Текст книги "Просто скажи люблю"

Автор книги: Аманда Престон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

9

Парад бывших студентов Оксфордского университета начался ровно в десять. Его открыла большая группа ветеранов, которая вышла на Верхнюю улицу и направилась прямиком мимо магазина «Кружева, кружащие голову».

Марджи поудобнее разместилась на одном из трех пляжных стульчиков, расставленных вдоль стены магазина, и, вытянув ноги, принялась за уничтожение кукурузных хлопьев, большой пакет которых только что принес Хауэлл. Она чувствовала себя великолепно.

Ярко светило утреннее солнце, ноздри радовал запах душистого кофе, которое варила у открытого окна Ансельма, а на душе разливался бальзам от мысли, что стекольщики явились сегодня ровно в восемь утра, как обещали, чтобы починить разбитую витрину. Все в мире было прекрасно. Включая парад бывших студентов Оксфорда.

– Откуда тебе столько известно об этом параде, если ты вообще не училась в Оксфордском университете? – спросила Марджи Ансельму, которая, поглядывая на улицу из распахнутого окна, стреляла глазами в сидевшего рядом с Марджи Хауэлла и комментировала шествие оксфордских ветеранов.

– Да что ты, Марджи, все в нашей округе знают об этом параде, – ответила ее белокурая помощница, выходя из магазина с подносом, на котором стояли три чашки кофе. – Это шествие здесь так же популярно, как празднование Дня благодарения в Нью-Йорке.

Марджи отпила глоток ароматного кофе и подумала, что этот утренний напиток может уступить в доставляемом блаженстве только сексу. Похоже, Хауэлл разделял ее мнение. Сидя на соседнем стульчике, ее красавец брат прихлебывал горячий напиток, жмурясь от удовольствия.

– Спасибо, Ансельма, кофе просто класс, – томно проворковал он, и голубые, ярко подведенные глаза девушки засияли от радости. – И тебе спасибо, сестричка, что пригласила меня на это красочное зрелище.

– Не стоит благодарности, – фыркнула Марджи.

Как мало нужно человеку для счастья, подумала она. Солнечный денек, ароматный кофе, праздничная толпа – и на миг забыты все заботы и тревоги, душа ликует, а губы улыбаются без всякой причины.

Шествие было организовано в хронологическом порядке: возглавляли его выпускники самых отдаленных лет, а замыкали самые молодые. Последние ряды состояли из студентов, которые должны были получить дипломы об окончании университета буквально через пару дней.

– Судья Питерс – самый пожилой из почтенной когорты ветеранов Оксфорда, – заметила Ансельма, пристроившаяся на стульчике рядом с Марджи, и указала на престарелого джентльмена с тростью, проходившего мимо «Кружев, кружащих голову». – Несколько лет назад он проходил в этот же день по этой же улице в этом же пиджаке, но теперь этот пиджак превратился из ярко-красного в бледно-розовый, а его трость стала будто в три раза тоньше…

Марджи вопросительно подняла брови, когда увидела среди участников парада Робину и Джорджин Тернер. Робина держала за руку своего маленького сынишку, а Джорджин тараторила с Робертом Ромни. Тот окинул беглым взглядом толпу зрителей, и когда заметил Марджи, отечески помахал ей рукой. В ответ хозяйка «Кружев» отсалютовала его чашкой кофе. Робина рассмеялась и тоже помахала ей рукой.

– Марджи, кто это поприветствовал тебя? – заинтересованно спросил Хауэлл.

– Ты имеешь в виду того пожилого джентльмена?

– Нет. Я имею в виду очаровательную шатенку с ребенком. У нее потрясающие бицепсы.

Марджи посмотрела вслед удаляющейся Робине, одетой в красную тенниску, и сказала:

– Ах да. Это Робина. Она руководит одной некоммерческой организацией в Оксфорде.

– Да? – Он привстал, чтобы лучше рассмотреть Робину. Женщина в красной тенниске обернулась и взглянула в его сторону; ее каштановые волосы пышно развевались на ветру. – Она замужем?

– Разведена. – Сестра удивленно посмотрела на брата. – Она заинтересовала тебя?

