Текст книги "Другой взгляд"

Автор книги: Аманда Квик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 17

На лестнице послышались шаги. Гейбриел вытер с лица пену для бритья, отложил в сторону полотенце и прошел через крохотную комнатушку, заставленную вещами, чтобы открыть дверь.

На пороге стоял Эдвард. Он уже занес руку, чтобы вежливо постучаться.

– Доброе утро, – поздоровался Гейбриел.

– Доброе утро, сэр. – Эдвард взглянул на него с неприкрытым любопытством. – Я смотрю, вы еще не успели одеться?

– Да, не успел.

– Миссис Тренч послала меня сообщить вам, что завтрак будет готов через несколько минут.

– Спасибо. Так хочется полакомиться домашней едой! Я сейчас спущусь.

Отвернувшись, он снял с крючка свежую сорочку.

– Я вас подожду, – предложил Эдвард, протиснувшись в комнату. – Провожу в столовую.

– Большое спасибо, – отозвался Гейбриел. – Боюсь, сам бы я ее не нашел.

Застегивая рубашку, он наблюдал в зеркало за Эдвардом.

Мальчик вертел головой, рассматривая вещи Гейбриела. Особенно его заинтересовали бритвенные принадлежности на умывальнике.

– Папа хранил свои бритвенные принадлежности в кожаном футляре, очень похожем на ваш, – сказал Эдвард.

– Правда? – Покончив с сорочкой, Гейбриел задумался, стоит ли ему повязывать галстук. Дома он обычно спускался к завтраку в рубашке с засученными рукавами, но то было холостяцкое жилье.

– Да, – подтвердил Эдвард.

– Ты, наверное, очень по нему скучаешь?

Эдвард кивнул и ненадолго замолчал. Гейбриел надел шелковый галстук и завязал его красивым узлом. Эдвард внимательно наблюдал за процессом.

– Папа был инвестором, – неожиданно выпалил он.

– Правда?

– Он часто путешествовал в Америку, а когда бывал дома, брал меня с собой на рыбалку и показывал много интересных вещей.

– Для этого и существуют отцы, – сказал Гейбриел.

– А зять тоже может так делать?

Гейбриел взглянул на мальчика.

– Да, может.

Эдвард просиял.

– Я знаю, что вы не мой настоящий зять, это секрет. Но раз уж мы все равно притворяемся, не могли бы вы показать мне те вещи, которые папа не успел?

– Почему бы и нет? – отозвался Гейбриел.

– Отлично, – улыбнулся Эдвард. – Вы не беспокойтесь, сэр. Как я уже говорил, я умею хранить секреты.

– Да, я знаю.

– С тех пор как умерли мама с папой, я научился как следует притворяться, скрывая папин секрет, – с гордостью проговорил Эдвард. – Так что теперь мне будет несложно.

– Ясно.

– Папа жил на два дома.

– Что-что? – переспросил Гейбриел.

– Ну, так говорят о человеке, у которого две жены.

– Ах, он был двоеженцем? – мягко проговорил Гейбриел, вспомнив фотографию этого великана, висевшую в кабинете у Венеции.

«Это многое объясняет», – подумал он.

– У папы были жена и несколько детей в Нью-Йорке, куда он ездил дважды в год. Мы узнали об этом только после того, как папа с мамой погибли во время крушения поезда. А раз папа был двоеженцем, то мы с Венецией и Амелией не его настоящие дети.

– Так нельзя говорить, Эдвард. Каковы бы ни были отношения между вашими родителями, вы, несомненно, их настоящие дети.

– Тетя Беатрис говорит, что мы какие-то… нелегальные, что ли, – запнулся Эдвард.

– Незаконнорожденные?

– Да, точно. Так вот, после того как мама с папой погибли, мистер Клитон сбежал с причитавшимися нам деньгами. Тетя Беатрис говорит, что это настоящая катастрофа, потому что приличный стабильный доход мог бы смягчить позор в глазах общественности. Она еще говорит, что если бы не талант Венеции, мы оказались бы на улице.

