Текст книги "Киллер (СИ)"
Автор книги: Алина Островская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Глава 2. История одной любви
Нью-Йорк. Наши дни.
Грустная улыбка тенью проскользнула на ее лице. Она помнит. Помнит так же отчётливо, как и я.
– Сколько сигарет ты выкурил, возле того дуба? – устало выдохнула, разглядывая свой красный педикюр на аккуратных пальчиках.
– Пачку примерно, – наклоняюсь ближе к ее черноволосой макушке, окунаясь в облако сладкого аромата. Его я безошибочно узнаю из тысячи.
Она поднимает на меня отстранённый взгляд:
– Нет. Две. Ты простоял там до утра. Задумчивый, одинокий… другой.
Провела ладонью, по моей заросшей щетиной щеке, и проплыла мимо, усаживаясь на подлокотник дивана. Скрестила длинные упругие ноги, закидывая одну на одну, и устремила свой взор, на темнеющий в ночи, парк.
– Сколько у меня времени? – безжизненный голос звучит до смешного ровно, уверенно, пусть и тихо.
От былой хохотушки и задиры осталась капля. Остальное покрылось толстой ледяной коркой или вовсе умерло.
– Неужели ты решила, будто я исполню волю твоего…, – последнее слово кактусовым шипом застряло в горле. Кинул гневный взгляд на настенные фотографии, чудом не вспыхнувшие пламенем от моей ярости.
Она повернулась ко мне, сверкнув глазами:
– Не ты, так другой. Это всего лишь вопрос времени.
– Что с тобой произошло? Почему ты исчезла и где была все это время? – с жаром выпалил вопросы, беспокоящие не первый год.
– Так сколько? – она подняла на меня осознанный взгляд, ожидая ответ.
– Думаю, по утру кто-то придёт тебя проверить.
Она вздохнула.
– Стало быть, всего одна ночь… Что ж, во всяком случае, это даже больше, чем я рассчитывала.
– Я увезу тебя, – твёрдо заявил.
Она грустно усмехнулась:
– Не принимай поспешных решений. Сперва расставим все точки над «и»…
…десять лет назад…
Вероника
Так и просидели до утра: он – у дуба, я – у окна. Выглядывала сквозь прутья своей золотой клетки, мечтая глотнуть свободы. Той, которой так настойчиво веяло от него. Манкой, свежей, многообещающей.
Почему он не ушёл домой? Просидел там, и вправду, как потерянный щенок. Но жалости не вызывал. Нет. И это хорошо. Жалость – последнее, что мужчина должен пробуждать в женщине. А Глеб… он своим молчаливым преследованием и упрямством, уверенным и твёрдым взглядом, своей настойчивостью и хладнокровием, пробудил во мне вначале бунтарский дух и небольшую толику стервозности… а затем, интерес.
– Ника! – гаркнул отец, бесцеремонно выдергивая меня из размышлений. Все течёт, все меняется, а что-то остаётся вечным. Например, недовольство отца своей дочерью и придурковатый вид молодой мачехи. Она, кстати, подпрыгнула от неожиданности на стуле и быстро заморгала накладными ресницами. До чего ж меня бесили эти «семейные» завтраки. Моцарт льётся из раритетного проигрывателя, овальный белоснежный стол, заставленный серебряными подносами и фарфоровой посудой с яствами, свежие цветы в вазе. Кухарка носящаяся, как ненормальная, стараясь угодить хозяину и я, с застывшей маской благодушия на лице. Иллюзию идиллии отец создавать умел. В этом ему равных нет.
– Опять витаешь в облаках! – взгляд синих, почти чёрных, глаз пригвоздил к стулу. – Надеюсь, ты услышала, что я сказал?
Мачеха замерла с ложкой в воздухе, как и кухарка, что несла в руках очередное блюдо. Как будто роту солдат тут накормить собралась…
– Разумеется, отец, – кивнула, отпивая глоток терпкого кофе, из миниатюрной серебряной кружечки.
– Повтори.
– Вечером мы «семейно», – очень хотелось сделать кавычки пальцами, но за такую дерзость отец может серьезно наказать, так что я попыталась, чтобы даже интонация не споткнулась на этом слове, – отправляемся на приём.
Я услышала, как кухарка выдохнула, подтверждая правильность цитаты. Отец вытер рот белой тканевой салфеткой, пригрозив:
– И без фокусов! Алиса, проследишь, чтобы она была готова в срок.
Мачеха интенсивно закивала, а я под шумок закатила глаза.
