Текст книги "Тайна Блэкторн-холла"

Автор книги: Алёна Волгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

В Блэкторне ее приняли очень тепло. Леди Диана с гордостью показала ей свое обширное хозяйство. Элизабет пустила в ход все обаяние, и ей удалось простой визит вежливости обратить в приглашение на чай. Теперь она с удовольствием осматривала небольшую гостиную. На полу лежал пышный ковер в цветочных узорах, стены украшали превосходные гравюры. Обстановка здесь была почти домашней. Классные комнаты и спальни девушек были обставлены куда скромнее, ведь колледж был небогат. Должно быть, в обустройство этой гостиной леди Сазерленд вложила собственные средства, желая создать для своих подопечных хоть одно уютное гнездышко в старом мрачноватом замке.

– Лорд Янгер так бдительно следил за дисциплиной в других колледжах, что проглядел драму у себя под носом, – не без сарказма заметила декан колледжа, миссис Беттертон. – Я всегда считала, что воспитанный человек в первую очередь должен навести порядок в своих делах. Бедный мистер Алертон!

Элизабет не могла не согласиться, что нелепая смерть молодого преподавателя была трагедией для всего университетского городка.

– Это происшествие поразило всех нас. В основном, "верхолазанием" балуются студенты, – печально пояснила Диана. – С ними ничего невозможно поделать! Глупые мальчишки воображают себя героями. Особенно много хлопот у "бульдогов" возникает в последние недели триместра, когда дисциплина падает просто катастрофически.

На вечерний чай к леди Сазерленд собрались несколько дам из колледжа. Элизабет уже познакомилась со всеми. Остролицая Эмма Беттертон в строгом платье, с прямым пробором и поистине выдающимся подбородком была деканом. Можно было легко представить, как она отчитывает нерадивых студенток. Воздушная блондинка лет тридцати, грациозно присевшая на краешек кресла – Джейн Кроуфорд, тьютор по классической филологии. Темноволосая немолодая леди с умными прищуренными глазами, резкими чертами лица и живой мимикой – Эбигейл Стоукс, тьютор по истории. Дамы наливали себе чай и кофе, угощались сладостями и были не прочь посплетничать.

Элизабет искренне похвалила обстановку комнаты, что явно польстило хозяйке.

– Я надеюсь создать здесь домашнюю уютную атмосферу. Для девушек это важно. Знаете, в антикварном магазинчике на Миртон-стрит иногда попадаются настоящие находки! – Диана заговорщицки подмигнула.

– Но тот кошмарный портрет я бы все же отдала им обратно, – пробурчала в чашку миссис Беттертон.

– Да бросьте, – отмахнулась ректор. – Представляете, – обернулась она к Элизабет, – мне повезло найти портрет самой Джоанны Ориэль. Я думаю, это Массейс. Или другой художник того времени, не менее гениальный. Вы могли видеть портрет в библиотеке, в простенке между эркерами.

– Наверное, я не обратила внимания, – с сожалением сказала леди Рэндон.

– Ваше счастье, – хмыкнула декан. – От одного взгляда на эту картину меня жуть пробирает. Сразу веришь, что та ужасная женщина содеяла множество грехов, и все их унесла с собой в могилу.

– Будем надеяться, миссис Беттертон, что после Ночи всех святых живущие здесь призраки угомонились, – беззаботно рассмеялась Джейн Кроуфорд. – Ведь с тех пор не было ни одного внезапного потопа в прачечной, ни одной внезапно разбившейся статуи, даже ни одной мерзкой запис… – она осеклась и резко умолкла.

В комнате осязаемо повисла звонкая хрустальная тишина. Элизабет захотелось слиться с орнаментом на обоях, чтобы не спугнуть момент откровенности, но увы, судя по виноватому выражению мисс Джейн и хмурым взглядам других женщин, тема подметных писем была здесь под строжайшим запретом.

