Текст книги "Настоящее счастье"

Автор книги: Алина Феоктистова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Алина Феоктистова

Настоящее счастье

Виолетта проснулась с ощущением того, что должно произойти что-то неприятное. Откуда оно появилось, это ощущение, она понять не могла. Утро было на редкость солнечное и ясное. Лучи солнца заливали светом спальню и, преломляясь в зеркале, висящем напротив широкой двуспальной кровати, где лежала Виолетта, слепили ей глаза. Девушка постаралась вспомнить, не случилось ли с ней на днях чего-нибудь, что грозило бы ей неприятными последствиями. Но нет, ее жизнь последние два года протекала на редкость размеренно и гладко. Виолетта села на кровати, тряхнула головой, стараясь отогнать тучу, омрачающую ее настроение, и попыталась улыбнуться своему зеркальному отражению. «Что-то мне не по себе, – сказала она кареглазой девушке с длинными каштановыми волосами, смотрящей на нее из зеркала. – Что ты мне посоветуешь для улучшения настроения? Может быть, принять душ?» Девушка из зеркала вопросительно приподняла черные, четко очерченные брови и откинула назад волосы, обнажая загорелые плечи. Точеную стройность ее фигурки подчеркивала короткая обтягивающая ночная рубашка на тоненьких бретельках, открывающая красивые длинные ноги.

Вдруг девушка нахмурилась – до ее слуха донеслось тихое жужжание бритвы. «Душ нам с тобой вряд ли поможет», – сказала Виолетта своему зеркальному двойнику. Она поняла, отчего у нее такое настроение: сегодня суббота, а, значит, муж не идет на работу ни сегодня, ни завтра. И ей придется целых два дня быть с ним. В будни было легко и просто: он рано вставал и уходил на работу, и Виолетта делала вид, что еще спит. Приходил он поздно, и Виолетта притворялась, что уже спит. Он раздевался и тихонько, чтобы не будить ее, ложился рядом и быстро засыпал. А вот по выходным ей бывало нелегко.

В спальню зашел муж.

– Ну что, моя кошечка уже проснулась? – спросил он.

– Проснулась, – стараясь казаться веселой, ответила Виолетта.

– Какая она еще сонная, какая разнеженная, какая милая, – ворковал муж, одной рукой обнимая жену, а другой развязывая веревку на поясе спортивных брюк. – Проснулась и не встает, ждет не дождется своего котика.

Виолетта сделала над собой усилие, чтобы не оттолкнуть мужа и не закричать. Она лишь постаралась высвободиться из его объятий.

– Я хочу есть, – наигранно капризно протянула она, делая попытку встать с кровати.

– Завтрак уже приготовлен, и я даже накрыл на стол, чтобы доставить удовольствие моей кошечке, но пусть сначала она доставит удовольствие мне, – горячо шептал муж, опять заключив Виолетту в объятия и продолжая бороться с неподдающимся узлом.

Девушка наблюдала, как его короткие толстые пальцы возятся под выпирающим животиком, и у нее внутри все сжималось от отвращения. Наконец узел развязался, и муж, скинув брюки, но все еще оставаясь в майке, лег на кровать, увлекая за собой Виолетту. Его рука, влажная и холодная, скользнула под ее рубашку.

– Подожди, я хотела тебе что-то сказать, – она с усилием оторвала от себя его руки и села, поправляя рубашку.

– Какие еще разговоры? Кошечки не должны разговаривать, они должны лишь мяукать, когда их гладят, ведь им это приятно. – Он притянул Виолетту к себе, преодолевая ее сопротивление.

– Перестань, пожалуйста, перестань. Послушай, что я тебе скажу. Я не могу сейчас, мне с утра нездоровится, – бормотала она, упираясь руками в его грудь, белую и мягкую, покрытую рыжими волосами, выглядывающими из выреза майки.