Марджи заметила, что при этих словах Ансельма надула губки и метнула в Хауэлла сердитый взгляд. Но тот явно не обратил на это никакого внимания. Разрозненные кусочки-ситуации мгновенно сложились в сознании Марджи в картинку. С ними все ясно. Ансельма сделала все, чтобы обратить на себя внимание ее братца. Даже на званый вечер не пошла, чтобы его встретить и оказаться с ним наедине. Но тот остался совершенно равнодушным к ее заигрываниям. И слава Богу, Ансельма – славная девочка, но не такой Марджи хотела бы видеть свою невестку.

– У нее симпатичный малыш, – задумчиво ответил Хауэлл на вопрос сестры и замолчал. Мгновение спустя он вдруг показал пальцем на толпу участников шествия в красных куртках и белых хлопчатобумажных штанах: – Эй, посмотри-ка, не Ник ли там шагает в колонне?

Марджи взглянула в ту сторону, куда показал брат, и увидела сначала Джин Кокберн и Гая Уоллеса, шедших под ручку. Джин разговаривала с Гаем, а затем повернула голову направо. И тут-то Марджи заметила Ника. Он шел с другой стороны от Джин. Они улыбались и непринужденно болтали. Потом стали смеяться, явно симпатизируя друг другу. Почему на месте Джин не могла быть она сама? Черт возьми, неужели она хуже этого «известного оксфордского адвоката»? Ее стала мучить ревность. И ярость.

И в этот момент Ник увидел ее. Он сразу перестал смеяться, что-то сказал Гаю и Джин, а потом отделился от группы, с которой шел, и прямиком направился к Марджи.

Она почему-то встала и шагнула ему навстречу.

– Я не знала, что ты собирался участвовать в параде.

– А я и не планировал. Все получилось спонтанно…

– Джин?

– Джин.

Они стояли друг против друга, забыв на некоторое время, что их окружают люди. Потом Марджи опомнилась и оглянулась на Ансельму и Хауэлла. Ее голубоглазая помощница весело помахала Нику:

– Привет, Ник. Как дела?

– Привет! Все в порядке. Надеюсь, у вас тоже, судя по сияющим лицам. Вы неплохо устроились! Не возражаете, если я подсяду к вам?

– Без проблем. – Хауэлл поднялся, уступая ему свое место. – Присаживайся.

– Не беспокойся. – Ник похлопал его по плечу. – Мы с Марджи сможем, я думаю, уместиться на одном стуле. – Он опустился на пляжный стульчик, с которого только что встала Марджи, и пригласил ее к себе на колени.

Марджи не была уверена, что стульчик выдержит их обоих. Вот если бы она съела поменьше итальянской пасты вчера вечером, а еще лучше, если бы воздерживалась от нее последние тридцать лет… Но Ник настаивал. Марджи осторожно опустилась на его колени. И почти сразу почувствовала свидетельство его желания и мужской силы.

Марджи стало необыкновенно приятно от мысли, что она возбудила такого симпатичного мужчину. Что вообще может возбуждать мужчин. Приятно от своей сексуальности. Она лукаво спросила:

– Надеюсь, ты не испытываешь никаких неудобств?

Он наклонился к ее ушку и прошептал:

– Если ты не прекратишь так нежно ерзать на моих коленках, я не выдержу.

Она тихо засмеялась.

– И что будет?

Кончик его языка коснулся ее уха. Затем его пальцы тайно скользнули по ее бедру. Хауэлл и Ансельма, хоть и сидели рядом, но их внимание было занято шествием, а веселая толпа струилась мимо «Кружев», поглощенная своими праздничными ощущениями. И это чувство тайного единения, интимной близости среди толпы особенно возбуждало Ника. Хотя, разумеется, он был бы сейчас совсем не прочь оказаться где-нибудь в укромном местечке, без посторонних глаз. Потому что то, что ему больше всего хотелось сделать с Марджи, для посторонних глаз не предназначалось.

Хауэлл, очевидно устав сидеть на маленьком стульчике, поднялся и, кивнув в сторону университета, сказал:

– Пойду на университетский стадион, посмотрю, какие мероприятия там запланированы после парада.

По идее, на стадионе уже должны были установить тенты, под которыми участники и гости торжеств могли перекусить.

