Текст книги "Гипнотизер в МВД: иллюзия правды (СИ)"

Автор книги: Алим Тыналин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 13. Прииск золотодобытчиков

Это была самая настоящая экзотика. В двадцать первом веке такую поездку назвали бы экстрим-туром.

От Магадана мы отъехали на «УАЗ-469». Очень скоро свернули с трассы и асфальтовая дорога превратилась в грунтовку.

Вокруг стояли высоченные деревья. Не успели мы и оглянуться, как редколесье превратилось в густой бор, изредка прерываемый ручьями и скалами. В свинцовом небе парили коршуны.

Дикая природа, чистый воздух и ледяной ветер. Суровый край. Выжить здесь – это уже испытание. Не то, чтобы добывать золото. Это уже высший уровень. Теперь понятно, как бульдозерист, работавший здесь, смог расправиться с двумя уголовниками, осведомителями Аксакова.

Он наверняка выносливый и сильный мужик. Еще хитрый и удачливый, раз смог добыть такой громадный самородок и провезти его на «Большую землю», как здесь называют европейскую часть СССР.

Я пытался поспать в дороге, но нас немилосердно трясло на ухабах. Пришлось терпеть. Только далеко после обеда мы приехали, наконец, на прииск имени Гастелло.

Первое впечатление – раздолье. Вокруг почти девственная и нетронутая природа.

Сам прииск имел давнюю и интересную историю. Образован в годы Великой отечественной войны. Сначала добычу вели заключенные. Золото добывали открытым способом.

С 1952 года прииск переместился ниже по течению реки Омчак, новая база – в поселке Новый Гастелло. Теперь золото добывали старатели, с помощью драг.

Несмотря на то, что я торопился, я нашел время, чтобы ознакомиться с этими огромными механизмами для добычи золота. Белокрылова и остальные члены нашей команды не стали ждать меня, а пошли дальше, знакомиться с руководством прииска. Я же остался у драги.

Как объяснил мне глава артели, Сергей Сыркин, усатый высокий мужик с объемным брюшком, при работе драги песок с помощью черпаков разгружался в дружную бочку. В ней материал промывался и делился на разные части.

Мелкий грунт, просеянный через отверстия бочки, попадал на операцию обогащения. Там он снова делился. Совсем легкая часть смывалась с рабочей поверхности водой. А тяжелые компоненты, среди которых было и золото, оседали на дренажных ковриках.

– Весьма интересно, Серег, – сказал я. – Это очень трудная и кропотливая работа. Вы герои труда, раз работаете здесь в такую погоду.

– Ну, сейчас работы уже гораздо меньше, – сказал Сыркин и провел рукой по усам. – Уже осень, скоро начнутся холода. В такое время добыча уже прекращается.

Интересно, чего это он? Обычно такой жест свидетельствует о дискомфорте. О нежелании говорить с собеседником. Выглядит мужик вроде дружелюбно, но оказывается, нервничает. Причем почти незаметно.

– Скажи, Серега, а Музеев был в твоей артели? – спросил я благожелательно. – Ты с ним хорошо был знаком?

Сыркин опять провел рукой по усам. Затем спрятал их за спину. Ну да, все это знакомо. Он действительно нервничает из-за вороватого старателя.

Думает, что теперь обвинят его. Или он все-таки был замешан с ним в грязных делишках и теперь беспокоится из-за этого?

– Слушай, мальчишка, а чего это ты со мной на ты? – вдруг резко ответил Сыркин. – Ты мне в сыновья годишься, а тут вдруг тыкаешь! Кто ты такой вообще?

Я попятился и поднял руки.

– Ого, какой ты грозный! Но предупреждаю, Сергей, я сейчас нахожусь на задании и представляю милицию. Так что я при исполнении. И нападение на меня будет считаться нападением на представителя власти. Так что советую не горячиться.

Сыркин постарался успокоиться.

– Не люблю, когда мне тыкают всякие щенки, – проворчал он.

Я отошел от него подальше и осмотрел драгу. Потом отправился к другой. Постарался не намочить ноги а речке, рядом с которой они стояли.

Осмотрел лотки и коврики и на одном из них мое внимание привлекли приспособления в виде небольшой сетки, в которой собрался золотоносный грунт. На некоторых они были, а на других нет. Я нашел всего парочку, искусно спрятанных в глубине драги.

