Текст книги "Близость максимум (СИ)"
Автор книги: Алёна Снатёнкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Глава 27
Ника.
Телефон Егора все еще был вне зоны доступа, когда я стремглав неслась домой, в надежде застать его в квартире.
Я боялась опоздать. Боялась не рассказать все вовремя. Боялась, что Егор упустит такую возможность. Его люди следили за всем, что касалось студии, но если сделка продажи произойдет через несколько часов, а еще утром парень переживал по этому поводу, то вывод один: дела плохи. Мне от досады и паники плакать хотелось, но где-то на закромах разума, я понимала, что нужно держать свои эмоции под контролем.
– Пожалуйста, ответь. – Надломленным голосом умоляла я в трубку, сотый раз, набирая один и тот же номер. Удача была явно не на моей стороне, если в ответ на свою мольбу я слышала лишь противный голос, сообщающий, что абонент, мол, в сети и не появился.
Надежда не оправдалась. Дома Егора тоже не было. Черт. Казалось, что все высшие силы решили именно сегодня повернуться ко мне задницей. Вот именно сейчас, когда мне так был нужен малюсенький шанс.
Бабушка мне все детство говорила, что нужно с богом разговаривать. Что он рядом, оберегает, заботится. Что он всегда поможет, если его об этом попросить.
И я рискнула.
«Господи, ну не успела я за свои года столько грехов сотворить, чтобы ты меня в игнор поставил. Помоги мне». Так и хотелось пальцев в небо ткнуть, и проорать эти слова. И я сказала, правда, не в небо, а в потолок, и не как положено, чтобы тихо, и с просьбой. Я заорала на весь город, и уже, в моем голосе не было мольбы, там прям была конкретная угроза.
И знаете, что произошло?
Нет, меня молнией не убило, и земля не раскололась. В этот момент мой телефон ожил.
– Соскучилась по мне?
Я что действительно надеялась, что мне Егор тут же перезвонит?
«Ника, нужно прекращать быть такой наивной.»
Каролина тактично прокашляла в трубку, словно думала, что про нее забыли.
Нужно успокоиться. Нужно сохранить самообладание. А как это сделать, если хочется забить на приличия и послать эту мерзавку в то далекое пешее?
– Не совсем. И часа не прошло, как я видела тебя. Или ты решила передо мной отчитаться, что Озерин доставлен в целости и сохранности? Так, ты это, номером ошиблась. Тебе Ольге звонить нужно.
Я не умела быть циничной. От слова совсем. Но сейчас, мне казалось, что цинизм и безразличие, единственное мое оружие против Каролины.
Конечно, огромным желанием было совсем сбросить вызов, но ведь нельзя. Она ведь задумала что-то с Юрой, надо разговорить. Узнать, хотя бы маленькие подробности для Егора.
– Закрой рот и слушай внимательно не перебивая. – В ее нервном голосе была слышна нотка дикой злости, которую она пыталась контролировать. Будто она там, на конце линии, в данную секунду иголкой тычет в куклу вуду, где вместо головы мое фото. Втыкает очередную иголочку, и успокаивается. Релаксирует, черт подери.
А где же привет? Хотя, чего я собственно ожидала… любезностей, что ли?
– До момента продажи студии остался всего час.
– Озерин говорил, что она вот-вот состоится.
Час. У меня в запасе еще целый час, чтобы дозвониться до Егора.
Уйма времени. Вроде бы.
Если будет надо, то сама поеду к нему на работу. Тянуть нельзя.
– Я решила сделать отсрочку, и дать тебе шанс помочь любовнику.
Вы когда-нибудь видели, чтобы гиена белкам помогала? Я нет. Поэтому напряглась, когда услышала такое.
– Слушаю внимательно.
– Я отдам Егору его сарай.
Неожиданно. Можно сказать – странно.
Но тогда Егор наконец-то успокоится, и вернет себе память о маме. Это ведь хорошо, даже очень, но я уже давно твердо себе уяснила, что за все в этой жизни нужно платить. Вот пусть и Каролина назовет свою цену.
– И ты хочешь, чтобы я…
– Бросила его. – веселым тоном закончила за меня собеседница.
Я тут же представила свою жизнь без Егора, и мне точно не понравились эти фантазии. Ужас от этого, тут же заставил стадо мурашек забегать по моему позвоночнику.
– А что будет, если я не сделаю этого?
