Текст книги "Авторская Энциклопедия Отечественной Эстрады (СИ)"

Автор книги: Алла Перевалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Власова Наталия – певица с интимной манерой исполнения собственных произведений. Очень трогательная, утонченная (как Наталья Ветлицкая, но мягче), сексуально нашептывает ласковые слова, периодически постанывая. Тембром напоминает раннюю Еву Польну. Мария Шарапова с ее вскриками дровосека в процессе рубки «сопит» от зависти. Власова была когда-то подругой Елены Ваенги (тогда еще просто Хрулевой). У Натальи творческая жизнь складывалась на миг успешнее – она попала в «Рождественские встречи» Пугачевой с песней, ставшей самой популярной в ее репертуаре (и оставшейся, пожалуй, самой лучшей). О Ваенге тогда никто не знал, кроме близких. Потом случился перекос: Власова отошла в тень, а Ваенга ринулась на штурм, вдохновленная в том числе ревностью и завистью к успеху подруги. Дружба закончилась. А Наталья, словно на контрасте с напористой Еленой, ушла в камерность питерских минималистских концертов.

Воробьев Алексей – запомнила его после телепроекта «Народный артист». Уже тогда подумала, что он классный артист с постоянной жаждой объять необъятное, с желанием пометить все территории, но, что приятно, доведя себя до приличного уровня для каждой пометки. То есть в нем нет азарта самодеятельности. Он не неряшлив в самопроявлениях. В нем много способностей, и он им отдается всей сутью. Натура увлекающаяся и трудолюбивая. Только слишком отчаянная, какая-то самоубийственная. Судя по череде чп в его жизни, ему стоит не то умерить пыл, не то нащупать смысл себя, чтобы не распыляться.

Ведищева Аида – одна из моих самых любимых, неведомых мне в лучшие ее годы на эстраде (ну не успела я полюбоваться ею на телеэкране – мала была, а потом ее запретили к показу и выжили из страны. Уехала в Америку, где тоже пела, потому что не могла без этого. Вот что я называю профессиональной страстью, за что преклоняюсь). Зато песни, голос слышала в кинофильмах. «Лесной олень» действительно уносил меня вокально: когда внутри тебя образуется вихрь эмоций и рвется наружу вместе с желанием подпевать, заглушать исполнителя, иначе тесно в груди. У нее что ни песня, то вокальный и чувственный шедевр (еще моя любовь такой же силы – Майя Кристалинская, но о ней дальше).

Великанова Гелена – она похожа на секретаря парткома (и еще на нашу первую женщину-космонавта Валентину Терешкову). На самом деле у нее польско-литовские корни. Отсюда и такая строгая внешность, острые черты лица. Я плохо знаю ее творчество. Только сейчас погрузилась в видео и поняла, что, похоже, она все годы на советской эстраде наступала на горло собственной песни. После разноса за легкомысленные "Ландыши", видимо, пришлось тщательнее подбирать репертуар, а то оказалась бы и Гелена Великанова там же, где Лариса Мондрус, Аида Ведищева... За границей нашего восприятия. Ее не очень запоминающийся, но приятный и сильный голос после неудачного лечения значительно ослаб, и до последних дней жизни она преподавала в музыкальном училище.

Витас – кроме одного сиренообразного звука (и одной песни – с этим звуком) я о нем ничего не знаю. Не интересовалась, только время от времени слышала сплетни, вроде той, что этот звук ему в студии записала Алла Горбачева (такая незаслуженно мало известная певица), наблюдала краем глаза какие-то выступления, но не погружалась, выводов не делала, потому что мне этот исполнитель не интересен. У него странно блестящие (стеклянно) глаза, хитроватое обаяние, действующее разве что на девочек-подростков (которые мечтают не то о маньяке, не то о принце, потому что период такой – пубертатный).