– Ну, чего ты там застрял? – спросил Сыркин, подойдя ближе. – Смотришь, как будто эксперт какой-нибудь.

Я указал на сеточки.

– Можешь объяснить, что это такое? Почему на некоторых ковриках и ковшах они есть, а на некоторых нет?

Сыркин вгляделся в сеточки и поднял густые брови от удивления.

– Ты смотри, какой глазастый! Это же ловушки, с помощью которых старатели иногда ловят себе золото. Вот ведь беда-то какая!

Он сунулся было снять ловушки, но я схватил его за рукав.

– Э нет, Серега, это уже улики. Мы теперь проводим проверку территории на предмет нарушения закона. Так что эти ловушки надо зафиксировать и изъять с соблюдением процессуальных норм.

Вот зараза, когда это я научился говорить таким канцелярским языком? Интересно, Сыркин не прикончит меня, чтобы скрыть улики? Уж очень злобно артельщик глядел на меня.

К счастью, в это время неподалеку возле домика администрации появилась Белокрылова.

– Эй, Ян, ты долго там еще будешь торчать? – крикнула она.

Я махнул рукой, подзывая ее к себе.

– Иди сюда, Аня. Я нашел тебе кое-что интересное.

Да, находка оказалась очень своевременной. Несмотря на появление милиции и грандиозную кража золота Музеевым, старатели продолжают похищать золотишко. Причем делают это почти на глазах у всех.

Пока Белокрылова и другие наши ребята осматривали ловушки для золота, я подошел к начальнику прииска. Поздоровался, представился.

– А меня зовут Чекунов Леонид Павлович, – ответил тот, тоже неприязненно глядя на меня. – Это вы нашли эти ловушки? Я вас уверяю, еще утром, во время планового осмотра, ничего такого не было.

Я пожал плечами.

– Ну тогда вам не о чем беспокоиться. Самое главное, чтобы вы не знали о них. Вы же не знали, точно ведь?

Чекунов все также волком смотрел на меня. Он был низкорослый, но плотный, с толстыми слоновьими ногами, как будто пенек дуба.

Судя по его реакции, он и в самом деле не знал о ловушках. Ладони все также повернуты вдоль туловища, никаких наклонов назад или отшатываний. Никаких лишних движений руками или ногами.

– Не знал, конечно, – рявкнул Чекунов. – А вот как вы их обнаружили? Вы эксперт по золотодобыче? Или, подождите, ага! Вы тот самый чертов телепат, про которого говорил Шалфеев.

К нам подошел еще один мужчина, высокий и сильный, под два метра ростом. В военной форме, на плечах погоны майора, правда не могу понять, каких войск.

Ага, это же военизированная охрана прииска. Тогда все понятно. Это, надо понимать, тоже начальник. Тот самый, который получит по шапке за то, что проморгал хищение. Да и за эти ловушки ему тоже прилетит.

– Смотри, Вадик, – сказал начальник. – Вот он, тот самый хваленый волшебник, который взглядом железо прожигает.

Я поглядел на подошедшего. Он смотрел на меня так, будто хотел откусить голову и скормить ее собакам.

– Да, я слышал про этого мошенника, – ответил он. – Каких только плутов не понабрали себе там, на Большой земле. Делать им больше нечего.

Я продолжал улыбаться.

– Я тоже рад с вами познакомиться. Позвольте спросить, вы знали о хищении золота Музеевым?

Главный охранник тут же налился кровью и спросил:

– Да как ты смеешь меня спрашивать о таком? Ты что думаешь, приехал сюда и можешь расспрашивать, о чем хочешь? Всюду совать свой любопытный нос?

Отличная тактика для защиты. Нападение, что еще может быть лучше? Вот только вряд ли это спасет его.

– Ага, вы не знали, – сказал я невозмутимо. – Я вижу это. Но вот о тех ловушках вы вполне себе знаете, верно?

Вадик чуть отодвинулся назад и поправил воротник. Да, это уже явный признак лжи. Обычно вруны, которые боятся, что их неправда будет раскрыта, начинают теребить застежку воротника, оттопыривают ворот костюма или просто дотрагиваются до шеи.

