Текст книги "Письмо Потомкам"
Автор книги: Алессандра Матрисс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Танец девятый
Слова застревали в горле, так вроде бы многое хотелось рассказать и спросить. Как в старые добрые времена, когда не видели друг друга долгое время. И вот она, долгожданная встреча.
А слова застревают.
В глазах Рионн удивление, в глазах Стефана… Я смущённо отвожу глаза, боясь прочесть то, что причинит мне боль. Поэтому не могу точно сказать, что он чувствует… А вмешиваться в ход его мыслей, используя свои возможности – это нечестно.
…девке больше пяти сотен лет, а она всё, как маленькая! Так бы, наверное, проворчала моя мама.
Я усмехнулась, рассеянно принимая поклон моих детей. Кто-то из старейшин одевает меня в тонкие газовые одежды, пряча нагое бесстыдное тело от взглядов советников и Императора. Марионетку уже стащили с кресла, увели от глаз подальше; и теперь, глядя в пол, среди черного шёлка сидел уже он… что же, будем звать его Джонатан.
Он сжал руки в замок. Бледная кожа, красные пятна на запястьях – ты тоже волнуешься, Джонатан?
Я… я сама еле двигаюсь от липкого страха внутри.
Я так и не научилась пока определять цену моим действиям…
Красное потоки воздушной ткани кутают тело, прохладой исцеляют ноющую кожу. Чёрный узор – это всего лишь видимость. Это ведь и не узор вовсе, это трижды проклятый вирус постоянно обновляет меня, каждую клеточку, заставляя бешено делиться и тут же пожирает их снова и снова…
…как давно это было, экзамены при поступлении. Кажется, я была так молода и счастлива, что и училось всё на одно дыхание. А сейчас? Сейчас я только узнаю важность каждого воспоминания. Они – словно терпкое, выдержанное вино. Именно они делают нас – нами.
– Мы выйдем с Императором во Внутренний Двор, хорошо? Нам нужно поговорить. – Вежливо, но холодно настаиваю я, а внутри так и сжимается всё, ходит ходуном. Как мне до дрожи хочется свернуться в клубок, стать снова тенью, маской.
Человеком.
Мне страшно быть Святейшей, нести весь этот груз. Меня нервирует это пафосное прозвище, но что делать, если перед уходом я забрала не только память обо мне, оставив пустоту в душах гемм, но и собственное имя. Которое вечно со мной.
Я так устала за все эти годы. Быть ответственной. Быть Праматерью.
Чёрные змеи вирусных клеток вырываются прямо из кожи, фонтанами разрезают воздух и возвращаются в плоть, вгрызаясь в тело. Мне не больно, мне щекотно и немного выводит из себя. Температура тела повышена, сердце стучит, разрываясь на части. Каждый стук оно обновляется, я чувствую, как ткани заменяют друг друга, ежесекундно…
…а когда-то я кричала, матерясь и проклиная, от боли. Ещё кровь, моя родная кровь струилась по телу, когда фонтаны вируса разрывали плоть. Как-то вытек глаз, заменяемый тут же на другой, чужой. Я так кричала, не в силах понять, что новый уже в глазнице. А не висит на тонком нерве и сухожилиях… Я так кричала… И никого не было рядом, чтобы приободрить.
Боже, как давно это было. Теперь меня напополам разрежь, я не замечу.
Дети мои с некоторой завистью смотрят на нас с Императором, исчезающим за дверями.
– Они ревнуют тебя ко мне, – самодовольно мурлычет Джонатан, пытаясь идти со мной наравне. Но потоки расшитой ткани мешают это сделать, так что он всего лишь семенит позади моего шлейфа.
– Как всегда, ты ищешь повод, чтобы возвысить себя. Не надоело ещё? – с иронией в голосе спрашиваю я, устало опираясь на стену. Но возвращаться в человеческое обличье нельзя – иначе мне придётся компенсировать устрашающую окраску руганью и прочим непотребством. Я прекрасно знаю эту личность, чтобы второй раз не наступать на те же грабли.
