Текст книги "Ночной дозор"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Какого черта? Издеваетесь, да?

– Яхта Принадлежит Мартину Шредеру, и она не продается.

– Позвони Мартину, пусть он скажет цену, а я пропущу стаканчик бурбона в баре, пока вы будете разговаривать.

– Мистер Шредер не продает «Голконду»! – взорвался Диетл, его лицо покраснело от гнева. – А теперь либо убирайся отсюда, либо я тебя арестую за незаконное вторжение на частную яхту.

– Ладно, ладно. Ухожу.

Грэхем незаметно вытащил мину из мягкого кожаного мешочка и, прежде чем подняться, прилепил ее под шляпку кнехта, на котором сидел.

– Скажи Марти, что я заходил, слышишь? Он найдет меня в отеле «Палас», если что надумает.

Диетл свирепо посмотрел в спину Грэхема и повернулся к охранникам, ругая их на чем свет стоит за то, что оставили ворота открытыми. Они пытались доказать, что ворота были закрыты, но тот их и слушать не хотел и приказал немедленно запереть ворота за Грэхемом.

Отъехав подальше от «Голконды», Грэхем бросил кепку на сиденье машины, включил приемник, нашел музыку и всю дорогу к гостинице напевал себе под нос.

Группа туристов проходила регистрацию в гостинице. Грэхем взял ключ и пошел к лифту, пробираясь между чемоданами. Он нажал кнопку и отступил назад. Неожиданно кто-то сдвинул ему кепку на затылок.

– Нравится Рио, Дьюейн?

Грэхем оглянулся и при виде Колчинского расплылся в улыбке.

– Сергей? Когда ты приехал?

– Часа два назад, – ответил Колчинский. – Я остановился в гостинице «Каесар-парк».

Они вошли в лифт, и Грэхем нажал на кнопку седьмого этажа.

– Ну и чем ты занимался, приняв свой любимый образ?

Грэхем коротко рассказал, что произошло на борту «Голконды».

Колчинский усмехнулся:

– Ты просто прирожденный техасец!

– Не пойму, это комплимент или оскорбление? – сказал Грэхем, останавливаясь перед своим номером и вставляя ключ в замок. – Сабрины пока нет. Она появится ближе к вечеру.

– А где она?

– Через минуту все объясню. Сперва избавлюсь от этой ужасной одежды.

– А К. В. здесь?

Грэхем открыл дверь.

– Должен быть здесь.

Колчинский осмотрел номер:

– Неплохо. Очень неплохо.

– А как же иначе, ведь номер для молодоженов! – проворчал Грэхем.

Колчинский усмехнулся и сел.

– Позвоню К.В., встретимся где-нибудь у бассейна. День слишком хороший, чтобы сидеть в четырех стенах.

– Сабрина записала его номер. Он где-то у телефона, – донесся из спальни голос Грэхема.

Колчинский нашел телефон Витлока и позвонил ему. Но тот не ответил. Тогда он позвонил на коммутатор и попросил найти его.

Витлок позвонил из бассейна. Колчинский сказал, что через несколько минут они к нему спустятся. Грэхем переоделся в синие шорты и белую футболку, и они на лифте спустились в фойе.

Витлок помахал им. Он был в плавках, на шее висело полотенце. Они направились к тенту и сели под ним. Подошел официант, и они сделали заказ.

– У тебя безмерно счастливый вид, – сказал Колчинский, вытирая шею платком.

– Стараюсь изо всех сил, – улыбаясь, ответил Витлок.

Официант принес заказ, и Грэхем подписал чек.

Колчинский, пренебрегая стаканом, стал пить пиво прямо из бутылки. Вытер пену с губ и спросил:

– Кто-нибудь собирается меня ввести в курс последних событий?

Они стали по очереди рассказывать об утренних происшествиях.

– Значит, ты еще не изучил план дома? – спросил у Грэхема Колчинский.

– Нет.

– Я прихватил все с собой, – сказал Витлок, показывая на карты Силвы, лежавшие перед ним на столе. Они были свернуты в рулон и перевязаны ленточкой. – Нарисовано не слишком хорошо, но очень подробно.

Грэхем снял ленточку и сел поудобнее, собираясь углубиться в изучение схем.

– Что за яхту ты нанял? – спросил Колчинский Витлоха.