– Увидимся попозже, – бросила ему вслед Марджи, когда он направился к университетской территории.

В этот момент Ансельма вдруг подпрыгнула, указала пальцем на группу марширующих оксфордцев и воскликнула:

– Посмотрите-ка, не наши ли это пропавшие пеньюары?!

Марджи взглянула туда, куда показывала ее помощница, и в самом деле обнаружила до боли знакомый товар – алые кружевные пеньюары, выкраденные из витрины магазина. В них важно шествовали самые юные студенты, которые вот-вот должны были выпорхнуть из стен Оксфорда. Кокетливые халатики были надеты на них прямо поверх рубашек. Марджи присвистнула и повернулась к Нику.

Он явно был поражен увиденным.

Поражен до такой степени, что тут же бесцеремонно снял ее со своих коленей и, резко встав, сделал решительный шаг в направлении к колонне юнцов, браво маршировавших в алых дамских пеньюарах мимо «Кружев, кружащих голову».

– Погоди. – Марджи схватила его за руку. – Что ты собираешься предпринять?

– А как ты думаешь? – Его глаза сверкнули, в них появилось упрямое, даже какое-то злое выражение. – Я намерен поговорить с ними. Причем поговорить без сюсюканья. А ты пока оставайся здесь.

– Подожди. – Она потянула Ника за рукав. – Посмотри на них, на этих юнцов. Да, они напялили на себя эти кружевные накидки, которые, скорее всего, пропали именно из моего магазина. Хотя я и не могу утверждать это на сто процентов. Но ведь они, очевидно, просто пошалили. Чтоб запомнилось. Решили в таком забавном одеянии отпраздновать прощание со своей студенческой жизнью. Они выглядят такими невинными…

– Независимо от их возраста, они должны отвечать за свои поступки. – Он бросил холодный взгляд на ее руку, которой она пыталась его удержать, и рука Марджи сама собой разжалась, выпуская его рукав.

– Ясно, что с их стороны это была просто шалость, проказа, – спокойным тоном повторила Марджи. – Я согласна с тобой, что им надо сделать внушение, объяснить, что они поступили неправильно, выкрав эти вещички. Если, конечно, действительно так и произошло. Но этим внушением, я полагаю, надо и закрыть все дело. Я не намерена мстить им, устраивать из всего случившегося какой-то показной урок воспитания, а тем более унижать их перед родителями. Ведь, в конце концов, никто не пострадал, не получил физических увечий, а ущерб моему бизнесу в результате этого недоразумения сводится к минимуму. Это действительно так. Я рада, что все раскрылось, и не хочу больше возвращаться к этой истории.

– А как же насчет разбитой витрины? – спросил Ник.

– Забудь об этом. Все в моем магазине застраховано, и стекольщики уже приходили сегодня утром, чтобы сделать ремонт. Завтра витрина будет восстановлена.

– Марджи, но ведь ты сама первой подняла вопрос о совершенном преступлении. Ты обратилась в полицию, и теперь я обязан принять меры.

– Я же не знала, что это дети. Думала, вдруг какой-нибудь маньяк… Мало ли что ему еще придет в голову… Ник, если ты их арестуешь, то кто знает, какие от этого могут быть последствия? К примеру, вдруг им не разрешат сдавать выпускные экзамены, и у ребят из-за невинной шалости будет испорчена вся жизнь.

– Они должны были думать об этом до того, как пойти на преступление. – Ник казался неумолимым. – А грабеж – это самый настоящий криминал. И не пытайся разуверить меня в моих убеждениях и принципах.

– Не заводись. – Марджи снова положила руку на его рукав и успокаивающе улыбнулась. – Ты же сам видишь, Ник, что эти мальчишки в женских халатиках – просто неоперившиеся птенцы, а не какие-то злоумышленники.

– И ты полагаешь, что глупость служит оправданием их действий?

– В наше время вокруг делается столько глупостей, Ник. Причем глупостей действительно опасных. И несколько сворованных пеньюаров не идут с ними – уверяю тебя – ни в какое сравнение. – Марджи внимательно заглянула ему в глаза и продолжила: – Пройдет совсем немного времени, и эти жизнерадостные птенцы сами узнают, сколько страшного и тяжелого в нашей жизни. Так зачем же лишать их счастливого неведения раньше времени? – Она мягко положила руку на его грудь. – Ник, прошу тебя прислушаться к моим словам.