Гейбриел и так знал, что Венеция содержит всю семью, но теперь он понял, почему на нее легла такая огромная ответственность.

– Кто такой мистер Клитон? – осведомился он.

– Папин управляющий. Он украл наше наследство. Папа всегда говорил, что, если с ним что-нибудь случится, мы сможем быть спокойны хотя бы в финансовом отношении. Но вышло совсем не так, потому что мистер Клитон забрал все наши деньги и исчез.

– Ублюдок! – выругался Гейбриел.

– Да, я знаю, что я ублюдок. – Нижняя губа мальчика задрожала. – Так ведь называют незаконнорожденных детей? Тетя Беатрис, Венеция и Амелия не знают, что я знаю это слово, но я слышал, как тетя говорила Венеции, что именно так меня будут называть, если узнают, что папа не был по-настоящему женат на маме.

Гейбриел опустился на колени перед мальчиком.

– Я имел в виду мистера Клитона, а не тебя, Эдвард.

Эдвард нахмурился.

– Мистер Клитон тоже незаконнорожденный?

– Не знаю, но это не важно. Я не так выразился. Быть незаконнорожденным вовсе не грех. Это данность, которую надо принять. Это то же самое, что получить от рождения рыжие волосы или голубые глаза. От этого не зависит характер человека. Понимаешь?

– Да, пожалуй.

– Обрати внимание, говорю тебе сейчас только то, что сказал мне мой отец, когда я был в твоем возрасте. Ты должен запомнить мои слова, потому что это очень важно.

– Да, сэр.

– Не важно, что твой отец не был официально женат на твоей матери. Ты не несешь ответственности за его поступки. Ты отвечаешь только за себя. Каждый человек в ответе за свою честь. И ты тоже. Вот что имеет значение.

– Да, сэр.

Гейбриел поднялся, положил руку Эдварду на плечо и повел его к выходу.

– А теперь, когда мы все выяснили, можно и позавтракать.

– Да, пойдемте скорей. – Эдвард широко улыбнулся. Теперь он выглядел намного счастливее, чем вначале. – Обычно по средам мы едим на завтрак только яйца в масле и тосты, но миссис Тренч говорит, что раз в доме теперь появился мужчина, у нас будет еще и копченый лосось. Она считает, что мужчинам необходима сытная пища.

– Миссис Тренч – мудрая женщина.

Они вышли из комнаты и спустились по узкой лестнице вниз.

На лестничной площадке Эдвард вдруг поднял глаза на Гейбриела.

– Вы так и не сказали, как надо говорить правильно, сэр.

– О чем именно?

– О мистере Клитоне. Вы назвали его ублюдком, но потом сказали, что не так выразились.

– Верно.

– А как же тогда правильно?

Гейбриел задумался над своим долгом зятя.

– Я скажу тебе правильное слово. Но имей в виду, что джентльмен никогда не произносит таких слов в присутствии дам. Понятно?

При мысли о том, что у него теперь появится настоящий мужской секрет, Эдвард загорелся от нетерпения.

– Да, сэр, я обещаю никогда не повторять его в присутствии тети Беатрис и сестер.

– И в присутствии миссис Тренч тоже. Эта почтенная леди заслуживает такого же уважения, как твои тетя и сестры.

– Хорошо. При миссис Тренч я тоже не буду его произносить.

– Правильно было бы назвать мистера Клитона «сукин сын».

– Сукин сын, – повторил Эдвард, чтобы получше запомнить. – То есть его родила собака-девочка?

– Нет, – возразил Гейбриел. Не будем оскорблять собак-девочек.

Глава 18

– Значит, вчера во время выставки вы обнаружили тело мистера Бертона? – Беатрис прижала руку к груди и покачнулась в кресле. – Говорите, его убили? Господи, мы погибли!

