Текст книги "Ради тебя (СИ)"

Автор книги: Алена Воронина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава 21
Враг

Почти неделю они двигались по трактам Предгорий, медленно, будто праздношатающиеся путешественники в каком-нибудь Златоземье, где стражи и добропорядочных жителей больше, чем рыбы в Хрустальном озере. Только полна настороженности и украдких взглядов за спину была эта идиллия. И риска.

Ле уже поняла, каково это – ехать с крошечным малышом, когда она и Серг выдвинулись из Тирисфаля, но тогда жрица отгоняла от себя мысли об опасности, думая лишь о мести.

Это же путешествие оказалось в разы тяжелее, ведь приходилось ожидать удара в спину от тех, кто может следовать за ними по приказу Королевы Банши. Да и зима была на носу. Корки льда на озёрах и прудах с каждым утром становились все толще, и все теплее укутывала сына жрица.

Сильвер занимал все ее мысли. Ей так казалось… И отчасти так оно и было. Но все больше и больше задумывалась Ле о той самой мести, что лелеяла в доме под сизыми небесами. Чувство, вспыхнувшее, как дворфийский порох, в Тирисфале, сейчас прибило холодом и ветром понимания – люди, которые станут нитью между ней и истиной могут пострадать и даже умереть. Допустить это Ле не могла позволить.

Потерять Ская, с которым пройдено столько дорог и пролито столько крови… Ская, который, как оказалось, верил в нее даже тогда, когда все отвернулись, ради того, чтобы доказать Вариану, как он ошибся… Нет! Потерять Алика и Роттара, ласкового змея и его хозяина, молодую эльфийку, кидавшую грустные взгляды в сторону ее друга…

Наверное, как в сказках и балладах, можно закусить удила и дойти до самой вершины, всем показать истину, но помимо друзей, не убьет ли это ее саму? Для подобного «геройства» требовалось лелеять в себе ненависть и обиду, и даже отодвинут сына на второй план. Да, возможно, тогда она стала бы настоящей королевой, но перестала бы быть собой, а от нее уже и так мало что осталось.

Единственное, что стояло между желанием умолять друзей оставить все так, как есть, на откуп судьбе, был предатель, слишком близко подошедший к трону. И можно было бы закрыть глаза на все, если вред, причиненный Ле, был бы местью лично королю, но наличие демонов во всей этой истории ставило на карту судьбу всего королевства.

Эти мысли снедали ее каждую ночь и все то время, пока жёсткое седло натирало ноги, пока глаза сына со все возрастающим интересом смотрели на мир и, а ведь они тоже были дорогой ценой, которая уже была заплачена.

Ле должна была решить, согласна ли она пойти на большее.

Стена Торадина стала границей между холодной зимой, так похожей на Отрекшуюся, и теплой осенью.

Солнце согрело и путников и лошадей. А хорошие новости от Алика, нагнавшего отряд у первых холмов, о том, что за ними слежки нет, ещё больше расслабили путешественников.

Скай, выслушав отчёт гнома, кивнул. Он был немногословен все эти дни. Напряжение чувствовалось в каждом его движении. И Ле волновалась за паладина. Его горячие губы в лесу сказали ей больше, чем тысячи слов – она была ему небезразлична.

Ле же была поражена, она не ожидала подобной пылкости и не понимала того, что была так слепа все эти годы, не видя его к себе отношения.

И как это страшно бы ни звучало это – не удивлена… Потому что выгорела и, кажется, на яркие эмоции была уже не способна.

Сильвана права, она стала Отрекшейся в каком-то смысле. А может и во всех…

Мощеная дорога с проросшими между блестящими камнями тонкими травинками уходила на восток. Лошади шли размеренно. Путники не торопили их, ослабив поводья, положившись на гнома, искавшего тайные знаки своего народа, указавшие бы на тайный проход. По словам Алика это настоящий тоннель, как маленькое метро, под рекой и Мостом, ведущий к ее дому в Болотину. Но спуск в него находился далеко от самого моста и был тщательно скрыт.

В конце концов, пришлось свернуть с дороги: в двух днях пути находился блокпост Альянса, и уйти в холмистые прерии, петляя между камней-одиночек.

