Текст книги "Черный разрушитель"

Автор книги: Альфред Элтон Ван Вогт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 60 страниц)

– Я смотрю на это не с точки зрения ученого, – угрюмо ответил Кент.

– А надо бы с нее, ведь Джарвей мертв и ничто не поможет ему.

– И все же прежде я человек, а уж потом – ученый, – хрипло возразил ему Кент.

– Поддавшись эмоциям, вы готовы разрушить ценнейший образец?

– Я готов уничтожить эту тварь, потому что в ней заключена неведомая опасность. Мы не можем больше рисковать людьми.

Спорящих остановил Мортон. Он задумчиво сказал:

– Корита, я склонен принять вашу теорию в качестве рабочей гипотезы, но у меня возник один вопрос. Возможно ли, чтобы здешняя культура была более поздней, чем культура нашей всегалактической системы?

– Вполне вероятно, – ответил Корита. – Кот, по-видимому, представляет культуру середины десятой цивилизации этой планеты, в то время как наша, насколько известно, проходит восьмой виток цивилизации Земли. При этом каждая из десяти цивилизаций планеты должна была заново возникать на обломках предыдущей.

– В таком случае наш кот не имеет никакого понятия о наших подозрениях?

– Нет, для него это было бы откровением.

Коммуникатор донес беспощадный смешок Мортона и его приговор:

– Ваше желание исполнено, Смит. Мы даруем коту жизнь. А если произойдет что-то фатальное, то теперь, когда мы с ним познакомились, виною тому будет наша беззаботность. Нельзя, конечно, исключить, что мы ошибаемся. Мне, так же как и Зайделю, показалось, что зверь был все время на виду. Так что наши подозрения, возможно, совершенно напрасны. Ведь на планете могут существовать и другие опасные животные. – Он резко переменил тему разговора: – Кент, что вы думаете делать с телом Джарвея?

– Не будем спешить с его похоронами, – с горечью отозвался главный химик. – Проклятый кот что-то хотел извлечь из его тела. Похоже, он ничем не воспользовался, но вполне вероятно, что мы чего-то не заметили. Я собираюсь выяснить, что именно, и тем самым пригвоздить его к стенке, чтобы вы убедились в его вине.

3

Вернувшись на корабль, Эллиот Гроувнор поспешил в свой отдел. Табличка на двери гласила: «Отдел некзиализма». За дверью находились пять комнат общей площадью сорок футов на восемьдесят. В них были установлены все те машины и аппараты, которые потребовал у правительства Центр некзиализма, так что в помещениях было довольно тесно. Закрыв за собой дверь, Гроувнор оказался наедине с собой.

Поудобнее устроившись за столом, он принялся за письменное сообщение директору Мортону. Он проанализировал возможное физическое строение кошкоподобного обитателя этой холодной, заброшенной планеты и особо подчеркнул, что такое зрелое чудовище нельзя рассматривать просто как биологическую сокровищницу. Такой подход опасен, так как позволяет людям забыть, что существо может иметь свои собственные побуждения и желания, в основе которых лежит чуждое человеку мировосприятие. «У нас есть достаточное количество доказательств, – диктовал он в магнитофон, – чтобы сделать, как мы, некзиалисты, это называем, „Заявление руководству“».

Он просидел над заявлением несколько часов и отнес запись в отдел стенографии с требованием немедленно сделать копии. Как руководителю отдела ему было обеспечено немедленное обслуживание. Через два часа он передал отчет в канцелярию Мортона. Помощник вручил ему расписку. Уверенный в том, что сделал все, что от него зависело, он отправился в столовую. На его вопрос «где кот», официант ответил, что скорее всего зверь находится наверху, в библиотеке.

Гроувнор отправился туда и целый час просидел в библиотеке, наблюдая за животным. Все это время кот лежал, распластавшись на мягком ковре, ни разу не переменив положения.

Неожиданно двери в библиотеку распахнулись и вошли двое с большой чашей в руках. Следом за ними появился Кент. Глаза химика лихорадочно блестели. Он остановился посреди комнаты и сказал усталым, охрипшим голосом:

– Я хочу, чтобы все это видели.