– Яхта довольно старая, но двигатель в прекрасном состоянии. Это первое, что я проверил. – Витлок отпил пива. – Были какие-нибудь проблемы с оборудованием, которое я заказал прошлой ночью?

– Абсолютно никаких. К тому времени как я приехал в аэропорт Кеннеди, все уже было погружено в самолет. Они в аэропорту, в двух ящиках, на яхту их можно доставить, не вызывая подозрений.

– Какие новости от второй ударной? – спросил Грэхем.

– Они попытаются захватить тюрьму сегодня в полночь по местному времени. – Колчинский взглянул на часы. – Это около шести часов вечера.

– И какие шансы на успех? – спросил Витлок.

– Хорошие. Им предоставлена свобода действий в отличие от вас, когда вы вытаскивали Мастерсона из Марокко. С Марокко у ЮНАКО есть соглашение о сотрудничестве. Ливия же, напротив, отказывается сотрудничать с нами.

– Какие-нибудь шаги предпринимаются в этом направлении? – Грэхем оторвался от схем.

– Ребята применят оружие, если не будет другого выхода. Но это не значит, что они могут изменить план «Рембо».

Витлок оттолкнул от себя пустой стакан и поднялся:

– Сергей, уже три часа. Нам еще сегодня многое надо сделать.

Колчинский кивнул и легонько похлопал Грэхема по плечу:

– Удачи тебе, Михаил.

– Ага, – пробормотал Грэхем машинально.

– Счастливо повеселиться, Майк, – сказал Витлок с чуть заметной улыбкой, зная, как ненавистны Грэхему всякие вечеринки.

– Ага, – повторил Грэхем, не отрываясь от своих схем.

Витлок и Колчинский весело переглянулись и пошли в фойе. Грэхем изучал карты еще пятнадцать минут, пока не убедился, что все запомнил, затем позвал официанта и заказал еще бутылку «Перрье».

Глава 10

– Ты скоро? – прокричал Грэхем, стоя под дверью ванной.

– Через пять минут, – откликнулась Сабрина.

Грэхем в отчаянии покачал головой – Сабрина уже целый час сидела в ванной.

– А ты готов? – спросила она.

– Давно, – ответил он, заваливаясь на кровать и подкладывая руки под голову.

– Ты надел рубашку, которую я тебе купила?

– Да, – сказал он, поморщившись.

Голубую рубашку в красную и желтую полоску впору бы носить Дьюейну. Он также повязал цветастый платок, который свободно болтался у него на шее, надел джинсы, легкие туфли, а также белую кепку с длинным козырьком, на котором красовалась надпись. Это был подарок Сиобан, и он чувствовал, что кепка вполне отвечает духу Карнавала.

– Сиобан оказалась довольно милой при более тесном знакомстве, – неожиданно сказала Сабрина. – Вчера мы видели только фасад.

– Да? – пробормотал Грэхем.

– У нее было трудное детство. Ее мать была алкоголичкой, и ее воспитывал, как мог, отец. Когда он умер, она убежала из дома и пристала к шайке карманников, промышляющих в фавелах. Шайку разогнали, а ее отправили домой, где она узнала, что ее мать снова вышла замуж. Отчим тоже был алкоголиком. Он бил ее, и она вновь вынуждена была бежать. Именно тогда она попала в салон модной одежды. В двадцать лет вышла замуж за фотографа. Он был свободный художник и работал в Париже. Так она нашла там работу.

– Они еще поддерживают отношения?

– Не думаю. Ей не хотелось об этом говорить, и Я не стала настаивать.

Грэхем оглянулся на нее, когда она вышла из ванной. На Сабрине было обтягивающее белое кружевное трико, бикини с россыпью серебряных блесток и накидка из серебристо-золотой ткани, свободно закрепленная под горлом.

– Ну как?

– Тебя арестовали бы, если бы ты прошлась в таком виде по Пятой авеню.

Она усмехнулась:

– Буду считать это комплиментом. Хотя, если сравнивать с нарядом Сиобан, мой туалет выглядит весьма старомодным. Похоже, что женщины на этом приеме будут соревноваться друг с другом в экстравагантности. Наибольший успех будут иметь эротический и экзотический стиль.

– На мой взгляд, у тебя довольно смелый наряд. – Он пожал плечами. – Хотя, возможно, я вел слишком затворническую жизнь.

– Это точно, Майк, – сказала она с улыбкой.

