Текст книги "Сердце куклы (СИ)"
Автор книги: Алиса Эльфман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Глава 19. Я хочу раствориться…
Странное дело, как чутко человек (даже самый обычный) ощущает на себе чужой взгляд. Даже, когда сам не видит наблюдателя.
Вот и Долл еще не до конца проснувшись, еще не открыв глаз, поняла, что кто-то пристально смотрит на нее. Будучи не склонной к позитивному мышлению (не удивительно, учитывая события последнего времени), девушка напряглась, готовая потратить остатки сил на борьбу с врагом. А когда все же решилась взглянуть на мир, не удержалась от удивленного.
– Антон?
Семаргл улыбнулся в ответ, но его изумрудные глаза оставались необъяснимо грустными.
– Ты же не думала, что я действительно тебя оставлю.
– Именно так я и думала, – призналась вампиресса, – Потому что до сих пор не могу понять: зачем это тебе нужно? – и не дав парню ответить, продолжила, – Зачем тебе нужна я? Знаю, ты считаешь, что я лучше, чем кажусь на первый взгляд. Но, Антон, люди не меняются. Я такая, какая есть и не стану иной. Максимум, на что я способна – это хорошо притворяться, но ведь это не то, что тебе нужно?
Охотник осторожно прикоснулся к руке той, которую по всем правилам должен был ненавидеть.
– Мне нужна ты, Долл. Такая, какая есть.
Она горько усмехнулась.
– Неужели за всю свою до-олгую жизнь ты не научился отличать хороших девочек от настоящих стерв.
Тут она заметила в руках Охотника тетрадку в бархатном переплете темно-синего цвета. Надо сказать, подозрительно знакомую тетрадку…
Антон перехватил ее взгляд и сделал торопливую попытку объясниться.
– Э-э, честное слово, я не собирался лезть в твой дневник. Он случайно свалился с полки и…
– Дай сюда, – требовательно протянула руку Долл.
Строго говоря, название "дневник" было бы слишком громким. Скорее, книжица являла собой собрание отдельных мыслей, отражающих самые яркие чувства девушки. И нет ничего удивительного в том, что наибольшее количество записей приходилось на тот период времени, когда она встречалась с Алексом. Открыв тетрадь наугад, Долл прочитала первые попавшиеся строки.
…Почему я становлюсь похожей на своего любимого?
Каждый вечер я с каким-то вампирским удовольствием наблюдаю, как золотое солнце растворяется в лазоревой кислоте небес. Любовь – это тоже кислота. Медленнодействующая. Сначала она причиняет боль, вытравливая на сердце имя любимого, его лицо, его голос – ЕГО… Но очень скоро и сердце и душа растворятся без остатка, станут с любовью единым целым.
Я не знаю, сколько еще будет длиться моя мука. Но не хочу, чтобы она заканчивалась. Это слишком сладкая боль…
Долл резко захлопнула тетрадь. А Антон заметил, что пока, девушка читала памятные строчки, ее и без того невеселое лицо мрачнело все больше и больше.
– Еще раз прости…
Девушка махнула рукой, привычно изображая равнодушие.
– Да ладно, расслабься. Все равно эти "записки сумасшедшей" давно пора было сжечь. Займусь этим при первой возможности…
Семаргл серьезно и пристально вглядывался в ее лицо, но голубые глаза не показывали ничего. Девушка вновь натянула маску, закрываясь от мира.
– Ты совсем не веришь в любовь?.. – робко спросил он.
– Сложно не верить в то, что довелось испытать на собственной шкуре. А вот вечную и счастливую любовь, точно придумали глупые писаки… С реальностью эти сказки не имеют ничего общего.
– Когда ты уже забудешь о своем вампире?..
– Когда он забудет обо мне… – Долл замолкла, пытаясь поймать некую ускользающую мысль, которая приходила к ней во сне. Не в мистическом, самом обычном. Но, тем не менее, это было что-то важное, и дневник напомнил ей… Девушка судорожно схватила синюю тетрадь и принялась перелистывать ее, пока не наткнулась на искомый фрагмент.
Как можно не бояться в той ситуации, в которой оказалась я? Должна ли я бояться? Нет. Кого угодно, только не его.
Вся суть в том, что я знаю правду. Он сам сказал мне, и не существует ни одного повода для сомнений. Я верю. Я знаю. Я люблю.
На мгновение закрыв лицо руками, Дол отчаянно замотала головой. Может ли быть, что то, в чем она так старательно убеждала себя все последние полгода – часть чужого лживого замысла? "Ты знаешь правду. Просто прислушайся к себе и узнаешь", – шепнул до боли знакомый внутренний голос.
Мир вновь рушился вокруг Долл. Та боль, которую она так старательно выпестовала, сделала из нее своеобразный храм – все это было ЛОЖЬЮ! Ненависть не проходит так легко, и девушка не смогла бы избавиться от нее за одно мгновение. Но теперь желание отомстить обрело новое имя.
Алекс никогда не причинял боли своей любимой. Только Первый убийца был виновен во всем, что с ней случилось.
– Каин! – хрипло выкрикнула она.
– Что? – испуганно уставился на нее Антон.
Долл перевела на него затуманенный взгляд, постепенно становящийся более осмысленным. Вдруг в ее глазах молнией вспыхнул гнев.
– Ты! Ты знал! – почти прорыдала она, – Ты знал, КТО охотится за мной на самом деле, но ничего не сказал!..
Антон подхватил продолжавшую вздрагивать и всхлипывающую девушку. Она попыталась вырваться, но семаргл крепко прижимал ее к себе и, наконец, Лера стихла изредка издавая какие-то жалобные и нечленораздельные звуки. Дождавшись, когда вампирочка утихомирилась окончательно, Антон осторожно взял ее лицо руками.
– Пожалуйста, послушай меня, – девушка мотала головой, отводила глаза, но Охотник был упрям и добился-таки того, что она принялась его слушать, хотя и озлобленно, – Я не сказал тебя, только потому, что Флай взяла с меня слово, что я буду держать язык за зубами.
– Опять твоя сестричка! – выплюнула вампиресса, – Какого хрена она вмешивается в мою жизнь!? Я еще могу понять, почему это делаешь ты, но он-то явно не влюблена в меня!.. Если я еще раз встречу эту дрянь, то…
– Как знала, что здесь меня добрым словом поминают, – раздался знакомый насмешливый голос.
Обернувшись, Антон и Долл увидели только что вспоминаемую Охотницу с волосами цвета воронова крыла.
Та махнула рукой.
– Расслабьтесь, голубки. На этот раз я пришла с вполне мирной целью, – Флай сложила вместе ладони, изображая полное умиротворение, – Считайте, что сегодня я решила побыть ангелом для некоторых светловолосых вампирок, не обремененных излишним интеллектом.
– Если она – ангел, то я – слоник в розовую клеточку, – заметила Долл.
Охотница пожала плечами.
– И такое может быть. Форма в этом мире – понятие относительное, знаешь ли, – увидев пылающий взгляд вампирессы (если перевести в градусы по Цельсию, то такой взгляд можно использовать вместо сварочного аппарата), Флай решила приостановить обмен любезностями, – Ну ладно, не буду больше выводить тебя из себя. Скажи, блонди, ты жить хочешь?
– Ты опять мне угрожаешь? – ощетинилась Долл, и только заботливый Антон удержал ее от немедленного нападения на сестру.
– А паранойю, девочка, лечить надо, – раздраженно заметила Охотница, – Нет, я не угрожала тебе. Может, ответишь на вопрос?
– На идиотский вопрос, – пробурчала блондинка, – Ну, если тебе так это необходимо: да, черт возьми, я хочу жить!
– В принципе, я так и думала, – кивнула Охотница, – но не спросить не могла, а вдруг…
– Кхм-кхм, – кашлянул семаргл, привлекая внимание своей чересчур замечтавшейся сестренки.
– О чем это я… А! Так, с первым вопросом разобрались, теперь второй. Готова ты ли рискнуть, чтобы сохранить свое вампирское существование немертвой, для краткости именуемое жизнью?
