Текст книги "Ночной дозор"

Автор книги: Алистер Маклин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Грэхем вытащил шприц, засунул в рот Леммеру платок и присоединился к Сабрине, которая ждала его у порога. У двери оглянулся:

– Не беспокойся, «дочка» скоро вернется.

Глаза Леммера пылали ненавистью.

– Ты придумал тонкий трюк – выдать за серную кислоту раствор гигиенического талька, который ты там нашел, – сказала Сабрина, когда они вышли на улицу. – Слава Богу, он не догадался.

Грэхем пожал плечами.

– Если бы догадался, он был бы уже мертв.

– Но тальк же безвреден, – сказала Сабрина, недоуменно подняв брови.

– Тальк – да, – ответил Грэхем и пошел ловить такси.

* * *

Сабрина сказала водителю, куда ехать, подняла защитное стекло между водителем и пассажирским сиденьем и, нахмурившись, повернулась к Грэхему:

– Ты солгал мне, Майк. Снова повторяется старая история. Когда же ты наконец начнешь мне доверять? Или я требую слишком многого?

Грэхем задумался над ее словами, глядя на стекло перед собой.

– Я доверяю тебе, Сабрина. Если бы не доверял, я давно бы уже перешел в другую команду.

Его спокойствие удивило ее; и гнев несколько улегся.

– В таком случае, почему ты обманываешь меня?

– Ты действительно не понимаешь?

Гнев сразу сменился в ее душе чувством вины.

– Нет, – нерешительно сказала она.

– Ты знаешь, что после похищения Керри и Мики, я проходил психотерапевтическое лечение?

Она кивнула, глядя ему в лицо. Он давал ей редкую, пусть и ограниченную, возможность заглянуть в свой сложный внутренний мир, как-то объясняющий его тяжелый характер.

– Ты также, вероятно, знаешь, что я отказался помогать врачам. Любое копание в моем внутреннем мире вызывало у меня только негативную реакцию. – Он улыбнулся про себя. – Меня даже демонстрировали студентам Принстона.

– У тебя на это были причины, – мягко сказала она.

– Да. Одиннадцать лет я был в «Дельте», там у меня было много друзей, в особенности после того, как я женился на Керри. Рождество было семейным праздником, но Новый год мы всегда встречали с «Дельтой». Вечеринка устраивалась на одной и той же ферме в Канзасе, где можно было шуметь вволю хоть до утра. Я хочу сказать, что «Дельта» была как одна семья. Затем произошло похищение. Кто-то, а может, и не один, я не знаю, проговорился о нашей миссии в Ливии. Это сразу подорвало глубокое доверие, которое не знало сбоев одиннадцать лет. Когда я пришел в ЮНАКО, я должен был залечить душевную рану, мне пришлось начать все заново. Как я уже сказал, я доверяю тебе. Но до определенных пределов. То же самое и в отношении К.В. Должно пройти немало времени, чтобы все стало как в «Дельте».

– Но в ЮНАКО никогда не будет, как в «Дельте», разве ты не понимаешь?

– Да, понимаю, но надо же с чем-то сравнивать, а у меня есть только «Дельта».

Грэхем перевел взгляд на проходящие мимо машины, потом повернулся к ней:

– Что бы ты сделала, если бы я в плавучем домике сказал тебе, что в шприце серная кислота, а не тальк?

– Я не допустила бы, чтобы дело зашло так далеко. Ты настолько непредсказуем, что я не была бы уверена, что ты не введешь ее Леммеру, если он откажется говорить.

– Я сделал бы это, не моргнув глазом.

– И хладнокровно убил бы его?

Грэхем с досадой покачал головой:

– Мы очень разные. Я не побрезговал бы опуститься на один уровень с Леммером, чтобы вырвать у него необходимую мне информацию. А ты защищала бы его.

– Это неправда, – гневно выпалила она. – Я ненавижу Леммера и ему подобных не меньше тебя, но изображать из себя одновременно судью, присяжных и палача не буду. Правосудие распространяется и на преступников.