Воронец Ольга – я не знала, что она из дворян, пусть и обедневших. Я вообще на нее внимания не обращала, в концертах номера Воронец, Зыкиной, Стрельченко и им подобным были не моим любимым жанром. Единственной песней, где голос Воронец пробирал до мурашек, была «Я – Земля» (там пафос такой, что без мурашек не обойтись). А недавно посмотрела ее интервью Андрею Малахову (умудряется он успеть перед смертью): и такая трагическая судьба открылась, такие хитросплетения отношений с партией-правительством-теленачальством и Зыкиной, что я, послушав, встала на сторону Воронец, хотя, конечно, все не так однозначно.

Высоцкий Владимир – к эстраде его трудно отнести, хотя к шансону можно, к бардовской песне, а они – часть эстрады. У нас все перемешано и в этой области. Я не считаю его очень талантливым артистом – типажный, специфический, нуждающийся в очень жесткой и умелой режиссуре. Он не талантливый поэт или писатель, на мой взгляд. Но он колоритная личность с большим творческим диапазоном. Словно кинули в него россыпь возможностей и некоторую всеядность. И он отрабатывал этот дар, пока силы были. Сам же этот колодец и вычерпал. Попытки залить в него извне приносили, как мне думается, не столько облегчение или творческий подъем, сколько давали передышку отуплением: выключали свет. Когда нечего стало пить (из колодца), он и умер. И все, им сотворенное, без него, по моему мнению, утратило пульс: кто ни берется – ничего не получается. Потому что он выпевал себя.

Вертинский Александр – его можно поставить рядом с Высоцким для контраста. Они воплощают разные мировосприятия, разные культурные уровни. Когда говорят о человеке и о том, из чего он складывается, я произношу заветную формулу: гены, воспитание, образование. Вот эти три кита у Высоцкого и Вертинского разные. Как различаются интонации, с которыми каждый преподносил себя. Вкрадчивость вползания в душу одного – и напор безапелляционного внедрения другого. Мягкое, деликатное, едва уловимое "р" – и раскатистое, плакатное рычание. Вертинский был артистом собственного "Я". Для меня он тот, кто сам распоряжался всеми своими составляющими, как представлял нужным. В отличие от Высоцкого, который просто транслировал все, что ему дали «поносить», что вложили в его легкие, уста, чтобы пронес дальше. Вертинский – певец свободы (и свободный), а Высоцкий – продукт несвободы (и сопротивления ей). И если говорить о родоначальничестве, то Вертинский – это шансон во французском понимании слова на территории нашей страны. Правда, продолжателей я не вижу.

Вуячич Виктор – тоже ничем не выдававшийся из ряда: Юрий Богатиков, Геннадий Белов, Муслим Магомаев, Юрий Гуляев, Ренат Ибрагимов, Лев Лещенко, Эдуард Хиль... Ну, тембры разные, ну, последний улыбался постоянно, слегка дурашливо, предпоследний – менее дурашливо... Кто-то пел душевнее, что я оценила позднее. А в целом с тем репертуаром они все подгонялись под общий стандарт, выделение не приветствовалось. Кому-то повезло дожить до большей свободы самовыражения. Остальные так и остались со стертым выражением лица. Они тогда все были практически в одинаковых костюмах. У женщин хотя бы платья различались.

Г

Гагарина Полина – точно сформулировала одна знакомая: идеальная артистка для мюзикла. Нулевая индивидуальность и мощный голос. Вокальный сосуд. Правда, очень холодный. Снежная королева? Первое слово – про нее, а вот второе, увы, нет. Горничная королевы. Певица из ряда: Лариса Долина, Валерия... По ушам бьют, а душу не задевают.

Газманов Олег – хрипящий акробат. Исполнитель вроде Аркадия Буйнова и Николая Расторгуева. Ничего серьезного.

Гарипова Дина – я не очень хочу вносить в список финалистов телепроекта «Голос», потому что рано их ставить в ряд с какими-никакими, но старослужащими. Просто за эту певицу болело столько народу, что во мне поневоле сформулировалось к ней отношение: очень советская девушка, не артистка по натуре, такие на советскую эстраду приходили из самодеятельности, от станка. Я вижу полное отсутствие характера (для сцены), аморфность и покладистость, отсутствие вкуса и мастерства. В ней мало жизни, совсем нет яркости. Она во время исполнения песен как будто есть, а как будто и нет. Да. Приятно звучит голос, но монотонно и скорее усыпляет, притупляет, чем передает информацию, эмоции. Очень бесстрастная артистка. Если такой и останется, то смысла о ней говорить нет.