Джонатан пододвинул мне скамью, усадил среди пышных красных облаков, стараясь не касаться кожи – знал, что я бурно реагирую на подобные жесты. Негативно реагирую.
Тоже помнит.
– А помнишь, как триста пятьдесят лет назад мы так же сидели в твоём императорском саду? – почему-то вспомнилось мне. – Я всегда вспоминаю тот разговор… Так странно было, два выкидыша человеческого мира решают его судьбу.
– Я не выкидыш, я всего лишь наследник той религии, в которой жил мой отец, его деды и прадеды.
Я лишь вздохнула. Его не переубедить.
Джонатан сел у моих ног:
– Знала бы ты, как я устал… Из тела в тело, перемещаясь и теряя дни между записями своей памяти… Я старался, но боль слишком сильная. Эти тела… такие хрупкие! Я в этом-то всего пару месяцев, а выглядит так, как будто годами таскаю.
– Ты опять ноешь? – тоном воспитательницы сказала я, нахмурив брови. – Ты сам выбрал свой путь.
– Молчу-молчу.
Мы сидели среди фресок нашей общей истории. Я мечтательно разглядывала яркие картины, он же рылся в песке под ногами.
– Зачем ты так с моими детьми? Ты и вправду мог уничтожить моё наследие, хитрый лис?
Какое-то время он молчал, а потом просто произнёс. Сухо и без эмоций.
– Да, разнес бы к чертям собачим. Австралию я же стер с лица, докидали мне в лицо своим нейтралитетом. Где сейчас воспоминания об их жизни? Только вы любовно лелеете их старые руины…
Я с болью вспомнила мир, который торжественно передала геммам великая Империя. Плакать хотелось от такой щедрости. В какую пустошь, радиационную грязь и развалины забросила их судьба… Но нет, мы преодолели, радовались каждому здоровому цветку, каждой особи, рожденной с тем же генотипом, что и их предки. Здоровым. И оплакивали погибший мир, разрушенную жизнь.
…тогда я ещё была рядом с ними, бок о бок шла, радуясь. А потом мне пришлось уйти, чтобы ты, мой милый, не добрался до них и не уничтожил, как любил уничтожать все, что мне дорого. И я лично стёрла их память обо мне, чтобы было не так болезненно терять меня, вспоминать каждый день. Превратила себя в миф.
Себе же подобной роскоши я позволить не могла.
– Всё-таки ты не передумала? – игриво спросил Джонатан. Я вынырнула из воспоминаний и усмехнулась, поняв его вопрос:
– Не передумала. После всего, что с нами было, другой жизни для нас нет. Я никогда не буду на твоей стороне. Если все за тебя, то что останется этому миру?
– Ты просто упёртая самолюбивая тварь! – Вспылил он, потирая нервно губы. – Ты всегда меня бесила! И бесишь!
– Это все пустые слова. Мы оба знаем это.
Под его холёным аристократическим носом закапала кровь, он волнуется. Как всегда.
Я взмахнула пальцем, и кровь его вернулась назад в разрушенные сосуды, не оставляя и следа на бледной коже.
Император возбуждённо прохрипел, в испуге косясь на меня.
– Я тебя убью. – Спокойно произнесла я.
– Давай, ты постоянно грозишься! Но три раза меня обходила твоя волна, ничего.
– Жалею тварину. Думаешь, я могу оставить Империю без тебя? Я пока в своём уме, в отличие от некоторых.
Он прижался обратно к ногам, пугливое дитя.
– Не на кого мне оставить мир. Не на ко-го. – По слогам выдавил он, роясь в складках кимоно. – Ты воспитала свой народ лучше, нежели я свой… Сама шляешься, где попало. Расслабляешься. А геммы живут и процветают.
– А я что говорила тебе? Не трогать культуру народов! Сам дурак, что слил их в единый котёл. Вот и пожинай плоды. – Мурлыкнула я, ероша его чёрные, коротко стриженые волосы.
