Текст книги "Письмо Потомкам"
Автор книги: Алессандра Матрисс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
– За что? – потирая голову, прорычал мой несмышленый горе-жених. – Она же поймала!
Второй раз получив затрещину от безумно любящего книги архивариуса, Кайн виновато замолчал. Я села рядом.
Минут пять мы пялились в одну точку, я потирала ноющее ухо, а наследник – сотрясенную голову.
Ранки на мочке запеклись, оставив небольшой рубец от детских зубов. Не представляю, что с ногой Стефана. Я же хотела просто занять Тамару чем-то, чтобы не чувствовала себя обделенной, пока мы разбирались с Умой и её внезапным талантом.
Если бы я не провела с малышкой танец крови, то лежать мне с прокушенной шеей давно на теплых плитах…
– У нас новый ширрах. – Сказал Кайн.
– Я знаю. Рионн мне сказала. – Ответила печально я.
Тишина.
Лишь шорох страниц раздается эхом.
– Он хороший. Но ты лучше… – прошептал Кайн.
– Да-ааа? Странно слышать это от вас, ваше высочество. Он и для вас станет лучшим, как только заслужит доверие. Но, думаю, Анне и Веннэ он будет больше по нраву.
Наследник лишь улыбнулся:
– Они всё спорят, как подойти к тебе… Шифф разделили пополам, теперь они с тоской уходят к себе на ночь, видя, как малышня развлекается. Ума им даже заявила, что на их месте давно отправилась к тебе с повинной, потому что времени для игр остается теперь больше.
Мы дружно рассмеялись, даже Серафим и его помощники не могли скрыть улыбки.
– Зачем ты меня звал, Кайн?
Он достал папку, раскрыл её и протянул мне.
– Нашли для тебя. Ты можешь выбрать.
Я начала было разглядывать, но выронила из рук. Еле сдержав слёзы.
Залитые в пластины страницы древнего каталога свадебных платьев. Белых подвенечных одеяний, которые в Империи любовно копировали и передавали от дочери к дочери. Каким образом, это затерялось в глубинах архива, ума не приложу.
Я сжала губы, не в силах что-либо сказать.
Платья.
Смех.
Радость.
Свадебный букет.
Муж.
Супруг.
– Извините, мне дурно. – отложив папку в сторону, выдавила я и побежала к себе. Размазывая по лицу слёзы. Кайн что-то кричал мне вслед, не понимая, что могло вызвать такую бурную реакцию.
Что же вы все со мной делаете? Так, мимоходом, не понимая, что я закована в броню и таю в себе столько боли… А вы как дети пытаетесь снять ее с меня, оставить наедине с тем, от чего я прячусь.
Нужно было остаться в монастыре, жить среди камней и монахинь, их неспешной речи. Оставаться внутри себя, внутри возведенных стен. Не будить в себе память.
Не будить себя.
Я неслась в комнату, не обращая внимания на встречных. Сбивала их с ног, извиняясь и продолжая бег.
Бежала, а перед глазами стояло моё свадебное платье.
Так кажется, что я прожила недолгую жизнь. Воспоминания стояли бок о бок, и не проводили меж собой временные рамки. Я постоянно ныряла в их глубины, крича и корчась от боли.
Я грешна.
У меня столько грехов, липких поступков и действий…
The sinner in me.
Порой я ненавижу себя.
Порой мне себя жаль.
Только к чему эти все стенания?
Я зло ударила кулаком по стене, рыча на себя. Дыхание сбивчиво. Сердце стучит, сумасшедшая мышца…
Необходимо успокоиться. Ещё столько проблем впереди, которые необходимо решить. Я не вправе сейчас сомневаться в себе и собственных силах. От меня ждут многое.
Даже слишком.
Рыдать будем позже.
***
Третья неделя на исходе. Всё это время я проводила в библиотеке, перерывая старинные записи, обновляя память.
Несколько раз меня били приступы, но Стефан был всегда рядом. Словно чувствовал. Я билась у него на коленях, пачкая всё розово-сероватой пеной. Пару раз обламывала отращенные генетиками коготки, причём все и сразу. Оставляла кровавые подтёки под кожей.