– Тогда я лично сожгу все каракули его покойной матери. Сама сломаю каждую кисточку, которой она рисовала. – ее голос был настолько кровожадным, что не пришлось сомневаться, именно так она и сделает. Но, Каролина могла и блефовать.
– Егор сам сможет во всем разобраться.
– Он попробует. – Спокойно согласилась девушка, и мне на секунду показалось, что я разговариваю с совершенно другим человеком. – Но у него ничего не получится. Покупатель прямо сейчас сидит в соседней от меня комнате, и Егор твой не сможет мне помешать.
– Но…
– После того как моя подпись будет на бумаге, он меня уже не найдет. Но я сама позвоню. Сама расскажу, что у тебя была возможность все изменить, но ты ею не воспользовалась. Как думаешь, через сколько минут он начнет тебя ненавидеть?
Сразу же? Да?
– Зачем тебе все это? Думаешь, что Егор после всего посмотрит на тебя?
– Да плевать мне на Егора твоего. – и немного помедлив, закончила, – Он тебя любит. И когда потеряет, ему будет так же больно, как и мне когда-то. А я хочу это увидеть. Хочу, чтобы он своими руками разрушил все, а потом сжирал себя от бессилия.
О чем она?
Я ничего не понимаю.
– А при чем здесь Озерин? Какую он играет роль во всем этом?
– Ненависть сближает. – так просто ответила она. – Когда два разбитых сердечка будут страдать, мы с Юрой уже будем далеко отсюда.
– Психи. – с отвращением буркнула я.
– У тебя есть ровно час, чтобы собрать свои пожитки и свалить. Не выйдешь из квартиры, сделка состоится. – Напоследок плюнула она.
Короткие гудки в трубке сообщили, что разговор закончен. Последнее слово было не за мной.
Хотя, о чем нам еще разговаривать? Я и так услышала все самое дерьмовое.
Последняя попытка дозвониться до Егора.
Еще одна.
Еще.
Я позвонила ему на работу, но там мне сообщили, что в офисе Егора Александровича нет.
Время тикало. Стрелка часов летела вперед, словно ее магнитом тянуло. Отведенное мне время сокращалось с каждой секунды. Не придумав ничего умнее, я набрала номер подруги.
Быстро рассказав ей детали моего разговора с Каролиной, и выслушав все что подруга о ней думает, я попыталась рассказать всю суть своего дурацкого плана.
– Подожди. – Уже третий раз перебивает меня подруга. – Ты действительно бросишь Егора из-за этой дуры?
Смеяться хочется от такого вопроса.
Я ведь не совсем еще идиотка.
– Нет, конечно. Я верю, что Егор сам во всем разберется. Но на всякий случай покину квартиру.
– Но она ведь может догадаться, что ты потом вернешься.
Наверно, Каролина может допустить такой вариант, но..
– Вряд ли. Она уверена, что я сделаю все, чтобы помочь Егору. В этом она, конечно, права. Но я не стану уезжать. Я просто сделаю вид, что ухожу. Дотяну до последнего, а после, выйду с сумкой из квартиры.
Мой план был до безобразия простым. Подождать, а потом с мокрыми глазами показаться перед кем-то из окружения Каролины. А они будут. Готова поспорить, что кто-то уже сейчас «дежурит» возле дома.
– А дальше? – в голосе подруге слышалась тревога.
– Поеду на вокзал. Сяду в автобус, и выйду за чертой города.
– Я могу чем-то помочь?
– Да. Закажи такси, и жди меня на остановке.
Егор.
Егор.
– Егор Александрович, объект в городе и собирается продавать студию.
– Кому?
– Некрасову. Это тот художник, у которого своя студию через дорогу.
– Пусть соглашается на сделку. Только тихо, Каролина не должна ничего понять.
– Будет сделано.
Есть.
Птичка в клетке.
Хотя, вернее будет сказать крыса в клетке.
После разговора с сотрудником из службы безопасности, который последние дни только тем и занимался, что искал Карлу и следил за студией, я немного встрепенулся. Не скажу, что готов был по кабинету как идиот от радости прыгать. Нет. Но чувство облегчения определенно почувствовал.
Меня дико бесила неизвестность. Бесила сама мысль, что ничего сделать не могу. Не привык сидеть жопой к стенке, со связанными руками, и ждать не пойми чего. Особенно если к этой стенке меня баба подвела.