– Если до восьми я свободна, то мне бы хотелось погулять. После нашего чудесного завтрака, разумеется, – ангельская улыбка не внушила отцу доверия и мне приставили няньку.
– Витя пойдёт с тобой.
Что ж, с Витей-то я договорюсь. Не впервой.
***
За завтраком я твёрдо решила отыскать Глеба. То ли тоталитарный тон отца, то ли неотвратимость и отвратность вечернего «семейного» выхода в свет, гнали меня к нему за новой порцией призрачного ощущения свободы, которой я не испытывала со дня смерти мамы.
Найти его было непросто, но я справилась. Не без помощи старосты курса, конечно.
Быстро перебирала ножками, подкованными открытыми босоножками на высокой танкетке, преодолевая расстояние до автомастерской, в которой он подрабатывал. По крайней мере, мне так сказали. Райончик, откровенно говоря, неблагополучный. Не будь у меня веской причины, никогда бы шагу сюда не ступила. Озиралась по сторонам на мужиков, перепачканных в мазуте и спасающихся от летней жары ледяным пивом в жестяных банках. Каждый считал своим святым долгом отпустить в мою сторону грязную шуточку или колкое замечание, подчеркнув опрометчивость девичьего решения здесь прогуляться.
Но я не из робкого десятка!
Особенно, принимая во внимание, что за углом в машине меня ждёт Витя с рукой на пульсе и на телефоне.
Искомая мастерская представляла собой небольшой гараж на два места с промасленными деревянными столами, прогибающимися от инструментов и деталей, подобно навьюченным животным.
Лязг металла, вперемешку с учащённым усердным пыхтением, раздающимся из-под старой бордовой колымаги, мысль о ремонте которой, мне никогда бы не пришла в голову, да хриплое пение радиоприемника, создавали особую рабочую атмосферу.
Из-под бордовой развалюхи торчали ноги в старых расшнурованных кедах, но установить по ним личность хозяина, я пока не решалась.
– Прошу прощения, я ищу Глеба, – подала голос, предварительно постучав ключом по металлической двери гаража, привлекая к себе внимание лежащего.
Сначала прекратился металлический лязг, затем пыхтение. Немного обождав, из-под машины все же вылез работничек, опалив меня недовольным взглядом. Отчего-то думала, что он будет рад мне, но наши ожидания – это наши проблемы. Тем не менее, отступать от намеченного я не собиралась.
Из кармана старых рабочих штанов, тысячу раз перепачканных смазочными материалами, вынул такой же, видавший виды, кусок ткани и отер о него лицо, а затем руки. Не помогло. На щеке по-прежнему темнела клякса, а ладони не стали светлей ни на тон.
Сглотнула, наблюдая, как перекатываются мышцы на загорелых руках и обнаженной бронзовой груди. Опустить взгляд, чтобы рассмотреть его, я уверенна, крепкий торс, мне не позволяла гордость, что была задета холодным приветствием.
Буду я его ещё разглядывать! Не дождётся!
… совершенно случайно заметила, что на крепком животе шесть, хорошо прорисованных, кубиков…
2.1
– Какими ветрами сюда занесло райскую птичку? – внимательным взглядом пробежался по моей фигуре, закидывая, измазанную ткань на плечо.
– Мимо проходила… и решила заглянуть… к тебе. Ещё раз поблагодарить, что не оставил одну брести по ночному городу – сдула с глаз непослушный локон, придав себе беспечный вид. Надо было речь заранее придумать. Вопрос-то вполне очевидный… Да я и сама до конца не знаю, что здесь забыла.
Он подошёл к одному из столов, кинул на него тряпку и стал перебирать какую-то мелочевку в небольшом деревянном ящике.
«А он ведь не только с анфаса хорош… профиль тоже очень даже ничего!» – предательская мысль промелькнула в голове, оставляя после себя жар на щеках. Спешно отвела взгляд, от бугрящихся косых мышц мужского живота, на потолок убитого гаража.
– Ну так, благодари. Чего ждёшь, – как бы невзначай предложил, копаясь в своих железяках.
– Премного благодарна, – холодно отчеканила, вдруг почувствовав себя не в своей тарелке. Хамоватый он какой-то.
Глеб наконец отложил свои детали, тяжело выдохнув, и подошёл ко мне. Высок, хорошо сложен и крепок. Вдумчивый, умный взгляд оливковых глаз с темно-зелёными крапинками, глубокий и таинственный, как Мировой океан. Темно-русые волосы взлохмачены в рабочем беспорядке, острые скулы, покрытые жёсткой щетиной и волевой подбородок, наделяющий хозяина упрямством, упертостью и решительностью.