– Керри никогда не позволила бы себе надеть что-либо подобное. Но она всегда была немного застенчива.

Впервые Сабрина слышала, чтобы Грэхем таким образом отозвался о своей жене, обычно он говорил о ней так, будто она была причислена к лику святых. Может, боль утраты постепенно стихала?

– Мы, как и все супруги по-разному смотрели на мир, – добавил он, как бы отвечая на ее мысли. – Она, можно сказать, была воспитана в лучших традициях сенатора Республиканской партии.

– Ее отец был сенатором?

– Сенатор от штата Делавэр Говард Д. Уолш.

– Ястреб Уолш?

– Да, так его прозвали за агрессивный тон статей, касающихся внешней политики в Центральной Америке.

– Он был настоящим бедствием для демократов. Помню, моему отцу он не нравился.

– Мне тоже, но я старался ради Керри поддерживать добрые отношения.

– Она была... настроена так же радикально, как и он? – нерешительно спросила Сабрина, ожидая, что он уйдет от этого разговора, как уже бывало не раз, когда она проявляла слишком настойчивый интерес к его прошлому.

– Думаешь, я женился бы на ней, если бы она разделяла взгляды отца?

– Ты навещаешь ее родителей?

– Ее мать умерла перед нашей свадьбой. Ястреба я видел на следующий день после похищения Керри и Мики. – Грэхем, сжав кулаки, сердито заходил по комнате. – Тогда-то я и узнал всю глубину его лицемерия. В ходе предвыборной компании он обещал, что окажет давление на администрацию Рейгана, чтобы она ужесточила борьбу с терроризмом. А знаешь, что он сказал мне, когда я вернулся из Ливии? «Я пошел бы на любую сделку с террористами, лишь бы вернуть дочь и внука целыми и невредимыми, и мне плевать, сколько американцев заплатят за это своей жизнью». Это его точные слова. Я их буду помнить до конца своих дней. Двуличный монстр!

Он в ярости ударил кулаком по стене и повернулся к ней:

– Думаешь, я легко принял решение пожертвовать собственной семьей? Но я знал, если отступить, террористы продолжат творить преступления во многих наших городах, сея смерть и разрушения. Я поступил так, как считал правильным. Я не такой, как он. Не такой.

Он вышел на балкон, сделал глубокий вдох и вернулся в спальню.

– Извини, что я раскипятился. Одно упоминание о Ястребе Уолше выводит меня из себя.

– Все ясно, – мягко сказала она. – Если кто и должен извиняться, так это я. Нечего было соваться в чужие дела.

– Забудь об этом, – примирительно сказал он.

Зазвонил телефон. Из регистратуры сообщили, что за ними приехала машина.

– Ты по-прежнему думаешь, что меня арестуют? – спросила она, когда они вышли из номера.

– Пристанут, во всяком случае.

Когда они вышли из лифта, все уставились на них и провожали взглядами, пока они шли через фойе к регистратуре, где их поджидал человек средних лет.

– Вы от мистера Шредера? – спросил Грэхем, сдав ключ.

– Да, сэр. Меня зовут Фелипе, сегодня я ваш личный водитель. Пойдемте.

Они вышли из парадного подъезда гостиницы и оказались перед сверкающим «роллс-ройсом-корниш» цвета шампанского.

– Очень мило, – сказал Грэхем, проводя рукой по крыше машины.

– У мистера Шредера целый парк таких.

– Целый парк? – удивился Грэхем. – Сколько же?

– Пятнадцать. И у каждой свой водитель.

Фелипе открыл заднюю дверцу, захлопнул, когда они сели, и взялся за руль.

– В вашем распоряжении телевизор, телефон, бар, а также четыре музыкальных радиостанции – все перед вами. Выбирайте, пожалуйста, по своему желанию, а если я вам понадоблюсь, здесь есть микрофон – кнопка справа. Надеюсь, поездка вам понравится.

– Он нажал кнопку на своей приборной доске, и между ними выросло звуконепроницаемое стекло, отделив водителя от задней части машины.

– Что угодно? Музыку или телевизор? – спросила Сабрина, когда машина влилась в поток транспорта на авениде Атлантика.

– Музыку, – быстро сказал он.

Выбор произведений был написан по-английски и по-португальски на медной табличке перед ее глазами.

