Текст книги "Другой взгляд"
Автор книги: Аманда Квик
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Глава 9
– Ты поместила его на чердаке? – Амелия от греха подальше опустила на стол поднос с инструментами для ретуши. – Но он ведь твой муж!
– Боюсь, вы меня не так поняли. – Венеция вцепилась в край большого металлического стенда, к которому крепился лист с изображением итальянского сада. – Мистер Джонс мне не муж.
– Да знаю я, знаю, – нетерпеливо проговорила Амелия. – Но люди-то считают, что вы женаты.
– А вот это обстоятельство меня совершенно не волнует!
– Это как посмотреть. – Амелия начала перебирать реквизит. – Что подумают соседи, если узнают, что мистер Джонс квартирует у нас на чердаке?
– У меня не было выбора. – Венеция выпустила из рук стенд и отошла подальше, чтобы оценить результат своей работы. – Я не намерена уступать свою спальню и жить на чердаке. И вам с Эдвардом и Беатрис такого не позволю. Это неправильно.
– Не думаю, что мистер Джонс настолько нас стеснит, – неожиданно сказала Амелия, вертя в руках итальянскую вазу. – Он производит впечатление настоящего джентльмена.
– Когда ему это выгодно, – мрачно заметила Венеция.
Она до сих пор мучилась от нервного напряжения и постоянного беспокойства, охвативших ее после того, как прошла первая радость от возвращения Гейбриела. Венеция очень быстро поняла, что он вернулся вовсе не для того, чтобы вновь побыть в ее обществе.
«О нет. – думала мисс Милтон, – этот человек появился в нашем доме исключительно потому, что считает меня помехой своим планам по поимке преступника».
Да, пока их связывали только деловые отношения, об этом не стоило забывать. Венеция твердо решила, что не позволит этому человеку разбить ее сердце.
Амелия задумалась.
– Да уж! Не стоит соседям знать о том, что твой муж живет на чердаке. Впрочем, вряд ли они будут осматривать наш дом сверху донизу.
– Нет, конечно. – Венеция подошла к треноге, на которой стоял фотоаппарат, и принялась настраивать объектив.
Благодаря недюжинному живописному таланту Беатрис, итальянский сад выглядел необычайно натурально. Классическая статуя бога Гермеса и изысканные развалины римского храма были как настоящие. Несколько дополнительных штрихов типа итальянской вазы должны были завершить эффект. Арендная плата за галерею, располагавшуюся в нескольких минутах ходьбы от Саттон-лейн, превышала плату за дом, так как находилась на более оживленной улице, однако все члены семьи сочли, что здание того стоит. Его месторасположение играло важную роль в построении репутации их заведения.
Галерея разместилась в элегантном двухэтажном особняке. Владелец переоборудовал его для помещений под съем. Верхний этаж, оснащенный отдельным входом, пока пустовал.
Венеция, Амелия и Беатрис единодушно выбрали под галерею самые большие комнаты на первом этаже. На стенах были развешаны фотографии Венеции, выставленные на продажу; в остальных помещениях располагались фотолаборатория, кладовая и комнаты отдыха для посетителей.
Под студию была отведена бывшая оранжерея. В хорошую погоду стеклянные стены и потолок обеспечивали хорошее освещение. Когда же приходилось делать фотографии в туманные или облачные дни, Венеция зажигала газовые лампы или магниевые ленты.
Через некоторое время она решила приобрести небольшой газовый аппарат, чтобы поэкспериментировать с электрическим светом. Качество слабеньких маленьких лампочек, которые к тому же стоили больших денег, ее решительно не устраивало.
Венеции крупно повезло, что она нашла дом с комнатой, в которой стены были выполнены из стекла. Многие ее коллеги были вынуждены работать в тесных темных кабинетах, гостиных и других плохо освещенных помещениях, в которых невозможно было фотографировать в пасмурную погоду.
Отчаявшиеся фотографы вынуждены были прибегать к использованию взрывчатых пиротехнических порошков из смеси магния и других ингредиентов. В отличие от ровного пламени, которое давал чистый магний, взрывчатые смеси были совершенно непредсказуемы. В фотографических журналах постоянно публиковались заметки о взорвавшихся домах, серьезных увечьях и даже смертях горе-фотографов.