– Правосудие? Которое таких торговцев наркотиками, как Леммер, приговаривает к десяти годам тюрьмы притом, что они искалечили несчетное число невинных жизней своей мерзкой торговлей, а спустя пять лет те вновь оказываются на свободе, даже на той же улице, где их взяли? Которое приговаривает террориста к пожизненному заключению за убийство невинных людей во имя неведомых даже самому ублюдку целей, а затем отпускает его на свободу, получив в качестве выкупа от других таких же ублюдков жизнь невинных людей? Почему ты не спрашиваешь у пострадавших семей, что они думают о правосудии?

– Я понимаю, о чем ты говоришь, Майк, но если ты готов хладнокровно убивать таких, как Леммер, ты станешь таким же, как они.

– Не согласен. Они противопоставляют себя закону, я же стою над законом, в этом вся разница.

– Отличное оправдание, просто прекрасное!

– И я останусь при своем мнении, пока органы правосудия во всем мире не начнут проявлять больше сочувствия к жертвам вместо того, чтобы искать неуместные оправдания для преступников.

Такси остановилось, и водитель постучал по разделительному стеклу и показал им галерею. Это был старинный дом состоятельного голландского дворянина, дата его возведения – 1673 – была витиевато выбита на фронтоне над окнами третьего этажа. Слова «De Terence Hamilton yaleriij» были выведены черными готическими буквами над архитравом, ниже был номер телефона.

– Этого я беру на себя, – сказала Сабрина и открыла дверь.

– Беспокоишься, что я плохо обойдусь с ним?

– Не без того, – ответила она и показала на запачканный кровью пиджак. – Может вызвать нездоровый интерес.

– Ага, понял, – пробормотал он и откинулся на спинку сиденья.

Она попросила водителя обождать, перешла улицу и подошла к галерее. По фотографиям картин, которые украшали стены, она быстро заключила, что галерея специализируется на работах голландских художников: от библейских сцен пятнадцатого века Босха и Гертдена до модернизма Мондриана и экспрессионизма Крайдера двадцатого века.

– Kan ik u helpen? – спросила одна из служащих.

– Надеюсь, – сказала с улыбкой Сабрина. – Мне бы хотелось увидеться с мистером Хамильтоном.

– Вы договаривались о встрече? – спросила служащая на безупречном английском.

– Боюсь, что нет, но я уверена, что он не откажется со мной поговорить. У нас с ним общий знакомый – Ян Леммер.

Женщина удалилась. Через минуту она вернулась:

– Мистер Хамильтон просит вас подняться к нему в кабинет. Вот по этой деревянной лестнице.

Сабрина поднялась наверх и оказалась перед дверью, на которой висела табличка: «Т. Хамильтон – директор». Она постучала.

– Войдите.

Хамильтон, мужчина лет шестидесяти с выразительным лицом, сидел за черным столом, окруженный полотнами Брака и Пикассо. На стене за столом висела большая репродукция картины Коха «Стрелковый тир».

– Зачем вы хотели меня видеть? – спросил Хамильтон бархатным голосом и наманикюренной рукой указал на кожаное кресло по другую сторону стола. – Прошу вас, присаживайтесь, мисс... По-моему, мой менеджер по торговле не назвала мне вашего имени по телефону.

– Нет. Я уверена, что вы чрезвычайно занятой человек, мистер Хамильтон, поэтому я перейду прямо к делу. Два с половиной года назад человек, которого зовут Ян Леммер и два его помощника вломились в дом на улице Де Клерк и украли не представляющую особой ценности картину малоизвестного художника семнадцатого века Йохана Сегерса. Они принесли картину вам. Я хочу знать, что было дальше.

Он прикоснулся к своему галстуку и улыбнулся:

– Боюсь, что не совсем понимаю, о чем вы говорите. И как вы правильно сказали, я человек занятой. Простите, но...

Он показал ей на дверь.

Сабрина решила действовать методами Грэхема, надеясь, что они не подведут ее. Она схватила со стола Хамильтона нож для разрезания бумаг и бросилась исступленно резать ближайшую к ней репродукцию картины Пикассо «Акробат и юный арлекин».

– О Боже, что вы делаете? – в ужасе вскричал Хамильтон, вскакивая со стула.

– На место, – приказала она.

Он подчинился, его взгляд метался между ножом у нее в руке и испорченной репродукцией на стене.

– Перед тобой два пути, – сказала она. – Первый: обратиться в полицию, чтобы меня арестовали за вандализм. Второй: дать мне показания.

Он задержал взгляд на телефоне на своем столе.

