Текст книги "Письмо Потомкам"
Автор книги: Алессандра Матрисс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Удобная вещь, автоматизированные книги.
Архивариус провёл рукой в воздухе около сенсора, и из пола выдвинулась серебристая плита. Рядом же парила клавиатура символов.
Анализатор запроса.
Серафим помог мне разобраться в управлении, а я смотрела на гемму и впервые задумалась.
Что такого было в Стефане, что меня так влекло к нему?
Сначала я думала, что это гормоны. Но факт – влекло бы тогда ко всем, мало—мальски… Но влекло. Взять хотя бы Серафима – в чём-то он красивей моего повара. Лицо более хищное, правильные черты лица. Волосы длиной до колена, чёрные, как у госпожи, сведенные обручами из металла. И самая очаровательная улыбка из мною виденных…
Но нет, ничего. Рядом с ним я ощущала лишь полное спокойствие.
Значит, дело не в гормонах?
Я покраснела, смутилась ещё больше.
– Если что, я буду во Внешнем Зале. Стоит только позвать. – Серафим поклонился и поцеловал по традиции в запястье.
Я ничего не чувствовала. Мне были безразличны его прикосновение, равно как и присутствие. Серафим – замечательный друг.
Я ужаснулась. А что, если я просто влюбилась? Ведь со мной уже случалось такое и не раз. Моё сознание нуждалось в заботе и внимании. Я нуждалась в любви – это был единственный огонь, который поддерживал во мне жизнь.
Но с любовью мне не везло. Так уж сложилось, что все мои немногочисленные избранники рано или поздно умирали. Причём не своей смертью… В Империи бушевали восстания, эпидемии… причин потерям было множество. Но терять их каждый раз было невыносимо больно.
Но не так, как в первый.
А я и забыла, какого цвета твои глаза. Как звучит твой голос. Каковы на вкус твои губы.
Твой запах, мой король… Нет, ты не думай, я верна тебе, как и прежде. Мой мир – только твой, но я так слаба. Одной я быть не могу, тем более в страшном человеческом мире…
Прости меня, что порой я касаюсь других. Но думаю, ты бы понял.
Вынырнув из воспоминаний, я спешно провела рукой по клавиатуре.
Пора начинать мучение.
***
Из библиотеки я выползла поздним вечером. Зеленая, разбитая, но такая умная. Немного тошнило. Слова кружились в голове, сменяя друг друга, и поначалу я даже говорила на их сплаве:
– Дон’т парле, ки стат ёр йа эсер ассистрэ…
Подобной тарабарщиной я пыталась сказать следующее:
– Не говорите мне, что вместо вас мне будут помогать… – и тут же запнулась, понимая, что ужасно устала. Серафим молча, но посмеиваясь, убрал экран жестом, нажав что-то на своём браслете. Затем перенес моё бренное тело на диванчик неподалеку:
– Вы себя так вымотаете, Ульрианна. И в итоге играть будет не с кем.
– Ах, вот оно что! Только ради этого вы меня бережёте? – пыталась прошипеть я, избегая встреч с древними словами.
Серафим подал мне стакан воды. Залпом выпив холодную прозрачную жидкость, я блаженно смотрела в высокий мозаичный потолок. В животе заурчало.
– Вы голодны. Позвольте принести кайер? – и тут же осёкся, испуганно глядя на меня.
– Ни-че-го, Серафимушка… – панибратски исказив его имя, чего геммы не любят, я довольно ухмыльнулась. Отомстила за предложение выпить мне стаканчик свежей крови. Мне вспоминался порой тот милый суп, что заботливо готовили для меня дети. Я по ним скучаю, по моим негодникам. Проказникам, шалопаям…
А мне теперь приходится ковыряться в фолиантах, рыть и забивать свою головку тем, от чего я пыталась избавиться. Чувствовала, что ночью моё сознание разразится встречным кошмаром, разбуженным внутри меня древними языками.
Нужно из последних сил доползти до Януша с Шоаном, выпросить какое-нибудь снотворное.
– Может, на сегодня хватит? – в золотых глазах Серафима было некое подобие жалости, чего я хотела бы избежать.
– Я в порядке. Всё хорошо.
– Как вам архивы? – спросил вежливо он, гордо поджав губы. – Я их все объединил и разбил по группам.
