Текст книги "Вампир в Атлантиде (ЛП)"

Автор книги: Алисия Дэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Твои… твои глаза, – выдавил он, затем запнулся, глядя на крохотные сине-зеленые огоньки в ее зрачках.

– Да? Что с моими глазами? Они синее океана, – поддразнила Серай.

– В их центре появились маленькие огоньки. Знаю, звучит глупо, но я… они…

Серай изумленно распахнула глаза, пока они не стали огромными как блюдца. Пламя разгорелось еще больше, пока почти целиком не заняло зрачки.

– Слияние душ? Оно правда началось?

Атлантийка замолчала, а Дэниел осознал, что все еще держит ее на руках, прижимая к стене пещеры, и так и не вынул из нее член.

– Может, нам нужно помыться и поговорить о твоих глазах, – начал было Дэниел, но Серай не дала ему договорить.

Она обхватила его голову обеими руками и поцеловала так страстно, что ему не осталось ничего иного, как поцеловать любимую в ответ. Тело вампира моментально отозвалось, свидетельствуя о долгих годах целибата, а член затвердел в ней так быстро, что Дэниел смутно подумал, не замешано ли тут волшебство магов или Атлантиды. Но затем принцесса пошевелилась, опустила ноги и толкнула его назад, пока любовник не оказался на спине на куче сброшенной одежды, а великолепная в своей наготе, голая красавица Серай – на нем в позе наездницы.

Ее соблазнительные, округлые груди молили о прикосновении, и вампир подчинился, пока партнерша медленно и чувственно поднималась и опускалась на его члене. В ее глазах все еще горели сине-зеленые огоньки, но это казалось незначительным, по сравнению с желанием приподняться и пососать вершинки ее грудей. А потом Серай прижала его обратно к земле, выгнулась, закричала и снова содрогнулась. Дэниел, желая тоже поскорее достичь вершины, перехватил контроль и задвигался еще быстрее и сильнее. Серай протянула руку назад и осторожно сжала его яички. Вампир выгнулся и излился в нее обильней и сильнее, чем прежде.

И в этот миг стены пещеры словно пошатнулись от взрыва звуков и цветов, мир изменился, Дэниел будто взлетел… рухнул вниз… снова взлетел. Картина перед глазами распалась на призмы блестящих фигур и красок, пока вампир осторожно не опустился на землю во вспышке света. Вот только он был уже не в пещере: земля, которую он увидел, исчезла тысячи лет назад.

Вспышка.

Каким-то образом он перенесся в Атлантиду, во времена, когда та находилась еще на поверхности океана.

Серай стояла перед ним, окутанная серебристым светом, разговаривая с каким-то мужчиной – своим отцом, понял Дэниел. Невозможно. Этот атлантиец давным-давно умер.

– Серай, – позвал маг. Она не обернулась, словно не слыша его, но одновременно в другой реальности Дэниел почувствовал рядом ее теплое и гибкое тело.

– Я не могу этого сделать, отец, – сказала «эта» Серай, рыдая. – Я не стану. Мне нужно найти Дэниела. Его ранили, а твои стражники уволокли меня прочь. Мне нужно найти его и помочь ему. Я не собираюсь пролежать замороженной в ящике ради какого-то будущего короля.

– Дэниел мертв, – сказал ее отец, и Серай упала в обморок.

Вспышка

Серай лежала на земле, разбившись, переломав все кости: повсюду виднелась кровь. Принцесса смиренно ждала смерти и протестующе закричала, когда целители кинулись к ней.

Вспышка.

Вот Серай лежит в хрустальном гробу, не мертвая и даже не умирающая, покорно согласившись провести века во сне, в одиночестве. И всегда будет одна, потому что единственный мужчина, которого она любила, погиб.

Вспышка.

Сначала века, потом тысячелетия ожидания. Время проходит в каком-то постоянном тумане, лишь раз в год Серай приходит в полусознание, чтобы получить информацию и убедиться, что еще не превратилась в прах. Каждый раз, просыпаясь, она произносит его имя онемевшими губами; его лицо первым возникает в безжалостных воспоминаниях; его любовь – единственное чувство в ее незаживающем сердце.

Дэниел. Дэниел. Дэниел.