Для того чтобы контролировать доступ дневного света, Венеция, Амелия и Беатрис разработали сложную систему занавесей, приводимых в движение при помощи шнуров и блоков. Несколько больших приспособлений в форме зонтов, покрытых разноцветными тканями, помогали рассеивать свет. Зеркала и другие отполированные отражающие поверхности помогали создавать интересные художественные эффекты.
На сегодняшний день назначили две съемки, обе клиентки были богатыми дамами. Они обратились к Венеции по рекомендации третьей ее клиентки, миссис Чилкотт. Несмотря на бурные события сегодняшнего утра, Венеция решительно взялась за дело, желая полностью удовлетворить заказчиц. Она и так уже приобрела известность в определенных кругах в качестве модного фотографа, но сейчас благоприятный отзыв от представительниц высшего света мог сослужить хорошую службу.
– Дамская уборная готова? – спросила Венеция.
– Да. – Амелия поставила вазу возле стула. – Мод убралась там с утра.
Обстановка дамской уборной обошлась весьма недешево, но мраморный стол, бархатные портьеры, ковры и зеркала того стоили. Венеция знала, что некоторые заказывали у нее свои портреты, только чтобы воочию полюбоваться этой знаменитой комнатой.
– Интересно, как скоро мистеру Джонсу удастся поймать этого преступника? – протянула Амелия.
– Боюсь, никогда. Особенно если он намерен действовать в одиночку, – уточнила Венеция. – Он сам признался, что не имеет опыта в подобных делах. А еще он сказал, что за последние три месяца ни на шаг не продвинулся в своих поисках. Похоже, мне придется еще и помогать ему.
Амелия резко вскинула голову.
– Ты собираешься помогать ему в расследовании?
– Да. – Венеция слегка поправила треногу. – Если я отойду в сторону, мы никогда не избавимся от моего мнимого мужа. Не может же он вечно обитать у нас на чердаке!
– А мистер Джонс знает, что ты хочешь помочь ему отыскать преступника?
– Я пока не посвящала его в свои планы, – отозвалась Венеция. – Со всей этой суматохой у нас не было возможности поговорить о деле. Я расскажу ему обо всем сегодня вечером после закрытия выставки. Он настоял на том, чтобы сопровождать меня туда.
– Гм-м, – многозначительно протянула Амелия.
– Что такое?
– Конечно, я мало знаю мистера Джонса, – заметила девушка, – но мне кажется, он не нуждается в советах и покровительстве с твоей стороны.
– Плохо, – ответила Венеция, занятая расстановкой зонтиков. – Он сам решил жить у нас в доме. Если же он хочет находиться с нами под одной крышей, ему придется прислушиваться к моему мнению.
– Кстати, о сегодняшней выставке фотографии, – добавила Амелия. – Думаю, там будет много народа. И все эти люди будут интересоваться подробностями возвращения таинственного мистера Джонса.
– Понимаю, – вздохнула Венеция.
– Что ты наденешь? У тебя же все платья черные, как у вдовы. Нет ни одной модной вещи другого цвета!
– Я надену то, что давно решила надеть. – Венеция в очередной раз поправила зонтик. – Черное платье с отделкой из черных атласных роз.
– Восставший из мертвых супруг живет на чердаке, а супруга продолжает носить траур, – покачала головой Амелия. – Кажется, это все довольно странно.
– Мистер Джонс и сам очень странный, – сказала Венеция.
К удивлению сестры, Амелия многозначительно улыбнулась.
– Знаешь, моя дорогая сестричка, многие люди и тебя сочли бы странной, знай они о твоих сверхъестественных способностях.
Венеция в последний раз поправила зонтик.
– У меня по крайней мере хватает ума скрывать свои странности от почтенной публики.
Глава 10
– Не принимайте это близко к сердцу, сэр, – сказала миссис Тренч, слегка запыхавшись от подъема по лестнице и открывая дверь на чердак. – Уверена, миссис Джонс сейчас попросту не в себе, иначе она ни за что не поместила бы вас в эту ужасную дыру. Как только ей станет лучше, она тут же изменит свое решение.