– Очень удобно, но несколько мало. У вас есть основы, но за пятьсот лет всё могло исказиться давно. К примеру, многие слова утратили своё значение, им на смену пришли новые. По идее, империя насаждала новый единый синтетический язык везде. Жадно искореняя изначальную письменность, религию и другие носители ненужных Единому миру языков.
– А как вы тогда узнали и смогли выучить их, если всё уничтожено?
– Люди не все такие… Крупицы собирались и шлифовались, язык переходил от одного потомка к другому. Становился историей. У таких я и училась, хранителей древнего мира. Но у меня было немного времени. За десять лет в Монастыре я многое выучила, но у меня не было самого главного – живого общения с носителем языка.
– Забавно. Уничтожать и затем собирать остатки… Они же единый народ.
– Если бы они были действительно единым, то вас бы, гемм, не было.
Серафим обиженно замолчал. Я не рассчитала силу и значение фразы. Так получилось, что вылетела она на гарами, и оттого звучала не как обычная шутка. Это звучало как пожелание гибели всем геммам.
– Действительно, хорошо, что вам удался Эвалон и мы теперь в одной семье. Ударил бы, не глядя, будучи помоложе. Или перегрыз горло.
– Я это знаю. Извините мне мою бестактность и грубость.
Библиотекарь и не думал оттаивать, слишком глубока и болезненна была фраза. Понимая, что моё присутствие ему неприятно, я отправилась к себе. Серафим крикнул вслед, а его слова разбивались среди древних книг, записей и стен:
– Я сегодня только на вас зол. Завтра, так и быть, прощу!
В ответ я просто улыбнулась.
***
На кухне было тихо, прибрано и пусто. Наверняка, дети уже поужинали и теперь готовятся ко сну. Шифф, насколько мне было известно, разделен был теперь на две части. Мысленно я назвала их «для припадочных» и «для малявок». Девочек изолировали от остальных, завтра-послезавтра к ним присоединится и Андрей, только найду в себе силы совершить ритуал.
Гремя тарелками в холодильной камере, я нашла свой ужин. Овощи и нежное мясо в соусе. Гарнир был сварен отдельно и, наверняка, Стефана тошнило при мысли, что я это ем.
Так и есть, рис стоял отдельно, с приклеенной запиской «Готовь эту дрянь себе сама! Я больше так не могу»
Я рассмеялась, взглянула наконец на часы. Половина десятого, а я ем впервые за день, не считая фруктов за работой. Зевнула, не спеша накрыла на стол. Было немного непривычно быть одной, особенно после шумных выходных. Ну и ладно.
Отломив немного хлеба, я с наслаждением принялась есть.
Ульяна!
Яркой вспышкой пронеслось по моему сознанию. Я зажмурилась от боли, спешно выплюнув всё, что было во рту. Измазавшись, я свернулась калачиком, стекла на пол.
Плиты, холодные плиты. Как хорошо…
А головная боль всё не проходила. Мой мозг бушевал в агонии, сжигая всё, что можно и нельзя.
Приступ, о котором я и забыла совсем. Два года прошло с последнего…
Зажав по привычке деревянную ручку вилки между зубами, я тихо замерла в ужасе.
Удар повторился.
Второй.
Мир сошёл с ума. Мне было отвратительно, изо рта потоком полилась серая пена, горькая и липкая, пачкая мои руки, одежду и плиты. В голове же плясали сто слонов, накурившихся неизвестно чего.
Бум-бум!
БУМ!
Бум, сучка! Бум!
Два года хватило забыть этот ад, и теперь меня словно разрывало изнутри, жгло виски. Я царапала плиты, я готова была разбить свою голову о них, пытаясь избавиться от боли.
В кухне зажгли свет и я испуганно закричала, ослепнув на минуту. Чьи-то руки коснулись меня, приподняли. Я ещё раз загнулась в спазме, на белые одежды выплеснув серую пену и желчь. В глазах стояла мутная, тонкая плёнка слёз и боли. На губах выступила кровь – я прокусила губу, когда билась в приступе.
– Ульанна, – испуганно прошипел Стефан, прижимая меня к себе, пачкаясь в рвоте. Он стянул салфетки со стола, вытирая меня от пены.
– Всё в порядке, – еле выдавила я и снова забилась в судорогах. Боже мой, боже мой… Дай мне умереть!