– Кошечка решила не слушаться, но котик живо усмирит ее, ведь она своим сопротивлением только разжигает его желание. – Он прижал девушку к себе и, уложив на спину, навалился на нее всем телом. Он был очень тяжелый, и Виолетте хотелось сбросить его, ей казалось, что она сейчас задохнется, но она не могла даже набрать в легкие побольше воздуха, потому что его жадные губы, блуждая по ее лицу, закрывали ей то нос, то рот. Он причинял ей боль, ей было тяжело и неудобно, но она не могла освободиться, а лишь упиралась кулачками в его рыхлые плечи. Но очень скоро ее руки устали, и она убрала их. Закрыв глаза, Виолетта решила подчиниться и вытерпеть до конца процедуру любви. Своей борьбой она лишь затягивает ее.

Наконец муж застонал и скатился с Виолетты, блаженно сопя. Она натянула на себя простыню и сжалась в комочек. «Боже мой, – думала Виолетта, – мы женаты всего два года, а я больше не могу выдерживать эту пытку. Неужели я не такая, как все? Ведь многие из моих подруг говорят, что испытывают удовольствие от подобных кошмаров. И сколько литературы написано о счастье любви. Не может же все оказаться ложью. Нет, наверное, просто природа ошиблась, создавая меня, и во мне что-то не так, если я не могу, так же, как все, познать радость семейной жизни. И если этого не случилось за два года, то вряд ли случится когда-нибудь. Что же мне останется? Развестись с Леонидом? Но он же ни в чем не виноват. С ним-то как раз все в порядке. За что же я сделаю несчастным человека, который любит и желает меня? Только потому, что я не способна к наслаждению, как все нормальные люди?»

– Ну что, моя кошечка, ведь тебе было хорошо со мной, правда? – Леонид, приподнявшись на локте и победно улыбаясь, потрепал Виолетту по щеке.

– Да, – ответила она, силясь улыбнуться. – Ты ведь знаешь.

«В конце концов зачем портить настроение еще и ему, зачем обижать человека, который делает вполне естественные для мужчины вещи и который ни в малейшей степени не ответствен за то, что это естественное отчего-то противно мне», – решила Виолетта.

– Ты, кажется, хотела есть. – Леонид, сидя на краю кровати, натягивал брюки. – Если ты увидишь, какие булочки испекла Маша к завтраку, твой аппетит разыграется еще сильнее.

– Никак не могу привыкнуть, что ты называешь по имени пожилую женщину, – сказала Виолетта.

– Она была еще молодая, когда пришла к нам работать. Родители наняли ее лет двадцать назад, и, разумеется, все звали ее Машей, и я в том числе, – объяснил муж.

– Все равно, мне кажется, что это неуважительно. Твои родители могут ее так называть, но не ты.

– А почему я должен уважать прислугу? – посмеиваясь, сказал муж. – Она ничего такого не сделала, чтобы я ее уважал. Она готовит нам и убирает квартиру, мы ей за это платим. Она жила на деньги моих родителей, теперь живет на мои. И я имею право обращаться к ней так, как мне это нравится.

– Леонид, если быть честным, то она живет не на твои деньги и платишь ей не ты, а твой отец, – начала было спорить Виолетта.

– Твои губки созданы не для того, чтобы спорить со мной, а для того, чтобы целовать меня, – прервал ее Леонид. – Покажи мне, как ты это делаешь. Ну.

Он приблизил к ней свое лицо, в упор глядя на нее своими бесцветными, близко посаженными глазами с короткими рыжими ресницами. Виолетта покорно поцеловала протянутые ей губы мужа.

– Такая ты мне больше нравишься, – прошептал Леонид. – Но когда ты пытаешься не слушаться меня, ты тоже бываешь хороша. За это я и люблю тебя. А ты любишь меня?

– Конечно, люблю, – сказала Виолетта. – Пойдем завтракать.

– Нет, завтрак – потом, ты опять раздразнила меня своими спорами. – Леонид покрывал поцелуями лицо девушки, снова увлекая ее на кровать. – В женщине, когда она спорит с мужчиной, есть что-то притягательное.

Домработница семьи Карабчиевских, Мария Николаевна, приходила рано утром и готовила завтрак, когда молодожены еще спали. И теперь, когда Виолетта и Леонид завтракали, сидя на просторной кухне, булочки уже остыли и не казались такими мягкими.