Алик заявил, что ему надо разведать обстановку, велика вероятность, что недалеко могут быть ордынцы, которым о подобном способе оказаться на территории Болотины знать не обязательно. Пристанищем на время похода гнома за сведениями группе стала неглубокая пещера, где нашлось место и лошадям и путникам.

Ночь опустилась быстро, как будто кто-то хлопнул в ладоши, мгла вползла в пещеру, заполнив ее, как вода заполняет кувшин под сильной родниковой струей, поглотив все звуки, даже потрескивание маленького костерка.

Сильвер спал, рядом устроился верный телохранитель, положивший справа меч под руку. И только Ле мучилась бессонницей от собственных терзаний. Сейчас, когда проход, а значит и расставание, были близко как никогда, внутренний спор достиг апофеоза.

Больше женщина не могла этого выносить, и найдя в себе силы, встала и направилась к выходу, недалеко от которого дежурил паладин, охранявший покой отряда.

– Ты ведь его не любишь и никогда не полюбишь! – шепот за спиной заставил Ле остановиться. – Прошу, скажи ему об этом.

Эльфийка выступила из сумерек на тусклый свет, который дарила земле ее богиня.

– Он мог друг, – тяжело вздохнула жрица.

– И он полон надежды, что однажды твоё тепло будет принадлежать ему, – голос девушки дрогнул. – Но ты мертва изнутри. Я чувствую это. Твоё сердце бьётся, в голове роятся мысли. Но огонь жизни… Его нет.

Жрица вздрогнула от боли.

– Я хочу, чтобы он жил, – жестко подытожила Истиара.

Ночь и поворот головы скрыли горькую слезу, скатившуюся по щеке. Но Ле казалось, что она почувствовала привкус этой слезы, полной неразделенной любви.

– Он будет.

Камешки под ногами скрипели, платье мешалось, будто пальцы мрака цеплялись за ткань, тянули прочь от выхода, пытаясь остановить жрицу.

Спина Ская была близко… Он уже почти обернулся, когда на Ле обрушилась тьма.

* * *

Чем прекрасен Луносвет? В нем отдыхает душа. Глаз радуется его изысканности и лёгкости. Но жжет сердце запустение и кровоточит оно при виде раны, располосовавшей прекрасный город ударом ненавистной Плети.

Сильвана часто смотрела на него: изображенного на картинах мастеров, иногда образ ее дома, в который ей не суждено вернуться, клубился в магической дымке порталов, а иногда вот так, она видела его воочию, появляясь без спроса, никем неузнанная.

Ей часто говорили, что смерть – это ее вотчина и эльфийка уже даже в душе не отрицала того, стараясь соответствовать, ища способы продления существования Отрекшихся, их обновления, пополнения их рядов, погружая руки по локоть в кровь и мертвечину, которую раньше ненавидела и боялась.

Гаррош считал ее лишенной ума сукой, предательницей живого, никак не частью Орды. Никто не хотел считать ее частью сильной и мощной фракции, но все ненавистники с радостью смотрели, как умирали за их идеалы ее воины. Только Волджин удивил. Но и Вождь мрачнел день ото дня, кидал в сторону Королевы странные взгляды. Она все пыталась их анализировать, но выходили либо жалость, либо печаль. В сердце Сильваны зародилось подозрение, что он хочет собрать совет и поставить вопрос об исключении Отрекшихся из военного альянса, оставив их один на один с демонами и людьми, ненавидящими воскрешенных за захват их святыни – Лордерона.

Сильвана была лишена возможности спать, как и всякая нежить, но мозг требовал отдыха, и Луносвет стал для нее тем местом отдохновения, которое она так искала.

Сидевшая на небольшом пригорке с прекрасным видом на древний город, Королева услышала шаги загодя. Но даже не пошевелилась. Она знала, кто направлялся к ней.

Терон замер за ее спиной, понимая, что его присутствие для нее не новость. Он долго молчал, успокаивая дыхание и мысли.

– Может стоит даровать тебе дом и оговорить сроки, когда ты будешь его посещать?

– Твои аристократы тебе такого не позволят, – в голосе Сильваны угадывалась грустная насмешка.

– Я могу хлопнуть кулаком по столу, ты сама мне это предложила…

– И как? Уже попробовал?