Однако по всему было видно, что он не согласен с ее доводами. В течение нескольких мгновений он смотрел в сторону, затем опять повернулся к ней и сказал:

– Каждый человек должен отвечать за свои поступки.

– А что ты скажешь о прощении? – Ее голос был тихим и мягким. – Разве каждый человек не должен уметь прощать?

– Я полицейский, Марджи, и не занимаюсь отпущением грехов. У меня другая функция, противоположная. Моя обязанность – способствовать обеспечению правопорядка и законности в обществе.

Жесткость его тона насторожила Марджи. В нем она почувствовала холод его сердца, и это вызвало в ней обеспокоенность и тревогу. Тревогу за судьбу шалунов в кружевных халатиках, браво маршировавших в эти минуты по Верхней улице, и… тревогу за себя. После паузы Марджи произнесла:

– Никто не просит тебя давать им отпущение грехов. Просто, как я думаю, их надо… выслушать.

– Хорошо. – Он глубоко вздохнул. – Я не согласен с твоей позицией. Но, поскольку ты отказываешься предъявлять им обвинение как пострадавшая сторона, я не могу доставить их в участок, чтобы устроить допрос. Но я поговорю с ними… Наедине.

Ей не понравилось, что Ник решил обойтись без нее, но, с другой стороны, если она станет настаивать на своем участии в разговоре с ребятами, он может закаменеть в своем упрямстве… Что ж, она высказала ему свою точку зрения, а это уже немало. Ей ничего не оставалось, как кивнуть в знак согласия с его предложением побеседовать с «воришками» тет-а-тет.

Ник направился к колоннам демонстрантов, бросив Марджи через плечо:

– Я скоро вернусь. Подожди меня здесь или в магазине.

Интересно, сколько понадобится времени агенту сыскной полиции, чтобы выяснить отношения с неоперившимися птенцами из Оксфорда?

Ник вернулся, когда стрелки часов перевалили за полдень. Марджи и ее помощница уже успели перебазироваться с пляжными стульчиками в «Кружева», и, как только Ник вошел в магазин, обеспокоенная Марджи сразу провела его вглубь здания, где они могли поговорить без посторонних свидетелей.

– Итак, тебе удалось встретиться с ними? – спросила она.

– Это не составило никакого труда, – пожал плечами детектив.

– И что же? Они признались, что своровали пеньюары? – Марджи тревожно заглянула в его глаза.

– После моих наводящих вопросов и заверений в том, что ты не будешь предъявлять им официальных обвинений, они чистосердечно рассказали, что хотели выкинуть на параде какую-нибудь сумасшедшую штучку, чтобы ошарашить всех. – Помолчав, Ник с улыбкой добавил: – А конкретный план созрел у них, когда им попалась на глаза твоя витрина с этими пикантными халатиками, которые совсем не прикрывают то, что должны прикрывать. Один студент из их компании стянул первый пеньюар. Потом подговорил однокашника повторить его подвиг. Спустя некоторое время из твоего магазина исчез третий халатик… Словом, сюжет тебе хорошо известен.

– Но почему оказалась разбитой витрина?

– Один из них признался, что действительно украл кружевную вещичку в тот последний вечер, но он утверждал, что витрина к моменту его проникновения в магазин была уже разбита. – Ник прокашлялся и закончил объяснение: – По словам этого шалуна, как ты их называешь, он просто проходил мимо твоего магазина и вдруг увидел разбитую витрину и манекен с этим пеньюаром и решил, что шанс упускать нельзя. Студенческая смекалка. – Он сунул руку в карман брюк, вытащил стопку чистеньких фунтов стерлингов и, протянув их ей, сказал: – Вот, возьми.

– Что это?

– Я заставил их оплатить причиненный тебе финансовый ущерб, – пояснил агент сыскной полиции. – Эти лоскуточки алой материи, насколько я запомнил, немало стоят. – С этими словами он передал ей деньги.