Гвердцители Тамара – у нее слишком вибрирующий, дрожащий голос – раздражает слух, как неправильно поставленный и так закрепившийся. Кроме «Виват, король» ни одна песня из ее репертуара мне не симпатична. И то благодаря самой песне – бравурно-печальной. Эта певица (совсем юная) нравилась моей маме, как теперь многим женщинам в возрасте нравится Дина Гарипова (чистая, порядочная, скромная, – наверное, поэтому). Гвердцители появилась словно продолжение Нани Брегвадзе. У нее никогда не было четкой линии на эстраде: сначала она исполняла грузинские песни, аккомпанируя себе на рояле, как нацкадр на подступах к эстраде СССР; потом влилась и стала петь на русском языке все подряд; затем ее подхватил сильно пожилой Мишель Легран и одарил своими произведениями, в том числе из «Шербурских зонтиков», хотя мне думается, что тембр Людмилы Сенчиной подходит больше. Мне в Гвердицетели не хватает страстности. Она слишком спокойная. Одинакова во всех песнях, которые исполняет. И песни поэтому на одно лицо.

Георгиади Ксения – в ее молодые годы она казалась мне выскочкой из самодеятельности, внезапно (по чьей-то протекции) возникшей на советской эстраде. Скрипучий голос, вульгарноватая внешность и такое же поведение: ну как есть, девушка легкого поведения из варьете, поэтому вся такая фальшиво-бурлескно-блескучая (и зубами, и нарядами, и перемещениями по сцене). Потом она надолго исчезла. А когда вернулась, в ней изменился разве что возраст, отложившийся на внешности.

Глызин Алексей – коренастый крепыш, который совсем не выглядит артистом. Аккомпаниатор – да, а он еще и поет! Сродни Олегу Газманову.

Глюкоза – сценический псевдоним Натальи Ионовой. Проект композитора Максима Фадеева, который когда-то подбирался в качестве продюсера к певице Ирине Епифановой, но его песни совсем не подошли к ее очень сильному голосу (4 октавы), для голосистых он не пишет (на себя ориентируется, а если Юлия Савичева вдруг что-то фадеевское берет в репертуар, то лучше бы не брала), так что взялся за Ионову. Кроме искусственно-нарочитого подражания Жанне Агузаровой, в тот период как раз ушедшей в тень, ничем Глюкоза не приметна. Голоса у нее я не слышу, артистизма не вижу. Что-то вроде Веры Брежневой.

Гнатюк Николай – чуть позже его сменит на сцене Вадим Казаченко. С такими же манерами, похожим тембром, идентичным репертуаром. И внешне есть сходство, только у Николая Гнатюка кудри, как пух одуванчика, а у Вадима – уши, словно у Бэтмена. А поют примерно так: отрывисто-протяжно-всхлипывающе. Три вариации. Когда слушаешь, брови невольно ползут вверх домиком, будто «подпевая».

Гоман Алексей – продолжение Гнатюка и Казаченко. На вид – тракторист, которому впору вышитую рубаху, кепку и вприсядку. Победил в телепроекте «Народный артист». Но артиста я в нем так и не распознала.

Горбачева Алла – плохо помню и мало знаю, кроме информации, услышанной от вроде бы сведущего человека, что помогала в записи первой песни Витаса (изображала сирену). По моим воспоминания, голосистая, экспрессивная, умелая – сродни Ладе Дэнс, только появилась, наверное, чуть раньше (могу ошибаться). Детище конца 90-х. Незаслуженно мало кому известная. Артистка с большим потенциалом.