Хотя он обращался ко всем присутствующим, но прежде всего имел в виду группу ученых, которые сидели в отдалении. Гроувнор поднялся и заглянул в чашу. В ней была какая-то бурая смесь.

Биолог Смит тоже встал со своего места.

– Минутку, Кент. В другое время я не стал бы подвергать сомнению ваши действия. Но вы выглядите совсем больным, вы переутомились. У вас есть разрешение Мортона на проведение эксперимента?

Кент медленно обернулся. И Гроувнор, уже севший на место, увидел, что слова Смита не вполне отражают состояние химика. Вокруг глаз у него были черные круги, щеки его ввалились. Однако Кент ответил:

– Я приглашал его прийти сюда, – ответил он, – но Мортон отказался присутствовать при эксперименте. Он считает, что, если подопытное существо охотно сделает то, что я хочу, это не причинит ему вреда.

– А что у вас там? – поинтересовался Смит.

– Мне удалось обнаружить вещество, которого недостает в останках Джарвея, – сказал Кент, – Это калий. Его осталось всего от двух третей до трех четвертей от нормы. Вам известно, что калий во взаимодействии с большой молекулой протеина является основой энергетического заряда всей клетки. Словом, это основа жизни. Обычно после наступления смерти калий высвобождается и устремляется в кровяной поток, тем самым отравляя его. Я установил, что часть калия из клеток тела Джарвея исчезла, но в кровь не попала. Полная картина пока непонятна, но я намерен ее прояснить.

– Ну а все-таки, что в этой чаше? – спросил кто-то.

Присутствующие, отложив книги и журналы, с интересом наблюдали за происходящим.

– Живые клетки, содержащие в суспензии калий. Как вам известно, мы можем их синтезировать. Возможно, чудовище отказалось от пищи за завтраком именно потому, что в еде не содержалось калия в привычном для него состоянии. Моя идея заключается в том, что он почувствует запах или еще там что-то…

– Мне кажется, он воспринимает вибрации, – медленно растягивая слова, вступил в разговор Гурли. – Иногда, когда он шевелил своими усиками, моя аппаратура фиксировала очень сильные помехи. Насколько я могу судить, он работает ими то на высоких, то на низких частотах. Похоже, он сам контролирует эти вибрации. Но частотные модуляции возникают не просто от движений усиков…

Кент с явным нетерпением ждал, когда Гурли закончит свою речь.

– Ну хорошо, он чувствует вибрации, – вступил он в разговор. – И что же, по-вашему, это должно оправдывать его действия? – И уже менее сурово он обратился к биологу: – Что вы думаете об этом, Смит?

– В вашем плане содержатся три ошибочных посыла, – ответил тот. – Во-первых, вы склонны рассматривать его всего лишь как животное. Во-вторых, вы забыли, что, полакомившись Джарвеем, он может быть сыт – если, конечно, он его ел. И еще вам представляется, что он вас ни в чем не заподозрит. Так поставьте чашу на пол. Посмотрим, как он на это отреагирует.

Эксперимент Кента был достаточно обоснован, хотя и вызывал сомнения. Существо уже проявило способность жестко реагировать на неожиданные ситуации. Его поведение в закрытом лифте нельзя было недооценивать. Это было мнение Гроувнора.

Керл уставился немигающим взглядом на тех, кто поставил перед ним чашу. Они тут же отошли, а Кент выступил вперед. Керл узнал в нем того, который утром вытащил оружие. Он посмотрел на двуногого, потом переключил свое внимание на чашу. Его усики учуяли волнующее излучение идов. Оно было очень слабым, таким слабым, что он его и не заметил бы, если бы заведомо не сосредоточился на его источнике. Иды содержались в жидкости в такой концентрации, что были для Керла почти бесполезны. Но все же вибрация была, и достаточно сильная, чтобы объяснить ему происходящее. Керл с рыком поднялся на ноги. Он схватил чашу присоском одного из согнутых щупалец и выплеснул ее содержимое прямо в лицо Кенту, с криком отпрянувшему назад.