– Раньше Маша не позволяла себе таких фокусов, – недовольно бурчал Леонид, намазывая булочку ананасовым джемом. – Не припомню, чтобы мне приходилось есть черствые булочки. Ты ее защищаешь, и она совсем распустилась. Надо уменьшить ей зарплату, тогда посмотрим, как она запоет.

– Но послушай, Леонид, ведь прежде она готовила только для одной семьи, а теперь, когда ты женился и живешь отдельно, она сначала приходит к нам, а потом идет к твоим родителям. Не может же она дожидаться, когда мы соизволим завтракать, – защищала домработницу Виолетта. – И сейчас она, наверное, уже давно там. И твой отец будет против уменьшения зарплаты. Он, в отличие от тебя, ее ценит.

– Отца сейчас нет, он уехал в Америку, – с неприятной усмешкой произнес муж. – И я сумею доказать, кто главный в доме, хотя это, по-моему, понятно и так. Не правда ли?

– Не легче ли пригласить другую домработницу? Да и сколько раз я говорила тебе, что могу все делать сама, – уклонилась от ответа Виолетта.

– Жена настоящего мужчины не должна заниматься домашним хозяйством. Ты должна прекрасно выглядеть, чтобы нравиться мне, и должна думать о том, чтобы мне было хорошо. Ты должна уметь принимать моих гостей, быть всегда веселой и привлекательной, а остальное – дело тех, кто на это неспособен. Тебе повезло, что ты вышла за меня замуж. Кто еще смог бы дать тебе столько, сколько даю я? – самодовольно поинтересовался Леонид.

– Я не знала, что профессор уже уехал, – опять постаралась изменить тему разговора жена.

– Да, папа уехал вчера. И представь, с ним поехал этот бездарный выскочка Петров. Я думал, что он возьмет с собой меня, ведь я больше, чем Петров, понимаю в медицине, к тому же я его сын. Но эти карьеристы без роду, без поддержки пробивают себе дорогу любыми путями. Думаю, что он опять наговорил на меня отцу невесть что, лишь бы поехать самому. Деревенский парень едет за границу с самим профессором Карабчиевским! Тут, конечно, все способы годятся, лишь бы достигнуть цели. Но каков отец, он что, не понимает, с кем имеет дело? Ведь Петров опозорит его на первой же важной встрече, – возмущенно говорил Леонид, – он же совершенно не умеет держать себя в обществе. Представить себе невозможно этого парня с внешностью тракториста и с такими же манерами в ресторане.

– Они поехали не ради ресторанов, им нужно наладить контакты и договориться о выпуске нового препарата профессора. А Петров, кажется, отличный специалист в этой области, – сказала Виолетта, – я читала его последние работы. По-моему, интересно.

– Что ты понимаешь в медицине? Женщина не предназначена для науки. Все идеи, на которых Петров делает себе имя, украдены у меня, но разве ты сможешь понять, о чем я говорю, даже если я стану объяснять тебе это на пальцах, – с иронией произнес Леонид. – Лучше вспомни о своих обязанностях и налей мне кофе со сливками.

Виолетта встала из-за стола, чтобы достать из холодильника фарфоровый молочник со сливками, заботливо поставленный туда домработницей.

– Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты аккуратно вставала со стула, ты отодвигаешь его и царапаешь линолеум. Неужели нельзя быть поосторожнее? – резко спросил Леонид.

– Извини, – сказала Виолетта, доставая сливки и захлопывая дверцу холодильника.

– Если ты будешь так хлопать дверью, холодильник скоро сломается, – продолжал муж. – Ты живешь среди дорогих вещей, будь добра относиться к ним побережней.

– Ладно, – на смуглых щеках Виолетты выступили красные пятна. Ей хотелось швырнуть посуду на пол, закричать, но она сдержалась. Она все время чувствовала себя виноватой перед мужем за свою холодность к нему. К тому же он был старше ее на десять лет и, конечно, больше понимал в жизни.

– Открой холодильник и закрой его еще раз. Я хочу посмотреть, как ты это сделаешь, – строго сказал Леонид.

Виолетта открыла холодильник и тихонько закрыла дверцу.