Градский Александр – нарцисс! Никого не любит, не уважает, не принимает так, как самого себя. У него все – художественная самодеятельность, за исключением тех, кто совсем не близок по поляне, которую он топчет, не составляет ему конкуренции. Да, голосистый. Но в его молодости я не могла его долго слушать – нервы не выдерживали вокальных выкрутасов: он и так может, дескать, и сяк, а вот еще и наперекосяк... И ноту тянет, как зуб мудрости из десны. Или жевачку изо рта. Мучительно для всего моего организма. Пи этом песню уже не слышишь, не слушаешь. Один вокал Градского в голове. И самолюбование в каждом изданном им звуке. Ну как у Муслима Магомаева. Всегда хотелось сказать: а попроще можете? Ну что ж так захлебываться собой и своими возможностями. Чай Пласидо Доминго поет не хуже, а ведет себя скромнее.

Гулькина Наталья – экс-солистка группы «Мираж». С таким фальцетным вокалом, что долго выдержать трудно. Остальные регистры у нее хуже поставлены: среднего вообще нет. Низы срываются в тот же фальцет. Но тембр, безусловно, интересный, своеобразный. Раз услышав, уже не спутаешь. А репертуара нет, кроме «миражного». После распада группы и череды скандалов с дележом «имущества» потерялась как сольная певица.

Гурцкая Диана – незрячая певица. Уже, скорее, общественный деятель. Мне всегда, глядя на нее, было любопытно: это ж как надо доверять своему окружению, чтобы не видеть плоды их рук на своем лице, теле (гримеры, парикмахеры, костюмеры, модельеры...). И, думаю, им тоже непросто одевать, красить, причесывать, когда нет отклика одобрения или неодобрения – все равно, что манекен снаряжаешь. Самая памятная и пронзительная песня в ее исполнении: «Ты – здесь». Она стояла на сцене в черных очках, с приподнятой и чуть наклоненной, словно вслушивающейся в среду, головой, протягивала руки в зал и голосила как отчаявшаяся женщина: «Ты здесь, Чувствую я тебя, Радуясь и любя. Ты здесь, Только не уходи, Все у нас впереди...». А в первом ряду сидел Путин. Очень символичная мизансцена: незрячая представительница народа умоляет руководителя государства о чем-то личном...

Гуляев Юрий – моя запоздалая любовь. Когда я видела его по телевизору (в своем отрочестве), у меня мозгов не хватало оценить услышанное. Зато спустя годы я поняла, какой мощи, какого дарования, какого нутра и какой души это был артист. И как нам такого не хватает... да практически со дня его смерти. А ведь у него была астма.

Герман Анна – тот же Юрий Гуляев – только в женском обличье – по мастерству, таланту, неповторимости, неподражаемости, чувственности. Как она пела! Задохнуться и замереть. Вот про таких говорят: поют, как дышат, как живут. Мне меньше нравились быстрые песни в ее репертуаре, типа «А он мне нравится». Гораздо сильнее в меня впечатались «Эхо любви», «Гори, гори, моя звезда». Она – идеальная исполнительница романсов. У нее голос, который грудным звуком переливается, тянется к тебе и пробирается в самые легкие, а там сворачивается и согревает.

Голубева Светлана – я не видела ее на сцене, не слышала вживую, узнала о ней уже после ее скоропостижной, слишком ранней смерти. И послушала все ее авторские песни. Поклонникам Сургановой и Арбениной хочется сказать: вы, конечно, вольны любить, кого выбираете, но была такая талантливейшая личность, талантливее обеих живых, вместе взятых. И все, что они делают, вторично. После нее.

Д

Давидян Андрей – пусть мне сколько угодно говорят уважаемые мной люди, что он талантище, ну, не берет меня за душу и все тут. Слышу вокальные кренделя, понимаю, что мастер. Но для меня певец – это нечто глубже, больше, шире. Некто, хватающий меня за шкирку и уносящий порывом ветра. По дороге к самому себя непременно уронит, но я останусь потрясенная и долго еще вспоминающая. А Давидян работает с моим мозгом, с сознанием, которое держит его в прихожей и не желает пускать дальше.

Дайнеко Виктория – ничего уже не помню об этой якобы певице. То, что слышала, пока она была в телепроекте «Фабрика звезд», испарилось за годы после. Да, в каких-то сериалах, вроде бы в каком-то мюзикле... Наверное, вписалась.