– Интересное наблюдение, миссис Тренч, – отозвался Гейбриел. С помощью Эдварда он втащил один из больших дорожных чемоданов в тесную комнатушку. – Когда я сегодня беседовал с миссис Джонс у нее в кабинете, мне она показалась такой же собранной и здравомыслящей, как обычно. – Молодой человек бросил взгляд на Эдварда, державшего другой конец чемодана. – Давай поставим его здесь.
– Да, сэр, – ответил Эдвард. Он осторожно опустил чемодан на пол, явно довольный тем, что ему предложили помочь в столь мужском деле.
Миссис Тренч раздвинула полинявшие шторы на единственном в комнате окне.
– Мне кажется, нервная система миссис Джонс была сильно расшатана вашим неожиданным возвращением, сэр. Насколько мне известно, она успела побыть молодой женой совсем немного, прежде чем вас у нее отняли. Такие события не проходят бесследно для чувствительных молодых женщин. Дайте ей время прийти в себя.
– Благодарю за совет, миссис Тренч. – Гейбриел отряхнул руки и кивнул Эдварду: – Спасибо за помощь.
– Не за что, – смущенно улыбнулся Эдвард. – Не бойтесь, на чердаке вам будет не так уж плохо. Тут нет ни паутины, ни мышей. Я часто играю здесь, когда идет дождь.
– От этой мысли мне стало намного легче, – пошутил Гейбриел и повесил длинное серое пальто на крючок.
Миссис Тренч фыркнула.
– Разумеется, здесь нет ни паутины, ни мышей. И не будет, пока этим домом занимаюсь я.
– Я полностью доверяю вам, миссис Тренч, – сказал Гейбриел.
– Спасибо, сэр. – Уперев натруженные руки в бока, пожилая женщина окинула взглядом узкую кровать, затем перевела взгляд на Гейбриела и одобрительно оглядела его с ног до головы. – Этого-то я и боялась.
– Чего именно, миссис Тренч?
– Кровать для вас слишком мала, сэр. Вам на ней будет неудобно.
– Пока меня все устраивает, миссис Тренч.
Экономка недовольно вздохнула.
– Думаю, прежние владельцы отдавали эту комнату в распоряжение экономки. Как можно поселить здесь главу семьи!
– Мне эта комната нравится. – Эдвард подошел к окну и обвел рукой целое поле видневшихся за стеклом крыш. – Отсюда просматривается вся дорога до парка. В ветреную погоду в небе полно воздушных змеев, а иногда по ночам бывает фейерверк.
Гейбриел развел руками и улыбнулся миссис Тренч.
– С таким авторитетом не поспоришь, миссис Тренч. Похоже, это лучшая спальня в доме.
Миссис Тренч покачала головой:
– Нет уж, эта комната совершенно вам не подходит. Но поскольку изменить ничего нельзя, оставим пока все как есть. Сразу предупреждаю, что завтрак подается ровно в восемь утра, так как миссис Джонс начинает работу в галерее с самого утра. Она любит работать при дневном освещении. По вечерам мы ужинаем в семь, чтобы мастер Эдвард мог присоединиться к нам. Вам подходит такое расписание, сэр?
– Отлично, миссис Тренч.
Страшно было подумать даже, как отреагирует Венеция, если ему вдруг вздумается ломать такие устоявшиеся ритуалы, как время трапезы.
– Как знаете. – Миссис Тренч направилась к двери. – Позовите меня, если вам что-нибудь понадобится.
– Спасибо, миссис Тренч.
Экономка вышла, оставив Гейбриела наедине с Эдвардом. Как только дверь закрылась, Эдвард тихонько проговорил:
– Я знаю, что на самом деле вы не мой зять, сэр. Венеция мне все объяснила.
– Правда?
Эдвард поспешно кивнул.
– Она сказала, что пока вы здесь живете, всем нам придется притворяться.
– А вы против?
– Нет, – возразил Эдвард. – Наоборот, было бы здорово, если бы вы и вправду остались с нами.
– Вправду остался с вами?
