Текст книги "Лето без милосердия (СИ)"
Автор книги: Алена Кручко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
– В этой роще находится старейший магический источник Андара, – Варрен подал ей руку и повёл по оказавшейся вдруг под ногами тропинке. – Фактически, столица выросла вокруг него, а не на удобном для речного порта месте. Когда-то все Переломы праздновались именно здесь. Двести восемь, кажется, лет назад прадед нынешнего короля по прошению Гильдии закрыл сюда доступ.
– Стратегический резерв?
– Разве что на самый крайний случай. Заповедная роща, – взявшись за руки, они медленно шли вглубь, между дубами, погружаясь в предвечерний сумрак. – Чувствуешь что-нибудь необычное?
– Я чувствую, как здесь тихо, – Женя и сама невольно понизила голос. – Кажется, можно услышать, как по стволам сок течёт. Как листья падают, если бы они падали сейчас. Даже ветра нет, даже комары не зудят, а должны бы, река рядом.
– А мне спокойно. Впервые, пожалуй, с Весеннего перелома не зудит служба в голове. Как будто время остановилось и ничего не произойдёт, пока мы здесь. И ведь знаю, насколько это глупо…
– Это правильно, – быстро возразила Женя. – Потому что мы в любом случае здесь до утра пробудем, и в любом случае ты не узнаешь ни о чем, пока не вернёмся. Значит, лучшее, что можно сделать – не накручивать себя. Притвориться хотя бы, что так оно и есть, что мы до утра одни во всем мире и ничего нигде не случится.
Они остановились одновременно, и Варрен сказал, нежно проведя рукой по её щеке:
– Мне досталась очень мудрая жена. Давай пройдём ещё немного, там впереди поляна.
– Откуда ты знаешь? Бывал? Но роща ведь закрыта?
Варрен обнял её за талию и увлёк вперёд.
– Мудрая и очень любопытная. Хотя у тебя это выглядит скорее достоинством, чем пороком. – Сумрак переходил в почти ночную темень слишком быстро, летние вечера должны быть длиннее. Ноги путались в густой траве, и никакого просвета впереди не угадывалось. – Бывал, разумеется. Случались здесь любопытные происшествия, требующие моего участия в расследовании. А ты думала, такое удобное место, уединённое и насыщенное магией, и в самом деле все забудут?
– Но… – Женя поёжилась: стало не то чтобы зябко, но как-то не по себе. – Мы точно здесь одни?
– Точно, родная. Обряд нас защищает. До утра роща закрыта от всех и от всего.
– «От всего» это как?
– Так, что даже магический поиск нас не найдёт. Даже его величество со всей мощью королевского ментального дара сюда не пробьётся. В каком-то смысле мы и впрямь одни во всем мире. Идеальная свадьба, правда?
Поляна открылась неожиданно: расступились и без того не теснившиеся дубы, мелькнул над головой закатный отблеск на кружеве облаков. Почудилось вдруг, что они вновь в том самом зале, только вместо мага с его книгой – зыбкие вечерние тени и упавший прямо на соединённые руки дубовый лист, вместо едва видных в темноте стен – вековые стволы, и вместо свечей – далёкие, но отчего-то невероятно яркие звезды.
– Идеальная свадьба, – эхом повторила Женя. Она не заметила, как Варрен избавился от корзины, но сейчас он обнимал её за талию, и все эти его тёплые плащи и плед, и вино с закусками или что там он ещё прихватил с собой, показались пустой и дурацкой блажью. Впереди была их первая ночь, они были одни, их никто не мог потревожить. И дышалось легко, будто разжались тиски, которых Женя не замечала очень долго. И темнота была не опасной, а уютной и ласковой. Но главное – руки Варрена на талии, его плечи под её ладонями, взгляд – глаза в глаза, общие на двоих тепло и нежность. Очень странное чувство, на самом деле: нет, сама нежность Женю не удивляла, но ощущение общности, единства, почти слияния… «Магия».
– Смотрел бы на тебя и смотрел.
– Темно уже, – глупый ответ, они ведь так близко, да и глаза уже привыкли к темноте. Женя очень ясно видела лицо мужа – уже ведь мужа? Или нет, ведь брак ещё не подтверждён и обряд не закончен? Вот теперь у неё точно самое настоящее девичье смущение!
– Предлагаешь… ещё ближе?
– Наверное.