– Это было бы неплохо, – поспешно заговорила мисс Стоукс. Голос у нее был немного хрипловатый и такой же резкий, как черты ее неправильного лица, в котором, впрочем, было что-то притягательное. – Однако вчера Ханна, наша горничная, прибираясь в комнате одной студентки, вдруг услышала зловещий смех на лестнице, которая находилась за стеной. Ханна как раз вытирала пыль с конторки и с удивлением заметила пробитые в стене небольшие отверстия. Заглянув в одно из них, она увидела, как по лестнице бесшумно слетела белесая фигура. Ханна сейчас же покинула это крыло и устроила истерику на кухне.

– Придется сделать внушение горничным. Некоторые люди готовы узреть привидение даже в собственной тени, – устало вздохнула Диана. – Это очень старый дом. Толщина стен в комнатах здесь не меньше фута! Ханна могла бы увидеть что-то сквозь дырку, только если бы отрастила себе глаза как у лобстера, на ниточках.

– А в чьей комнате она была? – спросила вдруг мисс Кроуфорд.

– У Джулии Тернер.

***

Хэмфорд, Дарвель-колледж

В это же время в одном из кабинетов Дарвеля Алекс Рэндон и Джайлз Бартон готовились к встрече с неуловимым Крейтоном. Студент должен был подойти с минуты на минуту. По мнению Алекса, антураж для допроса подозреваемого подобрался самый подходящий: остекленевшие взгляды меховых чучел в стеклянных шкафах, костяная ухмылка человеческого скелета и многочисленные трупики мертвых бабочек, похожих на засушенные цветы, развешанные по стенам. Джайлз, как-никак, преподавал биологию.

Друзья не теряли времени зря. С утра они успели изловить старого мистера Ролла, привратника Корвин-колледжа, до того, как старик отправится в любимый паб. Тот подтвердил, что в Ночь всех святых он носу не казал из сторожки и потому не видел, чтобы кто-то взбирался на часовню. "Кто же знал, что несчастному джентльмену взбредет такое на ум в ту пропащую ночь!" Затем Рэндон уже без помощи приятеля отыскал того господина, который привел в колледж пропавшую Мэри Диккенсон. Им оказался местный лодочник; он поймал девчонку на реке ранним утром, когда она пыталась отвязать одну из лодок.

– Вряд ли она собиралась поплавать, в такой-то туман, – рассуждал мистер Стоун, попыхивая трубкой. – Вот топиться здесь в самый раз. Все дно водорослями заросло, не выплывешь. Я и решил проводить ее в колледж, от греха подальше.

– Как вам показалось, девушка была напугана? – спросил Рэндон.

– Да нет, тихая была, как голубица. Плакала только. Я отвел ее к себе в дом, приоделся почище. И отправились мы в замок, будь он неладен. Только привратницкую миновали – девчонка будто сбесилась. Да вы сами видели.

Рэндон поблагодарил старика и дал ему монету за беспокойство. Лодочник за время своей карьеры давно наловчился определять размер вознаграждения наощупь. Опознав ладонью полсоверена, он немедленно преисполнился благодушия.

– Если вспомните какие-либо подробности, не сочтите за труд меня известить, – попрощался Рэндон.

– Конечно, сэр. Должен сказать, сэр, в мое время леди были как леди. Не то что эти попрыгуньи с книжками.

Еще больше Рэндону хотелось расспросить саму мисс Диккенсон, но блэкторнские дамы не выпускали ее из лазарета и стерегли как зеницу ока. Интересно, выберется ли Элизабет сегодня к ним в гости? Все утро она была занята обустройством их временного жилища на тихой Мэнсфилд-роуд. Нужно было раздобыть хорошее молоко и адрес детского врача на всякий случай, привезти уголь, а еще камин в большой гостиной почему-то дымил – в общем, Рэндон оставил жену и миссис Ходжес в эпицентре хозяйственных хлопот.

Раздавшиеся в коридоре четкие спокойные шаги разом вытряхнули его из теплых семейных воспоминаний. Минуту спустя в кабинете появился Чарльз Крейтон. Волна ниспадающих на лоб рыжих волос, спортивная фигура, обаятельное умное лицо и щегольской костюм – да, этот молодой человек с первого взгляда умел расположить к себе. После коротких приветственных слов Рэндон сразу перешел к делу:

– Будьте любезны вспомнить, что вы делали вечером накануне Ночи всех святых, – попросил он. – Вы в тот день встречались с мистером Алертоном?