Керл тут же швырнул чашу в сторону и щупальцами толщиной в трос обхватил грудь орущего человека. Его не пугало оружие на поясе Кента. Он чувствовал, что это всего лишь вибрационное оружие, а не дезинтегратор. Он швырнул визжавшего Кента в угол, но потом с какой-то долей испуга подумал, что надо было его разоружить. Теперь, возможно, придется раскрыть перед ними свои способности.

Кент одной рукой яростно стирал с лица жижу, а другой схватился за оружие. Дуло вздрогнуло, и белый луч ударил прямо в массивную голову Керла. Усики-уши зашевелились, автоматически сводя на нет энергию оружия. Круглые черные глаза сузились, когда он увидел, что за оружие схватились и остальные.

Гроувнор, находившийся возле двери, резко приказал:

– Стойте! Мы потом пожалеем, если сейчас поддадимся панике.

Кент щелкнул затвором и удивленно посмотрел через плечо на Гроувнора. Керл скорчился на полу, зло поглядывая на человека, который вынудил его раскрыть свою способность воздействовать на внешние источники энергии. Но делать было нечего – оставалось только ждать последствий.

Кент все смотрел на Гроувнора, глаза его сузились.

– Какого дьявола вы тут командуете?

Гроувнор промолчал. Его роль в инциденте на этом была исчерпана. Он вовремя распознал эмоциональный всплеск и произнес нужные слова соответствующим тоном. Теперь не играло роли, что те, кто подчинился его приказу, будут спрашивать, имел ли он право давать команды. Критический момент миновал.

Его действия не имели никакого отношения к тому, виноват ли или невиновен был зверь. Его вмешательство влияло не на его судьбу, а на то, что эту судьбу должны решить авторитетные специалисты, но никак не один человек.

– Кент, – холодно сказал Зайдель, – я не верю, что вы действительно потеряли власть над собой. Вы намеренно пытались убить кота вопреки приказу директора оставить его живым. У меня есть все основания составить рапорт о случившемся и потребовать, чтобы вы понесли наказание. Вам известно, в чем оно заключается: в лишении вас руководящей должности в своем отделе и в лишении права избираться на аналогичные должности в любом другом из двенадцати отделов.

Группа мужчин, в которых Гроувнор узнал подчиненных Кента, тревожно зашумела.

– Нет-нет! Оставьте эти глупости, Зайдель! – крикнул один из них.

Другой был более циничен:

– Не забывайте, что есть свидетели и у другой стороны.

Кент обвел присутствующих угрюмым взглядом.

– Корита был абсолютно прав, – сказал он, – когда говорил о почтенном возрасте нашей цивилизации. Она явно клонится к упадку, – в голосе Кента слышалась дрожь. – Боже, неужели здесь нет человека, который бы оценил весь ужас происходящего? Джарвей мертв уже несколько часов, а эта бестия, виновник его смерти – кто этого не знает? – лежит себе здесь, даже не закованный в цепи, и замышляет новое убийство! И жертва его, возможно, здесь, в этой комнате. Что же мы за люди? Дураки, циники или упыри? Или наша цивилизация уже дошла до того, что даже об убийце мы можем рассуждать с сочувствием? – Он уставился налитыми кровью глазами на Керла. – Мортон был прав. Это не животное. Это сам дьявол, поднявшийся из самых глубин ада этой забытой богом планеты.

– Не разыгрывайте тут мелодрамы, – сказал Зайдель. – С точки зрения психологии ваши выводы не выдерживают никакой критики. Мы не упыри и не циники. Мы обыкновенные ученые, и кот для нас – объект исследования. Теперь, когда он находится под нашим наблюдением, вряд ли он способен напасть на кого-либо из нас. Один против тысячи – слишком малая вероятность. – Он осмотрел всех и продолжил: – Поскольку Мортона здесь нет, я предлагаю: давайте проголосуем. Все слышат?