Она приняла их с каким-то рассеянным, задумчивым, даже, пожалуй, грустным выражением лица и сказала:

– Что ж, будем считать, что дело закрыто, так? Все позади…

– Марджи… Не хочешь ли ты закончить свой рабочий день прямо сейчас? – предложил вдруг Ник.

– Ты… тебе так хочется?

– Да.

– Э-э… я могла бы попросить Ансельму подстраховать меня.

– Прекрасная мысль.

Марджи молча кивнула и окликнула помощницу.

– Ансельма!

Девушка откликнулась из салона, и Марджи с Ником вышли к ней, изо всех сил стараясь изобразить деловитость.

– У нас с Ником есть одно дело, которое мы должны срочно обсудить, а потом заняться им, – объяснила Марджи. – Даже не знаю, сколько уйдет на это времени…

– Сколько бы ни ушло. Я управлюсь с клиентами одна. Ни о чем не беспокойся. – Девушка чуть заметно улыбнулась, подошла к кассе, взяла с нижней полки связку ключей хозяйки и передала их ей.

Марджи в свою очередь вручила ей пачку денег, которые потребовал у «шалунов» детектив Райлэнд, и пояснила:

– Это можно положить в кассу. Сумма, возвращенная за пропавшие пеньюары.

Ансельма с понимающим видом бросила взгляд на полицейского.

– Надеюсь, меня посвятят в детали этой загадочной истории?

– Конечно, чуточку позже, – улыбнулся ей Ник.

Хозяйка «Кружев» подцепила на палец связку ключей и направилась к запасному выходу. Она вставила ключ в замок двери, но вдруг замерла на месте и обернулась к Нику.

– Минуточку… Ведь я же совсем забыла про Хауэлла!

– Не волнуйся, – успокоил ее Ник. – Я видел его около тентов для бывших студентов университета. Он просил передать тебе, что будет занят всю вторую половину дня и даже, может быть, вечером.

– Ах так? – Она задумалась. Затем открыла дверь и стала подниматься по лестнице. – Занят… С кем-то общается? Возможно, с Робиной Тернер?

– Нет, С ее восьмилетним сынишкой. Когда я их встретил, они увлеченно говорили о Микки Маусе. Думаю, они нашли общий язык.

– Тогда можно не беспокоиться. Пока они обсудят все диснеевские мультяшки… – Марджи отперла дверь в свою квартиру, распахнула ее и пропустила гостя вперед. – Ты, наверное, проголодался? Думаю, у меня найдется кое-что из еды… – Она прошла в кухню, бросила ключи на стол и открыла дверцу буфетного шкафа. – Ага, тут что-то есть. – Она протянула руку к верхней полке и достала банку с ореховой пастой.

Ник остановился сзади нее, потом нагнулся и прошептал ей на ухо:

– А ты уверена, что нам надо заняться едой?

Марджи медленно повернулась к нему, и их тела почти соприкоснулись: расстояние между ними было не больше толщины волоса. Она почувствовала, что ее соски превращаются в набухшие почки.

– Что ты сказал?

– Ты уверена, что нам надо заняться сейчас едой?

Он преодолел то мизерное расстояние, которое их разделяло, и обнял Марджи. Она тотчас ощутила, что и у него тоже кое-что набухло. И еще как… И она ничего не смогла ответить, потому что голосовые связи ее уже не слушались. Тело сосредоточило всю свою энергию в других местах.

Ник взял из ее руки банку с ореховой пастой и поставил на стол. Он сделал это, не сводя с нее глаз, которые из темно-зеленых превратились в непроницаемо-темные. Такого цвета бывают океанские волны перед началом шторма. Марджи не могла пошевелиться, сдвинуться с места: она была словно загипнотизирована, очарована, словно попала в незримые, но тугие сети сладостного наваждения.