Отчаяние в ее голосе заставило Гейбриела оторваться от копченого лосося. Гейбриел взглянул на Беатрис, сидевшую на другом конце длинного стола. Он не собирался садиться во главе стола, но миссис Тренч ясно дала понять, что ему следует занять то место, которое в приличном обществе отводится для главы семьи. Через несколько минут в столовую вошла Венеция, одетая в черное платье, и почему-то он сразу понял, что занял ее привычное место.

– Не думаю. До такого дело не дойдет, – проговорил он и перевел взгляд на Эдварда. – Передай, пожалуйста, клубничный джем.

– Да, сэр, – не прожевав яйцо, отозвался Эдвард и услужливо протянул Гейбриелу баночку. – Сэр, а как выглядит убитый человек?

– Эдвард, – строго проговорила Беатрис, – довольно! О таких вещах не принято говорить за столом.

– Но вы же сами завели этот разговор, тетя Беатрис.

Беатрис вздохнула.

– Ешь яйцо и не вмешивайся в разговоры взрослых.

Эдвард послушался, но Гейбриел знал, что он ловит каждое произнесенное слово. Разве можно пропустить такую пикантную тему, как мертвецы?

– Тетя Беатрис, – твердо проговорила Венеция, – не впадайте в панику. Ситуация находится под контролем.

– Откуда ты знаешь? – возмутилась Беатрис. – Речь идет о большом скандале. Если станет известно о том, что вчера на выставке ты обнаружила труп, сплетням не будет конца.

– Боюсь, это уже ни для кого не секрет, – сказала вошедшая в столовую Амелия, размахивая свежим номером «Флайинг интеллидженсер». – Попробуйте отгадать, кто написал заметку?

Венеция поморщилась и потянулась за кофейником.

– Мистер Отфорд?

– Именно! – Амелия села возле Эдварда. – Увлекательное чтение, если не сказать больше. Думаю, сегодня утром все читают только ее. В конце концов, на фотографических выставках не часто находят трупы.

– Мы обречены, – простонала Беатрис. – Мы будем вынуждены выехать из этого замечательного дома и продать галерею. Мы потеряем все.

Гейбриел посмотрел на Амелию.

– Прочти, пожалуйста.

– Конечно. – Амелия прокашлялась:

– «Невероятное происшествие на фотографической выставке.

Во вторник вечером на выставке фотографов было обнаружено тело Гарольда Бертона. Он проживал в Гринстоун-лейн.

По официальной версии, мистер Бертон, не добившийся успеха в профессии и имевший большие долги, решился на самоубийство, приняв смертельную дозу цианистого калия.

Труп был случайно обнаружен миссис Джонс, известным фотографом. Ее супруг, мистер Джонс, был с ней в этот момент. Напомним, что мистер Джонс только недавно вернулся в лоно семьи. Целый год его считали погибшим.

Стоит ли говорить о том, что произошедшее событие негативно отразилось на ходе выставки. Миссис Джонс, чьи потрясающие снимки вызвали восхищение посетителей, была явно очень расстроена. Преданный супруг проводил ее домой.

Гилберт Отфорд».

– Откуда он это взял? – возмутилась Венеция. – Такое впечатление, что я была на грани обморока!

– А мне кажется, он очень хорошо сказал насчет «преданного супруга», – заявила Амелия, отложив в сторону газету. – Я согласна с мистером Джонсом. Не думаю, чтобы из-за этой заметки у нас могли возникнуть серьезные проблемы. Я даже не удивлюсь, если это привлечет новых клиентов. Людям станет еще интереснее познакомиться с загадочным фотографом-вдовой.

– Бывшей вдовой, – мягко поправил Гейбриел.

– Да, конечно, – кивнула Амелия, накладывая в тарелку яйца. – Простите, сэр, я совсем забыла о вашем чудесном возвращении. Это ведь последнее важное событие в истории таинственной миссис Джонс.

– Рад был помочь, – сказал Гейбриел.

Беатрис непонимающе нахмурилась.

– Ничего не поняла. – Она посмотрела на Гейбриела. – Им же сказали, что мистера Бертона убили.

– К такому выводу пришли мы с Венецией, – ответил он.

– Но в газете черным по белому написано, что он сам наложил на себя руки.