– Я против, Зайдель, – прозвучал голос Смита. Пока психолог с удивлением взирал на него, Смит продолжил: – В суматохе и возбуждении никто из вас, кажется, не заметил, что, когда Кент стрелял в него из вибратора, луч угодил прямо в центр квадратной головы этого животного и не оставил на ней даже следа.

Зайдель перевел удивленный взгляд со Смита на Керла, а потом снова на Смита.

– Вы уверены, что Кент попал в него? Как вы сами сказали, все произошло так быстро… Я подумал, что кот остался невредимым, потому что Кент промахнулся.

– Абсолютно уверен, что Кент попал ему в морду, – заявил Смит. – Вибратор, конечно, не может сразу убить человека, но поражает его непременно. Кот же остался невредим, его даже не затрясло. Может быть, это и не решающий довод, но в свете наших сомнений…

Зайдель был явно смущен.

– Ну, может, у него шкура такая, что выдерживает большие температуры и энергию.

– Возможно. Но раз уж мы не очень уверены, я бы попросил Мортона отдать приказ о заключении зверя в клетку.

Зайдель нахмурился в сомнении.

– В ваших словах есть смысл, Смит, – сказал Кент.

– Так если мы посадим его в клетку, вы, Кент, будете удовлетворены?

Кент подумал, потом неохотно согласился:

– Да. Если только стены из микротронной стали толщиной в четыре дюйма смогут его удержать. Иначе останется отдать ему весь корабль.

Гроувнор, державшийся поодаль, снова промолчал. В своем отчете Мортону он хотел было предложить заключить кота в камеру, но тут же отверг эту мысль главным образом из-за запирающих механизмов.

Зайдель подошел к настенному коммуникатору и с кем-то тихо переговорил.

– Директор сказал, что, если вы сумеете поместить его в камеру, не применяя насилия, он на это вполне согласен. Если же такой возможности не представится, заприте его в том помещении, где он сейчас. Что вы на это скажете?

– В камеру! – прозвучало сразу несколько голосов.

Гроувнор подождал, пока наступила тишина, и сказал:

– Выдворите его на ночь из корабля. Он никуда не уйдет.

Большинство присутствующих не отреагировали на его предложение, только Кент заметил сурово:

– Вы всегда бываете так последовательны? То вы спасаете ему жизнь, то признаете его опасным.

– Он сам спас себе жизнь, – коротко возразил Гроувнор.

Кент отвернулся и пожал плечами.

– Мы поместим его в камеру. Только там место убийце.

– Вопрос решен, – сказал Зайдель. – Но только как претворить его в жизнь?

– Вы твердо решили посадить его в камеру? – уточнил Гроувнор.

Как и следовало ожидать, ответа не последовало.

Тогда он вышел вперед и тронул кончик ближайшего к нему щупальца Керла. Щупальце слегка отдернулось, но Гроувнор был настроен решительно. Он плотно охватил щупальце и указал на дверь. Какое-то мгновение животное колебалось, а потом при полном молчании проследовало через помещение.

– Подготовьтесь все сделать точно по времени! – повелительно бросил Гроувнор.

Керл послушно проковылял вслед за ним через какую-то дверь и оказался в квадратной металлической комнате, в противоположной стене которой была вторая дверь. Человек прошел через нее. Когда Керл хотел проследовать за ним, дверь с грохотом опустилась перед самым его носом. И в тот же самый миг за его спиной раздался металлический лязг. Он обернулся и увидел, что входная дверь тоже захлопнулась. Он ощутил поток энергии, когда электрический замок встал на место. Губы его гневно искривились, он понял, что попал в ловушку, но ничем другим не выказал волнения. После позорного поведения в лифте он ощутил в себе что-то новое. Вот уже сотни лет все его существо было направлено на одно – на поиски пищи. Теперь в его мозгу ожили тысячи воспоминаний из прошлого. В его теле зашевелились давно уже не востребованные силы. Восстанавливая в памяти эти свои возможности, он тут же мысленно приспосабливал их к сложившимся обстоятельствам.