– Значит так, есть классическая мелодия в стиле кантри, западная музыка, джаз или ПМБ?

– Что такое ПМБ?

– Популярная музыка Бразилии. Самба, босанова, народная музыка, другими словами.

– Сегодня ее будет достаточно. Посмотрим, что он называет джазом:

Она нажала на кнопку.

Он послушал и довольно скоро узнал исполнителя. Деззи Гиллеспи. Что ж, в джазе он разбирается.

– Даже не верится. Очень необычное исполнение.

– Ты любишь джаз? – спросил он с некоторым удивлением.

– Больше всего на свете, – улыбаясь, ответила она.

– Да? А я думал, ты предпочитаешь этих современных капризных поп-звезд.

Она пожала плечами:

– Я, конечно, слушаю поп-музыкантов, но джаз всегда был и останется моей первой любовью. Особенно живой джаз. «Элиз Аллей», «Виллидж Вангард», «Уэст Бандок» – вот мои любимцы.

– Эти имена навевают на меня такие воспоминания... – Он откинул голову назад и уставился на белый, обитый дорогой тканью потолок. – «Фэт Тьюздэйс» на Третьей авеню был моим любимым клубом, но с тех пор как я уехал из Нью-Йорка, я там не был.

Они проговорили о джазе вею дорогу к поместью Шредера.

* * *

Лаваль затоптал сигарету и посмотрел на «Голконду», на надстройках горели последние лучи заката. Перед тем как отпереть висячий замок на воротах ключом, который дал ему Драго, он помахал рукой троим мужчинам, которые вышли из двух черных «мерседесов». Как и он, они были одеты во все черное. Вслед за ним они прошли на причал и по трапу поднялись на борт «Голконды». Лаваль сложил рупором руки и позвал Диетла, который через несколько секунд вылез из люка в сопровождении двух вооруженных охранников.

– Жан-Мари, что ты здесь делаешь? – удивленно спросил Диетл.

– Есть одно деликатное дельце, Хорст. – Лаваль быстро взглянул на охранников. – Мы можем где-нибудь поговорить?

– Разумеется. Пошли в мою каюту.

– Хорст, еще один вопрос. – Лаваль легонько взял Диетла за руку. – Сколько человек сейчас на борту?

– Только два охранника. Команда вернется в начале следующей недели. Мистер Шредер всегда отпускает людей на берег во время Карнавала. А в чем дело?

– Объясню в каюте.

Диетл спустился по лестнице на один пролет и по коридору, стены которого были обиты тиком, прошел в свою каюту.

– Ну так о чем ты хотел со мной поговорить? – спросил он, закрывая дверь.

– Я лучше смогу объяснить, видя перед собой карту ближайших окрестностей. У тебя есть такая?

– Конечно есть, – возмущенно сказал Диетл. – Какой район тебя интересует?

– Леми Пойнт, – сказал Лаваль первое, что пришло ему в голову.

Диетл подошел к столу, чтобы достать карту. Лаваль мгновенно оказался за его спиной и накинул ему на шею шелковый шарф, орудуя им как удавкой. Когда Драго объяснял ему задание, он особенно подчеркивал, чтобы не было пролито ни капли крови. И Лаваль сразу вспомнил про шарф, с помощью которого он однажды быстренько расправился с тонтоном-макотом. Шарф почти не отличался от оружия, которым пользовалась каста душителей в Индии, разница состояла лишь в том, что в середину шарфа он вделал камушек, а душители традиционно использовали для той же цели монетку в одну рупию. Накинув на шею Диетла шарф, он беспощадно начал его стягивать. Диетл пытался пальцами поддеть камень, который все сильнее вдавливался ему в горло, но спустя несколько секунд упал на колени, его движения замедлились, и в конце концов он обмяк. Лаваль продолжал стягивать шарф еще тридцать секунд, затем снял шарф, сунул его в карман и поднялся на палубу, где ждали его люди. Оба охранника к этому времени также были задушены, и теперь их тела лежали возле люка. Лаваль снова помахал рукой, и из второго «мерседеса» вышли еще двое и подошли к яхте. У каждого в руках были ящики. «Мерседесы» укатили в ночь. Из ящиков извлекли оружие, которого хватило всем. Шесть автоматов «хеклер-и-кох» и пять автоматических винтовок «КЗ-75». Лаваль же всегда носил при себе «Вальтер-Р-5».

