Текст книги "Искусство непослушания (СИ)"
Автор книги: Аля Корс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Искусство непослушания
Глава 1: Теория хаоса в исполнении блондинки с кофе
Александр Орлов ненавидел беспорядок. Беспорядок в документах, в графике, в мыслях. Его жизнь была отполированным механизмом, где каждая шестерёнка знала своё место. Сейчас в этот механизм запустили бензопилу в виде кризиса «ФармаСинтеза», и он чувствовал, как скрежещут его собственные, до сих пор безупречные, шестерёнки.
Поэтому, когда ровно в 8:00 утра дверь его кабинета распахнулась, впуская не только его нового кризис-менеджера, но и шквал энергии, пахнущий кофе и цитрусовыми духами, его первым импульсом было вышвырнуть нарушителя спокойствия вместе со стулом.
Вероника Колесникова остановилась на пороге, оценивающе окинула взглядом стерильное пространство кабинета – ни одной лишней бумажки, ни одного намёка на личные вещи – и свистнула.
– Ничего себе. Похоже на кабинет патологоанатома, который очень гордится своей работой. Здравствуйте, Александр Викторович. Выглядите бодро для человека, чей бизнес собираются хоронить с почестями.
Орлов медленно поднял глаза от бумаг. На ней не было делового костюма. Ярко-розовая водолазка, тёмные джинсы и потрёпанные кеды с рисунком акулы. В руке – тот самый злополучный стаканчик кофе.
– Колесникова. На вас дресс-код не распространяется? Или вы решили, что кризис – это повод для карнавала?
– Дресс-код – это первое, что умирает при падении репутации, – парировала она, подходя к его столу и бесцеремонно устраиваясь в кресле напротив. – Если я буду выглядеть как все эти зажатые менеджеры, я и думать буду как они. А нам это не нужно. Вам нужен свежий взгляд. Вот он я. Пахнет капучино и безрассудством.
Он откинулся на спинку кресла. Наглость этой женщины не знала границ. Это раздражало. И… вызывало интерес. Как редкий, опасный вирус.
– Ваш «свежий взгляд» уже успел ознакомиться с материалами? Или вы планируете импровизировать?
– О, я ознакомилась. Ваши юристы написали такой поток оправданий, что хочется посочувствовать оппонентам просто за то, что им пришлось это читать. Скучно, сложно и абсолютно нечеловечно. Люди не верят роботам, Александр Викторович. Они верят историям. Часто – самым дурацким. Так давайте создадим свою историю. Историю исправления.
– И как вы предлагаете это сделать? – его голос был ледяным. – Устроить цирковое представление?
– Почти! – она сияла. – Первый шаг: мы не будем отнекиваться. Мы согласимся.
Он поднял бровь.
– Продолжайте. Мне интересно услышать, как самоубийство может быть стратегией.
– Мы выпускаем заявление. Не ваши юристы, а я. От имени компании. Суть: «Да, в процессе сбора данных имели место быть отдельные недочёты системного характера. Мы не оправдываемся. Мы исправляем. Мы уволили трёх менеджеров, которые за это отвечали (имена можно потом придумать), и мы удваиваем финансирование независимых исследований. Кроме того, мы создаём открытый форум, где любой пациент может задать вопрос и получить честный ответ лично от меня. Вероники Колесниковой. Та самая, которая спасает репутации, пока вы спите».
Орлов несколько секунд молча смотрел на неё. Потом его губы тронуло подобие улыбки. Это было похоже на то, как лёд трескается под давлением.
– Вы хотите сделать лицом скандала саму себя? Это либо гениально, либо…
– … совершенно безумно. Я знаю. Но это сработает. Потому что это честно. Ну, почти. Людям надоела корпоративная ложь. Им хочется человечности. Даже если эта человечность – остроумная психопатка в розовом свитере.
Он встал и подошёл к окну, глядя на раскинувшийся внизу город. Его город. Его империя, в которую эта девчонка ворвалась как ураган.
– Вы рискуете всей моей компанией на своей интуиции, Колесникова.