Затем резко села, вырвавшись из рук Стефана, еле дыша. Грязная, ужасно пахнущая чучелка. Со стороны я смотрелась жалко. Хорошо, хоть волосы короткие, а то бы и их запачкала, как раньше это делала и не раз.
– Что с вами? – ещё раз испуганно спросил Стефан.
Я молча встала, стиснув зубы. Криво ему улыбнулась, подошла шатаясь к мойке. Холодная вода смыла с меня отчасти запах и грязь, привела в чувство.
– У тебя здесь есть рубашки какие-нибудь или ткань? – спросила грубо я, в ответ получив кусок белой хлопковой ткани. Без стеснения сняла испачканную, оголив спину.
Собралась уже было соорудить что-то для себя, как почувствовала Его пальцы.
Холодные на моей воспаленной коже.
Я в блаженстве закрыла глаза и усмехнулась собственным чувствам.
– Откуда эти шрамы?
А, это он про сеточку шрамов на спине? Так, оставила себе на память…
– За двадцать два года в Империи я прожила слишком долгую жизнь, Стефан.
Наспех обернула себя полотнищем, и повернулась к нему лицом.
– Меня терзают приступы иногда, как и вас…
– Что? Ты…
– Нет, я не гемма. Просто у меня чересчур активная мозговая деятельность. Ходил даже анекдот… Обычный человек использует семь процентов своего мозга, гениальный – девять. Скольким можно пересадить мозг евгениума, если известно, что он работает на тридцать шесть? Мой создатель был слишком щедр, дав мне такие способности. И забывчив, раз не предугадал мои приступы. Хотя, если бы моя мать осталась у него, я бы прожила очень-очень-очень короткую жизнь…
– И потому тебе так тяжело? А лекарства?
Я покачала головой. Нет, ничего не действует. Только усиленная медитация и полное спокойствие. А тут эта просьба Рионн…
– Знаешь, а я… Пришёл все-таки тебе разогреть твою странную еду, думал, ты позже придёшь. А ты сама.
– Да уж, поужинала…
Слово за слово, и я стою так близко, что начинаю волноваться. Всё-таки следует признать, что я влюбилась… Так смешно и здорово одновременно. Я смотрю на него, красивого мужественного гемму, который не способен откликнуться на них в той мере, которую жаждет получить мое эго. Смотрю и думаю, как рассказать ему об этом, как смутить его нечеловеческое сознание?
Как объяснить этому мужчине, что нуждаюсь в его присутствии? Если мужчина даже не знает, что такое человеческая любовь?
Заворожив его своим взглядом, я слегка коснулась небритого лица.
Да что же я делаю?
– Отойдите от неё! Немедленно! – шипя и сжимая кулаки, на кухню влетел Кайн. Стефан, немного смущённо, не понимая выпад наследника, прижал меня сильнее к себе, стиснув руки до боли. Как будто сейчас меня у него заберут…
Я рассмеялась и еле вытащила руку у Стефана. Кожа покраснела, глядишь – и синяк заработаю.
– Ты чего это, ваше величество? Ну-ка, марш спать! – прошипела уже на непутёвого подростка.
Кайн подошёл ближе и без слов сделав какой-то смутно знакомый жест, похожий на жест Рионн накануне, и забрал меня без труда. Мой обожаемый мужчина сам меня отдал.
Я словно услышала звон собственной разбитой мечты.
Что?
Только не это, не сходите с ума, товарищи геммы!
Бежать, бежать куда глаза глядят!
Аааааааааааааааааааааааааааааааааа!
Но было поздно. Кайн уже надкусил остренькими зубками внутреннюю часть ладони и вымазал меня своей кровью. Нарисовал на лице ритуальный узор.
Сволочь.
Именно за это просила прощения Рионн.
Она всё знала.
Я лишь опустила голову, сгорбилась и заплакала обиженно, ненавидя себя за собственное бессилие. На серые плиты капали слёзы, одна за другой.
И ничего исправить было нельзя.
– Но я же тебя не люблю! Ты мне не нравишься, мальчишка! – зло прошипела я, ненавидя весь свет и проклятые законы гемм.
– Мне безразлично. Я выпросил разрешения у Старейшин. После встречи с Империей нас объединят. И ты будешь моей ан’нари.
В его словах была лишь тяжелая правда. И никакой любви…
– Зачем я тебе! Я могу погибнуть… Не выдержать переливания крови!