– Звони, но помни: Леммер уже сознался, и этого достаточно, чтобы тебя признали виновным. Но даже если тебя оправдают, на карьере дилера в области искусства в Амстердаме можешь поставить точку. Это я могу тебе обещать.

– Но кто вы?

Она не ответила.

– Ну хорошо, – сказал он, не выдержав ее пронзительного взгляда. – Я помню картину Сегерса.

– Кому она понадобилась?

– Михайловичу Тойсгену, специалисту по изготовлению подделок.

Тойсгену? Этого имени в описке ЮНАКО не было.

– На Западе его не знают, – сказал он, заметив на ее лице озадаченное выражение. – Его работы идут нарасхват на черном рынке в Москве. Ходят слухи, что один его Рембрандт висит даже в Кремле.

– Дальше, – подстегнула она его, стараясь не выдать волнения.

– Он специализируется по голландским художникам семнадцатого века. Я лишь дважды встречался с ним, один раз в Москве, а второй раз здесь, в Амстердаме, когда он забирал картину Сегерса.

– Где его можно найти?

– Не знаю. Как я уже сказал, в Амстердаме я виделся с ним один раз. Деловая встреча и больше ничего. Думаю, вы найдете его где-то в Иордане. Это центр мирового искусства у нас в городе. Сходите к Бохемеру – он держит бар на улице Лаурье. Там тусуются молодые художники. У большинства из них нет и двух пенни, поэтому несколько гульденов развяжут им языки.

– Как выглядит Бохемер?

– Ему около пятидесяти, небольшого роста, лысый.

Она оставила его созерцать испорченную репродукцию и вернулась к такси.

– Быстро, – сказал Грэхем, когда она села в машину рядом с ним.

– Как обычно.

Сабрина сказала водителю, куда ехать. Подняв разделительное стекло, она пересказала свой разговор с Хамильтоном не без волнения, которого сейчас не было причин скрывать.

* * *

Сабрина позвонила Витлоку из телефонной будки недалеко от Бохемера и рассказала ему обо всех новостях.

Грэхем, поставив всем в баре выпивку, узнал, где жил Тойсген. Он занимал одну из меблированных квартир в доме на Эйкенхоутстрат, который тянется до Розенстрат, меньше чем в полумиле от бара Бохемера, где Тойсген был постоянным, но малообщительным завсегдатаем. Четверо молодых художников, с которыми разговорился Грэхем, никогда словом не перемолвились с Тойсгеном (они знали, где он жил, потому что кто-то из них однажды помогал ему добраться до дому), и даже бармен знал его только как «Мику». Тойсген носил один и тот же вышедший из моды костюм, в баре появлялся по воскресеньям ровно в половине четвертого, сидел всегда в одном и том же углу бара; выпивал всегда borrel ofjenever[11]11
  Рюмку можжевеловой водки (гол.).


[Закрыть], а вместо кофе – пинту ламбека[12]12
  Ламбек – разведенный спирт (исл.).


[Закрыть]. Уходил всегда без пятнадцати четыре. За два года Тойсген ни разу не изменил своим привычкам. К тому времени, как Сабрина закончила говорить по телефону, Грэхем уже составил себе образ Тойсгена: чурающийся общества отшельник, который использовал свой талант художника, чтобы доказать себе, что он лучше окружающих его людей.

Полмили до Эйкенхоутстрат они прошли пешком. Квартира Тойсгена оказалась на верхнем этаже перестроенного под жилье склада из красного кирпича шестнадцатого века. Подъемник немного выступал из-под крыши, но уже давно бездействовал, и его механизм насквозь проржавел. Вход был прямо с мостовой и можно было войти в дом, не привлекая внимания.

Дверь в квартиру была распахнута. Тойсген лежал в коридоре на голом полу с перерезанным от уха до уха горлом.