А ТОГДА я так же гладила длинные белоснежные локоны.
Он носит эти тела, как одежду. Не задумываясь.
Устало запрокинула голову, улыбнулась солнцу.
– Так зачем тебе захотелось смерти моего народа? Для чего весь этот цирк? Ты просто завидуешь?
– Я вас ненавижу. – Сухо заметил он, почёсывая шрам на щеке. -Тебе смешно, я вижу. Почему у меня всё не так? Почему в моей Империи процветает зло? Порок на пороке… Одних покушений на меня сотня в год! Представляешь?
– Потому что это в человеческой природе, этого не изменить. Геммы – они не люди, они уже сущности, думающие о собственной реализации. У них и денежных средств нет, живут за счёт обмена и взаимопомощи. А вы всё письками меряетесь, у кого бабла больше.
Я хохотнула, упиваясь древним языком. Такое хамство, родное и тёплое. Забавно.
– Чего смеешься? Сама хороша, все рыльце в пушку. Скольких ты положила раньше времени?
Я сжалась от гнева, скрипя зубами.
Дрянь.
В больное место зачем?
– Даже младшую дочь свою не пожалела… – продолжал ехидничать он.
Он прав. Не пожалела. Я вспомнила её, бледную тень, проплывшую рядом ТОГДА, когда я плавилась от ненависти ко всему грязному… ко всему ненужному, как мне казалось тогда. Она проскользнула рядом со мной, в облаке общей крови, в безбрежном океане душ где-то внутри меня. И я приняла её, узнала ведь родную кровь.
Светлое моё дитя, в восемнадцать лет убитая желанием собственной матерью.
Но в том, что она выросла вот такой, виновата лишь я… Вовремя не нашла, а потом возвращаться было слишком поздно…
Но брошенные дети не прощают никого. Даже будучи тенями в собственной памяти.
Сжала кулак, радостно наблюдая, как крошка Цахес кашляет кровью по моей воле. Обдуманно кашляет, не пачкая мои одеяния.
– Прости. Я не сдержался.
– Ничего, ты прав. Я три раза устраивала этому миру исход. Сколько теперь вас? Два миллиарда?
– Один миллиард семьсот двадцать одна тысяча… с небольшим. Порезала ты нас хорошо. Править некем.
– Больше не буду. Ни к чему хорошему это не приводит. Чистишь– чистишь, а всё равно. Грязь всегда появляется.
– Я потому и подумал, что ты представилась, раз три сотни живём спокойно… даже храм отстроил в твою честь. Поминки устроил. Думал, если живая – так разорвёшь за такую дерзость. А ты и тогда не пришла…
– Да?! Наверняка, я была в очередной нирване. – Ужаснулась наигранно я, – а всё-таки ты глупый… И жестокий.
– Да, – в воспоминания зарылся он, упоённо перебирая слова. – Я уничтожил всё, что тебе было дорого.
– Ничего. – Болезненно свело скулы. Уничтожил и не подавился.
– А ты ведь могла, могла прекратить это, сказать мне… Мол, не трогай! Себе же хуже. Почему ты не вступилась? В конце – концов, могла меня убить. Почему же нет?
– Я не имею права вмешиваться в политику и все ваши примочки. Даже то, что я создала свой народ, не сошло мне с рук… Мне запрещены подобные вещи.
– Ты так и не расскажешь, как ты стала Такой? Святейшей? – усмехнулся Джонатан, заранее зная ответ, – кто наложил на тебя все эти табу, что за древняя сущность? Или нет, НЛО? Не только вирус нашего общего друга Верна виноват в том, что ты можешь.
– Нет, не скажу. И не выдумывай. Это только моя история…
– Ты всё-таки не изменилась, все такая же принципиальная… Аж тошно! Вот если бы я был на твоём месте…
Я щелкнула пальцами. Он не договорил, упал на песок, забился в конвульсиях. У рта выступила пена, глаза налились кровью.