Чарльз уселся, аккуратно поправив брюки, и ненадолго задумался:

– Да, действительно. Мы с ребятами заглянули в "Гусь и свисток" на минуту. Там Алертон меня и нашел. Но, между прочим, полиция уже расспрашивала меня об этом. – Он смотрел на своего преподавателя и приезжего лорда с дружелюбным недоумением.

Рэндон проигнорировал последнее замечание:

– О чем вы говорили?

– О моей учебе, конечно. Мистер Алертон рекомендовал мне серьезнее относиться к занятиям: говорил, что сейчас овладение тонкостями магии должно быть для меня на первом месте. Ну, вы-то понимаете.

Алекс отлично его понимал. Чарльз Крейтон, как и он сам, принадлежал к одному из двенадцати старинных родов, обремененных магическими талантами.

– Вы поссорились?

– Конечно, нет! Хотя мистер Алертон умеет… умел быть крайне настойчивым.

– Узнаете ли вы этот предмет? – спросил Рэндон, доставая на свет божий потрепанный редингот. Он очень рассчитывал на эффект неожиданности. Крейтон слегка напрягся, и беззаботное выражение исчезло из его глаз.

– Кажется, у меня есть похожий плащ…

– Может, сравним?

– Вернее, у меня его уже нет. Точно, я как раз забыл его в пабе в тот вечер. Моя память в последнее совершенно неуправляема! – Студент с нарочитым раскаянием пожал плечами. – Наверное, это все последствия простуды.

– Вполне возможно, – иронически заметил Рэндон. – Что ж, если вы больше ничего не можете вспомнить…

Крейтон с видимым облегчением поднялся, но Алекс его остановил:

– Последний вопрос: Алертон ведь занимался не только с вами? Помните ли вы студента по имени Лайон Уэсли? Он на два курса младше вас.

Этот безобидный вопрос произвел куда больший эффект, чем трюк с рединготом. Крейтон побледнел, над верхней губой выступили капельки пота.

– Помню, – ответил он очень ровным голосом. – Но Лайон проучился у нас всего месяц. И уехал.

Рэндон кивком отпустил студента, который был явно рад поскорее оказаться за дверью. Вскоре его шаги затихли вдали.

– При чем тут Лайон Уэсли? – поинтересовался Бартон.

– При том, что он тоже из магически одаренной семьи, и тоже учился у Алертона.

– Ты мог бы спросить о нем у меня. Я помню этого мальчика. Хороший товарищ, способный студент. Жаль, что ему пришлось уехать. Кажется, здоровье его матери внезапно ухудшилось, и она выразила желание, чтобы сын был рядом с ней.

– Странно… – Рэндон прошелся по комнате. По старой привычке, так ему лучше думалось. – Я видел леди Уэсли на балу в Михайлов день, и выглядела она прекрасно.

Бартон только пожал плечами: "Женщины!" Как будто это все объясняло.

– Ничего страшного, – сказал он. – Лайон может продолжить учебу в следующем году.

– Какие отношения были у молодого Уэсли с Крейтоном?

– Самые дружеские. Да, Чарльз многих отталкивает своим поведением. Готов признать, что этот молодой человек обладает более острым и глубоким умом, чем большинство других студентов. Так что он, если можно так выразиться, имеет право на некоторое высокомерие.

Рэндон скептически хмыкнул.

– … но с Лайоном они сразу сдружились. С ним было невозможно поссориться, понимаете? Юный Уэсли восхищался Крейтоном, ходил за ним по пятам. Тот, кажется, ему покровительствовал.

– Да уж, Крейтоны умеют вызывать к себе симпатию. Это у них семейный талант. Отец Чарльза, лорд Крейтон, – самый искусный дипломат из всех, кого я знаю. Блестящий джентльмен, фейерверк остроумия, душа любой компании.

– Я все-таки не понимаю, какое отношение эти знатные господа имеют к нашему делу?