Господи, два взрослых человека! У Варрена наверняка куча женщин была, она не первый раз замужем, так почему кажется, что и смущение сейчас одно на двоих? Будто школьники, которых вот-вот застукают!
– Ты можешь мне объяснить, что с нами? Варрен?
Он обвёл пальцами её полураскрытый рот, скользнул по щекам, по волосам под венком, придержал затылок, не давая отстраниться – как будто она собиралась вырываться, что за глупости! Спросил в ответ:
– Может быть, любовь? Иди кo мне, родная моя. Джелль дальше стало совсем не до разговоров…
– Иди ко мне, – пробормотала сквозь сон Джелль. Прижалась крепче, обняла, поёрзала, устраивая голову у Варрена на плече, закинула ногу ему на бедро. Тяжёлые складки платья смялись, обвертелись вокруг ног; случись что, Варрен бы не смог сейчас вскочить, потерял бы необходимые для защиты мгновения. Но ничего не могло случиться, пока они здесь, пока не встанет солнце. А рассвет едва занимался, окрашивая небо лиловым и густо-синим, играя алыми отблесками в облаках.
Ночью он не рискнул раздеть невесту – все же не дома. Лишь стянул нижнюю юбку и панталончики, и это, к слову сказать, послужило весьма занимательной прелюдией к любовной игре. Джелль оказалась страстной и раскованной, близости не боялась, одного лишь Варрен понять не мог: отчего, при своей раскованности, с полным знанием того, что бывает между мужчиной и женщиной, она так сильно смущается? Но смущение шло ей. И Варрен уже не мог дождаться следующей ночи, когда они займут, наконец, супружескую спальню, и его жена разденется перед ним полностью.
Она снова будет так же смущаться?
Зашумела и стихла листва под порывом ветра, подала голос какая-то птица, оттенив царившую вокруг тишину. Варрен отвёл с лица жены пушистую прядь – коса растрепалась за ночь, а под утро и вовсе расплелась, скреплявшая её лента затерялась в густой траве, и это было доброй приметой. Невольное подношение роще, залог счастья.
– Просыпайся, родная моя, скоро утро.
– М-м-м… пять минуточек ещё…
Так приятно оказалось гладить и перебирать повлажневшие от утренней росы пряди волос, ожидая, пока пройдут её «пять минуточек», и вспоминая, какой была Джелль ночью. Так хотелось остановить время ещё хоть ненадолго, продлить охватившее его чувство покоя, счастья и нежности, столь редкое в его жизни. Забыть хотя бы до рассвета о делах. Но привычка неумолимо брала своё, ровными строчками, по-военному чёткими рядами выстраивались в голове списки неотложных дел и проблем. А Джелль, милая, тёплая, сонно сопела в шею, и Варрен был благодарен ей за эту возможность, за бесценный дар – побыть ещё немного не начальником Тайной Канцелярии, не графом фор Циррентом, а просто Варреном. Мужчиной, которого любит чудесная женщина. Жена.
Нет, это совершенно невозможно и невыносимо, так лежать и о таком думать!
– Джелль, если ты сейчас же не встанешь, я за себя не ручаюсь, честное слово.
– М-м-м?
Святое древо, как же сладко её целовать сонную – куда придётся, в глаза и нос, в горячие щеки и приоткрытые губы, и зарываться пальцами в волосы, и чувствовать, как она, ещё не проснувшись толком, обнимает крепче.
– Варрен? С добрым утром? М-м-м, продолжай, любимый, мне нравятся такие провокации с утра.
Та-ак, это ещё вопрос, кто тут за себя не ручается. Но как же красят её, и без того очень даже милую, сияющие глаза и счастливая улыбка!
– Ты помнишь, что у нас времени до рассвета?
– Я не умею определять время по небу, ты уж сам реши, пора вставать или можно ещё немного поваляться.
– И кто здесь кого провоцирует?
Но время, пожалуй, и впрямь позволяет не торопиться. Да и глупо отказываться от такого приятного начала семейной жизни.
– Хочу тебе сказать, милая моя Джелль, мне очень повезло с женой. Ты умеешь очень быстро собираться, я помню, – и целовать, целовать, распаляясь и распаляя её, сменяя сонную негу ярким и свежим, как скорый рассвет, желанием.
– А мне… очень повезло… с мужем, – Джелль умудрялась отвечать на поцелуи, целовать сама, распутывать спеленавшую их обоих широкую юбку и что-то ещё говорить при этом. – Вот, так, да… Варрен.