– Умница, иди ко мне, – Леонид усадил девушку к себе на колени. – Я приготовил тебе сюрприз. Мы сегодня поедем ко мне на дачу, и я пригласил туда одного гостя. Ни за что не догадаешься кого.

От радости, что придется провести выходные не вдвоем с мужем, Виолетта обняла и расцеловала Леонида.

– Подожди, я ведь не сказал тебе, кто будет у нас в гостях, – удивился Леонид.

– Я ведь знаю, что ты пригласил человека, который будет по-настоящему интересен. А даже если это и не так, то я рада, что ты стараешься развлечь меня, я счастлива, что ты заботишься обо мне, – нашлась что сказать Виолетта.

«Если на даче с нами будет кто-то, кроме нас, он не станет постоянно домогаться меня, и мы сможем хорошо провести время, – думала Виолетта. – Ведь все было бы замечательно у нас с ним, если бы я чувствовала к нему такую же тягу, как он ко мне. А все наши недоразумения и происходят оттого, что он догадывается о том, как мне плохо с ним, и оттого злится. Ему, конечно, обидно, что он женился на такой бесчувственной женщине», – подумала она.

– Это главный режиссер нашего драматического театра. Тебе недавно понравилась его постановка по Булгакову. Мы с ним друзья, но я не знакомил вас раньше, как-то не пришлось к случаю, – сказал муж.

– Преображенский? – удивилась Виолетта.

– Да. Как видишь, меня ценят и любят не только в медицинских кругах, но и люди искусства предпочитают общаться со мной.

Леонид погладил Виолетту по волосам.

– Как жаль, что нам надо спешить. Неудобно заставлять его ждать нас. Если бы это был кто-нибудь менее значимый, мы бы с тобой задержались еще немного. Ты так сладострастно целовала меня, – произнес он.

– Нет, что ты, конечно, неудобно опаздывать. Он ведь еще не был у нас. Что он сможет о нас подумать? Ведь он привык к славе, – затараторила Виолетта, вскакивая с колен мужа.

Серая «волга» медленно тащилась по загородной автотрассе. Ее постоянно обгоняли автомобили, обдавая сидящих на передних сиденьях людей пылью и выхлопными газами. Было нестерпимо жарко, июль выдался на редкость знойным, и сейчас, в полдень, солнце, находящееся в зените, не давало высоким деревьям, растущим вдоль дорога, отбросить тень и раскалило железную поверхность машины так, что Виолетта уже готова была покинуть серую «волгу» и идти пешком.

– Может быть, мы можем ехать побыстрее? – еле сдерживая раздражение, спросила она у Леонида, сидящего за рулем.

– Ты права, мы уже опаздываем, но что я могу поделать? Мне не хотелось бы попасть в аварию. И, между прочим, я забочусь не о себе, а о тебе, – ответил Леонид.

– Ну почему другие не попадают в аварию? Посмотри, так медленно, как мы, никто не едет, – сказала Виолетта.

– Если другие хотят сломать себе и своим близким шею, то я не из таких. Но, чтобы быстрее доехать, мы можем выбрать другую дорогу, покороче. По ней мало кто ездит, не знают маршрута, но я привык ориентироваться в этой местности. – Леонид свернул с главной дороги. – И вообще, дорогая, обвиняй во всем своего любимого профессора Карабчиевского. Папа отпустил на две недели своего личного шофера – у того, видите ли, заболела дочь, и он повез ее в санаторий. А что будем делать мы с тобой, об этом папа почему-то не подумал. Я сегодня предполагал съездить с Преображенским на Зеленый остров на ночную рыбалку с пикником. И мне не хотелось бы самому вести машину и катер. Я тоже имею право на отдых и хочу расслабиться в выходной день. Так что Вася был бы очень кстати. Он в катерах разбирается, я его сам учил. Но ничего, я ему припомню эти отгулы. Он даже не поинтересовался у меня, нужен ли он мне.

Виолетта молча смотрела в окно. Ей не хотелось разговаривать, а тем более спорить. Лишь бы доехать поскорее.