Затем двое выключили сигнализацию, надели акваланги и нырнули, чтобы осмотреть корпус корабля. Они появились через пять минут и показали Лавалю большой палец: мол, порядок! Он отдал ключ зажигания и спустился в каюту капитана, чтобы позвонить Драго и доложить о том, что первая часть операции выполнена.

* * *

Колчинский и Витлок стояли на палубе шестидесятипятифутовой яхты «Королева Копакабаны», когда услышали шум двигателей «Голконды». Колчинский поднес к глазам бинокль ночного видения и увидел, как двое снимали акваланги, затем передал бинокль Витлоку.

– Далеко мы им дадим уйти? – спросил Витлок.

– На пару миль. Не стоит светиться.

Витлок направил бинокль на мерцающие огни города.

– Интересно, как Майк и Сабрина проведут вечер у Шредера?

Колчинский шутливо поднял банку кока-колы:

– Им будет чуть веселее, чем нам, только и всего.

* * *

«Ролс-ройс-корниш» остановился перед двустворчатыми, высотой в десять футов стальными воротами.

Фелипе по рации, которая была встроена в приборную панель, вызвал пост охраны, располагавшийся в доме. Видеокамера пришла в движение, сканируя автомобиль, затем ворота автоматически гостеприимно распахнулись. Дорога петляла между широкими зелеными лужайками, освещенными сильными прожекторами, по ним бегали сторожевые псы. Через милю дорога привела к воротам поменьше, на которых висела отделанная золотом табличка: «Данаэ». Они тоже управлялись автоматически с поста охраны. Когда машина въехала на широкий круглый двор, они увидели гигантскую гору, возвышавшуюся словно колоссальный монолитный страж. Фелипе остановил машину у застекленной регистратуры, и швейцар в униформе с золотыми галунами и цилиндре поспешил открыть заднюю дверь. Фелипе опустил стекло окна:

– Мистер Грэхем, когда решите уезжать, скажите кому-нибудь из персонала, мне передадут. Надеюсь, вы хорошо проведете время.

Он включил зажигание, и «мерседес» поехал назад.

– Вижу, на вас произвела впечатление гора мистера Шредера, – сказал швейцар с явным ямайским акцентом.

– Она возникла словно ниоткуда, – сказала Сабрина, вытягивая шею, чтобы получше разглядеть ярко освещенную скалу.

– Таким образом мистер Шредер решил оформить подъездную дорогу. У него масса подобных идей.

Швейцар показал на крышу регистратуры из черной и белой черепицы, создававшей впечатление шахматной доски.

– Проходите, пожалуйста.

Двери автоматически открылись, и они подошли к маленькому полукруглому столу, за которым сидела красивая светлокожая кариока. Она дружелюбно улыбнулась и попросила приглашение. Грэхем отдал ей карточку, она внесла их имена в компьютер. На экране появились буквы VIP/AD, взятые в скобки. Драго внес их в список приглашенных в качестве особо важных гостей. Об их приходе необходимо было сообщить в дом, чтобы их лично встретили Шредер или Драго. Она отдала приглашение швейцару с Ямайки и, пока тот провожал их к лифту, сняла трубку. Они поднялись на лифте на три сотни футов в толще горы. Швейцар отдал администратору их приглашение, поклонился и исчез в лифте.

Справа от регистратуры скользнула в стену стальная дверь, и в холл вошел Драго с застывшей улыбкой на лице. Дверь за ним закрылась. Он пожал Грэхему руку и поздоровался с Сабриной.

– Очень рад, что вы приехали. Мистер Шредер просит извинить его, он лично хотел вас встретить, но жена мэра не отпустила его, пожелав танцевать с ним. Что на это скажешь?

– Тяжело быть хозяином, – заметила Сабрина, криво улыбаясь.

Драго ухмыльнулся:

– Вы совершенно правы, миссис Грэхем. Думаю, вы хотите присоединиться к гостям, разрешите я покажу вам дорогу.

Он сунул свою идентификационную карточку в прорезь, стальные двери раздвинулись, за ними оказался лифт.

– Гора высокая? – спросила Сабрина.

Драго нажал кнопку, и двери закрылись.

– Высота горы девятьсот семнадцать футов над уровнем моря, что равно приблизительно двумстам восьмидесяти метрам. Тот уровень, где мы только что были, находится на высоте трехсот футов над уровнем моря.

