Текст книги "Искусство непослушания (СИ)"

Автор книги: Аля Корс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава 8: Ядовитый коктейль из бывшей жены и текущих чувств

Кабинет, который всего за несколько недель стал для Вероники личной крепостью, вдруг наполнился ледяным, разреженным воздухом, словно её выбросило в открытый космос. Алёна Орлова сидела напротив, поправляя идеально отутюженную складку на брюках, и её присутствие было осязаемо, как запах дорогих духов и скрытой угрозы.

– Ну что, милая? – повторила Алёна, с наслаждением растягивая слова. – Я жду вашего ответа. Я человек деловой, и время, как вы понимаете, деньги. Особенно когда речь идёт о таком… деликатном деле.

Вероника заставила себя сделать медленный, спокойный вдох. Адреналин, ударивший в голову, нужно было обуздать. Она не позволит этой женщине себя сломать.

– Госпожа Орлова, – начала она, и её голос, к её собственному удивлению, прозвучал ровно и холодно. – Я не понимаю, о каком «изображении» идёт речь. Я нанята вашим бывшим мужем для выполнения конкретной работы. И я её выполняю. Если у вас есть претензии к моему профессионализму, это можно обсудить с ним.

Алёна рассмеялась. Звук был похож на звон хрустального бокала, который вот-вот разобьётся.

– О, какая трогательная преданность! Прямо как у собачки. Но давайте не будем наивными. Я знаю Александра лучше, чем кто-либо. Он не нанимает молодых и ярких женщин только за их профессиональные качества. Для него это… хобби. Временное развлечение. Дорогое, но недолгое. И поверьте мне, когда это развлечение надоест, он не станет церемониться. Вы останетесь у разбитого корыта без гроша и с испорченной репутацией. Я предлагаю вам цивилизованный выход.

Вероника чувствовала, как гнев поднимается по её горлу горячей волной. Но она сжала пальцы под столом. Она не даст ей удовольствия увидеть её злой или униженной.

– Ваше предложение звучит очень… драматично. Но, к сожалению, я не играю в мыльные оперы. Я работаю. И пока Александр Викторович доволен моей работой, я остаюсь на своём месте. Если он захочет меня уволить, пусть скажет это сам.

Глаза Алёны блеснули холодным торжеством. Она наклонилась вперёд, опустив голос до интимного, ядовитого шёпота.

– Он не уволит тебя, дурочка. Он будет держать тебя на крючке, пока ты ему интересна. Он будет кормить тебя намёками, дарить подарки, как ту шаль… да, я знаю. А потом, когда ты окончательно потеряешь голову и полезешь в его постель, он тут же остынет. Потому что он не выносит привязанности. Для него это слабость. И ты станешь для него напоминанием об этой слабости. Он уничтожит тебя. А я… – она откинулась на спинку кресла, – я просто пытаюсь спасти тебя от самой себя. За хорошие деньги.

Каждое слово било точно в цель. Вероника чувствовала, как её уверенность даёт трещины. Ведь часть того, что говорила Алёна, была правдой. Его поведение – это постоянные качели: притяжение и отталкивание, теплота и лёд.

– Спасибо за заботу, – с усилием выговорила Вероника. – Но я привыкла сама разбираться со своими ошибками.

– Ошибка уже совершена, дорогая. Ты впустила его в свою голову. Теперь вышвырнуть его оттуда будет очень больно. – Алёна поднялась, её движения были плавными и грациозными, как у пантеры. Она бросила визитку на стол. – Мой номер. Думать будешь до конца дня. Завтра моё предложение потеряет актуальность. И тогда… тогда тебе придётся иметь дело уже не со мной.

Она вышла, оставив за собой шлейф дорогих духов и ощущение надвигающейся катастрофы.

Вероника сидела, не двигаясь, несколько минут. Руки у неё дрожали. Она взяла визитку. Простой белый картон, имя, номер телефона. Ничего лишнего. Элегантное оружие.

Она не заметила, как дверь снова открылась. В кабинете возник Орлов. Он выглядел мрачным.

– Что здесь делала Алёна? – его голос был резким, как удар хлыста.

Вероника вздрогнула и судорожно сжала визитку в кулаке.

– Вы не стучитесь? – выпалила она, пытаясь скрыть панику за вспышкой гнева.

– Я спрашиваю, что здесь делала моя бывшая жена? – он подошёл к столу, и его взгляд упал на её сжатый кулак. – Что это?