Внезапно в конце коридора хлопнула дверь черного хода. Грэхем сказал Сабрине, чтобы она осмотрела квартиру, а сам, выхватив «беретту», мгновенно проскочил коридор и распахнул дверь на пожарную лестницу. Кто-то бежал по металлическим ступенькам вниз. Грэхем кинулся вдогонку. Внизу дверь тоже была открыта. Грэхем прижался к стене и затаился. Через секунду он выскользнул в переулок, оставив дверь приоткрытой. Осмотрелся – нигде ни души. Справа Эйкенхоутстрат, потом еще проулочек. Грэхем пошел налево, но не сделал и десяти шагов, как сзади услышал шум мотора. Он обернулся. В переулок влетел бледно-голубой «форд-гранада», быстро приближаясь к нему. За рулем был Леммер. Грэхем бросил взгляд на спасительную дверь, нет, прежде чем он добежит до нее, машина собьет его. До Эйкенхоутстрат тоже слишком далеко. А «форд» несся прямо на него. Грэхем дважды выстрелил в приближающийся автомобиль. Леммер пригнулся, и пули продырявили лишь лобовое стекло, не причинив ему вреда. Грэхем бросил пистолет, ухватился за ближайший наличник окна, подтянулся и поджал пятки под себя как можно выше. Машина Леммера промчалась, чиркнув боком стенку, так что полетели искры. Крыша ее слегка задела колени Грэхема, он сразу же спрыгнул на дорогу, подобрал «беретту», но «форд» уже свернул на Эйкенхоутстрат. Когда Грэхем добежал до конца переулка, машина уже исчезла. Он в сердцах выругался, спрятал «беретту» и вернулся в квартиру Тойсгена.

– Как он узнал, что мы сюда придем? – спросила Сабрина, когда он рассказал ей о том, что произошло.

Он пожал плечами и огляделся.

– Что-нибудь нашла?

– Пока нет, но еще нужно проверить мастерскую.

Они пошли в мастерскую. Напротив двери, вдоль всей стены, стояла скамья, уставленная кистями, палитрами, бутылками, банками, заваленная тюбиками с красками, пустые тюбики валялись на дубовых досках. Справа было пять мольбертов. Четыре пустые, а пятый был накрыт белой материей. Сабрина сняла ее, и там оказалась незаконченная копия картины Вермера «Кружевница». Внезапно ее озарило. Видимо, картина была тоже предназначена для подмены, как это произошло с «Ночным дозором».

– Сабрина, иди сюда.

Грэхем склонился над горой холстов. Он вытащил несколько штук и показал Сабрине одну из них. Это была прекрасная копия «Ночного дозора» – восемь на восемь футов. Он присмотрелся к пятну в центре барабана: оно было малиновым.

– По-моему, мы нашли автора подделки, – сказала Сабрина.

Он кивнул и пошел к двери.

– Мы теряем время. ЮНАКО может отрядить парочку знатоков, чтобы забрать картины, прежде чем они попадут не в те руки.

– Куда теперь?

– Обратно к плавучему домику Леммера.

– Если он там, – сказала она.

– Это единственный способ найти его. Пошли.

* * *

Полицейский кордон оцепил жилище Леммера на сто ярдов вокруг. У плавучего домика стояли две полицейские машины, «Скорая помощь», а в канале на якоре стоял полицейский баркас, водолазы прочесывали дно.

– Что случилось? – спросила Сабрина у человека из толпы, который курил трубку.

– Ужас, кошмар! – сказал тот, ошарашенно качая головой.

– Но что произошло?

– Он убил ее. Ей было только шестнадцать. Он никогда не обращался с ней хорошо, но она никого не слушала. Она мечтала быть с ним всегда. Думаю, она смотрела на него как на отца. Видите ли, она перебежчица.

– Как она умерла? – спросила Сабрина, понимая, насколько цинично это звучит.

– Краем уха я слышал, как полицейский сказал, что ей перерезали горло. Какой ужас, ведь она была еще ребенок!

– Полиция его поймала?

– Нет, он сбежал. Сюда он больше не вернется. Не осмелится.

Грэхем подтолкнул ее, и они пошли ловить такси, пора было ехать в Рейксмюсеум.

* * *

Витлок выключил видео, когда Грэхем и Сабрина вошли в комнату.

– Ну, что вы вытянули из Тойсгена?

– Немного, он мертв, – ответил Грэхем, подходя к телефону. – Он сказал лишь, что в музее у них есть свой человек. Но назвать имя этого человека не успел, умер.

Сабрина в изумлении уставилась на Грэхема, но он быстро приложил палец к губам, поманил их к себе и взял перьевую ручку, что лежала рядом с телефоном. В колпачок был вмонтирован миниатюрный микрофон.