– Да. Я помог Венеции избавиться от вас, сэр. А теперь, когда вы поселились здесь, вы как будто и в самом деле стали членом семьи.
– Ага! Суть я, кажется, понял. – Присев на корточки, Гейбриел принялся открывать чемодан. – Какие части моей биографии вы придумали?
– Я придумал, что вы сорвались со скалы на Диком Западе. Вас якобы унесло горным потоком. – Эдвард гордо расправил плечи. – Как вам такая история?
– Очень изобретательно.
– Спасибо. Венеция хотела рассказывать всем, что вас застрелили разбойники во время ограбления поезда.
– Очаровательно! Скажи-ка, а япогиб как настоящий герой Дикого Запада, расстреляв весь карабин своего пистолета?
Эдвард нахмурился.
– Не помню, чтобы у вас был пистолет.
– Она собиралась отправить меня на верную смерть без оружия? – Гейбриел открыл чемодан – Видимо, она хотела быть на сто процентов уверена в том, что выжить мне не удастся.
– По-моему, это прекрасная история. Но тетя Беатрис почему-то сказала, что для благородного общества она прозвучит слишком вульгарно. Тогда Венеция предложила версию о том, что вас растоптал табун диких мустангов.
– Звучит мерзко. Что же спасло меня от этой участи? – спросил Гейбриел.
– Амелия заметила, что раз уж вы проводили медовый месяц, ваша смерть должна выглядеть романтично.
– И тогда-то было решено сбросить меня со скалы?
– Да. Рад, что вам понравилось.
– Блестящая идея. – Гейбриел достал из чемодана кожаный несессер, в котором хранились бритвенные принадлежности. – Если бы меня расстреляли разбойники или затоптали лошади, было бы непросто объяснить мое присутвие здесь.
Эдвард подбежал к Гейбриелу, чтобы рассмотреть содержимое чемодана.
– Мы обязательно что-нибудь придумали бы. Мы всегда находим выход из трудной ситуации.
Гейбриел встал и положил несессер на туалетный столик, затем повернулся и посмотрел на Эдварда. Мальчику в таком возрасте, каким бы смышленым он ни был, непросто, поддерживать миф о том, что его старшая сестра вдова.
– Похоже, в деле притворства вы преуспели, – заметил Гейбриел.
– Да.
– Может быть, расскажешь, как вам это удается?
– Конечно, сэр. – Эдвард оторвался от созерцания внутренностей чемодана. – Правда, иногда приходится трудно. Нужно вести себя очень осторожно, когда рядом кто-то есть, особенно миссис Тренч. Она не должна знать все наши секреты.
Гейбриел по собственному опыту знал, насколько трудно хранить секреты от слуг. Удивительно, как Венеции и ее семье удалось что-то скрывать в течение целых трех месяцев пребывания в Лондоне? Вряд ли им удастся притворяться и дальше.
– Я буду очень осторожен, – пообещал он.
Молодой человек в очередной раз наклонился и извлек из чемодана аккуратную стопку сорочек. Наклонившись, чтобы не удариться о низкий сводчатый потолок, он положил сорочки в старый разваливающийся гардероб.
Эдвард завороженно наблюдал за каждым его движением.
– Может, как-нибудь, когда вы не будете слишком заняты, мы с вами сходим в парк и запустим воздушного змея?
Гейбриел удивленно посмотрел на мальчика:
– Что, прости?
– Ну, все маленькие мальчики делают это со своими зятьями. Правда ведь? – взволнованно переспросил Эдвард.
Гейбриел облокотился рукой о свод потолка.
– Когда ты последний раз был в парке?
– Я иногда хожу туда с тетей Беатрис, Амелией или Венецией, но змея я не запускал ни разу. Как-то раз один мальчик предложил мне поиграть вместе с ним и его друзьями, но тетя Беатрис не разрешила.
– Почему?
– Мне нельзя много разговаривать с посторонними людьми, особенно с детьми, – поморщился Эдвард. – Они боятся, что я могу забыться и разболтать все наши секреты.
Каждый раз Эдвард употреблял слово «секреты» во множественном числе. Какой же груз лежит на плечах у мальчика?