– Ничего. Реклама. Новый фитнес-клуб, – она попыталась шутить, но голос подвёл её.

Орлов молча разжал её пальцы и вынул визитку. Увидев имя, его лицо исказилось от ярости.

– Чёрт побери! – выругался он, швырнув картонку в урну. – Что она тебе наговорила?

– О, ничего особенного. Просто поинтересовалась моей ценой, – язвительно ответила Вероника, вставая. Её переполняли эмоции – гнев, обида, страх. – Оказывается, я могу получить вдвое больше, если уйду. Неплохой опцион, не правда ли?

Он схватил её за руку выше локтя. Его пальцы впились в её плоть почти до боли.

– Ты что, всерьёз думаешь, что я позволю этой стерве диктовать мне, с кем работать?

– А разве это вопрос работы, Александр Викторович? – она вырвала руку. – Или всё-таки хобби? Дорогое, но недолгое развлечение?

Он отшатнулся, словно её слова были ударом. В его глазах мелькнуло что-то похожее на боль, но тут же погасло, сменившись привычным холодом.

– Так. Значит, ты предпочитаешь верить ей. А не своим глазам.

– А что я должна видеть? – её голос сломался. – Ты то приближаешься, то отталкиваешь! Ты говоришь, что я тебе нужна, а на следующий день ведёшь себя так, будто мы едва знакомы! Может, она права? Может, для тебя это просто игра?

Он вдруг замолчал. Гнев исчез, сменившись странной, тяжёлой усталостью. Он провёл рукой по лицу.

– Да, – тихо сказал он. – Это игра. Самая опасная игра в моей жизни. И я плохой в ней игрок. Потому что я не знаю, как это делать по-другому.

Он посмотрел на неё, и в его взгляде была такая беззащитность, что у Вероники перехватило дыхание.

– Я старше тебя на двадцать лет, Вероника. У меня за плечами две неудачных семьи, куча ошибок и привычка всё контролировать. Ты врываешься в мою жизнь, как ураган, и ломаешь все мои схемы. Ты заставляешь меня чувствовать… чувствовать снова. И это меня пугает до чёртиков.

Он сделал шаг к ней.

– Алёна не права только в одном. Для меня ты не развлечение. Ты… катастрофа. Прекрасная, всепоглощающая катастрофа. И я не знаю, переживу ли я её.

Вероника стояла, не в силах пошевелиться. Его слова были горькими, честными и самыми желанными, которые она когда-либо слышала.

– Я не хочу быть твоей катастрофой, – прошептала она. – Я не хочу тебя ломать.

– Слишком поздно, – он медленно, как бы давая ей время отступить, притянул её к себе. Его руки обхватили её талию. – Ты уже это сделала.

И на этот раз его поцелуй не был намёком или случайностью. Он был властным, требовательным, полным отчаяния и голода. В нём была вся накопленная за недели напряжённость, весь гнев, вся неуверенность. Вероника ответила ему с той же страстью, впиваясь пальцами в его плечи, забыв обо всём – об Алёне, о работе, о двадцати годах разницы. Существовал только он. Его губы, его руки, его тело, прижатое к её телу.

Когда они наконец разъединились, чтобы перевести дыхание, он прижал её лоб к своему.

– Это ужасная идея, – прошептал он, его дыхание было горячим на её губах.

– Знаю, – она закрыла глаза. – Продолжай.

Он снова поцеловал её, и в этот раз поцелуй был медленнее, глубже, более осознанным. Это была не вспышка ярости, а начало чего-то нового. Страшного, неизвестного и невероятно желанного.

Раздавшийся резкий звонок стационарного телефона на столе заставил их вздрогнуть и отпрянуть друг от друга, как подростков, застигнутых родителями. Орлов с раздражением взглянул на аппарат, но не стал поднимать трубку. Воздух в кабинете снова наэлектризовался, но теперь по другой причине.

– Иди домой, – сказал он, его голос снова приобрёл оттенок приказа, но теперь в нём слышалась хриплая нежность. – Сегодня. Сейчас.

– А ты? – спросила она, всё ещё пытаясь отдышаться.

– Мне нужно… подумать. – Он отвернулся и подошёл к окну. Его спина, обычно такая прямая и неуязвимая, сейчас выглядела напряжённой. – Иди, Вероника. Пока я не передумал и не совершил чего-то, о чём мы оба будем жалеть.

Она поняла, что на сегодня отвоёвано достаточно. Она взяла сумочку и молча направилась к выходу. На пороге она обернулась.