Кажется, в нашу последнюю встречу Карла вопила, что я к ней приползу. Я тогда всерьез не воспринял ее слова. Ну, в самом деле, что мне могла сделать крашеная блондинка, которая максимум, что может это два и два сложить? И то, результат еще на калькуляторе проверит. Я и спал то с ней, чисто из-за того, что она разговорами не донимала. Ноги раздвинет, и затыкается. Отличный вариант, для снятия напряжения. Не в кулак же наяривать. Приятнее было ее нагнуть. А ей, оказывается, мало было, если она всю эту акцию задумала.
Стерва.
Мысль о том, что сестра лично продала студию, убивала все родственные чувства на корню. Прям брала спичку и выжигала всю любовь к родной сестре. Да простят меня родители за такое отречение от крови. Но, они должны быть в курсе, что я долго терпел. Много прощал, постоянно, закрывал глаза на очередные шизанутые выходки. Хватит. Терпение, как мыльный пузырь лопнуло, оставляя за собой лишь размазанный след воспоминаний. Да и они с годами сотрутся.
Решили отобрать мою мастерскую. Черт, ей-богу, идиотки. Будто сложно додуматься, что я хрен кому-то отдам свое. Легче мне пулю в голову пустить, чем воевать. Конечно, разозлился, когда узнал. Белка под руку чуть не попала. Я ее глаза взволнованные, когда увидел, то понемногу отходить стал. Боялся, девчонку испугать. Сдержался как мог, конечно, но сдержался. Да и Ника у меня не из пугливых. Моя же. Точно моя. Как только разгребу все это дерьмо, кину белку на спину, и утащу. Подальше от этого дурдома.
Пока с делами этими разбирался, так и не успел ей позвонить. А когда на часы поглядел, то охренел. Время позднее, от белки миллион пропущенных. Она меня точно за яйца подвесит, за свое волнение. Не лично, конечно, но она так посмотрит в глаза, что я готов буду сам за щипцами сходить, и отрезать достоинство. Она умеет. Умеет ничего не говорить, но при этом заставлять чувствовать себя козлом последним. Радует, что она не догадывается о своем преимуществе, иначе бы давно уже сделала из меня ручного мальчика, бегающего под каблуком своей хозяйки.
Она одна такая. Одна, кому я все позволяю. Для которой, готов в лепешку расшибиться. Потом встать, отряхнуться, и если ее понравилось, повторить трюк.
Я когда узнал, что через пару часов заберу свою студию назад, а Карлу отправлю куда-нибудь, то хотел Нике позвонить. С собой ее взять, чтобы и она на это представление посмотрела. А потом передумал. незачем ей это все. Не такая она. Не поймет мести. До безумства добрая. Я как представил, каким сволочью я в ее глазах буду, так и присел на месте. Ну их на хрен, эти показательные казни. По-тихому сам разберусь, а потом домой приеду, закину Нику в багажник, и отвезу в свое место. Покажу пару картин, которые мама рисовала, когда мы с Ольгой мелкими были. Впущу ее и в этот свой уголок. С радостью впущу. С облегчением.
Хватаю телефон в руки, чтобы номер ее набрать, как он тут же сам оживает, и на экране номер клиники, в которой сестра лежит.
Какого хрена?
Ведь сказал же, чтобы мне больше не звонили.
Сама пусть разбирается.
Сбрасываю номер, но они продолжают названивать. Бросаю телефон на сиденье, а сам выруливаю машину, направляясь к месту, где Карла договорилась встретиться с подставным покупателем. Не смогу я пропустить это зрелище. Как только будет поставлена последняя подпись, появляюсь там, и лично выведу мартышку на воздух.
Телефон снова подает сигнал. Мысленно, кидаю гранату в чертову клинику, а когда краем глаза смотрю на дисплей, то резко нажимаю на тормоз.
Звонок не из клиники.
Совершенно другой номер.
Записанный в телефонной книжке, но точно неожиданный.
«Сестра-квартира».
Она мне с него и не звонила никогда. Я цифры эти сам вбил так, на всякий случай.
А тут…
Она ж в клинике. Какого хрена звонок идет с ее квартиры?
Смешанное чувство тревоги и интереса побеждают.
– Ты счастлив, братец? – Голос Ольги такой тихий, что мне приходится вдавливать трубку в ухо.
– Какого черта ты не в клиники? – Злюсь, поэтому кричу. Не, Вы меня поймите, не так просто выбросить родного человека из сердца. Она сестра, родная сестра. Сложно в один момент прекратить волноваться за нее. Даже если она собственнолично всадила нож в задницу.
– Ты рад, что он меня бросил. – сказала она с небольшой паузой.
А я по голосу этому еле слышному, чувствовал, будто что-то не так. Она не была пьяной, или обдолбанной, другое. Понять не мог, что именно происходит.
– Оль, – Спокойно начал я, разворачивая машину. Надо ехать. Ехать к сестре. Срочно. – Ты почему в квартире?
Стоп.
Звонили из клиники.
Ладонью треснул себя по лбу, прислушиваясь к телефону.
– Оля, я уже еду. Никуда не уходи. Жди меня. Приеду, мы поговорим.
– Ты не успеешь. – Мороз по коже, и я выдавливаю максимальную скорость.
– Егор, прости меня. Пожалуйста, прости.
– Оляяяя…
– Но ты должен знать. Юра к ней ушел. К твари твоей. – Тишина, и тихий стон. – Она специально за ним приехала. Вернуть хотела. Вернула.
Сказать, что я охренел от услышанного, значит, ничего не сказать.
Я старался не обращать на эти слова внимания, пытаясь хоть как-то разговорить сестру.
– Что ты сделала?
– Я не смогу без него. Жить не хочу, зная, что он к ней вернулся. Не приезжай ко мне. Мне уже ничего не поможет. Найди их. Я хочу, чтобы они сдохли. – Секундная пауза, и хриплый кашель. – Прости меня. Я очень много принесла бед тебе.
И тишина.
Снова и снова набирал ее номер, пока гнал к квартире. Гудки. Одни лишь гудки. Трубку никто не поднимал, но и не сбрасывал.
Не зная, что вообще происходит, но понимая, что ничего хорошего, позвонил в скорую, и назвал адрес сестры.
Господи, только бы успеть. Только бы успеть.
Огонек надежды, что сестра с собой ничего не сделает, угас, когда я залетел в квартиру. Она лежала на полу, а вокруг нее, пустой тюбик из-под таблеток и стакан воды. Она выпила. Не знаю сколько, но этого хватило, чтобы Оля потеряла сознание. Пульс еле прощупывался. На секунду, когда я чуть не сошел с ума, она открыла глаза:
– Они во всем виноваты.
И все.
И тишина.
Я никогда не плакал. Даже на похоронах родителей, я стойко все выдержал. Сейчас, глядя на то, как доктора забирают сестру, мои глаза жгли слезы. Они оставляли кровавую дорожку на лице. Они оставляли за собой след.
Ее забрали, а я не мог пошевелиться. Сидел на полу, и как псих, смотрел в одну точку.
В голове всплыли ее слова: «Она специально за ним приехала. Вернуть хотела. Вернула».
Не могла. Не могла белка так сделать.
Домой гнал, как волк раненый. Не для того, чтобы вытрясти правду. Нет. Я убедиться хотел, что Ника дома, меня ждет. Что она не уехала никуда с Озериным. Она сидит на диване и рвет на себе волосы, из-за того, что я пропал.
Всю дорогу вдалбливал в себя эту версию.
А когда открыл дверь квартиры, увидел то, чего видеть не хотелось. Не был готов к такому. Белка стояла с дорожной сумкой в руках. Уходить собиралась. Кажется, я вовремя успел вернуться. Кажется, что так меня еще никто не убивал.
Ника.
Я у двери уже была, когда Егор вернулся. Знаете, меня такое облегчение накрыло, что я еле на ногах устояла.
Хотела кинуться к нему, и все рассказать, но он меня взглядом к стенке прибил. В глазах злость такая, такое отвращение. А я стою, и сказать ничего не могу. Мне плохо. У меня рот не открывается. Все тело занемело.
– И даже не попрощаешься? – Могильным голосом, сказал Егор.
У меня не было ни одного ответа, на вопрос, что происходит.
– Что?
– Вещи собрала. Что, у любимого на новые денег нет?
– Егор, о чем ты?
Решаюсь и делаю шаг навстречу. Он выхватывает сумку из моих рук, и с силой швыряет ее в стенку. Хватает меня за горло, и взглядом убивает. Кулаком бьет возле моего уха, и резко отталкивается.
– Я ведь тебе поверил. Сука, я твоей правде поверил. – Крик оглушает.