Данко – ну и кто это? Ну и какие слова можно придумать об этом недоросле? Но он почему-то включен в список эстрадных исполнителей.

Дельфин – я пропустила его раннее творчество, не увлекалась рэпом, а потом вдруг услышала какую-то песню (из после ранних) и открыла его для себя как философа, мудреца, поэта. Очень небезразличного к мирозданию.

Державин Андрей – не была поклонницей его творчества (очень невнятного, невыразительного), пока работал сольно, но потом он влился в группу «Машина времени» и, как мне показалось, обрел себя настоящего. Ему комфортнее держаться на втором плане и помогать другим быть классными.

Добрынин Вячеслав – он, конечно, композитор, но поющий. Сродни Юрию Антонову. Ну, поет и поет.

Долина Вероника – не из эстрадной братии, но очень люблю ее творчество, ее личность. Она такая самодостаточная, цельная... Н и что, что несколько браков, дети от разных мужчин, это называется поиском своего. И себя. Зато в творчестве она одинаковая во все времена. И в ее случае это не минус.

Долина Лариса – хладнокровная, бесчувственная, склочная, злая (это я не про личность, а про ее образ на сцене, как я его вижу). Однажды она рискнула спеть дуэтом с Глорией Гейнор, пышной чернокожей исполнительницей, заводящей публику всем своим существом. И стало как никогда ясно, что из себя представляет наша якобы голосистая Долина. Да лучше бы она пела тише, но эмоционально насыщенее. Я не прошу душевнее, но хотя бы прикинуться, найти внутри себя нервные окончания, чтобы донести суть песен, за которые она берется (хотя если не дано, то не наработаешь). Ну, разве что «Льдинка» у нее хорошо получается. А вот «Ищу тебя» – уже позор.

Дольникова Теона – очень одаренная певица с отсутствием репертуара, с характером и принципами, которые нашей эстраде, подозреваю, не нужны. Но свою публику, если еще не нашла, то наверняка найдет.

Дольский Александр – когда-то его интересный тембр, вязкая манера исполнения, летучие, тягучие мелодии меня завораживали. Ритм жизни был иной. Сейчас не могу его долго слушать – раздражает тем, что тормозит, когда организм стремится бежать. Похож на Александра Градского самоупиванием. Вот сидит человек и тащится от себя, от звуков собственного голоса, от умения им маневрировать, выплетать кружева.

Доминик Джокер – он сочиняет неплохие (на мой слух) песни для других исполнителей. Они (эти песни) способны преобразить «нафталин» в нечто тюнингованное, модерновое. Но сам как певец – никакой.

Дорн Иван – раздолбай, зацикленный на самом себе, бормочущий ерунду, которая способна залепить уши и увязнуть там не проталкиваемым комком жвачки, только что сплюнутой самим исполнителем, внешне напоминающим гибрид Мити Фомина и Ивана Урганта, а еще до кучи: Сереги и Шуры, только Шура куда артистичнее и обаятельнее (даже в молодые годы).

Дранга Петр – только недавно услышала, что он еще и поет. Правда, в пародийном проекте, где он изображал других исполнителей. Своего певческого лица, голоса, образа не наработал. И, судя по увиденному и услышанному мной, а еще по предыдущим наблюдениям за ним как аккордеонистом и участником телепроекта с катанием на коньках, уже не наработает.

Дзусова Ольга – талантище. Мощнейший дар. Великолепный голос. Правда, оговорюсь, что давно ее не слышала. И видела всего несколько раз. Это подпольная часть нашей эстрады. Отщепенцы. Избранные творцы со своими гигантскими тараканами. Чего мне не хватало в творчестве Ольги, так это достойного ее репертуара. У нее сложная, отстраненная манера пения. Отстраненная от материала. Градский в женском обличье, но без нарциссизма. Все гораздо скромнее, не увереннее в себе. По-женски мягче, деликатнее, смиреннее. Без пафоса. Поэтому в песнях мне не хватало ее чувственности, включенности. Зато для больших форм, вроде мюзиклов, рок-опер – идеальная вокалистка.