– Верно. – Гейбриел пробежался глазами по заметке, взяв еще кусочек лосося. – И здесь ничего не говорится о человеке, которого Венеция заметила на лестнице. Интересно, интересно… Полиция специально решила замолчать некоторые детали? Вероятно, убийца должен подумать, будто его преступление прошло незамеченным. Или они в самом деле полагают, что Бертон совершил самоубийство?

– Возможно и другое объяснение, – сказала Венеция. – Мистер Джонс, мы с вами вчера думали исключительно о себе. Мы забываем, что в здании находился человек, которому было важно не допустить связанного с убийством скандала.

– Разумеется, – согласилась Беатрис. – Это Кристофер Фарли, спонсор выставки. Мистер Фарли – очень влиятельный человек, как в обществе, так и в артистических кругах. Не удивлюсь, если он употребил свое влияние, чтобы полиция опубликовала информацию о самоубийстве, а не об убийстве.

«Как бы там ни было, – подумал Гейбриел, – одной проблемой меньше».

Тот факт, что репортеру не было ничего известно о человеке, которого заметила Венеция, мог только означать, что убийца пока пребывал в неведении.

Венеция задумчиво посмотрела на него.

– Какие у вас планы на сегодня, мистер Джонс?

«Интересно, долго она будет обращаться ко мне со столь подчеркнутой вежливостью?»

– Я составил список дел. – Гейбриел достал из кармана лист бумага и положил на стол. – Сначала я дам вам негатив с изображением сундука, который вы сделали еще в Аркейн-Хаусе. Буду очень признателен, если вы как можно скорее проявите его.

Венеция кивнула.

– Хорошо. Что вы намерены делать с фотографией?

– Я уже расшифровал надпись на крышке сундука. Это оказался список трав, ни мне, ни брату неизвестных. Не понимаю, кому это могло понадобиться? Однако в Лондоне живет один из членов тайного общества, который посвятил много времени изучению бумаг алхимика. Возможно, ему что-то скажет орнамент, окружающий названия трав.

– Вы хотите показать ему фотографию сундука? – спросил Эдвард.

– Да, – ответил Гейбриел. – Для того чтобы обезопасить себя. На случай, если мистер Монтроуз, очень пожилой человек, потеряет снимок или если фотография попадет в чужие руки, я бы хотел слегка отретушировать его. Надо бы изменить названия парочки трав. Это возможно?

– Я могу это сделать, – предложила Беатрис.

– Спасибо, – сказал Гейбриел. – Мистеру Монтроузу я, конечно, скажу, что в действительности написано на крышке. Надо, чтобы он располагал полной информацией для работы.

Эдвард был явно восхищен.

– Очень умное решение, сэр.

– Я стараюсь, – отшутился Гейбриел. – Хотя, признаться, я сомневаюсь, что Монтроуз скажет мне нечто такое, чего мы с братом еще не знаем, но он может быть полезен на другом этапе моей деятельности.

– На каком же? – осведомилась Венеция.

Молодой человек перевел на нее взгляд.

– В течение нескольких лет Монтроуз хранит у себя списки членов тайного общества, причем не только самих членов общества, но и их родственников.

Венеция слегка нахмурилась.

– Вы подозреваете кого-то из родственников членов общества?

– Да. – Молодой человек взял чашку с кофе и откинулся на спинку стула. – Я собираюсь расширить список подозреваемых, включив в него семьи тех членов общества, которые могли бы знать о вскрытии лаборатории алхимика. Кроме того, я записал имена некоторых людей, присутствовавших вчера на выставке. Хочу проверить, не имеет ли кто-то из них отношения к тайному обществу.

Лицо Беатрис потемнело от волнения.

– Думаете, что вор, которого вы ищете, следил за Венецией?

– Да, – признался Гейбриел. – К сожалению, такое вполне возможно. Поэтому-то я и восстал из мертвых.

– Одно очевидно, – задумчиво произнесла Беатрис. – Если преступник находится поблизости от Венеции, то теперь он должен переключиться на вас. Он ведь знает, кто вы?