– Я не уйду, Александр, – тихо сказала она. – И не за двойную цену.

Он не обернулся, но она увидела, как дрогнули его плечи. Она вышла, закрыв за собой дверь.

Орлов стоял у окна, глядя на вечерний город. Его сердце стучало с бешеной частотой. Он провёл пальцами по губам, всё ещё чувствуя её вкус – кофе, виски и что-то неуловимо сладкое. Он был прав. Это была катастрофа. Но впервые в жизни он не хотел её избегать. Он хотел нырнуть в неё с головой.

Доставая телефон, он набрал номер.

– Мария, – сказал он, когда секретарша ответила. – Отмените все мои совещания на завтра. И найдите мне всё, что можно, на Алёну. Все её текущие проекты, финансовые потоки. Всё.

Он положил трубку. Война объявлена. И на этот раз он будет сражаться не за компанию. Он будет сражаться за неё.

Глава 9: Утро после и искусство делать вид, что ничего не произошло

Солнце, бившее в окна её квартиры, казалось Веронике откровенным издевательством. Как может мир сиять с такой бессмысленной, натужной бодростью, когда её собственная вселенная лежит в руинах, пусть и прекрасных? Она провела ночь без сна, ворочаясь в постели и раз за разом прокручивая в голове тот поцелуй. Его губы. Его руки. Его слова: «Ты – катастрофа».

Она заставила себя встать, принять душ такой холодный, что перехватывало дыхание, и надеть самый строгий, почти монашеский костюм – чёрный, с высоким воротником. Броня. Ей понадобится вся броня, какая есть.

В офисе царила привычная утренняя суета, но Вероника уловила в воздухе лёгкое, едва заметное изменение. Секретарши перешёптывались, замолкая при её появлении. Взгляды сотрудников, обычно скользившие мимо, теперь задерживались на ней на долю секунды дольше. «Знают? Не может быть. Чувствуют? О да, чувствуют. От меня сейчас фонит напряжением, как от высоковольтной вышки».

Дверь его кабинета была закрыта. Она заставила себя не смотреть в ту сторону и прошла в свою комнату, с облегчением захлопнув дверь. Первое испытание было пройдено.

Оно длилось ровно пятнадцать минут. Потом внутренний телефон на её столе резко зазвонил, заставив её вздрогнуть. Голос Марии, секретарши, был профессионально-бесстрастным:

– Вероника, Александр Викторович просит вас к себе. С текущими отчётами.

Сердце ушло в пятки. «С текущими отчётами». Звучало так буднично, так безопасно. Но она-то знала, что это ловушка.

Подойдя к его кабинету, она сделала глубокий вдох, отстучала ритмично и чётко и вошла, не дожидаясь ответа.

Александр Орлов сидел за своим столом, погружённый в чтение документов. Он был безупречен – тёмно-синий костюм, белая рубашка, галстук. На лице – привычная маска холодной сосредоточенности. Казалось, прошлой ночи и не было вовсе. Только емупа с ушами на подоконнике казалась немым свидетельством, что в этой стерильной вселенной возможны какие-то дурацкие, нелогичные вещи.

– Колесникова, – он поднял на неё взгляд. Ни тени волнения, ни намёка на интимность. Только деловой тон. – Отчёт по вчерашней аналитике. И план публикаций на следующую неделю.

Он протянул руку, не касаясь её, когда она подавала папку. Его пальцы были уверенными и спокойными. Вероника почувствовала прилив досады. Неужели он действительно так легко может отключиться? Для него это действительно было просто «хобби»?

– Есть проблемы с блогером Иваном Савельевым, – сказала она, заставляя свой голос звучать так же ровно. – После вчерашней трансляции он начал копать глубже, требует доступ к архивам испытаний пятилетней давности.

– Естественно, – Орлов отложил папку, не глядя на неё. – Ты дала ему слишком много слабины. Теперь он почувствовал вкус крови. Отказать. Вежливо, но твёрдо.

– Это вызовет новую волну недоверия! – не выдержала Вероника. – Мы только что добились прозрачности, а теперь снова уходим в глухую оборону?

Наконец он посмотрел на неё. По-настоящему. Его глаза были тёмными и непроницаемыми.

– Есть разница между прозрачностью и самоубийством, Колесникова. Архивы – это то, что может похоронить нас по-настоящему. Мы не можем этого позволить. Твоя задача – придумать, как отказать, не выглядя при этом виноватыми.