– Не возись со мной. – Зло шипела я на гемми, пытаясь скрыть от Стефана собственную слабость.
В ответ он что-то рычал, вытирая с моего лица испарину и рвоту:
– Ты как маленькая гемма…
– Скоро такой стану. Но ты не сможешь ко мне прикасаться… Я вообще не представляю, что смогу забыть тебя…
Ан’нари разрешают личные прикосновение только одному. И для меня это будет Кайн.
Может быть.
Я сморщилась, прижимаясь к Стефану со всей силы, глядя в его золотые глаза.
– Я скучаю по твоей синеве, – шепнул он мне на ухо. – Я буду всегда скучать по ней.
…ничего, Стефан… Я что-нибудь придумаю.
– А ты всегда будешь любить меня? – мурлыкнула самодовольно я, играясь его сединой. – несмотря ни на что?
– Любить? Это человеческое понимание. Я же просто чувствую с тобой что-то новое. Думаю, если бы я знал, что такое любовь, мне было бы проще. Единственное, я за тебя слишком переживаю – Коронация в твоем возрасте слишком рискованное занятие. Я боюсь, что ты…
Мы молчим.
– Знаешь, почему я седой? – Первым нарушил тишину Стефан. – Мы можем изменить цвет на любой, но у нас это цвет отречения. Цвет смирения перед судьбой. Я рассказывал тебе, что я не подошел на донорство, будучи еще человеком, а потом выяснилось, что у меня редкая мутация. Меня продали на честном слове, без проверки… Когда я стал геммой и повзрослел, аорэ решил, что настало время отправиться в Империю и исполнить предназначение – именно шерн Альяринн и несколько старейшин выбирают детей для Шим'Таа.
Вначале мы просто наблюдаем. Дети играют на площадке, за которой мы следим в течение часа. Они не видят нас. Обычно там играет до пятидесяти детей, с различными судьбами… Вначале кажется, что все они достойны стать геммами по одной простой причине – они страдали. Но чем дольше наблюдаешь, тем больше понимаешь – вся эта боль и печаль только в твоем сердце, потому что ты знаешь о другой жизни, о других возможностях. Дети боятся неизвестного, но там, на площадке, они строят свой мир, в котором можно жить по-своему, но счастливо. Ведь если страшные создания не заберут их, Император отправит их на Острова – само присутствие на площадке подразумевает прощение всех долгов, преступлений и прочего. Они и так выиграли лотерею.
– К чему этот рассказ?
– Мы выбираем тех, чье сознание не хочет мириться с болью. Я принял решение за многих, меняя их судьбы. Я несколько лет исполнял свои обязанности и был счастлив. Затем… пришло время мне выбрать собственное дитя. И я был так рад этому, что дам кровь, как когда-то дал мне ее аорэ… Что мой первенец будет продолжением заветов Святейшей.
И снова тишина, болезненная и необходимая.
– Дети, которых выбирал я, погибали после Коронации через некоторое время. Их было несколько, чтобы все смогли понять – не их детский ослабленный организм, а именно моя кровь, мой собственный вирус был виноват в этом. Он не подходил никому, он не мог меняться в чужом организме и изменять. Дети умерли на моих руках. Тогда я изменил цвет волос и отказался от туорэ. Это было еще больнее… Я тогда был как Кайн, я готовился к этому, но пережить гибель моих несостоявшихся гемм, таких замечательных и сильных, я не смог. Мой отец принял мой выбор, пообещав сохранить причину в секрете. Для остальных я просто передал право наследования. И тогда отец выбрал Рионн.
Стефан оголил плечо и я увидела шрам в виде пяти широких обручей, такое бывает от жидкого металла под кожей. Здесь когда-то был очиститель крови.
– Я установил его тогда, чтобы у меня была хотя бы надежда выбрать ан'нари. Но это не помогло… Быть с кем-то единым, иметь поддержку и понимание не только от народа, но и от близкого – все это стало невозможно. Когда появилась ты, я ненавидел тебя. Ты ужасно злила своей непохожестью и напоминала мне о моих погибших детях, таких же искренних и непонятных… А потом, день за днем, когда я все ближе узнавал тебя, во мне поселилась мысль, что было бы прекрасно – просто прожить твою жизнь вместе с тобой. Не менять тебя, а просто быть рядом, пока это возможно… И если по-твоему это похоже на любовь, то…
Я прижалась к нему крепче, понимая всю его боль.