– Да, – сказал Гейбриел. – Скорее всего знает.

Венеция положила вилку. В ее глазах отразилась смутная догадка.

– Раз вы здесь, то преступник может переключить свое внимание на вас? Вы хотите отвлечь его от меня?

Гейбриел пожал плечами и взял еще один тост. Беатрис внезапно повеселела.

– Ну конечно! Это же ясно как божий день. Какой замечательный план, мистер Джонс! Какой смысл преступнику следить за Венецией, если появились вы? Скорее всего вор подумает, что если кому и известен тайный код сундука, то только вам. В конце концов, Венеция всего лишь фотограф.

– Это простой план, – согласился Гейбриел. – По опыту знаю, такие планы срабатывают лучше всего.

Венеция сосредоточилась на еде, а Гейбриел заметил, что замечание Беатрис вовсе не принесло ей облегчения. Есть ли надежда, что она беспокоится о его собственной безопасности?

Гейбриелу нелегко было отпустить ее вчера вечером. Он стремился к ней всем своим существом. Неужели она не понимает, что, они созданы друг для друга? Неужели она забыла клятву, которую произнесла в ту самую ночь, страстную ночь в Аркейн-Хаусе?

«Я твоя».

Глава 19

Маленькая и изрядно обветшавшая галерея Гарольда Бертона выглядела совсем уныло. Все было в предчувствии, что хозяин больше не вернется.

Густой туман не способствовал повышению настроения. Венеция стояла у закрытых дверей дома через дорогу от фотогалереи Бертона. День был в самом разгаре, но туман застилал все настолько густой пеленой, что молодая женщина с трудом прочитала вывеску. Она подняла глаза на окна над галереей. Создавалось впечатление, что там тоже никого не было. Скорее всего там жил сам Бертон.

Венеция решила прийти сюда совершенно неожиданно для себя. Амелию она оставила вместе с Мод, управляющей галереей, чтобы они вместе выбрали модель для следующего фото к серии «Мужчина шекспировских времен», пользовавшейся огромным успехом.

У Бертона могли сохраниться какие-то ее фотографии, которые он еще не успел подбросить ей под дверь. Эта мысль терзала Венецию с самого утра. Неизвестно, что еще наваял в своей лаборатории Бертон незадолго до безвременной кончины. Нельзя допустить, чтобы нечто подобное попало в руки ее конкурентов, а еще хуже – клиентов.

На улице почти никого не было. Магазины по обе стороны от галереи стояли открытыми, но покупателей не было. Немногие отважились выйти из дома в такой туман. Они бродили, словно потерявшиеся привидения, думая только о том, как бы не натолкнуться на стену и не споткнуться о камень. Никто не обращал внимания на Венецию. Одетая с ног до головы в черное, с лицом, прикрытым черной вуалью, она была практически невидима.

Дождавшись, пока пустая конка прогромыхает мимо, она перешла через разбитую дорогу.

Разумеется, дверь в галерею была крепко заперта. На всех окнах были спущены занавески. Отправляясь вчера вечером на выставку, Бертон плотно закрыл галерею.

Венеция повернула за угол и пошла по узенькой тропинке. Она вела к маленькой улочке, на которую выходили черные ходы магазинов. В узком проходе туман казался еще гуще.

Задняя дверь также оказалась запертой. Венеция вытащила из волос шпильку и взялась за работу.

«Да, если уж решила стать фотографом, научись обращаться с инструментами и разными механизмами, – подумала она. – Нужно быть готовой ко всему».

Дверь поддалась. Венеция огляделась, чтобы удостовериться в том, что ее никто не видел. За спиной не было ничего, кроме тумана.

Осторожно ступая, Венеция вошла в заднюю комнату галереи и прикрыла за собой дверь. На секунду она остановилась и окинула взглядом темное захламленное пространство.

Здесь находились типичные для фотогалереи вещи: стопка ящиков со старыми негативами, выросшая до потолка, выцветшие фоны самых разных расцветок и узоров, старый стул для позирования со сломанной ножкой, маленькие женские туфли, модные пару лет назад.