– Ты смотри-ка, он никак не угомонится, – изумленно сказал он Чекунову. – Теперь уже прямым текстом обвиняет меня в хищениях! Да он совсем охренел!

Ну, тут было все понятно. Он будет до последнего отрицать свое соучастие в хищениях.

– Что тут происходит? – это подошла Белокрылова. Как и всегда, она хранила каменное выражение лица. А как еще разговаривать красивой женщине с мужиками, привыкшими к тяжелой физической работе? – Что за крики?

Вадик указал на меня.

– Этот ваш мошенник только что обвинил меня в хищениях золота. Я буду жаловаться на вас.

Белокрылова вопросительно посмотрела на меня.

– Да, это так, – подтвердил я и указал на Вадика. – Посмотри только на его холеную физиономию. Да он тут с каждой драги имеет неучтенный прибыток. Хотел бы я оказаться на его месте!

Ну все, это было слишком даже для начальника охраны. Он кинулся на меня и только подбежавшие Аксаков и Терехов спасли меня от избиения.

– Ну, хватит, – сказала Белокрылова. – Что за детский сад вы тут устроили? Пойдем, нам надо поговорить. И спокойно, без эмоций.

Вместе с руководством прииска мы переместились в один из домиков, где располагалась администрация прииска. Нам выделили отдельный кабинет, где можно было поговорить с работниками.

Туда же должны были привести тех старателей, кто сегодня работал на драге номер сто двенадцать. Той самой, где ковша увешали ловушками для золота. Но сначала мы поговорили с начальником прииска и охраны.

Мужики разговаривали с Белокрыловой, то и дело сердито поглядывая на меня. Я пока что сидел в сторонке и молча наблюдал за их поведением и реакциями на вопросы. Через полчаса уже все было ясно.

Чекунов ничего не знал о хищениях золота. Он сердился из-за того, что его подозревали в краже. В любом случае, карьера начальника уже обречена. Вряд ли ему простят кражу такого огромного самородка с участка.

А вот Вадик, как выяснилось, по фамилии Шалфеев, наверняка был замешан в этом. Он знал о хищениях и покрывал их. Вот только непонятно, знал ли он о краже самородка Музеевым.

Реакции начальника охраны были неоднозначные. Ясно только одно, что он ни за что не сознается сейчас в кражах. Да и доказать это будет очень трудно. Тут нужен другой человек. Свидетель.

После этого привели смену рабочих. Тех, кто сегодня трудился на драге. Трое работяг. Милованов, Аверьянов и Данилов.

Все похожи друг на друга, как братья-близнецы. Среднего роста, с недельной щетиной. Лица загорелые от длительного пребывания на свежем воздухе. Хотя Милованов повыше остальных.

Носы красные, хотя не от алкоголя, а от холода. Маленькие глазки, толстые выпяченные губы. Руки черные от работы с землей, под ногтями темные полоски.

Мы допрашивали их по очереди. Чекунов и Шалфеев хотели присутствовать при разговоре, но я сделал знак Ане и она непреклонно сказала:

– Будет лучше, если сначала мы переговорим с ними с глазу на глаз.

Директору прииска и главному охраннику пришлось повиноваться. Они ушли, ворча, в свои кабинеты.

Первым мы поговорили с Миловановым. С самого начала я перехватил инициативу.

– Скажи, Коля, – сказал я старателю. Сначала надо проверить базовую линию поведения. – Ты давно здесь работаешь, уже не первый год, верно?

Старатель кивнул. Сидел на стуле скособочившись, неудобно. Смотрел на нас с подозрением.

– А до этого работал на Уралмаше?

Милованов снова кивнул. Потом спохватился и спросил:

– А как вы узнали?

Я указал на значок на отвороте его тулупа.

– А вот же. Памятный значок. Что-то там насчет юбилейной отливки тонны стали?

Милованов отвернул ворот, усмехнулся.

– А, вы про это? Да, десятимиллионная тонна стали. Как раз в том году получили. Было такое.

Он сидел довольный, улыбался. Но мы сюда не в игры играть приехали.

– Это ты поставил ловушки для золота? – спросил я тем же тоном.

Милованов перестал улыбаться.

– Нет, конечно. Я даже не знал о них! Духом не ведал!