Ник коснулся губами ее губ, и его язык тотчас скользнул в полость горячего женского рта. Ее язык трепетал, дрожал и сплетался с его языком. Он приподнял руку, которой опирался о кухонный стол, и нечаянно смахнул с него банку с ореховой пастой: банка закрутилась на полу, как юла, потом куда-то покатилась. Куда? Какая разница? Ему было все равно. И Марджи тоже. Он взял в ладони ее голову и стал целовать лоб, шоколадные глаза, щеки и губы этой женщины, которую сейчас бесконечно желал, жаждал, боготворил. Потом его руки заскользили по ее плечам, талии, спине, обхватили ягодицы…

Марджи тихонько стонала и все сильнее и сильнее прижималась к нему. Ее губы сливались с его губами и отрывались только для того, чтобы покрыть поцелуями его подбородок, шею, уши. Но этого было недостаточно…

Ник на секунду отпрянул от нее, и его руки скользнули в обратном порядке – вверх по ягодицам, бедрам, талии, еще выше… Марджи резко глотнула воздух, ее обдало жаром. Она закрыла глаза, когда его пальцы коснулись ее грудей… Но вдруг пальцы мужчины остановились, замерли. О Господи! Продолжай же, не останавливайся, мысленно взмолилась она.

– Марджи, пожалуйста, подними руки, – вдруг вкрадчиво попросил Ник.

Она, не открывая глаз, мгновенно исполнила приказание Ника и почувствовала, как подол ее платья медленно пополз вверх, все выше и выше, до самой шеи. И тогда она услышала восхищенный и совершенно охрипший голос мужчины:

– О Боже, так вот что носит под платьем хозяйка дамского белья!

10

Он сбросил ее платье на пол и теперь жадно и откровенно рассматривал ее упругую грудь, прикрытую бюстгальтером из ткани, которая была прозрачной и легкой, как осенняя паутинка. Темно-розовые соски просматривались сквозь эту паутинку настолько четко, что, казалось, на Марджи вообще не было никакого бюстгальтера.

– Ты такая красивая… – сказал Ник.

Его пальцы осторожно легли на оба белоснежных купола, едва прикрытых золотистой паутинкой ткани. Он стал нежно гладить их, и она тихо застонала, а ее сердце забилось быстрее и дыхание сделалось глубоким и прерывистым.

Но слишком сильна была его страсть, чтобы сдерживать нетерпеливые руки. И Ник сжал ее груди и жадно впился глазами в узкую, тугую долину между двумя холмами.

– Бюстгальтер с застежкой спереди, на самой груди. Как удобно, – прошептал он и расстегнул крючок.

Лифчик распахнулся, и оба молочных купола, упруго покачиваясь, вывалились наружу. Марджи разомкнула руки, чтобы лямки бюстгальтера соскользнули вниз. И Ник, наклонившись, стал медленно целовать ее напрягшиеся соски. Сначала у одной груди, потом у другой. Это было сладостное истязание.

– Ты мучитель, – слегка задыхаясь, прошептала она. – Наверное, у тебя богатый опыт общения с женщинами. Или я ошибаюсь?

Ник стал целовать ее плечи, шею, подбородок, мочки ушей. Потом сказал:

– Может быть, ты и не ошибаешься. Но дело в другом: ты так возбуждаешь меня… И мне хочется продлить эти ощущения…

Он поцеловал Марджи в губы, с силой сжимая ладонями ее груди, и она почувствовала, как стали слабеть, подкашиваться ноги. И ей не хватало воздуха. Но еще больше не хватало этого мужчины. Она тоже хотела видеть его тело.

Марджи вздернула через плечи тенниску Ника и сбросила ее на пол. Его обнаженный торс привел ее в восторг. Как приводили в восторг мышцы его рук… Руки Ника на миг оставили ее груди, и Марджи услышала, как прошелестела, расстегиваясь, молния на его брюках. Он умудрился, продолжая целовать Марджи, стянуть эти свои элегантные брюки и швырнуть их на пол. Теперь на каждом из них осталось только по одной детали одежды.

Ник опустился на колени, обхватил бедра Марджи и стал целовать ее через влажные трусики, тонкие, кремовые, почти не скрывающие того, что должны были скрывать…

Если бы такое случилось раньше, в прежние времена и с другим мужчиной, она бы смутилась и задалась вопросом, сколько часов назад принимала душ. Но сейчас она ни капельки не смущалась и не задавалась никакими вопросами. Кроме одного…

– Ник, пожалуйста. Ну пожалуйста, – на одном выдохе сказала она и положила руки на его плечи, легонько отталкивая от себя.