– Так вот, детка, ты еще не знаешь, какая сложная штука жизнь. А я ее уже повидал. Ты еще глупая, да женщине и не нужно быть умной, ведь рядом есть мужчина, который будет думать за нее и принимать решения. Но ты защищаешь этих никчемных людей. Машу, Васю и им подобных. Потом ты поймешь, что с ними только и можно обращаться жестко, иначе они сядут тебе на шею. Или вот Петров. Если бы он не строил мне козни и не занимался бы интригами, я бы уже давно защитил диссертацию. Но он мне мешает, постоянно наговаривая на меня отцу и моим коллегам. Он не дает мне спокойно работать. А ты еще обижаешься, что я запрещаю тебе заниматься медициной. Это работа не для женщины. Даже мне, мужчине, приходится тяжело. А тебя сразу сотрут в порошок. И я не позволю им издеваться над тобой, – продолжал рассуждать Леонид.

– Но мне бы хотелось осенью продолжить учебу в институте, – Виолетта встревоженно повернулась к мужу.

Он сидел, сосредоточенно глядя на дорогу. Лицо его было покрыто капельками пота от жары и напряжения, с которым он вел машину.

– Ты опять заводишь ту же песню. Я ведь тебе уже твердо сказал, что учиться ты не будешь. Знаешь, как расшифровывается слово вуз? «Выйти удачно замуж». Замуж ты уже вышла. Еще как удачно! Так что свою миссию институт уже выполнил, – сказал Леонид.

– Но я занимаюсь научной работой вместе с профессором, твоим отцом. Я нужна ему. Он предлагал мне поехать с ним в Америку, хотел, чтобы я тоже участвовала в переговорах, – протестовала Виолетта.

– Он приглашал тебя как мою жену и как красивую женщину, которая была бы интерьером в переговорах с иностранцами. Как приманка. А когда мы поссорились с ним и поехал Петров, твоя поездка тоже не состоялась. Как же ты ничего не понимаешь? – возмущенно выговаривал ей Леонид.

– Моя поездка не состоялась потому, что ты меня не пустил, – возразила Виолетта.

– Не хватало еще, чтобы ты там без меня наделала глупостей. Я бы хоть контролировал твои действия. Ну хватит об этом, – отрезал Леонид. – Ты сегодня решила испортить мне настроение? – Он хотел сказать что-то еще, но двигатель неожиданно заглох, и машина остановилась.

– Все сегодня против меня, – Леонид со злостью ударил рукой по баранке автомобиля. – Но я вам всем еще покажу, на что я способен.

Он вылез из машины и поднял капот.

«Волга» застряла на дороге в полутора часах езды от города. Слева от извилистой дороги простирались поля, кажущиеся бескрайними, справа располагались густые лесопосадки. Если посмотреть назад по ходу движения машины, которая прочно стояла, дорога казалась бесконечной змейкой, уходящей за горизонт. Впереди был очередной поворот, скрытый высокими деревьями. Виолетта подошла к мужу и долго смотрела, как он тупо разглядывает детали двигателя.

– Ну что? – спросила она.

– Никак не пойму, в чем тут дело. Но ничего, не волнуйся, мне приходилось бывать и не в таких переделках, – ответил он. – Сейчас поедем.

Но «сейчас» никак не наступало, и Виолетта, чтобы как-то скоротать время, надев маленькую соломенную шляпку, которая немного защищала ее от палящего солнца, пошла гулять. Она скинула босоножки и, пройдясь босиком по раскаленной дорожной пыли, ощутила ступней приятную шелковистость травы. Из-под ее ног выскакивали встревоженные кузнечики и, отпрыгнув на безопасное, как им казалось, расстояние, снова заводили свои песни. Сладко пахли полевые цветы, их разноцветные головки пестрели среди свежей зелени травы. С цветка на цветок перелетали озабоченные пчелы, серьезно жужжа, и порхали беззаботные бабочки. Виолетта забыла про жару и усталость. Она присела на корточки и с детским любопытством наблюдала, как ярко-желтый с черными полосками шмель, весь перепачканный пыльцой, сердито возится в пушистом фиолетовом колокольчике. Цветок сотрясался от тяжести шмеля, и Виолетте казалось, что остальные, пустые, колокольчики тихонечко звенят.