Демарин Игорь – талантливый композитор с певческими амбициями и интересными вокальными данными. Но потерялся как-то. Пока его произведения исполняла Ирина Шведова, он был ею не сильно доволен, наверное, поэтому все время норовил отдать песни более именитым, а в отчаянии начинал голосить сам. Хотя именно благодаря таланту Шведовой я помню его шедевры.

Дубцова Ирина – апофеоз этой подборки! Моя большая симпатия. Сколько лет наблюдаю за ней, и ни капли разочарования, неловкости, опровержения моего же утверждения, что это безупречная артистка. Я о ней такой большой очерк написала, что здесь добавить нечего. Она лучшая на нашей эстраде сейчас (и, думаю, еще надолго). И жаль, что мировая сцена ее не знает. Она там была бы на месте. Не потерялась бы.

Е

Епифанова Ирина – у нее замечательно сильный и многоплановый голос. Характер независимый и строптивый, но человек она добрый, справедливый, порядочный. И, подозреваю, что именно три этих (их, конечно, больше из того же ряда) качества стали препятствием для ее успешной карьеры на нашей эстраде. Помню, как она пела «Джамайку» в группе «Браво», придя туда после Жанны Агузаровой. Как отстаивала хотя бы эту – свою (она с ней туда пришла) – песню, потому что остальные ей достались с чужого – агузаровского – голоса. Не очень подходили по тембру и натуре, но иного петь не разрешали. И она не выдержала, ушла. Был конкурс в Юрмале, после которого Максим Фадеев предложил было ей сотрудничество, но, по ее собственным словам сожаления, испугался мощи ее вокала. Наверное, она заглушала, затмевала его не слишком выразительную музыку. Либо вовсе не стремилась исполнять то, что он предлагал, так как это ее творчески не возбуждало, ну, не гармонировало. Ей вообще под стать иностранный репертуар: Барбра Стрейзанд, Лайза Минелли (на которую она похожа), Селин Дион, Уитни Хьюстон... Однажды она сказала мне мудрые слова: всю нашу женскую эстраду научила петь группа АББА. Я сразу поверила, потому что нутром почуяла: так и есть.

Помню, с каким энтузиазмом она восприняла появление в нашей стране мюзиклов (импортных), даже поучаствовала в паре (точно не знаю), но, думаю, ей этого мало, так как партии в этих мюзиклах для женщин вспомогательные, а ей бы главную! Например, в "Эвите", хотя она не субтильная блондинка, а, скорее, Элла Фитцджеральд или Аретта Франклин. Она уверяла меня, что сильный голос нуждается в опоре на плотное и весомое тело (желательно, конечно, в области груди). Помню ее радость, когда кто-то предложил ей записать романсы (не то на русском, не то на французском, забылось уже). Она в них купалась, как в абсолютно родной стихии. Она вообще, по моему мнению, не выразила и части своего дарования. Может, например, играть в кино и театре характерные роли – для лирических в ней слишком много энергии, для драматических – жизнелюбия. Но где она сейчас? Я не знаю...

Ё

Ёлка – так она себя называет на сцене. Может быть, потому, что постоянно что-то сооружает на голове, зрительно увеличивающее объем преимущественно вверх, словно есть желание добавить себе роста. Или детские воспоминания о новогоднем дереве со звездой на макушке не отпускают? Таких в подростковом возрасте часто называют ломаками. Во взрослом подбирают слово: манерная. Или: жеманная. Я бы сказала: она пытается спрятаться за псевдо вычурной оригинальностью облика. А ля Жанна Агузарова, но мне больше напоминает певицу Анку – Наталью Ступишину, которая придумала себе в 90-е вызывающий образ (почти театральный), хотя я видела, что она – скорее лирическая героиня, нежели стебно-хулиганская. Просто время диктовало свой спрос. Репертуар Ёлки мне не интересен. Тембр голоса у нее необычный, но голоса как такового я не слышу. Передо мной каркающе-всхлипывающее существо, раскачивающееся под влиянием внутреннего ветра, который меня даже краешком не касается. У нее есть предшественницы (кроме Анки): Алиса Мон, Линда, Ева Польна... Бывает такой типаж, который с определенной периодичностью выскакивает на нашей эстраде. Это ввп (внутренний валовый продукт)-клоны Эдиты Пьехи.