Она опустилась рядом с ним на колени, спустила резинку его трусов и увидела то, что так хотела увидеть. О да! Это было именно то, что ей хотелось, к чему притворство… Она застонала и легла на пол, увлекая его за собой. В следующий момент его руки плавно стянули ее трусики, раздвинули ноги, и он жадно вонзил язык в грот любви, в котором так давно не было посетителей…

Марджи задрожала всем телом и забыла о том, что нужно дышать.

Ник не хотел торопиться. Он хотел продлить блаженство. Хотел исследовать каждую клеточку ее тела, чтобы узнать, что возбуждает Марджи больше всего. Но как только она застонала, он понял, что уже не сможет сдержаться, что он на пределе. Не отнимая руки от ее талии, Ник нащупал свои брюки и подтянул их поближе к себе.

– Не беспокойся. Я мыла пол. Твоя одежда не испачкается, – нетерпеливо простонала Марджи.

– Меня волнует не одежда. – Он достал из кармана брюк маленькую упаковку.

О да! Это был прекрасный предлог прикоснуться к нему… Марджи взяла из мужских рук резиновый кружок, прошептав:

– Думаю, я лучше с этим управлюсь.

Она усмехнулась и прикусила нижнюю губу, увидев, как еще более возмужал его богатырь, одетый ею в блестящий плащ из латекса.

– О Боже, каким красивым и внушительным созданием наделила тебя природа! – прошептала она. – Я уверена, перед таким не устоит ни одна женщина… Но сейчас он мой… Ты позволишь мне делать с ним все, что я хочу?

– Он твой…

Она потянулась к его узким бедрам и обняла их.

И не было больше никаких условностей и ограничений, куда-то испарились представления о приличиях и рамках. Были двое, желавшие соединиться в одно. Мужчина и Женщина. И они без устали соединялись, одаряя друг друга ни с чем другим не сравнимым наслаждением. Сливались и растворялись друг в друге, изливая потоки нежности и жар страсти, щедро отдавая и с благодарностью принимая, взмывая на вершину блаженства и скатываясь в забытье… Они творили любовь, и ничто, кроме этого, не имело ни малейшего значения. В том числе такие условности, как пространство и время…

Марджи очнулась и медленно осознала, что они по-прежнему лежат на полу в кухне: возле холодильника валялась банка с ореховой пастой. Но Марджи не было ни твердо, ни холодно. Ей было необыкновенно хорошо и уютно в объятиях Ника. Ее голова лежала на его груди, и она слышала стук его сердца. Марджи улыбнулась от ощущения полноты счастья. Потом ей захотелось узнать, что чувствует Ник, и она прикоснулась к его руке.

Ник поцеловал ее волосы и сказал:

– Я должен кое в чем признаться тебе.

Марджи похолодела. Неужели она сейчас услышит, что он женат и имеет кучу детей?

– В чем же? – спросила она.

– Боюсь, я захочу навсегда остаться здесь.

– Слава Богу! – У нее вырвался вздох облегчения.

– Возможно, у меня уже никогда не хватит сил сдвинуться с этого места. А ты благодаришь Бога. С какой стати?

– Ты не можешь себе представить, как ты меня напугал. – Она с удовольствием погладила его грудь и живот, упиваясь своими ощущениями, воспринимая это мужское тело, ставшее таким родным и желанным, как чудесный подарок судьбы. – Просто я подумала, что ты собирался признаться мне в том, что у тебя есть семья, куча детей и все такое прочее.

– Извини, что разочаровал тебя.

– Ты никогда не сможешь разочаровать меня. Я очарована навечно.

Ему понравились ее слова, и он снова поспешил ее успокоить:

– Я не женат, дорогая. Свободен, как птица в полете.

Ник поцеловал Марджи в лоб и почувствовал, как ее руки, гладившие его грудь, прокрались ниже, а потом услышал страстный шепот:

– Ник… Я опять хочу тебя.