А сейчас он уселся на свои толстые задние лапы. Его уши-усики исследовали энергию того, что его окружало. В конце концов он лег на пол, глаза его выражали презрение. Дураки!

Примерно через час он услышал, как человек – это был Смит – возится с каким-то аппаратом над его головой. Керл вскочил на ноги, насторожился. Его первой мыслью было, что он недооценил этих людишек и вот теперь они его прикончат. А он-то рассчитывал, что у него будет время и он осуществит задуманное.

Опасность заставила растеряться. И когда он вдруг ощутил радиацию, он собрал все силы для борьбы с опасностью. Прошло несколько секунд, прежде чем он осознал, что происходит. Кто-то делал снимки его внутренностей.

Вскоре человек ушел. Какое-то время еще слышны были отдаленные голоса. Керл терпеливо ждал, когда наступит тишина, чтобы обойти корабль. Давным-давно, когда керлы еще не достигли относительного бессмертия, они тоже спали по ночам. Наблюдая за дремавшими в библиотеке людьми, Керл вспомнил и об этой древней привычке.

Но один звук оставался и никуда не пропадал. Большой корабль уже давно погрузился в сон, а он все слышал шаги двух пар ног. Они в определенной последовательности проходили мимо его камеры, удалялись на какое-то расстояние и вновь возвращались. Одно обстоятельство особенно не нравилось ему: охранники ходили не вместе, а сначала проходил один, потом на расстоянии около тридцати шагов от него – второй.

Керл прислушивался к их шагам несколько кругов подряд, отмечал про себя, сколько времени занимает обход. В конце концов он узнал, что хотел. Он еще раз дал им завершить очередной круг. Потом подождал, пока они пройдут мимо, и переключил все свои чувства на энергетику корабля. Мощная пульсация реактора в машинном отделении воспринималась им как четкие спокойные звуки. А вращение электрогенератора – почти как песня. Керл слышал шепот всех электрических потоков, пронизывающих стены его тюрьмы по многочисленным проводам, нащупывая тот ручеек, что кончался в электрических замках двери. Он заставил свое дрожащее тело напряженно замереть, стараясь попасть в ритм этой свистящей и гудящей буре корабля. Внезапно его усики завибрировали в такт.

Раздался громкий металлический щелчок. Легким прикосновением одного из щупалец Керл отворил дверь. Он оказался в коридоре. На какой-то миг его захлестнуло чувство презрения, превосходства, когда он подумал о существах, посмевших бросить вызов, и кому – керлам! Только тут он вспомнил, что на планете кроме него существуют и другие керлы. Мысль сама по себе была странной и неожиданной. Потому что он ненавидел их и сражался с ними беспощадно. А здесь вдруг перед ним возник образ маленькой, исчезающей группки существ, во всем подобных ему. Это был его клан. Если бы они были способны размножаться, вряд ли кто-нибудь – и менее всего эти двуногие – устоял бы перед ними.

Эта мысль вызвала ощущение ограниченности собственных возможностей, бесконечного одиночества: он же один против тысячи, а затем – против всей Вселенной. Именно Вселенная была предметом его необузданных, ненасытных устремлений. А проиграй он эту битву, другого такого случая уже никогда больше не представится! В его голодном мире не будет надежды решить проблему перелетов в пространстве. Даже Строители не сумели оторваться от своей планеты.

Он пробрался по большому салону в прилегающий коридор. Тихо подкрался к двери первой спальни. Она была заперта на электрический замок, но он бесшумно открыл его. Проскользнув внутрь, он нанес точный удар по горлу спящего человека. Голова неестественно свесилась с постели, тело дернулось, струей хлынула кровь. Излучение идов почти лишило его разума, но он заставил себя двинуться дальше.