"Может, и не имеют", – размышлял Рэндон. У него из головы не шло признание, вырвавшееся в тот день у мисс Диккенсон. Насчет убийства. Конечно, скорее всего, девчонка просто перепугалась – в такую-то ночь! – вот и болтала невесть что. Настораживает, что мисс Мэри, как и Берт Алертон, тоже косвенно связана с семьей Уэсли, хотя разумеется, они принадлежат к разным кругам и вряд ли когда-нибудь встречались. Ее отец служит священником в приходе, который расположен во владениях лорда Уэсли. Случайность? Рэндон опасался заговаривать об этом с приятелем: рядом с Бартоном ему постоянно мерещилась незримая тень лорда Янгера, его патрона. Лишняя болтливость может дорого обойтись колледжу Блэкторн! Поэтому вслух он сказал другое:

– Слишком много в этом деле… несообразностей. Например, Алертон был темноволос, но красил волосы в темно-каштановый цвет.

Бартон не сразу нашелся, что ответить.

– По-твоему, это подозрительно? – спросил он наконец.

– Да, это мелочь, мелочь. Сама по себе такая ерунда не привлекает внимания. Но когда несообразности громоздятся одна на другую, их становится сложно игнорировать.

***

Глория не помнила, что она наплела привратнику Дарвеля, чтобы он впустил ее на территорию колледжа. Крейтон, наконец, появился на занятиях, и такой момент нельзя было упустить. Она просто сойдет с ума, если не поговорит с ним!

Пустой гулкий холл с высоченным потолком был выложен пестрым мрамором, наверх поднималась изогнутая дубовая лестница. Ворвавшийся с улицы сырой осенний воздух смешивался со слабым запахом мебельной политуры и старинных книг. По спине Глории невольно пробежал холодок. Дарвель окружала особая аура таинственности. Этот замок смотрел на мир бесстрастными серыми глазами не одну сотню лет, из него вышли десятки обученных магов… Глория с независимым видом раскрыла книгу и присела на краешек длинной скамьи, игнорируя смешки и удивленные взгляды студентов. Краем глаза она посматривала на темную лестницу. Крейтон мог появиться в любую минуту, его расписание она знала не хуже собственного. Через полчаса у него семинар в Флеминг-Камере, пора бы ему поторопиться!

"Только бы он вышел один! – взмолилась она про себя. – Просто невозможно вести такой разговор при свидетелях!"

Ей повезло – студент действительно оказался один. Крейтон сбежал по лестнице, явно чем-то встревоженный. Он хмурился и что-то гневно бормотал себе под нос. Впрочем, стоило ему увидеть Глорию, как лицо его сразу разгладилось и озарилось дружелюбной улыбкой. "Будто маску нацепил", – подумала девушка. Чувство опасности усилилось.

– Моя неуловимая фея холмов, неужели это вы? – Крейтон притормозил и лихо поклонился. Глаза его весело заблестели. – Долгие месяцы я был счастлив, если мне удавалось хоть издали увидеть край вашего платья, и вдруг вы объявляетесь здесь, в Дарвеле?! Что случилось?

– Нам нужно поговорить. – Нет, она не позволит заморочить себе голову сладкими фразочками. Пусть он не рассчитывает на это!

– Давайте пройдем в гостиную, не беседовать же на пороге, – молодой человек широким жестом показал ей дорогу.

В маленькой полутемной комнате, к счастью, никого не было. Мерно тикали напольные часы, отсчитывая секунды. Пламя в камине тихо потрескивало и бросало загадочные отблески на стулья с малиновой обивкой и массивный круглый стол. Крейтон хотел зажечь лампу, но Глория его остановила. Так даже лучше. Она едва могла набраться смелости посмотреть ему в лицо.

– Вы написали мне несколько писем, – собравшись с духом, выпалила она.

– Каюсь, было дело, – легко признался Крейтон, присев на край стола. – Всего лишь один-два сонета, чтение которых вызывало в моей памяти нашу мимолетную летнюю встречу. Сожалею, что вызвал ваше неудовольствие и обещаю, что подобное больше не повторится.

Он отбарабанил эту фразу как заученный стих, будто ему уже не раз доводилось приносить подобные извинения. Хотя кто его знает, возможно, так оно и было! Неожиданно вспыхнувшая обида придала Глории сил:

– Не все ваши письма были столь безобидны! Что вы скажете об этом? – она протянула ему злосчастную записку.