Я была благодарна за искренность. Быть для кого-то избавлением от мук прошлого – замечательно.
Жить просто так, быть вместе, заниматься любимым делом – прекрасно, но невозможно.
Подобная роскошь не для таких, как мы.
***
С Марко не удалось провести ни одного боя. Я тренировалась в гордом одиночестве, когда мой солнечный мальчик познавал азы высшего этикета в соседней комнате.
Я разминала мышцы, выписывая всевозможные пируэты и сальто. Старалась не повредить своё тело, чтобы не получить нагоняя.
Пару раз меня «ремонтировали». Любимая троица Януш, Шоан и Лисия радовались как дети моему приходу, латали мои царапины, подтёки, заново наращивали золотистые ногти. Даже ухо, укушенное Тамарой, и уже почти зажившее, они вылечили.
– На вас не должно быть ни царапины! Иначе люди могут заподозрить… Ну-ка, выше голову. – Я подчинилась и уже привычно приняла новую порцию вируса. Радужку немного обожгло, и мне привиделся маленький такой жёлтый гад, довольно жующий в глубине моего сознания.
– А когда мы будем играть? – Лисия по-детски улыбнулась, в ожидании замерли и братья.
– После возвращения с переговоров. – Мне нелегко давались эти слова. Может, всё закончится так, что вы и играть не захотите…
Они дружно улыбнулись и продолжили приводить меня в порядок.
Всё это время я не видела и Рионн. Она молилась изо дня в день в своих покоях, жгла благовония и рассуждала.
Ни одной беседы, ни одного слова…
Госпожа лишь изредка просила принести пищу в свои покои и оставить у дверей. Иногда и о ней она забывала, поэтому поднос чаще всего оставался нетронутым. Его заменяли на новый и с почтением уходили. По истечению трехнедельного срока я сидела на кухне и ужинала в компании мужчины своей мечты.
– Почему Рионн… – начала было я.
– Льринни или хотя бы, госпожа Рионн, – нервно перебил Стефан. —Соблюдаем этикет, Ульяна.
Я удивлённо нахмурилась, но продолжила:
– Почему госпожа Рионн не хочет видеть никого? Ведь раньше она советовалась…
– Ей нужно побыть одной. Она готовится к нелегкому делу. Никогда ещё наш мир не был столь напуган… Стоять на грани уничтожения…
– Но может, всё обойдётся? – наивно воскликнула я.
– Они хотят нас уничтожить. – Оглушил меня голос Рионн.
Госпожа, бледная истаявшая свеча, стояла за моей спиной в своём любимом, но ужасно измятом красном платье. Драгоценная ткань была изорвана местами и покрыта пятнами.
Волосы висели чёрной спутанной паутиной. Губы искусаны, глаза покраснели от слёз.
Такой я ещё никогда не видела.
– Рионн, – протянула жалобно я.
– Мяса, Стефан! Я безумно голодна. – нервно бросила Рионн, присев рядом и уставившись в мою тарелку. – Как ты это ешь? Вареное… Бррр!
Стефан передал ей приличный кусок вырезки, слегка охлажденный. Госпожа довольно урчала, а я заворожено смотрела, как острые зубы разрывают плоть. Алые полосы крови и воды струились по рукам на платье, рот испачкан. А она, чуть ли не пританцовывая, жадно глотает живительную пищу.
– Эти люди, – с набитым ртом произнесла она. – Они не успокоятся, пока нас не уничтожат. Весь Шим’Таа молится Святейшей днями и ночами, в надежде, что она явится… И защитит нерадивых детей. Чем мы могли обидеть её, Ульрианнаш?
– Может, у неё есть на то основания, чтобы скрываться? Я не думаю, что вашей Праматери легко нести на себе груз, включающий и убийство половины земного населения…
– Наша Праматерь сильнее, чем ты думаешь о ней. – Опьяневшая от еды, госпожа осела на пол, прижимаясь к стене и пачкая белые плиты кровью. – Наша вера сильна. Мы будем молиться и ждать. У нас есть дар, который сделает её счастливой…
– Что это? – оживилась я, впервые слыша подобное.
Рионн довольно ухмыльнулась, прошептав неразборчиво: «Эхо», а потом… уснула.
– Я отнесу её наверх. – Подняв посапывающую сестру на руки, он прошипел. – И не вздумай что-либо про это спрашивать!
Я робко кивнула, а сама пыталась понять слова Рионн.
Про Эхо я на самом деле ничего не знала…
***
И вот, настал этот день. Решающий всё.
Мы немного запаздывали, поэтому прощались спешно и словно навсегда. Все геммы шерн Альяринн высыпали во двор, разглядывая меня. Дети окружили, обняв и разливаясь в словах.
– Мы будем тебя ждать, Ульрианна! Мы будем молить Святейшую, чтобы ты вернулась к нам здоровой!
Анна и Веннэ молчали, но по глазам было видно – им страшно. Они более взрослые и понимали, что я уезжаю не просто для Коронации, чтобы стать одной из них. Рионн старалась скрыть от них всё, что касалось Империи. Но как заметила Ума, полностью это не скрыть – страх рассеян по дому.
– Мы любим тебя! Мы хотим поиграть в пиратов с тобой! – пищали Ума и Тамара, довольно пихая друг друга, чтобы сильнее прижаться ко мне.
Я, путаясь в тяжелом сари, в сотнях украшений, что были на мне, еле наклонилась к моей детворе.
– Любимые мои. Я вернусь. Всё будет хорошо! – И поцеловала в лоб каждого.
– Ты вернешься геммой и тогда сможешь избавить мне от приступов! – хищно улыбнулся Тор.
– А так ты не можешь принять? Опять гордость? – ухмыльнулась я в ответ. – А если я вернусь такой, какой была?
– Я подумаю. – А по его глазам читалось, что такой я уже не вернусь. Уверенный юнец.
Рионн взяла меня за руку и предложила сесть в ладью. Их было несколько, ведь в путь отправлялись пятьдесят гемм и один человек.
– Нам пора, – Рионн грациозно взмахнула рукой, рисуя узор прощания.
– Мой род! Во славу нашего аорэ, Святослава шерн Альяринн, я направляюсь в сердце нашего мира, Руит'та'Сарэй. Со мной уезжают многие, но обещаю – каждый вернется в Наш Дом, с новой сестрой. Ульрианнаш таас Кайн шерн Альяринн, золотоглазое солнце осветит нашу скорбь по ещё одному утраченному человеческому сознанию, – произнесла госпожа ритуальную фразу, поклонившись всем. – Да свершится предначертанное.
– Да свершится предначертанное. – Хором ответили все, в надежде смотря на меня.
Даже и не понять, ждут они моего возвращения живой или попросту надеются на светлое будущее…
***
Я не следила за дорогой. Не разглядывала радостно пейзажи, довольно прижимаясь к Стефану. Он ехал во главе следующей за нашей ладье, иногда улыбаясь мне незаметно. Я улыбалась в ответ, стараясь скрыть это от Кайна.
Но ему было всё равно… наверное, и не думал он обо мне, а всё о том, как поговорить с Майей!
Прорычала про себя зло, самодеятельность никогда ему не прощу.
Рионн неподалёку закуталась в бирюзовую накидку, обдумывая что-то про себя.
Ни песен, ни шумных разговоров. Молчаливый караван, один из многих, стремящийся в Руит'та'Сарэй. Сегодня вечером решится судьба этого мира.
– Рионн, – робко позвала я, но госпожа не слышала меня. Она молилась Святейшей, то ли плача, то ли призывая явиться к своим несуразным детям.