Я посмотрел на него. Отлично. Работают те же самые мышцы лица возле рта и глаз. Никаких признаков лжи.

Кивнул Белокрыловой.

– Давай следующего. Этот чист.

Аня упрямо покачала головой.

– Вообще-то, это мне решать! А не тебе.

Я улыбнулся и снова кивнул:

– Ах да, точно. Я и забыл. Анна Николаевна, можете отпускать этого человека. Не будем терять времени. Он говорит правду.

Белокрылова поджала губы, но послушалась. Ей тоже не хотелось задерживаться на Колыме.

В кабинет зашел следующий старатель, Аверьянов. Но едва он уселся на стул, как я сказал:

– Минутку! – и выскочил в коридор.

Прошелся туда-сюда. Третьего рабочего, Данилова, нигде не было видно. Я заглянул на лестницу. Данилов и Шалфеев стояли рядом возле окна на лестничном пролете. Курили. О чем-то шептались.

– Очень жаль, что вынужден прервать вашу интимную беседу, – сказал я и указал на старателя. – Но мы вас ждем, Данилов. Пойдем.

Шалфеев снова набычился.

– Чего это ты там на интим намекаешь? Все-таки, начищу я тебе морду, ищейка.

Но я уже увел Данилова. Не дал ему поговорить с начальником охраны.

Завел в кабинет. Поставил рядом с Аверьяновым. Спросил:

– Скажите, вы близкие друзья? Можно сказать, что у вас почти нет секретов друг от друга?

Аверьянов и Данилов поглядели друг на друга. Потупились. Нет, они не близкие друзья.

– Ну, как друзья? – пробормотал Аверьянов. – Так, приятели.

Он опустил глаза. И Данилов тоже отвел взгляд, хотя тут же с вызовом поглядел на нас. Я поглядел на Белокрылову.

– Вот наши клиенты. Можешь прессовать их по-полной. Это они поставили ловушки. И учти, Данилов только что общался с начальником охраны.

Белокрылова впилась взглядом в мужиков. Как волчица, которая нацелилась резать оленя.

– Отлично, – сказала она. – Тогда начнем с Данилова. Витя, постереги Аверьянова. И чтобы он ни с кем не общался!

Я оставил ее и Аксакова в кабинете с Даниловым. Терехов увел второго старателя. Я пошел прогуляться по прииску.

***

Поздно ночью в квартиру, где поселился Музеев, кто-то постучался. Он сначала сделал вид, что ничего не слышит. Но визитер в коридоре не унимался. Продолжал стучать. Еще и добавил:

– Откройте, милиция!

Музеев лежал в постели с открытыми глазами. Смотрел в потолок. Думал, что делать.

Это могут быть действительно менты. А могут быть и люди Мухи. Все может быть в этом проклятом мире. Даже невозможное.

Там, в квартире Мухи, когда скупщик золота спросил насчет Ленинграда, Музеев спокойно ответил:

– Ничего не знаю. Я сразу из Магадана сюда. Проездом через Омск. Так что ты бочку не кати.

Муха поглядел на него блестящими глазами. В комнате царил полумрак. На потолке лампа со старомодным красным абажуром.

Стол в центре комнаты остался в полосе света. А люди по краям – в полумраке.

Сзади незаметно очутился подельник скупщика. Невысокий, довольно упитанный, но спокойный. Повторялась ситуация в Ленинграде.

– Точно? – спросил Муха. – Не обманываешь? Мне неприятности не нужны. Ни с ментами, ни с ворами.

Музеев тоже глядел ему в глаза. Честно и прямо. Это как в магаданском аэропорту. Главное, не выдать, что внутри все напряглось. И внутренности превратились в стальной канат.

Надо представить, будто это не ты. Не ты украл самородок весом двенадцать кило. Не ты замочил здоровяка в Ленинграде. Не ты подался в бега на Кавказ.

– Точно, – ответил он спокойно. – Это не я. А кто-то другой. На Колыме золота много берут. Государство не обеднеет.

Муха помолчал еще. Улыбнулся.

– Тогда все хорошо, брат! Ты извини, мы обязаны проверить. Шакалов много кругом. Все хотят урвать кусочек.