– Да, послевкусие было приятным, – хмыкнул Правящий лорд. – Но недолгим.

– Принять ответственность сложно. Твой род встанет во главе целого народа… – Сильвана вздохнула. – Начал задаваться вопросом, достоин ли ты такого? Оправдают ли твои потомки ожидания. Испугался. Решил, что пока не готов к таким великим свершениям. Задумал подождать того, что будет с этим миром. Чем закончится грядущая война.

– За спиной Гул’Дана Саргерас. Мы не просто ищем демона, мы ищем титана. Мы стоим на его пути к господству над мирами. И если он победит, мне нечем будет править.

Сильвана молчала. Лёгкий ветерок шевелил листву и травы, полы плаща Верховного лорда, но будто обтекал Королеву Проклятых.

– Ты когда-нибудь представлял себе мир без дренеев, без демонов, без Артаса, без орков? – голова эльфийки качнулась.

– Зачем? Это пустая трата времени.

– А я вот иногда представляю. Представляю, что сидела бы вот тут. Смотрела бы на Луносвет… – Сильвана обернулась, пронизывающий до костей взгляд алых глаз нашел Терона. – А его бы не было…

Мужчина застыл.

– Они спасли нас. Они все. Уничтожили, разрушили и спасли. Спасли от самих себя. От алчности магии, от жадности всевластия. Внутренних распрей. Вы грызетесь, но внешний враг держит вас в напряжении, не даёт пожрать друг друга, заставляет сплотиться. Ты понимаешь это, Лор. Я знаю, ты это понимаешь. Нас бы не было уже… Тебя… Меня… Хотя… Меня и так нет.

Лор’Темар молчал. Глубоко в душе он был согласен с эльфийкой, но говорить о таком позоре не хотелось.

– План по использованию жены Ринна уже вступил в действие?!

– Я отпустила ее и ребенка, – Сильвана хмыкнула и отвернулась, вновь принявшись изучать город.

– Что? – Терон подался вперёд, желая ухватить женщину за плечо и посмотреть в глаза, и лишь у самого доспеха, в который она была облачена, рука его замерла, наткнувшись на холод, шедший от Банши. Это остудило ярость.

– Сказала бы, что человеческая женщина своей ненавистью может принести королю людей больше боли, нежели сотни стрел и острых кинжалов, магии, угроз и шантажа, сломать волю даже такого, как Ринн. Но нет, – она оказалась на ногах так быстро, что даже привыкший к сражениям, Терон был застигнут врасплох. – Можешь считать меня сумасшедшей, но мне кажется, что сейчас нам надо перестать грызться с Альянсом. Нас ждёт нечто пострашнее. Я чувствую отзвуки этой силы. Она сродни бездне. И она поглотит и нас и Альянс, если мы будем порознь. Наш Внешний враг близко, Лор, и ему неведомо милосердие.

* * *

Саргерас…

Это имя звучало везде. В бегущих водах ручейка, в зловещем шепоте ветра. Кадгар засыпал и просыпался с ним. Он ел и пил с ним. Как бы ни был страшен Гул’Дан, он был лишь пешкой в руках того, кого не смогла победить сама Эгвинн, Хранительница Тирисфаля.

Архимаг не представлял себе силу, к которой прикасался старый орк. Какую мощь даровал ему падший титан через своего верного слугу – Килджедана?!

Все ушло на второй план, ничего не существовало. Кадгар носился по Дренору, собирая скупые сводки, отсеивая их, оставаясь лишь с чужим страхом и неверием.

Он устал.

А надо было решить еще одно важное дело. Он долго осмысливал его. Долго запрещал себе думать. Сотни раз убеждал себя, что не может быть прав. Но…

Кадгар появился во дворце Штормграда спустя больше чем месяц после ритуала, ему же казалось, что с тех пор прошли века, и он состарился до такой степени, что тело подводило, а магия не слушалась

Нарушив все правила приличия, мужчина пошел сразу в покои, выделенные ему во дворце, даже не встретившись с королем.

В укромном убежище его небольших, темноватых комнат имелось несколько зелий, способных хоть немного ослабить тиски усталости и дать возможность ясно мыслить.