– Значит, так тебе предначертано. С завтрашнего дня ты моя невеста. И да, прекрати разгуливать по дому в чём попало!
Он улыбнулся (виновато?) и, поцеловав меня в лоб, покинул нас.
Я еле удержалась на ногах, присела на парящую пластину рядом. Я уже не плакала, я обдумывала план побега.
– Даже не думай… – заявил Стефан, разгадав беготню эмоций на моём лице, – тебе это не простят.
– Но он меня даже не любит! Я чувствую это. Он только уважает меня…
Стефан присел рядом и взял мою ладонь в свою. Затем достал влажную салфетку и начал стирать узор с лица.
– Я знаю. Он просто защищает себя…
– От кого, от меня?
Мужчина моей несбывшейся мечты улыбнулся и продолжил стирать кровь Кайна:
– После Эвалона твое положение в нашем доме изменилось. Ты приблизилась к тому, чтобы рано или поздно стать геммой. Как вариант, тебе могли предложить стать ан'нари кто угодно.
– Но никто еще не отменял право выбора! Если бы только какой-нибудь льорт не позарился на человеческое мясцо не первой свежести…
– Или льринни…
– Не уходи от темы, Стефан, – в ужасе начала понимать я. – Давай начистоту.
Он вздохнул и добавил:
– Кайн – наследник. Если бы ты стала ан’нари Рионн, то этот титул перешёл бы по правилам к вашему первенцу. Первому ребенку Империи, которого бы вы усыновили. И не факт, что это дитя впоследствии отказалось бы в пользу Кайна. С этим он не смирился бы никогда. Его с детства готовили к тому, чтобы стать льортом. И дедом своим он более чем гордится. Ради мечты он пошел против матери.
Я ошарашено смотрела на него. Запутавшись в своих гормональных перепадах и влечениях, я стала лёгкой мишенью для чужих желаний. Надо было оставаться внутри своего панциря, а не вылазить…
– Но причем здесь льринни?
– Моя сестра совершенно равнодушна к выбору ан'нари, хотя успела многим отказать перед тем, как занять место аорэ. Рао понимал ее больше остальных, поэтому решил выбрать ей ширрах, способного со временем стать для нее опорой и защитой. Рионн на самом деле внутренне очень слаба, ей не хватало иногда примера матери и поддержки. Так Рао и выбрал тебя… Но сестра решила проверить все сама и затянула с принятием решения. Кайн все просчитал на несколько шагов вперед.
Так вот почему Рионн говорила мне: «Прости, я не успела» Нужно отдать Кайну должное – сделать вовремя выводы и опередить влюблённую мать… Ох, ну и семейка! Спасибо, Рао, вот уж удружил. В невесты меня записал. Взрослую человеческую особь со сложившимися привычками и совершенно не склонную к образованию семьи…
Ладно, об этом я подумаю завтра. Я ещё не ан’нари, а только невеста. Ещё можно сбежать из-под венца.
После уборки на кухне я наложила себе тарелку фруктов и направилась к себе. Стефан лишь молча смотрел на меня.
– А можно тебя спросить? – уже уходя, обратилась я. Наверняка выглядело смешно. Прижавшаяся к двери худая, нескладная женщина, которой перевалило за тридцать, в еле прикрывающей тело самодельной тунике… С неровно отросшим ёршиком волос, грязная и усталая, кокетливо смотрю на Стефана.
Тоже мне, дива, мечта любого… Постыдилась бы.
– Да, можешь. – Слышу в ответ.
– А если бы не это адское шапито, ты бы когда-нибудь захотел, чтобы я… стала твоей ан’нари?
Щеки предательски краснеют, самой стыдно за такое. Но слово – не воробей. Приходится лишь нервно улыбаться и крутить край туники.
Он тоже улыбнулся:
– Я уже это сделал.
В ближайшем зеркале я увидела своё удивлённое лицо и новый узор на нём, вместо того, что нарисовал Кайн.
И, словно влюблённый подросток, я побежала к себе. Упиваться собственными эмоциями!
А про остальное я подумаю завтра! Побуду немного Скарлетт О'Хара!
Танец седьмой
Валяюсь на кровати, укрытая черным шёлком. Тело обнажено и подарено ветру. В моих покоях ночь и окна нараспашку.