Его подельник сзади исчез. Муха отсчитал деньги. Музеев осторожно взял протянутые купюры.

Стальной канат ослаб. Внутренности постепенно размякли. Хотя, это все может быть для отвлечения внимания. А как только он отвернется, то тут же накинутся.

Но Муха больше не напрягался. Попрощался. Договорился насчет следующей встречи. Музеев вышел из дома, отпустил нож в кармане. Облегченно выдохнул.

А потом на улице заметил за собой слежку. Двое парней следовали вдалеке. Музеев нырнул в подворотню, постарался оторваться. Кажется, удалось.

Что за жизнь, как перепуганный заяц. Не слишком ли большой кусок он откусил? Не по зубам.

Теперь все зарятся на его добычу. И львы, и шакалы. И еще менты дышат в спину.

Он вернулся домой, поужинал, посмотрел телевизор и лег спать. А теперь проснулся от стука в дверь.

– Откройте, милиция! – повторил голос за дверью. – Вот, смотрите, показываю удостоверение в глазок.

Музеев поглядел в глазок. Действительно, кажется менты. Вот зараза. Как они нашли его?

Он обреченно вздохнул. Вытащил нож, на всякий случай спрятал руку за спину. Вдруг это все-таки не менты, а бандиты. Открыл дверь.

Перед ним стояли трое. Крепкие, с цепкими взглядами. Один в гражданке, а двое в форме.

– Товарищ Музеев? – спросил тот, что в гражданке. – Вы арестованы.

Глава 14. Желтый камень

Когда я вышел наружу, прииск осветили слабые лучи осеннего солнца. Домики и машинки, фигурки людей – весь поселок Новый Гастелло – озарились золотистыми лучами.

Вдали журчала речка Омчак. Воздух пронзительно чистый. Благодать какая.

Сюда бы на отдых приехать. Вместе с Голубевой. Не думая о желтом металле и людях, помышляющих его похитить.

Хотя, надо признать, актриса вряд ли согласилась бы сюда приехать на отдых. Для нее лучший отдых – это море. Поэтому, скорее всего, лучше было бы взять на природу Белокрылову. Согласилась ли она?

Я же вижу, что ей здесь нравится. Аня любит природу. Я уже вычислил, что она когда-то ходила в турпоходы, бегала на лыжах. Спортивная девочка. Понимает, что рулит здоровый образ жизни.

Вот только захочет ли она отказаться от своей работы? Работа для нее сейчас – это смысл жизни. Нет, она тоже не поедет в отпуск. Ей надо ловить убийц и бандитов. Тем более, что я и сам не хочу сейчас новых отношений.

Ладно, это я что-то замечтался. Моя задача сейчас – это пресечь воровство на прииске. И желательно, до приезда следственной группы из Москвы. Мы опережали их буквально на считанные часы. Белокрылова сказала, что там будут «важняки» из генеральной прокуратуры и МВД, со специальными полномочиями.

Скоро они тут все перевернут вверх дном. Выдернут хищения золота из местной почвы с корнями и надолго пресекут преступления. Попутно, как водится, вскроют массу других нарушений и отдуваться за это, конечно же, начальству приисков.

Нам же надо скорей вернуться в Ленинград. Ловить Пикового короля. Жизнь Голубевой в опасности.

Я пошел вдоль улочки по поселку. Одновременно наблюдал за местной жизнью.

По поселку ходили люди. Время уже студеное, все одеты в тулупы и шубки. На ногах штаны. У женщин на головах платки. Мужчины в шапках.

Еще бегали собаки с загнутыми кольцами пушистым хвостами. На подоконниках домов и заборах сидели кошки. В огородах гуляли курочки.

Почувствовав, как задувает ледяной ветер, я застегнул куртку. Поднял воротник. Прохладно, однако. Это даже несмотря на солнце.

Какая же тогда здесь погода зимой, если сейчас так холодно?

Пройдя поселок насквозь, я нашел на окраине мужика, чинившего забор. Я поглядел на номер дома. Двенадцатый.

Кажется, именно здесь и жил Музеев. А это, стало быть, его злополучный напарник, который в тот счастливый день, когда его коллега нашел золото, находился в отлучке.

– Добрый день, – сказал я. – Вы знаете Музеева Тимура?