– Сегодня-вечером я встречаюсь с информатором, который знает его приметы.

Грэхем положил ручку так, как она лежала, и двинулся к двери.

– Пошли, надо перекусить.

Сабрина взяла Грэхема под руку, и они вышли в фойе.

– Как ты догадался о микрофоне?

– Считай, что осенило. А как же иначе Леммер мог добраться до Тойсгена так быстро?

Грэхем дружески хлопнул Витлока по спине:

– Не унывай. Ты не заметил, потому что многого не знал.

– Ты скотина! – гневно набросилась на Грэхема Сабрина. – Теперь понятно, почему ты заставил меня позвонить К. В. и рассказать ему о Тойсгене. Ты знал, что Ван Дехн будет прослушивать телефон, и тебе захотелось проверить, как он станет себя вести. Надеюсь, ты удовлетворен.

– Вполне, – ответил Грэхем. – Бьюсь об заклад, что Ван Дехн сидит сейчас у себя в кабинете мокрый от пота. Уверен, что он знает, где прячется Леммер. Ему нужно только позвонить, и за мной начнется охота.

– Ты хочешь, чтобы Леммер сам пришел к тебе?

– К. В., нам невыгодно прятаться в какой-нибудь второразрядной гостинице. Тойсген мертв, а Хамильтон не более чем преуспевающий скупщик краденого. Единственный свидетель против Ван Дехна это Леммер. Мы должны вывести его на чистую воду.

– А с чего ты решил, что все пойдет по твоему столь изящному плану? – резко спросила Сабрина. – Он уже дважды мертвец, что ему терять?

– Не так важно, что он теряет, важно, что он при этом приобретет. К примеру, будет иметь дело с прокурором.

– Но мы не имеем никакого отношения к прокурору.

– К.В., мы-то об этом знаем, а Леммер нет!

Сабрина безнадежно покачала головой:

– Ты не придаешь значения тому факту, что Тойсген погиб из-за твоих фокусов и двойной игры?

– На войне постоянно бывают непредвиденные ситуации.

– Но его смерть была бессмысленной...

– Ну, хватит, – вмешался Витлок, подняв руки. – Если вам так необходимо покричать друг на друга, делайте это, когда будете одни. А теперь пошли, надо перекусить.

– У меня вдруг пропал аппетит, – пробормотал Грэхем. – Во всяком случае, я хочу сперва взглянуть на бронированный фургон музея. Может быть, там ключ к разгадке.

Витлок был рад передышке.

– Отлично, встретимся через полчаса.

Грэхем взял у секретаря Бродендика ключи от фургона и гаража и пошел к торцу музея. Вдоль покрытой гравием дороги тянулись гаражи, которые, как он обнаружил, выходили на Музеумстрат. Он отомкнул ворота под номером 10 и распахнул их. Включив неоновые лампы, он увидел, что в гараже было достаточно свободно, чтобы обойти машину со всех сторон. Это был белый фургон фирмы «Тойота» с окнами, забранными решеткой, и бортами четырехдюймовой толщины. Он открыл ключом задние двери кузова. Кузов был пуст, не считая веревок и зажимов, валяющихся на укрепленном стальными листами полу. Грэхем забрался внутрь и простучал стены костяшками пальцев – всюду было одинаково глухо. Заперев двери, он забрался под фургон. И вновь не обнаружил ничего подозрительного. Он вернулся в музей, отдал ключи секретарю и пошел в комнату смотреть видеокассету. С мрачным предчувствием нажал на кнопку «Пуск».

Когда Витлок и Сабрина вошли, он смотрел пленку в четвертый раз. Сабрина положила пакет с едой ему на стол.

– Я подумала, ты, возможно, проголодался.

Это Витлок подсказал ей путь к примирению.

– Ага, спасибо, – ответил Грэхем, не отрываясь от экрана.

– Что-нибудь обнаружил? – спросил Витлок.

– Нет, – коротко ответил Грэхем. – Если ты отвяжешься и дашь досмотреть, может, что-нибудь и обнаружу.

Витлок уже хотел огрызнуться, но Грэхем схватил его за руку и показал на перьевую ручку. Затем увел их в другой конец комнаты.

