Текст книги "Игра в ошибки"

Автор книги: Алиса Поникаровская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Часть первая. «Паутина спирали»

Глава 1

В этот раз Лиана собиралась долго и основательно. Начался сезон дождей, который она так долго ждала, портативная машинка скучала в углу уже месяц, Лиана бросила на нее мимолетный взгляд – ничего, не долго тебе осталось бездельничать, и повернулась к большой, почти собранной сумке, стоящей на кровати, раздумывая, все ли она взяла, чтобы потом из-за какого-нибудь пустяка не пришлось тащиться обратно в город. Холодильник на даче она набила продуктами заранее, правда, изрядно помотавшись туда-сюда, зато теперь была уверена, что с голода не умрет, недели на три, а то и на месяц, этого должно было хватить. Лиана застегнула сумку, приподняла, прикидывая вес. «Да, тяжеловато, – подумала она. – А еще машинка… Ладно, допру как-нибудь, благо от станции идти не так далеко…»

Она в последний раз оглядела свою комнату: «Выключила, выключила, не забыла», перекинула сумку через плечо, подняла машинку и шагнула к двери.

Может, из-за дождя, а может, потому что уже наступил вечер, людей на вокзале было не много. Лиана несколько минут размышляла, стоит ли брать билет, потом махнула рукой – а, обойдусь – и спустилась в тоннель. Она вышла на перрон и поставила сумку на мокрый асфальт. Дождь чуть накрапывал, словно набираясь сил перед тем, как обрушиться на землю сплошной холодной стеной. Точно по расписанию подошла электричка, Лиана забралась в вагон и удобно устроилась у окна.

«Вот и кончилось лето...», – подумала она, разглядывая через мокрое стекло фасад вокзала. Как всегда во время дождя город был сер и угрюм. Это впечатление усиливали сгустившиеся сумерки, и даже яркие пятна свитеров на людях казались поблекшими. «Следующая остановка, – провещал голос из динамика. – Станция…». Двери закрылись, вагон дернулся и тронулся с места. «Поехали…» – подумала Лиана.

Ей было двадцать лет, она работала репортером в молодежном журнале и писала странные рассказы, которые, впрочем, в их провинциальном городке никто издавать не собирался. Но Лиану это не останавливало. «Лиха беда – начало, – шутила она по этому поводу. – Был бы талант, а все остальное приложится…» Начался сезон дождей, она тут же взяла давно обещанный ей отпуск, собрала вещи и теперь ехала на дачу, чтобы в тишине и покое написать книгу. Она еще не знала, что это будет – серия коротких рассказов или большая повесть, но обрывки фраз уже полгода носились в ее голове, и пришло, наконец, время выплеснуть их на бумагу, чтобы потом спокойно жить до следующего выплеска. Дача была любезно предоставлена ей двоюродным дядей – небольшой двухэтажный домик с камином, ванной, гаражом и телефоном, дядя когда-то работал начальником строительства и, естественно, постарался. Летом, конечно, претендовать на покой и тишину не приходилось – огромное дядино семейство, состоящее из жены и троих детей – Лианиных троюродных братьев, оккупировало дачу, начиная с мая месяца. Зато сейчас, в промозглую осеннюю погоду, – это было идеальным местом, где Лиану никто не должен был потревожить.

За окном мелькали зелено-желтые леса, скошенные луга, плоские, блестящие блюдца озер. Лиана смотрела на серое свинцовое небо – дождь припустил сильнее, и она поежилась, представляя дорогу до дачи под его холодными каплями, достала из кармана джинсов сигареты и вышла в тамбур. Электричка была почти пуста, Лиана задумчиво курила, глядя в окно и покачиваясь в такт движению вагона.

К даче она подошла насквозь промокшая и уставшая: раскисшая дорога вцеплялась в обувь, чавкала под ногами и отпускала ботинки очень неохотно, оставляя на них комья черной липкой грязи. Лиана долго счищала ее о крыльцо, потом открыла дверь, вошла и включила свет. Устало опустила на пол сумку и машинку и вытерла мокрое лицо такой же мокрой рукой.

– Мяу, – пронзительно прозвучало рядом, и ей навстречу выбежал маленький черный котенок.

– Привет, Томас, – улыбнулась Лиана и погладила его по спине. – Подожди, я сейчас разденусь, и покормлю тебя. А потом поговорим, хорошо?

– Мяу, – согласно ответил Томас, пытаясь потереться об ее ноги, и тут же отскочил, недовольно фыркая.

Она прошла в комнату, на ходу стягивая свитер, котенок бежал рядом и пронзительно мяукал.

– Знаю, соскучился со вчерашнего дня, – сказала Лиана и, выйдя на кухню, достала из холодильника сухой корм для кошек. – Иди, поешь, я пока переоденусь.

Она высыпала корм в блюдце, котенок заурчал и принялся за еду, громко хрустя. Она снова прошлась по комнате, взяла из сумки шорты и майку и открыла дверь в ванную.

– Я быстро, не скучай, – крикнула она и включила воду.

Через час, поджав ноги, она сидела на диване с книжкой в руке, на коленях блаженно урчал свернувшийся в клубок котенок, горел неярким желтым светом торшер, в чашке на журнальном столике дымился только что сваренный кофе. Машинка стояла в комнате на втором этаже, которую Лиана, с ходу окрестила кабинетом, и ждала своего часа.

– Хорошо, – потянулась Лиана, допила кофе и встала, прижимая к себе кота. – Пойдем спать? Выспимся, и завтра – работать.

Она поднялась по лестнице наверх и открыла дверь в спальню. Разделась, забралась в кровать, устроившись поудобнее, протянула руку и щелкнула выключателем. «Как тут тихо…» – в который раз поразилась она и тут же провалилась в сон.

«…Алиса проснулась поздно, как просыпалась обычно, зная, что ее никто не ждет, а посему – некуда и торопиться. Во рту было сухо от вчерашней водки, она протянула руку, залпом выпила стакан воды и закурила. Немного тошнило, но, в целом, состояние было ничего. Она выпустила дым, глядя в потолок, и улыбнулась. Что там вчера сказала Лизка? Займись им? Да, это становится интересным. Где ж его только теперь искать…

Сколько она помнила Лизку, у той всегда были проблемы с мужчинами: она была из тех женщин, которых бросают первыми, и которые потом долго не могут с этим смириться – достают и себя и окружающих, а более всего тех, кто их бросил. Вчера на кухне они пили водку, и Лизка плакалась ей в жилетку о разрыве с очередным своим кавалером. Ей было действительно плохо – такие люди убеждены, что на этом их жизнь и кончается, а переубедить их нет никакой возможности. Алиса и не пыталась этого сделать. Просто слушала, изредка вставляя нужные слова утешения. Она была молода, красива, имела мужа и собственную квартиру, и потому от бед Лизки была довольно далека. Сочувствовала, конечно, но про себя знала, что сама в такую историю не попадет – слишком была уверена в себе. Лизка, в свою очередь, была в курсе, что мужа Алиса не любит, но уходить никуда не собирается – так, погуливает втихую на стороне, чтобы все было шито-крыто, никто ничего бы не знал, и получалось, что и овцы целы и волки сыты. Цинизма в ней было хоть отбавляй, видно поэтому, после третьей рюмки Лизка ей и заявила: а займись Михайловым, все равно тебе делать нечего. На что она резонно возразила, что для того, чтобы заняться человеком, нужно с ним где-то видеться, не искать же его по всему городу, не бегать же… Она видела Михайлова пару раз, была даже с ним шапочно знакома: привет, привет, не больше. Поэтому Лизкино предложение вызвало у нее улыбку, она даже не спросила Лизку, зачем ей это нужно. Михайлов, в кругу друзей Михалыч, был вольным музыкантом, нигде не работал и, как она была наслышана от той же Лизки, собирал новую группу взамен только что рассыпавшейся, уведя с собой своего лучшего друга-гитариста.

Алиса потушила окурок и, сладко потянувшись, поднялась с кровати. Лизка с утра ускакала в институт, сегодня ночевать не придет, следовательно, нужно будет напрячься и найти кого-нибудь себе в компанию. Алиса далека была в тот момент от всяких криминальных мыслей, просто квартира была новой, и она банально боялась оставаться в ней ночью одна. Она вообще не любила квартиры новых планировок, они казались ей совсем мертвыми в отличие от старых, где, по ее мнению, всегда присутствовала душа.

В пять часов вечера сгустились сумерки. И даже снег, лежавший сплошным ковром, не мог удерживать больше свет. Алиса вышла из подъезда, решая на ходу, куда можно поехать и кого к себе пригласить. В метро спускаться не хотелось. Подошел автобус, на котором она никогда в жизни не ездила, но надо же когда-нибудь начинать, – усмехнулась она про себя и зашла в салон. У окна было тепло, в городе уже горели фонари, почти не разгоняя серые тяжелые сумерки конца зимы. Алиса вышла на остановке в центре, огляделась и улыбнулась: прямо перед ней в черной куртке и коричневой меховой шапке стоял Михалыч. «Судьба, – подумала она. – Если он сейчас сядет в первый же подошедший автобус, тогда точно судьба». Она стояла и ждала. Он был не один, видимо, с другом-гитаристом, о котором она уже слышала от Лизки. Они не видели ее: час пик, забитая людьми остановка. Подошел автобус, она не торопилась, увидев, что они двинулись к дверям, еще раз улыбнулась: судьба, и вошла в ту же дверь. Подошла и поздоровалась первой. Михалыч улыбнулся светло, как будто встретил давнего друга.

– Ну, как дела? – спросила она.

– Помаленьку, – откликнулся он. – Вот с базы поперли, собираем аппаратуру, будем новую искать.

– Обидно, – посочувствовала она.

– Ничего, – отмахнулся он. – Не в первый раз.

Его друг молчал, возвышаясь над ней плечистой громадой, и Алисе показалось, что он не одобряет ни единого сказанного ими слова. Она поежилась, потом одернула себя, в конце концов, не с ним же она разговаривает, и сказала Михалычу:

– Надо бы как-нибудь собраться, пивка попить…

– Надо, – отозвался он. – Может, соберемся как-нибудь…

«Ну, это не ответ, – подумала Алиса. – Как-нибудь означает никогда».

– Давай сегодня, – взяла она быка за рога. – Ты не занят? А то у меня муж уехал, скучно…

– Давай, – легко согласился он и снова улыбнулся.

Алиса, которая все это время решала, что же нашла в нем Лизка, наконец, поняла: улыбка… Он улыбался удивительно светло и обаятельно.

– Я буду дома после девяти, – сказала она. – Запиши телефон и адрес, позвонишь в девять, потом подъедешь.

Он записал все это на какой-то обрывок и кивнул:

– Договорились.

– Только обязательно позвони, – улыбнувшись, погрозила она.

– Конечно, – снова кивнул он и поднялся. – Мы выходим, до вечера.

– Пока, – махнула она рукой, глядя им вслед и все так же ощущая недовольство, сквозящее даже от спины его друга. «Вот вампир, – подумала она. – Что я ему плохого сделала?» Подумала и забыла. Автобус тронулся.

Михалыч бегал по ДК, в подвале которого они репетировали, в поисках канистры. Его лучший друг Ким, присутствовавший в автобусе во время только что произошедшей встречи, ходил за ним тенью и упрямо повторял:

– На черта тебе это надо? У нее же муж, сам слышал. Вляпаешься опять куда-нибудь, вытаскивай тебя потом. И вообще, пить надо бросать, сколько можно уже, с самого Нового года, не прекращая… Не езди, поехали лучше вместе домой, сейчас заберем инструменты и домой. Поиграем, порепетируем. На черта ты потащишься на другой конец города, холодно же…

– Имею полный моральный облик, – отшучивался Михалыч, привыкший к такого рода наставлениям.

Они с Кимом знали друг друга давно, очень давно стали вместе играть и являли собой две половинки одного яблока, когда все, чего не хватает у одного, в избытке имеется у второго, и наоборот. Михалыч был человек ветреный, в чем-то легкомысленный, писал хорошие песни, больше чем нужно пил, чем, впрочем, отличается большинство музыкантов, брал взаймы деньги и отдавал их крайне редко, но никогда ничего не жалел и мог снять с себя последнюю рубаху, что часто и делал. Ким же всегда был человеком обстоятельным, который десять раз подумает, потом сделает, у него все всегда лежало на своих местах, он постоянно вытаскивал Михалыча, спасая его от совсем уж крутых запоев, был замечательным гитаристом и в музыке понимал друга с полуслова. Сейчас он был далеко не в восторге от того, куда Михалыч собирается, потому, стоило им войти в очередную комнату, он с порога заявил Толику, не дав Михалычу и рта раскрыть:

– Канистру ему не давай!

– Да ты что?! – опешил Михалыч. – Я что, маленький ребенок? – и повернулся к Толику. – Не слушай его. У него сегодня не все дома. Дай канистру.

– Возьми, – пожал плечами Толик, не выпуская из рук гитару. – Вон она, под столом.

– Спасибо, – обрадовался Михалыч и вытащил из-под стола канистру. Хлопнул Кима по плечу. – Не гасись, все будет хорошо! А домой вместе завтра поедем. Завтра и поиграем. Я в стекляшку за пивом. Пойдешь?

– Нужен ты мне, – буркнул Ким, не понимая, почему он так отчаянно не хочет, чтобы Михалыч ехал к этой девчонке. Он и видел-то ее в первый раз. – Тебе надо, ты и иди.

– Лицо попроще сделай, – улыбнулся Михалыч и скрылся за дверью.

Алиса прогулялась по парку, посидела в небольшой кафешке, вышла на улицу и поняла, что не рассчитала время и к девяти домой никак не успевает. «Обидно», – подумала она про себя, мысленно подгоняя автобус, который явно не торопился, чтобы быстрее добраться до метро.

Она почти вбежала в подъезд, поднялась по лестнице на четвертый этаж и увидела, что возле дверей никого нет. Бросила взгляд на часы: десять минут десятого, вздохнула и открыла дверь. Зашла, разделась, включила в комнате свет и с тоской огляделась по сторонам. «Ну, и черт с ним», – решила про себя, включила печатную машинку и села перепечатывать свои последние тексты.. Через десять минут зазвонил телефон.

– Привет, – сказала трубка голосом Михалыча.

Алиса улыбнулась:

–Ты извини, я опоздала.

– Ничего, – утешил он. – Я у друга, всего лишь в двух остановках от тебя, с целой канистрой пива.

– Ну, так подъезжай, – еще раз улыбнулась Алиса и объяснила, как лучше дойти.

– Сейчас буду, – сказал Михалыч, и в трубке побежали короткие гудки.

Алиса огляделась по сторонам: вроде все чисто, прилично, и с нетерпением стала ждать.

Он появился минут через пятнадцать, разделся, огляделся:

– Хорошая квартирка.

– Ага, – кивнула Алиса. – Пойдем на кухню. Я больше кухни люблю. Там уютнее.

– Я тоже, – отозвался Михалыч и пошел за ней.

Он уселся на табуретку, достал из сумки канистру. Алиса поставила стаканы, чувствуя себя неловко, как это бывает, когда остаешься вдвоем с малознакомым человеком и мучительно ищешь тему для разговора.

– Может, в банку перелить? – спросил Михалыч.– А то из канистры в стаканы – весь стол зальем.

– Давай, – согласилась она и вытащила из шкафа хрустальный кувшин. Они перелили часть пива и разлили по стаканам.

– Ну, за знакомство, – улыбнулся Михалыч и выпил.

Пива было много, пиво не кончалось, от первой неловкости не осталось и следа. Каждый из них рассказывал что-то о себе, вспоминая самые интересные моменты своей жизни. Михалыч сел на пол, возле ее ног, взял в руки гитару, сообщив: «Мне так удобно, я так люблю».

Он играл свои песни, Алиса внимательно слушала. Ей было интересно и ново. Человек был явно талантлив, кроме того, она сразу заметила, что очень ему нравится, и было вдвойне приятней. Потом она читала свои стихи, на этот раз слушал Михалыч и очень хвалил. За окном уже давно царила ночь, но было так здорово сидеть вдвоем, пить пиво, курить и болтать. Алисе давно не было так хорошо, она про себя благодарила Лизку за подкинутую идею, одновременно с этим решая проблему, как бы потактичнее сказать ему, что спать он будет не с ней, а в соседней комнате. Так ничего и не придумав, она, в конце концов, махнула рукой, как получится, так и будет, и попросила Михалыча спеть еще, что он с удовольствием и выполнил.

Позднее утро застало их все еще сидящими на кухне. Они так и не успели наговориться…»

Глава 2

Лиана отодвинула машинку, потянулась и протерла уставшие глаза. Закурила сигарету и, медленно затягиваясь, просмотрела написанные страницы. Котенок лежал на столе и, не отрываясь, глядел на нее большими желтыми глазами.

– Хорошо, – сама себе сказала она и отложила листы в сторону. – На сегодня все.

Она встала из-за стола и подошла к окну. На улице по-прежнему моросил дождь, в небе не было видно ни одного просвета.

– Я пойду прогуляюсь, – сказала она коту. – А ты остаешься за хозяина, так что веди себя прилично.

Она надела джинсы и свитер, спустилась вниз по лестнице, сняла с вешалки в коридоре огромный черный прозрачный плащ и, накинув его на плечи, вышла за дверь.

Недалеко от дачи текла река, именно к ней она и отправилась. Лиана долго стояла на берегу, всматриваясь в зеленоватую воду, словно пытаясь в ней что-то разглядеть. Ветер трепал полы ее плаща, забавляясь как назойливый ребенок, кидал ей в лицо пригоршни холодных дождевых капель, она смеялась и отмахивалась, стирая капли с лица, улыбалась – не выгонишь, не выгонишь, потом подошла к самой воде и коснулась ее руками. Вода показалась ей на удивление теплой. «Странно», – подумала она и вдруг заметила плывущего прямо на нее человека.

Человек выбрался из воды и направился к ней. Лиана растерянно огляделась и только тут заметила лежащую на берегу одежду. Человек принялся быстро одеваться, Лиана, глядя на него, поежилась и спросила:

– Холодно?

– Да нет, я привык, – быстро отозвался он, словно ожидал вопроса.

– Вы всегда купаетесь в такую погоду? – снова спросила Лиана.

Человек натянул свитер, пригладил мокрые волосы и повернулся к ней:

– Нет, только сегодня. Очень уж захотелось с вами познакомиться.

«Что?» – не поняла Лиана, но решила благоразумно промолчать.

– Разрешите представиться, – сказал он и подошел почти вплотную. – Ивар.

Лиана увидела очень красивые, словно выточенные черты лица, огромные зеленые глаза смотрели на нее внимательно и нежно, ожидая ответа.

– Лиана, – против воли сказала она, досадуя на себя, потому что никаких знакомств заводить не собиралась, чтобы не помешать так хорошо начавшейся работе. – Извините, но мне, пожалуй, пора.

– Я помешал вам? – спросил Ивар. – Вы же не собирались уходить?

Лиана поразилась его наблюдательности:

– Откуда вы знаете?

– Вы стояли как человек, который никуда не торопится, и, могу поклясться, шептали ветру: «Не выгонишь, не выгонишь».

Лиана вздрогнула:

– Откуда вы?.. Вы не могли этого слышать…

– Нет, конечно, – улыбнулся Ивар. – Я просто догадался. Я прав? Не нужно из-за меня менять свои планы. Я побуду чуть-чуть с вами, не стану мешать.

Он опустился и сел на мокрые камни.

– Садитесь рядом, – предложил он. – Вы в плаще, вам ничего не страшно.

Лиана пожала плечами и села рядом.

Некоторое время они молчали, глядя на реку.

– Я – ваш новый сосед, – прервал молчание Ивар.

– Здесь хорошо летом, – сказала Лиана, чтобы не показаться невежливой и не обидеть его своим молчанием. – В сезон дождей здесь почти никого не бывает.

– Сезон дождей? – переспросил он. – Хорошее название для этой погоды и будущей книги. Вы поэтому и удрали сюда?

– Откуда вы знаете про книгу? – снова вздрогнула Лиана. – Кто вы?

– На самом деле я знаю несравненно больше, – улыбнулся Ивар. – Вы даже не представляете себе, как наблюдательны могут быть люди.

– А, – облегченно выдохнула Лиана. – Вы видели меня вчера с сумкой и машинкой.

– Я даже ехал с вами в одном вагоне, – рассмеялся Ивар. – Но вы не соизволили меня заметить. И пока я размышлял, как бы поделикатнее предложить вам свою помощь в качестве носильщика, вы уже успели достаточно далеко убежать. Мне не оставалось ничего другого, как предположить, что рано или поздно вы выйдете из-за письменного стола и пойдете прогуляться на речку. Я стоял на берегу, потом, как это только что сделали вы, потрогал рукой воду, она показалась мне достаточно теплой или недостаточно холодной, и я решил проверить это на деле. А потом появились вы и в своем черном плаще были похожи на молоденькую очаровательную рыжую ведьму, которая вышла на прогулку, собираясь заморозить реку. Я испугался, что вы это проделаете прямо сейчас, и тогда мне придется остаться в толще льда до следующего лета.

Лиана рассмеялась:

– Да вы – поэт!

– Не только, – серьезно возразил Ивар. – Я художник и музыкант. Послушайте, у меня к вам предложение. Предлагаю перейти на ты, а потом, если вы не против, пойти ко мне в гости выпить чашечку кофе, чтобы согреться. Я, пожалуй, все-таки немного замерз, а вы ведь все равно не собираетесь сегодня больше работать. Посмотрите мои картины, и, знаете, мне почему-то очень хочется подарить вам какую-нибудь из них.

Лиана несколько минут размышляла, потом подумала, а почему бы и нет: Ивар был ей интересен, а в городе не так уж много интересных людей, чтобы с ним можно было просто так расстаться.

– Хорошо, – поднялась она. – Переходим на ты и идем пить кофе.

Ивар улыбнулся, словно и не ожидал другого ответа, и поднялся тоже.

– Далеко идти? – спросила Лиана, когда они медленно выбрались с берега и зашагали по раскисшей дороге.

– Не очень, – отозвался Ивар. – Мы с вами почти соседи.

– С тобой, – улыбнувшись, поправила Лиана. – Мы же решили на ты.

– С тобой, – улыбнулся Ивар. – Мы с тобой почти соседи.

Дождь пошел сильнее, и они невольно ускорили шаг, чтобы быстрей оказаться в спасительном тепле и спрятаться от сырости. Лиана поскользнулась и чуть не упала, Ивар бережно поддержал ее и не убрал руку.

– Мне так неудобно, – сказала Лиана. – Давай лучше я.

И взяла его под руку.

Дом Ивара стоял через три участка от дома Лианы.

– Да у тебя тут целый особняк! – воскликнула Лиана, разглядывая двухэтажную громаду со стеклянной мансардой вместо третьего этажа.

– Знакомый пожить разрешил, – просто отозвался Ивар. – Он все равно большую часть времени по заграницам мотается. Буду жить здесь все время, пока не выгонит.

– Все время? – переспросила Лиана. – Зимой тебе не будет здесь одиноко? Отсюда даже бездомные собаки на зиму исчезают куда-то, а уж про дачников и говорить нечего.

– Поживем – увидим, – пожал плечами Ивар и открыл дверь. – Прошу.

Лиана повесила плащ, глянула на себя в большое зеркало, откинула с лица волосы и шагнула вслед за Иваром в комнату.

– Садись, – предложил Ивар, указывая на кресла, стоящие перед камином. Лиана увидела сухие полешки, аккуратно сложенные в углу. – Я сейчас разожгу камин и сварю кофе. Садись, грейся.

Лиана огляделась по сторонам. Комната была похожа на аквариум, или, скорее, напоминала дно реки. Выдержанная в зелено-голубых тонах; стены и потолок задрапированы мягкой блестящей зеленоватой тканью с разводами зеленых полос разного оттенка, то свисавшей мягкими складками до самого пола, то прижимавшейся к стене, напоминая легкую рябь на спокойной воде; кое-где разными по величине кусками висели плетеные сети, в них сверкали маленькие блестящие зеленые шарики и такие же маленькие рыбки; крупновязанные шторы на окнах напоминали рыбью чешую, и свет, проходящий сквозь них, падал причудливой мозаикой на желто-коричневый ковер, покрывающий пол, усиливая впечатление речного дна. Ивар включил светильник, и по стенам поплыли, чуть колеблясь, маленькие и большие тени рыб. Зеленая ткань искрилась и переливалась при малейшем попадании света.

– Здорово... – протянула Лиана и закурила. – Все это уже было здесь?

Ивар поставил на журнальный столик две чашечки дымящегося кофе и опустился в кресло перед горящим камином.

– Хозяин этой дачи – большой оригинал. Из тех, кому деньги девать некуда, – сказал он и достал сигарету. – Кстати, эту комнату он делал по моим эскизам.

– По твоим? – удивилась Лиана. – Ну, тогда я снимаю шляпу.

Она подняла руку, сняла с головы несуществующую шляпу и церемонно поклонилась.

– Ваше восхищение принято, сударыня, – расхохотался Ивар. – Иди кофе пить.

– Иду, – сказала Лиана и опустилась во второе кресло, вытянула ноги к камину. – Хорошо…

– Слушай, – сказал Ивар. – Я не знаю, будет ли это удобно, но не хочешь ли ты составить мне компанию и выпить за новоселье? Я со вчерашнего дня собираюсь, но одному как-то… сама понимаешь…

– Смотря что выпить, – отозвалась Лиана.

– Вина, – поднялся Ивар. – Конечно же, вина. Какое ты любишь? Есть белое и красное, сухое и крепленое.

– Красное сухое, – не задумываясь, ответила Лиана и поднялась тоже. – Тебе помочь?

– Вообще-то я, как радушный хозяин, обычно делаю все сам, но чтобы не оставлять тебя в одиночестве, так и быть, пойдем, изменю на этот раз своим правилам и загружу тебя работой, позволив тебе порезать сыр. Надеюсь, ты умеешь?

– Меня учили этому в лучших ресторанах Парижа, – поддержала его Лиана. – О, это очень тонкая работа, не каждому дано научиться, людей выгоняли после трех месяцев обучения, потому что за это время они так и не научились правильно держать нож, что, согласись, является самым главным в науке разрезания сыра.

Она быстро порезала сыр, Ивар достал из холодильника шоколад и две бутылки вина – красного и белого.

– Я, в отличие от тебя, предпочитаю белое, – ответил он на вопросительный взгляд Лианы.

В камине трещали дрова, по зеленым стенам танцевали красно-желтые отблески и тени, в высоких бокалах искрилось вино. «Сказка какая-то», – подумала Лиана и подняла бокал.

– За наше новоселье, – сказал Ивар со странной интонацией в голосе: не то грусти, не то тоски. Зазвенело, встретившись, стекло, Лиана улыбнулась и глотнула холодного вина.

– Знаешь, – сказала она. – У меня почему-то такое ощущение, что я знаю тебя давно.

– Конечно, – неожиданно отозвался Ивар. – Так оно и есть. Ты даже не представляешь, насколько давно.

– Что? – не поняла Лиана.

– Все люди знают друг друга очень давно, – сказал Ивар, но она была уверена, что это вовсе не то, что он мог бы сказать, если бы захотел. – Мы – это мир. Земля так давно знает дождь, что каждый новый кажется ей старым и хорошо знакомым; деревья знают траву, растущую под ними, каждую весну она новая, но такая же знакомая, как и та, что была прошлым летом и умерла этой зимой. Снег знает эту землю и эти деревья, несмотря на то, что некоторые родились в то время, когда его не было. Но они ему знакомы, потому что подобны тем, кого он укутывал, спасая от мороза и ветра… С людьми происходит то же самое. Все слишком банально, и столько раз повторялось, чтобы быть новым.

– Покажи мне свои картины, – попросила Лиана.

– Пойдем, – поднялся Ивар. – Здесь, правда, жалкая их часть, остальное безвозвратно утеряно, раздарено, продано, висит на кухнях каких-нибудь жлобов с золотыми цепочками толщиной в палец. Ничего не поделаешь, есть-то что-то надо.

Они поднялись по лестнице в мансарду. Там, в отличие от комнаты, царил страшный беспорядок.

– Муки творчества, – улыбнулся Ивар и обвел рукой вокруг. – Смотри.

Лиана переходила от одной картины к другой, их было действительно не так уж много, все они выполнены были в одной манере, и Лиана поняла, что художник, по большому счету, использует только две краски: белила и синюю. Со всех картин сочилась грустная и нежная тоска, тоской были пропитаны глаза людей, тусклый свет голубой падающей лампы, крылья причудливых взлетающих птиц. В самом углу висела единственная картина, выполненная зеленым. Лиана подошла поближе и замерла. Это был портрет девушки с огромными, серьезно смотрящими глазами, без улыбки, с длинными прямыми волосами, чуть угадывался бледный, едва намеченный рот, что придавало лицу выражение безграничной тоски. А вокруг лица была трава. Трава и только что распустившиеся листья.

Лиана резко повернулась к Ивару:

– Эта девушка очень похожа на меня…

Ивар долго, пристально смотрел на нее, потом негромко произнес:

– Я назвал ее Алисой.

И Лиана вздрогнула, потому что еще до того, как он его произнес, она уже знала это имя.

«…почему он решил ее с ним познакомить. Алиса очень волновалась, Михалыч слишком много рассказывал ей об этом человеке, говорил о том, как он им дорожит, и поскольку уже неделю не появлялся на репетициях, а тут еще рука, пока не подживут порезы – нечего и думать взять в руки гитару, волновался тоже. Алиса снова проверила холодильник, потом прошла в комнату и села рядом с Михалычем у телевизора.

– Они точно придут? – в который раз спросила она.

– Обещали – значит, должны быть, – убежденно ответил Михалыч.

– Я боюсь, – сказала она. – Сам подумай, ну кто я тебе такая? У меня – муж, в общем, положеньице, надо сказать, то еще.

– Я тебя люблю, – просто сказал он и положил свою ладонь на ее руку. – Ничего не бойся. Ким поймет.

– Да, – с сомнением произнесла она. – А про руку что ты ему говорить будешь?

– С рукой уже хуже, – согласился Михалыч. – Ладно, выкручусь как-нибудь, не в первый раз. Давай перевяжем, опять повязка сползла.

Алиса осторожно размотала бинт на его левой руке. В некоторых местах он прилип, и пришлось мочить и отдирать. Михалыч морщился, но молчал. Показалась рука, исполосованная куском зеркала. «АЛИСА» – кричали красные кровавые буквы.

– Дурак, – в который раз сказала она.

– Дурак, – согласился Михалыч. – Пить надо меньше.

Алиса забинтовала руку, стараясь прижимать бинт не слишком плотно.

– Все, – произнесла она.

Михалыч наклонился и поцеловал ее ладонь:

– Выходи за меня замуж.

Алиса грустно улыбнулась и покачала головой:

– Мы же договорились…

Раздался звонок. Алиса вздрогнула, и что-то внутри нее словно оборвалось. Она отчаянно трусила. Михалыч открыл дверь, и вошел Ким со своей девушкой. На его лице была написана мрачная решимость.

– Привет, Кимыч, – сказал Михалыч и повернулся к Алисе. – Знакомьтесь, это – мой лучший друг и самый замечательный во всем городе гитарист, он немного диковат, но это пройдет, пугаться не стоит.

– Иди ты, – смущенно отозвался Ким. – Дай спокойно раздеться.

– Это – Нина, – между тем продолжал Михалыч, потом приобнял Алису. – А это – моя любимая девушка Алиса.

– Вешайте в шкаф, – сказала Алиса, выбираясь из-под его руки, и открыла дверцу. – Сюда.

Гости разделись и прошли в комнату.

– Что у тебя с рукой? – мрачно спросил Ким, заметив торчащий из-под рубахи бинт.

– Да так, – отмахнулся Михалыч. – Шальная пуля.

– Дурак, – констатировал Ким и еще больше помрачнел.

– Я ему говорила об этом, – сказала Алиса.

– Да брось ты, Кимыч, все нормально, – примирительно произнес Михалыч, явно чувствуя себя не в своей тарелке. – Пошли на кухню.

Ким молча направился за ним следом, Алиса ощущала сильный внутренний дискомфорт, потому что являлась прямой причиной порезов на руке Михалыча, и, следовательно, мрачного состояния его друга.

В кухне все уселись за стол, Алиса достала нехитрую закуску, вытащила из холодильника бутылку водки.

– Мы принесли, – остановила ее Нина и достала из сумки еще одну.

– Водки много не бывает, – улыбнулся Михалыч и бросил тревожный взгляд на Кима, который мрачно курил, сидя в углу. «Он занял мое место», – невпопад подумала Алиса, доставая рюмки. В кухне повисло напряженное молчание.

– Ну, что, выпьем? – неестественно весело предложил Михалыч, справедливо полагая, что водка в таких случаях – лучшее лекарство.