Мужчина поднялся, положил молоток и гвозди на землю. Посмотрел на меня колючим взглядом. Сразу видно, что я у него не в почете.

Да и вообще обижен на всех окружающих. Видимо, как раз из-за того, что ему не повезло оказаться рядом с Музеевым в тот самый день.

– А вы кто такой? – спросил он и оглядел мой костюм. – С Большой земли пожаловали, значит. Все вынюхиваете здесь и выискиваете. А где вы были, когда золото воровали чуть ли не десятками килограммов? Спали в своих теплых кабинетах? Только сейчас опомнились, когда поздно уже.

Да, мужчина не очень расположен к разговору. Я окинул его быстрым взглядом. Просканировал с головы до ног, так сказать. Итак, что мы имеем?

Одет хорошо, одежда добротная и новая. Коротко пострижен, чистенький, аккуратный. Голова большая и круглая. Глаза тоже немаленькие, чуть навыкате. Рассматривал меня внимательно, сразу видно, что сообразительный мужик.

Но в его дыхании я почувствовал пары алкоголя. Он принял на грудь еще с утра. Видимо, сегодня у него нет смены, поэтому он остался дома и занялся хозяйственными делами.

И судя по тому, что он выпил еще с самого утра, это значит, что уже пристрастился к выпивке. Хотя, судя по всему, сейчас он уже вполне протрезвел.

А еще ладони у него с тыльной стороны были испещрены мелкими порезами.

– Как тебя зовут, дружище? – спросил я максимально тепло. – Давай сделаем так. Я сейчас напою тебя самым лучшим горячительным напитком, какой ты только принимал в своей жизни. А ты со мной поговоришь, хорошо? Как тебя зовут, кстати?

И протянул мужику руку.

– Олег, – пробормотал мужчина и пожал мне ладонь. – Олег Каменев.

Я продолжал удерживать его руку.

– Отлично, а меня зовут Ян Климов, – сказал я, затем отпустил его ладонь, выставил свою перед ним на уровне груди, ладонью вверх и сказал: – А теперь медленно положи свою руку сверху.

Каменев удивленно уставился на меня. Захлопал глазами, не понимая, что такое происходит с ним. Да, просьба прозвучала достаточно странно. Мне надо было заранее предупредить его о том, что для получения волшебного напитка придется совершить кое-какой ритуал.

– Олег, если ты хочешь попробовать тот напиток, о котором я тебе говорил, – сказал я, продолжая держать ладонь перед собеседником. – Тебе лучше делать, что я говорю. Это кажется странным, но это работает. Итак, положи свою ладонь сверху. Только не дави сильно, так, легонько.

Каменев послушался, сглотнул слюну и положил свою руку на мою ладонь. Я сразу почувствовал тяжесть. Потом продолжил:

– Теперь закрой глаза на некоторое время. Только не открывай их, пока я тебе не скажу.

У меня были опасения, что Каменев начнет возражать и ругаться, но его желание отведать горячительного напитка оказалось сильнее всего. Поэтому мужчина послушно закрыл глаза.

Как только он сделал это, я тут же убрал свою руку и скомандовал низким и в то же время звучным голосом:

– А теперь спать!

Рука Каменева провалилась вниз и он сам тут же обмяк, хотя и не упал. Просто остался стоять на месте, чуть покачиваясь.

Я тут же продолжил углублять состояние транса:

– Глубже, засыпай глубже. Еще глубже. Теперь я буду считать от ста до нуля и с каждым счетом ты будешь засыпать все крепче. Считай и засыпай все крепче. Если же ты собьешься со счета, то продолжай с того места, откуда помнишь, этот неважно. Ну, а когда ты дойдешь до нуля, просто подними указательный палец на правой руке, чтобы показать, что ты досчитал до нужной цифры и погрузился в еще более глубокий сон.

Я подождал, пока Каменев поднимет указательный палец. Он оказался очень внушаемым субъектом, хорошо, что он попался мне. Дождавшись, когда он очутился на более глубоком уровне транса, я продолжил внушать:

– Отлично, теперь я хочу, чтобы ты представил, будто прогуливаешься по лесу прекрасным летним днем. Ты чувствуешь себя спокойным и расслабленным. Вот ты видишь два больших дерева, между которыми висит гамак. Подойди к ним, опустись в гамак, расслабься еще сильнее. На тебя светит солнце, тебе тепло и приятно. Гамак раскачивается взад-вперед, взад-вперед, ты засыпаешь еще крепче. Ты лежишь, расслабляешься еще больше, уходишь в себя все глубже и глубже.

