Текст книги "Катя, Катенька, Катрин"

Автор книги: Алена Сантарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

В главе восьмой появляются новые друзья

У Кати дела шли все хуже и хуже. Дедушка дал ей новое имя: барышня Противная. И странно, не нашлось никого, кто бы воскликнул с упреком: «Ну что вы, доктор!»

Она сердилась на всех сразу и на каждого в отдельности. И даже на бабушку. «К чему это она рассказывает мне всякие поучительные истории? – думала Катя. – Не лучше ли было бы рассказывать обыкновенные сказки о детишках, которые кушают морковку, попивают молочко и живут себе припеваючи? Почему бабушка не скажет прямо: „Учись, Катюша, читай больше и усердней занимайся. Если будешь хорошо учиться, перед тобой откроются все двери!“».

Катя была уверена, что эта бабушкина история – сущая выдумка. Если уж не каждое слово, то, по крайней мере, сама история приукрашена и подправлена таким образом, чтобы оказать нравственное воздействие на барышню Противную.

Сейчас она в дурном расположении духа бродила по саду и проверяла, поспел ли уже ренклод и заслуживает ли он своего названия – медовка. Ее окликнули. Кате не хотелось отзываться, и она нарочно забралась в самую гущу сада. Голос приближался, но она упорно делала вид, что не слышит.

Вдруг она увидела перед собой бабушку.

– К тебе гости!

Вот это был сюрприз! И чудесный сюрприз.

Что, кто, когда, как, почему? Это были Вылетяловы. Дочь и сын тех самых…

Без всякого удовольствия Катя вспомнила пролитый кофе и вечер в слезах.

Их звали Ольга и Зденек, и бабушка говорила, что им лет шестнадцать-семнадцать. Они явились к Кате с ответным визитом.

– Сейчас, одну минуточку! – бросила Катя и скрылась в мансарде.

Умывальник на деревянной подставке – пережиток старины. Это особенно чувствуется, когда вы очень спешите.

Катя не предполагала, что обольет все кругом. «Уберу, вытру потом…» – думала она, мысленно проклиная себя за то, что именно сегодня она такая замарашка – в выгоревших трусах и майке. Второпях, недолго думая, она надела синее шелковое платье. Когда она спускалась по лестнице, оно нежно шелестело. Сердце ее радостно трепетало. «Наконец-то! Теперь, может быть, сбудется. „Шестнадцать или семнадцать“, – сказала бабушка. Ну, скажем, семнадцать. Чудо должно совершиться!»

В комнатах, на веранде, в палисаднике перед домом никого не было. На лужайке перед палатками, за беседкой – тоже. Не могли же их оставить где-нибудь одних! Вряд ли они могут быть у сарая. Там такой хаос! Ребята чинят лодки, все пропахло дегтем, всюду опилки, гвозди…

Она быстро сбежала вниз и с облегчением перевела дух: ни во дворе, ни у сарая не было видно ни молодой дамы с братом, ни юноши с сестрой.

Вера кусала огромный ломоть арбуза и беззаботно размазывала сок по лицу и голым коленкам. Кате очень хотелось крикнуть ей: «Верасек, на что ты похожа? Пожалуйста, пойди домой и умойся. У меня гости». Но никаких гостей не было видно. Качек барахтался со щенком на траве, мальчишки возились под большой лодкой, поставленной на козлы, и их почти не было видно.

Мальчишки? У Кати потемнело в глазах. Значит, Станда и Енда. А почему из-под лодки торчат… раз, два… четыре пары ног?

Сороконожка? Да нет же, это и есть Катины гости. Они вылезли все в мусоре, в опилках. И вовсе не дама с молодым человеком, а просто мальчик и девочка. Может быть, немного старше Кати. Но совсем не намного. Похожие друг на друга, оба стройные, сильные, румяные, с блестящими волосами цвета спелых каштанов, одеты в одинаково поношенные шорты и футболки с какими-то спортивными значками на груди.

Разочарование… Вдруг они заметили Катю, и девочка шагнула ей навстречу:

– Вы Катя? А мы Вылетяловы. Ольга. А это Зденек.

И она слегка подтолкнула брата.

Катя пробормотала: «Очень приятно», но на этом ее искусство поддерживать светский разговор было исчерпано.

У Ольги это получалось лучше.

– Ты как будто куда-то собралась? – спросила она, рассматривая Катин наряд. – Нет? Это хорошо. Мы пришли позвать тебя на речку. Собственно, не тебя, а вас. Дело в том…

– Мы не знали, что вас так много, – пришел ей на помощь Зденек.

– Наши говорили, что ты была у нас одна. Как раз когда мы были в Праге! – добавила Ольга.