Крейтон подошел ближе к камину, чтобы разобрать написанное, и брови его недоуменно поползли вверх. Он провел ладонью по лбу, бросил на Глорию внезапно отяжелевший взгляд, от которого ей захотелось провалиться сквозь землю. Глаза его почернели, в них сверкнуло настоящее бешенство:

– Вы что… правда думаете, что я способен… написать такое? Что за мерзость!

Он с отвращением смял записку в кулаке и швырнул ее в камин, прежде чем Глория успела его остановить. Вдруг он в два шага оказался рядом, навис над ней, опершись на стену:

– Я всегда относился к вам с симпатией, мисс Морган, – прошептал Крейтон. Его дыхание обожгло ей шею. – Но сейчас мне, право, жаль, что вы не свернули себе шею до приезда в Блэкторн. Советую вам в будущем держать свой любопытный нос подальше от моих дел!

Ткнув кулаком в стену, он резко развернулся и вышел. Где-то хлопнула дверь. Только тогда Глория решилась перевести дыхание. Сердце колотилось так сильно, что отдавало болью в висках. На нетвердых ногах она подошла к камину. Конечно, от записки осталась только горстка пепла. Зябко обхватив себя за локти, она попыталась успокоиться, сморгнула непрошеные слезы. Охватившая ее злость помогла собраться с мыслями. Ловко же он избавился от записки! Теперь у нее нет никаких доказательств… Вот дура! Нужно было все-таки признаться Элизабет.

Глории хотелось пнуть себя за недальновидность, но, будучи честной с собой, она вынуждена была признать, что больнее всего ее ранило разочарование. Крейтон все-таки занимал много места в ее воображении. Печально, что этот прекрасный рыжеволосый принц-фейри оказался способен на такую подлость. И даже на жестокость.

Глава 6

Проворочавшись всю ночь без сна, на следующий день Глория с утра пораньше отправилась в изолятор навестить подругу. С того страшного случая миновало уже пять дней, но Мэри так и не пришла в себя. Леди Сазерленд написала ее отцу о происшествии, присовокупив в конце просьбу приехать, как только это будет возможно. Мать Мэри давно умерла.

Фельдшер всячески поощрял визиты Глории, полагая, что ее ровный спокойный характер и дружеская беседа помогут больной куда лучше, чем лаундаум и успокоительные микстуры. Так что он с удовольствием оставил девушек наедине. Лазаретная горничная тоже куда-то отлучилась. Пытаясь растормошить подругу, Глория расчесала ей волосы, пересказала свежие сплетни, показала новый роман, который Мэри давно хотела прочесть. Бес-по-лез-но. Больная смотрела в одну точку и на все ухищрения подруги отзывалась в лучшем случае слабой улыбкой. Иногда Глория думала с отчаянием, что вернуть прежнюю Мэри уже не удастся. Как она осунулась за последние дни! Руки как плети, лицо изжелта-бледное, под глазами круги.

Нет уж, так легко она не отступится! Устроив подругу в кресле, Глория присела рядом, решительно раскрыла книгу и принялась читать вслух, время от времени поглядывая на больную. Мэри смотрела в окно, но темный пугающий взгляд ее, казалось, был устремлен в себя. Пальцы бесцельно скручивали концы длинной шали и распускали обратно.

– Моя комната… Я хочу вернуться к себе, – прошептала вдруг Мэри.

– Что? – Глория, растерявшись, запнулась на полуслове. Это были первые осмысленные слова, которые она услышала от подруги за последние три дня. А вдруг у себя в комнате, в окружении привычных вещей, она очнется? И фельдшера, как назло, нет! Не с кем посоветоваться!

– Ладно, – решилась она, отложив книгу. – Пойдем. Обопрись на меня.

Закутав подругу в шаль и придерживая за плечи, Глория повела ее наверх. Мэри ужасно исхудала, и Глория с острой жалостью подумала, что сейчас могла бы отнести ее на руках даже без помощи лорда Рэндона. Изолятор располагался на первом этаже в дальнем конце здания, недалеко от библиотеки. Удивительно, но дверь в библиотеку была приоткрыта. Обычно декан не допускала такого беспорядка. Ох, и влетит кому-то!