Смотрю на свои руки. Бледные, худые, покрытые лёгким пушком. Неровно состриженные ногти. Какая-то неловкая я стала…
Ах, семейство Альяринн, во что ты меня втянуло?
Не за этим я здесь, чтобы быть одной из вас.
Жить вечно…
Я рассмеялась, эхом мой хохот пробежался по комнате и напугал меня. Такие, как я, не должны жить вечно. Им это противопоказано. Но разве судьбу переплюнешь?
Скоро я стану геммой.
И это меня пугало.
Не за этим я здесь…
…А зачем?
Улыбаюсь. Ах, все эти долгие разговоры с собой…
Затем…
Чтобы жить.
Просто жить, не стремясь ни к чему.
Учить, заботиться, быть счастливой.
Быть свободной. Полностью.
И от человеческого мира, и от мира золотоглазых.
А не для того, чтобы как героиня старинных женских романов, привлекать к себе толпы поклонников и обсуждать хитросплетения судьбы. Хотя в жизни всегда есть место подобным ситуациям. Мы не можем заставить кого-то не испытывать к себе чувства – это происходит с каждым, независимо, хотим мы это или нет. Но я же не могу быть эпицентром чувств гемм, не такая…
…А какая?
…я не такая, как раньше. Я устала, высохла, выдохлась. Собственное отражение в зеркале ненавидит меня…
…Оно тебе об этом говорило?
Одинокий смех снова разливается по комнате. Шизофрения цветет и пахнет. Если бы не Семейный реестр и возможность смертной казни, сбежала бы. Как это делала не раз.
…Трусиха. Ты вечно сбегаешь! Не надоело ещё?
Надоело. Наверное, я старею. Это так странно, чувствовать себя подобным образом.
…А куда бежать? Дальше некуда.
От себя самой. Подальше.
…это самое трудное. И невозможное. Убежать о себя.
***
Начало нового дня.
– Ну осторожнее, не вертись, пожалуйста! Это всё-таки нежная машина! Лисия с трудом подобрала материалы для имплантации, – пытался усмирить меня Януш, пока я пищала от лёгкого дискомфорта в лаборатории моих новых друзей-генетиков. Дискомфорт – это еще мягко сказано. Я чувствовала себя подопытной замученной мышью, которую теперь тщательно исследовали.
Ещё раз злобно пискнула, когда корни волос что-то дружно взяло, зажало и дёрнуло вверх! Перед глазами залетали искры и звёзды, едва ли не до слёз.
– Красота требует жертв! – хихикнула Лисия где-то под боком. Лиса, я ей задам трёпку, всё меня подначивает. Смеется над несчастной мной.
В чём причина моего нытья, спросите вы? Эти садисты геммы решили привести меня в порядок в соответствии со своим чувством прекрасного, сделав из меня своё подобие. Боги, тоже мне. Хоть бы постыдились…
– Будете меня подначивать, играть будете без меня! – достав последний аргумент, прошипела я, но зря – слова мои до них явно не доходили.
– У нас есть приказ госпожи Рионн привести вас в надлежащий вид, как будущую ан’нари наследника. – Лисия заменила картридж с неведомой мне жидкостью и вздохнула, счастливая. – Ах, всё же это так странно романтично, ваша тайная любовь.
Легенда Кайна сработала на ура. Этот маленький прохвост всем рассказал, как тайно и безнадежно полюбили мы друг друга с первой встречи, а теперь всё раскрылось и старейшины одобрили наш союз. Якобы мы долго переписывались через Рао, а по дороге из Монастыря скрепили свои чувства страшной клятвой, что станем ан'нари, несмотря ни на что. И танцевала я на Эвалоне ради великой и ни с чем не сравнимой любви… Ведь это было так самоотверженно, возложить на алтарь даже собственную жизнь и выйти с честью, видя в глазах любимого… И бла-бла-бла, Лисия просто восторженно болтлива, любительница старинных романов про любовь. Знаем-знаем, Серафим рассказывал.
Из-за полупрозрачного купола, скрывающего лицо во время процедуры, никто не видел моей ухмылки. И это радовало. Хоть поумиляюсь ее наивности… Я полчаса уже как наращиваю волосы и уже не могу дождаться, когда закончится это мучение. Мне одновременно чистили кожу до матового блеска, придавая золотистый оттенок; даже ресницы удлинили в пределах разумного. Если недовольство неровным ершиком я ещё понимаю, то ресницы – это уже перебор.
