Текст книги "Не верь мне (СИ)"

Автор книги: Алиса Евстигнеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 13

Глава 13.

Выходные были  пережиты.

На понедельник у нас с Анькой было запланировано посещение поликлиники. Было раннее утро, когда я с детьми выходила из подъезда. Наткнувшись взглядом на измайловский джип я не удивилась и лишь возмущённо глянула на дочь.

–Он предложил подвезти, – с самым невинным видом заметила она.

Я недовольно сдвинула брови, но смолчала. Поймала Кроша за руку, когда Сергей как раз решил выйти из машины и размашистой походкой отправился к нам. Я замерла на месте, пытаясь вспомнить как правильно дышать. Анютка счастливо взвизгнула, и полетела к отцу, радостно повиснув на его шее.

Сын невольно насупился. То ли ревнуя, то ли просто напрягаясь из-за присутствия незнакомого человека в его окружении. Измайлов поставил дочь на землю и подошёл к нам, я боролась с диким желанием запихнуть мелкого себе за спину. Переборола. Дайте мне кто-нибудь медальку, хотя бы шоколадную. Я, кажется, заслужила.

Сергей делает пару шагов к нам и садится на корточки перед Крошем, чтобы быть с ним одного роста.

–Привет, – хрипловатым голосом здоровается с ним Измайлов.

Сын неловко отступает назад и вопросительно смотрит на меня, приходится ободряюще растянуть губы в подобии улыбки.

–Заяц, познакомься. Это…. Сергей, – большего сказать не смогла, я и это-то из себя клещами вытащила. Хмурый мужской скользит по-моему лицу, но очень быстро он берёт себя в руки и обращает всё своё внимание на мелкого.

–Привет, тёзка, – уже чуть уверенней повторяет он.

–Вы тоже Крош? – удивляется сын.

–Нет, я тоже Серёжа, – еле неуловимо сдвинув брови, замечает Сергей-старший.

–Ааааа, ну да… – Крош делает вид, что что-то понял. – Я знаю вас, – вдруг вполне уверенно заявляет он своему собеседнику.

–Иии… кто я? – поперхнулся Измайлов.

–Папа, – выдаёт моё мелкое чудо. И после короткой паузы, во время которой у нас у всех глаза на лоб повылазили, добавляет. – Анин.

 Говорит и смотрит в сторону сестры, которая всё это время стояла за спиной у своего отца, прикрыв рот ладонью в перчатке. По-моему она слегка в шоке от происходящего, и меня посещает злорадная мысль, что нужно сначала головой думать, прежде чем в сваху играть.

Сергей резко выдыхает. По-моему у него тоже проблемы с дыханием. И с головой. Точно. С головой у нас тут у всех проблемы.

–Да, ты прав, – кивает бывший муж (бывший я сказала!). – Анин. Ты не возражаешь, если я вас подвезу?

Ребёнок выкатывает нижнюю губу, с самым серьёзным видом обдумывая предложение. И не приняв решения, поднимает голову на меня. Молчу и не шевелюсь, чтобы никаких сигналов не подать. Крош должен сам захотеть подпустить Сергея к себе. Сыну не нравится моё молчание, он обводит взглядом нас троих, после чего оценивающе поглядывает на чужой джип, и выдаёт своё:

–Мы пешком.

–Уверен? – зачем-то уточняю я.

Деть не торопясь кивает головой.

–Да. Вдруг нас дядя Никита опять решит встретить?

У Измайлова глаза из орбит, а у меня челюсть отпала. Видит Бог, я тут не причём. Сергей резко поднимается на ноги, отчего своей внезапностью пугает Кроша, мелкий отпрыгивает от него, прижимаясь к моему боку. И это сильно задевает Измайлова. Лицо наливается краской, желваки напрягаются, а глаза молнии в мою сторону мечут. Но сдержался, промолчал. Тут на нём опять повисла Анька.

 -Пап, а давай ты меня в поликлинику отвезёшь? Я тебе всё покажу… А мама… пока Кроша в сад отведёт?

Измайлов не отвечает, лишь исступлённо пялится в направлении меня.

–Заяц, пойдём, – сиплым голосом прошу я сына, крепче сжимая его ладонь в своей, и боком обхожу Измайлова с дочерью.

–Ань, я через полчаса приду. Анализы сначала сдайте.

–Угу.

Шли мы быстро. Крош в кое-то веке не возражал и даже не отвлекался ни на что. Уже у самого садика я пришла в себя.

–Сына, а почему ты про дядю Никиту вспомнил?

–Ну он же нас иногда подвозит, – тоном «ну это же очевидно» замечает мелкий.

–Подвозит, – соглашаюсь я. – И что это по-твоему означает?

Крошик опять подвисает. Я уже думала, что не ответит, к тому же мы уже подходили к забору садика. Но сын меня удивил, в очередной раз за сегодня.

–Просто это не очень хорошо, когда привозит один, а забирает другой.

Трындец. Приехали.

2

–Откуда такие мысли? – уточняю я, покрываясь мелкой испариной. Если сам придумал, то всё, вперёд и до упора до Китайской границы.

Мнётся.

–Бабушка с тётей Леной обсуждали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Уффффф. Ну хоть не сам, уже радует. Впрочем, с этой парочкой меня тоже ждёт серьёзный разговор.

–Сына, не забивай свою голову, чем попало. Если ты хочешь… то можно и с Серёжей ездить.

На это он мне уже не отвечает.

Быстренько спихнув ребёнка воспитателям, пока тот не отжёг что-нибудь ещё, скачками понеслась в поликлинику.

Злой и безнадёжно хмурый Измайлов ждал меня на входе.

–Дочь где? – притормаживая перед ним, с ходу спрашиваю я.

–Кровь сдаёт, – бурчит он.

Киваю головой и проношусь мимо. Нагоняет он меня уже у гардероба, когда я стягивала с себя куртку. По глазам вижу, что сказать ему мне много чего есть. И далеко не самое лицеприятное.

–Давай не здесь, а? – полушёпотом шиплю я на него.

–Скандала боишься?

Закатываю глаза.

–Он тебя второй раз в жизни видит. Это нор-маль-но, что он напрягся, – нарушая свою же собственную просьбу, кидаюсь я в разборки. – Он тебя не знает.

–А чья это заслуга?

Задыхаюсь волной негодования, с силой тыкая пальцем ему в грудь.

–Вот только попробуй мысль свою дряную продолжить. Тогда клянусь, ты Кроша ещё шесть лет не увидишь, – последнее вырвалось как-то само собой.

Перехватывает мою руку. Не больно, но всё равно неприятно. Мне не страшно, но я уже заранее как-то устала от разборок, которые судя по всему нас с ним ожидают.

–Думай, что говоришь.

–Так-то не я начала.

–Ой, доиграешься, – не то чтобы угрожает, скорее уж предупреждает. Такого Измайлова я ещё не знала. А меня собственно уже азарт берёт… Ну ладно, не азарт, а неудовлетворённая обида последних шести лет.

–С тобой, что ли? – фыркаю я. – Было бы с кем играть!

Вот сейчас он похож на молодого бычка, которого очень резко начинают заполнять эмоции, кажется, что вот-вот и дым из ушей повалит.

–Опять ругаетесь? – прерывает нас Аня, спустившаяся только что на первый этаж.

–Нет, – хором. Но взгляды у нас обоих колючие и прожигающие. Приходится заняться верхней одеждой. Обоим.

Долго сидели в очереди к участковому педиатру. Аня быстро устала от наших перекосившихся физиономий и, предприняв, несколько неудачных попыток вовлечь нас в разговор, махнула на нас рукой и умотала искать сеть, интернет в старом здании ловил плохо.

Минуты тянулись долго. Это только принято считать, что в наших больницах время посещения фиксировано талонами, на самом деле тут дело случая. Измайлов нервно постукивает ногой об пол, чем меня нереально так бесит. Свалился же на мою голову. Шесть лет без него спокойно жила. А тут вот всё… навалилось сразу.

–Он меня просто так не примет? – почти спокойно спрашивает он. По голосу слышу, что спокойствия в нём нет, но попытка за старания засчитывается.

–От твоего поведения зависит.

–И что я должен сделать?

Уехать. Но вслух я этого не скажу.

–Дай ему время.

–И как это понять?! – чуть громче необходимого вопрошает он. – Пустить на самотёк?

–Это значит, не торопить его. Ты же как снег на голову.

И не только для Кроша, для нас всех.

Думает. И изрекает следующую замечательную мысль.

–Я хочу, чтобы он знал, что я его отец.

Хочется вспылить, нагрубить, послать. Но вроде как нельзя… Собственно это то единственное, чему наверняка научила меня жизнь. Нельзя идти на поводу у эмоций. Я уже однажды пошла и чуть не угробила своего сына. Поэтому надо сжать зубы и терпеть, пока не отпустит, пока не рассосётся.

–Он узнает, обязательно. Только не так, не наскоком, не у подъезда в 7 утра, когда он ещё даже толком не проснулся. Я пообещала, что его папа придёт к нему на день рождение. И он ждёт. Очень. А ты… вот такой как ты есть сейчас, ты его пугаешь. Эмоциями своими, напором. И меня ты тоже этим пугаешь, – последнее добавляю очень тихо, но он услышал. Потому что задышал чуть чаще.

Я на него не смотрю. В лицо. А вот руки разглядываю, сидит рядом и нервно сжимает-разжимает пальцы свои. И мне от этого почему-то волнительно. И нервно. И неожиданно жарко. Дура!

–Ты права.

Уже открываю рот, чтобы начать спорить… но тут до меня доходит, что он… согласился со мной. С усилием воли перевожу свой взгляд с его рук на лицо, которое даже чуть расслабилось. Сергей больше не похож на психически неустойчиового. Хотя ещё полчаса назад очень смахивал.

–Права?

–Да.

Ну надо же. Я отмечу этот день в календаре. Обязательно. Красным цветом в кружочек обведу.

–Моё присутствие тебя напрягает. И Сергей это на подсознание считывает.

Вот же скотина!

–Ну извини, – всплеснула я руками. – У тебя настолько филигранно получается меня бесить, что я просто не в силах с этим совладать.

–Нам придётся это как-то решить…

–Интересно как?! – ёрничаю.

–Нам нужно начать с тобой общаться.

И прежде чем я успела послать его нахер,  из кабинета выглянула медсестра и объявила:

–Измайлова.

*   *   *

Я был неправ, и вроде как даже понимал это. Я был неправ в своих нападках, в своей резкости, в форсировании событий и нелепых попытках отстоять свои права на… на что? Сына? Детей? Семью, от которой уже давно не осталось и следа?

Мозгами я понимал многое, но совладать с собой всё равно получалось очень плохо. Меня жгло изнутри. Трясло мелким ознобом. Выкручивало и разрывало. Кидало из крайности в крайность. Стоило лишь подумать о том, что я потерял и упустил. Ольга говорит, велит, просит подождать, дать сыну время привыкнуть ко мне. Пусть только теперь объяснит, как это сделать. Потому что сам я не могу. Как подумаю о том, что ещё день, ещё минута, ещё… Ощущение такое, что одно неловкое движение и всё рухнет, развеется подобно праху от несбывшихся мечтаний.

Не могу. Ни дня, ни минуты, ни секунды. Я и так сдерживал себя все эти дни, чтобы не приехать к ним и не сгрести Серёжку в охапку. Как же мне хочется коснуться его, почувствовать, что он реален, что он есть, что он мой. Мне хочется знать его, понимать его…

Не разбирая, откуда во мне этот судорожный ажиотаж, от которого сводит зубы, и заходятся в треморе руки, начинаю творить какое-то безумие. Ещё не сорвался, но это уже где-то близко.

Я даже с Анюткой такого не чувствовал, когда ехал сюда, к ней. Возможно, всё дело в том, что я так или иначе всегда был в её жизни, никогда до конца не теряя её? С первых же дней её жизни знал, что вот она моя девочка, и что ничто в этом мире не способно этого изменить. Всё что я делал, так или иначе, делалось для неё, ради неё. Я не самый лучший отец в мире, чего уж тут говорить, но чувствовать своего ребёнка я умел, видеть её настроение, понимать её мысли, состояния, даже на расстоянии. И от этого становится ещё более дико, когда я вдруг осознаю, что она тоже все эти годы молчала… про брата.

Моя мама иногда пыталась подначивать меня вопросами из серии «Как там твоя Оленька? Спроси у Анечки», но я молчал, не поддавался и не реагировал. Это было одновременно очень легко и нереально сложно, практически невыносимо, все эти годы делать вид, что Ольги нет больше в моей жизни. Не спрашивать, не думать, не переживать.

Её не стало для меня ровно в тот момент, когда до моих ушей долетели последние звуки той пресловутой фразы. Не твой. Она и сейчас преследовала меня, как самый жуткий кошмар, подстёгивая к действиям, без разницы к каким, лишь бы делать, лишь бы не вспоминать, о том, как это было.

 Ненавижу вспоминать тот день. Я ведь тогда не только жены лишился или надежды на возвращение своей семью. Я будто сам умер. Озверел, охладел, окаменел. Я остался в этом грёбанном мире один, в то время как у неё, у Ольги, всё равно была её семья, её маленький мир. И это никогда не давало мне покоя. Да, чёрт возьми, я на тот момент сделал много чего такого, из-за чего мы все оказались на грани, не снимаю с себя ответственности, но всё же последний гвоздь в крышку гроба нашего брака вбила она.

Теперь мне страшно… просто страшно от той мысли, что я терял все эти годы.

Олька, что же мы с тобой наделали?      

Вот и сейчас. Я остаюсь сидеть в людном холле поликлиники, а Ольга увлекает Аню за собой в кабинет к врачу. Меня с собой не зовут. Да я там и ненужен вовсе. И оно вроде как логично, но легче от этого не становится. Чувствую себя лишним, в этом месте, в этом городе, в этой семье…

Вспоминается сегодняшнее утро. Серёжка и его: «Я знаю кто вы». У меня чуть сердце в пятки не провалилось, от мысли, что мы сейчас с ним всё решим.

– Вы Анин папа.

Нет, мой мальчик, не только… Я ещё и твой папа.

Я бы сказал. Обязательно бы сказал. Но видимо только не в этой реальности, где Ольга смотрит на меня диким взором, а сын отпрыгивает при каждом резком движение. Чувствую себя прокажённым. То что он отказался со мной поехать… А чего ты ждал?! Что всё будет легко?

Я ведь даже не предполагал, что он может не принять меня. Но сегодняшнее утро драло меня на куски изнутри. Общая ДНК ещё не гарантия… что он захочет видеть меня в качестве своего папы. И если для меня всё было решено. Я его отец – он мой ребёнок. То у Серёжки был выбор… и он мог выбрать не меня.

Глава 14

Глава 14.

К Аниному неудовольствию больничный ей продлили. Что было вполне предсказуемо.

–Ребёнок, ты какая-то неправильная, – вынесла я ей вердикт, когда мы вышли от врача. Измайлов всё это время просидевший на том же самом месте, где мы его и оставили, вопросительно вздёрнул брови.

– Паааап, – театрально заканючила дочка, – мне сказали ещё сидеть дома.

–И это проблема? – разделяет он моё непонимание. – Раньше дети любили школу пропускать.

Двенадцатилетнее чудо всплеснуло руками.

–Ничего вы не понимаете, – недовольный взгляд на нас обоих. – А мне скучно уже. Не могу я больше дома сидеть… И так неделю уже почти провалялась.

–Что-нибудь придумаем, – произносим мы хором с Сергеем.

Тут меня буквально прошибает от всей этой семейности. И видимо не только меня, поскольку между нами троими повисает напряжённое молчание, Анютка отводит от нас глаза, а мы с Измайловым что-то там судорожно решаем в своих головах.

–В школу хочу, – наконец-то выходит из ступора Анька, помогая нам всем сделать вид, что сейчас ничего не произошло. – Хотя бы задания взять. Ну мааааам.

Послушно киваю головой. Всё что угодно, лишь бы не эта приторная идиллия.

–Я отвезу, – поднимаясь на ноги, отрезает Сергей.

Спорить было глупо.

Сжавшись на заднем сиденье его автомобиля, я пыталась привлекать к себе как можно меньше внимания и наблюдала за тем, как болтали сидящие спереди Сергей и Анька. В разговор особо не вслушивалась, стараясь хотя бы немного разгрести своё внутреннее смятение. Что за нафиг случился с нами в поликлинике?! Или именно так и должны себя вести взрослые цивилизованные люди в разводе? Вот только мы нефига не в разводе.

У школы довольнёхонькая дочка выскочила из машины, на прощание пообещав:

–Вернусь через пару часов.

–Анька! – попыталась возмутиться я, но та уже успела захлопнуть дверь и летящей походкой направиться к школьным воротам.

–Засиделась? – полувопросительно констатировал Сергей.

–Наверное. Но скорее всего по друзьям заскучала, телефон никогда не заменит ей живого общения.

–Ты хорошо её воспитала, – слегка хриповато, тихо и не глядя на меня, но в целом словно благосклонно.  А может быть, мне только так кажется.

Заминка. Ну не объяснять же ему, что у меня выбора не было.

– Она замечательная. Во многом лучше… чем мы с тобой.

Мне с моего места сложно рассмотреть выражение его лица, но в зеркале заднего вида заметно, как Сергей задумчиво кивает головой. И от этого мне душно и тесно в этой огромной машине, так если бы нам тут обоим одновременно не было места. Кажется, этот джип становится свидетелем излишне многих откровений.

–Я, наверное, пойду, – хватаясь за ручку, предпринимаю я попытку сбежать. Но дверь оказывается заблокирована. – Сергей!

–Подожди! – взволнованно, но на удивление мягко просит он.

Это очень сложно разговаривать с его спиной, не видя глаз, лица, мимики. Только голос. Но сейчас это  до ужаса… интимно, и от этого… пугающе.

–Оль, давай, поговорим? Не знаю, о чём, просто поговорим. Заедем в кафе… Кофе закажем. Вернее я кофе, тебе… чай. Посидим.

Сердце бьётся чуть быстрее. Правильно говорят, что дьявол он в мелочах. Потому что... ну не положено ему помнить про кофе и чай.

Не отвечаю, закусывая губу и пуская ногти в свои ладони. Не смей. Не проникайся, не подпуская, не слушай.

–Пожалуйста, – отчаянно.

Возможно я додумываю его интонации и слышу в его голосе только то, что хочу слышать. Потому что тоже нуждаюсь в том, чтобы он… переживал, парился, нервничал, места себе не находил. Одна я это всё не вытащу. Отказать бы ему сейчас, гордо вздёрнув подбородок и презрительно усмехнувшись ему в лицо, выйти из машины и громко хлопнуть дверью. Но я, как всегда, делаю иначе. И дело тут совсем не в заблокированных замках, да и всей моей гордости хватает на одно лишь:

–Молочный коктейль хочу.

2

Кафе было небольшим и вполне уютным. Народу немного, и нам достался миленький столик у самого окна. Почти романтика. Была бы, если бы на нашем месте был кто-то другой. Но здесь были мы, поэтому мы сидели хмурые и растерянные, не зная, что делать друг с другом. Разговор не клеился. Да и что каждый из нас могу сказать человеку, сидящему напротив? Ничего путного. Ничего безопасного.

Он пил свой дымящийся кофе, а я медленно через трубочку потягивала какой-то новороченный молочный коктейль из серии «сочетай-несочетаемое». Базилик и что-то там…

–Вкусно? – наконец-то нарушает тишину Сергей, выбрав самую невинную тему.

–На самом деле, – морщусь я, пытаясь подобрать нужное слово, – это… странно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍-То есть невкусно?

Кривлю губы и качаю головой.

Измайлов усмехается.

–Тогда чего страдаешь? Если не нравится…

 -Экспериментирую.

Опять усмехается и уверенным жестом подзывает официанта. И прежде, чем я успеваю сообразить, что происходит, он забирает мой ещё полный стакан и протягивает его официанту.

–Девушка, нам лучше чаю, – беглый взгляд в мою сторону, – облепиховый с имбирём. Или что-нибудь цитрусовое.

И вот он опять.

–Если хотел произвести впечатление, то попытка не засчитывается, – замечаю, когда официантка оставляет нас одних.

–Ничего я не пытаюсь. Просто помню.

–Знаешь, куда ты можешь своё помню засунуть? – завожусь я, но вовремя вспоминаю, что у нас что-то вроде негласного перемирия. – Я может быть тоже слишком много всего помню.

–Например?

Смотрит на меня он странно. И я не могу понять подоплёки его вопроса. Любопытство? Вежливость? Издевательство? Подколка?

Тяжёлый выдох.

–Например, как ты бросил нас.

–Я вас не бросал, – говорит жёстко, даже категорично.

–Да, а что ты сделал?! – язвлю я, чувствуя как кровь внутри меня начинает медленно закипать. Получается громче чем надо, кто-то с интересом оглядывается нас. Да без разницы. Если люди давно не видели хороших скандалов, пусть получают.

–Ну, давай уточним, – вполне спокойно разводит Сергей руками, хотя по глазам вижу, что точно так же раздражён. – Тебе напомнить? Я уезжал работать, чтобы было, на что вас с Аней содержась.

 -Ха! Это то, что осталось в твоей памяти по истечению сроков?

–А что у тебя есть иные версии? – его пальцы с силой сжимают кофейную кружку, и мне в какой-то момент кажется, что она треснет, не выдержав его напора, но Серёгино самообладание берёт вверх и он отодвигает кружку в сторону.

–Сколько угодно. Это ведь началось ещё до твоего отъезда…

–Что началось? – усталый вздох.

У меня мурашки по коже и дрожь в коленях. И даже не от его тона. И не самого разговора. Вернее из-за этого всего тоже… Но в первую очередь из-за того, что я впервые за шесть лет собиралась сказать о том, что изъело во мне не одну дыру своими обидами, сомнениями, страхами и дурными догадками.

–Мы ведь тебе надоели. Тебе стало тесно с нами. Наверное, по большей части со мной. Наигрался в семью и понял… Что в мире слишком много всего интересного, чтобы тратить… свою жизнь на… не ту жену.

Сказала. И сама же не знаю, как это сделала. Как голос не подвёл, как не разревелась… Как взгляд этот его выдержала, пристальный и… осуждающий?

Очень кстати приходит официантка с моим чаем. И у меня есть возможность хоть на мгновения спрятаться от него. Хочется, чтобы отвернулся, а его серые глаза так и прошивают меня насквозь. Сама я не смотрю, но чувствую кожей, как обжигает лицо и шею, и отчего-то ключицу. А потом понимаю, что это слёзы. Очень глупые и предательские слёзы, оставляющие длинные мокрые следы на моей коже. Дура, разревелась же всё-таки!

Очень по-детски хлюпаю носом и пытаюсь вытереть его рукавом рубашки.

–Мне, наверное, лучше уйти, – очередная попытка моего побега, и вновь он опережает меня, накрывая мою ладонь своей, словно перехватывая. Самое худшее и бесчестное, что он мог сделать, потому что моя внутренняя дрожь и слабость теперь очевидны нам обоим.

–Олька, – очень тихо. – Ты же вроде умная… а ведешь себя порой как… дура. Как ты могла тогда вообще такое подумать?!

–Дааааа? – это у меня уже истерично выходит, визгливо и некрасиво. – Тогда как ты мог меня спросить о том, о чём спросил?!

Его пальцы чуть сильнее сжимаются на моём запястье и тут же расслабляются, будто что-то дрогнуло в нём на один призрачный миг. Или это просто игра моего сознания, потому что лицо его остаётся беспристрастным.

 -А что мне оставалось ещё думать?

–Ну да! Это же самое очевидное, что жена у тебя шлюха, – отшатнулась я от него так, если бы он просто меня ударил. Руку убрать не дал. Держал легко, почти ненапряжно, но не отпускал. Сейчас это казалось самым болезненным, что он мог делать со мной. Не быть рядом, но продолжать держать. Страшная метафора последних лет. Всё ещё с ним, но без него. – Да, прекрати ты уже меня хватать! – дёргаю, резко и отчаянно, отпускает. То ли услышал, то ли просто не удержал.

– Я никогда не думал о тебе такого, – глухо и ровно, но у меня такое ощущение, что за этим всем стоит угроза.

–Оно и видно.

–Оль…-выдыхает он, после чего прикрывает глаза.

Сижу напротив и не знаю, что мне думать, делать… как тут, блин, дышать. Скрещиваю руки на груди, хоть какая-то иллюзия защиты. После длительной паузы Измайлов всё-таки открывает глаза и в своей же спокойно-неспокойной манере продолжает.

–Оль, вспомни наши последние месяцы… вместе.

–Ты только что утверждал, что я-дура и что всё выдумала.

–Да не говорил я такого! – резко всплеснул он руками, после чего и по столу ударил. Чашки пронзительно звякнули по блюдцам. – Это ты начала нести бред, что я во что-то там наигрался, что вы мне надоели.

–Тогда что?!

Криво усмехнулся.

–Не поверишь, сам мечтал спросить тебя о том же всё это время.

–Измайлов! Чёрт тебя дери! Вот только попробуй сейчас начать стрелки переводить, тогда клянусь точно, это наш с тобой последний разговор.

Сергей недовольно поморщился, ну да, не любит он ультиматумы, и когда по фамилии называют, тоже не любит. Ну извини, я здесь не для того, чтобы тебя по шёрстке гладить.

–Я тебе всего лишь пытаюсь сказать, что сам не фига не понял, что с нами тогда происходило. Мне хотелось изменить нашу жизнь, добиться чего-то… дать вам самое лучшее.

–А мы тебя об этом просили?

–Напрямую нет. Но это так или иначе проскальзывало в твоих поступках, в ожиданиях наших родителей… твоих братьев.

–Замечательно! Давай еще Костю с Ильёй сюда приплетём!

–ДА… Оля! Ты можешь сейчас просто выслушать? – мышцы на его лице и шее всё-таки напрягаются, хотя он вроде как и старается сдерживаться. – У тебя замечательная способность, задавать мне кучу вопросов, а потом отказываться принимать ответы.

–У меня всего один единственный вопрос!

–Ага, и куча невысказанных во взгляде, – при этом я морщусь, а он выдыхает. – Ладно. Проехали. Я не знаю, как тебя ещё попросить. Если хочешь получить ответ на свой вопрос, то нужно понять, что было до…

Его опять прерывает официантка, пришедшая забрать посуду.

–Что-нибудь ещё? – очаровательно улыбается она Измайлову, но тот её игнорирует, не отрывая своего острого взгляда от моего лица. Отчего девочка теряется. Приходится всё брать на себя.

–Девушка, повторите, пожалуйста, – киваю я в сторону чайника. Она ещё не успевает уйти, а Сергей уже продолжает, опасаясь, что я опять попробую соскочить с разговора.

–Знаешь, я никогда не забуду один случай. Казалось бы, совсем идиотский, наверное, даже глупо помнить его, но в душу он мне тогда запал. Мы шли домой. Ты, я, Анютка. Помнишь, возле нашего… старого дома был небольшой пятачок, где стояли машины на продажу? Аньке четыре-пять было, и она спросила, почему у нас машины нет. А ты ответила, что это вопрос ко мне.

Пятачок помнила, машины помнила. Стояли они там и стояли. А вот разговора не помнила.

–И что?

–А то, что это был такой нехилый упрёк в мою сторону. Что я не в состоянии дать вам всё, что нужно.

–Бред. Она же мелкая была…

–Я не об Ане. Я о тебе.

Не понимаю. Что за околесица такая… Один случайный ответ. И что?

–Мы с тобой, когда жениться собирались, твоя семья не сильно рада была.

–Твои тоже от счастья не прыгали.

–Ну да, только мои молча всё принимали. А Костя мне тогда сказал, что раз я такой дебил, чтобы тянуть тебя в брак в восемнадцать, то теперь обязан жилы рвать, чтобы у тебя всё было.

–Меня всё устраивало, – упрямо я гну своё.

–Оль, ты тогда даже с подругами перестала видеться, потому что стыдилась… нас.

Хочется закричать.

–А о чём мне было с ними общаться? И когда? У меня Анька, ты, работа…

–И работать ты всё время рвалось. Ты не обвиняла, но идея того, что нам мало денег, всё время была в воздухе.

–Измайлов, ты дебил, да? – искренне спрашиваю я. – Я ж тебе дураку помочь хотела. Ты же на себе это всё тянул… Квартиру, нас.

–А я об этом просил? – возвращает он мне мой же вопрос.

–Ладно, поняла. Я – меркантильная сука.

–Вот, что ты постоянно передёргиваешь! И опять я такого не говорил. Просто… Будем считать, что я хотел нам всем другой жизни, но… ты не приняла этого. Смотрела на меня как… на инородца какого-то.  Строила из себя великую обиду, ходила и молчала сутками напролёт.

–Знаешь, это такое непередаваемое удовольствие было, терпеть твоё извечное раздражение и холод. Прям общаться хотелось. Душу тебе изливать, – ёрничаю я, не замечая, как мои слова больше становятся похожи на потоки яда.

–Ну да. А потом был тот пресловутый поцелуй…

Вновь не понимаю о чём он. Какой поцелуй?! Ну что он там себе ещё выдумал?

–Не помнишь? – зло ухмыляется Сергей. Качаю головой, хотя внутри уже вся напряглась, догадываясь, что ничего хорошего сейчас не будет. – Я подскажу. Встреча класса. Коридор. Ты. И Лизунов…

Тот вечер рваным пазлом складывался в моей голове. Никогда не придавада особого значения случившемуся.

Мы тогда оба идти не хотели. Во-первых, между нами тогда и так всё трещало по швам. Во-вторых, брак, дочь и переезд, привели к тому, что мы уже давно разорвали прежние связи со старыми друзьями-приятелями.

А тут приглашение. Собирались лениво и в последний момент. Анютку родителям, а сами в школу. Пьянка состоялась прямо в родном кабинете поздним вечером. Кому-то показалось это крайне забавным. Уговорили классную руководительницу. Кажется, тот же Ванька всё и организовал. Он тогда из Москвы приехал, вот ему и приспичило собраться.

Сидели за импровизированным столом, сдвинув парты в кучу. Много алкоголя и мало закуски. Ну да, парни же закупались. Бесконечные разговоры о том кто-где-что. Различные воспоминания. Пара шуток про нас с Измайловым. Что-то из серии, а как там наши «Любовнички». Улыбалась, до последнего растягивая губы. Серёге вроде как хорошо было, по крайней мере, внешне, он выглядел вполне счастливым. Болтал с парнями, шутил с девчонками. А мне было тошно. Будто мы были на каких-то показательных выступлениях, где нам надо было играть в счастливую семью.

Серёга весь вечер прижимал меня к себе, но я не чувствовала в этом хоть какой-то искренности, это было для других, не для меня. В какой-то момент поняла, что не могу. Пьяные слёзы просились наружу. Повела плечом, отстраняя его руку.

-Я сейчас, – в пустоту и не глядя.

В коридоре стало чуть легче. Здесь было тускло и пусто, мои шаги глухим эхом раздавались в пространстве. Встала у холодного окна, долго рассматривая своё отражение в покрытом инеем старом окне. Ничего нового оно мне не показывало, лишь глупую и несчастную меня. Может быть, поэтому муж от меня и устал? Что я такая. Скучная. Неинтересная. Знакомая до дыр? Идиотские мысли в мои двадцать четыре. Но чувствовала я тогда себя именно такой – уставшей и отчего-то старой.        

Ванька появился неожиданно. Бесшумно подкрался сзади и встал у меня за спиной, отразившись в тёмном стекле. Я только так и поняла, что больше не одна в своих, поедающих меня, мыслях. Резко обернулась, что оказалось фатальной ошибкой, потому что Лизунов стоял почти вплотную ко мне. Так и оказалась зажатой между ним и подоконником. А он ещё и руки по бокам от меня расставил.

-Вань, уйди, – забывая о правильных приличия, требую я.

-Неа, – очень весело тянет он. – По-моему, ты заскучала, рыбка.

-Рыбка?

-Ну да, рыбка, – с придыханием повторяет он, и я понимаю, что он в разы пьянее меня. – Золотая. Такая соблазнительная и такая далёкая.

-По-моему кто-то опять захотел в ухо от Серёжки, – нелепо хохотнуло я. Лизунова я не боялась, а вот то, что он нарушает моё пространство, напрягало. Да и речи его неадекватные…

-А я ему опять отвечу, только уж поверь, в этот раз от своего не отступлюсь.

-И что же в этой ситуации твоё? – интересуюсь я, Ванька наклоняется чуть вперёд, но я выставляю ладонь, упираясь ему в грудь. – Лизунов, держи себя на месте.

– Поздно. Я и так себя слишком долго сдерживал… – слегка заплетающимся языком замечает он.

А мне отчего-то смешно. Я даже улыбаюсь. Откидываю волосы назад.

-Даааа? Очень интересно от чего?

-От тебя…

Это звучит настолько нелепо, что я даже в серьёз не воспринимаю его слова. Мы не виделись с ним лет пять. Как за Измайлова замуж вышла, так и не видела.

-Ну да, Москва же далеко.

-Я не про это, – на удивление твёрдым голосом отрезает он.

-А я про это.

Лизунов рассматривает меня жадно… и предельно однозначно. И мне теперь почти ясно, что зря я веселюсь. Мы сейчас не шутим. Как оказывается. Усиливаю нажим на его грудь.

-Пусти. Я замужем, – уже без следа улыбки требую я.