Они с Мэри с трудом поднялись по лестнице и, должно быть, это отняло у больной последние силы. В коридоре второго этажа она как словно утратила всю решительность и энергию. Мэри беспрестанно оглядывалась, выражение ее бледного дерганого лица металось, как пламя свечи.

– Это он! – хрипло выкрикнула она, вдруг вцепившись в руку Глории с такой силой, что та охнула. – Он пришел за мной!

Припадок повторился, как и в прошлый раз, когда Мэри померещился дух Черной Леди. Изможденная тихая девушка превратилась в бешеную фурию. Глория изо всех сил пыталась ее удержать, заставив посмотреть себе в глаза:

– Там. Никого. Нет. Понимаешь? – раздельно произнесла она, от души надеясь, что это прозвучало достаточно уверенно. Может, сумасшествие заразительно, но Глории вдруг тоже показалось, что какая-то зловещая тень прокралась за ними по лестнице и теперь расползалась по углам. Свет в коридоре как-то померк.

– Мне страшно!

– Хочешь, вернемся обратно?

Лестница ее пугала, но Глория не представляла, как сможет дотащить визжащую и бьющуюся в истерике Мэри до ее комнаты. Два коридора длиной в пятьдесят ярдов каждый были непреодолимым препятствием. Через минуту весь колледж будет здесь, и двум ослушницам здорово влетит за это приключение! Ох, зачем она только согласилась!

– Да, да! Пожалуйста! Там он меня не найдет!

Обратный путь они проделали куда быстрее. Мэри почти бежала – откуда только силы взялись. В лазарете она проворно забралась в постель и закуталась в одеяло, как испуганный зверек. Глория с облегчением перевела дух, оттянув немного ворот платья. От этой "прогулки" она взмокла, как мышь под метлой. По крайней мере, их вылазка осталась незамеченной – хоть тут повезло!

– Я принесу тебе чай, – улыбнулась она подруге.

– Нет! – Мэри снова схватила ее за руку. Лоб ее сморщился в усилии припомнить. – Розы… Белые розы. Принеси мне.

"Где я их возьму в ноябре?!" – хотела возмутиться Глория, но слова замерли у нее на языке. Мэри смотрела так, словно от этого желания зависела ее жизнь. И вообще, говорят, сумасшедших нельзя раздражать.

– Ладно-ладно, – согласилась Глория. – Выпей лекарство.

Успокаивающий отвар оказал свое обычное действие. Мэри вздохнула и опустилась на подушки, колотившая ее нервическая дрожь отступила. До следующего раза. Глория вышла на цыпочках и тихо прикрыла за собой дверь.

На лестнице ей в нос вдруг ударил запах разложения, заставив ее пошатнуться. Как-то раз, катаясь на лодке с Джулией и Сэмом Фостером, они нечаянно заплыли в протоку, берег которой был занят городской свалкой. Сейчас вонь на лестнице стояла такая, будто все свалки Хэмфорда материализовались на их лестничной клетке. Или кто-то притащил туда полуразложившийся труп.

Ее захлестнула паника. Ноги сковало ужасом, спину снова прошиб пот. В скрипе каждой ступени слышалась ехидная насмешка. Разозлившись, Глория на непослушных ногах проковыляла обратно и выглянула в коридор. Никого, только мягкие полосы света лежали на полу. Дверь в библиотеку была плотно закрыта. Девушка взлетела на второй этаж, подбежала к окну в конце коридора, дернула вверх раму и с наслаждением хватнула ртом густой влажный воздух из сада. Так-то лучше! Что за чертовщина ей померещилась? Наверное, им всем не мешает проветрить мозги. Иначе она сама вскоре будет трястись и нести всякий цветочный бред не хуже Мэри.

В этот момент ее вдруг осенило. У Мэри была чудесная шкатулка для писем от Беттериджа, с букетом роз на крышке и перламутровой инкрустацией. Вот же они – белые розы! Что если Мэри имела в виду именно ее?