– Э-э, чем рискнуть?..
– Жизнью, разумеется.
Подумав немного, Долл пришла к совершенно разумному выводу, что терять ей, собственно, нечего. Как говорят, тому, кого должен загрызть вампир, не страшны ни огонь, ни виселица.
– Что надо делать? – спросила она, все же с некоторым подозрением поглядывая на Флай (подозрительно довольную, надо сказать).
Охотница усмехнулась.
– На первый взгляд, не так уж много. Всего лишь пойти на эти дурацкие танцы в твоей школе – Рождественский бал, кажется…
– В смысле? Умирать, так с музыкой? – не поняла Долл.
Охотница страдальчески закатила глаза.
– О Боже! И кто-то еще будет спрашивать, почему я не люблю блондинок!? Для тех, кто в бронепоезде: ты идешь на танцульки – туда заявляется твой вампир – нам совместными усилиями удается его победить – та-дам, твоя шкурка вне опасности.
Повисло напряженное молчание, которое не решались прервать ни Антон, ни Лера, а Флай переводила взгляд с одного из них на другую, и веселье медленно угасало в ее глазах. Долл неуверенно хмыкнула.
– Мне одной кажется, что слово "но" зависло над этим планом дамокловым мечом? "Но", не рассматривается тот вариант, в котором нам не удается победить, а, следовательно, не будет ни "та-дам", ни моего спасения.
– Не нравится этот план, придумай свой, – предложила Флай, – Только я не ручаюсь, что мы с братом буде в нем участвовать.
Губы Долл сами собой растянулись в довольную улыбку. Этого момента она долго ждала! Прямо настоящая лотерея – выберет ли Антон ее сторону или сторону родной сестры? Хотя, сомнений в собственной победе у Долл практически не было…
– А может Антон сам сможет решать, что ему делать? – подначила она парня немного.
Флай выжидающе посмотрела на Семаргла, но он лишь виновато покачал головой.
– Флай, я…
– Все с тобой ясно, – прервала она его. Стремительно развернувшись, она направилась к входной двери и, застыв на мгновение, не обернувшись, бросила короткое и злобное.
– Стерва.
Не смотря на то, что Флай обошлась без уточнений, было прекрасно понятно, кому адресовалась это нелестное определение.
* * *
Она шла по улице и улыбалась. Немного отстраненной, непонятной стороннему наблюдателю улыбкой, не обращая внимания на капли дождя бьющие по лицу. Продолжавшая ходить по этому миру, душой Флай уже не принадлежала ему. Ей было лишь немного жаль брата, которого угораздило связаться с взбалмошной вампиркой, но… Не это сейчас занимало все ее мысли. Только каким-то краем сознания Охотница отметила, что если бы на этой блондинке не висела ответственность за ряд определенных (и очень важных) событий, то она собственноручно придушила бы ее. Однако высшими силами для судьбоносных свершений была выбрана именно эта неприятная девица, и не в компетенции Флай вмешиваться в столь сложную цепь.
…Дождь, начавшийся несколько часов назад, заканчивать свое грандиозное шествие по улицам Города Ветров не собирался. Зато в воздухе ощутимо потрескивало электричество, говоря о скором приближении грозы. Люди, напуганные подступающим буйством природы, разбегались по своим бетонным коробкам, надеясь пересидеть его там. Охотница не была человеком и молнии и гром не моли ее напугать. Скорее наоборот – девушка испытывала страстное желание расправить несуществующие крылья и взлететь, взлететь, чтобы растворится в чистой энергии небесного огня. Было ли это напастью, преследующей всех одиноких Эос, она не знала – ведь прошло уже почти бесконечное число столетий, с тех пор, как Флай видела кого-нибудь из таких же, как она.
И несмотря ни на что, она улыбалась. И ярче загорались нефритовые глаза Охотницы, когда она вспоминала видение, пришедшее к ней совсем недавно. В нем к ней пришел тот, без которого Охотница не могла быть собой полностью.