– Тебе, наверное, трудно было притворяться все эти месяцы? Говорить, что твоя сестра вдова? – сказал Гейбриел.
– Мастер Эдвард? – раздался с нижнего этажа голос миссис Тренч. – Твоя тетушка просила передать, чтобы ты не надоедал мистеру Джонсу. Спускайся на кухню. Я отрежу тебе кусочек сливового торта.
Эдвард закатил глаза от недовольства и с явной неохотой поплелся к выходу. Возле двери он остановился и посмотрел на Гейбриела.
– Притворяться, что Венеция вдова, на самом деле было вовсе нетрудно, – сказал мальчик. – Она всегда носит черное.
Гейбриел кивнул.
– Я понимаю, как на такие вещи влияет одежда.
– Думаю, всех кругом интересует другой секрет, – продолжил Эдвард. – О нашем отце.
С этими словами он развернулся и исчез за дверью. Гейбриел простоял так еще несколько секунд, держа в руках галстуки и прислушиваясь к шагам Эдварда по лестнице. Да уж, в этом доме полно секретов. А в каком доме их нет?
Глава 11
Умерли еще две рыбки.
Они плавали на поверхности воды, посверкивая брюшками в тусклом серебристом свете газовой лампы.
Новый аквариум был гораздо вместительнее всех предыдущих. Он состоял из трех больших и глубоких контейнеров из дерева и стекла, соединенных прочной металлической рамой. Передняя часть аквариума была выполнена из стекла. Подводные джунгли, состоявшие из морских растений, были устроены специально для того, чтобы обеспечивать пищу и укрытие как для хищников, так и для добычи.
Убийца взял сачок и выловил дохлых рыб. За последние два дня в аквариуме погибло их больше половины. Необходимо было произвести вскрытие тушек, чтобы определить болезнь, приведшую к смерти. Скорее всего новые растения не выделяли достаточно кислорода.
Воспроизвести дарвиновский мир в миниатюре было гораздо сложнее, чем это казалось на первый взгляд. Законы природы, такие простые и ясные в теории, на практике были полны исключений и неожиданностей. Влияло все: температура, погода, болезни, пища, даже случайные совпадения вступали в игру, когда дело касалось реальности.
Однако, несмотря на исключения, теория естественного отбора подтверждалась: выживает сильнейший. Главное, подмять под себя всех остальных.
Убийца испытывал особое удовлетворение от осознания такого вывода. Только сильнейший достоин выжить и процветать.
Конечно, природа позаботилась о том, чтобы и добыча пользовалась некоторой защитой. В конце концов, необходимо во всем поддерживать баланс. Не будь добычи, что стало бы с хищниками?
И все же не было никаких сомнений относительно того, какую группу избрали неумолимые силы природы, чтобы править. Мысль о том, что природа создала хищников и добычу, была несказанно приятна. Совершенно очевидно, что сильные обладают всеми правами. Им на роду написано править слабыми, а выказывать сострадание и милосердие – это, надо полагать, идти против природы.
Сильнейшие также должны все время демонстрировать свои качества окружающим. Главное, найти достойного партнера, здоровую самку, обладающую такой же силой.
Убийца сетовал, что до сих пор поиски достойной партнерши не увенчались успехом. Но теперь он понял, что существует один весьма подходящий вариант. Нужна была женщина, обладающая сверхъестественным даром. Именно его он и хотел видеть в своем отпрыске.
Древние традиции тайного общества были хорошо известны его членам. Он знал, что Гейбриел Джонс никогда бы не выбрал посредственную женщину, типа этого фотографа, без денег и связей. Если… если бы она не обладала какими-то выдающимися способностями.
Убийца положил дохлую рыбу на стол и потянулся за ножом.
Вдоль стены плотно стояли шкафы, набитые папоротником. В их стеклянных дверях блестели неживые нечеловеческие глаза. Здесь были насекомые, рептилии, обитатели морских глубин. «Великолепные образчики неумолимого природного закона естественного отбора, – думал убийца. – Этим существам были неведомы чувства, эмоции, семейные узы, страсти и политика. Жизнь сводилась к отправлению естественных потребностей. Убей или тебя убьют».