– Не так, – грудной низкий голос заполнил гараж, резонируя от стен и усиливая звучание его слов в моей голове. «А как?» – трусливо подумала я, прежде не замечала за собой такой бесславной черты характера. Но вовремя опомнилась: лучшая защита – это нападение.
– Ты за кого меня принимаешь? – фыркнула, по-кошачьи сузив глаза. Сложила руки на груди и вздёрнула подбородок вверх, бесстрашно глядя в потемневшие мужские глаза.
Он приподнял один уголок рта в снисходительной полуулыбке и убрал локон назад, снова упавший мне на глаза. Мне бы отпрянуть, руки-то все мазутом перепачканы, но я позволила коснуться своих волос, улавливая мягкость и бережность его движений. Необычно и неожиданно.
– Ты прилетела за новыми ощущениями, птичка, – выдохнул он себе под нос. Эти слова как будто не мне предназначались, а то, что я стою так близко и слышу его мысли, всего лишь удачное стечение обстоятельств. И поспорить с этим не могу. Он ведь действительно прав. Как ему так быстро удалось прочувствовать это?
– Позови меня на свидание, – четко проговорила каждое слово, стараясь даже не моргать.
Он приподнял брови в удивлении и слегка округлил глаза. Явно не ожидал такого поворота. А вот такая я, непредсказуемая!
– Что ты сказала? – все же решил переспросить, вдруг не так понял.
– Говорю, так и быть, согласна пойти с тобой на свидание, Глеб. Уговорил.
Он рассмеялся, сверкнув белозубой улыбкой:
– У тебя или у меня?
– Что, прости? – мой черёд недоумевать.
– Говорю, кафе или кино?
Тут уж расхохоталась я. Сдаётся мне, это будет интересный опыт.
2.2
Глеб
– Сынок, – похлопал меня по плечу старина Эд – владелец автомастерской, в которой я работал, – будь осторожен. Можешь обжечься, – прохрипел, поджимая тонкую нижнюю губу, обросшую по контуру белой колкой щетиной. Поднял на него вопросительный взгляд. Мужик он, в целом, хороший, но слишком уж любопытный.
– Видел какая девушка выпорхнула от тебя сегодня днём. Такие любят звон монет, имей в виду.
– Кстати о монетах. Я готов получить аванс, Эд, – парировал, натирая деталь лоскутом ткани.
Он насупился и запыхтел. Расставаться с денежками «босс», ох, как не любил. Станет ему уроком: нечего совать нос в чужие дела. Эд, кряхтя и цокая, залез в карман растянутых спортивных штанов и вынул скомканные бумажки. Деловито отсчитал, положенную мне часть, и бросил на стол. Вытер пот со лба рукавом клетчатой замусоленной рубахи, проступивший в таком количестве, будто он марафон пробежал, а не деньги пересчитывал.
– Здесь не хватает, – опять обсчитал меня, старый скряга.
Он удивлённо заморгал, словно не заметил, как не доложил несколько тысячных купюр, и с недовольным видом снова полез в карман.
С работой надо что-то решать.
– На сегодня я все. Буду послезавтра, – кинул ему через плечо, твёрдым шагом, направляясь к выходу. Эд буркнул мне в спину что-то нечленораздельное, но останавливаться и переспрашивать я не собирался. Усталость брала своё. Стрелка часов уже давно перевалила за одиннадцать.
Закинул рюкзак с грязными рабочими вещами на заднее сидение старенького «Фольксвагена» и отправился домой. Свежая южная ночь, пустые улицы города. Прокручивал в голове нашу встречу с птичкой, непроизвольно улыбаясь. Как только умудрилась отыскать меня. Находчивая.
Старина Эд прав, из этого вряд ли выйдет что-то путное, я ей неровня. Но она сама напросилась на свидание, отказ с моей стороны стал бы непомерной глупостью. Дважды был в ее обществе и оба раза чувствовал себя… иначе. А ещё этот сладкий ненавязчивый аромат пионов и земляники…
Дома горел свет. Мама, как всегда, сидела у стола на кухне, подперев подбородок кулаком и ждала меня.
– Мам, ну сколько раз говорил, не жди меня, ложись отдыхать, – скинул обувь и звякнул ключами о тумбу. Она встрепенулась, расплываясь в полусонной улыбке.