– Как высоко мы поднимемся? – спросила она.

– Сад расположен на высоте восемьсот, футов над уровнем моря. Там все и собрались.

Лифт остановился, и они вышли в отделанный мозаикой холл. Сквозь стеклянные стены были видны десятки разодетых людей, толпившихся на свежеподстриженной лужайке и вокруг бассейна олимпийских размеров. Посреди сада стоял красно-белый полосатый шатер. В нем расположились семнадцать музыкантов, играющих карнавальные мелодии, там же была площадка для танцев, на которой могло разместиться до двухсот человек. Драго открыл одну из звуконепроницаемых дверей с помощью своей идентификационной карточки, и шум веселья неожиданно ворвался в холл, где они стояли. Они спустились на пять ступенек вниз и очутились на лужайке, где их уже ожидал слуга в белой ливрее с двумя бокалами на подносе.

– Я позволил себе предложить вам чего-нибудь выпить, когда узнал о вашем приезде, – сказал Драго, показывая на поднос. – Сухое белое вино и «Перрье». Если вы хотите что-нибудь другое, я с удовольствием прикажу принести.

– Нет, это как раз то, что нужно, – ответил Грэхем, взяв бокалы с подноса и протягивая один Сабрине.

– А вот и мистер Шредер. Извините, меня ждут другие гости. Уверен, у нас еще будет сегодня время встретиться и немного поговорить. – Драго улыбнулся Шредеру и подошел к группе бизнесменов, которые беседовали у края бассейна.

Шредер, в белых шортах и цветастой рубашке, сердечно пожал им руки:

– Я так рад, что вы приехали. Надеюсь, Андре передал вам мои извинения, когда встретил вас?

– Да, жена мэра заставила вас танцевать с ней.

– Это хуже смерти, мистер Грэхем. Избегайте ее любой ценой. Она обожает молодых миллионеров.

– Как я ее узнаю?

– Вы услышите ее задолго до того, как увидите.

Шредер оценивающим взглядом окинул туалет Сабрины:

– Вы выглядите сегодня изумительно, миссис Грэхем.

– Спасибо, – улыбнулась Сабрина.

Шредер повернулся к Грэхему:

– Надеюсь, вы не будете в обиде, если я потанцую с вашей возлюбленной?

– Конечно нет. Уверен, она с удовольствием потанцует с человеком, который умеет танцевать. Боюсь, я не Фред Эстер.

Шредер рассмеялся и вручил им две одинаковые пластинки. На них была выгравирована рука, сжатая в кулак, между указательным и средним пальцами был просунут большой палец.

– Это называется фигой, – объяснил он. – Первоначально такие талисманы носили невольники, полагая, что они принесут им богатство и удачу. Сейчас эти игрушки предназначены для туристов, но говорят, если сильно верить в их силу, то они помогают. Я не расстаюсь с этой игрушкой с тех пор, как приехал сюда, и, как видите, мне это не повредило.

– Так вы действительно верите в их силу? – спросил Грэхем, вертя амулет в руках.

– Конечно. Вначале я относился к ним так же скептически, как и вы. Только после того как я увидел результаты, я в них поверил.

Грэхем пожал плечами, снял с шеи цепочку, повесил на нее амулет и снова надел ее. Талисман лег ему прямо на грудь.

– Возможно, он отведет от меня жену мэра.

– Никогда не смейся над колдовством, Майк, особенно в Бразилии, – сказала Сиобан из-за его спины. Как и большинство женщин на этой вечеринке, она была одета скорее эротически, чем экзотически: черная атласная баска, черные чулки и танга[25]25
  Танга – набедренная повязка.


[Закрыть] в черно-белую полоску.

Грэхем долго в упор смотрел на нее, пока не заметил ее взгляда.

– У меня сильное ощущение, что это попахивает мошенничеством, – сказал он.

– Можешь считать это мошенничеством. Думай как хочешь. Я видела слишком много смертей, связанных с колдовством, чтобы не верить.

– Ты убедила себя, что они связаны с колдовством, на самом деле всем смертям можно найти логическое объяснение.

Сабрина взяла его за руку:

– Пошли. Это же бал. Надо веселиться.

– Да, хватит рассуждать о колдовстве, – согласился Грэхем.

– Миссис Грэхем...