Пытаюсь объяснить, но он не слышит ничего.
В кабинет меня тянет, но не прикасается. Он схватил за ремешок сумочки, и за нее тащит, а я следом как собачонка бегу, еле успевая за шагом.
– Сюда переехала, чтобы к бывшему поближе? И как? Любовь бурлит? И срать тебе на всех остальных?
Он был в ярости.
Его злость заставляла дрожать каждую клеточку моего ослабленного тела.
– Счастлива?! Теперь ты довольна?
На трясущихся ногах подошла к нему и остановилась. Что делать? Как сказать, что допустила ошибку? Как успокоить? Аккуратно взяла за руку и посмотрела в глаза.
– Пожалуйста, выслушай. Я могу все объяснить. – Голос срывается.
Еще один взгляд полный ненависти. Сколько их было после того как он притащил меня в этот кабинет?
Десять?
Сто?
Тысяча?
Я давно сбилась со счета.
– Конечно, можешь. Ты можешь все. – вырвав руку, словно я заразная, прошел к бару, по пути снимая пиджак и ослабевая галстук. – Классическая женская фраза: «Я могу все объяснить». Что ты мне хочешь объяснить, Ника? Как бывшего вернуть хотела? Подо мной лежала, а его представляла? Это?! ОТВЕЧАЙ.
И снова глазами расстреливает. Казнит.
А я с места сдвинуться не могу, заклинило. Тело онемело. Страх до горла дотронулся и глотку сдавил. Сильно. Дышать нечем.
Только он не замечает этого. Не хочет. У него огонь в глазах. Ненависти огонь.
Если на секунду представить, что взглядом убить можно, то я давно не жилец.
– Умоляю тебя, выслушай. – Говорила, а сама слезы глотала и понимала, что не выслушает, не поймет.
Нет. Не даст сказать. Не поверит. Не простит.
– Пошла вон.
– Что?!
– Я сказал убирайся отсюда. Вон пошла.
В лицо его смотрю и ничего не вижу. Его не вижу. Глаза чужие, не родные.
Значит, бессмысленно говорить. Бессмысленно рассказывать, что нет никакой больше мести. Что его люблю. Только его. Но сейчас лучше просто взять и уйти, чтобы не злить еще больше.
Медленно взяла сумку в руки и к двери пошла. Остановилась, когда голос его услышала:
– Еще раз увижу тебя рядом, убью. Ника, ты поняла? Своими руками придушу.
Убью.
Убью.
Убью.
Как заклинание, проговаривала про себя это слово, пока квартиру покидала. Его квартиру. Не нашу. А ведь говорил…
Снова ночь. Одиночество. И некуда идти.
Я сама все разрушила, сама уничтожила.
Теперь пожинаю плоды.
Глава 28
Ника.
Пустота.
Эту пустоту заполнить нечем. Она везде. В каждой клеточке тела. Словно какой-то псих схватил дробовик, направил дуло на меня и разрядил всю обойму. На части разорвал, а кусочки раскидал в разные стороны. Во мне тысячи пустых дыр, а тело не может залатать их. Мне собрать их нужно, а не могу, сил нет. Желания нет. Хочется просто лежать и в стену выть. Но не от боли. Не-а. Мне совсем не больно. Я не чувствую этого. Ничего не кровоточит, ничего не оторвалось. Дышать могу, ходить вроде бы тоже. Меня тишина убивает. Она там, внутри. Когтями своими по стенкам скребет, мучает. В голову залезла, и там наводит свои порядки. Блокирует все голоса, мои, подруги, остальных людей, которых я успела увидеть, за эти чертовы две недели после того, как Морозов выгнал меня.
Морозов.
Уже не Егор.
Я не могу его имя вслух сказать. Язык не хочет эти буквы произносить. Ему словно мозг сигнал дает блокировать этот набор звуков. Мне иногда кажется, что как только я это скажу, то меня разнесет. Будто его имя кодовое слово, по активации боли, которая еще не нагрянула на меня.
Почему мне не больно?
Почему слез нет?
Хотя, они были. В первый день. Я тогда не смогла встать, чтобы на пары пойти, а Катюшка пыталась меня растолкать. Она говорила что-то, но я честно, даже не пробовала ее слушать. Я тогда, только-только стала с тишиной знакомиться. Подруга старалась хоть как-то меня растормошить, и вроде бы случайно произнесла его имя. Запретное имя. Я услышала, и ядовитая слеза умыла мое лицо. Истерики не было, просто кристальный фонтан из глаз, который никак не мог засохнуть.