– Не дозвонилась до тебя, сынок. Волновалась, – как-то виновато прощебетала, вскакивая с места. – Голодный, поди.
Чмокнул ее в светлую макушку и приобнял за плечи, перехватив на пол пути к кастрюлям. Она устало прижалась головой к моей груди. Вынул из кармана аванс, оставив пару тысяч себе, и положил на стол.
– Спасибо, сынок, – стыдливо опустила глаза. Деньги принимать она не умела, но нужда была. Львиную долю мы отправляли моей младшей сестре – Лере, отправившейся за лучшей жизнью в Москву, и так не сумевшей найти там работу.
– Я не голоден. Пойду в душ и спать, – чмокнул ее ещё раз и вышел из кухни, – доброй ночи.
После душа и тяжелого дня кровать имеет притяжение в несколько раз сильнее Земного. Упал на неё, зарываясь лицом в подушку. Вот, где настоящий кайф…
Экран телефона загорелся и я нехотя пошевелил конечностью, чтобы посмотреть кому не спится в такой поздний час.
«Удиви меня» – гласила смс от Вероники.
«Не понял» – в очередной раз.
«Ты спросил: кафе или кино. Удиви меня».
Я улыбнулся, ну, что за неугомонная девчонка. Удивлю, не сомневайся.
2.3
Вероника
Нетерпеливо притаптывала ножкой, провожая папин кортеж взглядом. Мне улыбнулась удача! Срочная командировка и я совершенно свободна на несколько дней. Ещё бы мачеху куда-нибудь пристроить…
– Витя, у меня важная встреча сегодня. Как хочешь…, – пробурчала, глядя «грустным взглядом» в след, удаляющимся машинам.
– Не переживай, Алиса наверняка к любовнику умчится, – отчеканил мой телохранитель и по совместительству лучший друг. Было неприятно это услышать, но в их дела с отцом я не лезу. Взрослые уже, сами разберутся.
– Тогда, подкинь до центра. Я уже опаздываю.
***
Глеб ждал, облокотившись на старый серенький «Фольксваген», по своему обыкновению, затягиваясь сигаретным дымом. От нетерпения и предвкушения, почти срываясь на бег, быстро подскочила к нему.
– Привет! Ну что, какие планы?
При виде меня, он потушил сигарету и выкинул в урну.
– Отлично выглядишь, – открыл дверь машины, – запрыгивай.
– Я сгораю от любопытства, – предупредила, усаживаясь на переднее сидение. – Ну же, не томи.
– Какой сегодня день? – с хитрой улыбкой спросил, выезжая на широкий проспект.
– Шестое июля, вторник.
– Все верно, и что это значит?
Лихорадочно перебирала варианты, но ничего подходящего в голову не приходило. Пожала плечами:
– Без понятия.
– Чему вас только учат? – усмехнулся, кинув на меня сосредоточенный взгляд. – Праздник Ивана Купала, птичка. Слыхала о таком?
Я вспыхнула огнём, захлопав в ладоши:
– Вау! Настоящие гуляния?!
Он расхохотался, увидев мой восторг:
– Самые настоящие!
Через тихий Дон, на левый берег, все дальше и дальше удалялись от города, проезжая небольшие деревеньки одну за другой, и широкие колосистые поля, переливающиеся в лучах закатного солнца. Наконец, Глеб свернул на второстепенную дорогу, скромно выглядывающую из-за густо насажденной лесополосы.
– Ты здесь кого-то знаешь? – спросила, разглядывая разноцветные домики, мелькающие за окном.
– Да, Саня, мой друг, родом отсюда. Он нас и пригласил, – улыбнулся Глеб, останавливая возле широкой мощеной площади, усаженной по периметру пышными кустами роз. Народ толпился и гудел. Парни в белых широких рубахах, вышитых традиционными узорами, девушки – в льняных сорочках на разный лад.
– Ой, а я не по случаю одета, – выдохнула, рассматривая венок, опоясывающий голову одной из девушек.
– Ничего, я подготовился, – Глеб перегнулся через кресло назад и вытащил пакет с белоснежной сорочкой. – Идём? Переоденешься и пора уже праздновать.
– Я готова!
***
Льняная сорочка оказалась слегка великоватой и скрывала от глаз линии фигуры. Что-то мне подсказывало, что это было сделано намеренно. Провела пальцами по красным узорам вышивки, оторачивающим V-образный вырез и рукава – красиво. Сплела волосы в тугую косу и подвязала сорочку пояском своего платья, намечая талию. Так лучше. Покрутилась возле зеркала, в доме у друга Глеба, придирчиво осмотрела отражение и поймала себя на мысли, что хочу понравиться. Щеки окрасились лёгким румянцем, глаза заблестели. Что-то в нем есть такое, цепляющее.