– А вы рискуете всей своей компанией, ничего не делая, – она подошла к нему, встав рядом. Он почувствовал лёгкий шлейф её духов. – Мир изменился, Александр Викторович. Чтобы выжить, иногда нужно перестать быть гранитной глыбой и стать… хамелеоном. Ярким, быстрым и немножко ядовитым.
Он повернулся к ней. Они стояли так близко, что он видел золотистые веснушки у неё на носу и смеющиеся искорки в глазах. В них не было ни страха, ни подобострастия. Был вызов.
– Хорошо, – тихо сказал он. – Вы получаете один шанс. Но если ваша клоунада провалится…
– … вы лично выбросите меня из этого окна? – закончила она за него. – Знаете, для человека с таким дорогим костюмом вы удивительно прямолинейны в угрозах. Договорились. Но предупреждаю, я упрямая. И отскакиваю от любых поверхностей.
Она сделала глоток кофе и направилась к выходу. На пороге обернулась.
– Кстати, насчёт кактуса. Я была права. Закажу емупа с ушами. Он скрасит вашу суровую жизнь. И, возможно, научит вас улыбаться.
Дверь закрылась. Орлов остался один в гробовой тишине своего кабинета. Он снова подошёл к столу и нажал кнопку селектора.
– Мария, найдите, где можно купить… емупа с ушами. И принесите мне кофе. Двойной эспрессо.
В трубке повисло недоумённое молчание.
– Эму… с ушами, Александр Викторович?
– Кактус, Мария. Просто кактус, – он отключил связь и снова посмотрел на дверь. Впервые за долгие годы уголки его губ сами собой потянулись вверх. Война только начиналась, но он уже с нетерпением ждал следующего сражения.
Глава 2: Первый блин комом, или Кому достался наган?
Переговорная напоминала штаб перед решающим сражением, если бы штаб был оформлен в стиле хай-тек и пахло дорогим кофе и страхом. Десять человек, лучшие умы «Орлов Групп», сидели за столом из полированного чёрного дерева. Их позы были скованными, взгляды – бегающими. Они ждали своего лидера, Александра Орлова, и того урагана, который он на них наслал.
Первым вошёл Орлов. Его появление вызвало мгновенную, звенящую тишину. Он был облачён в идеально сидящий тёмно-серый костюм, и каждый его движение был отточен и полон холодной власти. Он молча прошёл к главе стола, окинул собравшихся взглядом, который заставил пары менеджеров постарше потупить глаза, и занял своё место. Он был грозой, сгустившейся перед бурей.
Буря ворвалась следом, вкатив за собой стойку с флипчартом. Вероника была в том же розовом свитере, но сегодня к нему добавились массивные серебряные серёжки в виде пауков.
– Приветствую, команда обречённых! – огласила она, хлопнув в ладоши. Звук получился резким и неуместно весёлым. – Начинаем наше первое собрание по воскрешению из мёртвых. Кто взял попкорн? Шучу. Попкорн будет потом, когда мы начнём хоронить ваших конкурентов.
В комнате повисло ошеломлённое молчание. Вице-президент по развитию, сухопарый мужчина по имени Аркадий Семёнович, с лицом, высеченным из гранита недоверия, скептически хмыкнул.
– Мисс Колесникова, мы здесь для серьёзного обсуждения, а не для…
– … для того, чтобы продолжать хоронить себя заживо? Согласна, – парировала Вероника, перебивая его. Она с громким шелестом прикрепила к флипчарту лист ватмана, на котором был нарисован улыбающийся скелет, пьющий из кружки с логотипом «Орлов Фарма». Подпись гласила: «Наш главный бета-тестер. Результат: 100% отсутствия побочных эффектов. Потому что он уже мёртв».
Александр Орлов медленно повернул голову в её сторону. Его взгляд был тяжёлым, как свинцовая плита.
– Колесникова. Объясните, каким образом чёрный юмор на уровне студенческого КВНа должен спасти многомиллиардный холдинг?
– Элементарно, Ватсон, – она улыбнулась ему во весь рот, явно получая удовольствие от его сарказма. – Сейчас о вас говорят как о бездушной корпорации. Чтобы убить этот миф, нужно показать, что у вас есть… ну, если не душа, то хотя бы чувство юмора. Юмор – это человечно. А люди склонны прощать тех, кто может посмеяться над собой. Даже если шутки ниже плинтуса. Иногда особенно тогда.