ГЛАВА 11, в которой выясняется, что тревоги Жени были не напрасны
На взгляд Жени, их с Варреном первое утро семейной жизни омрачало лишь одно – необходимость собрать вещички и убраться из заповедной рощи строго с рассветом. Нет, она не отказалась бы сейчас ни от горячей ванны, ни от кружки крепкого чаю, но с радостью отложила бы все блага здешней цивилизации ещё на два-три часа.
Ей очень повезло с мужем, теперь она могла сказать это с куда большей уверенностью. Конечно, гармоничный секс не главное в семейном счастье, но все же играет роль. А с Варреном было хорошо, очень хорошо.
Но небо светлело по-летнему быстро, и, в конце концов, никто не отменял следующей ночи уже дома, в законной супружеской спальне. Поэтому Женя приняла помощь мужа – уже целиком и полностью мужа! – в приведении своих юбок хотя бы в относительный порядок, отряхнула, в свою очередь, травинки с его камзола и, вздохнув со смешанным чувством печали и счастья, пошла с ним об руку к лодке.
Листва мягко шелестела над головой, напоминая о прошедшей ночи. Говорить не хотелось, только улыбаться. Ну, может, ещё поцеловать, но – некогда уже. Дома.
Только раз она свернула с тропы, углядев среди нежной травяной зелени алые капли земляники. Присела, подобрав юбки, набрала в горсть, сколько дотянулась. Топтать земляничную поляну казалось кощунством, но откуда-то Женя знала, что взять немного – можно.
Закинула в рот пару ягодок. От душистого сладкого сока повело голову, почти как от вина.
– Я думаю, это нам, – она протянула Варрену ягоды на раскрытой ладони. – Возьми. Сладкие, чудо просто.
Это оказалось… нет, все же не ошибкой, но очень легкомысленным поступком! Потому что, стоило Варрену коснуться губами её ладони, собирая ягоды, как Жене тут же захотелось послать к чертям и рассвет, и лодку, и все на свете. И ровно то же самое желание она прочла в глазах мужа, когда тот поднял голову и сказал слегка охрипшим голосом:
– Доешь сама, Джелль.
– И поцелуи со вкусом земляники отложим на потом, – кивнула она, соглашаясь со всем сразу: с «доешь сама» и с жадным, горячим взглядом Варрена, с рассветом, позолотившим уже облака и пролившим небесную голубизну в серые воды реки. С тем, что им пора, и с тем, что им будет что вспомнить о своей первой ночи.
Варрен сел на весла.
– Обратно своим ходом? – Женя хихикнула. – Аллегория семейной жизни?
Расправила вымокшую от росы юбку, обернулась, мысленно прощаясь с рощей и благодаря её. Раскидистые кроны дубов зеленели под утренним солнцем, сияли капли росы на траве, на листьях, и Жене на мгновение показалось, что она снова может видеть яркие радуги магии. Но – то ли моргнула, то ли лодка отошла дальше, – в один миг волшебство ушло, и остров стал самым обычным островом, и роща – обычной рощей. «Хорошо хоть, лодка не превратится в тыкву».
А может, уже превратилась на самом деле? Потому что лодка была тоже самой обыкновенной, и вчерашние странности казались глупым бредом, порождённым надуманными девичьими страхами.
И тут же вспомнилось ещё: «Новогодняя ночь кончилась, и все становится на свои места». Варрену придётся сейчас ехать на службу, а им с тётушкой нужно подумать о подобающем случаю приёме, составить список гостей, написать приглашения, позаботиться об угощении. Интересно, когда и в каком виде новость просочится в газеты?
Зато у мостков никто не встречал, и через пустой храм прошли, не встретив ни души, а у дверей ждала карета. И Женя, откинувшись на мягкую спинку сиденья, с облегчением услышала, как Варрен велел кучеру:
– Домой.
– Домой, – велел Варрен кучеру. Подумал немного, поглядывая на расслабленную, счастливую Джелль, и добавил: – Езжай через службу, Шониас. Заскочу узнать обстановку, – пояснил вполголоса, наклонившись к ушку жены и словно невзначай приобняв её, – если я там не нужен срочно, проведу день с тобой. Собственная свадьба – достаточный повод, правда?
Заметил вдруг травинку в её спутанных волосах, снял. Выкинуть отчего-то показалось неправильным, и он бережно пристроил тонкий стебелёк в корзину, в складки плаща. От плаща, от корзины, от платья Джелль пахло лесом – землёй, покрытой прелым опадом, молодой травой, влагой и земляникой. Запах кружил голову, вновь и вновь вызывая в памяти самые приятные моменты прошедшей ночи. Будил и разжигал желания, достойные скорее горячего юноши, чем пожившего, много повидавшего, озабоченного исключительно государственным благом мужчины.
Карета тронулась тяжело и неторопливо. А может, так лишь казалось Варрену, жалевшему о наступлении утра? По крайней мере, кони шли обычной резвой рысью, и привычно мелькали по сторонам кованые заборы и калитки в пышной зелени, кирпичные стены и черепичные крыши, яркие вывески…
– Мне кажется, мы никогда не были в этом районе, я не узнаю улиц, а у меня неплохая память на городские виды, – тихо сказала Джелль. – Вчера совершенно не запомнила дорогу, так волновалась. Мы далеко от дома?
– Не слишком. Но придётся сделать изрядный крюк, что бы заглянуть в мою канцелярию. Устала, родная?
– Нет, просто хочу чаю, купаться и, может быть, поспать. Но прокатиться с тобой тоже не откажусь. Когда ещё придётся, – она улыбнулась насмешливо и лукаво и опустила голову Варрену на плечо. Добавила: – Я не очень-то верю, что ты сегодня окажешься свободен, а завтра уже и повода не будет. Время сложное всё-таки.
– Ты чудо, – искренне сказал Варрен. Хотел объяснить, что какая ещё жена сама понимает все о сложностях военного времени, но Джелль тихо фыркнула и ответила:
– Я просто здравомыслящая.
– А я о чем, – рассмеялся Варрен, всё-таки целуя её – хотел по-настоящему, но карету тряхнуло, и поцелуй пришёлся в уголок губ, неловкий и смазанный. Но, кажется, Джелль решила, что он того и хотел.
На отвратительно неровной, ухабистой мостовой карета шла тряско – не слишком поцелуешься, зато можно строить планы на день, если он и впрямь окажется свободным, на вечер, на завтра или на «после войны». Можно любоваться оживлённым личиком Джелль, её улыбкой, ловить сияющий взгляд. Почувствовать себя влюблённым юнцом.
Много чего можно – ровно до тех пор, пока не заржут испуганно кони и не разорвут утреннюю тишину грохот и заполошные крики.
– Стой! Что там?
Оказалось, уже почти доехали до канцелярии, и весь шум – оттуда.
– Джелль! Сиди здесь, не вздумай выйти! Слышишь?
Тряхнул её за плечи, кляня себя на чем свет стоит: кто ж знал, что здесь окажется опасно, но мог бы сначала жену домой завезти! Как её сейчас оставить?!
– Иди, не бойся за меня. Я не дура, что бы путаться у тебя в ногах.
Паники в её голосе не было, разве что вполне понятное беспокойство. Варрен кивнул и выпрыгнул на неровную мостовую.
– Шониас, охраняй Джегейль!
– Да, господин граф.
Горела канцелярия. Вернее, то, что от неё осталось: здание напоминало сейчас сложившийся карточный домик, без крыши, без передней стены, с выбитыми окнами и выставленными напоказ внутренностями. С треском и искрами пылала лестница, яростный огонь пожирал кабинеты – слишком сильный для обычного пожара без магической подпитки, не разбирающий, где дерево, а где кирпич и камень. Щебень и осколки стекла устилали булыжник мостовой, вперемешку с бумагами, обломками мебели и паркета. И лежал, отброшенный от здания, окровавленный и припорошенный белесой цементной пылью, дежуривший нынче ночью сержант Гиллек.
Варрен подбежал к нему, опустился на колено, попытался нащупать пульс на шее и тут же отдёрнул руку. Пальцы окрасились кровью. Быстрая смерть, но вряд ли это утешит его жену и мать. Но, к счастью, в это время в здании только дежурный и был.
– В полицию послали? – отрывисто спросил Варрен, поднимаясь на ноги. Благо, в соседних домах успели проснуться: располагаясь неподалёку от рынка, Тайная канцелярия в соседях имела пребанальнейших булочников, бакалейщиков и прочих лавочников. За какие-то минуты крики паники успели смениться деловитыми командами мужчин, организовавших по цепочке воду и тушивших пожар.
– А то ж, – отозвался рослый детина в одних штанах. Варрен отогнал от лица евший глаза дым, моргнул.
– Мастер Зак, верно? – без своего обычного белого колпака и фартука булочника трудновато было узнать.
– Ну.
– Я отвезу жену домой и вернусь. Скажете полиции.
По-хорошему, он должен был доверить Джелль Шониасу и быстро включиться в дознание. Но если злоумышленники не ушли далеко? Если нападут на его карету, а Джелль там одна? Дело кучера – кони, а не пассажирка.
Он вернулся к карете бегом, спохватившись, что даже на короткое время оставил жену без защиты. Но с нею все было в порядке, разве что бледная, как снег перед рассветом. Все же испугалась.
– Гони, Шониас! Джелль…
– Варрен, – её голос не дрожал, но показался каким-то ломким, словно чужим. – Честно скажи. Если бы мы не должны были провести ночь в роще, где бы ты ночевал сегодня? Дома или на работе?
Гелли этим утром встала рано, ещё до рассвета. Ночь для неё прошла неспокойно: снились кошмары, чудилось нехорошее. Будто подбирается что-то тёмное, жуткое, тычется в окна в поисках незакрытой щёлочки. Не находит, конечно же – после ужасного случая с нападением невидимых убийц Варрен позаботился, чтобы его дом был защищён как следует. Вот только самого Варрена нет. Лучше бы они с Джелль ночевали сегодня дома!
– Ах, о чем это я, – натужно рассмеялась Гелли. – Священная роща их защитит. Но почему именно сегодня?
На голос заглянула старая Солли:
– Госпожа проснулась?
– Ты-то отчего не спишь?
– Сны нехорошие замучили. Встала уж, рябину с мятой заварила, обереги проверила. Скорей бы господин возвращался с барышней. Сердце не на месте.
– Рябина с мятой – это хорошо, – покивала Гелли. – Готовь умывание и на меня тоже. И в кухню загляни, пусть чайник ставят.
– А завтрак, госпожа?
– Думаю, через час. Варрен с Джелль как раз успеют вернуться.
Умывание рябиной и горячий сладкий чай помогли забыть о кошмарах. Как бы серьёзно Гелли ни относилась к предчувствиям, нынешние сны не стоило принимать во внимание, это она твёрдо знала. Не предупреждение, нет. Скорее – сообщение. О том, что ничего у врага не вышло, по крайней мере, в этот раз. Хотя Варрену все равно нужно рассказать. Пусть будет осторожен.
Когда у ворот остановилась карета, Гелли была уже спокойна и полна радостного предвкушения: им с Джелль предстоял интересный день. Посплетничать о своём, о женском, обсудить непременный приём и ещё более непременный вечер для узкого круга, написать приглашения…
Джелль вбежала и тут же кинулась Гелли на шею.
– Тётушка, здесь все в порядке?
На счастливую новобрачную она не походила. У Гелли замерло сердце.
– Варрен?
– На работу вернулся, – быстро сказала Джелль. – Он решил туда заехать по пути и, если ничего срочного, дома остаться сегодня, а там… Господи, какое счастье, какое счастье, что свадьба, что остров, он же вечно там на ночь зависает… – Джелль все чаще всхлипывала, и Гелли, уяснив пока лишь то, что с Варреном все в порядке, а вот в его канцелярии что-то стряслось, кликнула Солли. Деточку нужно было срочно приводить в чувства.
Все те же средства – крепко заваренная рябина для умывания, горячий чай, в который Гелли плеснула настойки на травах, успокаивающие объятия, завтрак. И первый вопрос совсем не тот, который Джелль, наверное, ждала:
– Деточка, ты сама-то как? Ночь как прошла?
– Ох, – бледные даже после завтрака и чая щеки залила краска смущения. – Хорошо. Очень-очень хорошо!
– Вот и славно. А теперь рассказывай. А то и я не спала толком, и Солли. Жаль, мага нет, проверить бы защиту. Что там у Варрена в канцелярии, отчего тебя так трясло?
Джелль прикрыла глаза и глубоко, медленно вздохнула.
– Нет больше канцелярии. В щебень вся. Так, кажется, я успокоилась, хорошо. Значит, так. Варрен сказал, из дома никому ни ногой, в дом никого не впускать. Если что-то кто-то пришлёт, неважно, кто и что, хоть от самого короля посылка, в дом не заносить. Если от него кто-то явится с требованием куда-то срочно ехать, не верить. Никаких приёмов, вечеров и чаепитий с подругами. В общем, мы на осадном положении. Тётушку Лили-Унну и Сильвию он сам привезёт, как только поговорит с полицией и запустит расследование.
– Не слишком ли? – изумилась Гелли.
– Нет, – неожиданно жёстко ответила Джелль. – Все правильно. Любимые женщины – уязвимое место любого нормального мужчины. Кем я точно не хочу вдруг оказаться, так это предметом шантажа.
Все ещё пребывая в изумлении, Гелли покачала головой и сказала:
– Пойду отдам распоряжения. Да, вы с Варреном друг другу более чем подходите.
– Но почему мы должны покидать свой дом и стеснять вас? – Лили-Унна фор Гронтеш поджала губы, её обычно не слишком выразительное лицо сделалось таким, что Варрен абсолютно ясно услышал не сказанное: «Почему мы должны изображать из себя приживалок?»
– Да потому что любимые женщины – уязвимое место любого нормального мужчины! – взорвался он. – Я отвечаю за вас с Сильвией вдвойне: как друг, надеюсь, адмирала фор Гронтеша, и как его будущий родственник. И меньше всего я хочу, чтобы вы стали предметом шантажа для меня или, тем паче, для него! Собирайтесь. У меня мало времени.
– Тётя, не спорь, – Сильвия вдруг сорвалась с места, подбежала к окну и закричала, высунувшись чуть ли не по пояс: – Есин! Есин, подойдите сюда, быстрее!
– Что ещё за Есин? Барышня, смею обратить ваше внимание, наш разговор сугубо конфиденциален, – Варрен готов был уже проклинать обеих взбалмошных особ, так не похожих на рассудительных женщин семейства фор Циррент.
– О, я понимаю, господин граф, – совершенно спокойно отозвалась Сильвия, – но ведь Есин в любом случае отправится с нами. Батюшка велел ему охранять и защищать нас.
Лили-Унна всплеснула руками:
– Ах, ладно! Пойду собираться.
– У вас не больше часа, – предупредил Варрен, с тоской вспомнив быстрые сборы Джелль: той, уж наверное, и получаса хватило бы за глаза. А здесь, нужно быть реалистом, говоришь «час», готовься ждать два, а то и три. И не бросишь их, и перепоручить некому. Ещё и чужого охранника в дом впускать – а поди не впусти! Впрочем, людей адмирал Гронтеш подбирать умеет, глядишь, и этот пригодится.
– Господин граф, подать вам пока чаю или завтрак? – спросила Сильвия. – У вас усталый вид. Простите тётю, она не любит внезапных перемен. Я прослежу, чтобы она не затягивала со сборами.
– Буду весьма обязан, – вздохнул Варрен. – Завтрак тоже не помешает, но лишь в том случае, если это вас не задержит.
– Ничуть. Я распоряжусь подать сюда, – и Сильвия быстро вышла из гостиной, почти выбежала. Что ж, вот когда порадуешься, что сестра так же неугомонна, как братец. Девушка с характером.
А вскоре в гостиную вошёл смуглолицый человек с подносом в руках. Легко поклонившись гостю, расставил на столе тарелки с хлебом, сыром и паштетами, выставил чайник, вазочку с аккуратно наколотым сахаром. Все – молча, размеренно и как будто равнодушно, но при этом Варрена не покидало ощущение, что его просвечивают взглядом так остро и пристально, как из всех знакомых ему людей умеют лишь двое – Грент Фенно-Дераль и его величество.
«Тот самый повар-туземец! Маг без привязки к источникам, побратим адмирала и будущий хозяин проклятого меча!» Осенило Варрена внезапно, впору было обозвать самого себя старым маразматиком – как раньше не вспомнил о столь яркой личности?! Адмирал ведь говорил, что оставит его беречь женщин. Значит, это и есть Есин, которого звала Сильвия?
Что ж, пусть собирается. Пожалуй, ему даже указаний давать не нужно. Ещё сочтёт оскорблением, упаси святое древо! Судя по рассказам и адмирала, и Джелль, лучшее, что может сейчас сделать граф фор Циррент – молча довериться чести и благородству этого варвара.
«Зато маг в доме, – успокоил себя Варрен. – К пользе государства его не применить, а женщинам лишняя защита».
Вопреки опасениям, сборы не слишком затянулись. Полтора часа вместо оговорённого часа – право же, мелочи! Если пропускать мимо ушей причитания Лили-Унны о позабытой вышивке, не взятых нарядах и оставленном без присмотра садике. Неужели она так и не поняла всю степень опасности?!
– Ах, тётушка, да перестаньте же! – первой не выдержала Сильвия, заработав благодарный взгляд графа. – Вышивку вы начнёте новую, а садик мы вместе приведём в порядок, когда опасность минует. Подумайте лучше о батюшке, ему спокойней будет воевать, зная, что мы в безопасности.
– К слову сказать, напишите ему, – встрепенулся граф. – Я буду отправлять почту послезавтра.
– Да, батюшка будет рад получить письмо, – Сильвия радостно улыбнулась. Приятная девушка. И разумная, что куда лучше. – А Реннару тоже можно написать?
– Конечно.
– О, благодарю вас, господин граф.
Вот и прекрасно, заодно им будет чем заняться вместо причитаний, хотя бы ближайшие два дня. А там, глядишь, успокоятся.
Благополучно сдав будущих родственниц на руки Гелли, Варрен с несказанным облегчением велел Шониасу гнать к полиции: доклад должен был ждать его там.
Не самому же начальнику Тайной канцелярии откапывать в щебне уцелевшие бумаги. На то архивариусы есть. А его личные досье… одно из двух – либо сейф уцелел, либо, вскрывшись, уничтожил содержимое. В том и другом случае – дело терпит, есть вопросы куда более срочные.
И все же без Фенно-Дераля полиция была не та. Как бы ни прятали следы злоумышленники, Грент наверняка раскопал бы хоть какую-то зацепку. Эти же всю улицу опросили, остатки здания канцелярии чуть ли не ситом просеяли, а весь улов – никто ничего не видел и не слышал до самого момента взрыва. Никто, включая дежурного, который если и не спал на посту, то тревогу все равно не поднял. Да ладно дежурный, если в диверсии участвовали маги, его и усыпить могли, но чтобы вездесущие уличные мальчишки ничего не углядели! Чтобы кобель мастера Зака не забрехал на чужаков! Чтобы ни одной прожжённой сплетнице, а таких здесь каждая первая, не попались на глаза посторонние?!
Разослав работать своих агентов и определившись с временным адресом канцелярии, уже под вечер Варрен добрался до королевской приёмной.
Королю доложили о происшествии, как только полиция прибыла на место: заместитель Фенно-Дераля протокольные тонкости чтил свято. Потому доклад фор Циррента свёлся к короткому:
– Ни одной зацепки.
– А у меня, представьте, есть, – недобро усмехнулся король. – Нащупал кое-что любопытное. Вы уж простите старика за самоуправство, но ваше расследование я не стал останавливать, очень уж зыбкий был отголосок. Взял свою гвардию и сам проверил. Держите, граф, добыча по праву ваша.
На стол легла кипа бумаг с записями.
– Пришлось привлечь секретаря, но он будет молчать, не сомневайтесь.
– То есть вы, ваше величество, и поймали нам этих мерзавцев, и допросили их?!
– Если бы не столь серьёзный повод, я сказал бы, что мне было приятно немного развлечься. Ах, граф, ваша невеста права, не желая быть королевой. Государственные заботы заставляют меня радоваться даже такому поводу от них отвлечься.
– Жена, – рассеянно поправил фор Циррент, пробегая взглядом протоколы допроса.
– Неужели?! Примите мои искренние поздравления. Но почему вся столица не гудит, обсуждая вашу свадьбу?
– Сегодня ночью, по древнему обряду. Должен признать, спешила со свадьбой Джелль, а иначе я мог оказаться в эпицентре взрыва. Ого, ваше величество! Вы раскопали след этого прохвоста дель Фарагатто!
– Жаль, что лишь след, а не его самого. Но в переговорах с Одаром, когда дойдёт до переговоров, я выжму из этого всё и ещё немного. А вот всю его сеть придётся ловить вам, граф. Так что, увы, ваша молодая жена некоторое время будет скучать. Что ж, граф, больше я вас не задерживаю. Однако прошу смело ко мне обращаться, если понадобится содействие менталиста.
– Благодарю, ваше величество, – фор Циррент с нежностью глядел на ровные строчки с бесценными сведениями. – Право же, не будь вы королём, мы с Фенно-Дералем передрались бы за честь иметь вас в своём ведомстве.