– У тети, – дополнил Зденек.

Они перебрасывали фразы друг другу, как перебрасывают мячик, играя в пинг-понг. Легко и быстро. Они говорили, так сказать, пополам; казалось, что они и думают сообща.

– Катя тоже приехала сюда из Праги! – сказала Верасек, старательно вытирая липкие руки о загорелые ножки. – А у вас есть лодка?

– Есть! – горделиво прозвучал ответ.

А сестра эхом отозвалась:

– «Отважный».

Обернувшись к Кате, Ольга спросила:

– А сколько вас, собственно, едет в путешествие?

– Четверо на большой лодке и двое вот на этой, поменьше, – ответил за Катю Зденек. – Яснее ясного!

– А пан доктор в самом деле поедет с вами? Да?

Ольга все время обращалась к Кате, словно не замечая, как у Кати пылают щеки и что все эти вопросы приводят ее в замешательство.

Зденек считал на пальцах:

– Два, четыре… – И, показывая взглядом на Качека: – Младенец тоже едет?

– Тс-с! – Катя зашикала и покачала головой.

На эту тему запрещалось говорить: Качек все еще рассчитывал беспрерывным хныканьем добиться того, чтобы его взяли с собой.

Ольга это поняла.

– Но щенка, щенка-то возьмете? – старалась она загладить впечатление от неудачно заданного вопроса.

Качек весь обратился в слух.

– Зачем ты спрашиваешь у Кати? – Станда высунул голову из-под лодки. – Она же с нами не едет. Ей некогда заниматься чепухой.

– Она для этого слишком взрослая! – послышался голос Енды с другой стороны.

Катя готова была провалиться сквозь землю.

– Скажи… – Ольга с любопытством взглянула на Катю: – Собственно, сколько тебе лет?

– Пятнадцать, – ответила Катя сдавленным голосом. Да и кому какое дело – неделей больше, неделей меньше!

Вылетяловы были удивлены:

– И только?

– А сколько вам? – спросила она.

И они гордо ответили:

– Без пяти месяцев тридцать три!

– Каким образом?

– Раздели пополам!

– Раздели пополам!

– Что это значит?

– То, что мы – близнецы.

Это было поразительно. Даже Качека позвали, чтобы он пришел посмотреть. Близнецы – такого тут еще не было!

Станда вылез и произнес длинный трактат о близнецах двуклеточных, или ложных, и одноклеточных, то есть истинных; при этом он встряхивал головой совершенно так же, как дедушка, и под конец заявил, что это очень оригинальная штука.

Вера была в восторге: какая прелесть! Енда испытующе разглядывал их, а потом спросил у Зденека:

– Но почему же она – девочка? Это удивительно… – И он начал сбивчиво и длинно пересказывать содержание какой-то книги, в которой в центре всех приключений находились двое мальчишек-близнецов. Были там преследования, были преследователи, и близнецы всякий раз одерживали верх, потому что каждый из них по очереди выдавал себя за другого. Был искусно запутанный волнующий сюжет, была и стрельба из пистолетов, машины мчались со скоростью сто километров в час. У Енды глаза горели от восхищения, когда он обо всем этом рассказывал. И он ручался, что тоже мог бы разыграть такую комедию.

Катя его одернула, но Ольга вступилась за восторженного Енду:

– Оставь, ведь он так интересно рассказывает!

А Енда, почувствовав поддержку, преподнес гостям серию номеров из своего набора обезьяньих ужимок. Катя была разочарована: не успели Вылетяловы ей понравиться, как все пошло прахом. Того и гляди, начнут играть с Ендой в индейцев.

– А что же ты, Катя, делаешь, если… – Ольга сделала широкий жест, который должен был означать, что Катя избегает всех остальных.

– Ну… я… – не слишком вразумительно ответила она.

Станда опередил ее:

– Что делает Катя? Мучает себя… и нас.

– Вот как? – обиделась Катя. – В таком случае, я хоть сейчас могу уйти.

– Подожди… подожди! – закричала ей вслед Ольга. – Мы пришли позвать тебя покататься с нами на лодке!

Катя даже не обернулась.

– Конечно, она с нами не поедет… раз она такая… странная, – обернулась Ольга к остальным.

– Да… но интересная, – пробурчал Зденек, и сестра бросила на него укоризненный взгляд.

Вместо Кати на приглашение покататься откликнулись Верасек, Енда, Станда и Качек. С веселыми криками все поспешили к реке. Катя сидела на задней веранде, озираясь по сторонам. Но никто, никто не вернулся, никто не позвал: «Катя, брось, поедем с нами…» Только Енда крикнул уже от калитки:

– Присмотри за Доном! Он остается!

– Его зовут Каштан! – сказала Катя, надув губы, но Енда даже не взглянул в ее сторону, он спешил за остальными.

Песик, усевшись перед Катей, пристально смотрел на нее, стучал хвостом о пол, ему явно чего-то не хватало.

«Скучает! – пришло ей в голову. – Надоело ему здесь».

Она поднялась и сняла с вешалки зеленый поводок с ошейником. Песик в восторге носился вокруг Кати. Когда она наконец поймала его и закрепила ошейник, он начал вертеться и путаться у нее под ногами. Так они дошли до развилки лесных дорог, и Катя остановилась: идти ли ей к Едловой лесом или низом, через выгон к реке. Каштан нетерпеливо тянул ее за поводок. Вдруг он неожиданно вырвался и пустился наутек. У Кати в руке остались поводок и ошейник. А песик бежал в сторону поблескивающего мотоцикла, который появился на повороте. Он залаял писклявым сопрано, кувыркнулся в лужу, вылез оттуда, сделал несколько кругов по поляне, визжа и прыгая от восторга. Когда приблизилась Катя, он в испуге снова пустился бежать.

– Это из-за вас! Вы спугнули собаку! – сказала она с упреком.

Рядом с мотоциклом стоял ее старый знакомый. Моргающий парень. По сведениям Енды – Вацлав Лоуда.

– Я? Это я его спугнул? Это он от меня удрал?

Лоуда пытался придать своему голосу солидную интонацию, но при этом – увы! – совсем не солидно подмаргивал.

– Каштан, Каштанчик! – кричала Катя, не трогаясь с места.

– Пошли! – сказал парень и побежал за щенком к реке.

– Каштан, Каштан! – повторяла Катя, ковыляя по крутому спуску.

Парень остановился:

– Почему вы зовете его Каштан?

– Да так, для смеху! – огрызнулась Катя и закричала во весь голос: – Каштан!

– На это я кое-что вам скажу, – отозвался Лоуда. – У моей сестры есть кошка, она зовет ее Юхайда. Вы бы послушали, как она встанет иной раз перед домом и заведет: «Юхайда, Юхайда, Юхайда!» Попробуйте тоже.

А затем снисходительно, даже чересчур снисходительно, как объясняются с людьми, от которых всего можно ожидать, добавил:

– Вы зовете щенка Каштан? Но, знаете, он так называться не может. Его имя должно начинаться на Д. И хватит вам надрываться, он вон там! Тявкает, слышите?

Катя не слышала и не хотела слышать. Ее разбирала досада: разве девушкам говорят «хватит вам надрываться»? Без особой охоты направилась она в ту сторону, откуда якобы доносилось тявканье.

Щенок действительно был там. Он стоял с высунутым языком, широко расставив лапы, и лаял на стадо телят.

Дорогу загораживал низенький забор. Катин спутник перескочил через него одним прыжком, а Катя – раз! два! – и– тррр!.. что-то затрещало… Это было ее шелковое синее платье! Катя сидела на земле и разглядывала злополучную юбку, разорванную снизу доверху.

– Ужасно!

У Лоуды было двусмысленное выражение лица, точно он сам не знал, забавное это происшествие или совсем наоборот.

Большие глаза у телят были полны тревоги, а Каштан победоносно вертел коротким хвостиком: «Здорово я их погонял, правда?»

– Вот вам ваши наряды! – с укоризной молвил юноша. – И что вам, девчонкам, так нравится надевать бальные платья в лес!

– Как видно, вы много знаете о девчонках? – спросила Катя.

И он подтвердил: конечно, знает, и много знает. И снова вернулся к тому, что собаку нужно называть не Каштан, а Дон.

– Это чистокровное животное, и так уж принято, что имена всех щенят от первого приплода начинаются на «А», от второго на «Б»… Родные братья и сестры этого щенка – Дан, Дерек и Дора.

Катю все это нисколько не интересовало. В данную минуту, да будь щенок не Каштан, а хоть Клеофас, ее беспокоило платье, и только платье. Сидя на траве, она вертелась как на иголках.

– Если бы вы… ну пожалуйста, – молвила она неуверенно, потихоньку направляясь к лесной опушке. И быстро пошла, придерживая юбку.

Лоуда улегся на траве навзничь, подозвал к себе щенка и стал с ним играть. Вдруг он увидел возле себя нечто длинноногое, загорелое, в полинялых трусах и майке.

Лоуда сказал:

– Здравствуйте! – И любезно усмехнулся, так как это была девушка.

Она ответила:

– Мы уже здоровались. – И уселась рядом с ним. Несмотря на жаркий летний день, шея у нее была повязана шарфом. Большим шарфом из синего шелка в белую крапинку.

– А-а-а! Это вы? – воскликнул он, изумленный тем, что у девушки было Катино лицо.

– Нет, это не я, – сказала Катя. – Это привидение.

И хотя это была старая и плоская шутка, оба с удовольствием посмеялись над ней.

– Вы очень оригинальная девушка. Могли бы выступать в цирке. Художественное переодевание. Знаете – шасть за ширму! – и появляетесь в адмиральской форме. Потом опять – шасть – и вот уже шутовской наряд, потом бальное платье… А вообще-то, где-нибудь так ходят?

– Да, в Париже! – отрезала Катя, и Лоуда убийственно заморгал. Ей это не понравилось: – Зачем вы это делаете? Вот так!

Но у Кати получилось довольно слабое подобие.

– Привычка. Знаете, как меня называют одноклассники?

– Моргун! – попыталась угадать Катя и угадала. В то же время она была разочарована, услыхав, что он еще учится.

Он изумился:

– А вы откуда знаете? Ну, вы просто чудо!

– Да, конечно, – подтвердила она. – Значит, вы учитесь?

Он учился в лесном техникуме. До окончания оставался еще год, а потом он надеялся поступить в институт.

– Свою биографию я вам рассказал, а представиться не представился.

– Спасибо, не надо, я вас уже знаю: вы из Едловой, Вашек Лоуда. Так?

На этот раз Лоуда моргал с видом победителя:

– Я вас тоже знаю… Вера.

– А как вы узнали, что я Вера?

– Очень просто: когда Енда ночевал у нас в Едловой, он рассказывал о дедушке и бабушке, о сестре, о Станде и Качеке и еще о двоюродной сестренке Вере.

– И как он о ней говорил? – спросила Катя.

– О вас? Только хорошо!

– Но это не обо мне. Потому что я совсем не Вера.

Он удивился, не хотел верить, что говорит с Катей.

– Мне кажется… Как это может быть, что…

– Как это может быть, что я не противная? – переспросила она, и оба засмеялись. Катя уточнила: – А я и есть такая!

Вашек согласился:

– Иногда.

Потом они еще некоторое время посидели на холме над рекой. Щенок носился внизу, телята мирно паслись.

Катя слушала Вашека, он казался ей очень интересным. Вашек знал уйму любопытных вещей о лесе, о животных, мог назвать любой цветок, любую птицу.

Кате он нравился все больше и больше. Он внушал ей доверие.

– Послушайте! – воскликнула она неожиданно в тот момент, когда он показывал ей птичку аспидного цвета, прыгавшую по стволу дерева. – Послушайте, я вам что-то скажу! Это секрет. Я еще об этом никому не говорила.

– Только не о привидениях, а то я их боюсь.

Вашек все любил обращать в шутку.

Катя взглянула на него с упреком:

– Ничего смешного. Просто после каникул я больше не пойду в школу.

Она смотрела на него с напряженным вниманием, выжидая, какое действие произведут ее слова.

Лицо Вашека оставалось спокойным.

– Ну что? – спросила она, потеряв терпение.

– Что – что? А какой секрет?

Он долго не мог понять, что ему все уже сказано. В конце концов он пожал плечами и предположил, что, видимо, Катя собирается учиться в каком-то другом месте.

Опять учиться! Это ее сильно задело. Она покачала головой. Да нет же! Она получит какую-нибудь интересную работу, как ее подруга. А та обещала ей помочь советом, а может быть, и сама что-нибудь ей подыщет.

– Удивительное дело! – сказал Вашек. – Вы же обе ничего не умеете делать!

И вопрос для него был исчерпан. Для него, но не для Кати. Ее так и подмывало, рассказать ему все-все: что она раньше мечтала быть врачом, как дедушка или папа. Но потом вдруг поняла, что она уже слишком взрослая, чтобы еще восемь лет учиться. Пора быть самостоятельной…

– Что за ерунда! – оценил Вашек Катины девичьи мечты.

Оказалось, что он и о школе думает совсем иначе и не может понять, почему человеку хочется работать дворником, если он способен стать инженером.

Катя обиделась и заявила, что она никогда не собиралась быть дворником.

Тут Вашек уже без стеснения расхохотался и, воскликнув: «Шутки в сторону!» – предложил Кате свою протекцию: может быть, она получит в Едловой работу – будет вытирать коровам хвосты!

Катя совсем уж было разобиделась, но как раз в этот момент заметила, как приятно улыбается этот развязный парень и какой у него, несмотря на его ужасное мигание, приветливый, дружелюбный взгляд. А он уставился на нее:

– Знаешь что? Давай называть друг друга на «ты»!

– Давай, почему бы и нет?

Катя представляла себе это иначе. Она соглашалась явно без особого восторга, и Вашек подумал, что нужно выразиться яснее:

– Не могу же я говорить: «Барышня, не сходите с ума!» А «Катя, не сходи с ума» – так можно.

И они перешли на «ты».

– Вашек, – спросила Катя, пользуясь новой формой обращения, – почему ты со мной тогда в Гайенке не поздоровался? Помнишь, на улице?

– Я с тобой не поздоровался? – Он изобразил на своем лице изумление. – Это странно. Я ведь такой вежливый, любезный молодой человек. Неужто я и в самом деле не поздоровался с тобой, когда ты там стояла с этим красавцем, что продает яд для мышей? Неправда, я сказал: «Привет!»

Но Катя не находила его ни особо вежливым, ни любезным, разве что молодым.

Вскоре Вашек увидел на реке нечто любопытное, миром вскочил на ноги и потянул Катю за собой. Они бежали по травянистому склону, впереди – щенок. Они догнали его уже внизу, на берегу. Он стоял и дружелюбно вертел хвостом, встречая какую-то лодку.

Это было каноэ небесно-голубого цвета. На носу белой краской написано «Отважный». Над веслами склонились двое молодых людей, одинаково стройные и рослые, с блестящими каштановыми волосами. Посередине, на пассажирском месте, вертелся растрепанный мальчишка и возбужденно кричал: «Дон, Дон!»

Это были Вылетяловы и Енда.

– О, Ольга моя! – запел фальшивым тенором Вашек, приветствуя гребцов, и Ольга так взмахнула веслами, что едва не перевернула лодку.

– Здорово, Моргун! Здравствуй, Катя!

Зденек, Ольга и Вашек сразу заговорили, как старые знакомые. Они толковали о разных ребятах и девушках, не известных ни Кате, ни Енде, причем пользовались сокращениями и условными выражениями так, как объясняются между собой близкие друзья или товарищи по школе. Собственно, между ними так это и было: Вацлав Лоуда, Зденек и Ольга два года назад распрощались в последнем классе гайенской восьмилетки.

Енда держал себя с Вашеком, как со своим лучшим другом. Щенок на радостях не знал, куда деваться, увидев всех своих хозяев вместе. А вот Катя чувствовала себя какой-то неприкаянной, то есть так ей казалось. Она сидела в сторонке и бросала камушки в воду. Вскоре к ней подсел Зденек и так старательно и громко откашлялся, точно собирался произнести речь. Ольга с Вашеком обменялись многозначительными взглядами.

Но монолога не получилось.

– Нужно ехать за Стандой и Верасеком, – сказал Енда и просигнализировал: «От-прав-ля-ем-ся за но-вы-ми по-тер-пев-ши-ми кру-ше-ни-е! Стоп!» Мысленно он видел себя командиром спасательной лодки!

– Да! – подтвердила Ольга, и все поспешно распрощались.

– Хорошая у вас компания, – уважительно произнес Вашек, глядя на уносимую течением лодку.

Катю даже передернуло:

– Хорошая компания? Кто? Вот эти?

– Разумеется! Ольга отличная девушка, Зденек… ну, со Зденеком не соскучишься, а Енда ваш потешный малый…

С остальными Вашек был незнаком, но по его усиленному миганию видно было, что он возлагал на это знакомство большие надежды. Его восхищало и то, что они живут в палатках, и эта превосходная выдумка с путешествием по реке.

– Как кому нравится! – пробормотала Катя и для ясности добавила, что она, само собой, в палатке не живет и ни о каких экскурсиях не думает.

– Не дури, Катя, – сказал Вашек уже второй раз за это короткое время.

Дважды одно и то же – это уже чересчур. Катя сморщила нос и растянула рот: пусть видит, что она действительно может быть противной и некрасивой.

Вашек понял:

– Ну ладно. Я пойду.

Наконец-то он вспомнил про свой мотоцикл!

Катя тоже поднялась. Но она не пошла с ним по дороге, а карабкалась прямо по косогору. Она скользила и ковыляла по валунам, поросшим высокой глянцевитой травой. Собака на поводке путалась у нее под ногами, и Катя то и дело чуть не падала. Иногда ей приходилось ползти на четвереньках. Это было решительно не похоже на театральную сцену с авторской ремаркой: «Она удалилась с достоинством».

Телята наверху, на выгоне, удивленно смотрели своими влажными глазами: какие же эти люди странные!