Отвар обжёг желудок пряным составом. Внутри забурлила сила, сражаясь с яростью и беспомощностью.

– Друг мой.

Голос короля сначала показался магу иллюзией. Но дверь хлопнула и тяжёлую поступь Вариана было сложно спутать с кем-то иным.

– Мой король, – маг поклонился.

– Видимо, все хуже, чем я думал, раз ты стал говорить столь официально.

Кресло жалобно скрипнуло под весом воина.

Мужчины молчали. Король не тревожил мага, допивавшего горьковатое лекарство.

– Я знаю, что такое страх, но сейчас… Я не знаю, как велико то зло, что стоит за Гул’Даном и хватит ли у нас сил справиться с этим.

– У нас нет выбора, друг мой. Мы встретим грядущее, как и положено… Как и всегда… Каким бы оно ни было, – король прикрыл глаза и устало откинул голову.

– Целый мир полный демонов подобных обращенному Медиву. Целая планета полная желания уничтожать.

Кадгар приложил руку к груди. Хоть он был старше Вариана, но восхищался мужеством, отвагой Короля после всего, что тому пришлось пережить, короля, способного думать о народе, о мире тогда, когда хочется всех ненавидеть и проклинать.

– Мне жаль, мой друг что ты примешь и этот бой, а рядом с тобой не будет человека, способного даровать тебе сил, – печально вздохнул Архимаг.

Ринн удивлённо воззрился на мага.

– Твоя Лейна. Ее душа чиста…

Кадгар посмотрел на Короля прямо, не тушуясь, не боясь гнева. Лицо того побледнело. В глазах плясало пламя свечи и оттого казалось, что они, как озера, чью поверхность волновал ветер. Пальцы воина сжали дерево подлокотника с такой силой, что побелели костяшки.

– Предатель оказался близко. Он хотел причинить вред, и он причин. Я долго думал, я подходил со всех сторон к этой ситуации. Я искал оправдания, – плечи Кадгара поникли. – Прости меня, Вариан. За все! За то, что не вижу выхода, за то что не увидел того, что должен был, кичась способностью читать души…

– Кто? – глухо спросил король.

– Астера.

Глава 22
Ненависть

Ле знала, что такое битвы, знала, что такое кровь и на собственной шкуре познала, что такое смерть, она уже стояла на ее пороге. Пожалуй, теперь она понимала Сильвану. Может, там, за чертой, жрицу и не ждал вечный мучитель, о котором с содроганием, почти шепотом обмолвилась Королева Банши, но тьма и холод – не те награды, которые ожидаешь получить в посмертии. Хотя… Ле ведь так и не перешагнула черту. Кто знает, что там на самом деле?

В любом случае размышлять об этом было некогда. У жрицы была цель – сын, жизнь которого стоила много дороже ее собственной, и потому она дралась, прорываясь сквозь боль и отчаяние. Да, Лейна знала, что такое битвы, но они казались сейчас детскими играми, даже та, где не стало Ставроса… Ничего не имело значения, кроме Сильвера.

Рот был полон крови от удара латной перчатки орка, но боль и металлический привкус лишь усилили желание драться, возродили давно, казалось, умерший азарт, он захватил, заставил дрожать от напряжения. Сила от испуга и ярости выливалась из Ле со скоростью воды из опрокинутого кувшина, да это был и не тот бой, где ее следовало беречь.

Целительное прикосновение друида осыпалось на жрицу мягким сияющим листопадом, осветив искаженное злобой и болью лицо тролля – шамана, с которым пришлось схлестнуться Ле. В нем чувствовалась природная мощь, присущая его соплеменникам, пожалую, наиболее приближенным к природе магам, несмотря на то, что первенство в этом пытались отдать тауренам.

Земля дрогнула под заклятием шамана. Ле пошатнулась, но устояла, сверху посыпались камни, неся угрозу обвала свода пещеры. Тролль не мог этого позволить, ведь рядом сражались его соратники. Он осклабился, «втянул» силу обратно, и тотчас же его руки запылали огнем, готовым сорваться в сторону жрицы. Ее тьма тончайшими нитями потянулась к нему, желая опутать, погрузить в вечный мрак, противник пытался уворачиваться, отойти, но жадные туманные «клыки» вонзились в самое сердце, заставив шамана охнуть.