…Когда-то прекрасные драконы летали и над земным миром. И это сохранилось в людских сказаниях, хотя очень многое забыто и искажено с ходом тысячелетий. И почему-то забылось самое главное: мудрость и доброта драконов, и… то, что их истинная сущность не была ограничена только одной формой. Драконы могли становится и почти людьми, хотя все равно оставались невообразимо лучше и прекрасней смертных. Знания об Эос – тех, кто стал спутниками могущественных созданий – полностью исчезли из всех летописей, будто кто-то специально стер все упоминания о Душах драконов. И конечно, не зная о компаньонах бессмертных ящеров, люди не могли понять боль Души, потерявшей своего властелина.
И, не только люди. Флай несла бремя своей тоски, которую не могло рассеять время, не разделяя его ни с кем, даже с ее сверхъестественным братом. Связь Эос с ее драконом глубже и сложнее, чем любые другие чувства, которые суждено испытать кому-либо из смертных. И хотя эти отношения стояли несоизмеримо выше любви, все же любовь – самое близкое определение, которое можно подобрать.
Когда-то давным-давно Флай совершила поступок, за который не смогла себя простить до сих пор. Она оставила своего дракона. Охотница вовсе не собиралась уходить навсегда, нет. Это было всего лишь путешествие, в ходе которого она должна была повидать новые места, попутно уничтожая неудачливых Детей Ночи. Она и тогда охотилась на вампиров, хотя в те времена Флай еще не была настолько одержима уничтожением нежити.
Когда она пыталась оживить в памяти его лицо, перед мысленным взором всегда вставал образ, увиденный ею перед уходом – прощальный образ. Темные волосы, в которых рассвет рождал бронзовые искры. Тонкие, аристократичные черты: прямой нос, высокие скулы, плавный изгиб бровей, губы всегда растянуты в мальчишеской улыбке. Глаза… Волшебного фиолетового цвета, с золотистым ободком вокруг зрачков. И крылья, которые сохранялись даже в человеческой ипостаси. Кто-то мог назвать их нетопыринными, но для Флай тонкие полупрозрачные крылья всегда оставались именно драконьими.
Они тепло простились тогда, лишь небольшая доля грусти проскользнула в голосе дракона, когда она назвал Охотницу ласковым прозвищем.
– Стрекоза… Возвращайся скорей.
Она прижалась к нему, в последний раз вбирая тепло любимого, – и кто придумал, что драконы хладнокровные создания? – слушай как мерно колотится сердце: сердца… а впрочем, неважно, все равно их пульсы бились всегда в унисон. От его сверкающих волос пахло ветром и небом…
– А твои пахнут дикими травами, – прошептал он. Слова не были необходимы для тех, у кого одна душа на двоих.
Флай последний раз окуналась в аметистовые глаза, пытаясь выкристаллизовать их в своей памяти, до каждой крапинки, до последнего блика.
За время прощания она не сказала ни слова, но и в обычной жизни Эос чаще молчала, слушая рассказы дракона. И оборачиваться она тоже не стала, спускаясь с крутой скалы, где они жили вдвоем. Хотя и знала, что пристальный взгляд колдовских глаз еще долго будет провожать ее удаляющуюся фигуру.
Почему ее невероятная интуиция, шестое чувство, которое всегда подсказывало верный путь, не остановила ее тогда? Что было бы проще, остановится, развернуться и без всяких крыльев взлететь обратно по склону… Но внутренний голос не нашептал даже самого легкого сомнения, и она ушла навстречу восходу, чтобы больше никогда не увидеть властелина своей души.
Вскоре после начала своего рокового путешествия Флай встретила Антона. А выяснив, что они с сыном Семаргла состоят в дальнем, но родстве, Охотница рассказала новоявленному брату о своем драконе. Но познакомится им, так и не было суждено.
Драконы, не смотря на все свое могущество, не смотря на крылья и невероятные магические силы, все же уязвимы. Особенно в человеческом облике. Не так уж сложно догадаться, что кровь таких невероятных существ, как драконы, тоже обладает особой силой. А кого кровь привлекает больше всего? Правильно, вампиров.