– Моя задача – спасти вашу репутацию, а не хоронить её глубже! – выпалила она, забыв о всякой осторожности. – Я не буду покрывать старые грехи! Если там есть что-то, о чём стоит молчать, мне нужно знать что!

Вокруг его рта легла жёсткая складка.

– Ты переходишь границы. Есть вещи, которые тебя не касаются.

– О, границы! – она засмеялась с горькой истерикой. – А вчера вечером, в моём кабинете, о границах вы, кажется, забыли!

Мгновенная тишина, наступившая после её слов, была оглушительной. Маска на его лице дрогнула. В глазах вспыхнула ярость, но не та, холодная, деловая, а горячая, личная.

– Вчерашний вечер был ошибкой, – прорычал он, вставая. Его рост снова стал доминировать над помещением. – И я не намерен её повторять. Мы будем работать. Профессионально. Или я найду кого-то, кто сможет это делать без личных драм.

Его слова ударили её с такой силой, что она физически отшатнулась. Боль, острая и унизительная, пронзила её. Так вот как он решил поступить. Сделать вид, что ничего не было, а если она сопротивляется – пригрозить увольнением.

– Понятно, – её голос стал тихим и опасным. – Значит, госпожа Орлова была права. Как только становится сложно, вы предпочитаете нажать кнопку «сброс». Удобная позиция для человека, который любит всё контролировать.

Он резко обошёл стол, оказавшись перед ней так близко, что она почувствовала исходящее от него тепло.

– Не смей сравнивать меня с ней, – его шёпот был звенящим, как натянутая струна. – И не смей думать, что ты что-то понимаешь в том, что происходит у меня в голове.

– А как мне понять? – она не отступала, поднимая подбородок. Её глаза блестели от непролитых слёз и гнева. – Вы то целуете меня, как будто я ваше последнее прибежище, то обращаетесь со мной, как с назойливой стажёркой! Дайте мне алгоритм, Александр Викторович! Как с вами правильно? Какие кнопки нажимать, чтобы не оказаться выброшенной за борт?

Он схватил её за плечи. Не больно, но очень твёрдо. Его пальцы впились в ткань её пиджака.

– Единственная кнопка, которую тебе стоит бояться, – это та, что включает моё самообладание. И ты, чёрт тебя дери, находишь её с завидной регулярностью!

Они стояли, тяжело дыша, почти упираясь лбами. Гнев был ширмой, за которой пряталось что-то большее – страх, влечение, полная потеря контроля над ситуацией.

– Я не хочу быть твоей ошибкой, – выдохнула она, и её голос дрогнул.

Его хватка ослабла. Он отступил на шаг, провёл рукой по лицу. Внезапно он выглядел не властным магнатом, а просто уставшим мужчиной.

– И я не хочу, чтобы ты ею была, – тихо сказал он. – Но я не знаю, как ещё поступить. Я не умею… совмещать.

Это было самое честное признание, которое она от него слышала.

– Может, и не нужно совмещать? – рискнула она. – Может, нужно просто… позволить этому быть?

Он посмотрел на неё, и в его взгляде шла борьба. Борьба между привычкой к тотальному контролю и желанием, которое уже невозможно было игнорировать.

– Сегодня вечером, – неожиданно сказал он. – Моя квартира. Ужин. Без отчётов. Без рабочих вопросов.

Вероника замерла. Это было не приглашение. Это был вызов.

– Это приказ? – спросила она, пытаясь шутить, но голос снова подвёл её.

– Это предложение, – его губы тронуло подобие улыбки. – От которого ты можешь отказаться. И если ты откажешься, я пойму. И больше не вернусь к этому вопросу.

Он давал ей выбор. Последний шанс отступить. Соскочить с горки, на вершину которой она уже забралась.

– Во сколько? – просто спросила она.

– В восемь. Адрес Мария тебе передаст. – Он повернулся к столу, снова становясь начальником. – А сейчас иди и придумай, что мы ответим Савельеву. Что-то нейтральное. Но убедительное.

Вероника кивнула и вышла из кабинета, чувствуя, как у неё подкашиваются ноги. Она сделала это. Она прошла через утренний ад и получила… приглашение на ужин. Не на свидание. На «предложение».

Вернувшись к себе, она увидела на столе новый подарок. Не шаль и не цветы. Небольшая, изящная бронзовая статуэтка – хамелеон на ветке. К записке не было. Но смысл был ясен. «Приспосабливайся. Но оставайся собой».

