Текст книги "Реванш у смерти (СИ)"
Автор книги: Алия Шакирова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Ал затормозил возле приземистого торгового центра, со всех сторон увешанного цветной рекламой. Баннеры пестрели зазывными предложениями купить лучшую технику в жизни, белье, соблазняющее даже коматозников, бытовую химию, справляющуюся абсолютно со всеми микробами, включая несуществующих.
После болезненного отвержения неродной планеты ностальгия вновь болью отозвалась в груди.
Спутник шустро выскочил из авто и снова подал руку. Начинаю привыкать! Осторожно Огни! В твоем мире галантных мужчин по пальцам пересчитать, найдешь ли такого – бабушка надвое сказала.
Выйдя наружу, привычно ощутила, как пружинит ярко-кофейная плитка под ногами.
Ал распахнул двери в торговый центр, и мы влились в разношерстную толпу людей и прочих рас.
Любопытно… До обеда далеко, откуда столько народу, не работающего в самый разгар дня? Плевать! Какое дело до здешнего распорядка жизни? Я же тут проездом!
В трехъярусном здании бутики размещались кольцами, вокруг пяти центральных эскалаторов и четырех лифтов.
Магазины «для всех» перемежались с зазывавшими конкретных сверхов, декорированными самобытно, с ассортиментом в том же духе.
Те, на чьих вывесках значилось «Все для верберов», антуражем напоминали «Пещеру Валькирий» и изобиловали рубахами с джинсами, вроде беарновских. Оформление бутиков для канов не сильно отличалось, зато богатейший выбор трикотажа, тончайшего хлопка, льна, кожаной обуви поражал воображение. От одного вида «лисьих» рябило в глазах – все цвета радуги и миллионы оттенков, самые причудливые фасоны.
Брюки в форме шара, чем-то сродни клоунским, ало-оранжевые платья, на манекенах, напоминавшие ленты, узорно обвитые вокруг фигуры и свободно свисающие вместо подола. Сумасшедше-розовые сапожки на платформе с задником в форме лисьих ушек и прозрачным каблуком, под ярким светом ламп бликующим перламутром.
Отделы с надписями «рекомендуем ледяным» восхищали элегантными, изысканными и ладно сшитыми вещами. В человеческих было всего понемногу, точно разные смертные обладали вкусами абсолютно разных народов. Или стремились подражать сверхам?
– Ну и как тебе? – Ал коснулся руки, вырвав из размышлений. Вздрогнув от неожиданности, открыла рот, чтобы ответить. Но слова застыли в горле, мышцы одряблели, ноги подкосились, мгновенно вспыхнувшая мигрень сменилась путанным сознанием. Я начала плавно оседать, и чьи-то сильные руки ловко подхватили сзади. Последнее воспоминание – дезориентированный Ал, с искренним удивлением на лице заваливающийся навзничь без каких-либо видимых травм или ран.
Хрип ледяного и мой стон теряются в гуле торгового центра.
Мир опрокидывается, люминесцентные светильники и яркие вещи режут глаза, слезы боли льют по лицу. Силюсь закричать, взмолиться о помощи, но язык окаменел, горло чужое, веки не закрываются. Беззвучный вопль звенит в одурманенном мозгу.
Ненавижу этот проклятый мир! Домой! Как же хочется домой!
19
Спасение из ниоткуда
(Огни)
Мгновение – и мир исчез, будто стертый ластиком. Сознание до краев заполнило мрачное безмолвие. Глаза застил молочный свет, и как ни жмурилась, ни моргала, резь и боль не прекращались. Впечатления напоминали, испытываемое при взгляде на ослепительно-яркую лампочку. Только отвернуться не представлялось возможным.
Бух-бух-бух! Сердце выдало несколько резких ударов и… начало замедляться. Осязание пропало, точно очутилась в вакууме. В пустоте, белой-белой. Сверкающей.
Каждое движение давалось титаническими усилиями. Тело не слушалось, будто неделями истязала себя тренировками и мышцы истощились. Пульс уменьшался, и уменьшался… Голова опустела, гудела, трещала. Верх и низ перестали существовать. Грохот впереди, крики звучали отголоском чего-то очень далекого, нереального.
Пришло движение. Меня, подвешенную на животе, несли куда-то, поспешно, хаотично меняя направление. Голова и грудь бились о чью-то плоть, ноги сковала железная хватка сильных пальцев. Вспышка… Вспышка… Вспышка…
Сколько это длилось, не знаю. Для меня – вечность. Но в один момент зрение начало возвращаться, а вместе с ним остальные ощущения. Я обессиленно лежала на земле, в лесу… Колоссы-деревья, стройные, но вместе с тем кряжистые сомкнули надо мной густые кроны. Развеселое солнце пронзало их секирами лучей. Черт! Я же рядом с кварталом канов. Я видела эти чащобы, когда искалеченная Стелла привела к информации об экзекуции.
Какая жесткая трава. Пошевелиться толком не удавалось. Движения получались медленными, плавными, как в густой жидкости. Несколько тщетных попыток приподняться на локтях закончились резкой болью во всем теле и пляшущими кружочками перед глазами.
– Давай уже! Жду! – звонкий голос, подобный хрустальному звону колокольчика, раздавался справа и сверху.
Угольные шелковые брючины и шикарные лакированные туфли того же цвета маячили рядом с лицом. Ценой невероятных усилий запрокинула голову, разглядев похитителя.
Гент. Высокий, стройный, атлетически сложенный. Еще одна мечта фотографа женского журнала. Ясные голубые глаза, светло-золотистые кудри сказочного принца здорово сочетались с перламутровой шелковой рубахой свободного кроя.
Лицо, чуть удлиненное, с треугольным подбородком, черты острее, чем у Стеллера. Этот гент был определенно старше, хотя морщинки на мраморной коже можно по пальцам пересчитать.
– Девка проснулась! – промурлыкал он в изящную темно-коричневую раскладушку с замысловатым орнаментом на крышке. – Торопись. Чудом схватил! Ал наверняка ищет!
Убрав телефон в кожаную сумочку на ремне, незнакомец одарил вниманием:
– Не смотри так. Ничего личного! Козырь против Неллеха в руках твоего разлюбезного Альвилля. Я планирую вытащить его. И тогда верну тебя.
Звучало полнейшей абракадаброй. С тем же успехом, гент мог пояснять на латыни. Одно поняла – похититель намерен торговаться с ледяным.
– Ал меня едва знает, – голос звучал чуть слышно, хрипло, едва узнаваемо.
– Поглядим. Если просчитался, найду другой способ, – без единой эмоции на лице отмахнулся гент.
– Оставь ее! – рык Тарелла не узнал бы только глухой.
Слегка приподнявшись то ли от адреналинового прилива, то ли потому, что возвращались силы, увидела вождя канов. В уже знакомых растянутых джинсах и футболке. По сравнению с гентом людоед казался горой мышц. Особенно сейчас, напрягшись, точь в точь как обозленный Беарн. Волосы на затылке Тарелла вздыбились, ноздри раздувались. Рассержен тем, что отняли добычу? В мозгу царил сумбур. Сулило ли появление кана что-то хорошее или совсем наоборот – угожу из огня да в полымя? Происходящее напоминало случившееся в доме Ала. Тарелл снова в опасной близости, а я не могу пошевелиться. Но теперь ни вербер, ни ледяной не выручат. Будь что будет. Мысленно отдавшись на волю судьбы, с каким-то усталым пофигизмом ждала развития событий.
Несколько минут сверхи меряли друг друга взглядами. Гент воззрился свысока, немного насмешливо, как повелитель на раба. Тарелл – презрительно, яростно. Ни дать, ни взять, ахалтекинец против саблезубого тигра.
– Это не твое дело, каннибал! – выпалил похититель. – Иди своей дорогой!
– Я сказал, оставь ее! – земля дрогнула от утробного рыка. Людоед шагнул вперед, расправив крепкие плечи.
– Или че? – гент выпрямился, в руке блеснул широкий нож. – Магия бессильна против жизнеедов, – выплюнул брезгливо, – Но не это оружие. Если попаду в сердце, сдохнешь, вонючая кошка! Жаль, не доверяем смертным. Людишки понаплавили бы пуль, и ты бы на пушечный выстрел не подошел!
Тарелл не ответил, прыгнул – ловко, бесшумно. Повернуть голову не удалось – шея задубела, пришлось раскачиваться из стороны в сторону, чтобы лечь на бок. Краем глаза едва улавливала стремительные движения, мелькание рук, переплетение тел, отсветы клинка. Шипение гента, ровное, четкое дыхание кана смешивались с шорохами леса, хрустом веток, сдабривались обоюдными проклятьями. Черт. Я должна знать кто победит. Родилась и крепла уверенность – Тарелл не обидит, он – хороший, за него нужно болеть. Непослушное тело никак не желало принять нужное для обзора положение. В глухом отчаянии продолжала. Я не сдамся злому року! Больше никогда! Череда новых рывков спровоцировала второе дыхание. Крутанулась – и вот она, желанная поза. Драку я благополучно «проморгала».
Взору открылся гент, с закатившимися глазами неподвижно распластавшийся на мягкой земле. На лице – гримаса ненависти, тело постепенно обмякает. Из разжавшегося кулака, словно в замедленной съемке выпадает смертельный для людоедов клинок. Тарелл уже на ногах, раздраженно стряхивает свою и чужую кровь с одежды. Ранен, но не в сердце – царапины, не более. Запоздало приходят сведения. Мрорк – особый гентский сплав. Пырни им кана – раны не заживут долго, задень сердце – людоеду конец.
Тарелл рисковал из-за меня жизнью? Не укладывается в голове. Беспощадный вождь дикарей, способных загрызть за нарушение древних законов, готов погибнуть ради пришелицы с другой планеты? Не ведая имени, происхождения, цели, хотя бы расы?
Почему?
Тарелл беззвучно опускается на колени. Совсем близко. Тяжелое дыхание обжигает. Горячее… Частое. Он так сильно ранен? Да нет… Неглубокие порезы заживут не слишком быстро, но ерунда для такого мощного существа.
– Ты как? – выдыхает кан. Голос звучит иначе, чем помню… Бархатистые нотки, мягкие, певучие ласкают слух.
– Слабость, – отвечаю через силу.
Кан нагибается и обнюхивает. Ощущения странные – стыд, неловкость…страх…
– Спокойно, девочка, – большая, горячая ладонь скользит ото лба к затылку. – Гентский яд, не смертельный. Пройдет.
Людоед поднимает меня с земли и закидывает на плечо. Бежит, несется. Аж дух захватывает. Ну, вот как столь грузное существо может двигаться, едва касаясь ногами земли?
Мы вылетаем на трассу. Информационное поле дает подсказку – цель – ярко-алый микроавтобус. Тарелл машет, похоже, водителю.
Рывком отодвинув дверь, заскакивает внутрь, захлопнув тем же макаром. Осторожно кладет меня на лежачее сиденье… Садится рядом.
Легкие кана работают как меха, перегретый воздух паром обтекает мое замерзшее лицо.
– Сейчас, – Тарелл достает с соседнего кресла-койки клетчатый плед, суматошно оборачивает, крепко обхватывает, прижимает. Глаза цвета ночи совсем близко… Да нет же, не угольные, как думала раньше. Радужка темно-темно-синяя. Прозрачная. Черен лишь зрачок.
Тяжелое дыхание людоеда оседает на лице жаром. Он начинает растирать меня. Сильнее, быстрее, энергичней… Крепкие ладони сминают мышцы. Сердце резко оживает, набирает ритм, ноги и руки теплеют. Неприятное покалывание знаменует возврат крови к тканям. Но леденящая жидкость в венах не хочет сдавать позиции. Озноб продирает, вызвав дичайшую судорогу, мгновенно охватывающую тело, стон вырывается из груди.
– Сейчас, потерпи, – уговаривает хищник, ускоряясь.
Силы медленно, но верно вливаются в члены. Руки шевелятся, ноги тоже. Удается опереться о кресло и, слегка пошатываясь, присесть.
– Хорошо, – Тарелл облегченно выдыхает, неспешно отодвигается, давая место устроиться поудобней.
Аккуратно сажусь, умудряясь полностью выпрямиться. Ура! Энергия почти вернулась! Головокружение ушло, мельтешение перед глазами исчезло, ум прояснился.
Кан придвигается, всматривается в глаза и молчит. Тишина, разряжаемая только мерным рэпом движка, начинает давить. Тарелл по-прежнему тяжело дышит. Он уже не бежит, замер, но воздух с шумом вылетает изо рта.
Глаза блестят. Сияют. Уголки губ приподняты. Это не улыбка, конечно. Некое подобие. Воображение подсказывает сытого, довольного, лоснящегося кота, улыбающегося во сне.
– Ты меня спас? – спрашиваю первое, пришедшее на ум.
Тарелл кивает, все еще не говоря ни слова.
– Куда едем?
Кан хмурится, в голосе слышатся тревожные нотки…
– Пока не знаю. У меня опасно… У Ала тоже. Про нашу причастность пока знает только чертов Камул. Но мало ли… – Тарелл пожимает широкими плечами, – Солнце в зените, – тыкает пальцем в потолок, – Вампиры слабы. Не смогут противостоять гентской магии. Пока побудешь у меня. А дальше надо думать…
– Что я ему сделала?
– Ничего, – кан проводит рукой по плечу, ободряюще поглаживая. – Гентские штучки… Интриги проклятых мальчиков-одуванчиков. Расскажу. Хотя могу поплатиться головой. Да черт с ним! – рубанув по воздуху рукой, с минуту медлит: – Уорл – мразь, похитивший тебя, враждует с Неллехом. Оба короли гентов. Праллар, сын Неллеха пропал три дня назад. Дочь Уорла опоила придурка, и тот почти потерял рассудок. В лесу возле нашего поселения встретил… Чарса… из моего племени. Напал. Этот идиот убил его. Вернее думал, убил. Оказалось, Праллар впал в кому. Чарс прибежал ко мне, повинился. Мы рванули к месту драки, но гента уже след простыл. Нашел его… Стеллер, сын очередного примезрского королька лесного народа. Не будь дураками, генты избавились от тела, считав из мозга Праллара произошедшее. Но кто-то пронюхал, что Стеллер все знает, и папашка сдал его дяде. У того на нейтральной зоне дом с бизнесом. Стало быть, под защитой полиции сверхов. Везли его туда…
– Ал и Беарн! – возглас сам вырвался из груди.
– Да уж, – фыркнул Тарелл – имена явно не вызывали у него приятных ассоциаций. – Взамен хитрецы попросили раскрыть тайну. Теперь получается, мы все повязаны. Уорх до чертиков боится, что Неллех узнает как погиб Праллар… И кто в этом замешан. Хочет выяснить, что известно Алу с Беарном. Пока он в курсе только, что Стеллера переправляли к дядюшке эти двое. Ты была козырем.
Нужно думать… Днем ледяные слабы. Особенно пока солнце в зените. Даже старшенькие Камулы… Почти как люди, если не хуже. Гентская магия не действует на живоедов… Только в такие часы.
– На кого?
Тарелл хищно усмехнулся:
– На тех, кто питается людьми… раньше нас так называли. До легализации.
– На ледяных и канов?
– Да.
– Зачем ты меня спас? – вопрос напрашивался давно, но варианты ответа пугали. Из выгоды? На еду? Остальные фантазии даже мысленно озвучивать не хотелось.
Тарелл пожал плечами, шумно выдохнул. Раз, два, три… Несколько минут гипнотизировал тем самым взглядом.
– Не мог иначе, – ответил, наконец. – Когда понял, что тебя могут убить… Показалось сдохну на месте. Точно сердце вырвали. Выбора не было. – Кан замолчал, отвернувшись к окну.
…
Пустота в голове. Мысли роятся, носятся из стороны в сторону, не находя покоя.
Быстрые объяснения Тарелла поняла с трудом. Несколько минут уясняла, повторяя в голове, будто магнитофонную запись. Людоед уставился в окно и молчал. Настроение его неуловимо изменилось. Расслабленное тело окаменело, скулы максимально очертились. Пугающе. Боже! Неужто передумал? Бросится? Сил отбиваться нет.
– Да не едим мы другие расы, кроме людей и медведей! – прорычал кан – догадался о моих опасениях по запаху. Информационное поле усиленно подкидывало данные.
Тарелл скользнул взглядом по телу. Черт. Я все еще в спортивном костюме наголо! Плед сполз на колени, очертания груди проступили сквозь тонкую ткань.
Кан сглотнул, облизавшись, глаза потемнели, от улыбки не осталось и следа. Резко отвернулся, закинув ноги на сиденье.
Испуг стиснул грудь. Автобус медленно наполняла энергетика чего-то очень животного. Настолько сильного, что остальные поля просто вытеснило.
Поспешно закутавшись в плед, подобрала ноги, крепко прижав к груди.
– Ничего я тебе не сделаю! – прорычал кан, не оборачиваясь. – Прекрати думать, будто я животное. Я живоед, наполовину зверь, но не безмозглый монстр!
О чем это он? Кулаки Тарелла сжались, скулы заострились, подбородок выпятился. Он шумно втягивал воздух раздувшимися ноздрями. Прерывисто. От пара стекло запотело, но людоед и не думал протирать его. Молчание затянулось на несколько минут. Двигатель опять ворвался в тишину грузным речитативом.
Я ждала. Людоед повернулся вновь. Глаза его светились – жадно, свирепо… Бр-р-р. Мурашки высыпали на коже, понеслись в разные стороны, вызвав мелкую дрожь.
– Он уже брал тебя? – прищурился хищник, игнорируя мою реакцию.
– Кто? Ты о чем? – голос предательски дрогнул. Инстинктивно сжалась в комок, даже живот втянула.
– Альвилль. Клыкастый! – выпалил Тарелл, – Ты ему отдавалась?
– Я? – несколько минут тупо пялилась на кана, грудь которого снова вздымалась как меха. Понимала и не понимала вопроса.
Тарелл жестко, неприлично выругался.
– Не будь такой невинной… кхм…. – его рука скользнула по коленке, медленно… Какая опаляющая! Даже сквозь толстую ткань пледа огонь кана впивался в кожу. Сильные пальцы сжали бедро… Что-то очень хозяйское мелькнуло в жесте. Больно не было. Но, создавалось ощущение, точно людоед заявляет на меня права. Нет! Клеймит как собственность! Вмиг почерневшие бездонные глаза лишали воли. Я съежилась, желая обратиться в призрак – бестелесный и неощутимый.
Тарелл оскалился.
– Такая невинность с ума сведет! Да не трясись! Не трону! – медленно убрал руку и вернулся к созерцанию пейзажа за окном.
Куда я вляпалась! За что? Почему? Ведь угораздило же! Не хочу оставаться у канов! Не хо-чу!
Я совершенно не понимала этого мужчину. Несколько минут назад он выглядел… нормальным. Рассказывал, обтирал. А теперь… Тело напоминало каменное изваяние, мышцы вздулись, лицо предельно очертилось. Людоед шумно выдохнул.
Грудь опускалась и вздымалась подобно морской пучине в шторм, руки сжались в кулаки. Оставшуюся дорогу кан не проронил ни слова. Однако время от времени угольные зрачки буравили тяжелым взглядом, печатью ложащимся на коже.
…
Поселение гудело. Автобус на всех парах въехал в него и, не сбавляя скорости даже на ухабах, пронесся к особняку вождя.
Не удосужив меня взглядом, Тарелл привычным рывком отворил дверь.
– Идти можешь? – бросил через могучее плечо, выпрыгивая наружу.
– Да, – растерянно промямлила я.
– В дом! – скомандовал альфа канов, все еще спиной ко мне.
Послушно вышла из автобуса. Земля под ногами была непривычно рыхлой. Скорее всего, очень плодородная. Нерешительно шагнула к резиденции альфы.
Тарелл обернулся настолько резко, что я отскочила. Почему раньше не думала о том, что тело едва прикрыто спортивным костюмом? Кан немного пригнулся, будто готовился к прыжку.
Я почти физически ощущала опаляющий зной его тела, хотя нас разделяли несколько шагов. Смоляные волосы Тарелла вздыбились.
– В дом! – рявкнул кан.
Дернувшись от неожиданности, заспешила внутрь одноэтажного коттеджа. Сразу бросились в глаза высоченные потолки и полное отсутствие люстр или светильников. Дом освещали гирлянды лампочек, хаотично развешанные над головой. От округлого холла тремя лучами шли коридоры, точно ребенок начал рисовать солнце, но в середине устал или надоело.
В полупустом помещении с бревенчатыми полами нашлось четыре мягких кресла, плюс несколько стульев.
Мускулистая людоедка в мешковатом холщевом халате жестом пригласила следовать за ней. Индира – сестра Тарелла, подсказало информационное поле. Когда надо из него и факта не вытянешь, а тут сведения лились, словно из рога изобилия. Провожатая скрылась в правом от входа коридоре, я заторопилась следом.
Идира уже ждала, отворив толстую деревянную дверь в одну из серединных комнат.
– Ванная справа, – сообщила без единой эмоции на лице, тотчас проскользнув мимо, в холл.
Спальня. Кровать примерно, как у Ала – никаких излишеств. Тумбочка, два стула. Все. Справа пластиковая дверь в уборную.
В тумбочке пара холщевых халатов, брюки и туника. Размер такой, что хоть дважды оборачивайся. Я вообще в этом мире хоть раз нормально оденусь?
Усмешка немного расслабила, успокоила расшалившиеся нервы. Глупо конечно юморить над собственным положением бесправной приживалки разных сверхов. Сперва ледяных, теперь вот канов. Неизвестно, чем подобное соседство закончится. Поведение Тарелла до жути пугало непонятностью. Не успела удивиться его вежливости, своеобразной заботе, нежности, на людоеда что-то нашло… Надеюсь, придет в себя. Менять дислокацию третий раз за день не очень-то радужная перспектива. К тому же, отдохнуть не помешает. Ноги заплетались, мышцы ныли – то ли от гентской отравы, то ли от усталости, психического и физического перенапряжения. Нужен тайм-аут. Получу ли его? Кто знает…
20
Чисто женская месть
(Ната)
Мое утро началось с полудня. Не встречала человека, способного провести сутки на ногах и встать раньше. О верберах, канах, ледяных, прочей нечисти не говорю. Они стожильные. Я же – простая смертная женщина, разве только чуть улучшенная версия. Как модифицированный робот – функции те же, только команды выполняет быстрее и детали реже выходят из строя.
На любимом светло-желтом постельном белье уже резвились солнечные зайчики, перескакивая на паркет яшмовых оттенков… Ничто не предвещало беды.
Потянулась, усиленно разгоняя сон. Сколько можно! Пора и честь знать. Мышцы привычно наливались энергией, хотя пустота в голове проходить не собиралась. Такой же чугун бы на место красивой башки Ледлея! Бейсбольную биту в руки и повыбивать любимый ритм на хитромудром темечке! Заслужил!
Нехотя покинув теплую кровать, побрела в ванную – на утренний моцион. Душ, умывание, чистка зубов. Авось пробужусь окончательно…
Приводя себя в порядок, вспоминала события вечера, а скорее даже ночи.
Альпин отвез меня домой. Его выпендрежная машина резко контрастировала с дорогими, но куда более строгого вида авто поселенцев загородного коттеджного поселка – обители полицейских нашего подразделения. Основная часть особняков здесь принадлежит гражданским: сотрудникам мэрии, журналистам, политикам невысокого полета. Чуть меньшим количеством владеют судейские и прокуратура. Идея смешать представителей разных служб у рядовых работников спровоцировала бурю недовольства. Еще бы! Не испытываю ни малейшего восторга, встречая по утрам чиновников – расфуфыренных фиф, да смазливых хиляков, подающих себя так, будто весь мир у них в кармане. Полагаю, мой обычно скромный гардероб, вкупе с полувоенными замашками также не доставляют им приятных минут.
Но кому какое дело до подобных мелочей, если затея получила зеленый свет в правящих кругах. Некоторые репортеришки с чинушами тряслись за свои животы из-за соседства со служителями закона, работавшими к тому же с самым неуправляемым и опасным контингентом. Сверхами, порой из очень агрессивных племен. Взять тех же канов. Этим человека убить, что ветку сломать. Про ледяных даже не упоминаю. Массовые истязания, расчлененка, иные прелести живодерства – их второе имя.
Со временем, беспокойных усмирили, доходчиво объяснили: где их место, как легко потерять даже его, а поселок зажил большой, дружной семьей.
Расчет идейных вдохновителей несложен и прагматичен.
Атаковать ненавистных служителей полиции сверхов, рискуя навредить какому-нибудь политику или сотруднику мэрии, даже вампирюги с людоедами не рискнут. Бомбежки никто ведь не отменял. Стереть с лица земли племя канов за убийство одного полицейского, типа меня, власти не рискнут. Другие кланы оборотней не придут в восторг от такого решения, отчетливо уразумев – не ровен час и до них дойдет карающая рука человеческих власть имущих. Логичней упредить, развязав войну первыми. Для себя-то они небось мусипусики… Однако, за покушение на государственных чиновников уничтожение целого народа вполне допустимо. Да, почти геноцид. Но ведь имела место измена Родине! Плевать, что жизни детей, женщин, добропорядочных граждан вместе взятых уравняли с подпорченной шкуркой продажного демократа или прожженного либерала! Идеология!
Короче говоря, мы, и остальные твари дрожащие, за компанию с нормальными вменяемыми жителями поселка, чувствовали себя как у бога за пазухой.
Служебные коттеджи получали лишь полицейские выше сержанта. Прочие селились в общих – по четыре семьи на двухэтажное здание. Число домочадцев значения не имело. Младшие чины могли ютиться в двух комнатах с женами и пятью детьми. Старшие, вроде меня, занимать целый коттедж в одиночку. Хочешь жить по-человечески – дослужись!
Единственная моя соседка – домоправительница, нанятая три года назад. С тех пор мы стали почти друзьями. Почти из-за того, что мне, видимо из-за специфики работы, сложно представить настоящую дружбу с гражданским. Как говорят – пороха не нюхавшим. Если не доверяешь кому-то спину, какой же он близкий человек? Так, хороший приятель.
Домоуправительница Марго умела все, или практически все. Сварганить африканское, или верберское блюдо – раз плюнуть. За несколько дней превратить хоромы в стиле барокко в апартаменты хай-тек – без проблем. Придумать хозяйке туалет на рокерскую вечеринку – вопрос меньше чем на час. Нарядить для бала в мэрии – и разговора не стоит. Перешить одежду, накрыть стол на несколько десятков гостей, перестелить паркет, вставить рамы, уложить кафель… Любую фантазию Марго воплощала в считанное время.
Другим важнейшим ее достоинством была незаметность, когда она требуется и способность попадаться на глаза при необходимости. Сегодня домоуправительница ждала на кухне, сварганив омлет с беконом и жареными грибами, как люблю. Словно чувствовала, что хочу общения.
Даже удивляюсь, почему Марго до сих пор не замужем. Чего этим мужикам надо??!
Ну да, характер у девушки почти как у хорошего сержанта. От одного ее оклика редкие гости – сотрудники нашего подразделения, заглядывавшие по делу или запросто – тут же стремились отдать честь. Эффект неожиданности усиливал впечатление.
Заходит какой-нибудь удалой полицейский, встречает в дверях тридцатипятилетнюю деву в каком-нибудь очередном коротюсеньком платье стрейч. Хрупкое, немного костлявое, почти эфемерное создание, с треугольным личиком, обрамленным короткими светлыми волосами, словно нимбом, хлопает длинными ресницами. Чуть вздергивает носик уточкой, приоткрывает пухлые, идеальной формы чувственные губы, и, глядя бездонными серыми глазами, рявкает:
– Ноги вытри!
Нервный тик на несколько минут гарантирован, вместе с привычкой, как у собаки Павлова. Вторично навещая мою обитель, знакомец первым делом маниакально рыщет глазами в поисках половой тряпки. Не обнаружив ее, дергается, точно психически неполноценный, мнется в коридоре, не смея входить в святая святых – идеально убранное Марго жилище.
Но это ж здорово! Для нашего-то брата! Приходит муж со службы, например, а дома все как в участке. Распоряжения, приказы, команды… Не понимают холостые служители закона своего счастья. Может с любимым Марго и вовсе ласковая, нежная кошечка… Пока когти не выпустит…
Ну да ладно… Удачная личная жизнь – случай редкий, животные из Красной книги и те чаще попадаются… Характер, домовитость, прочие достоинства не в счет. Дело везения, не более.
Одна каряга-раскаряга, ноги колесом, грудь впадинкой, а давно замужем за каким-нибудь красавцем. Другая – Василиса Прекрасная, бздгга Премудрая, хозяйственная кукует невостребованной… Судьба.
Дома Марго не красилась, как и я, собственно. Чего друг перед другом демонстрироваться? Мы ж обе обычной ориентации.
На ходу натягивая трикотажную блузку и спортивные треники, сладко вдохнула аромат свежего кофе со сливками.
Кивком пригласила Марго присоединиться за любимым старым прямоугольным столом, доставшимся еще от бабушки. Антикварная мебель, как ни крути. Натуральный дуб. Сейчас таких не делают, а если и делают, то на заказ за такие деньжищи, за которые впору купить весь мой коттедж с отделкой и меблировкой. Нынче по дешевке собирают мебель из опилок, а то и вовсе из пластика – типа берегут природу… На деле же – боятся гентов как Цунами. Очень не любят короли леса, когда их угодья редеют. Так ведь и соседей-государей встретить можно. Друг друга мальчики-одуванчики ненавидят даже больше чем канов, ледяных и людей вместе взятых. В общем, пожелай я продать бабкино наследство – заработала бы нехило.
Стол ваялся для большой семьи, а теперь довольствовался моим обществом и вот иногда домоуправительницы.
Та оценила заспанный вид хозяйки, многозначительно хмыкнув:
– Дополнительное задание после смены?
Отмахнувшись, схватила вилку и ринулась уплетать омлет прямо из сковороды, подвинув тарелку Марго.
– Присоединяйся.
Та хмыкнула, аккуратно наложила себе еды, вооружилась ножом-вилкой, и принявшись неспешно жевать.
– Тяжелая смена? – уточнила после нескольких минут тишины.
– Угу, – я еще раз махнула свободной от вилки рукой, с невиданной скоростью уничтожая завтрак, не в пример домоправительнице. Мол, и не говори.
– Утром звонил какой-то Альпин. Голос приятный, – кусок застрял в горле. Закашлявшись, почувствовала, как Марго стучит по спине. Шустрая домоправительница умудрилась перегнуться через стол, без особого напряжения достав до нужного места.
– Знаешь его, – резюмировала, не отрываясь от занятия.
Прочистив горло, откашлявшись, глотнула свежевыжатого морковного сока и выдавила: – Не то слово.
Марго привыкла к моей неразговорчивости, так что частенько общалась за двоих. Спрашивала и сама же отвечала. Впопад, надо признать. Что делать? Нашему стажу совместной жизни иная молодая семья позавидует… А еще говорят – женщины друг с другом не уживаются… Правда я как иной мужчина – дома бываю редко, притаскиваю мамонта в виде свежевыданных купюр, по телеку бокс гляжу, переключая мелодрамы с удушающим количеством серий, негромко храплю и соплю по ночам. Чем не супруг?
Домоправительница же – настоящая женушка. По дому все делает, как ни приползу со смены, как ни встану поутру – еда на столе, в коттедже чистота, до блеска. С истинно женской мудростью по поводу мыльных опер не заморачивается. Скачивать из интернета терпеть не может, но там с какой серии не гляди – все одно и тоже. Главная героиня либо рыдает в подушку, жалуясь сердобольным подружкам, пытающимся утешить всеми, доступными средствами. Забуриться на дискотеку, всю ночь проболтать о том – какие мужики сволочи. Тема уже классикой стала. Либо – если в сериале период «всеобщего счастья» – целуется с возлюбленным. При первом раскладе герой либо дуется и пытается забыться – тут варианты тоже лимитированы: или с бывшей невестой, которые непременно должны быть у альфа-мачо сериала, иначе какой он альфа-мачо? Или, на худой конец беспробудно убивает печень в каком-нибудь ночном клубе или баре, выглядя так, словно только что из салона красоты. При втором раскладе мечта всех домохозяек показывает чудеса в постели, даром, что не ледяной или кан – про них не снимают из принципа, а потом выходит из душа, позволяя зрительницам упасть в обморок, детально разглядев каждый кубик его пресса.
– Так он хороший или плохой? – поинтересовалась Марго, имея ввиду мою личную классификацию, сбивая с мысли об однообразности сюжетов новомодного «мыла».
Хорошие – те, кто на стороне закона: коллеги, свидетели, добропорядочные граждане. Плохие – нарушители.