– Это не шутка, это кощунство, – прошипел Аркадий Семёнович.
– Кощунство – это скрывать данные о лекарствах, – парировала Вероника, и её голос впервые потерял игривые нотки, став стальным. – А рисование глупых картинок – это терапия. Для вас в первую очередь. Вы все настолько напуганы, что излучаете панику, как радиацию. Пресса это считывает за версту. Мы должны сменить пластинку. С «мы все умрём» на «бывало и хуже».
Орлов наблюдал за ней. Он видел, как горели её глаза. Это был не просто азарт; это была уверенность хирурга, берущегося за безнадёжного пациента. Эта уверенность действовала на него гипнотически.
– Продолжайте, – его голос прозвучал тихо, но слышно было каждое слово. Аркадий Семёнович мгновенно смолк.
– Спасибо, – Вероника кивнула Орлову, и в её взгляде мелькнуло нечто вроде уважения. – Итак, План «Б». Где «Б» – это «Безбашенность». Шаг первый: полное и безоговорочное признание.
В комнате поднялся ропот. «Самоубийство!» – «Они сожрут нас живьём!»
– Тишина! – рыкнул Орлов, и ропот стих. Он смотрел на Веронику. – Обоснуйте.
– Мы не признаёмся в преступлении. Мы признаёмся в ошибке. Огромной, глупой, человеческой. Мы говорим: «Да, мы облажались. Система дала сбой. Мы так сильно хотели выпустить лекарство, что поторопились». И тут же добавляем: «Но мы его исправили. Вот список из десяти пунктов, как мы меняем процедуры. И вот наш новый независимый комитет по этике, в который войдёт, например, тот самый блогер-медик, который нас сейчас травит. Мы платим ему за честную оценку».
Идея повисла в воздухе. Она была безумной. Рискованной. Но в ней был зеркальный отполированный шип.
– Вы предлагать пригласить волка в овчарню? – не выдержал кто-то.
– Я предлагаю дать волку работу смотрителя. Ему будет некогда охотиться, – улыбнулась Вероника. – А теперь, господа, самое весёлое. Пресс-конференция.
Орлов нахмурился.
– Какая ещё пресс-конференция? После вашего «признания» журналисты разорвут нас на части.
– Именно поэтому она должна быть необычной. Не будет скучных заявлений за трибуной. Мы проводим её в формате «вопрос-ответ» в нашем же исследовательском центре. Покажем лаборатории, чистые комнаты. Пусть увидят, что мы не в подпольном бункере сидим. И я буду вести её лично.
– Вы? – недоверчиво выдохнул Аркадий Семёнович.
– А кто ещё? Вы? – она посмотрела на него с притворным сочувствием. – Простите, но вы выглядите как человек, который только что проглотил кислый лимон. Кадр не для телевизора. А я – симпатичная, дерзкая и умею уворачиваться от острых углов. В прямом эфире.
Орлов молчал, оценивая. Риск был колоссальным. Но пассивное ожидание смерти его бизнеса было для него неприемлемо. Эта девушка предлагала действие. Пусть сумасшедшее, но действие.
– Хорошо, – сказал он, и в комнате замерли. – Пресс-конференция. По вашему сценарию. Но, Колесникова… – он поднялся, опёрся руками о стол и наклонился вперёд, его фигура доминировала над всем помещением. – Если вы провалитесь, падение будет долгим. И я не буду вас ловить.
Вероника выдержала его взгляд без единой дрожи. На её губах играла та же бесшабашная улыбка.
– Александр Викторович, я обожаю аттракционы. Особенно с экстремальными горками. Назначим на послезавтра? Дадим им время распалиться.
Она собрала свои листы, оставив на флипчарте улыбающегося скелета.
– Команда, у вас есть двое суток, чтобы выучить новые тезисы и перестать выглядеть как на похоронах. Тренируйте улыбки перед зеркалом. Рекомендую.
