Текст книги "Хюльдра (СИ)"

Автор книги: Алена Половнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава пятая. 2010 год. Элскерь.

– А когда будут сказки? – спросил Мальчишка, доверчиво глядя на Черноглазого.

Сегодня все вечерние атрибуты – и алкоголь, и порошок – оказались на своих местах, и Черноглазый пребывал в чудесном расположении духа.

– Давай сегодня буду тебе сказку рассказывать? – предложил он, прихлебывая из стакана, – про своенравных девчонок-волшебниц, влюбляющихся в обыкновенных парней?

– Что такое свое… своенры…? – спросил Мальчишка.

– Это значит веселые и интересные, – пояснил Черноглазый.

Старая Актриса сегодня изменила своему обыкновению и взяла с собой в гостиную вязание. Когда из рассказов Черноглазого исчезла похабщина, недостойная ее ушей, необходимость постоянно подчеркивать то, что она – леди, сама собой отпала. Это обстоятельство очень обрадовало Старую Актрису: обязанность ее тяготила. Ведь столько лет одно и то же!

К тому же, он сегодня довольно мил с ребенком.

– А что делают волшебницы? – спросил Мальчишка.

– Наши с тобой волшебницы пасут коров, – пустился Черноглазый в рассказ, – вернее, раньше пасли. Теперь они могут делать все, что угодно, ведь никто не знает, что они существуют, кроме нас с собой.

Мальчишка звонко засмеялся. Ему нравились тайны.

– По моим прикидкам, потомство уцелевших хюльдр больше не нуждается в тайном укрытии, – пояснил он Старой Актрисе на «взрослом» языке, – у них больше нет хвостов, равно как и потребности бегать голыми по лесу, но, к сожалению, и магии в них значительно меньше. Они очеловечились.

– Как же так вышло? – поинтересовалась она, считая петли.

– Вышло так потому, что у лесного народца нет своих мальчиков, – он снова обратился к Мальчишке, который сегодня вовсю распустил уши, – девочкам-хюльдрам, чтобы продолжать свой род, надо было влюбляться в мальчиков из человеческого рода, выходить за них замуж и рожать совершенно обыкновенных деток, мальчиков и девочек. Девочки были чуть волшебнее мальчиков: растения у таких полукровок всходили и колосились пуще, животные были сильны и здоровы, дом и дети ухожены, муж доволен – сыт, чист, накормлен, и…

Старая Актриса предупредительно покачала головой, и, как ни странно, Черноглазый согласно кивнул. Видимо, эта часть рассказа – о том, как обычные мальчики находят настоящих волшебниц – была его любимой. Похоже, она дарила ему надежду.

– Однако, доставаясь человеку, хюльдра требовала от него такой же самоотдачи. Не приведи тролль, не наколоть дров или не совершить еще какой-нибудь мужской хозяйственный подвиг! Хюльдра в гневе могли бросаться как пнями и корягами, так и уничижительными взглядами. Эти женщины были достаточно сильны, чтобы наколоть дров самостоятельно, а потом упрекнуть мужа в несостоятельности. Это ведь гораздо неприятнее, чем получить корягой по шее: когда красивая молодая жена укоряет тебя!

– А я встречу такую волшебницу? – спросил Мальчишка.

– Конечно, встретишь, – пообещал Черноглазый, – когда я закончу рассказывать свою историю, она придет сюда и освободит тебя. Ты будешь свободен и сможешь делать что захочешь!

– Ура! – завопил Мальчишка, легко подскочил на ноги и унесся в коридор. За ним с лаем убежал шпиц.

– Зачем вы так? – укорила его Старая Актриса, – вы же даете ему ложную надежду!

– Ах, милая, зачем вы браните меня сегодня? – Черноглазый, проходя мимо за очередным стаканом виски, ловко приложился к ее ручке, – уверяю вас, все будет именно так!

– Ах, если бы! – Старая Актриса махнула на него надушенной ладошкой.

Черноглазый наполнил стакан, и, секунду помедлив, затянул правой ноздрей одну дорожку порошка.

– Вернемся к нашим хвостатым подругам, – сказал он, снова усаживаясь в кресло у камина, – итак, у полукровок больше нет хвоста, они обрели возможность жить среди людей. Здесь их-то и поджидает самая страшная и разрушительная ловушка.

Заинтригованная Старая Актриса отвлеклась от вязания и вставила в паузу вопросительный взгляд.

– Любовь к человеку, – назидательно подняв палец вверх, произнес Черноглазый, – и хюльдры, и полукровки очень влюбчивы, но если первые, живя в лесу, были избавлены от превратностей выбора партнера. Они видели три-четыре человека в год: в основном, это были суровые мужики, способные справится с превратностями скромной жизни в горах – дровосеки, пастухи, искатели приключений. Немногословные люди, разбирающиеся в жизни, отвечающие за свои поступки – идеальные мужья для хвостатых волшебниц.

– А что же полукровки? – спросила Старая Актриса.

– У полукровок – беда, – развел руками Черноглазый, – влюбчивость-то с магией связи не имеет и из поколение в поколения не уменьшается. В современном мире у них масса вариантов, как вляпаться в неприятности! Мажоры и их отцы, не желающие видеть у себя в семье простых пастушек, бонвиваны и их коварство, обманутые мстительные жены, которые не привыкли отказываться от своего, лишь завидев на горизонте кого-то похожего на дитя лесов. Прибавьте сюда психически нестабильных роковых красавцев, которые чуть что грозят расправой над ней или над собой. Обаяние полукровок по-прежнему достаточно сильно, чтобы очаровывать, покорять, сводить с ума эту разношерстную публику, но почти нет силы и выдержки, воспитанной предками, чтобы справиться с последствиями своего выбора. Отсюда разбитые сердца, родовые проклятия, брошенные на произвол судьбы волшебные дети, самоубийства и прочее насилие над природой. Полукровки растут в отрыве от своей стихии, теряют корни, теряют себя и шанс на счастливую жизнь.

Старая Актриса  задумчиво покачала головой.

– И нельзя ничего сделать? – спросила она, не отрываясь от вязания.

– К сожалению, ничего, – вздохнул Черноглазый, – мы все заложники своего выбора. Уж вам-то мне говорить!

– Есть ли вероятность, что полукровка найдет правильного мужчину? – полюбопытствовала Старая Актриса, о чем-то напряженно размышляя, – который сможет ее поддержать и направить, научить пользоваться…хм… собой?

– Вероятность есть всегда, моя дорогая, – откликнулся Черноглазый, внимательно за ней наблюдая, – но она чрезвычайно мала. Такое происходит с девами, у которых могущественные покровители.

Черноглазый вдруг замолчал. Откуда потянуло холодом. Старая Актриса поежилась: камин сегодня разгорался из рук вон плохо.

– Что значит «могущественные покровители»? – уточнила она, – высокопоставленные?

Черноглазый не смог сдержать усмешку. Старая жаба мыслить своими категориями: высокая должность – это хорошо, это защита от всех бед. Куда ее саму завела эта уверенность? Правильно. В дом, который нельзя покинуть, и в котором даже дрова были слишком сырыми, чтобы гореть ярко и вдохновенно.

– Нет, моя дорогая, – Черноглазый удержался от снисходительного тона, – «могущественные» значит потусторонние, всесильные, темные.

– Точнее? – не поняла Старая Актриса. Где-то в доме неожиданно и крепко хлопнула рама, заставив старую леди вздрогнуть.

– Демоны, – сказал Черноглазый тихо и почувствовал, как его самого разбирает на части холод: как от сквозняка, так и от сказанного им вслух, – они будут заботиться о ней, а она – кормить их своей жизненной силой. Почти в каждой культуре есть миф о ведьме, заключившей такую сделку и получившей небывалое могущество. К сожалению, все они заканчиваются крахом главной героини, которая не смогла совладать со своими демонами, и те ее изгрызли и уничтожили. Даже если и были успешные случаи, то вряд ли они попали в фольклорную литературу, но я не перестаю надеяться… Что вас беспокоит?

Черноглазый вдруг заметил, что Старая Актриса почти не слушает его. Она напряженно хмурила брови, вывязывая узор, не глядя на спицы и покусывая бледную нижнюю губу, стесав с нее всю помаду.

– Расскажите мне, – велел Черноглазый.

– Вы сказали такую фразу «обманутые мстительные жены, которые не привыкли отказываться от своего, едва завидев хюльдру»…

– Так точно, сказал.

– Я не совсем понимаю, что это значит, – призналась Старая Актриса, – почему они должны отказываться от своего ради хюльдры?

– Это одно из самых коварных темных свойств нашей с вами героини, – зашептал Черноглазый интригующе, – человек, однажды попавший под чары хюльдры, и особенно, человек, познавший ее любви, больше никогда не сможет полюбить обычную женщину!

***

Алиса воровато оглянулась. Только бы все получилось!

Она прокралась мимо автобуса с синей полосой и спряталась за канареечно-желтой легковушкой. Здесь Олег, прохаживающийся по верхней палубе, точно не заметит ее. Во всяком случае, не должен. И, как и планировала Алиса, укрытие находилось достаточно близко к трапу для автомобилей, чтобы, когда закончится погрузка и тот начнет подниматься, соскочить по нему на берег, не доставив команде особых неудобств.

Сердце Алисы бухало о грудную клетку, ладони вспотели. Если она не успеет, то ей придется просидеть между фурой и мотоциклом следующие два часа до следующей остановки, а волшебная Норге, тем временем, будет проплывать мимо.

Алисе было обидно.

Олег здорово отравил ей жизнь. Они действительно оказались на соседних сиденьях в автобусе. Тургруппа, выехав из Петербурга почти неделю назад, колесила по Скандинавии своим неизменным составом: туристы успели перезнакомиться, перетасоваться и устроиться с комфортом, заняв не по одному сиденью, а по несколько. Поэтому к моменту посадки Алисы и Олега в Осло, в автобусе оставалось только два свободных места рядом с водителем, и выбирать было особенно не из чего.

Олег был неутомим и приставал к Алисе с расспросами.

– Сколько тебе лет?

– Ты замужем?

– Чем ты занимаешься?

– Где живут твои родители? Хочу знать всё!

Алиса поморщилась. Когда их разговор стал больше походить на анкетирование, которое проводят в ФСБ, принимая нового сотрудника, она попыталась отвернуться к окну и перестать отвечать на вопросы. Но не тут-то было, потому что Олег воспользовался паузой, что начать рассказывать о себе. Алиса невольно отметила, что ее навязчивый собеседник избегает географических привязок: он не сказал, где родился и словом не обмолвился про то, где сейчас живет. Зато очень и очень подробно рассказал о причинах, по которым он все еще не женат.

– Если бы я встретил женщину, которая поняла бы меня, увидела бы меня настоящего…

Алиса пожала плечами и вставила в уши наушники.

Вечером, когда их группа расположилась на ночлег в деревушке Лаердаль – очаровательном месте, окруженном горами и застроенном аккуратными деревянными дачными домиками – Алисин неутомимый собеседник и вовсе выкинул неудобоваримую штуку. Предложив прогуляться после ужина и все дальше увлекая ее в фиолетовую прохладу, Олег вдруг настроился на трагический лад. Он схватил Алису за руку, и, с силой притиснув к себе, зашептал на ухо что-то быстрое и жаркое. На его лице была написана такая мука и такая смесь неудовлетворенных желаний, что Алиса испугалась. Ночь, горы, незнакомая деревня, незапертая рыбная ферма неподалеку и этот маньяк, несущий какую-то чушь про вечную любовь.

– Ты испытывала когда-нибудь что-либо подобное? – спросил он, хрипло дыша.

– Прости, я очень устала и хотела бы лечь спать, – Алиса ловко вывернула руку и отошла от него на пару шагов.

– Но, подожди… – в голосе Олега проступила мольба.

– Мне пора, – Алиса повернулась на пятках и побежала.

– Не бросай меня, – крикнул он ей вслед.

Она бежала, пока не кончилось дыхание. Когда воздух в легкие стал заходить с резями, Алиса остановилась и в очередной раз поклялась бросить курить.

– Скоро и от прилипчивого ухажера убежать не смогу, – сказала она сама себе и закашлялась.

Чутье ее не подвело: она бежала в правильном направлении. Вывернув из-за дачного домика с милыми гномиками в палисаднике, Алиса наткнулась на светящийся кубик отеля. Еще одно небольшое усилие, и вот она уже в коридоре, спешит к своему номеру. Магнитный ключ, ручка вниз и ура! Алиса захлопнула за собой тонкую фанерную дверь крохотного одноместного номера. Она не могла избавиться от ощущения, будто только что она избежала большой беды.

Алису била крупная дрожь: то ли от влажного холода, которым Норге вдруг решила припугнуть полуночных гуляк, то ли на нее так повлиял побег от преследователя по пересеченной местности. Она принялась скидывать с себя одежду: сначала ковбойские сапоги, потом короткую джинсовую юбку и футболку, напоследок большой кольцевой шарф – всё новое, купленное вчера в Осло, в рамках программы «энергетического туризма» и третьего пункта его программы – «слиться с местностью». Лифчик и трусики – телесные, очень удобные, без кружавчиков и других прикрас – она сняла уже в ванной.

Алиса брезгливо передернула плечами. От Олеговой мелодраматичности, неизвестно почему направленной в ее сторону, у Алисы свело челюсть. Изнутри ее грызла досада на докучливого попутчика, мешающего ей сосредоточиться на своих ощущениях, а снаружи, как ей казалось, вся поверхность ее тела покрылась противной невидимой липкой слизью, которая сочилась изо рта Олега и обволакивала ее, душила и мучила.

Алиса забралась в душевую кабину, включила кипяток и подставила под обжигающие струи голову и плечи. После пары минут неподвижности и молчания ей стало легче, будто кокон из слизи растворился и стек в водосток, отравив собой какой-нибудь близлежащий фьорд. Мысленно она попросила у Норге прощения за ядовитую дрянь, что получилась от случайной встречи двух русских туристов.

На следующий день Олег дулся. Сначала утром, поджидая Алису у двери, он принялся демонстративно вздыхать. После, в отельной комнате для завтраков, он, как наказанный щенок, сопел над вафлями с вареньем, яйцами-скрэмбл и козьим сыром. Алиса, дав себе зарок не обращать на него внимания, увлеклась тремя видами селедки, одна из которых действительно оказалась замаринованной в варенье. Вернее, это был какой-то затейливый малиновый соус, но факт оставался фактом: селедка была сладкой, как и пророчила Нина. Алиса развеселилась и, наполняя тарелку по второму кругу, отправила ей коротенький e-mail: «Сладкая селедка – check!».

Их автобус держал путь в маленький, но очень разрекламированный в турпроспектах городок Флом. Помимо уникальной горной железной дороги, на которую Алиса плевать хотела, во Фломе было кое-что очень важное лично для нее: большой и полноводный круглый год водопад Хьосфоссен, природный аттракцион для зевак со всего мира. Сценарий был таков: горный поезд, припарковавшись в туннеле неподалеку, выбрасывал из себя фонтаны туристов, которые кидались фотографировать актрис-альпинисток, изображающих хюльдр – норвежских ведьм, прекрасных дев, лесных пастушек – а над водопадом разносилась музыка Грига, силясь придать очарования всему происходящему.

Но еще даже не подъехав к водопаду, Алиса уже в нем разочаровалась. Вся поездка по Норвегии затевалась ради того, чтобы больше разузнать о хюльдрах, но оказалось, что экскурсоводы не знают ничего, кроме того, что можно было прочитать в Википедии. Норвежские хипстеры, с которыми Алиса поболтала в поезде, не знали о хюльдрах вообще ничего. Она грустно разглядывала свою татуировку в виде заглавной буквы «Х» на предплечье и думала о бабе Яге.

«Если спросить русского человека, кто такая баба Яга, вряд ли кто-то даст правильный ответ», – размышляла Алиса, – «Ну, старая. Ну, в ступе летает да добрых молодцев в печке жжет. Про то, что она – проводник между миром людей и миром мертвых, сторож, смотритель и пограничник в одном лице, знают только те, кто изучает фольклор профессионально».

Представив себе бабу Ягу в форме российского пограничника с Избушкой-на-Курьих-Ножках на поводке, Алиса улыбнулась. Ведь есть еще и другой вариант.

«Несмотря на то, что не каждый урожденный русский может жонглировать фактами о той же бабе Яге, мы все равно помним, знаем и чувствуем все, что она собой олицетворяет. Старая неопрятная женщина. Колдунья. Живое предупреждение остерегаться чащи леса, потому что там тебя встретят силы, тебе не подвластные. Или медведь. Древняя подкорка, на ней все записано».

Алиса посмотрела в окно. Норге ласково погладила ее по щеке солнечным лучом. Алиса снова улыбнулась своим мыслям.

«Фактами о хюльдрах я напичкана под завязку», – признала она, кивнув для убедительности, – «мне нужен кто-то, у кого на подкорке записаны те ощущения, что с хюльдрами связывали его предки. Кто-то, кто даст мне считать эту информацию, почувствовать то, что невозможно описать словами».

Алиса радостно хихикнула: вот это настоящий вызов для энергетического туриста! Первое – найти аборигена, готового пойти на контакт. Второе – найти контакт, нащупать, прочувствовать то, о чем человек сам не подозревает. Третье – перевести возникшие образы во вторую сигнальную систему, то бишь в слова. Четвертое – не полениться записать.

Алиса долго не признавалась сама себе, чего хочет на самом деле, и только сейчас подойдя вплотную к своей цели, она решилась выразить свое желание словами.

«Я хочу написать книгу. В которой я расскажу миру о хюльдрах. Не мифы про коровьи хвосты и прелестные личики, а правду. Те правдивые образы светлых колдуний, что норвежцы впитывают с молоком матери и бережно хранят в палеокортексе».

Алиса погрузила сознание в амбициозные грезы, пока ее тело совершало невыносимо скучную поездку до Мирдаля и обратно. Когда на обратном пути поезд снова тормознул у Хьосфоссена, она даже не вышла из вагона. Она смотрела на шумные воды, величественно падающие со скалы, и коренастых чернявых актрис в красных платьях, составляющих с водопадом довольно глупый контраст. Алиса вдруг подумала, что когда по ее книге будет сниматься фильм, то никакого Хьосфоссена в нем не будет.

– Почему ты не вышла посмотреть на хюльдр?

«О, нет! Только не это!»

– Они разве уже успели освоить новую программу? – пошутила Алиса, глядя в окно. Поезд тронулся, водопад исчез, и снова замелькали горы, рельсы и туннели.

– Тебе разве не интересно? – не отставал Олег.

Алиса обернулась и внимательно посмотрела на него. Влажный ветер растрепал его волосы, а воодушевление, игравшее на его лице, чуть тронула красками его лицо: глаза Олега стали ярче и увлажнились, кожа обветрилась, а вот губы почему-то стали красными и неприятными, как у насосавшегося крови вампира.

– Ты так похожа на хюльдру! – насосавшийся крови вампир сделал неловкий комплимент, добавив в голос проникновенной хрипотцы.

Алиса кивнула и отвернулась.

«Я приехала за ответами», – вдруг подумала она, – «черт с ней, с книгой. О, волшебная Норге, помоги мне с самоопределением. Ответь мне, кто я?».

– Ты – хюльдра, – сказал Олег, приблизив свои губы к ее уху и накрыв ее руку своей.

«Дебил».

Алиса вдруг подумала, что лучше он и дальше вел бы себя как жена, чей муж накануне вернулся домой на рогах. Продолжал бы игнорировать ее и дуться. Алисе бы просто оставалось не обращать внимания на его укоризненные вздохи.

«Аська права: я слишком добрая. Вечно хочу со всеми поболтать, и чтоб никто не ушел обделенным вниманием. Аська бы отшила эту рыбу-прилипалу в два счета, просто сказав вслух то, что не решаюсь сказать я!».

– О чем ты думаешь? – выдохнула рыба-прилипала Алисе в ухо.

«О том, что ты дебил».

Настроение у Алисы заметно испортилось. По возвращению во Флом, когда тургруппа гуськом пересаживалась с поезда на паром, Алиса поняла, что пора что-то предпринять.

Только что именно? Грубо и прямо попросить его «отвять»? Алиса вздохнула. Конфликты – не ее сильная сторона. То есть она, конечно, может послать его прямо в глаза, но ее тут же одолеет чувство вины, столь тягостное, что, чтобы избавиться от него, придется сначала извиниться, потом похихикать по-свойски, а в результате все станет совсем плохо: Олег заговорит ее до смерти или, не приведи Один, перейдет к решительным действиям. Испытано. Пройдено. Проверено. Надоело.

Алиса решилась на побег. Во имя энергетического туризма. Во имя ненаписанной книги. Во имя всех безымянных сгинувших с лица земли хюльдр, чей образ так пошло растиражирован и поминается всуе туристками всех возрастов для привлечения внимания своих попутчиков. Алиса была полна решимости, и даже не обратила внимания на ливень, хлынувший, пока она пряталась за желтой малолитражкой.

Заскрипели тросы, заскрежетал металл. Алиса вытянула шею. Пора! Она метнулась к трапу, оттолкнулась от него обеими ногами и под протестующие крики паромной команды, прыгнула на причал. Дождь оказался настолько сильным, что Алиса промокла еще в полете.

– Sorry, – крикнула она паромным, улыбнулась во все тридцать два зуба и помахала им рукой. Те снисходительно махнули в ответ сумасшедшей девахе и снова обратились к своим лебедкам.

Ливень загнал туристов в огромные общие каюты парома: снаружи остались только самые любопытные. Например, Олег, который все еще бродил по третьей палубе, высматривая Алису. Увидев, что та сошла на берег, и нет никакой возможности вернуть ее на паром, он отчаянно замахал ей рукой, что-то крича.

– Я не вернусь! – проорала Алиса, сложив ладошки рупором, – иди в жопу!

Отсюда, с берега она могла кричать любые оскорбления: Олег вряд ли мог слышать ее за шумом ливня.

Едва паром взбрыкнул винтами и плавно отчалил от берега, Алиса поняла, что больше никогда не увидит Олега, никогда не услышит его оскорбленного сопения и мелодраматических этюдов. Восторг от удачно провернутой аферы захлестнул ее целиком, заставив задохнуться. Широченная улыбка растянула ее лицо.

Перед побегом она забыла вынуть наушники из ушей. Все это время в них звучала какая-то музыка, но Алиса, пребывая в напряжении, не слышала ее. Теперь же, расслабившись и  воспряв духом, она позволила себе услышать средневековую мелодию – Faun – Satyros. Она хлынула ей в голову и затопила все ее существо. Алисе показалось, будто какая-то неведомая сила приподняла ее над землей на пару сантиметров – настолько легкой она себя ощущала.

И тут она удивила сама себя: она затанцевала. После второго изящного пируэта, что она выдала на потеху путешественникам с парома, выглядывающим в окна, и местным рыбакам, курившим на причале возле своих моторок, Алиса захохотала, как сумасшедшая – откинув голову назад и широко раскрыв рот. После двух дней липкого безумия ее попутчика, в которое она оказалась вовлечена против своей воли, Алиса чувствовала себя восхитительно свободной. Она даже бросилась бы в воды Согнефьорда, чтобы там резвиться как дельфин, если бы хорошо плавала.

Паром отплывал все дальше и дальше, и Олег, который оставил попытки привлечь ее внимание, неподвижно стоял на самой верхней палубе, под уютным навесом, и выглядел таким… туристом. Чужеродным созданием для этой холодной непредсказуемой сказочной страны, тогда как Алиса чувствовала себя лучше, чем дома. Она, устало выдохнув, остановила свой сумасшедший танец и вдруг всей кожей ощутила ледяной холод, который немедленно сковал ее тело при помощи верного помощника – насквозь промокшей одежды.

Чьи-то руки неожиданно обхватили ее сзади и затянули под навес. Они же заботливо и предупредительно накинули на ее плечи плед, провонявший рыбой, которому Алиса обрадовалась, как норковому манто. К дрожи присоединился совершенно отчетливый стук ее зубов.

– Takk, – сказала Алиса, вытерев рукавом своей куртки каплю, повисшую на кончике носа. Она огляделась: рыбаки тихонько, в пол ладошки, аплодировали ее нелепым фуэте.

Обернувшись, она увидела молодого мужчину, который заботился о ней. Он был намного выше нее и на его лице господствовали яркие голубые глаза, тогда как все остальное было скрыто густой рыжеватой бородой, в которой угадывалась доброжелательная улыбка. Алиса, поправляя съезжающий плед, коснулась его пальцев и легонько ударила его статическим электричеством. Тот засмеялся, но руки не отдернул.

– Вы промокли, – сказал он по-английски с мягким акцентом, той самой норвежской певучестью, что делает этот язык похожим на французский, – пойдемте, я дам вам полотенце и чашку кофе.

– А вы не маньяк? – Алиса подозрительно взглянула на него.

Мужчина расхохотался совсем не по-маньячьи: громко и заразительно. Очень обаятельно. Алиса невольно подалась вперед.

– Откуда вы, такая основательная? – спросил он, отсмеявшись.

– Из России, – улыбнулась Алиса.

Рыбаки за ее спиной загулькали по-норвежски что-то одобрительное. Алиса оглянулась на них: самый молодой показал ей поднятый вверх большой палец.

– Меня зовут Бьорн, – представился мужчина,– а вас?

– Алиса.

– А-ли-са, – повторил Бьорн, – пошли кофе пить, Алиса.

Он не давил на нее, требуя немедленных решений или действий, и не стремился потрогать руками, за что Алиса ему была очень благодарна. Хватит с нее чужих кожных жиров на сегодня!  В тот момент, когда Алиса прикидывала альтернативные варианты – гостиницы, кафе, остаться тут и умереть – она почувствовала, как струйка из холоднющей норвежской дождевой воды упала с ее волос прямо за воротник. Ощущение было препротивнейшим, поэтому Алиса оставила в стороне все свои здравые размышления (в ее голове все здравые мысли  проговаривал голос ее сестры Анфисы), справедливо решив, что в этом безымянном поселке ей больше некуда пойти, кроме как в гости к этому приятному аборигену.

– Если вы маньяк, то знайте, что я сообщу друзьям и семье о своем местонахождении, – Алиса выбежала под дождь вслед за Бьорном и засеменила рядом с ним. Она напустила на себя строгий вид и едва удержалась, чтобы не погрозить ему пальцем. Тот засмеялся, надвинул пониже капюшон своей куртки и мягко подтолкнул ее по дороге, идущей вверх от причала.

– Я дам вам свой лэптоп, – пообещал Бьорн, – и паспорт, если хотите.

– Хочу, – буркнула Алиса, вытерев лицо краем «рыбного» пледа.

Они шли, шли и шли. Алиса семенила рядом с широко шагающим Бьорном, закутанная, как шаверма, какую готовили в ларьке возле Главной площади в городе Б. Начинку из мяса, картошки и овощей, пропитанную чесночным соусом, тамошние повара так плотно заворачивали в питу, что казалось, будто ешь сосиску. Мысли о еде постепенно вытеснили из Алисиной головы мысли о том, что сейчас ее непременно убьют и расчленят, и, замечтавшись, она не заметила, как они прибыли в пункт назначения.

Пока Бьорн открывал дверь (просто повернул ручку, никаких серьезных запоров), Алиса  оглянулась назад. Они поднялись в гору, и причал скрылся с глаз. Вокруг теперь были аккуратные белые домики, территории, не ограниченные заборами, совершенно обычные северные деревья и фантастический вид на Эурланнсфьорд. Все это Алиса разглядела сквозь упругие струи, заливавшие ее лицо: любопытство было сильнее холода и дискомфорта.

– Алиса, долго ты будешь там стоять? – спросил Бьорн, высунув голову на улицу.

Его дом напоминал сахарок в беретке: белый куб с четырехскатной черепичной крышей с трубой аккурат посередине – она-то и довершала образ, напоминая «пимпочку» на классическом французском берете, в которых ходят мимы. Дом не украшали ни завитушки, ни башенки, ни балконы – просто коробка с окнами, вмещающая два этажа и гараж.

В прихожей было темно и пахло полированным деревом. Когда глаза Алисы привыкли к темноте, она разглядела коробки – открытые, ополовиненные и нераспакованные – которые стояли то тут, то там. Здесь же начиналась винтовая лестница темного дерева, ведущая на второй этаж.

Алиса скинула свой спасительный плед прямо на пол, стащила намокшие сапоги и шарф и отправилась на поиски хозяина. Тот не замедлил материализоваться на лестнице: сначала показались его ступни в серых шерстяных носках, потом длинные стройные ноги в джинсах, серый свитер с горлом, обтягивающий мощный торс и здоровенные ручищи, и, наконец, бородатая улыбающаяся физиономия. Бьорн снял свою рыбацкую шапочку, явив Алисиному взору круглую макушку, на которой русые волосы от влажности завивались колечками.

– Я недавно купил этот дом, – пояснил Бьорн, показав рукой на коробки, – живу на втором этаже, там теплее. Пойдем со мной, я дам тебе сухую одежды и… что я там еще обещал?

– Чашку кофе, – сказала Алиса, которая покорно двинулась вслед за хозяином вверх по лестнице. Ей пришлось приложить кое-какие усилия, чтобы оторваться от созерцания его филейной части и сделать вид, что она любуется лестницей.

На втором этаже была обжита только одна комната. В ней стоял дубовый стол, дизайнерский холодильник с зеркальными дверцами, пара стульев, кронштейн с одеждой, какой-то трухлявый комод и раскладная сушилка для белья. Также имелась широкая кровать, над которой таращила стеклянные глаза оленья голова. Алиса скривилась.

– Не любишь охоту? – усмехнулся Бьорн. Он щелкнул кнопкой на кофеварке.

– Не особенно. Ты сам убил этого оленя?

– Сам. Сам убил. Сам освежевал. Сам засолил, – сказал Бьорн, немного рисуясь, – в России разве не занимаются охотой?

– Там, где я живу, нет, – ответила Алиса, – там слишком мало места, чтобы стрелять.

– В России мало места? – рассмеялся Бьорн.

Алиса пожала плечами.

– Переоденься, – велел Бьорн, указав на кронштейн, – женской одежды у меня нет, поэтому бери все, что понравится. И позвони своим родным, чтобы они не беспокоились.

Алиса с энтузиазмом стащила с себя мокрую куртку и бросила ее на сушилку. Кинув взгляд на Бьорна, который резал огромным острым ножом какую-то снедь и не обращал на нее никакого внимания, она быстро стащила с себя майку и, на секунду замявшись, бюстгальтер. Взамен мокрому тряпью, которое улетело на сушилку, Алиса цапнула с вешалки первый попавшийся свитер, который оказался большим и уютным, а главное достаточно длинным, чтобы прикрыть замерзшую попу целиком. Снова кинув на Бьорна взгляд, она стянула юбку и трусики и тоже швырнула их на сушилку.

– Возьми носки в комоде, – велел Бьорн, проходя мимо. В руке он нес мясницкий нож и пустую тарелку. Он вышел за дверь. Алиса прикинула и поняла, что он пересек холл и скрылся за дверью напротив.

«Наверно, держит там еще кого-нибудь, кто с парома упал. Засоленным. Отрезает по кусочку от предыдущего и скармливает следующему».

Несмотря на те ужасы, которые Алиса силилась вообразить себе, она чувствовала себя очень спокойно в этом почти пустом доме, хозяин которого так ненавязчиво и небрежно умудрялся ею командовать. Ему не хотелось сопротивляться.

«Точно. Маньяк! Маньяк-обаяшка».

Алиса выдвинула второй ящик комода: она предполагала, что именно там мужчина, живущий один, должен хранить свои носки. Она не ошиблась. Выудив самые толстые на ощупь и самые теплые на вид, Алиса успела умилиться тому, какими аккуратными кучками разложены его носки.

Бьорн вернулся с чистым полотенцем и маленькой красной книжицей в одной руке и с тарелкой, наполненной ломтиками солонины – в другой. Алиса, успевшая намечаться о шаверме по пути, проигнорировала поданное ей полотенце и норвежский паспорт, но потянулась носом за мясом.