Покажите мне хоть одно божество, которое слышит молитвы…
Мне так и хотелось съязвить, но я не решалась. Представить страшно, что могут натворить мои ядовитые слова…
Я замерла на краю ладьи, вытянувшись в полный рост, скользила по воздуху, мысленно представив себя ладьёй. Ветер растрепал мои косы, лаская кожу. Тёплый, трепетный воздух, свободный…
Мне бы стать тобой по-настоящему. Хоть на миг.
Мы добрались до Основы Мира всего за два часа. Быстрее, чем в прошлый раз. Остров показался на горизонте, зеленый изумруд в обрамлении золота десятков гравитационных платформ, разных по-форме. И над всем чёрным пятном возвышался человеческий императорский гратер, боевой мощный корабль.
…показывать таким образом свою мощь, как глупо… И не ново.
Лицо Рионн оставалось каменным. Всю боль она спрятала внутри себя, равно как и каждый из гемм. Молитвы Святейшей укрыли их тёплыми покровами надежды, робкие нити её змеились вокруг тел и пританцовывали.
– Пойдём, – взял меня за руку подошедший Стефан и повёл за собой к вратам. Нас, как и тогда, встречал один из старейшин, теперь уже Махари шерн Граму, подтянутый мужчина лет сорока пяти, всё так же изрезанный морщинами и убеленный сединой. Молодить себя, как и предыдущие пятьсот лет, он не собирался. Незачем прятаться от прошлого.
Он поприветствовал нас жестом и мы всё так же молча проследовали за ним. Сливаясь с другими приезжими геммами, шли не спеша и отрешённо. Я мотала головой по сторонам, разглядывая их. Единственно живое пятно на общем фоне.
У ворот в Зал Собраний все остановились. Неловко сняли обувь, отложив в сторону на время. Присев на колени и целуя горячий песок, они начали молиться.
Единая волна жара и надежды, единый крик, в котором я утонула…
На какое-то мгновение мне самой захотелось кричать, от боли. Видеть их такими – это невыносимо, сердце моё разрывалось…
…через некоторое время Стефан приподнял меня, обессиленную, надел мне сандалии и повёл в зал. В ушах у меня стоял звон отчаяния. Я слишком отчаянно боролось с предстоящим разговором, горло пересохло от волнения.
– Стефан, держи меня крепче… Иначе я убегу.
– Куда, глупая?
Да, я глупая и ещё трусливая…
Надо успокоиться, нужно переварить и успокоиться… Я – гемма. Я-гемма… Я – одна из них!
Нас с Рионн усадили в круг, вместе со старешинами и аорэ. Остальные заняли места в амфитеатре. Золотоглазые геммы, сохраняя каменные лица, приготовились к разговору. У каждого рядом лежал блестящий шарик, похожий на комок ртути. Это что-то вроде микрофона, чтобы можно было услышать их голос во время переговоров. Он замирал в воздухе около рта во время обращения.
Это было честью сидеть в кругу, даже засланным казачком. Рядом со мной был Калахин, грустно улыбающийся мне.
Я сделала знак приветствия, улыбнулась в ответ.
И за его спиной вдруг увидела её.
На пьедестале в пяти метрах от меня, парящую в воздухе.
Майя…
Её длинные рыжие пряди волнами струились по воздуху, печальные глаза закрыты. В бледных руках зажата чёрная шкатулка.
– Кто же всё-таки она? – спросила я у Рионн.
Госпожа махнула рукой и продолжила молитву, оставив меня без ответа. Я попыталась разглядеть письмена на одеждах девушки, может, они дали бы мне ответ? Но Калахин, заметив мой интерес, попросил прекратить попытки.
– Всему своё время. – добавил он, пребольно сжав мою руку. Я вежливо наклонила голову, и…
В зал вошли они. Старейший льорт Казари шерн Милош и люди, числом пятеро. Император шёл в центре, окруженный бледными людьми, одетых в чёрные одеяния. Сам же император был молод, но выглядел крайне худым и нездоровым. Чёрные волосы уложены в косы, лицо девичье и лишено всякой растительности У носа я заметила красное пятно.
Совсем недавно у него носом шла кровь…
Его усадили на расстоянии от нас, в воздухе шёлка и старинного кимоно. Четверо его советников расположились у его ног.