И она вышла, оставив за собой шлейф из смешанных чувств – ужаса, недоумения и слабой, но зарождающейся надежды.
Орлов остался в переговорной один после того, как менеджеры, перешёптываясь, разошлись. Он подошёл к флипчарту и долго смотрел на глупого скелета. Потом неожиданно для самого себя он достал телефон и сделал снимок.
«Мария, – сказал он, выходя в коридор и обращаясь к секретарше. – Найдите всё, что есть в сети о Веронике Колесниковой. Все её интервью, проекты. Всё».
«Хорошо, Александр Викторович. И… кактус? Про него не забыть?»
Орлов на секунду задумался.
– Забыть. Пока что.
Он шёл к себе в кабинет, и в его голове стучала одна-единственная мысль: он нанял её, чтобы спасти компанию. Но теперь он начинал понимать, что она представляет собой угрозу куда более серьёзную, чем падение акций. Она угрожала его главному активу – контролю. Над ситуацией. Над людьми. Над собой.
А худшее было в том, что эта угроза ему почему-то начинала нравиться.
Глава 3: Поле битвы – студия «РБК»
Пресс-конференция была назначена на 11:00 в пресс-центре «Орлов Групп». К десяти утра помещение уже напоминало муравейник, потревоженный палкой. Журналисты, фотографы, операторы – все жаждали крови. В воздухе витал запах ожидания скандала.
Александр Орлов наблюдал за этим хаосом из-за стекла смежной комнаты. Он был в своём обычном состоянии – ледяное спокойствие, но сегодня к нему добавилась тонкая, как лезвие бритвы, струйка адреналина. Он рисковал всем, доверившись этой… девчонке. Его взгляд упал на неё же.
Вероника стояла перед большим зеркалом, поправляя прядь волос. На ней был не деловой костюм, а элегантное, но дерзкое платье глубокого василькового цвета, которое подчёркивало каждую линию её тела. Оно говорило не «я серьёзный профессионал», а «я та, перед кем вы не устоите». Рядом на стуле лежала её броня – тот самый розовый свитер, на случай если «понадобится стать милой».
– Ну что, босс, – обернулась она к нему, поймав его отражение в зеркале. – Готовы увидеть, как я буду жонглировать гремучими змеями в прямом эфире?
– Я готов увидеть, как вы их обезглавливаете, а не жонглируете, Колесникова, – сухо ответил Орлов. – Помните, одно неверное слово…
– … и мою голову принесут вам на блюде. Я помню, – она подошла к нему, её глаза сверкали. – Но вы ведь не за тем наняли санитара, чтобы он боялся заразы. Расслабьтесь. И поправьте галстук. Он у вас кривой.
Прежде чем он успел среагировать, её пальцы легким, почти невесомым движением коснулись его шеи, поправляя узел. Это мгновенное прикосновение было таким неожиданным и таким интимным, что Орлов на секунду застыл. От неё пахло чем-то свежим, как лимон и мята после грозы. Он почувствовал внезапный, резкий укол раздражения – на её наглость, на её бесстрашие, на эту дурацкую уверенность, которая действовала на него, как красная тряпка на быка. И в то же время…
Он отстранился.
– Не отвлекайтесь на ерунду. Ваша задача – там.
– Моя задача – везде, – она улыбнулась и, повернувшись, вышла в зал.
Появление Вероники на сцене вызвало лёгкое замешательство. Ждали Орлова, его юристов, суровых менеджеров. А вышла яркая, улыбающаяся женщина, которая выглядела так, будто пришла на ток-шоу.
– Доброе утро, дамы и господа! – начала она без всяких предисловий. – Спасибо, что пришли на вскрытие. Обещаю, будет интересно.
В зале пронёсся сдержанный смешок. Камеры защелкали с удвоенной силой.
– Компания «Орлов Групп» и, в частности, «ФармаСинтез», допустили серьёзную ошибку в коммуникации, – голос Вероники потерял игривые нотки, став чётким и металлическим. – Мы не собираемся этого отрицать. Система дала сбой. Люди, ответственные за этот сбой, уже покинули компанию.