Тьму ночи периодически разрывали вспышки света магии Ская. Ему в помощь друид бросила почти все свои силы, лишь краем глаза следя за остальными, ведь паладин оказался ближе всех к нападашим.

И если за спиной Ле были Серг и сын, то за спиной Ская весь его отряд, и паладин, не жалея себя, не щадя поверженных противников, рубился с врагом.

Полный гнева рев охотника, заставил Ле на мгновение отвлечься от почти побежденного шамана. Все-таки инстинкт лекаря никуда не делся. Сердце сработало быстрее головы.

Змей пал под натиском двух огромных орков, его радужное тело переливалось всполохами магии, он из последних сил старался достать хотя бы одного из врагов. Друид пыталась дотянуться до питомца эльфа своим лекарским мастерством, но ей приходилось держать отряд, она уже сама готова была пасть от усталости.

– Уходите! – рев Ская заставил Ле вернуться к действительности и едва успеть увернуться от молнии, ударившей в камень за ее спиной: шаман нашел в себе силы стряхнуть ее волшебство.

Одного взгляда жрице было достаточно, чтобы понять – все кончено. Для них…

Маг, сдерживающий натиск нескольких троллей охотников и шаманов, рухнул на колени, пронзенный стрелой. Со спины к Скаю подбирался огромный орк с гигантской секирой наперевес. Сейчас дотянет лапы смерть и до охотника с друидом, а за их спинами уже стоит Серг с обнаженным мечом, его лицо в вспыхивающем магическом свете бледно и сосредоточено. Он готов отдать жизнь за крохотный комочек, исходившийся криком у стены пещеры.

Ле охватило безумие. Оно утроило, удесятерило силы. И порожденная им тьма пожрала шамана, павшего на камни с открытыми, полными ужаса глазами. А ведь он уже предвидел свою победу.

Женщина забыла обо всем. Только бы дать время Сергу, друиду и охотнику, чтобы они ушли, чтобы дали шанс Сильверу.

Тьма рванулась из самого сердца, понеслась к оркам, занесшим оружие, окутала их, рвала, точно стая оголодавших северных волков. Жрица даже не замечала, как упала на колени и завалилась на бок, опершись локтем о мягкую землю у самого входа в пещеру, как пальцы запутались во вьющемся тонком цветке, который люди обычно сажают на могилах ушедших.

Сердце пропускало удары, холодный блеск топора занесенного над головой заставил ее лишь сглотнуть, и вложить еще больше силы во тьму, помогающую свету Ская. И вдохнуть в последний раз…

Оружейные выстрелы загрохотали внезапно, заставив голову жрицы инстинктивно пригнуться к самой земле. Огненные вспышки и запах пороха заполнили округу. Орк застыл и стал заваливать назад, точно его перевесил его же топор. За спиной гиганта мелькнул знакомый силуэт.

Алик!

За ним следовали такие же небольшие, но не менее опасные тени.

Теперь нападение стало уже для ордынцев внезапным, вскоре большая часть отряда орды была перебита, в том числе и благодаря трем дворфам с перекинутыми через плечо мушкетами. Они в ближний бой не вступали и подошли только после того, как основной отряд (состоявший из дворфов и гномов) устранил угрозу.

Все происходило так быстро, что поверить в происходящее было сложно. Ле подумалось, что, возможно, она уже лежит с разрубленной головой и это все лишь странные иллюзии смерти?

Но плач сына заставил ее двигаться, превозмогая боль и усталость, жрица кое-как доползла на четвереньках до Сильвера. Сил поднять его не было, и она рухнула, рядом прижав к себе подрагивающее от рыданий тельце. Сын, почувствовав ее запах (что удивительно, потому и своей и чужой крови на ней было в достатке) и тепло рук, успокоился.

– Эй, леди, вы живы? – ее тронул за плечо один из гномов, которых привел Алик.

У женщины едва хватило сил разлепить глаза, она просто выдохнула, но ему и того хватило.

– Потерпите, есть раненые серьезнее.

Скай! Рот!

Ле приподнялась на локте и, застонав, повернула голову к выходу из пещеры.

Друид стояла на коленях возле Ская. То, что это он, понять было несложно, только паладин носил тяжелые доспехи, сейчас вымазанные кровью и грязью. Девушка вливала в него магию, а по щекам ее бежали слезы.

– Скай, держись, прошу тебя! Эти раны – чепуха! Слышишь меня, Скай! Пожалуйста! Ответь мне!

Сердце Ле замерло. Друид сыпала заклинаниями, выдавливая из себя остатки силы.

– Ты так нужен нам! Ты так нужен мне! – девушка глотала слезы, прижимая руки, уже едва сияющие магией, к его груди, содрогаясь всем телом от собственного бессилия.

Ле подползла к ней и к другу. На паладине живого места не было. Доспехи измяты, сильнейшее кровотечение. Он уже почти не дышал.

– Скай! – позвала Ле друга, почти закричала, хотя скорее захрипела. – Не смей умирать! – женщина обхватила ладонями голову паладина, прижавшись к иссеченному лбу губами. – Слышишь! Не смей! Ты мне должен, Скай! Я столько раз вытаскивала тебя! Слышишь! Ты мне должен! – рычала Ле.

Девушка попыталась оттолкнуть жрицу, но ничего не вышло. Ле вцепилась в мужчину мертвой хваткой.

– Ты вечно от всего хорошего бегаешь! Дуралей! Ты бы все мог получить, если бы не совался во всякие авантюры! Но я тебя заставлю поумнеть! Все у тебя будет, слышишь?! Не дам я тебе больше струсить и глупости делать! Давай! Открывай глаза!

Друг был мертвенно бледен!

– Ты хотел мне помочь? Хорошо! Спорить не буду!.Помогай! Но для этого тебе надо открыть глаза! Встать! Слышишь меня, Скай!

Сердце Ле наполнилось ужасом. Сильвер снова заплакал, проснувшись и поняв, что родного материнского тепла рядом нет.

И почему-то в голове Ле мелькнула еще одна мысль. Вариан. Вечно одинокий, вечно всех подозревающий, сколько магов и жрецов, драконов и людей, заставили забыть его, что такое любовь, что такое доверие, что такое сострадание.

Слезы потекли, обжигая щеки. Ле вдруг осознала, что этот проклятый мир, в котором возможны самые страшные преступления… этот мир… любим ею. Потому что в нем есть Скай, чья улыбка подбадривала, и чья вера не поколебалась от чужих наветов. Есть друид, готовая отдать всю себя ради любимого человека. Есть Сильвана, которая, несмотря на ненависть ко всему этому миру, способна на что-то доброе. Есть Вариан, который вынужден среди моря лжецов и льстецов искать каплю истины, а он всего лишь человек, имеющий право на ошибку. Есть Серг, который готов умереть за убеждения. И есть она… Теперь она знала, почему лишилась силы – она не принимала этот мир, не хотела, как раньше, видеть в нем хорошее. Да, с тьмой легче, злоба проще прощения. До поры, до времени…

Золотое сияние окутало тело Ская, заставило сердце сначала ускорить ритм, а потом, когда сила победила боль, успокоиться и забиться ровно и мощно. Друид всхлипнула, помедлив лишь мгновение, встала, пошатываясь, направилась к Роту, привалившемуся спиной к камню.

* * *

Ле спала очень долго, в обнимку с Сильвером, которого иногда забирал Серг, чтобы покормить. Хорошо, когда есть маг, способный творить еду. Сама жрица ничего не ела, только пила слабенькие растворы, созданные которые делал Рот.

Лишь на второй день она смогла раскрыть глаза и осознать, что таки жива, как и все ее друзья, кроме змея, которого с достоинством похоронили.

Выжившая часть ордынцев сбежала. Тела павших дворфы перенесли в овраг и засыпали землей и камнями.

Жрица осторожно передала спящего сына Сергу и припала к большому бурдюку с водой, и, лишь утолив жажду, осмотрелась.

В пещере расположился ее отряд и те, кто стали их спасителями. Гномы и дворфы, люди и эльфы расселись вокруг костерков, варили кашу, чистили оружие. Ее друзья… Они все жили и дышали. Рот, Скай, Алик. Слезы душили жрицу. Она встала и, пошатываясь, направилась к выходу из пещеры.

Нагорье купалось в солнечном свете, светило уже не дарило того тепла, что летом, но нежно ласкало кожу и хоть с непривычки Ле щурилась, но даже это ей было приятно. Она чувствовала себя удивительно легко и спокойно. Вдохнув полной грудью осенний воздух, жрица обернулась к замершим людям и нелюдям.

И… вдруг удивила и испугала саму себя: с пальцев ее сорвался сгусток Света и пронесся через пещеру, двигаясь точно по спирали, он ударил в Ская, удивленного до икоты. Это было чистейшее лекарство, такое, каким его помнила Ле, каким потеряла и вновь обрела.

– Разве такое возможно? – глаза мага, неотрывно следившего за жрицей, сузились.

– Наверное, только мы об этом не знали, – Ле улыбнулась и вдруг растворилась, стала сизым облаком, которое проплыло почти всю пещеру и оказалось возле Серга и Сильвера. И через удар сердца это уже была жрица протягивающая руки к своему малышу.

– А я слышал о таком, – подал голос один из гномов, сидевший возле небольшого костерка. – Говорят, среди гномов была принцесса, магичка, она могла призвать и лед и пламень в один момент. А друиды сказывали, что их сильные маги могут менять в бою ипостась с кошачьей на медвежью.

– Да, это так, – друид вдруг поклонилась. В глазах ее светилась благодарность Ле, за того, кто сидел рядом с ней, и кому она передавала чашку бульона с куском лепешки.

В пещере воцарилась тишина. Скай нарушил ее первым.

– Спасибо, – паладин встал. Он был еще чуть бледноват из-за кровопотери, но практически полностью здоров.

– Вряд ли я одна достойна благодарности. Кто вы, уважаемые гномы и дворфы, наши спасители? – Ле чуть присела в поклоне.

Один из подгорного народа улыбнулся в усы.

– Вряд ли мы достойны поклона, ваше королевство нас, например, не особо жалует. Меня зовут Калегран, я глава этой банды ушлых типов, готовых на многое за звонкую монету.

Он встал, одежда его была неброская, но добротная, к поясу пристегнут меч и пистолет.

– Мне кажется, так оберегаемое дворфами огнестрельное оружие не всем разбойникам выдается, – заметила Ле.

Калегран опять усмехнулся.

– Не всем, но разбойники есть даже на службе королей и советников. Скажем, у нас есть право грабить других ушлых типов, но и обязанность следить за поведением Орды в Арати тоже имеется. За это нам многое прощается. Особенно сейчас, когда нечисть наращивает силы в Хилсбраде. А самое главное, никто не обвинит дворфов в том, что они тут «держат» свои силы. Разве отвечают короли за разбойников?

– Я давно их знаю, – подал голос Алик. – Им можно доверять!

– Вы поможете нам попасть в Болотину?

– Мы проведем вас, госпожа. Только прошу учесть, что глаза вам завяжут и будут следить за тем, чтобы вы не подсматривали. Это не просто скрытый путь, это путь спасение для многих. В жизни всякое бывает, посему мы должны сохранить его тайну.

– Понимаю, – кивнула жрица.

– Когда вы будете готовы выдвинуться, сообщите. Только не тяните, а то вскоре мы может столкнуться с врагом, которого уже не осилим.

– Мы выдвигаемся сейчас, – Скай встал и направился к Ле. – Если ты готова? – дождавшись ее кивка, паладин продолжил. – Я и Рот пойдем к опорному пункту альянса, мы сможем вылететь оттуда в сторону столицы, вы направитесь в Болотину.

– Скай, – выдохнула вдруг Ле.

– Мышка, я помню твои слова, о том, что ты согласна на помощь, – Скай улыбнулся. – И к тому же, это уже не просто месть, нам надо вывести на чистую воду того, кто имеет власть и способен направить ее во вред людям. Потому, хочешь ты того или нет, Верховный жрец Астера поплатится за то, что сделал!

* * *

Волшебный огонь меча то вспыхивал, то угасал, как и сердце короля. Его мать и отец, Андуин Лотар, учили его состраданию, но говорили, что сострадание хорошо в меру, там оно заканчивается, где начинаются интересы его страны.