Вспышка.

Шок от помех в энергии «Императора». Побег через портал и осознание, что мечта ее последних одиннадцати тысяч лет стала явью. Тепло и любовь, пробудившиеся в боящемся поверить собственному счастью сердце, стоило Серай увидеть лицо Дэниела.

Его лицо.

Вспышка.

Дэниел медленно пришел в себя ото сна наяву, осознав, что все еще держит Серай в своих объятиях. Она лежала на груди вампира, сжав рукой его плечо, глядя на него широко открытыми глазами, но словно не видя. Что бы ни случилось с ним, сейчас происходило и с ней.

Нет.

Нет.

Если она увидит историю Дэниела – его кровавое и чудовищное прошлое, – то никогда его не простит. Никогда не останется с ним.

Дэниел потряс атлантийку, позвал по имени, а затем закричал на нее, но ничего не помогло, ничего не сработало, поэтому он просто обнял Серай и погрузился в гробовое молчание – о да, вскоре ему действительно захочется упокоиться в гробу, когда любимая женщина узнает подлинную его сущность и прогонит навсегда прочь.

Серай падала, кружилась, попав в тайфун звуков и ощущений, сквозь апокалипсис крови и смерти, страха и ярости. Свет засиял вокруг, и она очнулась в той самой лавке, в которой впервые познакомилась с Дэниелом столько лет назад.

Вспышка.

Он стоял неподвижно, не сводя глаз с девушки, уходившей из магазина. Серай почувствовала укол ревности, пока незнакомка не улыбнулась Дэниелу через плечо, и принцесса поняла, что это она сама. Одиннадцать тысяч лет назад в день знакомства с любимым.

– Да уж, иногда вот так вот влипнешь… – сказал хозяин магазина, улыбаясь выражению крайнего удивления на лице Дэниела. – Я больше двадцати лет был женат на женщине, к которой испытывал те же чувства, которые сейчас написаны у тебя на лице.

Дэниел моргнул, открыл и закрыл рот несколько раз.

– Но… но…

Мужчина рассмеялся.

– Ага. Как я уже сказал, ты влип.

Вспышка.

Драка в лавке в тот день, когда армия захватчиков напала на Атлантиду. Дэниел сражался за свою жизнь против солдатов-мародеров, защищая тайную дверь в подвал и саму Серай, но упал, обливаясь кровью.

Вспышка.

Дэниел очнулся, обезумев от жажды крови и зовя Серай. Старый ночной странник сказал ему, что она исчезла. Атлантида пропала, навсегда. Дэниел выкрикивал имя любимой до хрипоты, а затем рухнул на землю, душераздирающе зарыдав.

Вспышка.

Убийство. Месть. Переломный момент в деревне; девочка, напомнившая ему Серай. Спячка. Поиск искупления. Постепенное смирение и отчаяние.

Вспышка.

Выход на солнце. Удивительно, но его лучи не убили вампира. Потому что свет исходил от ее лица. От лица Серай. Любовь. Желание. Потребность. Все это Дэниел испытывал к ней.

К ней одной.

Очнувшись от транса, Серай вскрикнула и принялась жадно ловить ртом воздух, дрожа, будто ей не хватало кислорода несколько часов, а то и дней. Дэниел крепко обнимал ее, так крепко, что ей даже не было холодно, хоть они и лежали голые на полу пещеры.

– Ну что? – хрипло спросил Дэниел, словно до этого кричал. Может, так и было. Она не слышала любимого под действием слияния душ, пока перед ее глазами проносилась его жизнь.

– Ты меня сейчас покинешь, да? Я понимаю и прощаю тебя. Мы просто забудем всю эту ерунду про «вместе» и «навсегда», – сказал вампир с таким холодным и безразличным лицом, что на долю секунды Серай почти в нем засомневалась. Почти.

Но она видела глубины его души. Атлантийка сказала то, что пришло на ум, единственные слова, подходящие для такого момента:

– Дэниел, мы ответили на вопрос, которым старейшины задавались тысячелетиями. – Она прикоснулась рукой к его суровому лицу. – У ночных странников есть души, и я только что увидела твою. Мне хочется рыдать из-за твоей боли. Знай это, мой вампир. Любовь моя. Я никогда тебя не отпущу, и если ты снова поднимешь эту тему, я могу тебя ударить.