Семь спален – семь трупов. Потом Керл потихоньку вернулся в свою камеру и запер за собой дверь. Время он рассчитал с предельной точностью. Почти в тот же момент охрана прошагала мимо, заглянула в камеру через аудиоскоп и проследовала дальше. Керл ринулся во второй набег и за несколько минут «посетил» еще четыре спальни. Затем перебрался в большую спальню, где помещались двадцать четыре человека. Он убивал мгновенно, все время помня о необходимости вовремя вернуться в камеру. Но возможность уничтожения целой команды помутила его сознание. Больше тысячи лет он убивал все живое на своем пути. Даже самые примитивные формы, когда ему доставалось не более одного ида. И он никогда не знал необходимости обуздывать себя. Он обошел комнату, как большой кот, каким он, впрочем, и был, неслышный и безжалостный, и упоение не покидало его до тех пор, пока он не прикончил последнего человека.

И тут он понял, что упустил свое время. Что-то похожее на раболепный страх испытал он от непростительного промаха. Он четко замыслил ночь убийств, и каждый смертельный исход должен был продолжаться ровно столько времени, чтобы успеть вернуться в свою тюрьму: он должен был находиться в ней, когда охранник заглянет туда, завершая очередной круг. Теперь же надежда овладеть этим кораблем-монстром за одну ночь рухнула.

Керл потерял остатки разума. Как безумный, совсем не заботясь о том, чтобы не шуметь, он бросился через салон и вылетел в коридор, где находилась дверь его камеры, напряженный, ожидая, что будет встречен лучом бластера, слишком сильным, чтобы он мог противостоять ему.

Двое охранников стояли рядом, бок о бок. Явно они обнаружили раскрытую дверь. Они одновременно подняли на него глаза и застыли, парализованные кошмарным видением. На них летело чудовище с окровавленными когтями, щупальцами и свирепой кошачьей мордой с горящими ненавистью глазами. Один из охранников схватился за бластер, но было слишком поздно. Другой уже был психологически сломлен и застыл в неподвижности. Он испустил пронзительный вопль ужаса. Жуткий крик разнесся по коридорам и разбудил спящих. Что-то страшно шваркнуло о стену – это Керл одним сокрушительным движением отправил оба тела в другой конец коридора. Он не хотел, чтобы трупы нашли возле камеры. Он еще надеялся.

В отчаянии, сознавая весь ужас своей ошибки, почти утратив рассудок, он нырнул в свою тюрьму. Дверь неслышно захлопнулась за ним – усики в очередной раз сработали как надо. Он свернулся клубком на полу, притворившись спящим, и тут услышал топот множества бегущих ног и гул возбужденных голосов. Он заметил, что один из них заглядывает к нему в аудиоскоп. Критический момент наступит, когда они обнаружат остальных убитых.

Постепенно он собирался с силами, чтобы выиграть величайшую в его жизни битву.

4

– Погиб Сивер! – услышал Гроувнор голос Мортона, сдавленный ужасом. – Что же мы будем делать без Сивера?.. И Брекенридж! И Култер!.. И… ужасно!

В коридоре толпились люди. Гроувнор, чей отдел находился дальше всех, оказался позади. Дважды он пытался пробиться поближе, но оба раза его оттесняли, даже не потрудившись узнать, кто это. И Гроувнор оставил напрасные попытки, ожидая, что еще скажет Мортон. Директор угрюмо осмотрел столпившихся. Его тяжелый подбородок выглядел сейчас решительней обычного.

– Если у кого-нибудь есть хоть какие-то соображения, высказывайтесь.

– Это космическое безумие!

Предположение встревожило Гроувнора. Казалось бы, бессмысленная фраза, но она стала расхожей за эти годы межзвездного перелета. Тот факт, что люди в космосе заболевают от одиночества, страха и постоянного напряжения, еще ничего не значил. В столь долгом путешествии не исключены и эмоциональные сдвиги – и это была одна из причин, почему его включили в состав команды, – но в данном случае ни о каком психическом расстройстве от одиночества не могло быть и речи.

Мортон явно сомневался. Казалось, и он воспринял это предположение как несерьезное. Но в такой момент нельзя было отказываться ни от каких идей. Люди были чрезвычайно напуганы. Они жаждали действий, и уверенности, и соответствующих контрмер. Именно в такие моменты руководители экспедиций, командоры и другие должностные лица теряли доверие своих подчиненных. Гроувнору показалось, что, когда Мортон заговорил, он думал именно об этом, так осторожно он подбирал слова.