Это было за гранью боли. Невозможная смесь физических и духовных мук огнем выжигала ее тело и ее душу. В тот момент у Флай не было никаких сомнений: она умирала. Но Рок не был столь милостив к Охотнице, потому что смерть была во много крат лучше, того, что довелось пережить ей. Ее душу рвали тупыми когтями тысячи обезумевших, даже не кошек – разъяренных львов. Ее сердце раз за разом обливали жутким кислотным коктейлем – царской водкой. По ее телу проходили судороги ТАКОЙ боли, что пытки ада показались бы ей прохладным озером покоя.
Но все проходит – муки Эос закончились. Осталось только опустошение и жуткое понимание: никакая она больше не Эос. Да и как можно оставаться Душой Дракона, если твой дракон МЕРТВ!
Странно, но после этого "интуиция" Флай рассказала все и полностью. И КТО убил, и почему, и даже имя…
С тех пор Охотница не могла обрести душевный покой, вся ее жизнь стала посвящена одной единственной цели – убивать проклятую нежить, в надежде отыскать того, кто сделал ее жестокой, одержимой, несчастной. Именно поэтому она перед тем, как нанизать очередное вампирское сердце на золото меча, задавала один и тот же вопрос: "Твое имя, тварь!?".
Но сейчас, на этой Чикагской улице под проливным дождем, в ожидании наступающей грозы… она была почти счастлива. Потому что скоро, очень скоро она наконец-то воссоединится со своим любимым. Флай знала, что и он не мог обрести покой в ином мире – не мог переродиться – как и она не знала мира на этой земле. Недавно дракон пришел к своей бывшей Эос (хотя, Эос не могут быть бывшими, по крайней мере, Флай чувствовала, что она со своим драконом все еще связана) во сне. Она была бессмертной, то есть не могла скончаться от старости, болезней и самоубийства – уйти вечноживущим можно только в сражении, но он раскрыл ей один секрет – как оказалось, она может умереть по собственному желанию. Просто захотеть – и они снова будут вместе…
Первая молнии разлилась по чернильному небу, на мгновение осветив темный урбанистический город. Раздался первый глухой раскат грома, но в ушах Флай он прозвенел звоном колоколов. Ей хотелось взлететь – растворится в энергии небес. Хотелось раствориться, чтобы ушли последние отголоски боли. Иногда, уходить – это все, что остается, если жизнь не приносит и не может приносить радости, если безмолвное отчаяние стало твои вечным спутником. И она уйдет навстречу своему дракону, и их души вновь станут едиными.
Но это будет еще не сегодня. Сегодня Стрекоза лишь любуется молнией, но не спешит взлететь к ней навстречу. Гореть – это совсем не больно. Ты просто растворишься в огне, станешь огнем…
Глава 20. То ли девочка, то ли наважденье
Антон смотрел на равнодушное фарфоровое личико, в голубые глаза, в которых сверкали отголоски молний. Он пытался разгадать их тайну, но никак не мог понять, что на самом деле творится в сердце куклы. Долл сидела на подоконнике, прислонившись к ледяному стеклу, но взгляд ее все время украдкой возвращался к семарглу.
– О чем думаешь? – спросила она, наконец, не выдержав молчания. Потому что, кажется, у девушки неожиданно проснулось чувство вины и активней всего оно было в тишине.
– Я как раз гадаю, о чем можешь размышлять ты сейчас?
Загадочная полуулыбка мелькнула на губах вампирессы. Но отвечать она не торопилась, теребя свои светлые волосы, то пытаясь одной рукой заплести в косу, то просто накручивая локон на палец.
В конце концов, она уставилась в грозовую темень застеколья и только спрятав свои глаза, заговорила.
– Ты не знаешь, почему мне не получается врать тебе, правда вольно-невольно срывается с языка?
– В смысле? – удивился Охотник.
Девушка негромко вздохнула, поражаясь его непонятливости.
– В прямом. Я умею врать, но с тобой у меня абсолютное не получается это делать. Так что, это тоже часть мистических способностей семаргла?
– А о таком понятии как совесть ты, Долл, не задумывалась?
Блондинка насмешливо фыркнула и помотала головой.