Поднялся лес рук. Первый вопрос был предсказуемо острым.
– Мисс Колесникова, вы не кажетесь человеком, имеющим отношение к фармацевтике. Не считаете ли вы, что ваше присутствие здесь – это просто попытка отвлечь внимание от реальных проблем?
Вероника улыбнулась, как будто ждала именно этого.
– А вы, Иван Петрович, – она прочла его бейджик, – когда у вас болит зуб, идёте к стоматологу или к сантехнику? Я здесь как специалист по «боли». По боли репутации. А лечить её нужно не с помощью скучных отчётов, которые никто не читает, а с помощью действий.
Она говорила дальше, легко парируя выпады, облекая сложные проблемы в простые, почти анекдотичные формулировки. Она сравнила процедуру сокрытия данных с попыткой спрятать слона в холодильнике – «вроде бы и не видно, но все понимают, что что-то не так, и воняет оттуда специфически». Зал смеялся. Лёд был сломан.
Александр, наблюдая за этим на мониторе, не мог не признать – она была блестяща. Она превращала ядовитые стрелы журналистов в конфетти. Но он знал, что главный удар ещё впереди.
И он не заставил себя ждать. Поднялся известный своей агрессивностью блогер-разоблачитель.
– Вероника, ваш босс, Александр Орлов, известен как человек, не терпящий слабостей. Не кажется ли вам, что эта вся показная «открытость» – просто циничный спектакль, который закончится, как только вы отвлечёте внимание? Где он сам? Боится выйти к камерам?
В зале замерли. Это был прямой вызов. Вероника не моргнув глазом посмотрела на блогера.
– Александр Викторович платит мне за то, чтобы я говорила правду. И правда в том, что он не прячется. Он занимается своей работой – исправляет системные ошибки, которые привели к этой ситуации. В отличие от некоторых, он предпочитает делать, а не говорить. Но если вы сомневаетесь в его решимости…
Она сделала паузу, посмотрела прямо в камеру, а затем обвела взглядом зал.
…то,возможно, он лично пригласит вас на экскурсию на наши обновлённые производственные линии. Без галстука. С инструментом в руках. Чтобы вы на собственном опыте убедились, что мы больше не прячем слонов.
В зале взорвался смехом. Даже блогер смущённо ухмыльнулся. Угроза, облечённая в форму шутки, прозвучала куда убедительнее, чем любое официальное заявление.
Орлов за своим монитором невольно улыбнулся. Чёрт возьми. Она только что при всех предложила его главному критику поработать грузчиком, и это прозвучало как победа.
Через сорок минут пресс-конференция завершилась. Журналисты расходились возбуждённые, но уже не кровожадные. Вероника, всё так же улыбаясь, вышла за кулисы, где её ждал Орлов.
Она была на взводе, глаза горели.
– Ну что? Готовите блюдо для моей головы? – выдохнула она, снимая микрофон.
Он подошёл к ней так близко, что она инстинктивно отступила на шаг, упёршись спиной в стену. Он не прикасался к ней, но его физическое присутствие было подавляющим. Его лицо было суровым.
– Вы рисковали. Слишком много. Эта шутка про «инструмент» могла быть воспринята как угроза.
– Но не была! – парировала она, поднимая подбородок. Его близость действовала на неё как электрический ток. – Они смеялись! Они увидели в нас людей, а не монстров!
– Людей? – он наклонился чуть ближе, его голос стал тихим и опасным. – Вы думаете, это игра в людей, Колесникова? Это война. А на войне шутки кончаются быстро.
– На войне те, кто не умеет шутить, сходят с ума первыми, – не сдавалась она, чувствуя, как учащается её пульс. Это была не просто конфронтация. Это было столкновение двух воль, двух мировоззрений. И это было чертовски возбуждающе.
Он смотрел на неё несколько секунд, его тёмные глаза изучали каждую черту её лица – вздёрнутый нос, упрямый подбородок, слегка раздувающиеся ноздри. Он видел не страх, а вызов. Такой же яростный, как и его собственный.
– Вы сегодня выиграли бой, – наконец произнёс он, отступая. – Но не войну. Не забывайте об этом.