– Мы думали об этом, – сказал директор. – Доктор Эггерт и его помощники всех непременно обследуют. В данный момент он осматривает тела убитых.

Громоподобный баритон почти оглушил Гроувнора:

– Я тут, Мортон. Вели этим людям пропустить меня.

Гроувнор обернулся и узнал доктора Эггерта. Люди уже сами потеснились, давая ему дорогу. Гроувнор поспешил за ним. Как он и думал, все решили, что так и надо – некзиалист должен быть рядом с доктором. Когда они добрались до Мортона, доктор Эггерт сказал:

– Я все слышал, директор, и должен заявить, что ни о каком безумии здесь не может быть и речи. Чтобы так порешить человека, нужна недюжинная сила по крайней мере десятерых. Убитые не успевали даже крикнуть, – Эггерт помолчал, потом тихо спросил: – А как насчет кота, Мортон?

Тот покачал головой:

– Киска у себя в камере, доктор, ходит туда-сюда. Что думают на этот счет специалисты? Есть ли основания подозревать кота? В такой камере, как эта, можно спокойно содержать зверя раз в пять крупнее, чем он. Трудно поверить в его виновность, разве что новая наука может предложить такое объяснение, что нам и в голову не придет.

– Мортон, – угрюмо начал Смит, – здесь все свидетельствует о его вине. Мне меньше, чем кому-либо, хотелось об этом говорить – вы же все знаете, как я настаивал, чтобы кота оставили в живых, – но я сделал флюорографические снимки зверя – все они оказались пусты. Вспомните, что говорил Гурли: это существо, вероятно, может принимать и посылать колебания волн всего спектра. А как он справился с излучателем Кента, направленным ему прямо в морду, после всего случившегося является для нас доказательством того, что он обладает уникальной способностью управлять потоками энергии.

Кто-то недовольно проворчал:

– И какого дьявола все мы тут собрались? Ведь если он может контролировать энергию и излучать волны любой длины, что ему мешает перебить нас всех?

– Но это же доказывает, – сказал Мортон, – что он не всесилен, иначе он уже давно сделал бы это.

Он неторопливо подошел к механизму, контролирующему замок камеры.

– Вы не должны открывать дверь! – воскликнул Кент, хватаясь за бластер.

– Нет, но если я переведу рубильник, пол клетки окажется под напряжением. Мощность очень большая, и все живое, что находится в камере, должно погибнуть. Такие устройства на всякий случай сделаны повсеместно в подобных помещениях.

Он открыл специальный ящичек и резко рванул на себя рубильник. Секунды энергия накапливалась, потом блеснул голубой огонь, и в тот же момент предохранители, что находились над головой Мортона, вдруг почернели. Мортон дотянулся до них рукой, вынул один предохранитель из гнезда и нахмурился.

– Чудеса! – воскликнул он. – Предохранители никак не должны были «полететь»! – Он покачал головой: – Да, теперь даже мы не сможем заглянуть в камеру: аудиоскоп тоже вышел из строя.

– Если он так хорошо управляется с электричеством, что открыл замок, – заметил Смит, – то он, видимо, почувствовал, что ему угрожает, когда вы включали ток, и готов был противостоять опасности.

– Во всяком случае это говорит о том, что кот нечувствителен к нашей энергии, – мрачно скривился Мортон. – Ведь он безболезненно вернул электропоток. Слава богу, что он в камере с толстыми стальными стенами. В случае чего мы можем открыть дверь и испытать на нем действие бластеров. Но сначала попробуем послать электрические заряды через телефонный кабель.

Его слова прервал шум, донесшийся из камеры. Что-то тяжелое грохнулось о стену. Затем последовали мелкие удары, словно тяжелые предметы падали на пол. Гроувнор сравнил это про себя с грохотом лавины.