– Его Императорское Величество, Закон и Жизнь Мира, Повелитель Воли Каждого, имя которого слишком свято, чтобы быть произнесенным, – на гарами представил его один из бледных людей, вкладывая в запрещенную для людей высшую речь всю наглость и дерзость, на которую был способен. На левой щеке мужчины я заметила маленький шрам, как от укуса. Странно, но почему он до сих пор не зарастил его? Шрам был слишком некрасив…
– Мы собрались с вами поговорить о мире между нашими народами. – Начал Казари, но Император лениво раскрыл рот и пробормотал в микрофон – светлый шарик, парящий в воздухе. Позади включили экран, чтобы все присутствующие видели его.
– Какой мир? Давайте то, что обещали… Хоть что-то останется от вашей нации. Я здесь только по этой причине.
И всё.
Всё зря?
Геммы молча уставились на него, не понимая, что происходит.
– Вы здесь для того, чтобы провести важные для нашего Мира переговоры! – Прорычала Рионн, царапая плиту стола. От когтей на камне оставалась небольшая стружка.
– Успокойте эту дрянь. Она только нервирует меня, – потянулся Император, играючи перебирая шипящие гарами, – Хотя… тебе я могу оставить жизнь, красивая самка. Подойдёшь для моего гарема.
– Вы совсем потеряли совесть? Я – аорэ дома…
– Да будь ты хоть сама Святейшая… Мне всё равно!
Геммы ещё чуть-чуть, и растерзают Императора за такую дерзость. Три недели они готовились, прощупывая каждый ход, каждое слово. Чтобы постараться уговорить… Но неужели всё зря?
Может, этого он и добивается, чтобы его уничтожили? Какая разница, всё-равно он будет жить в новом теле. Копия сознания останется нетронутой. Но договор между Святейшей и Людьми будет расторгнут навсегда.
– Я перегрызу ему горло… – прошипела Рионн, испепеляя Императора взглядом.
– Рионн, он на это и рассчитывает… – пыталась донести я, но не могла медлить. Ещё чуть-чуть и людей растерзает обозленная толпа гемм. Я встала с места.
– Вы ужасно воспитаны. Наверное, ваша мать была грязной проституткой, смешавшей в своём лоне семена тысяч ублюдков? Только этим можно объяснить ваше скотское поведение. – Промурлыкала я на гемми в свой шар, выйдя из-за стола. Такой, как он, не достоин высшей речи.
Император покраснел от злости, но цель была достигнута – геммы оттаяли от моего хамства. Не позволяя себе подобной роскоши, они не могли запретить это мне. Хихикая как дети, геммы настроились на театр двух лиц – людей. Императора и меня в обличие гемм. С интересом ловя каждый мой жест. По крайней мере, напряжение спало.
– Что за… Ты хоть понимаешь, с кем тебе разрешено говорить? – брызгая слюной, закричал Он. – Ты, жалкая тварь!
Я улыбнулась вежливо Майе неподалеку, и, шурша шёлком сари, подошла к нему, Властителю Мира. Его советники медленно переместили руки на оружие за поясом, но мне не мешали. Неужели они и мне позволят убить его? Принимая меня за гемму, они мечтают, что я буду столь беспечна?
– Ам! – куснула воздух рядом с его шеей. – Страшно?
Император, словно ребенок, нахмурил брови. Испугался…
– Ты ведь этого жаждешь? Чтобы я тебя растерзала? – Золотоглазой геммой я кружила у его пьедестала, видя на лице ужас и удовлетворение одновременно. – Чтобы в этот же миг можно было уничтожить последнее, что мешает тебе. Бельмо на глазу Империи?
Он сжался в комок, готовясь… к чему? Смерти? Странный ты император… Словно марионетка в руках у опытного кукловода.
– Казари, успокой своё отродье! Она меня оскорбила. – Попытался отбиться от меня Император. Но старейшина на его вопль лишь хищно улыбнулся:
– Вы оскорбили Святейшую, может быть, вы соизволите…
– Ваша сучка – миф моих предков! Чума, истребившая миллиарды! Всего лишь скотский вирус. Болезнь! А вы – её последствия! Гнездо нечистот! – кричал он, брызгая на меня слюной. Девичье лицо Императора было бледно, ладони покрыл пот – они оставляли мокрые пятна на ручках кресла.