Глория еще сомневалась, а ноги уже сами несли ее в комнату подруги. К счастью, коридор был пуст, так что никто не заметил, как она крадучись проскользнула в чужую комнату. Ханна, деморализованная последними событиями в колледже, еще не успела навести здесь порядок, и в обители Мэри Диккенсон царил привычный уютный бардак. У Глории даже средце защемило. Все выглядело так, будто подруга лишь отлучилась на минуту. Вот сейчас она впорхнет в дверь, веселая, с ворохом новостей и новой купленной безделушкой… Однако, попробуй тут что-нибудь найди!

Глории, можно сказать, повезло: после бесплодных раскопок на столе она перешла к шкафу и почти сразу углядела лаковый черный бок шкатулки, торчавший из пены нижних юбок. Какого хереса Мэри засунула ее в шкаф, растеряха? Так, теперь ключ. В ящиках стола его предсказуемо не оказалось. Конечно, она могла носить его при себе… Тут Глория вспомнила, что подруга обычно закидывала всякие мелочи в большую изогнутую раковину на окне. Так и оказалось. Среди пестрых глазастых пуговиц, шпилек и прочего мусора блеснул золотом крошечный ключик.

Она не смогла удержаться, чтобы не открыть шкатулку. Ей всегда ужасно нравилась эта вещица – изящная, женственная. И очень дорогая. Глория иногда удивлялась про себя, откуда у бедной дочери священника письменный прибор, более подходящий для знатной леди, но спросить не решалась. Кто знает, может, это подарок. Она провела пальцем по выпуклому золотому бордюру, вспоминая, как помогала Мэри сочинять письма к отцу. Они вдвоем изощрялись в выдумках, как бы смягчить некоторые обстоятельства веселой студенческой жизни, о которых мистеру Диккенсону наверняка докладывала суровая миссис Беттертон. Внутри шкатулки выдвигался миниатюрный столик, обитый алым бархатом, было особое отделение для перьев и даже пенал!

Шкатулка мягко открылась. В ней лежали три смятые записки. Дешевая серая бумага, грубые печатные буквы, складывающиеся в отвратительные оскорбления. Глория растерянно вертела их в руках и не могла поверить своим глазам. Записки были сестрами-близнецами той, что сгорела вчера в камине Дарвель-холла.

***

Она бы еще долго стояла в оцепенении, но тут в коридоре послышался шум. Кто-то постучал в соседнюю дверь:

– Глория, открой! Ты здесь?

Ее охватила паника. Что делать? Спрятаться? А если они войдут? Хорошего мало – быть застигнутой в чужой спальне! Закусив губу, Глория выхватила из шкафа кусок синего шелка и тщательно замотала в него шкатулку. А потом решительно толкнула дверь. В коридоре у порога ее собственной комнаты стояли две студентки.

– Ой! А ты как раз тебя ищем! – захлопала глазищами Джулия. – Ты заходила к Мэри?

– Да, забрала у нее свою шаль. – Глория изобразила непринужденную улыбку.

– К тебе посетитель, – перебила Джулию другая студентка, Кейт Фоссет. Она всегда нравилась Глории, разве что казалась немного замкнутой. Кейт будто прятала от всех свою душу, скрывая внутри что-то хрупкое, способное от столкновения с реальностью разбиться вдребезги.

– И как ты думаешь, кто это? – задорно подмигнула Джулия. – Чарльз Крейтон! Он сейчас у Королевы.

Между собой они так называли леди Сазерленд.

– Признавайся, тихоня, когда ты успела его подцепить? Учти, теперь ты враг номер ноль для доброй половины курса! Вернее, для злой. Девчонки в гостиной уже перемывают тебе кости, так что держись!

Шуточки Джулии никогда не могли похвастать остротой и изяществом, но раньше они Глорию как-то не задевали, а сейчас было тошно. Она поспешила отделаться от подружек:

– Мне, наверное, лучше поспешить к мисс Сазерленд. Только шаль отнесу.

В комнате ей пришлось потратить несколько мучительных минут на устройство тайника. Это было нелегким делом. Ханна и Кэрри – горничные, убиравшие это крыло, – отличались исключительной добросовестностью и на зрение не жаловались. Ни темное пространство под кроватью, ни верхушка шкафа не укрылись бы от их зоркого взгляда. Глория подумала, что все студентки колледжа постоянно были на виду, и тем не менее кто-то ухитрялся проворачивать темные делишки прямо под носом у кураторов, тьюторов, прислуги и самой леди Сазерленд! Бедняжка Мэри! Как жаль, что она ей не доверилась, но Глория ее прекрасно понимала. Сама недавно оказалась в такой же ситуации. Интересно, не было ли у Мэри и других тайн? Что на самом деле так потрясло ее в ту ночь?