– Идём, все уже уходят, – тихо раздалось со стороны дверного проема. Потолки низкие и Глеб почти цеплял их русой макушкой. Льняная рубаха растягивалась на широких плечах, подчёркивая сильные руки и мощную грудную клетку, но, при этом, скрывала рельефный пресс, который я уже имела удовольствие созерцать. В тусклом свете комнаты глаза горели, с любопытством ощупывая каждую чёрточку моего лица.
– Тебе нравится то, что ты видишь? – сглотнув спросила, задерживая свой взгляд на подвернутых рукавах, оголяющих загорелые руки с тугими канатами мышц. Он сузил глаза и заиграл, проступающими на скулах, желваками.
– Откуда в тебе столько смелости, птичка? – уклончиво спросил, складывая руки на груди.
– Засиделась в клетке, – бросила ещё один взгляд на своё отражение и подошла к Глебу.
– Хочешь проверить на что способны твои крылья? – вкрадчиво прошептал, наклонившись к моему лицу.
От низкого тембра перехватило дыхание, а сердце зашлось барабанной дробью.
– Хочу, – выдохнула, заглядывая в оливковые глаза.
Уголки его рта слегка приподнялись в улыбке:
– Очень.
– Что очень?
– Мне очень нравится то, что я вижу.
2.4
Из дома выходила, сдерживая хмельную улыбку. Он молча ступал за мной шаг в шаг, обдавая жаром своего тела. Молодежь белой вереницей тянулась по просёлочной дороге, нараспев затягивая что-то невнятное. Ускорили шаг, нагоняя, веселящийся народ.
Саша со своей подругой Олей плелись позади всех, обнимаясь и щупая друг дружку за бока. Со стороны они выглядели, как пара, и не скажешь, что познакомились несколько часов назад.
Вся процессия двигалась к заранее выкошенному пяточку, посреди луга, раскинувшего свои края у быстрой неширокой речушки. Самые шустрые уже сооружали высокий купальский костёр в центре и несколько поменьше по бокам.
– Ну, чего плетётесь? Помогать кто будет?! – возмутился один из юношей, складывавший поленья пирамидкой.
– Держись с Олей, она местная. Сейчас девушки пойдут отдельно, а мы пока здесь все подготовим. Встретимся позже, – быстро проинструктировал меня Глеб и что-то шепнул Оле на ухо. Она хохотнула и потянула меня за рукав сорочки, присоединяясь к общему девичьему ручейку, с песнями утекающему в открытое поле. Оглянувшись через плечо, наткнулась на задумчивый мужской взгляд, прожигающий мне позвонок. По коже пробежал ни то холодок, ни то сладкое чувство предвкушения.
– Чего растерянная такая? Цветы собирай, венок плести будем! – ткнула меня в бок острым локтем Оля, звонким голоском выдёргивая из омута неопределенности. – Только обувь у кромки оставь. Нужно босиком идти.
Послушно скинула шелковые туфельки, с удовольствием погружая ступню в мягкий луговой ковёр. Когда в последний раз босая ходила по траве и не вспомню.
Девушки рассредоточились по полю и завели песню:
– На Ивана, на Купала красна девица гадала
Где мой милый, ненаглядный, где ты лада моя…
В полевых цветах и травах я не разбиралась, так что собирала лишь те, что прельщали глазу и хорошо смотрелись вместе. Белые, васильковые, жёлтые и оранжевые, красные. Несколько зелёных веточек с резными лепестками для контраста.
– Закрывай калитку тихонько ночью праздник, то какой
Слышишь песен голос звонкий над кострами, над рекой,
Все дороги засветились, это было, не приснилось…
Обрадовалась, угадав ромашку, одуванчик, лаванду и шалфей – ещё не все потеряно! Девушки переглядывались между собой, кокетливо хихикали, мечтательно зарывались лицами в собранные букеты. Самые голосистые на высоких нотах брали припев, создавая магию. Иначе и не скажешь. Тёплый ветерок колыхал ковыль, терзал подол сорочки и ласкал кожу. Таинственно шуршал в кроне деревьев, возвышающихся вдоль реки.