Венецию охватило сочувствие. Бедный Бертон! Он либо не понимал, как важно следовать моде, либо не располагал средствами для замены реквизита.

У нее в галерее имелось три пары женских туфель. Все они были прекрасной работы, по последней моде и гораздо более элегантные, чем у Бертона. Но в одном они были похожи: все туфли были сшиты на самую маленькую и изящную женскую ножку.

Венеция была уверена: Бертон купил туфли по той же самой причине, что и она. Ее приобретенные три пары были малы даже Амелии, но маленькие, изящные туфельки оказывались весьма кстати, когда кто-нибудь из клиентов желал получить портрет в полный рост, скрыв при этом большие ступни.

Нужно было просто поставить туфли у ноги и прикрыть юбками так, чтобы выглядывали только носки. Такой прием значительно упрощал ретушь.

На столике лежали две фотографии в рамках. Стекла в обеих были треснуты. Венеция подошла поближе, пытаясь их рассмотреть.

Одного только взгляда хватило, чтобы понять всю глубину отвращения, которую Бертон испытывал к ней.

На фотографиях были изображены пейзажи Темзы. Она узнала оба. Бертон выставлял их на одном из салонов Фарли. Тогда ее работа под названием «Виды реки на рассвете» получила первую премию. Бертон покинул выставку в ярости. Венеция легко представила себе, как он вернулся домой, неся в руках провалившиеся снимки. Скорее всего он ворвался в комнату и швырнул их на рабочий стол с такой силой, что стекло треснуло. Он даже не стал убирать осколки. Наверное, он испытывал некое извращенное удовольствие, глядя на них каждый день и питая месть к миссис Джонс.

Венеция отвернулась. Неожиданно она споткнулась обо что-то на полу. Это было что-то железное. Звук получился неестественно громким в этой еще более неестественной тишине.

Венеция замерла. Сердце ее бешено колотилось в груди.

«Успокойся, – уговаривала она саму себя. – Этот шум никто не услышал».

Через несколько мгновений пульс выровнялся. Посмотрев на пол, она обнаружила длинную железную стойку с подставкой для головы. В эпоху дагерротипов такие приспособления часто использовались для того, чтобу удерживать позировавшего в неподвижном положении, пока делался снимок. С появлением более совершенной техники и пленки такие приборы стали не нужны, но многие фотографы до сих пор использовали их, чтобы клиенты не двигались во время съемки. Подставка для головы была особенно необходима, если приходилось делать портрет маленького непоседливого мальчика.

Венеция прошла через комнату и открыла дверь. Запах химикатов, долгое время пролежавших в непроветриваемом помещении, буквально сбил ее с ног.

«Видимо, Бертон пренебрегал советами по безопасному хранению химикатов, публиковавшимися в фотографических журналах», – подумала она.

Неудивительно, что он постоянно кашлял. Наверняка он долгие часы просиживал в закрытом душном помещении, вдыхая вредные испарения. Венеция вздохнула. В ее профессии такие случаи были нередки.

Она несколько минут подержала дверь открытой, чтобы комната хотя бы немного проветрилась, и вошла в лабораторию. Слабый свет высветил лоток для фиксажа и бутылочки с химикатами.

Венеция обратила внимание, что все оборудование было новым и самого лучшего качества. Некоторые пузырьки на полках были еще запечатаны.

В комнате было так темно, что она едва заметила деревянный сундук под рабочим столом. Присев на корточки, Венеция открыла его и обнаружила внутри несколько сухих негативов.

Достаточно было увидеть один, чтобы понять, что она нашла.

Венеция не услышала шагов за спиной. А когда сильная мужская рука закрыла ей рот, кричать было уже поздно.

Когда ее кто-то поднял на ноги, она схватила первую попавшуюся под руку вещь, которая могла бы послужить средством обороны. Это были щипцы, с помощью которых снимки вытаскивали из лотков с проявителем.