Он развернулся и ушёл, оставив её одну в полумраке закулисной зоны. Вероника прислонилась к стене, пытаясь отдышаться. Её колени дрожали от выброса адреналина. Она только что прошла через адский огонь и вышла победительницей. Но почему-то ощущение победы было смешано с острым, почти животным осознанием его власти. И самое странное было то, что это осознание ей… нравилось.
Вечером того же дня Александр Орлов сидел в своём кабинете. На экране ноутбука шёл запись пресс-конференции. Он прокручивал тот самый момент, когда она парировала удар блогера. Он смотрел на её уверенную улыбку, на блеск в глазах.
Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Образ Вероники, упёршейся спиной в стену, с разгорячённым лицом и вызывающим взглядом, стоял перед ним. Он почувствовал знакомое напряжение в низу живота. Раздражение. Влечение. Желание сломать её упрямство и в то же время – защитить эту безумную храбрость.
Это было опасно. Гораздо опаснее, чем любой корпоративный скандал. Он взял телефон и набрал номер.
– Мария, – сказал он, когда секретарша ответила. – Этот кактус. Эму… с ушами. Закажите его.
Он положил трубку. Война продолжалась. Но на этом театре военных действий он, похоже, только что проиграл первую битву. Самому себе.
глава 4: Анатомия взрыва
Эффект от пресс-конференции оказася двойным, как удар электрическим током – сначала резкая, обжигающая боль, а затем долгое, нарастающее жжение.
Первые сутки были триумфом. Тон публикаций в СМИ сменился с уничижительного на заинтересованно-скептический. «Орлов Групп» перестали изображать бездушным монстром и начали называть «компанией, попытавшейся найти нестандартный выход из кризиса». Акции, достигнув дна, дрогнули и поползли вверх с осторожностью человека, ступающего по тонкому льду.
Вероника стала звездой. Её цитировали, её лицо мелькало в новостях. В её офисе, который она арендовала в стильном лофте в центре города, стояла коробка с дорогим виски – анонимный подарок с запиской «За смелость». Она поставила бутылку на полку, как трофей, но пить не стала. Триумф был головокружительным, но зыбким. Она знала – одно неверное движение, и лёд провалится.
На вторые сутки появились первые ядовитые статьи. «Клоунада вместо ответственности?» – вопрошал заголовок в одном из уважаемых деловых изданий. «Где конкретные цифры? Годами клинических испытаний? Госпожа Колесникова мастерски жонглирует словами, но за её улыбкой по-прежнему пустота».
Именно эту статью, распечатанную на глянцевой бумаге, Аркадий Семёнович, вице-президент, положил на стол Орлову утром третьего дня. Его лицо выражало мрачное удовлетворение.
– Я предупреждал, Александр Викторович. Цирк закончился. Пора возвращаться к серьёзной работе.
Орлов медленно прочёл текст. Каждое слово было отточенным кинжалом. И самое опасное – в этих словах была доля правды. Вероника выиграла битву за эмоции, но война за факты была в самом разгаре.
– Что вы предлагаете, Аркадий Семёнович? – спросил Орлов, откладывая статью.
– Вернуться к классической стратегии. Молчание. Работа юристов. Отрицание до последнего. Время работает на нас, если мы не будем подкидывать дров в огонь.
Орлов взглянул на окно. На подоконнике стоял небольшой, но отчётливый предмет – кактус в виде круглого зелёного тела с двумя длинными ушами. Эмупа. Он выглядел глупо и неуместно. И в то же время он стал точкой притяжения взгляда.
– Нет, – тихо, но твёрдо сказал Орлов. – Мы не отступаем. Мы идём дальше. Позовите ко мне Колесову.
Когда Вероника вошла в кабинет, она была похожа на загнанную, но не сломленную лань. Под глазами легли тёмные тени, но сами глаза горели тем же огнём.
– Вижу, вы тоже прочли весёлую утреннюю прессу, – бросила она, опускаясь в кресло. – «Клоунада». Мне нравится. В клоунах есть что-то трагическое, а трагедия продаётся лучше комедии.