Дэниел потерял дар речи. Не мог думать, а только чувствовать, как волна настоящего тепла и любви пробежала по его телу.

– Ты видела мою душу? Такое вообще возможно? Я всегда думал… я боялся…

– Нельзя испытать слияние душ с тем, у кого ее нет, – пояснила Серай, улыбаясь, и Дэниел осознал, что в ее глазах все еще сверкают сине-зеленые огоньки. – Мы теперь связаны навсегда.

Древняя клятва сама собой пришла на ум Серай, и атлантийка продекламировала:

– Я предлагаю тебе мою магию, мое сердце и мою жизнь, чтобы защитить твою. С сегодняшнего дня и до того момента, пока последняя капля океана не исчезнет с лица Земли. Ты – моя душа.

Сияющие серебристые нити, ясно различимые в предрассветном свете, появились и прочно опутали любовников. «Навсегда», – сказала себе Серай.

Дэниел до сих пор не мог осознать до конца, что же произошло. Слишком много на него обрушилось.

– У меня есть душа?

– Есть, – подтвердила принцесса. – Израненная, вынужденная принимать много непростых решений, все еще стремящаяся искупить прежние грехи и сражающаяся против мрака. И теперь она, как и ты, принадлежит мне.

– Навсегда? – глупо переспросил вампир.

– Навсегда.

– Значит, придется нам чертовски хорошо позаботиться, чтобы с тобой ничего не случилось. Обещаю тебе. Жизнью, честью старшего мага Гильдии ночных странников и моей любовью к тебе, Серай, клянусь, что не позволю тебе умереть. Мы найдем «Император» и спасем твоих сестер, обещаю.

Атлантийка улыбнулась и поцеловала любимого. На этот раз мир не рассыпался, стены не рухнули и пол не исчез. Просто поцелуй, всего лишь поцелуй.

Поцелуй, который стал началом его оставшейся жизни.

Глава 27

Полдень, пещера примерно в трех километрах от местонахождения Серай и Дэниэла.

Айви сидела на сваленных в кучу одеялах в той самой пещере, где ей совсем недавно довелось стать свидетельницей страшной гибели человека. Боже, неужели она сама во всем виновата? Обхватив руками колени, колдунья глядела на спящего сына. Но какой смысл гадать, что и почему произошло. Сейчас важно лишь одно – как выбраться из создавшейся ситуации. Горячая волна яростной гордости захлестнула сознание ведьмы и схлынула, оставив за собой единственную пропитанную холодной решимостью мысль: никто не причинит вреда ее ребенку.

Никто.

До заката оставалось еще несколько часов. Айви нужно продумать план спасения до того, как вампиры очнутся от дневного сна.

– Я не причиню ему зла. – Голос Николаса раздался из-за спины ведьмы, заставив ее подскочить. Она не услышала его шагов. Проклятые коварные вампиры. Он мог запросто вспороть ей живот и выпустить кишки, а она не успела бы и глазом моргнуть.

Хотя, по правде говоря, кто бы захотел знать о приближении подобной твари?

– Ты можешь читать мои мысли? Если так – не думаю, что они тебе понравились. – Она не удосужилась повернуться в его сторону. Николас – последний, кого Айви желала видеть сейчас или в будущем. – А кстати, тебе разве не положено спать днем? Ты же злобный вампир, или как?

– Не надо уметь читать мысли, чтобы понять мать, заботящуюся о своем ребенке. – Ответ Николаса поразил ведьму. – К тому же я достаточно стар, чтобы просыпаться, когда мне заблагорассудится. И то, что я не могу гулять на солнышке, вовсе не означает, что я раб дневного светила и обязан подчиняться закону его движения.

Айви поправила прядку, упавшую на лоб Йена. Мальчик шевельнулся, но продолжал спать. Ну и пусть этот вампир не нуждается в дневном сне. Просто еще одно препятствие. А преодолевать препятствия Айви наловчилась мастерски.

– Если ты понимаешь, насколько сильно я его берегу, то знаешь, что я никогда не позволю тебе превратить его в вампира.

– Я и не собираюсь превращать его в вампира, – ответил Николас. – Правда, я думал, что проще будет вернуться к этой теме в день его совершеннолетия. Если он вообще вспомнит о нашем разговоре и захочет обратиться, что маловероятно.

– Дети помнят всё. По крайней мере мой сын. За других не ручаюсь. Йен – это особый случай. Он всегда был необыкновенным. Весь в отца.

– А где отец мальчика? – В голосе Николаса зазвенел лед.

Казалось, вампир избрал отца Йена своей следующей жертвой. Однако он опоздал.

– Он умер. Умер, когда Иен был еще совсем ребенком. Его убили вампиры. Некоторые тебе подобные были не в восторге от идеи выхода в мир и желали, чтобы вампиры так и остались существами, прячущимися в ночи, а не соседями, которые платят налоги и голосуют наравне с людьми. Поэтому они убили моего мужа и потешались над его смертью. Может, среди них был кто-нибудь из твоих приятелей?

Произнося свой монолог, она не чувствовала гнева. Время злости давно миновало, и теперь Айви ощущала лишь ледяную ненависть и жажду мести.

Она должна защитить сына, любой ценой.

– Я скорблю о твоей утрате. – Слова Николаса прозвучали так мягко, словно он и правда сожалел.

– Не стоит, – ответила жрица. – Не затрудняй себя, выказывая сочувствие и имитируя сожаление по поводу смерти какого-то случайного человека, происшедшей десять лет назад. И я, и мой сын теперь в твоем распоряжении. Мне придется выполнить любую твою просьбу, и потому давай не будем тратить время на притворство.

Николас выступил вперед и облокотился о стену, так, чтобы Айви могла его видеть, и колдунья в который раз поразилась тому, как же он хорош, во всяком случае теперь, когда глаза вампира больше не горели красным, а с руки не свешивались кровоточащие человечьи внутренности. Вампиры. Да, многие из них привлекательны. Зло, таящееся под прекрасной маской; твари, созданные для обольщения своих жертв.

На миг в его глазах промелькнуло какое-то чувство, но исчезло так быстро, что Айви усомнилась: уж не почудилось ли ей? Или, может, вампир пытался воздействовать на нее – и потерпел очередную неудачу.

– Когда-то и я был таким же «случайным» смертным, – голос Николаса был мягок, – равно как и мои жена с сыном. Жажда крови так и не смогла изгладить во мне память о семье, даже в самом начале. Я очень хорошо понимаю, что ты способна сделать, ограждая своего ребенка от вампиров, потому что моя жена точно так же спасала нашего сына от меня самого.

Айви подняла взгляд на Николаса, помимо воли захваченная болью, прозвучавшей в голосе вампира. Или имитацией, напомнила она себе. Вампиры – мастера иллюзий. Однако ее ведь невозможно зачаровать, это уж точно.

– Как это произошло? Почему ты предпочел стать вампиром, если при этом пришлось расстаться со своей семьей?

Николас засмеялся – вот только как-то невесело.

– Предпочел? А твой муж предпочел смерть? У меня не было выбора. Я был счастлив, богат, и нашелся кое-кто, пожелавший завладеть тем, что я имел. Когда я погрузился в пучину жажды крови, они также убили мою жену и сына. Определенно моя семья их не интересовала – в отличие от состояния и земель.

– Мне жаль, – тихо сказала Айви. – Я понимаю твои чувства.

– О нет, не думаю. – Ответ Николаса прозвучал так же тихо. – Я ведь с наслаждением умертвил тех, кто уничтожил мою семью. Вряд ли ты испытала нечто подобное.

– Нет. Не испытала. Не то чтобы я не пыталась. Однако когда-нибудь… Когда-нибудь они поднимут глаза, и последним, что увидят, – буду я.

Ведьма отбросила волосы с лица и глубоко вздохнула.

– С другой стороны, мне не довелось столетиями оплакивать свою утрату. Сколько лет минуло с тех пор?

Вампир изменился в лице, и Айви почти пожалела, что увидела его таким. Жесткость и угловатость черт исчезла, Николас смотрел на нее будто громом пораженный. Сейчас он выглядел почти как…человек.

– Никто еще не задавал мне такого вопроса… Никому в голову не приходило, что все эти века я мучился болью утраты. – Николас медленно склонил голову. – Твой мальчик таков, каков есть, лишь благодаря тебе, твоим силе и духу. Его отец гордился бы таким сыном.

Айви сдержала подступившие слезы, напомнив себе об абсурдности самой ситуации. Растрогаться от добрых слов вампира? Чушь. И вместе с тем – вместе с тем он ни разу не поднял на нее руку, не обидел ее и защитил Йена.

Нет. Глупость какая! Да кто она, в самом деле? Идиотка со Стокгольмским синдромом?

– Ты угрозами вынудил меня помогать, – ответила ведьма, – и не делай вид, что я нахожусь здесь по доброй воле, не притворяйся, что уважаешь меня или хочешь, чтобы мы стали приятелями.

Николас поднял бровь. Его черты вновь выражали лишь холодное презрение и высокомерие.

– У меня уже лет триста приятелей не было. С чего бы вдруг мне сейчас менять свои привычки?

– Расскажи о рисунке на потолке. – Айви отчаянно нуждалась в смене темы разговора, чтобы не начать действительно сочувствовать врагу. – Что ты видел? Что означает этот рисунок?

– Понятия не имею. Могу лишь предполагать, но это дикие предположения. И для подтверждения правдивости моих догадок – нужна ты.

– Ну конечно. А если у меня случится аневризма мозга от попыток проникнуть в тайну этого чертова камня, ты с легкостью меня заменишь, – едко парировала Айви.

Йен завозился в кровати и открыл глаза, разбуженный громким голосом матери. Николас повернулся, чтобы уйти.

– Теперь я в этом не так уверен, – сказал вампир напоследок, и Айви обернулась как раз в тот момент, когда он бросил на нее прощальный взгляд.

Выражение его глаз ужаснуло Айви больше, чем все, что случилось с ней за последние дни. Это был голод. Колдунья знала наверняка.

Голод, не имевший ничего общего с жаждой крови.

Николас подошел к самому выходу из пещеры, но так, чтобы не попасть под испепеляющие солнечные лучи. Хотя сейчас вампир, возможно, предпочел бы сгореть и не ощущать мучительной досады, терзающей внутренности. Он ведь желал стать главой вампиров Северной Америки. Укрепить свою власть. Занять пост Прайматора. Немного неуязвимости вдобавок к практически бессмертию совсем не помешало бы.

И уж меньше всего на свете ему на руку эта сиюминутная слабость в лице хорошенькой ведьмы и ее отважного сына, их вмешательство в достижение его целей. Он услышал приближающиеся шаги мальчика, но проигнорировал их.

К несчастью, проигнорировать подростка не так просто.

– Ну и что значил тот рисунок? Вы с мамой это выяснили, пока я спал?

– А бывает так, что ты бодрствуешь и не болтаешь?

Йен рассмеялся, и Николас поймал себя на том, что улыбается в ответ.

Нет, нет, нет, нет, нет…

– Не так уж часто. В основном, когда я ем.

– Тогда иди и съешь что-нибудь.

– А ты? – Йен явно его подначивал. – Ты уже кого-то съел?

К сожалению, нет. Когда миньоны доставили Николасу очередную перепуганную жертву, он, повинуясь внезапному импульсу, погрузил ее в гипнотический сон и стер память о роковой встрече. Теперь этот бедолага далеко отсюда, в полной безопасности и не подозревает, что чуть не стал обедом.

– Да, – солгал вампир, – несколько человек. Сначала выпил кровь до капли, а потом почистил зубы их косточками.

Йен задохнулся. Ну наконец-то. Страх – разумная реакция.

– Эй! Да ты всё выдумал! Чистил зубы их косточками, говоришь? Да ладно тебе. Поблизости нет ни единой косточки.

– Йен! – Тон Айви был недвусмысленным, и Йен сделал шаг назад.

– Ой, мам…

– Нет. Ты что это, решил перебрасываться шутками с вампиром? Или не помнишь, как он потрошил человека лишь несколько часов назад?

Взгляд Йена погас, теперь в его глазах плескался настоящий страх. Мальчик медленно попятился от Николаса, и вампир с удивлением ощутил растущую внутри пустоту. Нечто похожее на ощущение утраты, как бы нелепо это ни звучало.

Нелепо.

– Да. Полагаю, что знаю значение этого рисунка. – Вытащив телефон, вампир показал им сделанные фото. – Думаю, мне известно и имя камня.

– А у него есть имя? Что-то вроде Алмаза Надежды?

Йен уставился на фото, и любопытство постепенно преодолело в нем страх. Николас неожиданно обрадовался этому.

– Думаю, есть. У Предметов Силы всегда имеются имена, – сказал Николас. – Видишь, вокруг камня нарисован пурпурный ореол? Совсем как у нашего. Видишь, как люди ему поклоняются? А символ, вытравленный под камнем? Я видел подобные и раньше. Думаю, камень зовется Правителем или Королем.

– Класс. А что, у вампиров тоже есть смартфоны?

– А что ты ожидал увидеть? Почтовых голубей?

Айви вскинула бровь.

– И ты все это узнал из такого примитивного рисунка? Шутишь? А что тогда означает этот сверкающий пурпурный скелет? То, что аметист заставляет кости плясать?

– Пляска костей. Неплохое название для рок-группы, – заметил Йен.

Николас и Айви одновременно повернулись к нему, и уши мальчишки покраснели.

– Простите. Случайно вырвалось.

– А что насчет подводного города? – Айви указала на крохотную фигурку в левом верхнем углу. – Что это такое?

– Должно быть, Атлантида.

Айви расхохоталась.

– Атлантида. Ну конечно!

Николас засунул телефон в карман, обхватил Айви за талию и взлетел с ней к отверстию в потолке, так, чтобы она могла осмотреть всё сама. На этот раз он прихватил с собой фонарь, несмотря на хорошее освещение – на улице был полдень.

Повернув Айви спиной к себе и наклонившись к самому ее уху, вампир шепнул:

– Вон там. Видишь? Город под морем. А маленькие фигурки, которые ты не могла разобрать на фото – это дельфины и, возможно, морской бог со своим трезубцем. Чем же еще это может быть?

Сердце Айви учащенно забилось, и Николас гадал, что тому виной: страх или нечто иное? Нечто, о чем даже страшно подумать, поскольку, если ведьма увлеклась им так же, как и он ею, проблема Николаса куда больше, чем он опасался.

– Не знаю. Возможно. Но Атлантида? – наконец произнесла Айви чуть дрожащим голосом.

– Ты ведьма, а я вампир, – сказал он и прижал ее к себе чуть крепче, ровно настолько, чтобы ощутить тепло нежного, аппетитного тела. – Неужели мысль об Атлантиде настолько невероятна?

– Да. Нет. Как скажешь. Пожалуйста, поставь меня на землю, – попросила ведьма, и вампир почувствовал ее дрожь. Николасу понадобилась вся его воля, чтобы удержаться и не погрузить зубы в нежную плоть… или войти в нее какой-нибудь другой частью своего тела.

– Мам! Ну что там нарисовано? – Голос Йена подействовал подобно ушату холодной воды. Едва ли следовало допускать нечестивые мысли в отношении матери парня, когда сам он стоит прямо под ними.

Николас опустил Айви на землю, разжал объятия и ощутил смутное удовольствие, увидев красные пятна на ее щеках.

– Не знаю. Может, это и Атлантида. А может, нет. Не уверена, что ты под этим понимаешь, – сказала она вампиру. – Кто, например, эта темная женщина, плывущая в воздухе над парнем с трезубцем в руке?

При мысли о том, кем может быть эта темная фигура, Николас с трудом подавил дрожь. Если Анубиза заявила свои права на этот камень, то вряд ли проявит милосердие к его похитителям. А когда богиня хаоса и ночи не в духе, люди и вампиры гибнут в страшных муках. Но вряд ли стоит делиться с Айви своими соображениями.

– Самое малое, на что способен камень, или, если угодно, Король, – дать мне состояние, достаточное, чтобы занять пост Прайматора. А самое большое – сделать меня неуязвимым для любого нападения. И ты необходима мне, чтобы исследовать весь спектр его возможностей.