Ж

Жасмин – кроме истории ее развода по причине того, что муж с ней сурово (наверное, даже жестоко) обращался, я о ней ничего не знаю. А слушать ее мне скучно.

Желанная Инна – уникальная певица. Впервые я услышала ее вокал за кадром фильма «Кикс» и обалдела от такого неведомого звукоизвлечения. Наверное, подобное до этого я слышала от ансамбля Дмитрия Покровского. Репертуар у нее сложный, манера исполнения на массы не рассчитана, как и склад характера, подозреваю. Насколько я знаю, она гораздо больше известна и востребована за границей нашего отечественного восприятия. Там, где у людей другие вкусы и другой уровень подготовки.

Журавлева Марина – ее самая известная песня 1994 года «На сердце рана у меня» напоминает «Больно мне, больно» Вадима Казаченко. И по манере исполнения, и по надрыву. То есть по сути. В остальном певица в 90-е заполняла нишу, на которую потом явилась Надежда Кадышева, только Марина не так блестяще выглядела, скорее, девушка из соседнего подъезда, которая сделала химию и заработала на полушубок (но всего один).

З

Зара – трогательная до умиления, трепетная до подозрения, что за звонким, тонким, тихим голосом покорной женщины скрывается... Ну, что-то же там должно скрываться, иначе все на поверхности без малейшей изюминки. Такая уже есть Жасмин. Тембром Зара слегка напоминает Людмилу Сенчину. Но вот уж там за блондинистой внешностью есть чему таится. В отличие от здесь.

Зарубина Ольга – тоже тонкая, звонкая, правда, не тихая, не покорная. Но простая и милая. Долгое время, благодаря тому, что показывало ТВ, я думала, что у нее голос не слишком силен, а уж репертуар так и вовсе слаб. Потом выяснилось, что петь она могла бы (и хотела) иное и по-другому. Но не удалось.

Захаров Сергей – в пору расцвета выглядел абсолютным нарциссом. Филипп Киркоров появился на опустевшее место после Захарова. Я долгое время считала их минимум братьями, настолько были похожи, только у Сергея нос курносый, а у Филиппа глаза обширные. Захаров обладал наиприятнейшим голосом – под стать внешности, если отбросить явные приметы самовлюбленности (но можно подумать, Муслим Магомаев был иным?). По давним сплетням ему не пошло на пользу дамское, фанатское поклонение. Ну, и без алкоголя якобы не обошлось. Спился любовью, можно сказать. Потом выбрался, но время упустил, и места позанимали. Кроме Киркорова еще и Дмитрий Хворостовский объявился. Впрочем, один благородный поступок, щедрый жест Сергея я помню много лет. О нем рассказала мне Ирина Понаровская. В 1971 году она должна была ехать на песенный конкурс в Сопот от нашей страны. Ей нужна была песня для выступления. Новая, красивая. И композитор Александр Журбин сказал: у меня есть для тебя такая, «Мольба» называется. Понаровская приехала в студию звукозаписи, и что же она услышала? Услышала, как Сергей Захаров записывает ее «Мольбу». Конечно, в его исполнении, безумно популярного тогда артиста, у песни было больше шансов попасть на ТВ, радио и т.д. Но, узнав о щекотливой ситуации, Захаров сказал: я не стану ее исполнять, забирай себе.