Он взялся за рыбу. Неудавшиеся эксперименты всегда оставляли после себя неприятный осадок, но они представляли собой и немалый интерес.
Глава 12
– Кристофер Фарли сегодня у вас в долгу, мистер Джонс. – Затянутой в перчатку рукой Адам Харроу лениво играл бокалом шампанского. – Поверьте, даже если бы вас не было, великолепные работы вашей жены не остались бы незамеченными. И все же мне кажется, что ваше неожиданное возвращение привлекло дополнительное внимание.
Гейбриел оторвался от созерцания фотографии в рамке и перевел взгляд на худого, изящного молодого человека, остановившегося рядом с ним.
Венеция представила его Харроу сразу после открытия выставки. Затем ее увлекла за собой пестрая толпа, состоявшая из коллег, почитателей и просто любопытствующих. В данный момент она была занята беседой в другом конце комнаты! Очень скоро Гейбриел понял, что ему предстоит провести время в одиночестве. Выставка, безусловно, представляла собой светское мероприятие, но, помимо искренних и серьезных разговоров об искусстве фотографии, у его жены были другие, не менее важные дела.
К счастью, Харроу оказался интересным собеседником. Его голос, низкий и приятный, явно притягивал, а вел он себя немного отстраненно, сохраняя насмешливое выражение лица. Конечно, он производил впечатление джентльмена, привыкшего ко всему самому лучшему, начиная от клубов и любовниц и заканчивая искусством и вином. Его брюки и сорочка были скроены по последней моде, светло-каштановые волосы бьши зачесаны назад и напомажены бриолином для придания блеска.
Черты лица молодого человека, тонкие и изящные, напоминали одного из божественно прекрасных рыцарей с картин Бёрн-Джонса. Вспомнив живописца, Гейбриел в очередной раз заметил, насколько распространено имя Джонс. Венеция справедливо рассудила, что никто не обратит особенного внимания на еще одного Джонса в Лондоне.
– Насколько мне известно, выставку организовал Фарли? – поинтересовался Гейбриел.
– Да. – Харроу сделал глоток шампанского и опустил бокал. – Это человек со средствами, ставший настоящим покровителем мира фотографии. Очень щедр с новичками. Он даже содержит прекрасно оснащенную лабораторию недалеко отсюда. Это для тех, кто не может себе позволить собственное оборудование и вещества.
– Ясно.
– Фарли многое сделал для того, чтобы фотографию признали настоящим искусством. – Харроу изогнул изящную бровь. – К сожалению, во многих кругах это до сих пор оспаривается.
– Судя по тому, сколько здесь народа, это весьма сомнительно, – заметил Гейбриел.
Ярко освещенный выставочный зал был полон хорошо одетых людей. Гости прохаживались по комнате, держа в руках бокалы с шампанским или лимонадом, с напускным вниманием разглядывая висящие на стенах фотографии.
Экспозиция была составлена из работ нескольких фотографов, сгруппированных по категориям: пасторальные сцены, портреты, достопримечательности Лондона и художественное фото. Работы Венеции находились в категориях портретов и достопримечательностей столицы.
Гейбриел понял, что Харроу может послужить для него богатым источником информации. Если похититель входит в число деловых знакомых Венеции, то сегодня он должен быть здесь.
– Был бы вам очень признателен, если бы вы рассказали мне о некоторых из присутствующих здесь людей, – сказал Гейбриел. – Похоже, моя супруга общается с весьма интересными людьми.
Харроу окинул молодого человека заинтересованным взглядом и пожал плечами.
– С удовольствием. Разумеется, я знаю не всех, но с самыми выдающимися знаком. – Кивком головы он указал на пожилую представительную пару. – Лорд и леди Недерхэмптон. Считают себя знатоками искусства. Их присутствие здесь сегодня придает выставке особый статус.
– Понятно, – отозвался Гейбриел. Харроу слегка улыбнулся.
– Говорят, много лет назад леди Недерхэмптон была актрисой. Высший свет благоразумно забыл о ее происхождении, и все благодаря тому, что она теперь замужем за лордом Недерхэмптоном.