Я тогда поняла. То, что я чувствовала, когда меня Озерин предал, даже рядом не стояло, с теми эмоциями, которые я испытывала, после Морозова. Он меня растоптал. Он сделал самое гадкое, что только мог сделать. Он не выслушал. Он не дал мне объясниться. Он от меня как от грязного кота избавился. Сначала накормил, приютил, сделал так, чтобы этот кот, ему в глаза преданно смотрел, а потом, вышвырнул за ненадобностью. Просто взял и смахнул меня, как пыль вредную с красивой статуи.
Противно.
Мерзко.
Но боли нет.
Мне как-то даже сон приснился, будто я сама решила с ним поговорить. Помню, что шла по темному коридору, в сторону его квартиры. Дверь, своим ключом открыла,(они до сих пор у меня были, я тогда отдать не успела), захожу, и первое, что в глаза бросается это Каролина, которая на диване сидит. На ней еще рубашка Морозова была. Она сидит, смотрит на меня, и начинает громко, заливисто смеяться. А я каменею. Бежать хотела, а ноги не слушались. Думала закричать, но голос пропал. На смех блондинки сам парень вышел. Он тогда меня взглядом, скучающим окинул, и к ней пошел. Обнял ее, и глядя в мои глаза, поцеловал. Я тогда, наверно, первый раз во сне закричала. Проснуться так пыталась. Проснулась, пол-общаги разбудила своим криком.
Наверно, это знак был. Что не стоит страдать. Нужно себя в руки брать.
Скорее всего, они и, правда, сейчас вместе.
Она ведь говорила, что он всегда возвращается. Может, потом сама студию отдала, и в тот момент чувства все воскресли. Кто знает, что там на самом деле творится?
А я сильная.
Я справлюсь.
Расставания, они ведь случаются.
Эмоции, спустя время, утихают.
Слезы высыхают.
Кровь перестает по телу разгонять обиду.
А люди… Люди просто начинают жить дальше. Так, будто не замечают этих пустых дыр, в своей раненой душе.
Два месяца спустя…
– А ты заметила, как Астахов на тебя смотрит?
Перевожу взгляд на первый ряд, и натыкаюсь на карие глаза своего одногруппника. Симпатичный. Да. Но если честно, мне как-то плевать.
– Ник, ну хоть улыбнись ему. Он вон дырку в тебе просверлил. – Катя продолжает трещать над ухом, заставляя меня обратить внимания на парня.
Улыбаюсь, но не ему, а просто чтобы подруга отстала. Она, последнее время, свахой себя возомнила, то и дело, намекая мне, на новые отношения. Знаю, что просто отвлечь пытается, но все равно раздражает.
Недавно, у нас новый сосед появился. Сосчитать сложно, сколько раз, подруга его в гости на чай приглашала. И как только он приходил, у нее появлялись неотложные дела, и Катюха сбегала. Я пыталась ей объяснить, что крест поставила на личной жизни, но такой ответ ее не устраивал. Костю все равно тащили в наш блок. Но как мне было плевать на него, также и ему было все равно на меня. В конечном счете, я взбрыкнула, и предложила ей самой забыть о своем прошлом, и попробовать построить будущее. Не знаю, что она в тот момент подумала, но сейчас, периодически гоняет в кино с соседом.
– Ник, ну нельзя столько времени в своей скорлупе сидеть. Понимаешь? Я знаю, что больно. Знаю, что сложно все забыть, но дай себе шанс. А то ты, кроме института, нашей комнаты, и столовки своей, ничего не видишь.
Столовка.
Это Катя так кафе называет, где я подрабатывать начала.
Я богатой-то никогда не была. Бабушка с детства учила, что деньги с небес не падают. Их заработать нужно. Но, живя с Морозовым, я как-то расслабилась. Только сейчас понимаю, как все выглядело со стороны.
А смотрелось гадко.
И я была, в роли какой-то содержанки. Может, поэтому у нас ничего и не получилось?
Так. Хватит!
Нельзя вспоминать.
Нельзя думать о нем.
Только работа.
Только учеба.
Больше ничего.
– Ты сама знаешь, почему я работать пошла. Мне как-то нужно комнату оплачивать и на что-то продукты покупать.
– Знаю. – Подруга выглядела виноватой. – Извини. Просто ты дорога мне, и я не хочу, чтобы ты страдала.
– Миллион раз говорила тебе, что я не страдаю. У меня все хорошо.
– Ага. И наверно, поэтому ты продолжаешь по ночам читать его старые сообщения.
Значит, она видела.
Стало как-то стыдно.
Я сама не знаю, почему не стерла их. Сообщения были каким-то напоминанием, что простые слова ничего не значат. Человек может любить, а через секунду ненавидеть. Желать, а потом вышвырнуть пинком под зад из своей жизни. Человек может все. И вот когда я ночью открываю папку входящие, и смотрю на старые записи, я понимаю, что нельзя никого любить. Любовь, она делает нас слабыми.
– К чему весь этот разговор?
– Я хочу, чтобы ты развеялась. – Складывая тетрадки в сумку, сказала подруга.
– У меня времени нет на это. Сегодня единственный выходной. И я хочу прийти домой и лечь спать.
Катя подцепила меня под руку, и повела к выходу.
– Сама сказала, что выходной. Незачем его тратить на сон.
– И что ты предлагаешь? – Я прекрасно знала подругу, и понимала, что легче согласиться, чем спорить. Хочет она, чтобы я дома не сидела. Не буду. Сделаю все, чтобы меня больше не трогали.
Катя не выпускала мою руку, и не давала сдвинуться с места, пока я не согласилась выбраться вечером из дома. Она что-то говорила про лучшую ночь в нашей жизни, но я в тот момент отключила слух. Воспоминания в голову забрались, рисуя картинки моих лучших ночей. В каждой из них, со мной рядом Морозов был. Сердце болезненно заныло.
Стоп.
Стоп.
Его больше нет.
И не будет.
Никогда.
– Это ты сказала Астахову, что мы в клуб идем? – с раздражением спрашиваю я подругу.
Я и так пожалела, что согласилась идти в этот клуб дурацкий. Но когда там одногруппника увидела, то злость только увеличилась. Слава мне проходу не давал. Постоянно пытался прижаться. Поговорить. Да или просто дотронуться. А мне его руки, противны были. После каждого его касания до кожи, хотелось бежать и с хлоркой все это смывать.
Слишком мало времени прошло.
Очень мало.
Я еще не могла.
Мне не нужно было вот это все.
– Ничего подобного. – Катя обижается на мое обвинение. – Да и с чего ты взяла? Случайности они бывают.
Разве?
Я только недоверчиво покачала головой. Уж слишком много случайностей было в моей жизни.
Автобус вез нас в сторону института, а я в этот момент думала, о том, как кардинально изменилась моя жизнь. Кроме Кати, в ней не осталось родных мне людей. Никого больше нет.
Зажмурилась, пытаясь сдержать слезу.
«Не думай о плохом. Это ни к чему не приведет. Ты не сможешь вернуть тех, кто ушел. Нужно продолжать жить». – Я эти слова каждый день проговаривала. Утром и вечером. Каждый раз, когда вспоминала, что все бросают меня. По своему желанию, или нет, но они уходят. И не возвращаются.
Мы уже по аллее шли, когда у меня легкие сдавило. Сердце так бешено забилось, а руки затряслись словно от приступа. Я остановилась, не понимая, что со мной происходит.
– Ник, ты чего? – с беспокойством в голосе спрашивает подруга, и крепко схватывает меня за руку, словно я собираюсь упасть.
А я ответить не могу. Я просто чувствую, будто что-то происходит. Будто на меня ураган несется, и еще чуть-чуть, и он не оставит от меня мокрого места.
– Так, садись. – Аккуратно доводит меня до скамейки, – Вон там ларек. Я быстро сейчас за водой сбегаю.
Не хочу, чтобы она уходила. Мне страшно одной оставаться. Предчувствие чего-то ужасного не проходит. Оно только возрастает. Я опускаю голову, и стараюсь ровно дышать. Пытаюсь напеть детскую песенку, которая меня раньше успокаивала. Не помогает. Сбиваюсь. Начинаю заново. Вдыхаю и выдыхаю. А когда поднимаю голову, но готова упасть.
Он стоит напротив и смотрит прямо в глаза.
– Привет, белка.
Егор.
Я первый раз, за столько времени смогла назвать его по имени. Ураган настиг меня. И в данную минуту, он в щепки разносит мои слова, о нормальной жизни.