Голоса и смех девушек, птичья трель, стрекот цикад и кузнечиков, шелест летнего ветерка – переплетались в особую, единую мелодию праздника. Все вокруг дарило ощущение вожделенной свободы и спокойствия. Очищения.
– Ника, идём с нами, – поманила меня Оля, перешагивая через высокую траву. Козочкой перепрыгнула за ней на тропинку, уводящую к извилистой речушке. Камыш каймой оторачивал отвесные берега, лишь в месте, где собрались девушки был выкошен спуск к воде и расчищена часть берега. На золотистом песке лежали, заранее приготовленные, березовые брёвна, прогретые ласковым южным солнцем.
– Ох, девоньки, чувствую я, замуж скоро пойду…, – мечтательно выдохнула одна из запевал, перебирая пальцами цветы в букете.
– Была я там, ничего доброго не сыскала. Нечего там делать! – цыкнула другая девушка, показавшаяся мне самой старшей. Тем не менее, она ловко переплетала стебли цветов, формируя венок.
– А зачем вам тогда он? – кивнула на украшение в ее руках. Она подняла на меня взгляд чёрных глаз и, откинув толстую косу назад, пояснила:
– Так не только ж для суженного плетём их. Больно чести много – улыбнулась она, – вот, смотри, – женщина стала перебирать цветы и травы в своём букете, поочередно показывая каждый – это – тысячелистник. Он отвадит от меня лицемерных и лживых людей. Может бывший муж перестанет оббивать мой порог, надоел уже, честное слово, – осенила себя крестным знамением, мол, ее слова, да Богу в уши. – Это – калина и бессмертник, они помогут укрепить здоровье. Красный мак – для тех, кто уже замужем побывал и желает обрести душевный покой. Вербена – для денежек. Давно пора кухню новую купить, – тяжело вздохнула, – Вереск – на удачу.
– Вы так много знаете о травах, – восхитилась я, разглядывая свой букет. Она подсела ко мне ближе:
– А ты как собирала, если не знаешь ничего?
– Наугад, – пожала плечами.
– Тогда я тебе погадаю на нем. Хочешь?
– Хочу, – закивала.
– Ну, смотри. Ромашка – символизирует твою чистоту и непорочность, оберегает от злого покушения на невинность. Значит, первым твоим мужчиной станет любимый. Хм, а вот незабудки мне подсказывают, что таковой у тебя уже есть, – стрельнула в меня хитрым взглядом, улавливая реакцию. Перед глазами тут же всплыл образ Глеба и я зардела щеками. Глупости какие! Мы же едва знакомы. Тряхнула головой, отбрасывая мысли и неопределённо передернула плечами:
– Да нет, вроде.
Она незлобно расхохоталась.
– Лаванда защитит от рукоприкладства и грубости мужа. Суженный твой будет чутким и внимательным. Барвинок обещает вечную, крепкую любовь, а калина здоровье и плодородность. В твоём случае. Ну а одуванчику шепни о своих желаниях и они обязательно сбудутся.
(20.06.2021)
– И вы верите в эти гадания? – мягко улыбнулась, рассматривая точеное лицо женщины. Добрые глаза окутывала, едва заметная сеточка морщинок, проступающая, когда ее губ касалась улыбка. Она тяжело вздохнула и перевела взгляд на пушистые розовые облака.
– Главное, ты когда венок плести начнёшь думай о хорошем. Хорошие мысли имеют тенденцию сбываться.
– Ой, девчата, гляньте что творят…, – запричитала одна из девушек, кивая в сторону поляны, где юноши вовсю подготавливали место для вечерних гуляний. Я, как и все, повернула голову, на мгновение обомлев. Глеб и ещё двое крепких парней, обнажившись по пояс, таскали брёвна, выкладывая их вокруг праздничного костра. Вроде бы и отвернуться надо, неудобно как-то подглядывать, но взгляд сам липнет к напряженным «крыльям» спины и рукам.
Наваждение какое-то.
С усилием оторвалась от знакомой фигуры, пряча глаза в букете, источающем медовый полевой аромат.
– А этого я здесь раньше не видела… Ох, как хорош, – промурчала грудным голосом блондинка, сидевшая ближе всего к реке. Вскинула на неё оценивающий взгляд, догадываясь о ком из парней она так лестно отзывается.
Красивая. Видная.
Внутри неприятно зашевелилось зудящее желание заявить о том, что у нас с Глебом вообще-то свидание и на сегодняшний вечер он занят. Но словами тут не поможешь, только делом.
Что ж, одуванчик, выручай. Есть у меня одно желание…