– Ну уж нет, я скорей поверю в твой особый дар. Этакий магический "детектор лжи"…
– Бред…
– Ага, полный.
– Я все-таки не понимаю, почему ты так упорно пытаешься казаться хуже, чем есть? Антон попытался вновь поймать взгляд глаз цвета электричества, но безуспешно: Долл упрямо отворачивалась к окну. Тем не менее, ответила сразу и вполне охотно.
– Я не пытаюсь никем казаться, Антон. Просто люди на самом деле никогда не бывают такими, какими их представляют окружающие…
– Ты сейчас о себе говоришь?
– И о себе тоже, – согласилась вампиресса, – Кстати, я абсолютно не вписываюсь в те штампы, которых на меня понавесили. Я вовсе не стандартная безмозглая блондинка, обожающая розовый цвет, настольная книга которой "Cosmopolitan". Нет, честно. Я ненавижу розовый, и хотя мне нравится модная одежда и вечеринки, я люблю читать… про любовь к хард-року ты уже знаешь… знаю пять языков… Только не думай, что я хвастаюсь.
Антон покачал головой.
– А я так и не думаю. Кстати, твоя любимая книга?..
– Оскар Уайльд. "Портрет Дориана Грея", – не задумывалась ни секунды Долл, – Но мне также нравятся другие авторы… Я родилась в России и читала многих русских писателей: Толстой, Лермонтов, Достоевский, Пушкин…
– Ты не перестаешь меня удивлять.
– Я знаю, – неожиданно девушка издала невнятный шипящий звук, по ее телу пробежала зябкая дрожь, и Долл крепко обхватила себя руками.
Антон тут же подлетел к ней.
– Что с тобой? – встревожено спросил он.
Долл соскочила с подоконника и отошла вглубь комнаты, подальше от чересчур заботливого Антона. Она подошла к дверцам платяного шкафа и вытащила оттуда теплое одеяло. Усевшись на диван, девушка плотно укуталась в него.
– Я в порядке, – твердо сказала она, хотя все еще продолжала вздрагивать.
– А говорила, что не можешь врать! – возмутился Антон, – Лера…
– Я в порядке! – повторила она, и улыбнулась слабой и печальной улыбкой, – Я просто умираю.
Семаргл вновь подошел ближе к ней и начал говорить горячо и убежденно.
– Ты не должна сдаваться! Долл, нужно бороться и вместе у нас все получится. Главное, не теряй надежду!
Вампирочка закатила глаза.
– Если я не устраиваю заблаговременную панихиду, это еще не значит, что я отчаиваюсь. Да я не боюсь, но…
– Но ты опять меня обманываешь, – закончил за нее Охотник. Он если и не знал, то чувствовал и догадывался, что девушка ужасно устала и измучилась. И на самом деле она боялась, хотя это как раз не удивительно – столько всего произошло с бедняжкой.
Долл прикусила губу, пытаясь сдержать слезы, которые все равно брызнули из глаз. И что этот парень вечно норовит поиграть с ней в психотерапевта! Ей это совсем не нужно… И все же заботливый взгляд изумрудных глаз, что-то тронул в ее душе.
А дальше… То ли Долл было нужно забыться, то ли вампиресса действительно испытывала к Охотнику что-то большее, чем раздражение… Долл судорожно приблизилась к Антону и совершенно неожиданно, как для себя самой, так и для семаргла, прижалась своими губами к его губам. Искры статического электричества, которое до этого спокойно витало в воздухе, пробежала между ними, обжигая и будоража. В глубине души Антон понимал, что этого делать не стоит, что эта девушка причинит ему боль… но, не мог справиться с наваждением и продолжал вычерчивать узоры поцелуев на ее мокром от слез лице.
Порыв резкого ветра распахнул неплотно закрытое окно, и на парочку обрушился поток ледяного дождя, подгоняемого Бореем. Но семаргл лишь крепче прижал девушку к себе, гладя ее по волосам, по холодной спине, в попытке хоть немного унять ее дрожь.
… Ну а взгляд холодных глаз вампирессы был устремлен в бушующую за окном непогоду. Там ей мерещилась темная фигура самой смерти, которую не могла победить любовь… Могла лишь отогнать на время.
* * *
Флай, вошедшая в комнату, так и застыла с раскрытым ртом. К ее счастью, дальше поцелуев у странной пары «вампиресса – Охотник» дело не зашло. Но брюнетка все равно отвела взгляд и пробормотала.
– Извините, я правда не хотела этого видеть.
Первым порывом Долл было отскочить от Антона подальше, но она остановила себя и спокойно, неспешно отстранилась от него. В конце концов ей не четырнадцать лет, а Флай не ее обеспокоенная родительница. И тем более…
– Тебя стучать не учили? – оскалилась девушка в сторону Охотницы, – И вообще, как вы умудряетесь попадать в мою квартиру!? Никакие замки не помогают!
Охотница в ответ неопределенно хмыкнула.
– Замки, тоже мне… Чтобы не дать мне куда-то попасть, нужно что-то посерьезней, чем кусочек метала со скважиной. Вот раньше было: дубовые ставни в полметра толщиной, да к тому же металлом обшитые в два слоя, с десяток запоров, каждый с оглоблю, а на верху заостренные колья – вот это я понимаю, обезопасить свое жилище… Ладно, что-то меня на ностальгию потянуло, – Флай помотала головой, будто прогоняя какие-то картины из своего разума. – К тому же, во-первых, я попросила прощения, а во-вторых, нам пора обсуждать план действия, – Флай насмешливо фыркнула, – Хотя вы, похоже, решили теорий не заморачиваться, а сразу к практике перейти.
– Иди к черту, – с улыбочкой посоветовала Долл, на что Флай ответила ей вполне серьезно.
– Поверь, мне доводилось пережить такое, что ад по сравнению с этим покажется райскими кущами.
Вампиресса ошарашено замолкла, обычно она за словом в карман не лезла, но тут ее запас язвительных фразочек неожиданно иссяк. Да и как-то сложно было насмешничать, когда в словах Флай девушка почуяла плохо спрятанную боль, хорошо знакомую ей самой. К тому же, несмотря на постоянные подколы, Охотница вела себя довольно доброжелательно, и у Долл просто не было повода проявлять агрессию.
Следующая фраза, произнесенная Флай буквально добила и без того шокированную девушку.
– Ты вообще как себя чувствуешь?
– Э-э, нормально в принципе – учитывая то, что умираю… – напомнила она.
Флай отрицательно покачала головой.
– Пока еще не умираешь, а только вновь становишься человеком. А вот, когда обратное превращение завершится…
Последняя ее фраза навела Долл на кое-какую любопытную мысль. "Бред, конечно", – мелькнуло у нее в голове, – "Но а если все-таки нет. Хм…".
– У тебя есть с собой оружие из золота? – быстро спросила вампиресса, обращаясь одновременно и к Антону и к Флай.
Первой ответила Охотница, моментально вытащив (непонятно оттуда именно) небольшой кинжал желтого цвета.
– Учти, убивать я тебя не буду. Мой брат расстроится, – предупредила она.
– Просто дай сюда, – потребовала Долл и протянула руку.
Флай с сомнением уставилась на бледную ладошку девушки, будто перед ней находилась не человеческая конечность, а сложная математическая задача, требующая длительного и вдумчивого анализа.
– Ну, как знаешь, – пожала она плечами. Антон попытался было это остановить, но вампиресса уже ухватила сверкающий кинжал за рукоятку. Флай уже поморщилась, готовясь увидеть и почувствовать знакомый дымок от горящей плоти создания ночи, соприкоснувшегося с солнечным металлом. Но сама Долл, казалось, не испытывала ни малейшего дискомфорта от соприкосновения с золотом, да и клубов дыма не было заметно.
– Тебе не больно? Не жжет? – первым прервал изумленное молчание семаргл.
Девушка медленно покачала головой и повернулась к Флай.
– Говоришь, я становлюсь человеком? Похоже, это можно использовать для…
– Борьбы с Каином, – завершили фразу Охотник и Охотница одновременно и переглянулись. В их глазах сверкнуло согласие с совершенно безумным планом… который все же мог сработать.