Я подождал, проверяя, насколько глубоко Каменев ушел в транс. Да, отлично, у него уже глубокая стадия погружения. Чтобы проверить это, я ущипнул его, но мужчина ничуть не отреагировал на боль.

Движения его были затруднены, дыхание медленное и глубокое. Я поднял ему руку и она медленно опустилась вниз.

Так, для моих целей этого недостаточно, надо работать еще. Погрузить его еще глубже. Мне ведь надо, чтобы он забыл то, что я ему сейчас скажу.

– Представь перед собой школьную доску, – продолжил я. – Мысленно возьми кусок мела и нарисуй на доске большой квадрат. Обведи его по часовой стрелке три раза и опускайся на еще более глубокий уровень сна. Теперь обведи в другом направлении и уйди еще глубже.

Каменев неподвижно стоял передо мной. В его мозгу, как я понимаю, вспыхивали конструируемые мной образы. Это хорошо, очень хорошо. Мне надо было вывести этого человека на более глубокий уровень транса.

– А теперь сотри квадрат с доски, – продолжил я. – Начинай писать и стирать буквы всего алфавита от А до Я. Каждая буква, которую ты пишешь и стираешь, погружает тебя все глубже и глубже.

Я дал ему команду снова поднять указательный палец, когда он дойдет до конца алфавита. На этот раз все прошло гораздо дольше.

Неподалеку из двора другого дома выбежала и залаяла небольшая желтая собачонка. Люди ходили в конце улицы.

Мы с Каменевым стояли рядом с зелеными воротами его домика. Мужчина стоял неподвижно целых пять минут. Я думал, что он уже забыл про задание.

Изредка я повторял внушения, погружая его все глубже. Дул холодный ветер. На поселок опускался вечер. Небо стремительно потемнело.

Наконец, Каменев поднял указательный палец. Правда, сделал это гораздо медленнее, чем в первый раз. И немерено, ведь он уже погрузился гораздо сильнее, на более глубокий уровень транса.

Я закончил погружение счетом от пяти до нуля и убедился, что Каменев достиг почти сомнамбулической степени транса. Как ни парадоксально, но в этой, третьей, самой глубокой стадии транса, человек может походить на совершенно бодрого человека.

Вот только на самом деле он глубоко в трансе. Слышит только гипнотизера. После пробуждения ничего не помнит. Его можно сделать ребенком или древним стариком. Можно внушить очень многое, почти все, что угодно. Открытые глаза мутные и влажные.

Вот именно такими Каменев сейчас и смотрел на окружающий мир. Он походил на мертвецки пьяного человека, который, между прочим, под воздействием алкоголя тоже попадает в своего рода транс. И при этом продолжает двигаться.

– Представь, что ты рассказываешь о происходящем здесь на прииске своему близкому другу, – теперь я приступил к внушениям. Мы подошли к самой главной части. – Он никогда и никому не проболтается. Так что можешь рассказывать без утайки.

Каменев среагировал тут же.

– Послушай, Левчик, – сразу сказал он. – Ты знаешь, что там, на прииске золото гребут горстями? Там есть такой хитрый шоферюга. Так это вообще зверь. Все поставки через него проходят. И это все помимо усиленного оклада! Так что давай, Левчик, приезжай, будем здесь работать.

Он убеждал неведомого Левчика в преимуществах работы на прииске. Потом я спросил у него:

– А скажи теперь лучшему другу, кто здесь, на прииске, организует сбор краденого золота и доставку на Большую землю? Кто этим занимается постоянно?

Я опасался, что Каменев не захочет называть имен. Но нет, он нисколько не медлил.

– Шофера зовут Шуйский Дима, – сказал он. – Надо обращаться к нему, если хочешь переправить золото. Он все организует. Только его трудно найти. Он постоянно мотается в Магадан по делам.