– Ваш оптимизм достоин восхищения, – сухо заметил Орлов. – Но он не отвечает на вопрос: что дальше? Вы вышли на сцену и сорвали аплодисменты. А теперь публика ждет второго акта. С содержанием.
Вероника вздохнула, потерев виски.
– Второй акт – это доказательства. Но скучные отчёты их не убедят. Нужно зрелище. Нужно… шоу.
Орлов поднял бровь.
– Ещё одно шоу? После «клоунады»?
– Нет. Другое. Не слова, а действия. Прямое включение. Онлайн-трансляция из лаборатории «ФармаСинтеза». Прямо сейчас.
Он смотрел на неё, пытаясь понять, сумасшедшая она или гений.
– Вы предлагаете вывести на всеобщее обозрение то, что мы годами скрывали?
– Я предлагаю показать, что нам нечего скрывать СЕЙЧАС! – она вскочила с кресла и начала ходить по кабинету. – Мы приглашаем того самого блогера-скептика. И не одного. Даём им доступ. Пусть снимают на телефоны, задают вопросы лаборантам, трогают оборудование… под присмотром, конечно. Прозрачность. Абсолютная.
– Это безумие, – прошептал Орлов, но в его голосе уже не было прежней уверенности. Это было рискованно до безрассудства. Но и пассивное ожидание было смертью.
– Это единственный способ заткнуть рот тем, кто кричит о пустоте, – страстно говорила Вероника, остановившись перед его столом. – Они хотят фактов? Пусть получат их в прямом эфире! Без сценария, без цензуры. Мы сыграем в русскую рулетку, где вместо пули – правда. И я готова крутить барабан.
Они смотрели друг на друга через стол – он, воплощение холодного расчёта, она – горячей, почти иррациональной веры. Между ними проскакивала искра, заряженная равной долей раздражения и восхищения.
– Хорошо, – наконец сказал он. Слово повисло в воздухе, тяжёлое и значимое. – Делайте. Но, Колесникова… – он поднялся, и его тень накрыла её. – Если этот барабан щёлкнет вхолостую, отвечать будете вы. Лично.
– Я всегда отвечаю за свой барабан, Александр Викторович, – она выдержала его взгляд, и в её глазах вспыхнул тот самый огонь, который одновременно и бесил, и притягивал его. – Договорились.
Она развернулась, чтобы уйти, но он остановил её.
– И, Колесникова…
– Да?
– Вы спали хотя бы два часа за последние сутки?
Вопрос застал её врасплох. Она моргнула.
– Примерно. Не считала.
– Несчастных случаев на производстве мне сейчас не нужно, – его голос смягчился на полтона, что прозвучало почти как забота. Почти. – Идите. Отдохните час. Трансляцию назначим на завтра.
Вероника кивнула и вышла, чувствуя странную смесь истощения и воодушевления. Его забота, пусть и выраженная в такой типичной для него властной манере, тронула её сильнее, чем коробка виски.
Оставшись один, Орлов подошёл к окну и посмотрел на город. Он только что согласился на авантюру, которая могла похоронить его бизнес. Но почему-то его беспокоило не это. Его беспокоило её осунувшееся лицо. Эта девчонка вкладывала в его компанию всю себя, без остатка. И он начинал понимать, что цена её услуг может оказаться гораздо выше, чем он предполагал.
Вечером, когда офис опустел, он зашёл в её временный кабинет, который она организовала в одной из переговорных. Она сидела, уткнувшись носом в клавиатуру ноутбука, уснув на ходу. На столе рядом стоял недопитый стакан холодного кофе.
Орлов постоял несколько мгновений, глядя на неё. Спящая, она казалась такой молодой, почти девочкой. Исчезла вся её дерзкая броня, осталась лишь уязвимость. Он почувствовал незнакомый, тёплый и тревожный импульс – накрыть её плечи своим пиджаком, выключить свет и дать ей поспать.
Вместо этого он резко развернулся и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Но образ спящей Вероники врезался в его память так же чётко, как и образ Вероники-воительницы. Игра усложнялась. Теперь на кону было нечто большее, чем просто репутация компании. На кону было его собственное, давно забытое спокойствие.