– И я тебя…

Он лег на нее сверху и сразу вошел в нее, и они одновременно начали безудержный, неуправляемый, прекрасный и вечный танец…

Он так и не смог уйти, и они провели вместе и этот, и следующий день. Благо, была суббота. Марджи казалось, что они вместе уже целую жизнь. Ник, разумеется, нарушил уклад, который существовал в ее квартире до его прихода. К примеру, теперь она уже не ставила шлепанцы у входной двери, где они всегда стояли раньше, ожидая ее с работы, или на коврик у кровати, снимая их перед сном. Теперь ее домашние тапочки все время оказывались в самых необычных местах. Марджи сбрасывала их там, где им с Ником приспичит заняться любовью, – посреди комнаты, в ванной, на кухне и даже в прихожей.

Они занимались любовью не только в разных местах, но и в самых разнообразных позах. Ник оказался весьма изобретателен по этой части.

Сегодня, после изощренных любовных, упражнений, они час или два провели в постели в обычных позах. Но Ник вдруг посмотрел на часы, быстро поцеловал Марджи в губы и, вскочив с кровати, сказал:

– Как не жаль прерывать эти счастливые часы, но ничего не поделаешь. Давши слово – держись. Пора собираться.

Он направился в ванную, и Марджи, несколько обескураженная его внезапными торопливыми сборами, обернулась в простыню и последовала за ним.

Это был весьма необдуманный поступок. Ее тут же затащили под душ, прямо в простыне. Причем, под очень холодный душ. Правда, чуть не оглохнув от ее визга, Ник сменил гнев на милость и согрел Марджи теплой водой, нежной лаской и жаркими объятиями.

Но тут он вспомнил, что надо спешить, и, быстренько вытерев возлюбленную махровым полотенцем, велел ей одеваться.

– Ты куда-то торопишься? – недовольно спросила она. – Сегодня же выходной!

– Не я, а мы. Через полчаса мы с тобой должны быть на ужине.

– Что ты сказал? На ужине?

– Ну да. Гай и Джин приглашают нас на барбекю. Надо же, я чуть не забыл…

Марджи сидела в плетеном кресле и попивала холодное пиво из банки, глядя, как Гай и Ник жарят мясо. Гай, судя по всему, обладал высоким искусством барбекю, но и Ник был не из плохих помощников.

Джин поставила на стол немецкий салат с картофелем, и Марджи предложила свои услуги в приготовлении трапезы.

– Все нормально, расслабься. Никаких домашних работ не предвидится, – сказала Джин. – Я все закупила сегодня после полудня в лавке, так что проблем с застольем у нас не будет.

Она взяла еще одну банку пива и присоединилась к Марджи. С наслаждением посмаковав прохладный напиток, Джин спросила:

– Чем закончились твои проблемы в магазине? Надеюсь, все разрешилось благополучно?

– Думаю, что да. Это были просто детские шалости. Правда, так и осталось неизвестным, кто разбил витрину. Но, надеюсь, на этом все закончилось, – ответила Марджи и с удовольствием захрустела сухим крендельком, посыпанным солью.

Джин тоже взяла кренделек, и некоторое время они сосредоточенно предавались этому маленькому гастрономическому блаженству. Отпивали холодное пиво, заедали его маленькими солеными крендельками. И с удовольствием наблюдали за мужчинами, жарившими мясо. Следя за ловкими, какими-то особенно «вкусными» движениями их мускулистых рук, Марджи подумала, что вообще приготовление еды – мужское дело. У женщин так не получается.

– Мне кажется, ты ведешь свои экономические дела правильно, – прервала молчание Джин. – Полагаю, сначала ты все просчитала, а уж потом открыла магазин?

– Разумеется. Иначе я могла бы оказаться в глупом положении.

– Ты знаешь, – Джин взяла еще один кренделек, – в сегодняшнем мире столько глупцов.

– В общем, чтобы открыть популярный магазин, особенно много ума не надо. Легко было сообразить, что современный человек может обойтись без чего угодно, только не без нижнего белья. Ну а следующий этап – работа с людьми. Я твердо убеждена, что буду терпеть убытки, если не установлю открытых, честных отношений с моими банкирами и клиентами. Думаю, всем людям нравится, когда к ним относятся чистосердечно и откровенно, а не как к лохам, которым надо просто всучить какой-то товар.

– Ты стоишь за полную откровенность?