– Я же убью тебя и не моргну. – привстала, задумчиво выбираясь из складок. Вновь обнажила кожу, отдав тело во власть воздуха. Кого стыдиться?
Подошла к цветнику. Джонатан еле поднялся за спиной, сверля меня ненавидящим взглядом. Молчит.
Минут пять я вдыхала ароматы разнообразных цветков. А потом пробормотала:
– Когда я была человеком, у меня был за городом дом. И там каждую весну я устраивала сад. Каждый год новые клубеньки, семена и прочие… Я радовалась, рылась в земле и всё удивлялась, как в такой тесноте, на моих глазах расцветают они. Почему люди не могут жить, как цветы? Мирно, под строгим взором своей хозяйки? Разноликие, они питаются одним воздухом, одной водой…
Я сорвала розу, слегка уколов руку. Порез тут же зажил, а во рту зачесались дёсны. Появился некоторый странный привкус, что-то отделилось и я сплюнула нечто в ладошку втайне от Императора.
Это были зубы, нарощенные в доме Рионн. Их выявил вирус, как инородные тела, и уничтожил. Заместо вырастив свои.
Ровно семь штук.
Я выкинула их в сторону цветника, не нуждаясь в объяснениях.
– Уезжай. Дома тебя будет ждать тело, единственное бессмертное тело во всей Империи. Ты будешь красив, молод и не подвержен ни болезням, ни старости.
Император осел у ног, выдавив из себя:
– Ты никогда не даешь что-то взамен просто так…
Я прикрепила розу к его кимоно, пригладила её не спеша.
– Ты не тронешь мой народ никогда. Даже если они будут бельмом на глазу. Каждый месяц, как и прежде, ты будешь давать десять детей, плюс пять каждые пять лет.
– Я могу дать вам самых лучших!
– Самых лучших воспитывайте сами. Я принимаю лишь ущербных детей, которые ничего не увидят в твоём мире. Далее… ты извиняешься перед геммами за тот цирк, что устроил своими действиями. А по возвращению ты говоришь своему народу о новом Исходе. Я даю вам три месяца, чтобы осознать грехи. Этого достаточно, чтобы сократить потери до минимума.
Тишина.
– Ты чересчур жестока.
– А что ты хотел? Даже если ты откажешься от тела, я всё равно проведу чистку в ваших рядах, оставляя лучшее. Не беспокойся, я ограничусь двумя сотнями…
Надежда на его лице вызывает смех.
– …тысяч. – Заканчиваю я.
– Снова костры до небес, как в смутные Времена.
– Обрати это на благо себе, ничего страшного. Ты уже так делал.
Я приобняла его и поцеловала в губы.
В моём жесте не было ничего тёплого и нежного. Я просто передавала ему капельку яда, который парализует его тело через сутки и убьёт через двое. Это был единственный способ, как это ни смешно звучало – в этом обличье поцарапать или порезать себя невозможно.
– Твои губы сладки, Джульетта!
– А твои – отрава, Ромео…
Уходя, он обернулся.
– Я назовусь новым императором. Цахесом. Ирония судьбы. – Заметил сквозь полуулыбку он. – На память о фее, которая умела менять людей в лучшую сторону.
– Это была всего лишь иллюзия. И в книге, и в реальности. Через пару сотен лет ты возомнишь себя новым Богом и снова будешь строить козни.
– Это впереди. А пока я благодарен. – Он ехидно подмигнул. – Твоё сердце мне никогда не занять? Это вышел бы замечательный брак по…
– По расчёту. – Закончила за него я. В нем никогда не жили чувства ко мне. – До встречи через три месяца, Цахес.
– Сайонара, Ульяна!
Я вежливо улыбнулась и пробормотала:
– Прощай, Уильям…
Два выкидыша закончили свою беседу. Я так любила называть нас.
Мы действительно два выродка, изменившие человечество. Кто нам дал такое право, кто позволил уподобиться богам?
Это была я сама…
Я усмехнулась горько, вспоминая кремационные шахты. Жерла вулканов ещё помнят крики умирающих. На дне океанов мирно спят их кости.
И скоро к ним присоединятся новые. Я не дрогну в этот раз.
Мир меняется.
Не меняется лишь суровое правило – выживают сильнейшие. Чтобы сказал дедушка Дарвин, видя, как неумело я пользуюсь методом искусственного отбора?
Я отметаю страны и народы, оставляя презренную человеческую суть.
И за это я себя ненавижу.
***
Корабль Империи улетел. Растаял на горизонте. Я некоторое время нежным ветерком сидела на коленях императора и любовалась, как Цахес довольно жмурится, упиваясь свободой и возбуждением от ожидания.
Он действительно будет красив, как никогда. Идеален в собственном понимании.
Если бы я дала ему хоть немного ущербное тело, то ни к чему хорошему моё зазнайство не привело бы. Поэтому пусть радуется. И даст другим жить спокойно.
Неслышно открылась дверь во Внутренний двор, вошли Казари шерн Милош, Майя и Рионн.
Они молча сели около меня, а я ещё минут пять слепо улыбалась.
– Марко, здравствуй. – Я велела ему подняться с ног и подойти ко мне. Его лицо, изрезанное морщинами, было таким родным и близким… Коснулась его щеки, соленой от слёз, своими губами.
Так я возвращала ему украденные воспоминания.
Марк пошатнулся, словно внутри его сознания вспыхнула звезда, уничтожив всё то, чем он жил до этого. Он вспомнил все – и как впервые встретил меня, и как я убила и воскресила, превратив в гемму. Он и Святослав были первыми, кого я обратила.
И первыми, у кого я отняла воспоминания.
– Прости меня за мои слабости. – Горько пропела я на гарами, чтобы Рионн и Майя могли понять.
– Ничего, – вытер пот с лица Казари – Марко.
– Мне пришлось уйти, чтобы вы могли жить.
– Можешь не объяснять – я знаю, что у тебя на все есть причина. Но ты… Ты не имела права лишать нас воспоминаний!!! – Рыкнул Марко и ударил с размаху меня по щеке.
Щека заныла, на месте удара сильнее заклубился чёрный узор, зализывая покрасневшую кожу.
Заслужила.
– Мы… мы так ждали тебя, молились. А ты видела, как мы сходили с ума от непонимания, и ничего не делала.
Выскажи мне всё, давай. Молча смотрю на него.
– Прости, я просто… просто до сих пор немного эгоистичен, наверное. – в голосе дрожали эмоции, спутанные и противоречивые.
– Марко, я никогда не оставила бы вас. Никогда. Вы плоть от плоти моей. Вы – мои дети, и я несу ответственность за вас. Все эти годы я наблюдала за вами, присылала вам новых гемм, чтобы вы знали – я жива.
– А наш аорэ, наш отец?! Он ждал тебя до последнего! – прорычала Рионн, не сдержавшись. – Святослав так надеялся, что…
– Он ушёл от нас, дорогая. Но когда он уходил, я была рядом, я говорила с ним, – улыбнулась я в ответ. – Он здесь, в моём сердце. Я приняла его душу в свои объятия.
– Но ничего изменить было нельзя?
– Нет. Я пыталась это исправить, но с самого начала мы знали – он обречён. Святослав дважды принял мою кровь, чтобы выжить после экспериментов. Слишком высокая доза вируса… И притом, – усмешка исказила мои тонкие губы. – Он счастлив, что ушёл.
Марко только ухмыльнулся. Он хотел быть на месте Святослава. Вечная жизнь – слишком тяжелая ноша для того, кто потерял всё.
– Что теперь? – Рионн уже печально рисовала что-то на песке указательным пальцем.
– Что-что… свадьба отменяется, льринни. Или наоборот. Твоему сыну нравится эта девочка, – я указала пальцем на рыжеволосую Майю, в ответ она покраснела и спряталась за Кайна.
Старейшина и Рионн лишь в недоумении посмотрели на подростка.
– Сколько ей лет? – спросила я.
– Шестнадцать. Человеческих лет. Мы нашли её случайно, ваш род затерялся среди остальных. – Марко обвиняющее посмотрел на меня.
А что, что я? Буду оправдываться? Что сама наплевала на своё земное продолжение? Так и представилась картина – здравствуйте, родные. Чудовище, убившее ваших друзей, родных и попросту знакомых – это я, ваша прабабка. Скучали по мне?
– Она красивая. Это – от второй земной дочери? Шкатулка ведь её…
– Да, она – её ветка. Это последний потомок, других нет.
Я коснулась её розоватой кожи, покрытой веснушками. Смешная у меня внучка, похожая на куклу.
– Простите, что я тогда накричала на вас… – еле слышно пискнула она, не в силах посмотреть на меня.
– Ты боишься меня, дитя?
– Немного…
Я еле удержалась, чтобы не обнять её. Прижаться… в её глазах был весь мой мир, полный призраков прошлого. Мне так захотелось обнять каждого, вернуть утраченное…
А в воздухе пахло цветами.
– Я принёс вам это. – Протянул странный предмет мне Марко. Нечто прямоугольное и небольшое, укрытое красной вышитой тканью.
Я приняла из его рук, развернула сверток.
– А, мой телефон! Грааль Эвалона, как мило. Старый лис Святослав спрятал так, что и найти не смогла. Всё грозилась его разбить, а вам он пригодился. – Я протёрла его зеркальную поверхность. На тусклом экране загорелась надпись, в каком режиме я хотела бы использовать. А всё остальное… я давно стёрла, мне не хотелось бередить душу воспоминаниями, цепляться за их фотографии.
…Или это была еще не Я?
– Святослав ведь выкупил его из участка, чтобы не пустили под пресс. Улика, тоже мне! Все знали, где я…
Хотелось закричать. Воздух залил в горло свинцовую пробку, опалил легкие, до боли. До жуткой тоски, которая и не тоска вовсе, а нечто иное, страшное, без названия.
Зачем кричать?
Всё в прошлом.
– Ты теперь не Ульяна? Ты не из нашего рода? – с тоской прошептала госпожа. Льринни Рионн, которая впустила в свой дом человеческое дитя, выбранную для нее же как ан'нари, получила взамен чудо-юдо в перьях.
Святейшую. Хотя какая из меня эта самая Святейшая? Вот уж прицепится что-то и не отвяжется. Нужно будет с этим что-то придумать.
– Ты хорошая актриса. Никогда бы не подумала, что ты – наша Праматерь. Не такой я тебя представляла…
– Спасибо, но я не играла. Я действительно была с вами каждое мгновение. Мне хотелось вернуться не Святейшей, а человеком. Я заперла вирус под браслетами. Слишком давно я не была так свободна, так уязвима… Все эти триста лет, проведенные без вас, я страдала и ждала встречи. Вы – моя семья.
– Извини за то, что повышала голос и… – покраснела она. – Я неуравновешенная. Пока…
Я довольно засмеялась. Ничего, мне на пользу.
Казари шерн Милош, мой Марко, кашлянул пару раз. Привлекает внимание.
– Нас все ждут. Пора предстать перед детьми…
– А, трансляция? – недовольно протянула я. – Как я выгляжу?
Встала, потянулась, кутаясь в красные одежды. Марк хлопнул в ладоши, и во двор внесли другие одеяния.
– Всё должно быть запоминающимся, – пояснил мне мой друг. – Сказка и иллюзии дороже реальности там, где время застыло.
Я понимающе кивнула, и поднялась со скамьи. Жестом велела другим остановиться.
– Я только на минутку. Мне кое-что нужно узнать.
С головы посыпались прядями волосы, пугая гемм неожиданностью. Откололись золотистые коготки. Вместо этого выросли другие, единые с телом. Я рассыпала на их тёмной поверхности алые розы, изменив мысленно пигментацию.
По коже пронеслась вторая волна пробуждения. Чёрные полосы упорядочились и стали письменами на моей золотистой коже. А глаза… глаза так и не стали синими, всё те же полностью чёрные омуты.
– Я на минутку! – ещё раз извинилась я и выскользнула во вторые ворота в нише. Этот путь вёл не в общий зал, где уже часа полтора нервничали геммы, а то и больше. Этот путь вёл в скрытые покои, где когда-то жила я.
Я шлёпала босыми ногами, радуясь отзвуку плит. Дышала воздухом, который носил в себе мою память.
Длинный коридор с множеством дверей. каждая хранила за собой то, что я знала наизусть.
Но меня влекла та, что в конце пути.
Мой бег освещали красные лапы, придавая всему немного кровавый оттенок.
Я остановилась, глядя на дверь в мои бывшие покои. У неё, как я и думала, дожидался Стефан.
Я благодарно смотрела на него, боясь что-либо сказать.
Всё-таки я женщина в первую очередь…
Он сидел совершенно по-детски, прижав колени к груди, и молча смотрел вдаль.
Услышав меня, он замер, боясь посмотреть вверх. Увидеть не странную Ульрианнаш, а ту, которую все знают как Праматерь.
Я присела рядом. Осторожно, чтобы не нарушить тишину. Наверное, я слишком страшная в этом обличье для него.
– И что теперь? – грустно заметил он. – Что мне теперь делать?
Я хотела коснуться его руки, но он не дал.
– Не надо. Я всё это время не находил себе места, думал…
Я молча улыбнулась в ответ, что мне ещё было делать.
– Ты дала мне надежду. Я и не думал, что женщина, которую я выберу, окажется Святейшей. – Еле произнёс он, царапая нервно дубовую дверь, – теперь ты уйдёшь, будешь жить среди старейшин?
– Смешной. – Заметила я мимоходом. – Неужели ты думаешь, что я буду жить по правилам?
– А как? Как тогда?
Я прижалась к нему, коснулась его губ.
– Как? Я вернусь с вами на материк, я буду жить как и прежде…
– Но ты не можешь…
Я резко укусила его, грубо и зло.
– Не решай за меня, иначе сбегу. Я столько времени была одна… У меня не было ничего, кроме ненужной силы… Не возноси меня на пьедестал, ладно?
– Почему это?
Я равнодушно ответила:
– С вершин все дороги ведут только вниз, дорогой.
Я взяла его ладонь в свои руки, аккуратно надрезала безымянный палец и отпила его кровь. Вирус, мой старый друг внутри меня, задумался ненадолго и выдал мне порцию анатоксина. Моя личная фабрика по производству всякой ерунды нашла решение проблемы Стефана, осталось только передать… что я и сделала в поцелуе.
– Ты всегда будешь помнить своего мужа? – спросил он меня после. Я потирала припухшие синеватые губы, отсев на расстоянии руки.
Затем кивнула.
– Я всегда помню его. Он в моём сердце… куда мне деться, если это недописанная история?
– Почему?
Я вспомнила украдкой всех тех, кто согревал мою душу все эти годы. Всех тех, кто ушёл от меня… Смерть каждого я переживала вместе с ними, прижимая их к груди. Я оплакивала каждого на руках.
А вот ЕГО не смогла.
Лишь единственный раз пришла на его могилу спустя сотню лет после его нелепой смерти, принесла ослепительно белые орхидеи.
И сидела три дня, под проливным дождём, вспоминая свою, человеческую жизнь. Мой муж так и жил в состоянии потери все свои отпущенные годы, а я была на расстоянии, не в силах преодолеть тот барьер, что выстроила своими руками. Не могла найти его песчинку души в том безбрежном океане, что разливался внутри. Мне потребовалось время, чтобы стать полноценной личностью, а не раздробленной злой тварью.
А когда смогла, было слишком поздно. Лишь Святослав оставался мне от прошлой жизни, мой единственный друг. Именно он стал геммой, именно он и Марко оттащили меня от пропасти.