* * *
Люди всегда кидаются в крайности. Одни из них делят мир строго на черное и белое, не признавая наличие третьих сторон. Другие же, напротив, дробят все существующее на множество полутонов, как в градиентной заливке. И нельзя твердо сказать, что права только одна из сторон, а другая ошибается. Однако второй тип все же больше склонен к обману, прежде всего самообману.
Порой третьего не дано. Например, существует правда и существует ложь. Все, что не является истиной – оказывается ложью, каким бы крошечным не был процент неправдивых "примесей". Это очень просто, и в такой же степени сложно. В жизни вообще не существует ничего однозначного, на любой предмет можно и нужно смотреть с разных сторон.
Итак, правда или ложь? Кто делает этот выбор? Конечно, мы сами, по крайней мере, в большей степени. С другой стороны, обстоятельства порой диктуют свои условия – вряд ли найдется хоть один человек, говорящий стопроцентную правду (следовательно, все в той или иной степени врут). И опять-таки все предельно понятно… на первый взгляд.
Человек надевает маску, играет, притворяется. Но временами граница между личиной и личностью теряется. Не всегда можно понять, где кончается притворство и начинаешься ты настоящий. Что делать, если привыкнув обманывать других, ты уже не можешь быть честным с самим собой?
Долл упорно спрашивала у себя: ЧТО она чувствует? И не могла найти ответ. Однако она не могла сказать, что не чувствует ничего – состояние, в котором она находилась последние полгода прошло, лед растаял. Было ли это связано с тем, что фактически Долл перестала быть вампиром, или имело под собой другие подоплеки: неизвестно. Девушка не могла назвать свое нынешнее состояние хорошим или приятным. Ей было больно. Ей было страшно. И еще, в самой глубине души теплилась, подавляемая всеми силами разума, хрупкая надежда. Надежда на банальный хэппи-энд, столь нелюбимый ей в вымышленных историях. В глубине души Долл понимала, что стопроцентно счастливого финала не будет все равно. Перед ней стоял выбор, а выбирать – всегда значит причинять боль кому-то. Если рассматривать оптимистичный вариант развития событий, Каина победить удастся, и Алекс освободится от его власти… Что делать тогда ей? Остаться с Антоном? Или вернуться к вампиру, из-за которого она страдала все это время? Дилемма была нелегкой, Долл начинала задумываться о том, что умереть для нее было простейшим выходом. Не облегчал решение задачи и тот факт, что девушка не могла сказать точно: любит ли она Антона. То что она к нему испытывала, больше походило на необходимость в поддержке и заботе, абсолютно эгоистичную по сути своей. Тогда как в том, что Алекса она если не любит, то по крайней мере, любила – сомнений не было.
Не прибавляло оптимизма Долл и ощущение Смерти, которая нарезала постепенно сужающиеся круги вокруг девушки. Это чувство было таким реальным, почти осязаемым; в каждой тени бывшая вампиресса видела Тьму, уже знакомую ей.
И, тем не менее, она не позволяла себе сдаваться, хотя безысходность не собиралась отпускать девушку так легко. Дни до "Рождественского" бала пролетали как во сне. Долл сама удивлялась, как ей удается продолжать ходить в школу, вести себя нормально, привычно изображая самовлюбленную красотку, получающую удовольствие от всеобщего обожания… Вот только взгляд печальных пронзительно зеленых глаз сбивал с девушки всю напускную браваду. Антон почти все время был с ней и это было одновременно облегчением и испытанием для Долл. Облегчением, потому что с ним она могла расслабиться, перестать изображать самоуверенную стерву. Рядом с семарглом не было нужды играть на публику. Ей было спокойно рядом с Охотником, каким бы странным это не казалось… И в тоже время с ним девушке приходилось притворяться гораздо сильней, чем перед кучкой подростков в школе. Долл не говорила о своих чувствах – точнее не говорила о чувствах к Антону. Но ей казалось, что случайно оброненная фраза – что у девушки не получается обманывать семаргла – оказалась пророческой, и Антон прекрасно знает, что она не до конца искренна с ним.