Льорт Казари махнул рукой в сторону Майи, бледного призрака. Она вначале робко, но затем всё отважней сказала то, от чего мурашки побежали по коже.
– Я и есть Святейшая!
Вот она, Великая Тайна и Мистификация Гемм, не иначе…
Я в ужасе и непонимании замерла, глядя на подростка. Рот приоткрыла от удивления, болезненно свело скулы. Неужели…
Но на Императора, как на меня, это не подействовало:
– Ты? Да ты та сучка, которую выпросили у нас твои геммы. Если бы я знал, что ты какая-то там праправнучка Святейшей, убил и скормил твой труп рыбам. Ты – всего лишь ее Тень! Тень – ничто! Эхо Матери Ублюдков!
Я в неверии смотрела и внимала словам, сказанные Императором.
…правнучка…
…кровь Святейшей.
…дитя земных дочерей.
…Майя, названная так в честь одной из дочерей Праматери.
Я на миг ошалела. В воздухе заискрилось возбуждение, кожа моя покраснела и сердце забилось сильнее. На глаза выступили слезы. Мне хотелось жадно дотронуться до девушки, понять, что это не сон.
Я прикрыла рот ладонью, пытаясь сдержать крик, восторженный и наполненный силой. Но меня отвлекли.
– Kono ato dosuruno? – прошептал Император тому мужчине со шрамом.
…Что дальше?
Переливы японского зазвучали во мне, открывая понимание.
– Kinonai. – Сухо и коротко ответил мужчина, глядя на Майю.
…Всё равно…
Минуту они молчали. Император нервно смотрел то на меня, то на Казари, не в силах понять, что ему делать.
– Anata wa kimarimashitaka? – слова дрожали, блестя на губах слюной.
…Ты решил?
– Mada kimasendeshita. – Ответил его советник.
…я ещё не решил.
Я усмехнулась, видя, как довольно блестят глаза Императора. Его радовало непонимание гемм. Его веселило бессилие перед утраченной памятью человечества.
И тогда я сделала то, что должна была сделать. Терять нечего.
– Sore wa zannen desu! – мурлыкнула довольно я, скинув с себя сари, оставшись в длинной юбке и лифе. По обнаженной спине побежали мурашки. Сложив на пол украшения, я размяла плечи.
…я разочарована.
Я действительно разочарована. Даже более чем…
– Watashi wa shimasu! – подошла я к советнику с уродливым шрамом. Пальцем провела по щеке.
…я сделаю!
– Слышите меня, геммы. Я готовилась три недели, выжимая из себя всё, чтобы быть здесь и помочь своими знаниями. Это было напрасно… – кричала я, танцуя с шипящими. – Я не могу теперь сделать этого… Но Я могу убить ЕГО за все оскорбления! Вы хотите его смерти? Хотите, я размажу его мозг по стене? Закрою его рот навсегда? Вы знаете, вам это сойдёт с рук.
Я всего лишь человек, совершающий очередное убийство. Каждый из гемм это знает. Я не несу ответственности перед договором. Несмотря на то, что я прописана в Семейном реестре, я больше не ширрах. И вряд ли после такой наглости останусь будущей ан'нари.
В принципе, я на это и рассчитываю.
Геммы, глядя в мои бездонные золотые глаза, лишь коснулись мочки уха, зажав указательным и большим пальцами. Они не колеблются в выборе.
«Хьорте»
Нет.
– Смотри, они даруют вам жизнь… Благодари их. – хищно нагнулась я и зубками дёрнула за край одеяния советника. – Как тебя зовут?
Он замер на секунду, но не выстрелил в меня. Хотя мог выхватить оружие и размазать моё улыбающееся лицо в один миг.
Боится?
– Джонатан, – сказал мужчина, а я прижалась к нему, покачивая бедрами в неведомом танце. Вальсируя для себя. На какой-то момент я поймала взгляд Стефана, но стыда я не чувствовала.
«А ты всегда будешь любить меня? Несмотря ни на что?»