– Виолетта! – услышала она окрик мужа. – Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не ходила босиком. Ты можешь поранить ногу и занести себе инфекцию. Обуйся сейчас же!

Красота поля сразу померкла для девушки. Трава показалась пожухлой от солнца и пыли, бабочки и пчелы исчезли, а стрекот кузнечика превратился в надоедливый звон. Шмель перестал казаться интересным. Виолетте осталась только невыносимая жара и бесконечная извилистая дорога, пропадающая за поворотом, а на ней – серая «волга» с открытым двигателем и стоящий рядом высокий полный тридцатидвухлетний мужчина с прилипшими ко лбу светлыми редеющими волосами, в синей футболке с темными от пота пятнами и в коротких белых шортах. Девушке отчаянно захотелось оказаться сейчас на даче и, скинув одежду, сбежать по горячим ступенькам к Волге, упасть в ее упругие волны, ощущая каждой клеточкой разгоряченного пропыленного тела ее прохладу.

Виолетта подошла к Леониду и молча вопросительно посмотрела на него.

– Серьезная поломка. Одному вряд ли справиться. Но я попробую. Будет просто ужасно, если Преображенский приедет раньше нас. Я не хочу, чтобы меня считали негостеприимным хамом. Говорил же я, что папа напрасно отпустил этого бездельника шофера. Это в конце концов его дело – чинить моторы, а не мое. У меня и без этого полно забот.

Виолетта отошла в сторону, чтобы не слушать мужа. Ее нервы были натянуты, как струна. «Конечно, Леонид не виноват, что не может починить машину. Он врач, а не шофер», – убеждала она себя. Но ей так хотелось поскорее спрятаться от этой изнуряющей жары, что она чувствовала, как начинает почти ненавидеть мужа за его неспособность увезти ее от этого зноя.

Ждать помощи со стороны было безнадежно. По этой дороге мало кто ездил. Она была затеряна среди лугов и полей, и водители не желали портить свои машины на ее рытвинах и ухабах. Виолетта грустно смотрела на дорогу, ничего не видя. Она вдруг опять поймала себя на преступной мысли, что жалеет о своем замужестве. По крайней мере, можно было бы выйти замуж не так рано, как она это сделала, – не в восемнадцать лет, а лет в двадцать пять – двадцать шесть. Конечно, ей и тогда пришлось бы выносить такие же муки, какие она выносит сейчас, но еще несколько лет она могла бы пожить спокойно. Правда, тогда она не была бы вместе с Леонидом. И кто знает, стал бы другой мужчина так же, как Леонид, милостиво терпеть ее холодность к нему. Любил бы он ее так же, как любит ее муж? Заботился бы о ней, не получая от нее отдачи в постели? Ведь, говорят, для мужчин это очень важно. Нет, вряд ли кто-то другой стал бы так снисходительно прощать ей ее неполноценность. Так что, скорее всего, ей очень повезло с ним, а она – глупая вздорная девчонка, которая не ценит своего счастья. Но все-таки если бы ей было не так больно и противно от близости с ним хотя бы вполовину, она любила бы его гораздо сильнее. Но она и так его любит, если, конечно, исключить те часы, которые они проводят в постели. Или вот еще такие, как сейчас, когда она раздражена. Правда, эта любовь так непохожа на ту, которую она привыкла встречать в кинофильмах и книгах. Она не испытывает неземных восторгов, когда видит его, у нее не начинает колотиться сердце, она нормально спит по ночам. Но кто знает, не придумали ли писатели и режиссеры эту «необыкновенную» любовь, когда жить не можешь без человека, когда счастлив только оттого, что он живет на земле. А она, Виолетта, любит его нормальной, обычной любовью. Она не испытывает безумного счастья оттого, что сейчас на дороге вдали от города она застряла среди пыли и жары с Леонидом. Но и особого несчастья этот человек ей не приносит. Ей интересно с ним – он старше ее больше чем на десять лет, он лучше знает жизнь, он надежный. С ним дружат известные в городе люди. Такие, например, как режиссер Преображенский. И кто знает, смог ли бы другой мужчина создать ей такую жизнь, какую создает Леонид.