Она взяла статуэтку в руки. Она была тёплой и живой на ощупь. Ужин. Его квартира. Без рабочих вопросов. Это было страшнее любой пресс-конференции. Потому что на кону была уже не репутация компании. На кону была её собственная душа. И она уже знала, что не откажется. Ни за что на свете.

Глава 10: Игра без правил

Ровно в восемь вечера такси остановилось у подъезда элитного дома на Пречистенской набережной. Вероника вышла, чувствуя, как подкашиваются ноги. Она потратила два часа на выбор платья, остановившись на простом, но элегантном платье тёмно-изумрудного цвета, которое подчёркивало цвет её глаз и не выглядело ни вызывающим, ни слишком скромным. «Без пафоса», – сказал он. Но как понять, что для него значит «пафос»?

Его квартира занимала весь этаж. Дверь открылась сама, как по волшебству, когда она подошла. Внутри её встретила тишина и простор, от которого перехватило дыхание. Панорамные окна от пола до потолка открывали вид на ночную Москву-реку и огни Кремля. Интерьер был выдержан в стиле минимализма: дорогие, но лаконичные предметы мебели, много бетона, стекла и стали. Ничего лишнего. Полная противоположность её яркому, немного богемному лофту. Это было его убежище. Место, где он был самим собой. И он пустил её сюда.

– Проходи, – его голос донёсся из гостиной.

Он стоял у барной стойки, наливая в бокалы что-то янтарное. На нём были тёмные брюки и просторная белая рубашка с расстёгнутыми двумя верхними пуговицами. Без пиджака, без галстука. Он выглядел… расслабленным. И от этого ещё более опасным.

– Впечатляет, – честно сказала Вероника, подходя. – Напоминает кабинет патологоанатома, но с лучшим видом.

Уголки его губ дрогнули.

– Я ценю постоянство твоего чувства юмора. Джин с тоником? Или предпочитаешь вино?

– Джин. С льдом и лимоном. Как у настоящих алкоголиков.

Он протянул ей бокал. Их пальцы соприкоснулись. Искра, быстрая и яркая, пробежала между ними. Он не отпустил бокал сразу, задержав его на долю секунды.

– За твоё здоровье. И за то, чтобы сегодня мы оба забыли слова «отчёт» и «стратегия».

– Обещаю стараться, – она сделала глоток. Напиток был холодным и горьким. Совсем как её ожидания от этого вечера.

Он провёл её в гостиную. На низком столе были расставлены тарелки с лёгкими закусками – сыр, фрукты, вяленое мясо. Никаких изысков. Никакой попытки произвести впечатление. Это было… искренне.

Первые полчаса прошли в неловком молчании, прерываемом нейтральными фразами о виде из окна, о погоде. Они сидели на огромном диване, на почтительном расстоянии друг от друга, как два дипломата на переговорах.

– Это невыносимо, – наконец не выдержала Вероника, ставя бокал на стол. – Мы можем перестать делать вид, что мы два случайных знакомых на званом ужине?

Орлов откинулся на спинку дивана, его взгляд стал тяжёлым и изучающим.

– А что ты предлагаешь?

– Я предлагаю поговорить. По-настоящему. Без масок. Ты сказал, я – твоя катастрофа. Почему?

Он помолчал, глядя на огни города.

– Потому что ты заставляешь меня чувствовать себя живым. А это больно. После сорока лет привыкаешь к определённому эмоциональному комфорту. К онемению. А ты… – он посмотрел на неё, – ты как удар током. Приятно, пока не понимаешь, что это убивает.

– Я не хочу тебя убивать, Александр.

– Но ты не хочешь и оставить всё как есть. Ты хочешь перемен. А я ненавижу перемены.

– Может, ты ненавидишь не перемены, а потерю контроля? – она подвинулась ближе к нему, сокращая дистанцию. Её платье шелестело по коже дивана.

Он не отодвинулся. Его глаза сузились.

– А есть разница?

– Есть. Контроль – это иллюзия. А перемены – это жизнь. Ты же не мёртвый, в конце концов. Хотя интерьер наводит на определённые мысли.

Он рассмеялся. Коротко, хрипло. Настоящий смех. Она видела его впервые.

– Чёрт возьми, Вероника. Как ты это делаешь?

– Что?

– Говоришь то, что думаешь. Всегда. Не боишься.

– А чего бояться? Самого страшного – что ты уволишь меня? – она посмотрела ему прямо в глаза. – Или того, что может случиться, если ты этого не сделаешь?