Но я молчала и терпела. Надо – так надо. Второй мешок с зернами кофе им придётся-таки мне выдать. На кону – кофе на несколько лет вперед. На что только не пойдёшь ради чашечки вкусного напитка поутру.
«Какая я все-таки продажная», – улыбнулась сама себе.
***
Пытка закончилась где-то через полчаса. Лисия провела непонятным пищащим предметом по моим глазам, сделала снимок, собрала анализы и через пару минут выложила из устройства в контейнер с десяток полупрозрачных сфер.
Я уже сидела, молча расчесывала свою новую гриву волос, длиной до середины бедра, и непонимающе смотрела на контейнер с линзами.
– Это моё золото глаз, да?
Лисия коснулась брови. Потом хищно и неожиданно схватила меня за волосы, так что мне пришлось запрокинуть голову. Быстрым движением она надела мне линзы, в глазах защипало и захотелось плакать, как маленькой.
– Это они растворились… Запомни, по одной паре каждую неделю. Это будет обновлять вирус, который отвечает теперь за цвет твоих глаз, Ульрианна.
– Вирус! – я едва не подавилась от ужаса. – Что за дрянь вы в меня засунули?
Потерла глаза в надежде убрать линзы, но было уже поздно. Я захныкала, зло шипя на троицу моих мучителей. Они же уселись напротив меня и не обращая внимания на мои вопли, продолжили обследовать.
– Давайте ей увеличим скулы. – Предложил Януш. – С ними она будет выглядеть более хищно.
– Ты мне ещё клыки нарасти! – брыкнулась я. – Я что, жертва пластической хирургии?
– Я слышала, что в Империи до сих пор удаляют коренные зубы ради этого. Так ужасно!
– Ау, вы меня слышите? – я словно со стеной разговариваю.
– Нет, со скулами не надо, я не думаю, что Кайн обрадуется таким изменениям. – Возразил Шоан.
Они меня явно игнорируют, мышку в своем королевстве.
– Ульрианнаш, открой ротик, будь добра. – Промурлыкал Януш, и опять же, обманом закрепил ротовую полость в каком-то штативе. Я не смогла даже брыкнуться, вырваться из его цепких лапок. Если раньше я могла что-нибудь напакостить словами, то теперь меня и этого лишили.
Они подозвали какого-то гемму, видимо, он специализировался на зубах. Потому как начал что-то мурлыкать под нос и ковыряться в моих коренных.
– Будет немного больно, – вежливо предупредил Рохан, так мне его представили. Аккуратно он включил какую-то дрель и мне пришлось закрыть глаза, чтобы не видеть этот беспредел.
Изо рта торчали трубки слюноотсоса и какие-то датчики, пахло гарью, мясом и, странным образом, корицей. Боли не чувствовала, только некоторое жжение.
– Ммм, как всё запущенно, придется даже удалять. У вас кариес, по-моему, так это у людей зовётся. Я учил по книгам. – Доносились до меня слова Рохана. Он по-прежнему что-то исследовал в моей ротовой полости, иногда щекоча десны чем-то металлическим.
Удалять?! Что? Да отпустите вы уже меня!
Но Рохан достал нечто, похожее на щипцы и я закрыла в ужасе глаза. Что-то щелкало, падало и щекотало ноздри, а самоотверженный стоматолог не выпускал меня из своих цепких лапок.
Спустя минут двадцать, меня наконец-то освободили от штативов, я смогла растереть затекшую шею. И тут же мне поплохело. В поддоне напротив лежало шесть моих удаленных зубов! По-моему, даже больше…
Я в шоке уставилась на моих мучителей.
– Это что?
– Это испорченные зубы. Я решил, что лучше будет их заменить. Вот, смотри! – Рохан протянул зеркало, чтобы я могла насладиться его работой.
Я пялилась на своё отражение, рассматривая свои щербатые зубки. Слава богу, просветы мне оставили, иначе я не вынесла ровной белизны зубов. Мне удалили и тут же отрастили новые коренные, неотличимые от прежних. Если бы я знала, насколько это безболезненно, давно сама пришла к Рохану.
– Спасибо, – краснея, поблагодарила я. – Вы изумительны.
«Стоматолог» сам немного смутился, теребя свою пепельную шевелюру:
– Вам спасибо, я давно мечтал это сделать человеку. У гемм зубы настолько совершенны, что подобным я практически не занимаюсь. Только детям до становления проверял молочные.