– Он знает о наших намерениях, – сказал Смит Мортону. – Держу пари: бедной киске это не по вкусу. Какого же он свалял дурака, вернувшись в камеру! Он только теперь понял это!

Напряжение чуть ослабло, люди нервно заулыбались. Кто-то даже не очень весело хмыкнул, представив себе нарисованную Смитом картину огорченного монстра. Гроувнор был озадачен. Ему совсем не понравились звуки, которые он услышал. Слух – самое обманчивое из чувств. По слуху не определишь, что произошло или что происходит в камере.

– Хотел бы я знать, – проговорил главный инженер корабля Пеннон, – отчего стрелка телефлюорометра запрыгала как бешеная именно тогда, когда раздался этот шум в камере? Прибор у меня перед самым носом, и я все пытался понять, что же там произошло.

И в клетке и вне ее наступила тишина, которую нарушило движение за спиной Смита, и в коридоре появились капитан Лич с двумя офицерами в форме.

Капитан, жилистый мужчина лет пятидесяти, проговорил:

– Полагаю, мое место здесь: среди ученых назревает конфликт по поводу того, убивать ли чудовище. Не так ли?

– Спорить уже не о чем, – покачал головой Мортон. – Мы единодушны в решении уничтожить зверя.

Капитан Лич кивнул:

– Я готов исполнить приказ. Считаю, что под угрозой весь корабль. А за безопасность отвечаю я, – он повысил голос: – Освободите место! Подайтесь назад!

Прошло несколько минут, прежде чем толпа в коридоре поредела. Гроувнор был доволен. Ведь если эта тварь выйдет из камеры и людям некуда будет податься, будут новые жертвы. Нельзя сказать, что теперь опасность полностью исключена, но, по крайней мере, она заметно уменьшилась.

– Вот дела! Похоже, корабль наш сейчас взлетит! – воскликнул кто-то.

Гроувнор тоже почувствовал что-то похожее на пробное включение двигателей. Огромный корабль вздрогнул и подался назад.

– Пеннон, кто там, в центре управления? – резко спросил капитан Лич.

Главный инженер побледнел.

– Мой помощник и его заместитель. Не пойму, что это они…

Снова толчок! Корабль накренился, угрожая завалиться набок. Гроувнора с силой швырнуло на пол. Оглушенный ударом, он все же постарался не потерять сознание. Вокруг распластались люди. Раздавались стоны. Директор Мортон отдавал какие-то распоряжения, но Гроувнор не слышал какие. Капитан Лич, ругаясь, пытался подняться на ноги. Гроувнор расслышал, как он яростно прорычал:

– Какого черта, кто там включил двигатель?!

Опасно нарастало ускорение. Оно достигло уже 5, если не 6 g. Собрав все свои силы, Гроувнор с огромным трудом поднялся на ноги. Он нащупал на стене коммуникатор и вызвал центр управления кораблем, не особенно рассчитывая, что кто-нибудь отзовется. Кто-то за его спиной издал рык. Гроувнор удивленно оглянулся. Мортон, глядя через его плечо на коммуникатор, с трудом выдавил:

– Это кот! Он там, в центре управления. Мы взлетаем!

Пока Мортон говорил, экран оставался черным. Вместе с тем ускорение росло, а с ним и навалившаяся тяжесть. Гроувнор с трудом добрался до салона и попал во второй коридор. Он помнил, что там находится склад, где хранились скафандры. Уже у двери он обнаружил, что капитан Лич опередил его и натягивает на себя костюм. Он застегнул скафандр, включил антигравитатор и потом помог облачиться в костюм Гроувнору.

Включив антигравитатор на 1 g, Гроувнор через минуту вздохнул с облегчением. Теперь их было двое, а вскоре стали подходить остальные. Спустя несколько минут все скафандры были разобраны, и недостающие принесли с нижнего этажа. Теперь десятки людей были готовы к действию. Капитан Лич куда-то исчез. Чтобы сориентироваться, Гроувнор поспешил к камере, где был заключен зверь. У дверей, которые, по-видимому, только что открыли, толпились ученые.