– Думаю, что работа в театре очень помогла мадам быстрее влиться в высшее общество.
Харроу рассмеялся.
– Совершенно верно. Все в нашем мире игра и фальшь, не правда ли?
Молодой человек кивнул в сторону еще одной женщины.
– Вон та безвкусно одетая дама в розовом – миссис Чилкотт. Ее муж благородно скончался два года назад, оставив ей огромное состояние. Она бьша одной из первых клиенток вашей жены, а впоследствии направила к ней некоторых своих подруг.
– Надо не забыть вести себя с ней как можно вежливее, когда нас представят друг другу.
Харроу окинул взглядом толпу и после небольшой паузы продолжил:
– Видите вон того пожилого господина с тростью? Он выглядит так, словно вот-вот упадет. Это лорд Акленд.
Гейбриел перевел взгляд на сгорбленного седовласого джентльмена с густыми усами в компании с молодой, невероятно привлекательной женщиной. Акленд буквально вцепился в руку своей спутницы, явно нуждаясь в дополнительной поддержке. Пара любовалась одной из портретных фотографий.
– Вижу, – отозвался Гейбриел.
– Акленд уже много лет живет в деревне. У него нет наследников. Думаю, его состояние перейдет каким-нибудь дальним родственникам.
– Если только очаровательная женщина рядом с ним не уговорит его жениться на ней, – предположил Гейбриел.
– Такой вариант, конечно, тоже возможен. Поговаривают, что Акленд совсем одряхлел, но это очаровательное создание рядом с ним буквально вытащило его со смертного одра.
– Удивительно, что может сотворить с мужчиной красивая женщина! И даже тогда, когда доктора потеряли всякую надежду, – заметил Гейбриел.
– Вы правы. К тому же леди обладает замечательным даром целительства. Её зовут миссис Розалинда Флеминг.
Гейбриел почувствовал, как изменился тон Харроу. Добрые насмешливые нотки ушли, уступив место холодной сдержанности.
– Что случилось с мистером Флемингом? – поинтересовался Гейбриел.
– Хороший вопрос, – усмехнулся Харроу. – Разумеется, леди овдовела.
Гейбриел обвел взглядом комнату, повинуясь своему охотничьему инстинкту и выискивая среди собравшихся в зале не жертву, а соперника. Такого же, как и он, охотника, скрывавшегося под маской светского человека.
– А кто этот господин, который стоит в одиночестве возле пальмы? – спросил он. – Похоже, светские беседы не представляют для него интереса.
Стоявший возле кадки мужчина всем своим видом демонстрировал, что единолично занял отдаленный уголок зала. И горе тому, кто посмел бы вторгнуться в его пространство.
Харроу проследил за направлением взгляда Гейбриела и слегка нахмурился.
– Это Уиллоуз. Мне известно о нем немногое. Он появился в обществе несколько месяцев назад. Коллекционирует антиквариат и предметы искусства. У него явно водятся деньги, но он никому об этом не рассказывает. По-моему, он приобрел несколько работ миссис Джонс для своего персонального музея.
– Он женат?
– Нет, – отозвался. Харроу. – Во всяком случае, нам об этом неизвестно.
Гейбриел хотел было поинтересоваться, кто такие мы, но послушался внутреннего голоса и не стал этого делать.
Запомнив имя Уиллоуз, молодой человек вновь занялся наблюдением, выискивая тех, кто держался отстраненно и надменно, тая в себе скрытую опасность.
В течение следующих нескольких минут он добавил к своему списку еще три имени, снабженных подробными комментариями Харроу. Особое внимание он обращал на тех, кто, по словам молодого человека, покупал работы Венеции.
– Вы великолепно осведомлены обо всем, что происходит в обществе, поздравляю, – сказал Гейбриел, когда поток информации Харроу наконец иссяк.
– Все новости я узнаю в клубе. – Харроу сделал глоток шампанского. – Вы же знаете, как это бывает.
– Я давно не жил в городе, – объяснил ему Гейбриел. – Так что не в курсе многих событий.
«Как это верно», – подумал Гейбриел.
