Текст книги "Хюльдра (СИ)"
Автор книги: Алена Половнева
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава вторая. 2010 год. Надо было все рассказать!
Косой солнечный луч упал на шелковую наволочку и игриво пощекотал правую ноздрю Нины Смоленской. Она чихнула и проснулась.
– Еще так рано, – простонала она и перевернулась на другой бок.
Просыпаться ранним утром для Нины было настоящей каторгой, и когда утром не было тренировок или репетиций, то она с удовольствием пользовалась моментом и валялась в постели до обеда.
Нина открыла один глаз и удостоверилась в том, что тело ее не обмануло: в постели она была одна. Павел так и не пришел.
– Черт! – выругалась она, приподнимаясь на локте и снова падая на подушку без сил, – я даже легла вчера вовремя, а все равно встать не могу!
Нина знала, что весь следующий час проведет в безуспешных попытках покинуть свое царское ложе, убранное тончайшим шелком цвета шампанского.
– Зря только стелила новые простыни! – разозлилась Нина. Павел не пришел, и ее планы, включающие поздний ужин и любовные утехи, пошли прахом.
Может, причиной тому была злость на вероломного любовника, или, может, Нина действительно выспалась, отойдя ко сну в положенный час, но возня с подъемом с кровати заняла у нее в три раза меньше времени, чем занимала обычно. Не нашарив на полу тапки, она прошлепала в ванную босиком.
– О! – воскликнула она, увидев свое отражение в зеркале и отметив, что выглядит отдохнувшей.
Освежив свой мозг контрастным душем и аккуратно собрав с себя влагу бамбуковым полотенцем, Нина вышла из ванной почти счастливая. Бросив тоскливый взгляд в сторону кухни, она решительной рукой сменила банный халат на шорты и майку, а комнатные тапки, которые нашлись в ванной – на беговые кроссовки за четыреста долларов.
Ее ждала сорокапятиминутная пробежка трусцой с ускорениями, потом упражнения на пресс, отжимания и скакалка – стандартная утренняя программа, после которой ее ждет обезжиренный творог, овсянка на воде и двести граммов куриной грудки, приготовленной на пару.
– Какое счастье, что у меня под боком есть стадион, – буркнула Нина, глядя через окно во двор. Отсюда отлично просматривались прорезиненные беговые дорожки и местами вытоптанный футбольный газон. Она знала, что как только она ступит на стадион, то остатки ее плохого настроения тут же улетучатся, вытесненные свежим воздухом и движением. Не устоят под натиском эндорфинов. Надо только выйти, не уснув нигде по дороге…
Нина вздохнула и решительно толкнула входную дверь. Выйдя, она повернула ключ в верхнем замке и аккуратно пометила его на верхнюю горизонтальную планку дверного косяка, предварительно убедившись, что за ней никто не наблюдает. Бегать с ключом было очень неудобно, а бросать квартиру незапертой Нина Смоленская не решалась.
Теплый августовский ветер нежно провел по ее лицу своей невидимой рукой. Нина сощурилась от яркого солнца и двинулась к стадиону. Там она, не мешкая, перешла на трусцовый бег, и уже после первого ускорения раздражения заметно поубавилось. После второго мир стал казаться привлекательным. Третье Нина делать не стала: побоялась утомиться. Сегодня столько работы!
На трибуне, на самом верху, появилась фигура. Нина не придала ее появлению особого значения: на этот стадион приходили тренироваться жители окрестных домов, но, в основном, по вечерам, оставляя утренние часы в полное Нинино распоряжение.
– Может, приходить еще раньше? – спросила она сама себя. Теперь, когда она была бодра и весела, те муки, что она претерпела, стаскивая себя с кровати, казались ей сущим пустяком.
Нина поднялась на носочки. Икроножная мышца болезненно напряглась, но она терпела: эта мышца была нужна ей тренированной, иначе можно попрощаться с каблуками.
Нина уже принялась за растяжку сидя, когда фигура бодро спустилась с трибуны и превратилась в мужчину со смутно знакомыми повадками.
– Где я его видела? – спросила она шепотом сама себя, наклоняясь к левой ноге и украдкой разглядывая пришельца. Пока она наклонялась к правой ноге, а он пробегал второй круг по треку, она успела его разглядеть: крепкий, невысокого роста, шапка прямых русых волос и широко расставленные, как у ленивца, глаза с тяжелыми веками без ресниц. Тяжелый взгляд, который Нина не забудет никогда в жизни. Потому что однажды, четыре года назад одним погожим летним вечером эти странные глаза смотрели на нее оскорбительно трезвым взглядом, в котором смешались самодовольство и брезгливость.
Нина резко подскочила с газона, едва не повредив мышцу. Ну, уж нет! Она, Нина Смоленская, не будет делить стадион с этим уродом! Она решительно зашагала к выходу и уже преодолела середину пути, когда услышала, как кто-то тихо и вкрадчиво зовет ее по имени.
– Нина.
Тошнота подкатила к ее горлу, и Нина невольно перешла на бег. Через несколько секунд она уже неслась во весь опор, поддавшись панике.
– Не смей! Не смей называть меня по имени! – бормотала она, нащупывая ключ и вставляя его в замочную скважину. Она влетела в квартиру, громко хлопнув дверью, и сделала то, чего не делала уже четыре года: заперла все четыре замка на своей бронированной двери, каждый – на максимальное количество оборотов. Но даже этого Нине показалось мало, и она кинулась к окнам. Она захлопывала одно за другим, опускала жалюзи и задергивала занавески. Она не замечала, как по ее щекам текут слезы.
– Четыре года прошло! – вдруг сказала она и бурно разрыдалась. Она сползла по стене, на которую оперлась в бессилии, и упала на пол, принявшись кататься по нему, содрогаясь в рыданиях и колотя кулаками паркет.
Вдруг она схватилась за горло: у нее перехватило дыхание. Снова приступ удушья!!! Потому что она всё видела, но никому ничего не сказала! Она во всем виновата! Что теперь будет? Что теперь будет? Что теперь будет?
Она выкрикнула последний вопрос вслух, и ее рыдания прекратились так же внезапно, как и начались. Нина приняла сидячее положение и вытерла лицо рукой, некстати вспомнив, что если трогать потное и неумытое после тренировки лицо грязными ладошками, то могут появиться прыщи.
Чему ее научили четыре года беспрерывной и интенсивной психотерапии, так это задавать правильные вопросы. Нинина истерика прекратилась так внезапно, потому что ее опьяненный адреналином разум по старой привычке вдруг задал тот самый, правильный вопрос.
– Что они от нас хотят?
Нина произнесла вопрос вслух, словно пробуя его на зуб.
– Что они от нас хотят?
Четыре года семеро высококвалифицированных и хорошо оплачиваемых психотерапевтов пытались излечить ее от этого липкого и душного чувства вины за ту августовскую ночь с помощью различных методик. И сработала только одна: «правильно задай себе вопрос».
– Чего они хотят от меня?
Через два часа Нина, совсем успокоившись (но, на всякий случай, проглотив четвертинку феназепама), сидела в кофейне на углу, на первом этаже своего дома. Перед ней стоял ее новенький «мак» – подарок Пашки на день рождения: надо было сделать кое-какие дела, но не хотелось оставаться дома в одиночестве. Нине казалось, что в любую секунду кто-то нежеланный и пугающий может позвонить в дверь, и ей не хотелось жаться к батарее маленьким испуганным комочком остаток дня. Самый простой выход – выйти к людям, затеряться в биомассе, заслониться человечками.
С монитора Нине подмигивала электронная почта: ей пришло одиннадцать новых писем, которые она никак не могла заставить себя прочитать. Нинина голова была занята лихорадочными размышлениями.
Рассказать Павлу? Он будет так зол!
Сказать Лавровичу? Алисе? Сказать Павлу, чтобы тот сказал Лавровичу или Алисе, и избежать неприятного разговора?
Нина была уверена: когда правильно задаешь вопрос, ответ находится сам собой. Кому из этих троих можно всерьез довериться? Кому из них можно доверить свою жизнь?
Через секунду – оп! Ответ нашелся сам собой, а руки сами потянулись к телефону и набрали номер.
– Привет, – дружелюбно пропела Нина, – не отвлекаю? Хорошо. Мне надо сегодня кое о чем с тобой переговорить. Да, это важно. Хорошо, не сегодня, на днях. Хотя бы на этой неделе. Выкрои, пожалуйста, для меня место в своем расписании!
Нина разозлилась. Ну, почему люди не желают понимать смысл слов «нужно» и «важно»?!
Найдя выход из ситуации и сделав первый шаг в направлении решения проблемы, Нина почувствовала облегчение. Она почувствовала, будто ее выпустили из пыльного мешка, в который она, на минуточку, сама тебя загнала. Надо было сразу говорить правду!
Нинина нынешний психотерапевт не устает повторять ей, что у нее «комплекс вины». Ну, дескать, ей, кажется, что она перед всеми виновата и за все несет ответственность. Выяснив этот факт, врач принялась осторожно подбирать к Нине ключики, и первая методика, к которой она обратилась – «задай вопрос!» – дала впечатляющие результаты. Психолог, решив пойти по проторенной и проверенной дорожке, гарантированно ведущей если не к успеху, то хотя бы к прогрессу, попросила Нину, прежде чем взвалить на себя бремя ответственности, задавать себе простой вопрос: «а есть ли еще люди, ответственные за создавшую ситуацию?».
И это сработало. В первый раз она опробовала этот прием на Пашке, который принялся отчитывать ее за опоздание на сеанс в кино.
– Из-за того, что ты так долго возишься, мы не сможем попасть на хорошие места! – сказал он тогда.
Нина усилием воли остановила подступающие к глазам слезы обиды и задала про себя вопрос: а есть ли еще люди, ответственные за создавшуюся ситуацию?
– Ты же сам просил меня заехать в химчистку за твоими рубашками! – воскликнула Нина, удивляясь тому, что проблемы, из-за которой она только что была готова разрыдаться, не существует.
Пашка хмыкнул и отправился покупать билеты.
– Как все просто! – шепотом восхитилась Нина.
– Что? – переспросил Павел, подозрительно вглядываясь в ее довольное лицо.
– Ничего, – поспешила откреститься Нина.
С этого дня Нина уверовала в психотерапию и стала пользоваться спасительным вопросом постоянно.
«Есть ли еще люди, ответственные за то, что я сплю с женатым мужчиной?»
«Да», – отвечала себе Нина, – «Павел. Жена Павла, Марина, которая не занимается с ним сексом. Отец Павла, который счел меня неподходящей партией и заставил его жениться на «приличной девушке», которая теперь не занимается сексом. Полно народа!».
«Есть ли еще люди, ответственные за проваленный спектакль?».
«Да. Актер, которого я хотела заменить еще на второй репетиции, говоря ему прямо, что он не вытягивает образ. Ведущая актриса, которая заболела перед премьерой. Осветитель, который напился. Ха-ха!».
Постепенно приступы удушья уходили из Нининой жизни. И сегодня, нет, прямо сейчас, она задаст себе правильный вопрос.
– Есть ли еще люди, ответственные за то, что случилось той ночью? – прошептала она, уставившись на свое отражение в тонированном стекле кофейни.
Да.
Помимо очевидных виновников, есть еще кое-кто, тщательно маскирующийся под жертву.
Алиса.
Нина мысленно повертела этот неожиданный ответ, посмотрев на него, то так, то эдак. Если бы не Алиса, про них и не вспомнили бы, и они не оказались бы там, в том вонючем лодочном сарае. Именно Алиса в течение того злосчастного августовского дня всячески привлекала к себе внимание, не пропуская никого мимо себя. Она успела перезнакомиться и поболтать со всем лагерем, даже с дворником и физруком. Не может ни секунды прожить, не привлекая к себе внимания, и старается при любой возможности повертеть хвостом!
Она снова бросила взгляд на свое отражение, и ее больно кольнуло воспоминание: Алиса в белой футболке с надписью «Driving wild!», завязанной на животе и открывающей полоску молочно-белой кожи. На ней короткая джинсовая юбка и нет обуви. Косая челка мешает ей смотреть собеседнику прямо в лицо, и она, глупо хихикая, постоянно отводит ее от лица рукой. Пухлые губы слегка приоткрыты и готовы в любой момент растянуться в улыбке. И вот в следующий момент она уже хохочет, как ведьма, запрокинув голову назад, а несколько парней-первокурсников не отводят от нее восхищенных взглядов. Нина стоит возле умывальника и моет яблоко. Ее никто не замечает, даже Пашка, который подскочил с какой-то бумажкой к проклятой Алиске и что-то выясняет…
Нина попыталась успокоить себя, но вышло плохо: она почувствовала, будто крохотные иголочки заполняют ее солнечное сплетение и больно упираются острыми краями изнутри в живот, пытаясь пробить себе путь наружу. После четырех лет психотерапии, Нина научилась мастерски разбираться в своих чувствах, поэтому сейчас она без труда определила, что она сейчас испытывает.
Зависть.
– Ну и что! – прошептала она, стараясь придать голосу независимые интонации, – волосы у меня такие же красивые, а фигура получше будет. Она же, как желе! Тронешь в одном месте, и оно целиком до утра колыхаться будет! Глаза у меня карие и теплые, а у нее цвета поноса. Мои ресницы – длинные и черные, а у нее их вообще нет. У меня губы узковаты, но в них – моя индивидуальность!
Из тщательно охраняемых психотерапевтическими приемами глубин Нининой памяти вдруг всплыло неожиданное воспоминание. Темно и душно. Свечи. У нее, Нины, неподъемная голова и ватные ноги. Ее тошнит, но она не может облегчиться, лишь давится рвотными спазмами, собственной слюной и какой-то грязью. «Фу», – говорит кто-то из темноты, и Нина понимает, что это «фу» адресовано ей. Она видит Алису, ее слабое беспомощное тело в безжалостных руках. Нина ничем не может ей помочь. Она вообще не может пошевелиться.
Нина помотала головой, возвращаясь в реальность, и, стараясь унять сердцебиение и вернуть к норме дыхание, снова уставилась на себя в стекло.
– Вам что-нибудь принести? – спросила подошедшая официантка, подозрительно вглядываясь ей в лицо. Наверно, приняла ее за сумасшедшую.
– Обезжиренный латте, пожалуйста, – заказала Нина и снова посмотрела на свое отражение.
Что на нее нашло? Помутнение какое-то! Чего она вдруг решила обвинить Алиску? Кому и что она попыталась доказать, пробурчав злые слова о ее внешности? Фу, мерзость! Бабство. Нина всегда подозревала, что в ней тоже это есть.
Чтобы отвлечься от неожиданного открытия, Нина отхлебнула поданного латте и принялась за почту. Первое письмо, под темой «Работа», заставило ее удивленно выпучить глаза.
Здравствуйте, Нина!
Эротический театр ищетрежиссёра(сценаристаиорганизатора), а такжепроводит набор актрис– молодыхдевушек,свободныхдухомителом.Гарантированно высокая оплата труда.ЗаверяюВас,чтоденегхватитнавсё:инажизнь,инаразвлечения. Обучение и работа – всё строго конфиденциально. Свободный график.
С уважением, Елена.
Нина с минуту смотрела на письмо, не веря своим глазам. Неужели можно вот так просто взять и пригласить незнакомого человека в проститутки? По электронной почте? Потрясающая прямолинейность и незамутненность!
Нину разобрало любопытство. Она нажала кнопку «Ответить» и быстро напечатала коротенькое послание.
Здравствуйте, Елена. Хотелось бы подробнее узнать, в чем состоит работа и каково будет обучение.
Следующее письмо было от Алиски. В нем – редактура пьесы, которую написала Нина.
– Когда ты еще и работать успеваешь? – шепотом спросила Нина у монитора. Мимоходом ее снова обжег стыд при воспоминании о тех гадостях, которые она нашептывала себе под нос про свою единственную подругу.
Пьеса была про любовь. Естественно, про любовь несчастную, потому что в счастливой Нина не находила ничего увлекательного. Вся пьеса состояла из монологов разной длины, которые главная героиня произносит со сцены, обращаясь к зрителям, как к высшей силе, управляющей миром.
Нина несколько недель размышляла над тем, как замысловато и художественно «убить» героиню в конце. Конечно, грубо сработанный стул, одиноко стоящий на сцене, и большая петля, на которой ей следует повеситься, стали бы идеальными декорациями – пусто, тоскливо и много способов обыграть отчаяние. На стул можно было бы сесть, встать, лечь, закинув ноги на спинку. Его можно оседлать, перевернуть и даже разломать, чтобы кидаться в зрителей деревянными щепками.
Последняя затея пришлась Нине по нраву. Она обожала выводить зрителей из оцепенения и с удовольствием вовлекала их в постановку, иногда подвергая опасности целостность их телесных оболочек.
– Что ж, пусть потерпят эту интерактивность во имя искусства, – говорила режиссер Смоленская и снова и снова обдавала зрительский зал водой, огнем и холодным воздухом, вопреки запретам руководства Института Искусств.
Петлю, свисающую с потолка, актриса могла бы ухватить рукой и качаться на ней, во время монологов о безумии, подыгрывая себе движениями головы: безумно хохотать, запрокинув ее назад, чтобы после обессилено уронить на грудь. Во время финального монолога петлю можно будет надеть на шею.
Нина воображала ослепительно белое платье в вульгарных стразах, смотрящееся оскорбительно празднично на фоне голой дощатой сцены и покосившегося на бок старого стула. Ей безумно хотелось самой играть эту роль.
– Надо будет обязательно пригласить Пашку на премьеру, – прошептала она.
Нина начала писать этот текст в день его свадьбы. Она знала, что регистрация брака назначена на десять утра, и чтобы побороть искушение подглядеть из-за кустов, Нина решила отвлечься. Она решительно отмела все будничные способы – киношки-кафешки, прогулки с друзьями – ввиду их крайней неэффективности. Нужно было нагрузить свой мозг до предела, чтобы не думать ни о чем.
И Нина села писать. Изливая свою боль словами, она просидела за ноутбуком весь день, всю ночь и кусочек утра. В полдень она, наконец, встала из-за стола и съела с чаем найденный в холодильнике кусочек сыра. Ей казалось, что вот-вот придет отчаяние и накроет ее липкой пеленой, что душевные силы покинут ее, что дальше будут только рыдания и приступы удушья. Но ничего не произошло. Она чувствовала лишь опустошенность и удовлетворение, словно вся грязь из ее души переместилась в компьютер и была заботливо сохранена в формате doc.
Тем же вечером ей позвонил Павел и сказал, что перед отъездом в свадебное путешествие они с супругой вдрызг разругались, и та, демонстративно плюнув ему в суп, уехала одна. Теперь ему, Пашке, скучно-грустно и «некому лапу пожать». Затем он робко попросил разрешения приехать.
– Приезжай, – сказала Нина равнодушно и ушла принимать ванну с маслом «Цветы Тайланда», запах которого очень нравился Павлу.
Он приехал и остался на две недели. Суп, испорченный Мариной, медленно скис в холодильнике.
– Вскрыть вены – это романтичнее, чем повеситься, – решила вдруг Нина. – Ванна будет чем-то вроде портала, символом перехода от жизни к смерти. Туда и обратно, смерть и крещение. Где теперь делать выгородку? Как обозначить счастье? Как быть с началом?
Нине ничего не лезло в голову. Почта звякнула, извещая о прибытии нового письма.
Нина, спасибо за интерес и быстрый ответ!
Обучение будет направлено, по большей части, на освоение искусства общения с клиентом. (В основном, это мужчины).
Цель проста: разбудить в клиенте неистовую страсть и влечение, чтобы затем погасить ее. Также нужно будет играть в ролевые игры по заказу клиента, например, если он захочет увидеть девушек в выпускных платьях или в пионерских галстуках и т.п., но не просто так, а в некой сценической композиции... Ваша работа - писать сценарии и делать постановки, чтобы было правдоподобно и интересно.
Остальнаяинформацияпослекастинга/собеседования.
Предупреждаю Вас, деньги любят тишину.
С уважением, Елена
Нина рассмеялась и переслала оба письма Алисе, опять же, исключительно ради смеха. Она гнала от себя мысль, что снова делает что-то из чувства вины, иначе ее ждут несколько дополнительных сеансов с «психологиней».
Нина глянула на часы: через пятьдесят минут ей надо быть в институте. Утро было отвратительным, так что, может быть, в качестве компенсации ее актеры хорошо поработают на площадке? Может, она, Нина, и отвратительный человек, зато хороший режиссер.
Может быть, сегодня заедет Пашка? Нина поймала себя на том, что соскучилась по его прикосновениям. По его красивым, аристократичным рукам, по длинным пальцам с выступающими костяшками, которые хочется целовать… Она представила себе его, одетым в голубые джинсы, белую рубашку с закатанными до локтя рукавами, обнажающими загорелые руки, его волнистые волосы, его запах, тепло его тела. Не заехать ли к нему домой?
– О чем задумалась? – спросил голос над Нининым ухом.
Нина вздрогнула и обернулась, прикидывая, не схватить ли салфетницу, чтобы использовать ее для самообороны. Но уже в следующее мгновение на ее лице расцвела глуповатая улыбка, и в душе расцвела уверенность, что уже к полуночи она восстановит эмоциональное равновесие.
– Тебе на работу, помнишь? – спросил Пашка, – я тебя отвезу, если пустишь посмотреть репетицию. Пустишь?
Нина согласно кивнула и, подхватив сумочку, выпорхнула за возлюбленным в стеклянные двери. Улыбка на ее лице продолжала цвести буйным цветом.
Павел открыл ей пассажирскую дверь своего белого «БМВ».
– Это Смоленская? – спросила девчонка с растрепанным пучком волос, цветастой юбочке и кедах, сидевшая за соседним столиком.
– Она самая, – подтвердил кудрявый очкарик, бледный вьюнош, составлявший ей компанию, – психованная баба, но гениальная.
– А что за мужик?
Парень пожал плечами. Мужики на «БМВ» его не интересовали.
– Сын ректора Строительной Академии, – раздался вкрадчивый голос за их спинами. Обернувшись, они увидели коротко стриженую женщину в узких джинсах, футболке с похабной надписью и безумно дорогих туфлях на шпильках. Она все это время просидела за Нининой спиной, прихлебывая кофе из бумажного стаканчика, и теперь, проводив влюбленную парочку насмешливым взглядом, она сгребла с соседнего стула свой красный кардиган и направилась к стойке.
– Это Заваркина? – снова заискрилась любопытством девчонка, толкнув своего кавалера в бок. Тот пожал плечами.
– Ой, а я тебя не заметил! – удивился хозяин кофейни, который любил сам обслуживать клиентов и иногда находил время встать на вахту возле кофе-машины.
– Это моя суперсила – оставаться незаметной, – улыбнулась Анфиса Заваркина и попросила еще кофе с собой.
– Ты – ходячая антиреклаклама своей кофейни, – сказал хозяин и указал на картонный стаканчик с названием своего заведения, – почему ты торчишь здесь? Шпионишь?
Анфиса хитро улыбнулась.
– По секрету, мой благоверный крепко сэкономил на аппаратуре, – прошептала она, – поэтому наш кофе – дрянь.
Гордая улыбка расползлась по лицу ее приятеля. Он с удовольствием принимал комплименты в адрес своей итальянской навороченной кофе-машины, которая стоила ему уйму денег.
– Еще я залюбовалась одной сумасшедшей, – призналась Анфиса, – заслушалась ее шепотом и не смогла уйти.
– Я тоже на нее обратила внимание, – с воодушевлением сообщила подошедшая официантка. На подносе в ее руках позвякивали грязные чашки. – Сидит, раскачивается, глаза невменяемые, и бормочет что-то вроде «я должна была сразу рассказать».
– Ох, должна была, – протянула Заваркина, хищно глянув на пустой стул, на котором восседала Нина Смоленская, – сразу, немедленно и всем. Хотя и сейчас еще не поздно.
Она подхватила свой кофе и стремительно прошла сквозь стеклянные двери. Хозяин кафе переглянулся с официанткой и подмигнул в ответ на ее недоуменный взгляд.