– Думаю, я кое-что нашел, – чуть слышно прошептал Грэхем. – Но Ван Дехн ни о чем не должен подозревать. Пусть верит, что я могу его прижать, только если встречусь сегодня с несуществующим информатором.

Они вышли из комнаты, тихо прикрыв за собой двери.

– Ну? – сказал Витлок. – Я смотрел эту пленку раз пятьдесят и могу поклясться, что она не дает никаких оснований считать, что подмену совершили в Амстердаме.

– Я согласился бы с тобой, если бы не видел фургона.

– Ты что-то нашел в фургоне? – спросила Сабрина.

– Ничего конкретного, – ответил Грэхем и посмотрел на Витлока. – Я совершенно свободно мог стоять позади фургона. Однако на пленке один из служителей должен был протискиваться, чтобы взять зажимы из фургона. Допускаю, что такое впечатление складывается оттого, что съемка производилась под углом. А может, у стены стояла картина. Но, по-моему, тут есть над чем подумать.

– С чего начнем?

– Попросим повторить процедуру погрузки. Посмотрим, где стояла подделка.

– Что ты собираешься использовать вместо картины? – спросила Сабрина. Грэхем задумался. Витлок поднял палец:

– Насколько я знаю, в музее есть вторая рама, того же веса и тех же размеров, возьмем ее в качестве манекена. Не думаю, что музей ее выбросил.

– К. В., поговори об этом с Бродендиком, – попросил Грэхем. – Узнай, нельзя ли взять ее завтра утром.

– Конечно, – ответил Витлок и направился по коридору в кабинет Бродендика.

– А чем займемся мы? – спросила Сабрина.

– Ты пока ознакомься с пленкой. Я же намерен съесть то, что ты мне тут притащила. Умираю от голода.

* * *

За обедом говорили только о работе, о том, что они будут делать завтра после того, как воспроизведут процедуру погрузки. А закончили разговор тем, каково сейчас приходится второй ударной в Ливии.

Грэхем допил кофе, промокнул рот салфеткой.

– Все, я готов.

Витлок подписал счет за свою комнату, затем порылся в кармане и выложил на стол микропередатчик в виде пуговицы.

– Его можно засечь не ближе пятисот ярдов. Возьми.

– Да, конечно, – пробормотал Грэхем и сунул его в карман. – Дай мне пару минут форы. Леммер ни в коем случае не должен догадаться, что меня сопровождают.

– Хорошо, – сказал Витлок.

– Если, конечно, Леммер поджидает тебя, – добавила Сабрина.

– Непременно поджидает. Такого случая Ван Дехн не упустит.

Они вышли из ресторана и на лифте поднялись на четвертый этаж. Номера у них были соседние. Витлок остановился у своей двери.

– Так, сверим часы.

– Я выйду в восемь часов двадцать четыре минуты, – сказал Грэхем.

Витлок и Сабрина кивнули.

– Мы выйдем через три минуты после тебя, – решил Витлок.

– Три минуты, – повторил Грэхем и ушел в свою комнату.

Он механически надел пиджак, затем, вспомнив о пятне крови, снял, открыл шкаф, где висела куртка, которую ему одолжил Витлок, и надел ее. Она была ему впору. В «беретту» вставил полную обойму и сунул ее в карман. Хотя он уже приноровился к «беретте» – этим пистолетом он начал пользоваться по совету Сабрины, – в душе ему больше нравился «Кольт-45», с которым он был неразлучен во Вьетнаме и позже – в «Дельте». Это было более мощное оружие, единственный недостаток – в магазине помещалось мало патронов. Всего семь штук. В «беретту» помещалось пятнадцать. В прошлых операциях восемь дополнительных патронов не раз решали дело в их пользу.

Лифт спустился на первый этаж. Грэхем вышел в фойе, оставил ключ в регистратуре и вышел на улицу. Рейксмюсеум, ярко освещенный, находился менее чем в ста ярдах от него. Он посмотрел на часы. Девятнадцать секунд уже прошло. Он вытащил из кармана микропередатчик и стал внимательно приглядываться к прохожим. Подходящей кандидатурой он счел бизнесмена средних лет с кожаным потертым дипломатом. Поравнявшись с ним, Грэхем сделал вид, что споткнулся, и ловко уронил передатчик прямо в карман его куртки. Он тут же извинился за свою неуклюжесть, но прохожий лишь улыбнулся и продолжал идти своей дорогой. А шел он как раз в том направлении, в каком, по мнению Сабрины и Витлока, должен был идти Грэхем. Сунув руки в карманы, он поспешил вверх по Стадсхоудерскаде – в противоположную сторону. Будь он проклят, если позволит обращаться с собой, как с желторотым птенцом. У него свой метод борьбы с Леммером.