Он медленно протянул руку и коснулся её щеки. Его пальцы были тёплыми и немного шершавыми. Этот жест был таким нежным, таким непривычным для него, что у Вероники перехватило дыхание.

– Я не уволю тебя, – прошептал он. – Даже если бы попытался, у меня бы не получилось.

Он наклонился. На этот раз его поцелуй не был стремительным или яростным. Он был медленным, исследующим, почти робким. Он как бы заново открывал её вкус. Вероника закрыла глаза, позволив ощущениям захлестнуть себя. Его губы, его руки, которые скользнули к её талии, твёрдое тепло его тела под тонкой тканью рубашки.

Он оторвался, его дыхание сбилось.

– Мы точно должны это делать? – его голос был хриплым от страсти. В нём звучала последняя попытка сопротивления.

– Нет, – честно ответила Вероника, прикасаясь губами к его шее, чувствуя, как бьётся пульс под кожей. – Это ужасная идея. Но я не могу остановиться.

Это стало сигналом. Словно плотина прорвалась. Его поцелуй стал жадным, требовательным. Он привлёк её к себе так близко, что не осталось и намёка на расстояние. Его руки скользили по её спине, разжимая невидимую молнию на платье. Всё происходило стремительно и в то же время замедленно, как во сне.

Он поднял её на руки – легко, как будто она ничего не весила – и понёс из гостиной. Она не спрашивала куда, просто прижалась лицом к его шее, вдыхая знакомый, сводящий с ума запах его кожи.

Его спальня была такой же минималистичной, как и гостиная: огромная кровать с белоснежным бельём, ни одной лишней детали. Он опустил её на прохладную ткань, и его тело накрыло её, тяжёлое и желанное.

Не было неловкости, неторопливых прелюдий. Была только давно назревшая, животная потребность. Он срывал с неё одежду, а она с его, их руки торопились, путались, смеясь и задыхаясь между поцелуями. Когда они наконец оказались кожи к коже, он замер над ней, его глаза в полумраке горели тёмным огнём.

– Ты уверена? – он задал последний, отчаянный вопрос, и в его голосе слышалась уязвимость, которую он никогда бы не показал при свете дня.

В ответ она притянула его к себе, обвив ногами его бёдра. Этого было достаточно.

Он вошёл в неё с низким стоном, который вырвался у них обоих одновременно. Сначала было больно – резко и неожиданно. Она вскрикнула, впиваясь ногтями в его плечи. Он замер, его тело напряглось от усилия сдержаться.

– Всё хорошо, – прошептала она, притягивая его ближе. – Не останавливайся.

И он продолжил. Медленно, сначала, давая ей привыкнуть к его размерам, к его ритму. А потом всё быстрее, глубже, теряя контроль. Вероника отдалась ощущениям. Это было не похоже ни на что, что она знала раньше. Это была не просто физическая близость. Это было сражение и капитуляция одновременно. Каждое движение было и захватом территории, и дарением себя.

Он знал, что делает. Его руки, его губы, его тело – всё было направлено на то, чтобы довести её до края. И у него это получалось. Волны наслаждения накатывали одна за другой, смывая все страхи, все сомнения. Она кричала, когда кончила, закусив губу, чтобы заглушить звук, но он вырвался – дикий, первобытный.

Её оргазм стал его разрешением. Он потерял последние остатки контроля, его движения стали резкими, почти грубыми. Он прижал её к кровати, его тело содрогнулось в финальном спазме, и он прошептал её имя – хрипло, срывающимся голосом.

Наступила тишина, нарушаемая только их тяжёлым дыханием. Он не двигался, его голова лежала у неё на груди. Она чувствовала, как бьётся его сердце – так же часто, как её собственное.

Он первым нарушил молчание.

– Ну вот, – его голос прозвучал приглушённо. – Сделали.

– Да, – она провела пальцами по его влажным волосам. – Сделали.

Он поднял голову и посмотрел на неё. В темноте его лицо было серьёзным.

– И что теперь?

– А теперь, – она улыбнулась, чувствуя странное, безмятежное спокойствие, – либо ты предложишь мне выпить, либо мы сделаем это снова. Выбор за тобой.

Он рассмеялся – громко, искренне, по-настоящему. И поцеловал её. Долго и нежно.

– Джин кончился. Остаётся только второй вариант.

И они засмеялись оба, и в этом смехе было что-то освобождающее. Катастрофа случилась. И они выжили. Более того – им это понравилось.