А муж… он бы не стал геммой, я так думаю.
Даже родная дочь не приняла меня такой, зная что в смерти её сестры виновата тварь по имени Святейшая.
То есть я.
Родная мать.
– Каково быть такой?
– Слишком тяжело.
– Как ты стала такой?
Я скривила губы и надменно, словно Цахесу, а не Стефану, произнесла:
– Это только моя история. Известная лишь мне одной.
Он сжал мою руку в своей ладони.
– Нам пора. Тебя ждут…
И через пятнадцать минут двери в Общий зал распахнулись, заиграла музыка, разорвав стоном тишину. Это старая песня, глоток моей Индии. Свежей, живой в моей памяти и в некоторых сотнях, разбросанных по свету.
Песня возвращения на Родину.
«Эта ваша страна – ваша Родина… И именно она призывает каждого. Это ваше обязательство, которое никогда не сможет раствориться в небытие»
Старый, знакомый голос. Трескучий от песков времени, разлитых между нами.
«Как может Вы забыть аромат вашей земли? Вы можете уехать куда-нибудь, навсегда или нет, но Вы всегда будете помнить о Родине, возвращаться к ней в каждом вздохе»
Проникновенный мужской голос. Дети мои не понимали всех слов, они попросту внимали и читали перевод на стенах. Но всё равно сердца билось в едином ритме.
Как я могу забыть ароматы этой земли, как я смогу забыть каждое мгновение, проведенное среди вас?
Геммы привстали, приветствуя свою Праматерь.
А я было дёрнулась, чтобы показать язык им всем, но вовремя остановилась. Марко прав, им порой тоже нужна сказка на ночь…
Развернув крылья из тонких струй, я шла по мраморным плитам под ритмы забытой страны, которую я отдала на алтарь Империи. Шелестя кроваво-красными одеяниями, на которых была вышита вся история Шим’Таа. Каждое слово, каждое деяние гемм.
Все имена ныне живущих.
Красным подбоем оно струилось по плитам десятиметровым шлейфом, а в воздухе рядом кружили алые розы, разливая свой аромат.
Я остановилась перед всеми, улыбаясь. Затем протянула руки и прошептала:
– Я вернулась к вам. Навсегда. Это – моя Родина, чтобы ни говорили.
По коже, обжигая, пробежала слеза.
Единственная, но и её хватило, чтобы весь мир золотоглазых утонул в порыве. Едином порыве прикоснуться ко мне.
Позади встали старейшины, довольно жмурясь от моего присутствия. Лица их постепенно разгладились, налились силой и молодостью. Печать прошлого была снята, теперь лишь новый мир впереди.
– А извините, можно спросить? – нарушил святую тишину голос Анны. Она с сестрой стояли неподалеку, в первых рядах, улыбаясь мне. Надменные, но такие любимые…
– Да, – немного смутилась я. Наверное, мне они снятся или действительно близнецы приехали?
– Дом Альяринн в смятении после увиденного. Поэтому нас избрали послами… Скажите… Мы не сможем теперь играть в пиратство или сможем? Вы же всё-таки Святейшая…
Довольно хохотнув, я хлопнула в ладоши и розы упали на пол.
Крылья свернулись в комок, чёрные полосы ушли в глубину.
Глаза снова стали синими.
– Что же мы сидим? Устроили… – безбожно сбросив одеяния, оставшись лишь в нижнем белье, я содрала с кого-то перевязь с клинком, повязав левый глаз любезно протянутым Стефаном платком.
– Пиратство! Всем играть! Поймайте меня! – засмеялась я, – Кто первый поймает, у того я гостить буду неделю!
Геммы кто ошалело встрепенулся, кто кинулся ко мне, довольно смеясь…
А я же просто взлетела в воздух перед их носом, наплевав на гравитацию и прочие законы, выдуманные людьми.
У меня другой закон.
И имя ему – Свобода.