Он приостановился, пытаясь в зеркальных витринах магазина увидеть, нет ли за ним хвоста. Леммер именно этого от него ждет. Леммера не было видно, но он знал, что голландец где-то у него за спиной. Он пересек перекресток Стадсхоудерскаде и Хуфстрат и пошел по направлению к парку Вондел: сто двадцать акров озер и лугов. По этому маршруту он ходил перед обедом, чтобы нагулять аппетит. Тогда еще он обнаружил склад на Бурхстрат, одной из многих улочек, которые тянутся от Хуфстрат. В похожем доме жил Тойсген, только этот был нежилым, его собирались сносить. Грэхем повернул на Бурхстрат и в тусклом свете фонарей увидел мрачный силуэт склада. Кончиками пальцев он толкнул дверь и вздрогнул: скрип от несмазанных дверных петель эхом разнесся в тишине пустующего здания. Стекла давным-давно были выбиты, свет свободно проникал сквозь проемы окон, отбрасывая неровные тени на стены с отваливающейся штукатуркой. Он вытащил из кармана «беретту» и стал осторожно пробираться к лестнице у дальней стены. Перила местами обломались, а те ступеньки, что были освещены, растрескались и подгнили. Все же он решил рискнуть и подняться по лестнице.

Вдруг на него упала тень, он обернулся, из окна на него прыгнул Леммер и локтями зажал ему голову. Они упали на лестницу, которая не выдержала их тяжести и рухнула. При падении «беретта» выскользнула из руки Грэхема, он схватил подпорку перил, но ударить Леммера не успел, тот ловко сдавил ему диафрагму. Тогда он откинулся к стене, с которой посыпались куски штукатурки, облако пыли накрыло его с головой. Почувствовав, что Грэхем задыхается, Леммер провел еще два захвата. Деревянная подпорка выпала из руки Грэхема, а следующий захват, на этот раз головы, бросил его на колени. Леммер поднял ржавую цепь, обмотал ею горло Грэхема и стал бешено стягивать ее. Грэхем вцепился в цепь, стягивающую его шею, но на Леммера это не произвело абсолютно никакого впечатления. Грэхем понял, что теряет сознание. Леммер, придерживая цепь одной рукой, другой выхватил из кармана выкидной нож. Лезвие выскочило, и он резко дернул цепь, подтягивая к себе Грэхема. Леммер уже собирался полоснуть лезвием обнажившееся горло, когда за его спиной распахнулась дверь с такой силой, что, ударившись о стену, раскололась надвое. Сабрина дважды выстрелила в спину Леммера. Мгновение Леммер раскачивался, а затем упал на пол, напоровшись на собственный нож. Витлок вышел вперед и прижал свой браунинг к шее Леммера, ища пульс. Пульса не было. Сабрина спрятала «беретту» и поспешила к Грэхему. Он лежал с цепью на шее. Она осторожно сняла ее, скрипя зубами, когда чувствовала, как по его телу пробегает судорога. Там, где звенья врезались в кожу, выступила, кровь. Она прислонила Грэхема к стене и своим платком вытерла кровь, не отрывая глаз от его лица, ожидая, когда к нему вернется сознание.

Рядом с ней присел Витлок, легонько положил руку ей на плечо.

– Ну, как он?

– Будет в порядке, – мрачно проговорила она. – А с синяками проходит как минимум две недели.

У Грэхема поднялся неудержимый кашель. Он потянулся к горлу, но Сабрина удержала его: растирая шею, он мог ухудшить свое состояние. Грэхем прерывисто дышал. Пытаясь избавиться от головокружения, потряс головой и наконец открыл глаза.

Взглянул на Сабрину, на Витлока, а потом перевел взгляд на разбитое лицо Леммера, который лежал на полу.

– Мертв, – сказал Витлок и яростно тряхнул головой. – Вместо него должен был лежать ты. Благодари свою счастливую звезду, что Сабрина знает тебя как облупленного. Она предвидела, что ты выкинешь какой-нибудь фортель. Поэтому мы вели за тобой наблюдение сразу, как только ты вышел из гостиницы. Боже, Майк, что заставляет тебя идти на такие безумные шаги? Мы же твои партнеры, черт побери! Или это слишком – просить тебя работать с нами, а не против нас?

Сабрина положила свою руку на руку Витлока:

– К.В., дай ему прийти в себя. У нас еще будет время для взаимных упреков.

Витлок поднялся и протянул руку Грэхему:

– Вставай, надо возвращаться в гостиницу.

– Я... сам, – прошептал Грэхем срывающимся голосом.

– Независимость при любых обстоятельствах, – провозгласил Витлок и стал затаскивать тело Леммера под обвалившуюся лестницу.

– Мой пистолет, – прошептал Грэхем и махнул рукой в том направлении, где, как ему казалось, он должен быть.

Витлок обыскал подъезд и около двери нашел «беретту». Сунув ее в карман, он побежал на Хуфстрат, остановил такси и подъехал на нем к заброшенному складу. Хотя Грэхем нетвердо стоял на ногах, он отказался от помощи и сам влез в машину. Витлок и Сабрина понимающе переглянулись. Сабрина захлопнула дверь и назвала водителю адрес гостиницы.

* * *

Витлок вошел в комнату, скинул ботинки и включил телевизор. Выступали поп-музыканты. Он переключил на другой канал. В телестудии что-то обсуждали. На верхней панели телевизора по-голландски и по-английски было написано, что программа Би-би-си идет по третьему каналу. Он нажал на кнопку. Шел фильм. Он содрогнулся от омерзения, но оставил; проверив комнату, нет ли где подслушивающих устройств, – обязательная процедура для любого оперативника, который, даже на небольшой срок, оставляет свою комнату без присмотра, – подошел к кровати. Прислонив подушку к спинке кровати, он улегся и взял номер «Геральд трибюн» с ночного столика. Открыл кроссворд, сложил газету пополам, достал ручку и прочитал первый вопрос. Не ответив на первые пять вопросов, он разжал пальцы, и газета выскользнула у него из рук на пол; он утомленно прикрыл глаза. У него был длинный день. Он понимал, что тем самым он хотел оправдать неудачу с каким-то примитивным кроссвордом и не волноваться по этому поводу; голова и так сверх всякой меры забита другими, более важными вещами.

Двадцать пять минут он колесил по Амстердаму в поисках ночной аптеки, чтобы купить болеутоляющее, а когда вернулся, Грэхем уже уснул. Зря ездил. Грэхем начинал беспокоить его – рисковать жизнью из-за своего упрямства и стремления к независимости во что бы то ни стало! Если бы он рассказал о том, что произошло, Колчинскому, для Грэхема это имело бы серьезные последствия. Колчинский просто обязан был бы доложить о случившемся Филпотту, который уже объявлял Грэхему устный выговор за странные выходки во время выполнения одного из заданий. Еще один выговор, и он получит письменное предупреждение, копию которого Филпотт должен будет направить еще и генеральному секретарю. Хотя генеральный секретарь редко занимается ЮНАКО, полностью полагаясь на Филпотта, в его власти отстранить Грэхема от работы, пока он не выработает своего мнения по этому вопросу.

Зазвонил телефон.

Он снял трубку:

– Алло?

– К.В.?

– Да.

– Это Сергей.

Он сразу же сел на кровати и стал докладывать Колчинскому о событиях сегодняшнего дня, не умолчав о схватке Грэхема с Леммером.

– Насколько серьезно ранен Михаил?

– Шея в кровоподтеках и ссадинах, больше ничего.

– Но если, по твоим словам, его сделали, что ж вы с Сабриной так долго шли ему на помощь? – спросил Колчинский.

Этого вопроса Витлок и боялся. Говорить правду для блага самого же Грэхема, прежде чем страсть к независимости приведет его к фатальной ошибке? Или лучше помочь товарищу, которого он уважал и который считался одним из лучших специалистов ЮНАКО? Тут его осенило. Если он скажет правду и Грэхема отстранят от выполнения задания, это будет просто прихоть политика, который сидит в пяти тысячах миль отсюда. Будь он проклят, если допустит такое.