Виолетта вспомнила, как познакомилась с Леонидом и вышла за него замуж. Она была тогда студенткой-первокурсницей медицинского института и ни о чем, кроме медицины, думать не хотела. В то время как ее подруги после занятий бегали на свидания с парнями, она вместе со старшими курсами посещала лекции известных профессоров медицины. Однажды она попала на курс лекций по иммунологии профессора Карабчиевского и с тех пор заболела этой наукой. Она сама пришла к нему в лабораторию и предложила свою помощь. Конечно, решиться было трудно, но, как выяснилось, профессор не был ни Богом, ни чудовищем, а человеком, всецело преданным медицине и ценящим в людях прежде всего их преданность делу. Он критически отнесся к красивой первокурснице, пришедшей в его лабораторию, но, замечая, как старательно она выполняет порученную ей работу, даже такую, как мытье пробирок, он все внимательнее присматривался к ней. И через некоторое время они стали друзьями, если, конечно, можно назвать дружбой общение двух людей, когда один из них боготворит другого, а Виолетта продолжала его боготворить, хотя прекрасно знала его человеческие слабости. Например, он ни за что не стал бы пить теплый чай – пил только горячий – и сердился, как злой мальчишка, если в чашке у него был налит не кипяток. Еще он панически боялся сквозняков. Но в медицине он был гений, и его странности казались мелочами по сравнению с масштабностью его фигуры. С тех пор Виолетта могла говорить только об иммунологии и об обожаемом профессоре.

А во втором полугодии у них на курсе появилась новая дисциплина – анатомия и новый преподаватель, ее читающий. Он был невероятно похож на профессора Карабчиевского. Только он был молод, и у него не было густой рыжей профессорской бороды. Но разрез глаз, форма носа и губ были те же. И такая же солидная, как у профессора, фигура, и точно таким же жестом он поправлял на носу очки. Его лекции показались Виолетте слишком книжными. Преподаватель говорил слово в слово по учебнику, но девушка объяснила это его неопытностью и застенчивостью.

Однокурсницы, заметив ее интерес к нему, сообщили Виолетте, что это сын профессора Карабчиевского, а между собой стали судачить о том, что Виолетта наконец-то влюбилась. Леонид Борисович, так звали нового преподавателя, тоже не мог не заметить очаровательную молодую девушку с длинными каштановыми волосами и огромными, с любовью устремленными на него карими глазами. Он стал оказывать ей знаки внимания, забавляясь ее смущением.

В один из майских дней к Виолетте на перемене подошла ее однокурсница Таня и пригласила к себе на день рождения на дачу. Виолетта очень удивилась этому приглашению, ведь из-за постоянной занятости она мало общалась с однокурсниками и совсем не привыкла развлекаться. Она боялась показаться чужой в их компании и хотела отказаться, но Таня, улыбнувшись, взяла ее под руку и, отведя к окну, шепнула на ухо: «Леонид тоже обещал прийти». Виолетта вспыхнула и покраснела до корней волос. «Спасибо, я приду», – сказала она Тане. Таня расхохоталась и, обняв Виолетту за плечи, доверительно спросила: «Значит, ты и вправду влюблена в него?» – «Не знаю. Наверное», – смущенно ответила Виолетта.

Виолетта очень волновалась, собираясь на день рождения. Еще бы! Там будет сын ее дорогого профессора, так похожий на него. Она надела свое самое красивое платье, постаралась уложить непослушные волосы в прическу, отыскала на полочке в шкафу изящные золотые серьги с рубином, подаренные ей отцом на восемнадцатилетие, и тонкую цепочку с маленьким кулончиком.

– Милая, наконец-то ты решила порадовать меня и собираешься не в свою лабораторию с микробами, а, как все нормальные девушки, на вечеринку. Ты великолепно выглядишь, доченька. А что за общество там соберется? Будет там кто-нибудь интересный или только ваши мальчишки-голодранцы из общежития? – забросала ее вопросами мама, красивая женщина сорока лет, с безупречным макияжем на лице, хотя идти она никуда не собиралась. Просто она считала, что женщина «всегда должна жить в ожидании гусаров».