– Джонатан… Ты знаешь это дитя? – Я указала жестом на бледную девушку, испуганно рассматривающую меня.
Он кивнул, растерянно.
– И она действительно кровь Святейшей?
Тишина.
– Я спросила, Джонатан. Ты хочешь, чтобы я сделала тебе больно?
– Прекратите цирк, Ульрианнаш! – не выдержал Казари, но я лишь усмехнулась и коснулась губ указательным пальцем.
Тссссс… Не мешайте мне, пожалуйста.
Назад дороги нет.
– Джо-на-тан… – по слогам сладко пропела я его имя, словно пробуя на вкус. Пальцем провела рукой по шраму, еле сдержалась, чтобы не обновить его зубами. Тебе было бы очень больно…
– Да, это… действительно она.
– И ты боишься её, эту девочку?
Он засмеялся и оттолкнул меня.
Я, не ожидая этого, упала на пол.
И засмеялась в ответ.
Геммы уже почти ненавидели меня. Они не понимали… Как впрочем и все.
Я медленно и грациозно стянула с себя длинную юбку, оставшись лишь в нижнем белье и браслетах, скрывавших шрамы.
– Если ты о ней, то нет. А вот ты – другое дело, Ульяна, – Джонатан поднял мою одежду и аккуратно сложил ее рядом. А я что-то начала мурлыкать себе под нос.
Смотрю на Рионн, ловлю её взгляд. Ей неловко за мои действия. Я – позор и стыд её дома.
По-кошачьи прогибаюсь, снимаю уже и браслеты, оголяя шрамы, которые мигом зарастают и становятся ровной поверхностью. Они мне больше не нужны. На правой руке миру открывается пульсирующее черное нечто.
Колючая проволока.
Чёрная и живая…
А я продолжаю петь, не обращая внимания на присутствующих. Снимаю лиф, оголяя грудь, которую тут же обвивает узор. Змеящиеся чёрные полосы танцуют под кожей, прорывая тоннели. Мне не больно уже, я привыкла…
По телу разбегаются волнами узоры, несущие в своей глубине страшный и изменчивый вирус. Глаза орошает золотые слёзы – выдавила наконец из себя окраску.
Белок становится полностью чёрным, сливаясь с радужкой, зубы ощерились в ухмылке. Тёмные губы тонкой полосой уродуют рот.
– Да, не звезда, но что поделать… Не так хотела я явиться, не в подобной ситуации. – Довольно потягиваюсь я, радуясь возможности снова стать ТАКОЙ, снять человеческий облик как маску. – Помнишь меня, Джо? Или как тебя мне называть, крошка Цахес, Император Теней? Разве так ты хотел меня встретить, старый друг?
Этот человек со шрамом и есть Император. Когда-то давно я укусила его со всей злостью, на которую была способна. Со всей ненавистью пожелав, чтобы она переходила от тела к телу, в котором будет покоиться его сознание.
– Ты до сих пор носишь мою метку, разве она не говорит, что я жива до сих пор? Неужели твоя гордыня не усмирилась за последние триста лет?
– Так я и думал…
– Я не умерла. И не погибла. Со мной вообще ничего не происходит подобного, а жаль. – Грустно заметила я. – А теперь позволь мне…
Лениво морщась, я отворачиваюсь от обессиленного злобой настоящего Императора, подхожу к Казари шерн Милошу и довольно начинаю мурлыкать, видя в его выцветших глазах слёзы.
– Ну здравствуй, старый бродяга Марк! Как твой сербский? Помнишь ещё? – коснулась его лица, такого знакомого и родного. Он в неверии коснулся меня, проводя рукой по черным узорам под кожей. Вокруг нас задрожал воздух, золотистые волны ауры скользили и разлетались, а мы просто стояли и смотрели друг на друга.
И дети мои, поднявшись с мест в неверии и бессильной тоске, хором ответили мне девятым Тайным узором Эвалона, смеясь от восторга и плача.
Это была наша песня встречи и прощания, которую в памяти оставила я каждому. Чтобы знали… И помнили.
Добро пожаловать домой, Праматерь.