И тут начинались интересы, только глупое сердце не могло избавиться от чувства жалости.

Пожилая пара, сына которых он обвинил в предательстве, стояла перед ним на коленях, покорно склонив головы. Отец Астиса, седовласый старик, в осанке которого чувствовалась военная выправка, первым вскинул голову. В его выцветших глазах плескались лишь усталость и боль. И все же подбородок его вздернулся. Мужчина не потерял своего достоинства и не даст никому, даже королю, его отнять ни у себя, ни у жены, с которой прожил столько долгих лет. Рука его помогла подняться женщине, сгорбленной старостью и несчастьями.

– Наш сын был достойным воином, он исполнил долг перед отечеством, отдал жизнь за принца. Я не верю ни единому слову из тех обвинений, что произнесли ваши уста, Ваше Величество, – голос у старика был волевой и сильный.

Вариан кивнул и стража вышла, плотно закрыв двери скромной приемной залы дома графа и графини Сколет.

Здесь давно уже не проводилось торжеств и праздников. Паутина в углах, сор и пыль, которую ленились убирать те нерадивые слуги, что остались в услужении семьи. У входа королевский кортеж встретили покосившиеся ставни и скрипучие двери, бросались в глаза обветшание и бедность, пустота в конюшнях.

Графиня с помощью мужа опустилась в большое деревянное кресло у камина, который давно не топился, оттого в воздухе витали влажность и затхлость.

– Астис – все, что у нас оставалось. Последняя надежда, – она закрыла ладонями лицо и тихо заплакала. – Мы все потеряли. Все! Все ради ваших побед! – ладони ударили по подлокотникам кресла. – А вы говорите, что он – предатель!

– Я скорблю вместе с вами. Брат и сестра Астиса были достойнейшими воинами, – Вариан чуть склонил голову в знак признательности перед заслугами детей семьи Сколет.

– Да, – поджала губы графиня. – Были. И души и тела их еще здесь, только… Это лишь сломанные куклы, доживающие свой век, не способные ни на что, кроме как лишь слезы и молить о смерти.

– Ресал и Каладрия? – Вариан непонимающе уставился на пожилую пару. – Отряды лучников и мечников, которые они возглавляли… Командование хотело ускорить победу и решило обойти врагов с тыла и уничтожить главаря демонов. Неужели? Я думал, они погибли.

Старый граф не сдержался, губы его дрогнули.

– Нет… – покачал головой старик. – То есть, для всех, да. Это наше семейное горе, Ваше Величество. Никто не смог им помочь. Великие друиды и жрецы, шаманы и паладины. Все осматривали их. Они сорвались с высокой скалы и разбились, во время военной кампании в Хиджале. В них вдохнули жизнь. Но разве это жизнь?

– Десять лет! – пораженно прошептал Король.

– Они способны лишь говорить немного, глотать пищу и воду. Не более. Руки и ноги их не способны к движению, – графиня прижала к губам платочек. – А ведь никто из нашей детей не дал нам внуков.

Вариан замер. Великое горе для родителей – видеть, как страдает и умирает их ребенок. Он сам однажды испытал нечто подобное, когда Андуин едва не погиб после встречи с Гаррошем. Когда Ле дала ему шанс выжить… Сын ведь тоже мог остаться калекой, если бы старый друг Каристраз не помог Андуину встать на ноги.

Граф был достойным воином, поддержавшим и его отца и его самого. Его дети отдали нечто большее, чем просто здоровье, за победу Альянса.

То, что сделал Астис…

Не их вина и не им отвечать за это. Но надо убедиться!

– Я желаю видеть ваших детей!

* * *

Граф и графиня не смели противиться воли правителя. Вариан в сопровождении графа проследовал в комнату, где сломленный болезнью, лежал когда-то молодой и сильный воин Ресал.

Видимо, большая часть дохода шла на уход и лекарей. Дом находился в полном запустении, кроме спальни сына и, наверняка, дочери. Тут все было чисто и ухожено. На подоконниках стояли растения с яркими цветами, балдахин над кроватью был новеньким, пузырьки и колбочки у кровати в идеальном порядке, пол сиял.