– Мама, там будет сын моего профессора, – поделилась своей радостью Виолетта.

– Какого профессора? Карабчиевского? Леонид? Со мной на кафедре в университете работает его тетя. По ее рассказам, это очень достойный молодой человек. Была бы неплохая партия для тебя. Но все равно, нужно навести о нем справки, – рука матери потянулась к телефону, стоящему на журнальном столике.

– Ну что ты, мамочка, какая партия? Какие справки? Он читает у нас лекции, но я ведь с ним почти незнакома, – засмеялась Виолетта.

– Ах, дорогая, что ты понимаешь! Так всегда делается в приличном обществе. И не мешай мне. Я лучше знаю этих людей. Но пока постарайся ему понравиться. Не думаю, что сын профессора Карабчиевского и племянник Алевтины мог бы оказаться неподходящим для тебя мужем, – перебила ее мать.

Когда Виолетта добралась до Таниной дачи, которая находилась на окраине города на опушке соснового леса, все гости были уже в сборе. Не было только Леонида. Виолетте было неудобно спрашивать о нем у Тани. Через некоторое время она просто решила, что он не приедет и что Таня решила подшутить над ней. Но вдруг к забору дачи подъехали красные «жигули», из которых с букетом цветов, коробкой конфет и бутылкой шампанского появился Леонид. Таня поспешила ему навстречу, и он, поздравив именинницу и вручив ей подарок, подошел к гостям. На ходу он обернулся и крикнул шоферу:

– Ты свободен на сегодня! Заберешь меня завтра после обеда. Привет, молодежь, здравствуйте, девочки. – Леонид пожал руки парням и по очереди расцеловал девушек.

По мере того, как Леонид приближался к ней, Виолетта смущалась все больше. Неужели и ее он сейчас поцелует, как всех, в губы?! Но он взял ее руку и поднес к губам.

– Позволь поприветствовать тебя, малышка, – сказал он. – Я рад, что ты пришла.

Потом все сидели на открытой не застекленной террасе, пили шампанское и кое-что покрепче, празднуя день рождения. Виолетта даже не замечала, что было на столе и кто был среди гостей, она смотрела на Леонида. Он оказался очень веселым и общительным, пил и произносил тосты, смеялся и шутил, словом, был душой компании. На Виолетту он почти не обращал внимания, разговаривая в основном с ее смешливыми однокурсницами.

Постепенно начинало темнеть, и ребята парочками стали покидать освещенную террасу. Леонид что-то тихо сказал Ларисе, шустрой стриженой блондинке с голубыми, всегда насмешливыми глазами, и они, обнявшись, пошли в дом. Виолетта незаметно для всех вышла в сад. Она, конечно, не приняла близко к сердцу разговоры матери, но ей было обидно, что Леониду она не понравилась. Она была расстроена, и ей даже хотелось плакать. «Что за глупость. Неужели я и вправду влюбилась в него?» – подумала она.

В саду отцветали яблони, их белыми лепестками была усыпана земля. Стволы деревьев казались почти черными. Ночью сад выглядел таким таинственным. Виолетта села на толстую ветку приземистой раскидистой яблони и прислонилась щекой к шершавой поверхности коры. Конечно, обидно, что так все получилось. Но как красиво вокруг – звезды на черном небе, громадная желтая луна, белые лепестки на земле, как снег. Она не заметила, как сзади к ней кто-то тихо подошел. Она ощутила, что находится не одна, только тогда, когда чьи-то руки обхватили ее талию. Она вздрогнула, хотела закричать, но, повернув голову, различила в темноте лицо Леонида. Он был высокий, и их лица находились почти на одном уровне.

– Ты как ночная фея. Фея яблоневого сада, – произнес он.

Его лицо вплотную приблизилось к ее, и Виолетта, отчего-то испугавшись и спрыгнув с ветки, побежала в сторону домика. Она с трудом отыскала Таню, и та отвела перепуганную подругу в одну из дачных комнат.