– Что еще за формальности? Это Майк, а это Сабрина. – Сиобан посмотрела на них. – Верно?

– Верно, – ответила, пожимая плечами, Сабрина.

– В таком случае, Сабрина, разрешите пригласить вас на танец? – спросил Шредер.

– С удовольствием.

Сиобан проводила взглядом Шредера и Сабрину, которые отправились на площадку для танцев.

– Она очень высокого мнения о тебе.

– Похоже, вы сегодня здорово потрепались, – нашелся Грэхем.

– Да, но не о том, о чем ты думаешь. Ты счастливец. Многие думают, если я кинозвезда, то у меня куча друзей. А я, по правде говоря, никогда не была так одинока, как сейчас.

Грэхем уставился в свой стакан.

– Сабрина сказала, ты была замужем.

– Джефф умер, – тихо ответила она.

– Прости.

– Его зарезал около ночного клуба в Париже шесть лет назад торговец наркотиками, по ошибке принял его за конкурента. – Она пожала плечами, быстро улыбнулась и протянула ему свой бокал: – Налей мне чего-нибудь.

– Чего ты хочешь?

– Налей того же, что и у тебя. Бар рядом с бассейном. Я пойду с тобой.

– Я всегда думал, что Карнавал – это праздник костюмов, – сказал Грэхем, когда они шли по лужайке. – Но женщины здесь выглядят так, будто всю ночь напролет играли в стрип-покер.

Она улыбнулась:

– "Bailes" сильно отличаются от «passarela do Samba».

– Ты меня окончательно запутала, – перебил он.

Она остановилась и обвела рукой вокруг себя:

– Вот это называется «baile» – танцевальная вечеринка. Такие приемы всегда пронизаны сексом, не говоря уже о тех, что проводятся в первоклассных отелях или ночных клубах. Там, если на одного мужчину приходится по три женщины, это совершенно обычное явление. Мартин не одобряет подобной неразборчивости и только нескольким женщинам позволено прийти на его «baile» без спутника.

A «Passarela doi Samba», или шествие самбы, – это, собственно, аттракцион, который показывают по телевидению и который предназначен для туристов: в толпе разодетых в карнавальные костюмы людей движутся ярко разукрашенные колесницы. Зрелище очень красочное и поражает воображение своим размахом.

К ним подошел какой-то человек. Грэхем узнал его, это был Рауль Лажес, один из партнеров Шредера в блэкджек прошлой ночью. Лажес был одет в цветастую рубашку и шорты, на потную шею он повязал бумажный платок. Он обратился к Сиобан на португальском с предложением потанцевать. Та отрицательно покачала головой, но когда попыталась обойти его, он схватил ее за руку, требуя, чтобы она пошла с ним танцевать.

Грэхем освободил руку Сиобан и погрозил Лажесу пальцем:

– Я не говорю по-португальски, но, по-моему, совершенно ясно, что она не хочет с вами танцевать. Оставьте ее в покое.

– А, аферист-благотворитель. – Лажес глумливо усмехнулся. – Что это ты так беспокоишься о ней? Она не твоя. Или твоя? Надо бы перемолвиться с твоей женой, и если она свободна...

Грэхем размахнулся и ударил Лажеса в висок, тот упал прямо в бассейн. Драго оттолкнул двух господ, с которыми беседовал, и поспешил к бассейну, изрыгая проклятия на португальском. Слуги бросились к бассейну и вытащили Лажеса из воды. Левая бровь у него была разбита, из нее текла кровь, заливая всю левую сторону лица. Над ним склонилась его жена, исследовав рану, она приказала ближайшему официанту принести салфетку с кубиками льда. Драго отменил ее распоряжение и подозвал их к себе. Шредер и Сабрина, заметив суматоху, протолкались через толпу зевак, и Сиобан рассказала, что произошло.

Драго, поговорив с тремя очевидцами, повернулся к Лажесу:

– Если ты не уйдешь в течение пяти минут, я буду вынужден тебя арестовать.

– А как же тот?

– Заткнись, Мария! – взорвался Лажес, когда его жена указала пальцем на Грэхема, и посмотрел на Шредера: – Не стоит рвать дружбу из-за такого пустяка, Мартин.

– Не говори со мной о дружбе, ты злоупотребил моим гостеприимством, – гневно выпалил Шредер. – Ты слышал, что сказал Андре. Уходи.

– Ты же ничего не видел, Мартин, – воскликнула Мария. – Ты веришь всему, что говорит тебе Драго.

– Мария, прекрати! – закричал Лажес.

– Ну нет, я скажу, раз у остальных кишка тонка открыть тебе глаза на этого человека. – Мария поймала взгляд Шредера. – Драго обманывает тебя, Мартин, неужели ты не понимаешь? Ты дал ему понюхать запах власти, и у него теперь мания величия. Пока ты не избавишься от него, ты не вернешь себе уважения, которое мы испытывали к тебе до того, как ты взял его к себе на службу. Избавься от него, или он погубит тебя!

Она подхватила своего мужа под руку и устремилась к выходу. Шредер с досадой покачал головой, глядя, как они исчезают в лифте.

– У Марии всегда был длинный язык. И она еще пытается выгородить мужа.

– А он всегда начинает буянить, стоит ему немного выпить, – поддакнул Драго.

– Мне он не показался пьяным, – сказал Грэхем.

– Он здорово набрался, – ответил Шредер. – Просто Рауль относится к тем людям, по которым это не сразу видишь. Единственное проявление – агрессивность, особенно по отношению к женщинам.

– Мария держит его под каблуком, – объяснила Сиобан. – А когда он выпьет, все накопившееся раздражение выплескивается наружу, он смелеет и пытается доказать себе, что у него тоже есть мужское достоинство.

– Ладно, хватит о Рауле и Марии, – сказал Шредер и посмотрел на Сиобан. – Потанцуем?

– Конечно.

Она подмигнула Сабрине:

– Увидимся позже.

Драго извинился и пошел к бару.

– Ну, надо было тебе ввязываться? – накинулась Сабрина на Грэхема, как только они остались одни. – Неужели ты не можешь смирить себя даже в такой ответственный момент?

– У меня были причины ударить его. Давай не будем об этом. Я пойду извлекать из сейфа радиопередатчик, а ты на это время займи Шредера.

– Ты до сих пор не рассказал мне, как ты думаешь проникнуть в его комнату. В дверь не войти, она на дистанционном управлении.

– Это верно, судя по чертежам Силвы. И кроме того, все помещения, по которым разрешено ходить посторонним, просматриваются телекамерами. Так что дверью я в любом случае не смогу воспользоваться.

– Ты уклоняешься от ответа на вопрос.

– Расскажу позднее, – сказал он.

Сабрина горестно всплеснула руками:

– Мы же работаем с тобой вместе, Майк. Что еще я должна сделать, чтобы ты доверял мне?

Чуть задумавшись над ее словами, он сказал:

– Ну ладно. По-моему, телекамер нет в ванных комнатах и в комнатах Шредера. Всему же должен быть предел! По планам Силвы, ванная примыкает к комнатам Шредера, и теоретически есть возможность пробраться из ванной в его комнаты незамеченным.

– Может, это и глупый вопрос, но как? Насколько я понимаю, единственный путь... – Она осеклась и в ужасе замотала головой, осознав, что уже готово было сорваться с ее языка.

– Есть только один путь. Через окно ванной по скале на балкон спальни.

– Это же полное безумие!

– Тише, – яростно зашептал он. – Поэтому я и не люблю что-либо обсуждать с тобой заранее. Ты похожа на кудахтающую от страха мамашу: как бы ее сыночек не упал на травку.

– Я просто беспокоюсь за тебя. – Она взглянула на него и продолжила тихим, спокойным голосом: – У тебя же нет никакого снаряжения. Малейшая ошибка, и ты падаешь.

– Главное в этом упражнении – сделать его без ошибок, – сказал он с плохо скрытым сарказмом. – Я уже проделывал подобные трюки, когда служил в «Дельте», и никогда не рассчитывал на страховочные веревки.

– Но, во всяком случае, они были и в случае чего могли бы выручить.

– Ты упускаешь один момент, Сабрина. Мне они были не нужны, неужели ты не понимаешь? Это все психология. Ты сказала «ошибка». Ошибки случаются из-за нерешительности, неуверенности, даже глупости. Одним словом, от страха. А, как я тебе уже говорил, я не подвержен страху. С этой химерой может справиться любой человек, который абсолютно верит в себя. Я верю, что смогу пройти по скале и не сорваться. Если бы у меня было хоть малейшее сомнение, я даже не стал бы и думать о такой возможности.