Сузив глаза и сжав руки в кулаки, Айви воззрилась на вампира.

– Я уже пыталась, и при этом едва не погибла. И моя жизнь – слишком высокая цена для новой попытки. Я пойду на это лишь в том случае, если ты позволишь моему сыну покинуть это место и доставишь его туда, куда я скажу.

– Я могу повлиять на ситуацию. – Николас с удивлением слушал себя: он говорил правду, впервые после стольких лет вероломства и обмана. – Я способен остановить произвол всех этих вампиров, одержимых жаждой власти, которые во множестве расплодились по миру. Мне нужен лишь шанс. Лучше бы нам всем оставаться в вечной тени, опасаясь возмездия.

– Сделанного не воротишь. Нельзя заставить людей забыть о существовании вампиров, – заметил Йен.

– А похищение моего сына? Это разве не произвол? Или ты считаешь, что цель оправдывает средства, и неважно, насколько эти средства ужасны? В таком случае я не вижу большой разницы между тобой и теми, кого ты хочешь остановить, – бросила Айви, ему в лицо.

Плохо понимая, о чем говорит ведьма, Николас тонул в ее золотисто-карих глазах и сумел остановить себя лишь последний момент, когда уже склонился к ней для поцелуя.

– Мои подданные доставят Йена, куда захочешь, как только стемнеет, – произнес вампир, отступая назад. – Если он даст слово не направлять по нашим следам гвардию.

– Скорее уж армию, – пробормотал Йен. – Ты обидел мою маму, и теперь я имею полное право наслать по твою задницу всех бойцов «Зова долга».

Губы Айви дрогнули в попытке спрятать улыбку.

– Йен, не произноси слово «задница» и перестань угрожать ужасным вампирам, – сказала колдунья, а потом моргнула. – Нет, я, наверное, просто попала в кроличью нору, правда?

Впервые за две сотни лет Николасу показалось, что у него начинает раскалываться голова.

– Как понимать «Зов долга» в данном контексте и какая еще кроличья нора?

Мать и сын одновременно посмотрели на него, потом друг на друга, и принялись хохотать как ненормальные.

– О, люди! – Николас воздел руки к небу.

– Мам, я никуда не поеду, – заявил Йен. – Не обещаю, что буду хранить молчание. Я останусь с тобой до конца, а потом мы уйдем вместе.

– Мне нужно, чтобы ты сделала еще только одну вещь, после чего можешь идти, – сказал Николас. – Но в одиночку нельзя и пытаться. Поэтому я послал за одной из ведьм твоего ковена тебе в помощь. Не хочу подвергать тебя опасности.

Айви покачала головой.

– Нет. Абсолютно исключено. Ты не подвергнешь опасности жизнь еще одного из моих людей. Я знаю, что твой…бывший партнер солгал насчет Ареты. Она никогда бы не сорвалась и не уехала на Арубу, не поставив меня в известность. Она ведь погибла, не так ли?

Одну долгую минуту Николас смотрел на нее, желая утаить ужасную правду, но не нашел на это сил.

– Да, но не от моей и даже не от его руки. Всплеск энергии аметиста, который лишил тебя сознания, убил Арету.

Айви отступила на шаг.

– Тогда это моя вина. Ее убила я.

Йен обхватил мать руками.

– Нет, мам. Ты же слышала, что он сказал. Как ты могла знать, на что способен этот самый «Король»? Хорошо еще, что он и тебя не прикончил.

– Парень прав, – подтвердил Николас. – Если кого и следует винить, то только меня. Это я использовал вас с ученицей как заложников. Просто еще одно плохое решение в длинной цепи неудач.

– И ты хочешь, чтобы я помогла тебе добыть еще силы, после того как признался, что сыплешь плохими решениями направо и налево? Причиняешь людям вред? Доводишь до гибели? – Айви похлопала сына по плечу и шагнула навстречу вампиру. – И с чего бы я должна соглашаться?

Сначала Николас хотел напомнить ведьме, что она сама пользуется темными искусствами, но отверг эту мысль. После рассказа Айви о муже он понял, почему она встала на сторону тьмы. И высказал самую простую из возможных истин:

– Я – наименьшее из возможных зол. И подчас лучшее решение.