Мимо нас прошли двое жителей поселка. Мужчины лет тридцати. Один поздоровался с Каменевым, но тот не обратил на прохожих никакого внимания. Он двигался как-то заторможенно, но достаточно быстро.

– Отлично, – сказал я и протянул Каменеву камень. – Представь, что это золото. Это самородок весом в два килограмма. Ты нашел его во время последней смены. Теперь хочешь переправить на Большую землю. Через Шуйского.

Каменев взял камень и лицо его озарилось в улыбке. Я только теперь понял, как же сильно он завидовал Музееву. Жалел, наверное, что в тот день он ушел по делам и самородок достался коллеге.

– Мы встретимся с ним сегодня ночью у речки, – сказал он, прижимая камень к груди, как родное дитя. – Я сейчас же договорюсь с ним насчет встречи и продажи золота.

– Просто отлично, – сказал я. – Отлично. Сейчас ты по моей команде выйдешь из транса. Но про наш разговор помнить не будешь. Ты так и будешь продолжать представлять этот камень как самородок. Не показывай его никому. Только возьми на встречу с Шуйским.

Каменев стоял на месте и принимал камень к себе. Я вывел его из транса. Это получилось гораздо быстрее, чем добраться до такой глубины. Я просто сказал:

– Сейчас я сосчитаю от одного до десяти. Когда достигну цифры десять, я щелкну пальцами. Ты выйдешь из транса. При этом ты будешь продолжать считать этот камень за золото и договориться с Шуйским насчет встречи. Кстати, помни, когда я скажу «Спать!», ты снова опустишься глубоко, на этот же уровень транса. В любое время и в любом месте.

Все прошло, как надо. Когда я щелкнул пальцами, Каменев очнулся, как от глубокого сна. Впрочем, почему как, он и был в глубоком сне. Только видел его наяву.

– А где здесь речка? – спросил я у него. – Как туда можно пройти?

Но Каменев уже не помнил меня. Все его мысли были о воображаемом самородке. Он спрятал камень под полой пиджака.

– Не знаю ничего, гражданин, – сварливо ответил он и кинулся обратно к себе во двор. – Идите, у другого узнайте.

Ну вот и отлично. Капкан расставлен. Я думаю, Белокрылова согласится, что поймать Шуйского с поличным во время мнимого обмена золота гораздо эффективнее, чем просто взять его на месте и попробовать расколоть.

Я вернулся к своей шефине и нашел ее чуток расстроенной. Аверьянов раскололся и признался, что это он установил ловушки для сбора золота.

Но украсть он ведь ничего не успел. Ущерба почти нет. Доказать другие эпизоды воровства с прииска пока не удалось. Это мужчина уже отрицал.

Данилов и вовсе ни в чем не признался. Даже и в установках ловушек.

– Ничего, завтра приедут опера и следователи из Москвы, они им устроят, – сказала недовольная Белокрылова. – Стружку последнюю снимут со сволочей. Тем более, что Аверьянов почти раскололся.

Я рассказал ей про свой план. Если сработает, сможем поймать рыбу покрупнее, чем эти старатели. Белокрылова улыбнулась. Она всегда улыбалась, только когда речь шла о поимке преступников.

– А ты не терял времени, как всегда, – сказала она. – Если твой план сработает, это будет отличный результат. Предъявим столичной бригаде, пусть видят, что мы тут не лаптем щи хлебаем.

В итоге, вечером мы засели в засаду возле речки. Я, Белокрылова и Аксаков.

За домом Каменева следили Терехов и Наварская.

Я особо не волновался. Все, что было можно сделать, я исполнил. Все, от меня зависящее. Остальное, как говорится, я поручил Вселенной. Нет смысла об этом волноваться.

Поэтому я сидел на стволе поваленного дерева и слушал, как журчит вода в речке Омчак. Мы сидели в густых кустах и среди деревьев.

Из-за осени вся листва с них уже опала. Но в темноте нас не было видно. Тем более, что мы прятались за стволами деревьев.

От поселка рядом с нашей западней вела тропа. Обычно все жители проходили речку здесь. Я глядел в сторону поселка, где шумели моторы, кричали люди и лаяли собаки.

Неподалеку стояла Белокрылова. А еще дальше угадывался силуэт Аксакова. Они терпеливо ждали, как волки в засаде.