– То сеть, до этого вы никому зубы не лечили?
– Нет, это всё мои экспериментальные модели, я видел это на экскурсии в шерн Брэк – они как раз специализируются на людях, большая часть заказов по стоматологии и другим дисциплинам. Я даже и не думал, что заработает…
Да, что я там говорила про мышку и опыты?
Меня отпустили из лабораторий с трудом. Всё пытались что-то изменить, перекроить. От кончиков волос до кончиков ногтей. Едва ли не увеличить размер груди, что мне было абсолютно непонятно. Геммам несвойственно это. Но Лисия всё объяснила:
– Это эстетика, вам подойдут тогда такие красивые платья… Ммм, я сама себе немного увеличила, вот! – И она гордо выпятила свой третий размер.
Спасибо, мне и первого хватит. Свое, родное.
Со звоном в ушах я пошла к себе наверх, закутавшись во всё ту же белую тряпку, что протянул мне вчера Стефан. Хорошо хоть, не стали снимать с меня скрывающие браслеты, и спину оставили в сеточке шрамов… Моя сеточка на память о Тебе.
Вжжж! Вжжж! Воздух разрезает острая проволока, тонкая и хищная. Разрывает мою плоть, рассекает кожу.
– Будешь говорить? – кричат мне сверху, обливая холодной протухшей водой. Разрезы начинает жечь, завтра они будут гноиться от той грязи, что забилась внутрь. Сквозь стиснутые зубы я мычу, улыбаюсь.
– Всё сопротивляетесь Великому Императору, слава ему! – плюёт на меня палач, сматывая проволоку осторожно, чтобы не порезаться. – Черви под ногами его, черви! Он раздавит вас каждого, кто противится его власти. Скользящие в Сети, вы все здесь умрете!
– Сам-то ты хорошо живёшь? – улыбаюсь я сквозь мутные потоки.
Через три дня меня отпустят. Ты возьмешь на себя всю вину и тебя казнят.
Прости, это был последний раз…
– Осторожнее! – кричат мне под ухо, и я выплываю из воспоминаний. Смотрю на Кайна, он смотрит на меня.
– Почему вы не одеты подобающим образом? Как ваше имя? – шипит он.
Удивлённо заламываю бровь. Он шутит?
– Наследник, по-моему, я единственное существо в доме, которое плевать хотело на одежды.
Теперь его очередь удивляться.
– Уль’яна? Я вас и не узнал, хоть и шёл вниз именно за вами. Они закончили вас обновлять?
Я щёлкнула зубами, радуясь залатанным дыркам – единственное, пусть немного и шоковое, удовольствие за сегодняшнее утро. И тут же отодвинула Кайна в сторону, так как из глубины зеркала за его спиной на меня смотрела гемма.
Неужели это я? Впервые я была не против изменений, даже на Эвалон я не выглядела так… Тогда я была ухоженной, но женщиной. Человеком. Слегка похожей на народ, приютивший меня. Сейчас же кожа светилась изнутри золотом, глаза яркие и хищные, как у кошки. Мне слегка изменили разрез, чтобы добиться такого эффекта. Волосы струились прядями, обвивали меня тонкой тёмной завесой.
Гемма.
Если бы я не знала, что это я…
Хищно и довольно улыбаюсь, приоткрывая клыки.
– А почему грудь не увеличили? Вам не подойдут выписанные мною платья! – вопрошает Кайн.
И он туда же. Что за фетиш в конце концов, товарищи геммы?!
– Всё равно, ты выглядишь лучше. Я даже горжусь тобой. – Улыбнулся Кайн, приобняв меня.
Я осторожно убрала его руки, чтобы не обидеть. Хотя что…
– Зачем шёл за мной, наследник?
Он потупил взор, стоит как на экзамене по гарами.
– Мама звала нас. Благословить. Я ей уже рассказал об обряде наречения.
Я вспомнила узор Стефана и усмехнулась.
– Мама… Мне её теперь тоже мамой называть?
Кайн прищурился, словно я сейчас Рионн оскорбила. Но сдержался.
– Я знаю, что ты не любишь меня, так зачем тебе это всё? Я могла бы… – заткнулась, молчим о мыслях сбежать. Это самое страшное оскорбление для всего рода.
За такое по головке не погладят.