Земфира – это «вещь в себе». Едва появившись, она прикрывала лицо челкой и фотографировалась преимущественно слегка набычившись, то есть прячась от камеры. Сейчас ее лицо открылось, раскрылось. Она стала увереннее и в жизни, и на сцене. Но я не отношусь к числу ее почитателей. Поначалу ее тембр напоминал агузаровский. Потом сходства не осталось. Но и обаяния я не нахожу. Не мои стихи. Не моя музыка. Не моя энергетика. Для отстраненных, погруженных в себя, отгораживающихся от мира, убегающих в заумь – да. Так я понимаю. На мой вкус в ее творчестве все немного псевдо, с толстым налетом искусственности, в основе которой попытка не высказаться, а недоговорить. И ускользнуть, спрятаться. Бьорк в этом плане гениальна. Она бесстрашна даже в своих комплексах (если они есть, то не видны). Она отчаянна и откровенна. Она фантазерка, выдумщица и делает это радостно, с удовольствием, на полную катушку. И это завораживает и притягивает. А у Земфиры получается вымученно, намеками, как на допросе: больше ничего не скажу! Ну и не надо...

Зыкина Татьяна – у нее тот же типаж, что у Дины Гариповой. И уже этим объясняется мое равнодушие к ней. Кроме того, я не люблю, когда в лирической песне из уст якобы нежной, миловидной, миролюбивой молодой женщины раздается «на хер мне город...» и так далее. Ты поэт? Ну, так придумай слово для эмоции, но не такое браное, если оно не к лицу ни исполнительнице, ни песне.

Зыкина Людмила – монумент сродни Кобзону. Оценивать певческий дар даже как-то бессмысленно. И аналогов на Западе такому творчеству нет. Ну не сравнить же нашу «родину-мать» с американскими кантри-исполнителями! Голос у нее, безусловно, был. Скромностью и даже застенчивостью отличалась. А эталоном страны для нее была Северная Корея. И, думаю, этим многое сказано. В остальном – обычная женская доля при советской власти.

И

Ибрагимов Ренат – практически тот же Лев Лещенко, только не с такой харизмой. Улыбка, может, и шире всегда была, но не милее лещенковской. Во Льве, может, и не было такой распахнутости, но в том и секрет его притягательности. Добрый молодец пытается нахрапом действовать, а такие, как Лев Валерианович, – с осторожностью, деликатно. Тем и подкупают. Опять же голос у Ибрагимова мощный, но без вкрадчивости, без полутонов. Как и поведение на сцене: стоит столбом и «орет». Если б еще репертуар достойный, а то ведь и того не случалось.

Иванов Александр – зато здесь вкрадчивости хоть отбавляй, несмотря на то, что якобы рокер. Тихушник-хрипушник. Мне каждый раз, слыша его, откашляться хочется, кажется, что это я сиплю так болезненно. Но репертуар его знаю плохо, поэтому не рассуждаю дальше.

Иванов Игорь – необычный тембр. Какой-то пряный голос. Остался в моей памяти исключительно по альбому Давида Тухманова «По волнам моей памяти...» с песней «По французской стороне, на чужой планете...». Его лучшая ария. Сольная карьера у него не сложилась, он так и остался до мозга костей участником вокально-инструментального ансамбля советской поры. Хотя внешне походил на эстонского певца Тыниса Мяги.

Ираклий – хоть он и Пирцхалава, но фамилию для сцены отсек. Очень невыразительный певец. Зацепиться не за что: ни для того, чтобы восхититься, ни для того, чтобы отвергнуть. Ни голос не опознать, ни внешне не запомнить.

Й

Йоала Яак – внешне он производил впечатление примерно такое же, какое герой актера Андрея Соколова произвел на героинь фильма «Маленькая Вера». Ему позволялось (не знаю причин, возможно, так себя поставил) куда больше, может, в силу его загранично-прибалтийского флера, чем остальным подневольным певцам СССР. В том числе с репертуаром. Он пел про любовь, как Валерий Ободзинский. И не скатывался до патриотической ерунды, наверное, потому, что даже музыкальные телередакторы понимали, насколько нелепо будет такое «ура»-песнопение из уст рафинированного, индифферентного эстонца.

К

Кадышева Надежда – блестящая женщина. Особенно нарядами. Глядя на нее, я порой думаю, что это не всерьез, что она пародирует... саму себя, например, вкусы своих поклонников... Но трезвость во мне берет свое, и я понимаю, что эта артистка воплощает мечты о прекрасном всех ее почитателей с их дурновкусием и необразованностью.