Глава 7

Хэмфорд, Блэкторн-холл

Застывший блэкторнский сад, почерневший от холода и трогательно-беззащитный, казалось, заснул до весны. Деревья расступались перед парой молодых людей – юношей с огненно-рыжими волосами и девушкой в темной мантии, которую спутник бережно поддерживал под руку.

Прежде всего Чарльз Крейтон извинился за вчерашнее:

– Простите меня, я был непозволительно груб, – сказал он, когда они с Глорией отошли достаточно далеко от главного корпуса.

Каменная серая громада Блэкторн-холла угрожающе маячила у них за спиной, и Глория могла бы поклясться, что все девушки, свободные от занятий, а также преподавательницы подсматривают за ними в окна. Недобро притихшее многоглазое здание колледжа нервировало ее. Глория нарочно выбрала для прогулки самую удаленную и заросшую аллею.

– Я сама хотела извиниться за свои необоснованные подозрения, – произнесла девушка, чтобы ответить хоть что-нибудь. Крейтон явился удивительно не вовремя. Находка в комнате Мэри в принципе меняла картину произошедшего, вся ситуация требовала тщательного переосмысления. Глория понимала, что Крейтон – да и любой другой студент – не стал бы изводить всех «школярок» оскорбительными письмами. Не настолько их здесь ненавидят! Кроме того, такой широкий приток корреспонденции извне неизбежно привлек бы к себе внимание. Скорее всего, автор записок притаился внутри колледжа. Но кто бы это мог быть? Флоренс Колберн? Она часто дразнила Мэри, да и другим студенткам от нее доставалось. Может, записки – это ее очередной злобный выпад против симпатичных однокурсниц? Глория мысленно представила, как Флоренс исподтишка травит Мэри, та нервничает, заваливает экзамены и уезжает из колледжа. Даже ее, Глорию, одна-единственная записка (полученная, скорее всего, по ошибке) настолько выбила из колеи, что она уже неделю почти не бралась за книги! Чего уж говорить о впечатлительной Мэри! Углубившись в свои мысли, девушка пропустила несколько реплик Крейтона, который в конце концов остановился и взял ее за руку, желая привлечь к себе внимание:

– Мне очень не по душе то письмо, которое вы вчера показали. Дело это неприятное и опасное. Жаль, что я не могу вам помочь. Кажется, я и так уже порядком наделал глупостей. Но вам нужно обязательно сообщить о письме кому-то, кому вы могли бы доверять! Может быть, стоит обратиться к леди Сазерленд?

Когда он это говорил, Глория вдруг словно впервые его увидела по-настоящему. Теплый серый взгляд, в котором за обеспокоенностью пряталась нежность, блестящие на солнце волосы, тонкий шрамик на нижней губе – так и хочется коснуться пальцем… Зачем вообще столько лишних слов, когда все понятно и так? Постойте-ка, что он говорит? Сообщить Королеве?!

Она вздрогнула, и волшебство мягкого осеннего дня осыпалось с тихим шелестом. Крейтон выпустил ее, отступив на шаг. Он казался раздосадованным и смущенным.

– Нет, только не леди Сазерленд! – решительно заявила Глория, двинувшись дальше по тропе и отводя от лица низко нависшую ветку терновника. – Надеюсь, вы ей не проболтались?!

– Нет. Но было бы лучше…

– Давайте согласимся, что записка была чьей-то глупой злобной шуткой, которую лучше забыть.

Крейтон неодобрительно покачал головой. Искоса взглянув на него, Глория залилась краской, будто ей в лицо плеснули кипятком. Что это такое было минуту назад? Не выпусти он ее руку – и она как на духу выложила бы ему все, что знает о шкатулке, записках и прочих безобразиях в Блэкторне! Наваждение какое-то!

Ее спутник, кажется, собрался прощаться: