Текст книги "Рояль под елкой"
Автор книги: Алиса Лунина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Глава 19
Пока Дымов провожал Ирину, барышни, предоставленные сами себе, пытались наладить общение.
Первой в разговор вступила Лера. Причем не слишком дружелюбно.
– Значит, получается, что ты эту квартиру сняла у Ирины, мать ее, Ивановны, не зная, что хозяин не давал разрешения на аренду?
– Получается, так.
– Ну, а теперь-то знаешь! Тем не менее, как я понимаю, уходить не собираешься?
Тамира улыбнулась:
– Знаешь, дело не в том, что я кому-то хочу что-либо доказать или остаюсь из принципа. Мне просто некуда идти. Только и всего.
– Сочувствую, – без особого, впрочем, сочувствия в голосе отозвалась Лера. – Но почему твои проблемы должен решать мой отец? Пользуешься тем, что он хороший человек и не может выкинуть тебя на улицу?
Тамира пожала плечами:
– Может быть. Ведь он действительно хороший человек. Я это уже поняла.
– Некрасивый расчет, – Лера строго покачала головой, – на жалость давишь. Или рассчитываешь, что он на тебя западет?
– Нет у меня никакого расчета, – Тамира потянулась за сигаретой, – отвали с такими вопросами. И вообще… Тебя кто-то уполномочил со мной вести эти беседы? Родитель вроде не просил.
– А он и не попросит! Он же интеллигентный, культурный человек, мужчина к тому же! Приходится мне за него.
– Тебе действительно нужно, чтобы я ушла? – спокойно спросила Тамира.
Если бы сейчас Лера сказала «да», она бы встала и ушла. Куда глаза глядят. Просто уже не осталось ни сил, ни желания сопротивляться.
Но странное дело, услышав вопрос, Лера, кажется, смутилась, задумалась, потом выдохнула:
– Да ладно, не в этом дело. Лично мне все равно, останешься ты или нет. Сами с отцом решайте.
– Спасибо, – улыбнулась Тамира.
– На здоровье! – отрезала Лера. – Дай сигаретку, что ли.
Несмотря на Лерины претензии, Тамира чувствовала к ней искреннюю симпатию – ершистая девчонка, с характером.
Сидя на диване рядом с Лерой, она ощущала знакомый запах дорогого коньяка (нюх у нее был натренирован, как у собаки). Тамира подмигнула Лере:
– «Курвуазье»?
Лера не смутилась и спокойно ответила:
– «Метакса».
– Помогает?
– Ну, в общем, да. Я же типичная питерская барышня – вялая, заторможенная – недостаток йода, что ли, сказывается. А примешь на душу и вроде пошустрее становишься!
Тамира радостно кивнула:
– Знаю-знаю! Сама балуюсь!
– Кстати, почему тебе некуда идти? Френд-то у тебя имеется? – без лишних церемоний спросила Лера.
– Уже нет.
– Любовь, что ли, прошла?
– Да не было там любви.
– Весь трабл в том, что любви вообще нет!
– В смысле?
– В том смысле, что люди сами себе насочиняли всякие «тьмы низких истин», весь этот геморрой в обертке «любви и высоких отношений»!
Тамира изумленно взглянула на Леру. Да-а. Ладно, когда тетушка-философиня, обремененная годами и тремя высшими образованиями, подвергает любовь сомнению, но красивая девочка в нежном возрасте! Да ей сам бог велел влюбляться и крутить романы.
Между тем Лера решила развить тему и выдала монолог, включивший в себя краткое жизнеописание своей бабушки, положившей жизнь на алтарь любви, и закончила его следующим резюме:
– Лично мне с этой любовью вообще надо быть осторожнее, у меня гены плохие! С моей бабкой в такое вляпаешься!
Тамира вздохнула: тяжелый случай…
– Может, тебе и надо вляпаться? Может, это твой путь, тот самый опыт «сын ошибок трудных», что делает нас самими собой?
– Ну, знаешь, иногда люди такой опыт получают… Что лучше бы без него…
Для пущей убедительности Лера привела печальный пример француженки («Вот тебе и любовь! Она ему поверила и побежала за ним на край света! А он поматросил и бросил»).
– А твоя мама?
– При чем здесь моя мама?
– Ну, она тоже считает, что любви нет?
Лера усмехнулась:
– Моя мама всю жизнь любит одного мужчину. И это чувство не сделало ее счастливой!
Какая занятная девочка, заинтересовалась Тамира, холодная, как Снежная королева. Но разве правильно быть такой снежной в восемнадцать лет?
– Моя мама – женщина системы «ради любимого готова на все!». При этом любимый – единственный и на всю жизнь, на меньшее не согласна! Кстати, имея подобный пример перед глазами, поневоле захочешь раз и навсегда исключить любовь из системы жизненных ценностей!
– И что тогда включить в эту самую систему вместо нее?
Лера пожала плечами:
– Карьеру. Самореализацию. Деньги, славу, независимость… Разве плохо?
– Неплохо. Только вот влюбишься и забудешь обо всем на свете. В том числе про карьеру, деньги и независимость.
– Понятно! Сейчас ты мне будешь промывать мозги, что «любовь нечаянно нагрянет» и чего-то там сразу станет. Это не моя история. Я привыкла анализировать свои чувства, сверяя жизненные планы с маршрутной картой.
– И что в маршрутной карте? Какова конечная цель?
– Как минимум стать известной актрисой. С приятным дополнением в виде банковского счета с энным количеством нулей и вип-пропуском в любые дыры мира.
– Ты очень смешная. Ты, наверное, думаешь, что все будет так, как ты хочешь? Ты все просчитала, наметила план. А жизнь – это стихия непредсказуемого… Что, если в тебя уже целятся из лука?
– Чего? – усмехнулась Лера. – Какого лука? И кто, купидоны, что ли?
– Возможно, и так. Или по-другому: любовь на тебя набросится, «как сумасшедший с бритвою в руке»? И ты пройдешь свой путь, прекрасный и трагический?
– По всему видно, ты много путей-дорог исходила! – не удержалась от колкости Лера.
Тамира на провокацию не поддалась и не ответила. Заметила печально:
– Я ведь и сама когда-то решила, что любовь – это мираж! Слишком много было ошибок, разочарований, но я просто ждала того, кого полюблю по-настоящему! И все случилось. Сумасшедшая, всепоглощающая страсть и нежность!
– Стесняюсь спросить, а чем все закончилось? – насмешливо спросила Лера. – Вот если быстро пролистать книжку с твоей историей, что окажется на последней странице?
Тамира вздохнула.
– Если честно, на последней странице было много слез, боли и отчаяния.
– Ну вот видишь! – даже обрадовалась Лера. – Еще одно доказательство в пользу моей теории.
– Какой теории? Что можно и нужно жить, исключая чувства?
– Такой жертвы никто не требует. Не надо их совсем исключать. Просто включать мозги, хотя бы иногда.
– Надо же, ты даже философский домик построила над своими рассуждениями. Чтобы убедительней смотрелось, что ли? Только он у тебя непрочный получился, как у поросят из сказки. Из веточек да прутиков, того и гляди развалится! Вопрос лишь в силе и направлении ветра! Заштормит, обрушится стихия – и все. Ты не обижайся, но я тебе правду скажу: ты очень красивая, но какая-то неживая. Тебе надо тянуться к жизни…
– Ты о чем?
– О жизни. О том, что надо захотеть стать живой. А пока ты мертвая.
– И что для этого нужно?
– Может быть, страдать, – тихо сказала Тамира и после долгой паузы добавила: – Но ты не отчаивайся, просто ты спящая царевна, которая еще может проснуться от поцелуя. Очень даже может, если принц найдется.
– Ага, – усмехнулась Лера, – принц разбудит, а потом наиграется и бросит на фиг.
– Возможно, – кивнула Тамира, – это сплошь и рядом случается, но дело-то, как ты не понимаешь, не в этом! Главное, после этого ты будешь чувствовать! Сердце растревожится! И станет болеть!
– Ты, наверное, больная? – с сочувствием спросила Лера. – Тебя кто-то растревожил, и ты до сих пор не можешь успокоиться.
В гостиную вернулся Дымов.
Тамира отметила, что он расстроен. Заметила она и то, что Дымов, пожалуй, смущается в присутствии дочери. А та, напротив, взяла в разговоре с отцом нарочито уверенный тон.
* * *
Впрочем, разговора не получилось, хотя Дымов искренне старался быть любезным и внимательным. И чем больше старался, тем отчетливее понимал, что не удается, – в роли заботливого отца он неубедителен. Опоздал лет на десять, папаша.
Да и сама обстановка не располагала – присутствие постороннего человека тяготило и отца, и дочь. Впрочем, надо отдать Тамире должное, она быстро поняла это и вышла из комнаты под благовидным предлогом:
– Не выпить ли нам чаю? Сейчас приготовлю.
Пока Тамира занималась чаем, Дымов попробовал поговорить с дочерью и спросил ее о профессиональных успехах.
Лера сморщилась: какие успехи, будто не знаешь, как в наше время сложно пробиться!
– А в чем сложности? – поинтересовался Дымов.
– В том, что не имею надежной крыши и жирного спонсора, только и всего, – пожала плечами Лера.
Дымов удивился и почувствовал себя безнадежно отставшим от жизни.
– А разве талант не может компенсировать отсутствия вышеупомянутых факторов?
Лера взглянула на отца так, как будто он сморозил очевидную глупость.
– Это у тебя талант, па. А мне в сериалах сниматься.
Дымов не понял логики:
– А при чем здесь это?
– Очень даже при том. Сложно кем-то стать, если ты просто девочка с улицы. И вообще… Лучше бы помог мне взять яркий старт.
– Лера, да что же я могу?
– Па, вот ты как раз можешь. Было бы желание. Один звонок – и к твоей дочери отнесутся, по крайней мере, с чуть большим вниманием, чем к другим. Кроме того, если не ошибаюсь продюсер К. – твой давний приятель?
Дымов пожал плечами:
– Да, со Стасом мы знакомы, кажется, лет сто.
– И почему бы тебе в таком случае не попросить его составить протекцию единственной дочери?
– Но он не занимается кино в принципе. Его тема – музыкальные проекты!
– Ерунда! У него наверняка куча знакомых в кинокругах, позвонил бы знакомому режиссеру – и все дела! Кстати, как раз сейчас я должна пройти кастинг в…
Прозвучало название проекта.
– Мне бы хотелось играть в этом фильме, папа.
– А что тебе мешает прийти на кастинг на общих основаниях и попытаться получить роль без протекции? В конце концов, есть верное, абсолютно беспроигрышное средство для достижения любой цели.
– Ну и какое?
– Просто стать самой лучшей в своем деле. Тогда ты станешь гарантированно востребована.
По кислому выражению лица дочери Дымов понял, что его сентенции не произвели на нее впечатления.
– Ладно, давай замнем эту тему! – усмехнулась Лера. – Не хочешь помогать – не помогай. Сама справлюсь!
Дымов попробовал было объяснить, что она все неправильно поняла и он, разумеется, готов помогать и поддерживать…
Лера оборвала его на полуслове.
– Все, па, проехали!
Дымов окончательно смутился и, чтобы поддержать разговор, поинтересовался, что интересует Леру помимо кино.
– Модельный бизнес! – честно ответила Лера. – Было бы неплохо в него втиснуться. Кстати, па, тут вот какая штука… Видишь ли, мне нужны деньги.
Дымов смущенно пробормотал, что, конечно, разумеется, он все устроит (черт побери, надо было ему самому завести этот разговор, не доводить до того, что бедная девочка вынуждена была сама поднять эту тему!), а потом спросил, просто от неловкости:
– А зачем, на что?
А Лера возьми да и скажи простодушно правду. Вот, дескать, собираюсь исправить промах природы. Сантиметров на десять, а если повезет, и на все пятнадцать. И рассказала про идею насчет увеличения роста и работы в модельном бизнесе.
– Подожди, так тебе эти деньги на что нужны? На то, чтобы ноги переломать?
Лера терпеливо объяснила, что смысл не в том, чтобы кости переломать, а в том, чтобы получить в итоге длинные, красивые ноги. Будет рост побольше – будет и больше шансов ухватить куш. На длинных ногах, наивный папа, легче бежать к цели, разве не так?
Но отец не внял голосу разума. Разнервничался, закричал, что не готов давать деньги «на ноги». На обучение вот пожалуйста, на путешествия, даже на наряды – с радостью, но на подобную «глупость и блажь» – увольте!
– Бред какой! Лера, о чем ты думаешь?
Последовал невозмутимый ответ:
– О будущем!
– А твоя мать знает?
На это Лера серьезно сказала, что только не надо приплетать сюда «бедную, замотанную мать!».
Дымов схватился за голову. Ему было решительно непонятно, как человек, находясь в здравом уме, может добровольно желать переломать себе ноги. И главное, ради чего?
В гостиную вошла Тамира с подносом. Поставила на столик чашки с чаем, присела на диван рядом с Лерой.
– Лера, я не пойму, ты хочешь быть актрисой?
Дымову было не до чая.
– Ну, – снисходительно кивнула Лера.
– При чем же здесь ноги?
– Хорошие ноги еще никому не помешали!
– Господи, ну кому какое дело до того, какие ноги были у Сары Бернар или, скажем, Комиссаржевской? Просто они были актрисы божьей милостью – и всё!
– Между прочим, актерство вообще от лукавого, – усмехнулась Лера, – а божья милость тут совсем ни при чем.
И, ткнув пальцев в Тамиру, с чувством добавила:
– Не всем же так везет, как этой! Ей феи в масть кинули, такая дылда!
Тамира пожала плечами:
– Ну, с ростом повезло. Хотя не сказала бы, что это сделало меня счастливой.
– А про счастье никто и не говорит! – Лера затянулась сигаретой. – И потом, с тобой вообще другая история! Ты, как я поняла, просто попала в ловушку всяких глупых эмоций, проморгала лучшие годы, не воспользовавшись бонусами от природы. А могла бы…
Тамира промолчала.
Дымов с отчаянием воскликнул:
– Лера, подумай хотя бы о будущем!
– Именно о нем я и думаю!
– Потом эти переломанные кости будут болеть, кому ты будешь нужна лет в сорок с больными ногами?
– Я и так в сорок лет буду никому не нужна, – хихикнула Лера, отпив чай, – хоть с какими ногами. Пример – твои бывшие жены!
Дымов едва не застонал: ему стало беспощадно ясно, как он виноват перед дочерью.
– И вообще, па, чего ты беспокоишься? Надо же, тебя столько лет не было, и вдруг ты приезжаешь и начинаешь беспокоиться? Не надо. Лучше пей чай!
* * *
«А рыжая клевая, – подумала Лера, – очень даже ничего девка. Надо же, с такой товарной внешностью еще про высокие чувства рассуждает и, кажется, вполне искренне. Во папаша девушку нарыл – чистый клад!
Понятно, месяца не пройдет, как она станет моей мачехой. Выходит, я опять пролетела с наследством; ничего не поделаешь, придется зарабатывать самостоятельно. Таким образом, вопрос, спать или не спать с Т., решился сам собой. И не надо ля-ля про времена и нравы, ничего не поделаешь. Раз по чесноку не получается, придется решать проблемы иным способом.
Кстати, пора бы сматываться. Папаша на рыжую смотрит, как на шашлык из баранины. Взрослая дочь с кучей претензий ему сейчас явно некстати.
Не будь эгоисткой, Лера, отвали и дай отцу возможность устроить личную жизнь. Тем более что рыжая, стоит признать – очень выигрышный вариант личной жизни. Всяко лучше, чем тетя Ира. Короче, сейчас уйду, и пусть им будет счастье. Черт побери, выросла я, что ли, раз начинаю так думать? Надо же, стала заботиться о других… Вообще, с этим надо быть поосторожнее, не ровен час стану, как бабка. Долю разумного эгоизма все же надо оставить и в себе культивировать.
А с деньгами, хрен с ними, сама достану. Буду любить папашу бескорыстно. Ну что, пора прощаться. Надо попрощаться как можно более убедительно. Актриса ты или…»
– Пап, мне пора! Меня ждут!
Вроде ничего, получилось.
Ой, надо же, уговаривать начали оба. Батюшка, кажется, искренне опечалился, начал уверять, что мечтает встретить Новый год с дочерью…
И рыжая вставила свои пять копеек:
– Ну куда ты, до Нового года – двадцать минут! Все равно никуда не успеешь, а встречать Новый год на улице грустно.
– Ладно вам, – остановила их Лера, – не переживайте. Нам всем будет лучше, если я уйду (все-таки не удержалась, вставила шпильку). Правда, заметив вытянувшееся лицо отца, тут же смягчилась:
– Пап, мне правда надо идти. Меня ждут!
– Он? – догадался Дымов и просиял.
– Ага, – усмехнулась Лера. – Он.
– Тогда совсем другое дело! Давай встретимся на днях и ты нас познакомишь?
– Договорились!
Дымов неловко обнял дочь. В прощальном поцелуе сквозила неподдельная нежность.
Неловкая попытка сунуть дочери внушительную пачку купюр была пресечена ее решительным «Не надо».
– Лера, ты прости меня…
– Все нормально, па… Все нормально.
– Ты мне очень нужна.
– Я знаю. И ты мне.
…Она спускалась по лестнице в парадном, когда от стены вдруг отделилась чья-то тень. Настолько бесшумно, что Лера вздрогнула.
– Какого черта?
Тень беззлобно ответила мужским голосом:
– Чего сразу его поминать?
В тусклом освещении парадного перед Лерой возникло нечто черное и кожаное, с крыльями.
– Мама, – тихо сказала Лера и начала оседать по стене.
– Спокойно, без паники, – отозвалось существо. – Вы, может, подумали, что я инфернальная сущность?
– Папа, – вместо ответа позвала Лера дрожащим голосом.
– Да никакая я не сущность. Я просто тут живу. На третьем этаже. Коммунальная квартира, звонить три раза. Чего вы испугались?
Лера, как загипнотизированная, смотрела на шлем, венчавший голову существа не то антеннами, не то рогами.
– Вот молодежь впечатлительная пошла! Может, думаете, я вас съем? Ам!
Сущность с чувством щелкнула зубами.
Лера застонала.
– Ладно, будет вам! Говорю же, я тутошний жилец. Митрич.
Лера беззвучно показала пальцем на его крылья.
– А, это… Новогодний костюм. Маскарад, – подмигнул Митрич.
– А чего вы тут притаились? Людей пугаете! – разозлилась Лера.
– Как говорится, и в мыслях не было, милая барышня, кого-то пугать. Курил, никого не трогал, наблюдал ход небесных светил. Неужели я вас действительно напугал?
Лера поднялась с пола.
– Конечно, напугали! Появились неожиданно, как черт из табакерки!
– Неожиданно! Ёк-макалёк! – хмыкнул Митрич. – Мало ли неожиданностей на свете! Жизнь из них и состоит! Молодая вы еще. И, наверное, думаете, что все про себя знаете?
– Ну, – осмелилась предположить Лера, – по всей видимости, больше, чем кто-либо другой.
Митрич даже засмеялся от такой очевидной нелепости:
– Не скажите, не скажите. Впрочем, молодости свойственны подобные иллюзии. Звезды! Вот кто знает обо всем куда лучше нас! Дайте-ка мне вашу руку, быстро!
Секунду поколебавшись, Лера протянула ладонь.
Незнакомец прямо-таки впился в нее глазами, а выпустив, печально покачал головой.
Лера опять испугалась:
– Что там?
– Ну, как вам сказать…
– Говорите, как есть!
– У вас, барышня, звезды встали довольно странным образом. Ммм… Время у вас сейчас судьбоносное. Вы прямо, как Илья Муромец, на перепутье у судьбы: направо пойдешь – смерть найдешь, налево – коня потеряешь, но в твоем случае не коня… А, неважно.
– Что за хрень такая? – искренне изумилась Лера. – Что это вообще значит?
– Более ничего сказать не могу, – вздохнул человек в шлеме.
– А куда идти-то?
– Сама решай. Все пути перед тобой открыты!
Лера хмыкнула:
– Ну, бывайте!
– Смотри, сделай правильный выбор! – прокричал вдогонку странный «жилец с третьего этажа, звонить три раза».
…Она вышла из парадного. Ну и куда идти: направо или налево, а может, назад, вернуться к отцу? Нет, это точно не вариант.
В результате она пошла к своей машине.
Глава 20
После того как Лера ушла, Дымов и Тамира долго молчали.
Молчание нарушил Дымов. Он горестно вздохнул и сказал:
– Как-то тяжело на душе. Дочь выросла, стала взрослой женщиной. Но ведь что-то не так. Я не могу избавиться от ощущения, что с ней что-то не так. И в этом – моя вина.
– Вы о чем? Мне кажется, с ней все в порядке.
– В порядке? Не знаю. Такое ощущение, что у нее вместо души – черная дыра, а ее циничные рассуждения просто приводят в ступор. Я уж не говорю про странную систему жизненных ценностей!
Тамира улыбнулась:
– Вадим, вы не расстраивайтесь, я ее разгадала. Все это рисовка, не более! На самом деле она обычная добрая девочка, мечтает о любви, просто боится кому-то довериться. Вот увидите, все будет хорошо! Ну, в том смысле, что у нее все еще будет очень плохо. И настрадается, и соплей на кулак намотает, и станет нормальной женщиной.
– Вы меня успокоили, – рассмеялся Дымов.
…Он вышел на балкон, вдохнул ночной, свежий воздух. На прекрасный странный город опустилась новогодняя ночь, и на небе появились звезды. Черт побери, ведь это его город! Город детства, юности… И Родина для него – именно этот город.
Дымову захотелось плюнуть на плотный гастрольный график, сдать обратный билет и задержаться в Петербурге до весны. Увидеть, как в парках появится листва, потеряться в любимом Павловске в теплый весенний день, назначить кому-нибудь свидание в Летнем саду… Например, этой прекрасной загадочной Тамире, так неожиданно, смело, без всякого разрешения, вторгшейся в его жизнь.
Он посмотрел внутрь через оконное стекло – и взглянул, словно со стороны, на картины на стенах, белый рояль, красивую рыжеволосую девушку, которая о чем-то мечтала… Ему вдруг показалось, что все это он уже когда-то видел. Может быть, во сне? В той своей прошлой, петербургской жизни? Вспомнив о снах, Дымов невольно посмотрел на темные окна слева от балкона, где предположительно жил безумный Митрич. Какие сны снятся ему, какие новые образы примеряет безумец? Какие желания загадывает в канун Нового года? Новый год! Дымов взглянул на часы и охнул! Без пяти двенадцать!
Он вернулся в комнату. Сел на диван рядом с Тамирой.
– Ну, вот, слава богу, все ушли. Кошмар закончился. Кстати, до полуночи остается несколько минут! С Новым годом, Тамира!
– С Новым годом! – отозвалась она.
– Хотите шампанского? – он кивнул на забытую Ритой бутылку.
Тамира покачала головой.
– Включите телевизор.
Зажегся экран, и появились куранты, которые озвучили переход в новое время.
– С новым счастьем! – улыбнулся Дымов.
Девушка коснулась рукой сиреневого шара на еловой ветви.
– Знаете, этот шарик – моя единственная собственность. Все, что осталось от дома и тех счастливых новогодних праздников. Кстати, вы любите Новый год?
Он покачал головой.
– А вы?
– Я как раз очень люблю. От этого просто ненавижу…
– Почему?
– Потому, что он никогда не оправдывает моих ожиданий.
…Уехать – вот решение всех проблем, подумала она. Все кончено. Утром отправиться на вокзал, взять билет и уехать отсюда. Куда? Да так ли важно? Хотя так хочется снега… Она вспомнила маленький северный город, в котором родилась. Там было место, куда она любила прибегать, – обрыв и огромная пропасть – она вставала на краю обрыва, раскинув руки, и раскачивалась, слушая ветер.
Вернуться туда, стоять на краю и ни о чем не думать, заморозить страхи и грусть… А потом упасть лицом в снег и заснуть. Вокруг все такое белое, красивое, слепящее от снега и солнца, а она спит…
От размышлений Тамиру отвлек Дымов. Спросил, чего бы она хотела в подарок. Тамира улыбнулась и промолчала. Сказать, что она хочет снега и смерти? Разве он поймет? Поэтому она ушла от вопроса, спросив о том же самом его.
Дымов рассмеялся и ответил, что хотел бы сыграть в новогоднем концерте в Вене. В зале радость и праздник, люди улыбаются… И вдруг он явственно увидел сцену, Венский зал и Тамиру среди зрителей. Она в красивом вечернем платье сидела в зале, и он играл для нее. Как будто бы он заглянул в будущее.
– Вадим, я хочу поблагодарить вас!
Она коснулась его щеки.
– Вы мой рыцарь! Спасли меня от разгневанной фурии!
– Пустяк! – рассмеялся он.
– Подумать только, как замечательно вы разыграли этот спектакль!
– Ну а что прикажете, смотреть на то, как вы, такая нежная и тонкая, попадете в лапы Риты Кабановой?
– А поделом! – усмехнулась Тамира. – Кстати, если честно, мне понравилось ощущать себя в роли вашей жены! Я подумала, что из нас бы вышла красивая пара! Вы не находите?
Дымов поперхнулся и с недоверием уставился на девушку. Как это прикажете понимать? Он даже встревожился.
Он всегда опасался, что женщины рассматривают его в качестве выгодной добычи – все-таки известный музыкант, слава, деньги… И если Дымов чувствовал, что барышня имеет на него виды, он тут же пугался и «делал ноги». Но с Тамирой все непонятно – она необычная девушка. Красивая, слишком красивая, но на профессиональную соблазнительницу ничуть не похожа.
– Устали?
– Да, – вздохнул Дымов. – Признаться, устал! Ну и денек выдался! Нежданно-негаданно на меня обрушился какой-то пошлый водевиль. Бывшие жены, любовники со своими женами! В общем, как говорил мой любимый писатель: «Метались малиновые тени мелодрам»! Все такое малиновое, вот как ваше платье, – он кивнул на платье Тамиры, – что просто жуть!
Девушка вздохнула:
– Водевиль, мелодрама… Представляете, а у меня всегда так!
– Кошмар! – искренне ужаснулся Дымов.
– Да… Страсти, страдания, – усмехнулась она. – Вот я поставила на окно свечу – и сколько людей потянулось на огонек!
Тамира достала сигареты.
– Понимаете, Вадим, моя трагедия в том, что я совсем из другого времени!
– А я знаю, – обрадовался Дымов, – вы барышня Серебряного века! Ну, конечно: манерность, изящество, тонкая красота, шрам на запястье! А главное, в вашем лице есть какая-то драма! Сейчас в женских лицах этого нет. А у тех женщин было. Я иногда встречаю такие лица в Европе, но столь редко, что всегда готов влюбиться в такую женщину, потому что это чудо, редкость необыкновенная!
Тамира рассмеялась. Вадим с удовольствием отметил, что смех ее звучал красиво и сложно, не какое-то бессмысленное ржание.
Но смех внезапно оборвался. Тамира нахмурилась.
– Что с вами? Отчего вы так погрустнели?
– А чему мне радоваться? Вся жизнь полетела к чертям. Ни квартиры, ни любовника. Вот пойду и прыгну с моста!
Заметив его вытянувшееся лицо, добавила:
– Не бойтесь, не прыгну! Хотя, может, и следовало бы! Нет человека – нет проблемы! Знаете, я всем только проблемы доставляю.
– Неужели ваш разрыв с Кабановым для вас так важен?
– Дело вовсе не в Кабанове. А в том, что… Хотите, чудный анекдот расскажу, почти про меня? Сидит мужик дома, слышит стук в дверь. Он спрашивает: «Кто там?» – «Смерть твоя». – «Ну и что?» – «Ну и все!» Чего вы не смеетесь? У вас что, нет чувства юмора?
Дымов нахмурился:
– Если молодая цветущая женщина рассказывает подобные анекдоты, это вовсе не смешно. Противоестественно как-то. И знаете, что я хочу сказать? Ведь этот Кабанов недостоин вас, вы унижаете себя им.
– Ну и что с того? – улыбнулась Тамира. – Ах, какой вы смешной! Я не приспособлена к жизни, понимаете? Мне надо от кого-нибудь зависеть. Я совсем не могу быть одна!
Она встала, подошла к окну. В стекле отразился ее красивый тонкий профиль.
– Знаете ли вы, Вадим, как жутко ночью одной? В этом городе страшно жить. Я здесь задыхаюсь без солнца. А солнца почти не бывает. Дождь, морок и страх. Лучше с Кабановым, чем одной.
– Думаю, я могу это понять, – кивнул Дымов. – Что же вы теперь будете делать?
Тамира повернулась к нему и серьезно сказала:
– Искать кого-нибудь, к кому можно прислониться!
– А я не подхожу? – усмехнулся Дымов.
– Вы слишком хороший! Вы не для меня. Мне не везет в личной жизни, потому что я дура! Мне, как в том анекдоте, все упыри кажутся летчиками! А потом они меня или продают в карты, или покупают, как Кабанов. И мне хочется броситься с моста или, скажем, сигануть с крыши… Такой соблазн, знаете ли… Ну и ладно, черт с ним!
Она беспечно махнула рукой и вдруг призналась:
– Знаете, я ужасно хочу есть. Так проголодалась!
Дымов расхохотался:
– Признаться, я тоже! Последний раз ел в самолете, сто лет тому назад! Подумать только, на что мы потратили вечер? Выяснение отношений, ужасные визгливые бабы… Господи, какой я был дурак! Зачем я с самого начала затеял весь этот сыр-бор? Предложил бы прекрасной незнакомке поужинать вместе и сэкономил бы кучу времени и нервов! Короче, Тамира, давайте готовить ужин?
Она вздохнула:
– Увы! У меня и продуктов-то нет! Даже не знаю, что делать.
– Может, ресторан? – подмигнул Дымов. – Отметим праздник?
Тамира представила, какой кошмар в эту ночь происходит в ресторанах, и покачала головой.
– А если заказать что-нибудь прямо сюда?
Она пролистала глянцевый журнал.
– Вот, доставка еды на дом!
По указанному номеру выяснилось, что заказать можно только пиццу и какие-то салаты. Тамира сделала заказ, который пообещали доставить через сорок минут.
Дымов почувствовал, как его наполняет радость. Ему постоянно хотелось улыбаться и говорить Тамире что-нибудь приятное.
– Знаете, мне все больше нравятся ваши картины! Я бы хотел, чтобы они всегда висели здесь! И этот ваш котописец – совершенно замечательный художник!
– Представляете, Уэйн потом сошел с ума, – вздохнула Тамира. – Мне, впрочем, иногда кажется, что честному человеку в дурдоме самое место!
– Ну, зачем же так? – усмехнулся Дымов. – Ах, Тамира, какая вы глупенькая! Вас надо спасать от себя самой. У вас прямо-таки страсть к саморазрушению.
– Да. Мне часто хочется все сломать, разрушить, а потом себя убить. Верите?
Широко распахнутые голубые глаза и манерные протяжные интонации, которые, хоть и излишне наигранны и театральны, отчаянно сексуальны и сводят его с ума.
– Очень даже верю!
– Особенно такие мысли приходят при растущей Луне! Понимаете, Вадим, полная Луна необычайно сильно влияет на людей! Между прочим, скоро полнолуние!
– То-то я смотрю, в моей жизни происходят невероятные события, – попробовал пошутить Дымов.
Тамира строго взглянула на него:
– Не смейтесь! Это не смешно. Знаете, Дымов, когда я смотрю на Луну, то ясно вижу рытвины, котлованы и еще вижу, будто в самом центре Луны, посреди лунного кратера сидят лунные бабы и продают яблоки.
– Кому?
– Кому-нибудь.
– Довольно странная ассоциация.
Тамира повела головой, и ее роскошные волосы, как у рыжеволосой красавицы Боттичелли, рассыпались по плечам.
– А я сама довольно странная, не находите? – лукаво улыбнулась она.
И столько в этой улыбке было кокетства и прелести, что Дымов просто растаял.
– Да и день сегодня странный! Все-таки первое января, первый день года! Год кончился… Как вы его провели, Вадим?
Что ей рассказать? Про свои бесконечные перемещения по миру? Вечером концерт, цветы, овации, номер в дорогом отеле. Утром чемоданы, такси, аэропорт, самолет, в котором со всех сторон люди. Другая страна – его встречают, хорошая машина, дорогой отель, снова цветы, овации, потом опять чемоданы, поезд… Или многочасовой перелет, иные часовые пояса, времени не понимаешь, дико хочешь спать, обалдевший, сонный, или задержка рейса черт знает на сколько, аэропорт, люди…
Вот так он колесит по миру, а потом ненадолго возвращается домой. Хотя ощущения дома по большому счету и нет. Просто квартира в престижном месте, богато обставленная, но этого мало, чтобы считать ее домом. Черт его знает, может, дом, как таковой, создает именно женщина? Вот Тамира, наверное, справилась бы. И Дымов представил ее смех в комнатах, а на спинке кресла – ее невозможное малиновое платье. И картины с кошками на стенах… В таком доме они могли бы быть счастливы… О чем ты думаешь, старик? Что за романтические бредни приходят в твою голову? Вадим вспомнил поговорку, казавшуюся ему сильно похожей на правду: «Если мужчина не романтик в двадцать лет, значит, у него плохо с сердцем. Если он романтик в сорок лет, значит, у него плохо с головой». В двадцать лет у него явно было плохо с сердцем, а сейчас, видимо, плохо с головой.