Кайн не заметил паузы, он что-то шипел под нос.
– Я стараюсь. Я хочу понравиться тебе. – Виновато улыбнулся он, по-юношески трогательно. В золотых глазах грусть, плечи сгорблены. – Вам будет интересно со мной…
– Нашёл, о чём думать. Ты скажи, зачем ты обманываешь всех, что я тебя люблю?
Кайн замер и прижался ко мне, словно нашкодивший ребенок:
– Я испугался… Всю жизнь я гордился тем, что меня выбрали будущим льортом, продолжу дело аорэ Святослава. Думал, что сделаю что-то выдающееся, с малых лет меня растили в этой уверенности. А сейчас её нет… Этой уверенности в себе. Рао очень любил мою маму, но он не мог стать геммой и тогда он выбрал вас, чтобы защитить льринни, помочь в нужное время. Он всегда был рядом с ней и хотел остаться в вас. Я… тоже её люблю, не думайте! Она – всё для меня… но мне пришлось выбирать.
Погладила его по спине. Успокаиваю. Малыши, развели возню из-за игрушки. Слишком много этого вашего «люблю».
– Кайн, но почему… Нельзя было решить всё как-то иначе? – удивлённо вопрошаю я.
Наследник мотает головой – от меня перенял этот жест, что ли?
И он прав. Иначе никак. Завет Святейшей может нарушить только сама Святейшая. Традиции сильнее чужого эгоистичного желания. Если бы мы с Рионн объединились, именно следующий ребенок унаследовал шерн Альяринн и с детства начал готовиться к своему Пути. Как Кайн. Как сама льринни, выбранная Святославом из всех, замена Стефана, отказавшегося от этого предназначения. Выбор есть у каждого, но есть традиции, которым безразлично твое желание.
– Ты можешь выбрать церемониальное платье сама. Я слышал, на твоей родине оно ярко-красное?
«Хьорте»
Я касаюсь мочки уха, делая отрицательный жест.
– Я выходила замуж в белом платье, Кайн.
Минуту мы молчим. Кайн переваривает услышанное:
– У тебя был муж?
Усмешка. Болезненные воспоминания тревожим…
– Был, Кайн. Он был… и мог быть!
Я смотрю на наследнике, вся в слезах, внутри разрываясь от боли и обиды. Если бы всё могло быть иначе, если бы… если бы я смогла найти тебя раньше, достучаться.
Всё было бы иначе.
Размазываю слёзы, обиженная на весь мир, что лишил меня счастья.
– Прости… я не думал, что ваши человеческие эмоции настолько тяжелы. – Подросток еле справлялся с моей истерикой, пытаясь успокоить. Это выходило неумело, но пробудило во мне совесть. Чего это я…
Утерев слёзы, я присела на скамью рядом. Мы медленно, но верно подходили к покоям Рионн, необходимо успокоиться.
– Чтобы стать моей ан’нари, тебе придётся стать геммой… Ты не боишься?
Как тебе объяснить, что такие, как я, не могут жить вечно? Что боль сожрёт меня без остатка, выдавит все эмоции. Забыть всё? Но если забуду, кем тогда я стану, без собственных воспоминаний. Именно они делают нас – нами.
– Все будет хорошо, я буду заботиться о тебе. А потом, со временем и общей кровью, мы станем единой душой, – он смущёно коснулся моего лица, проводя пальцем узор наречения. – Я этому горд, что ты станешь моей ан’нари.
В его словах ложь.
Он врёт.
Он обманывает Себя.
Эту интонацию я узнаю из тысяч, ведь так говорю самой себе я. Каждый день.
Сжимаю наследнику шею и возбуждённо дёргаю носиком. Шипящие гемми скользят одна за другой.
– Кто она?
– Майя из рода Шэриви. Она… она одобрила мой выбор. Она согласилась со мной. – Выдавил с трудом правду Кайн.
Майя…
Какое знакомое имя, знакомое до судороги, до дрожи на губах…
– Она твоя ровесница?
– Нет, она младше меня, мы познакомились на прошлом Эвалоне, отмечая в доме старейших. Она пряталась во внутреннем дворе. Если бы ты видела её…
– Мне нравится Стефан. И я нравлюсь ему. – Заявила я. – А ты своими принципами рушишь надежды каждого! Ты не мог не торопиться?
Он лишь улыбается:
