Текст книги "К югу от мыса Ява"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Да уж, можно было сделать и получше, – согласился Николсон. – Но все еще поправимо.

– Это ужасно! – Ее голос сорвался. – Я знаю, что это ужасно. – Она несколько секунд не отрывала глаз от пола, затем храбро посмотрела на Николсона и попыталась улыбнуться. Это была не слишком счастливая улыбка. – Грубовато меня заштопали.

– Как сказать. – Николсон указал в сторону второго механика. – Вот старого брюзгу Уилли такой шрам даже украсил бы. Но вы женщина. – Он немного помолчал, изучающе глядя на девушку, и продолжил тихим голосом: – Я думаю, вы более чем красивы, мисс Драхман, – вы прекрасны. И на вас это выглядит ужасно, простите уж за откровенность. Вы должны отправиться в Англию, – отрезал он.

– В Англию? – Ее высокие скулы покрылись пятнами. – Я не понимаю.

– Да, в Англию. Я абсолютно уверен, что в этой части света не найдешь достаточно квалифицированных специалистов по пластической хирургии. В Англии же двое или трое таковых имеются, не думаю, чтобы их было больше. Они могут залатать этот шрам так, что даже ваш партнер по танцам его не заметит.

Она безмолвно смотрела на него лишенными выражения глазами, затем проговорила тихим, но твердым голосом:

– Вы забываете, что я сама санитарка. Я вам не верю.

– Однако, мисс Драхман, – вмешался Файндхорн. – Николсон знает, что говорит. В Англии есть три прекрасных специалиста, и один из них – его дядя. – Он сделал рукой подытоживающий жест. – Ноя пригласил вас сюда не для того, чтобы обсуждать возможности пластической хирургии…

Он резко оборвал свою речь, ибо клаксон над его головой разразился внезапным настойчивым звоном, разбившимся на два длинных и один короткий, означавшие сигнал бедствия. Николсон первым вылетел из комнаты, ощущая дыхание Файндхорна за спиной.

На севере и востоке гром глухо раскатывался вдоль далекого горизонта, сопровождая прерывистые вспышки молний, озарявшие пролив Райо и внутренний вихрь тайфуна. Над головой неслись лавинами тучи, едва различимые на темном небе, роняя первые огромные тяжелые капли дождя, разбивавшиеся о крышу рулевой рубки так гулко и размеренно, что их можно было сосчитать. На юге и западе, однако, не было ни дождя, ни грома, – лишь редкое сверкание молнии робко и кратковременно разрывало небо над далекими островами, после которого мрак казался еще более непроницаемым. Впрочем, не таким уж и непроницаемым: в пятый раз за последние две минуты наблюдатели на капитанском мостике «Виромы», положив локти на ветровой щит и крепко прижав бинокли к напряженным глазам, выхватывали из темноты один и тот же сигнал, мигавший на юго-западе: серии приблизительно из шести вспышек, очень слабых и длившихся в общей сложности не более десяти секунд.

– Двадцать пять право руля на этот раз, – пробормотал Николсон, – и опять все сначала. Я бы сказал, что положение этого «нечто» стационарно, сэр.

– Почти. – Файндхорн опустил бинокль и, протерев уставшие глаза, снова поднял его. – Поразмышляйте-ка вслух, мистер Николсон.

Николсон усмехнулся в темноте. Капитан сказал это таким тоном, словно сидел на крыльце своего бунгало, а не находился вместе с танкером, шестьюдесятью вверенными ему жизнями и тысячами тонн груза на миллион фунтов стерлингов в самом сердце тайфуна.

– Рассчитывать следует на все что угодно, сэр. – Николсон отнял от глаз бинокль и задумчиво всмотрелся в темноту. – Это может оказаться световым маяком, бакеном или буем, но не похоже: в этих водах таковых нет, к тому же я не встречал ни одного, работающего в такой последовательности.

Файндхорн подошел к двери рулевой рубки, приказал вдвое убавить скорость и снова встал рядом с Николсоном.

– Продолжайте, – сказал он.

– Может быть, это японский военный корабль – эсминец – и вновь я, вероятно, ошибаюсь: только безумцы вроде нас могут рассиживаться в пекле тайфуна… Кроме того, любой здравомыслящий капитан эсминца выждал бы и в подходящий момент ослепил нас прожекторами с минимальной дистанции.

Файндхорн кивнул.

– Вы в точности пересказали ход моих мыслей. Однако, действительно, рассчитывать следует на все что угодно. Смотрите, это движется!

– Да, и приближается. Судно на плаву, все в порядке… Возможно, это подводная лодка, на которой по шумам в гидрофоне поняли, что рядом большой корабль, и теперь хотят уточнить наш курс, скорость, а если удастся, спровоцировать дать им визирную линию для запуска торпеды.

– Не очень-то убежденно звучит.

– Полностью убежденным я не могу быть, сэр. Я просто не вижу причин для беспокойства. В такую ночь любую подводную лодку столь сильно болтает, что она не попадет и в «Куин Мери» с сотни футов.

– Согласен. Вероятно, это очевидно для каждого, лишенного нашей подозрительности. Итак, кто-то лежит в дрейфе – возможно, готовит к спуску шлюпки или плоты и отчаянно нуждается в помощи. Но рисковать мы не будем. Свяжитесь по телефону со всеми орудиями и пулеметами, пусть возьмут сигнал на прицел и не снимают пальца со спусковых крючков. Скажите Вэньеру, чтобы поднялся сюда. И распорядитесь убавить ход до самого тихого.

– Есть, сэр.

Николсон вошел в рулевую рубку, а Файндхорн снова поднес к глазам бинокль и раздраженно буркнул, когда кто-то зацепил его за локоть, но, развернувшись вполоборота, понял, кто перед ним стоит еще до того, как человек заговорил. Даже на открытом воздухе пары виски, казалось, заполонили все вокруг.

– Что, черт побери, происходит, капитан? – гневно и сварливо спросил Фарнхольм. – Из-за чего суматоха? Этот ваш проклятый клаксон чуть не раздробил мне перепонки.

– Мне очень жаль, что доставили вам неудобства, генерал. – Тон Файндхорна был вежливым и бесстрастным. – Это был сигнал тревоги. Мы заметили подозрительные огни, и, вполне возможно, нас ждут неприятности. – Его голос слегка изменился. – Боюсь, я должен попросить вас покинуть мостик. Никому не дозволено находиться здесь без специального на то разрешения. Сожалею.

– Что? – Фарнхольм произнес это таким тоном, словно услышал нечто непостижимое. – Но на меня-то это правило не распространяется?

– Мне очень жаль, но распространяется. Вам придется спуститься вниз, генерал.

Фарнхольм, как ни странно, не протестовал. Не сказав ни слова, он резко развернулся на каблуках и растворился во мраке. Файндхорн был почти уверен, что он не пошел вниз, а остановился в темноте за рулевой рубкой. Не то чтобы капитана это сильно беспокоило, – он просто не желал, чтобы кто-нибудь стоял у него над душой, когда ему нужно быстро соображать и принимать адекватные решения.

Когда Файндхорн поднял бинокль, сигнал снова прорезал мрак, на этот раз с более близкого расстояния, но значительно ослабевший: в фонаре явно садились батареи. Это был очевидный сигнал SOS. Три коротких вспышки, три длинных, три коротких, три длинных – универсальный морской сигнал бедствия.

– Вы посылали за мной, сэр? Файндхорн опустил бинокль и оглянулся.

– Ах, это вы, Вэньер. Уж извините, что вытащил вас под этот чертов потоп, но мне нужна быстрая рука на лампе Олдиса. Видите этот сигнал?

– Да, сэр. Кто-то попал в беду, насколько я понимаю?

– Надеюсь, что так, – мрачно проговорил Файндхорн. – Принесите лампу и спросите, кто они такие. – Он обернулся на звук открывшейся двери. – Мистер Николсон?

– Да, сэр. Все в полной боевой готовности, сэр. Пулеметы и орудия наведены. А боцману я приказал наскоро установить пару дополнительных прожекторов по правому борту. Двое комендоров перекидывают через борт шторм-трап.

– Благодарю вас, мистер Николсон. Что думаете о погоде?

– Очень уж влажно, – угрюмо сказал Николсон. Он вслушался в треск пускового механизма лампы Олдиса и проследил за ее лучом, пронзившим стену дождя. – Очень скоро поднимется настоящий шторм. Где он собирается и откуда обрушится, не имею ни малейшего представления. Думаю, закон Байза Бэллота и все книги по тропическим бурям здесь применимы, как спички в аду.

– Не вы один так думаете, – признался Файндхорн. – Мы уже час пятнадцать минут пребываем в центре этого шторма. – Он покачал головой, разбрасывая вокруг себя капли воды. – Безумие какое-то. До сезона настоящих ураганов еще шесть месяцев. Как бы то ни было, эта буря не слишком страшна и не заслуживает экстренных мер безопасности. И все-таки она совершенно необычна для этого времени года и этих вод вообще. – Он замолчал и посмотрел на крошечный, величиной с булавочную головку, желтоватый огонек, пробивавшийся сквозь потоки дождя. – Кажется, там передают, что тонут. Что еще говорят, Вэньер?

– «Ван Эффен, тонем». Это все, сэр. Я, во всяком случае, уловил только это. Плохая морзянка.

– О, Господи, ну и ночка у нас выдалась. – Файндхорн снова покачал головой. – Еще одна «Кэрри Дэнсер». «Ван Эффен». Кто-нибудь слышал о судне с таким названием? Вы, мистер Николсон?

– Никогда. – Николсон повернулся и прокричал сквозь дверь:

– Есть там кто-нибудь?

– Сэр? – Ответивший из темноты человек находился всего в футе от старшего помощника.

– Немедленно возьмите судовой регистр и поищите судно под названием «Ван Эффен». Два слова, оба голландские. Как можно быстрее.

– Ван Эффен? Я не ослышался? Кто-то сказал «Ван Эффен»? – Высокая тень Фарнхольма отделилась от мрака задней стены рулевой рубки.

– Совершенно верно. Вы знаете судно с таким названием?

– Это не судно, старина, – это имя моего друга Ван Эффена, голландца. Он был на борту «Кэрри Дэнсер», сев вместе со мной в Банджармасине. Когда начался пожар, он, видимо, воспользовался шлюпкой, единственной, насколько я помню. – Фарнхольм прошел сквозь дверь на крыло мостика, взволнованно вглядываясь в море и не обращая внимания на молотивший по спине дождь. – Подберите его, старина, подберите!

– Откуда нам знать, что это не ловушка? – Спокойный, взвешенный тон капитана казался холодным душем после горячности Фарнхольма. – Может быть, это тот человек, Ван Эффен, может быть, и нет. Если даже это он, мы не знаем, следует ли ему доверять.

– Вы будете слушать? – Почти прокричав эти слова, Фарнхольм перешел на более спокойный тон: – Как вы думаете, почему я стою здесь, цел и невредим? Почему живы санитарки и раненые солдаты, обнаруженные вами на «Кэрри Дэнсер» всего час назад? Почему живы все, кого вы подобрали, считая мисс Плендерлейт и священника? По одной простой причине: когда капитан «Кэрри Дэнсер» попытался улизнуть из сингапурской гавани, один человек приставил ему к спине револьвер и заставил вернуться в Сингапур. Этим человеком был Ван Эффен, и сейчас он в той шлюпке. Мы все обязаны жизнями Ван Эффену, капитан Файндхорн.

– Благодарю вас, генерал. – Файндхорн был бесстрастен как всегда. – Мистер Николсон, прожектор. Малый назад.

Луч прожектора пронзил тьму, осветив тяжелое волнующееся море, молочно пенившееся под проливным дождем. Несколько секунд луч оставался неподвижен, тускло высвечивая почти сплошную пелену ливня, затем стал пробираться вперед и тут же наткнулся на совсем близко стоящую на плавучем якоре шлюпку, неистово качающуюся вверх-вниз на крутых, почти отвесных волнах, гребни которых то и дело обрушивались на нее. В шлюпке находилось семь или восемь человек, беспрестанно нагибавшихся и выпрямлявшихся, вычерпывая воду; лодка уже глубоко погрузилась в воду и оседала с каждой минутой. И лишь один человек сидел на кормовых шкотах лицом к танкеру, закрыв предплечьем глаза от яростного света прожекторов. Сразу над предплечьем виднелось что-то белое, – возможно, фуражка, однако, учитывая определенную дистанцию, с уверенностью судить было сложно.

Николсон спустился по носовому трапу, промчался мимо шлюпки, сбежал по еще одному трапу на опоясывающий судно узкий мостик, тут же слетел по третьему трапу, заканчивавшемуся на крыше цистерны номер три, и, уверенно миновав лабиринт вентилей и трубопроводов, достиг правого борта. Фарнхольм не отставал от него на протяжении всего маршрута. Как только Николсон положил руки на привальный брус и перегнулся через него, два дополнительных прожектора зажглись одновременно.

Залитая светом шлюпка теперь находилась менее чем в сорока ярдах от борта, приближаясь с каждой секундой. Попав под укрытие «Виромы», люди перестали вычерпывать воду, всматриваясь в стоявших на палубе танкера и готовясь зацепиться за шторм-трап. Николсон увидел, что у сидевшего на корме человека на голове вовсе не фуражка, а наспех наложенная повязка, пропитавшаяся кровью. Вскоре он заметил еще и неестественно неподвижное положение правой руки этого человека.

Николсон повернулся и показал на него Фарнхольму.

– Это ваш друг сидит там, на корме?

– Да, это Ван Эффен, – подтвердил Фарнхольм. – Что я вам говорил?

– Вы оказались правы. – Николсон сделал небольшую паузу. – Кажется, он достаточно прямолинеен в определенных ситуациях.

– Что вы хотите сказать?

– Я хочу сказать, что в руках у него пистолет, направленный на его товарищей, и он не спускает с них глаз.

Фарнхольм воззрился на Ван Эффена и тихо прошептал:

– Вы правы, черт побери.

– Но почему?

– Не имею ни малейшего представления. Но можете мне поверить, мистер Николсон, если мой друг Ван Эффен навел пистолет, значит, у него для этого есть веские причины.

Фарнхольм не ошибался. Прислонившись к перегородке обеденного салона с большой порцией виски в руке, Ван Эффен, с промокшей одежды которого ручьями стекала вода, сжато поведал об этих причинах. Когда на «Кэрри Дэнсер» начался пожар, они сели на оснащенную двигателем шлюпку и еще до того, как разразился шторм, умудрились найти пристанище на небольшом островке в нескольких милях к югу от тонувшего судна. Поставив шлюпку бортом на песок, ураган не спал. Незадолго до этого они видели взмывающие в северо-западном направлении сигнальные ракеты.

– Это были наши, – кивнул Файндхорн. – И вы решили плыть к нам?

– Правильно. – Он махнул рукой в сторону столпившейся в углу салона группы людей. – Но Сайрену это не понравилось. Он не питает особых симпатий к союзникам. И кроме того, у нас были основания полагать, что ракеты – сигнал бедствия с «Кэрри Дэнсер». – Ван Эффен залпом допил виски и осторожно поставил стакан на стол рядом с собой. – Однако у меня был пистолет.

– Это я видел, – сказал Николсон. – И далее?

– Мы отплыли в северо-западном направлении и прошли длинный и достаточно бурный галс, во времени которого нас здорово потрепало. Затем мы попали уже в настоящий шторм, и волны залили наш двигатель. Так бы мы сидели и, наверное, в скором времени утонули бы, если бы я не увидел свечение вашего корабля – в такую темную ночь оно легко различимо издалека. Если бы дождь пошел пятью минутами раньше, мы бы вас никогда не заметили. Но небо благоволило к нам. Плюс ко всему у меня был фонарь.

– И пистолет, – закончил за него Файндхорн. Он долго смотрел на Ван Эффена, не отрывая от него холодных задумчивых глаз. – Жаль только, что вы не воспользовались им ранее.

Голландец криво улыбнулся.

– Не трудно понять, что вы имеете в виду, капитан. – Он поднял руку и с гримасой боли сорвал с головы пропитавшуюся кровью полосу льняного полотна. Глубокая рана с лиловыми кровоподтеками по краям проходила от угла лба до уха. – Как вы думаете, я это заработал?

– Выглядит паршиво, – признал Николсон. – Сайрен?

– Один из его людей. «Кэрри Дэнсер» к тому времени вовсю полыхала, шлюпка – единственная шлюпка! – была спущена на воду, и Сайрен с остатком команды готовы были уже в нее прыгнуть.

– Чтобы спасти свои драгоценные персоны, – мрачно уточнил Николсон.

– Чтобы спасти свои драгоценные персоны, – согласился Ван Эффен. – Я схватил Сайрена за горло и перегнул через поручень, пытаясь заставить его пройти по судну и вывести людей. Это было ошибкой – мне следовало взять в руки пистолет. Но тогда я не знал, что все его люди – как это говорят? – одним миром мазаны. Меня ударили кофель-нагелем, и очнулся я только на дне шлюпки.

– Что? – недоверчиво спросил Файндхорн.

– Я знаю, – устало улыбнулся Ван Эффен. – Это напоминает какую-то бессмыслицу, не так ли? Им следовало оставить меня умирать на «Кэрри Дэнсер». Но я оказался в шлюпке. И не просто живой, а даже с заботливо перевязанной головой. Любопытно, правда, капитан?

– Любопытно – едва ли подходящее слово. – Голос Файндхорна был ровен и лишен выражения. – Вы говорите правду, Ван Эффен? Вопрос, конечно, глупый – вы ведь в любом случается скажете «да».

– Он не лжет, капитан Файндхорн. – Голос Фарнхольма звучал необычайно уверенно и, казалось, совсем не принадлежал бригадному генералу Фарнхольму. – Я абсолютно в этом убежден.

– Неужели? Откуда такая уверенность, генерал?

Файндхорн задумчиво кивнул. На некоторое время в салоне воцарилась тишина, нарушаемая лишь далеким потрескиванием обшивки, неясным скрипом, издаваемым обычно борющимся с волнами судном. Наконец Файндхорн посмотрел на часы и повернулся к Николсону.

– Мостик ждет нас, полагаю: судя по всему, мы входим в полосу шторма. К капитану Сайрену и членам его команды, думаю, следует приставить вооруженную охрану. – Глаза Файндхорна излучали такой же мрачный холод, как и голос. – Но сначала я хотел бы разрешить один маленький вопрос.

Он неторопливо двинулся в направлении команды «Кэрри Дэнсер».

– На вашем месте я бы не спускал с них глаз, – спокойно проговорил голландец. – У половины из них целый арсенал ножей, с которыми они великолепно обращаются.

– У вас есть пистолет. – Файндхорн потянулся и вытащил заткнутый за пояс Ван Эффена автоматический «кольт». – Вы позволите? – Он окинул оружие беглым взглядом и заметил, что оно на предохранителе. – «Кольт» 38 калибра.

– Вы разбираетесь в оружии, не так ли?

– Немного. – Мягко ступая, Файндхорн подошел к ближайшему от него человеку из сгрудившейся в углу группы. Он был высок, широкоплеч и с таким спокойным невыразительным лицом, будто давным-давно избавился от привычки реагировать на происходящее. Его тонкие усики, баки и пустые стеклянные глаза имели одинаково черный цвет. – Вы Сайрен? – почти безразлично спросил Файндхорн.

– Капитан Сайрен. К вашим услугам. – Слово «капитан» он произнес с явным оттенком высокомерия, слегка наклонив голову.

– Формальности докучают мне. – Файндхорн посмотрел на него с внезапным интересом. – Вы ведь англичанин, не правда ли?

– Вероятно. – На этот раз он с ленивым презрением скривил губы в полуулыбке. – Англосакс, будем так говорить.

– Не имеет значения. Вы капитан – вернее, были им когда-то – «Кэрри Дэнсер». Вы покинули свой корабль и обрекли всех оставшихся фактически на смерть, заперев стальные двери. Возможно, они захлебнулись, возможно, сгорели заживо – сейчас это не играет роли. Факт тот, что ВЫ бросили их умирать.

– Как мелодраматично! – Сайрен вяло подавил зевок. – Мы сделали для этих несчастных все, что в наших силах.

Файндхорн медленно кивнул и оглядел шестерых компаньонов Сайрена. Никто из них не светился радостью, однако один – узколицый, косивший на левый глаз человек – держался особенно нервно. Он переминался с ноги на ногу, а его руки и пальцы, казалось, жили своей собственной жизнью. Файндхорн сделал несколько шагов и встал перед ним.

– Вы говорите по-английски?

Ответа не последовало. Человек лишь втянул голову в плечи, растопырив пальцы в универсальном жесте непонимания.

– Вы попали в точку, капитан Файндхорн, – медленно и нараспев проговорил Ван Эффен. – Он владеет английским почти столь же совершенно, как и вы.

Файндхорн быстро поднял пистолет, приставил его ко рту человека и несильно, но твердо надавил. Тот подался назад, наткнулся спиной на перегородку, распростер руки и с ужасом глянул здоровым глазом на коснувшийся его зубов пистолет.

– Кто намертво закрыл все зажимы на двери полуюта? – тихо спросил Файндхорн. – Даю вам пять секунд. – Он еще сильнее надавил на пистолет, и щелчок снятого предохранителя в тишине прозвучал неестественно громко. – Один, два…

– Я, я! – быстро проговорил косоглазый, заикаясь от страха. – Я запер дверь.

– По чьему приказу?

– Капитана. Он сказал, что…

– Кто закрыл дверь полубака?

– Юсиф. Но Юсиф умер…

– По чьему приказу? – безжалостно продолжал Файндхорн.

– По приказу капитана Сайрена. – Человек теперь со страхом смотрел на Сайрена. – Меня за это убьют.

– Возможно, – безразлично сказал Файндхорн. Он сунул «кольт» в карман и подошел к Сайрену.

– Интересная информация, не так ли, капитан Сайрен?

– Этот человек дурак, – презрительно сказал Сайрен. – Любой, если к лицу его приставить пистолет, скажет все что угодно.

– В баковой надстройке находились британские солдаты, – возможно, ваши соотечественники. Два десятка, может быть, две дюжины – я не знаю. В любом случае вы не имели права оставлять их взаперти и бежать с тонущего и объятого пламенем судна на единственной шлюпке.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. – Выражение загорелого лица Сайрена никак не изменилось, однако голос стал более осторожным.

– Кроме того, более двадцати человек находилось на юте. – Сайрен явно не рассчитывал на столь сильное внимание капитана Файндхорна к своей персоне. – Раненые, умирающие, женщины и один маленький ребенок.

На этот раз Сайрен промолчал. Его лицо оставалось бесстрастным, лишь глаза едва заметно сузились. Но когда он заговорил, голос звучал с тем же высокомерным безразличием.

– Чего вы надеетесь добиться этой болтовней, капитан Файндхорн?

– А я не надеюсь. – Морщинистое лицо Файндхорна приобрело зловещее выражение. – Это не вопрос надежды, Сайрен, это вопрос уверенности – уверенности, что вам предъявят обвинение в убийстве. Утром мы допросим в отдельности каждого члена вашей команды и закрепим их показания их же собственными подписями в присутствии нейтральных свидетелей из моей команды. Я лично прослежу за тем, чтобы вы прибыли в Австралию в целости, сохранности и добром здравии. Суд над вами будет справедливым, капитан Сайрен, но он не продлится долго. Приговор за убийство, конечно же, всем хорошо известен.

Впервые с лица Сайрена спала маска безразличия, и его темные глаза подернулись пленкой страха. Однако Файндхорн этого не видел: он уже покинул салон и поднимался по сходням на стонущий мостик «Виромы».