Почти никто из семейства Джонсов не интересовался общественной жизнью. Сейчас это было на руку Гейбриелу, так как он мог свободно вращаться в свете, не рискуя быть узнанным.
– Да, конечно, – отозвался Харроу. – И потом… эта ваша ужасная амнезия, последовавшая за несчастным случаем. Разумеется, это все оказало влияние на вашу память.
Гейбриел неожиданно осознал, что расспросы зашли слишком далеко.
«Харроу становится чересчур любопытным, не к добру».
– Вы правы, – согласился он.
– Когда вы в первый раз вспомнили, что у вас есть жена? – поинтересовался Харроу.
– Память вернулась ко мне в тот день, когда я завтракал в отеле в Сан-Франциско, – начал фантазировать Гейбриел. – Я вдруг подумал, почему это рядом нет жены? Она могла бы налить мне чай. Я ведь знал, что такое уже было в моей жизни раньше, и начал думать, где бы мог ее оставить. А потом память внезапно вернулась ко мне.
Харроу удивленно поднял брови.
– Нужно, пожалуй, получить очень сильный удар по голове, чтобы забыть такую женщину, как миссис Джонс.
– В самом деле, – согласился Гейбриел. – Впрочем, если бы вы сорвались со скалы, с вами произошло бы тоже самое.
Гейбриел посмотрел на Венецию, стоявшую на другом конце зала в окружении каких-то людей. За спиной у нее висела «Спящая девушка» – последняя работа из серии «Сны». На темной, слегка расплывчатой фотографии была изображена девушка в ослепительно белом прозрачном платье, погруженная в спокойный сон. Стоило присмотреться к фотографии повнимательнее, как становилось понятно, что для съемки позировала Амелия. Возле фотографии на стенде был прикреплен бант, свидетельствовавший о том, что данная работа получила на выставке первый приз.
Харроу пронзил взглядом собеседника.
– Странно… миссис Джонс по-прежнему носит черное, хотя вы давно возвратились в мир живых.
– Она говорит, что у нее нет модных платьев других цветов, – объяснил Гейбриел. – У нас не было времени купить новый наряд специально для сегодняшнего вечера.
– Думаю, ей не терпится сменить весь этот траур на более жизнерадостные расцветки?
Гейбриел оставил это замечание без ответа. Он знал, что Венеция ни за что не бросится очертя голову к портнихе, чтобы отпраздновать его возвращение.
В этот момент один из окружавших Венецию мужчин наклонился к самому ее уху и что-то прошептал, заставив ее рассмеяться.
У Гейбриела возникло неожиданное желание пересечь комнату, схватить этого наглеца за горло и вышвырнуть его на улицу.
Харроу бросил на него подозрительный взгляд.
– Вы, должно быть, были страшно разочарованы, узнав, что у миссис Джонс уже есть планы на сегодняшний вечер.
– Прощу прощения? – рассеянно отозвался Гейбриел, все внимание которого было сосредоточено на мужчине, допускавшем такие вольности в обращении с Венецией.
– Сомневаюсь, чтобы мужчина, столь долго находившийся в разлуке с любимой женщиной, выразил бы удовольствие провести первый же совместный вечер на выставке фотографии.
«Харроу решил поменяться со мной ролями, – подумал Гейбриел. – Теперь этому юноше вздумалось самому задавать вопросы».
– К счастью, фотографии моей жены просто великолепны, – сказал Гейбриел.
– Согласен. К сожалению, этого нельзя сказать о большинстве представленных сегодня работ. – Харроу развернулся и посмотрел на снимок на стене. – Работы миссис Джонс имеют некую мощную, хотя и едва уловимую, власть над зрителем. Нe правда ли? Ее фотографии как-то странно заставляют вглядываться в них внимательнее, проникать в самую глубину.
Гейбриел посмотрел на снимок, которым так восхищался Харроу, относящийся к категории лондонских достопримечательностей. В отличие от других фотографий этой группы, в своей работе Венеция использовала человеческую фигуру. Молодая женщина (снова Амелия) сжимала шляпу затянутой в перчатку рукой. Она стояла в каменной арке у входа в старинную церковь. И снимок опять вызывал какое-то странное беспокойство.
