Текст книги "Лето без милосердия (СИ)"
Автор книги: Алена Кручко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
ГЛАВА 13, в которой мэтр Вальдих хотел бы разорваться на десять отдельных магистров
– Черт бы все побрал, эта охрана никуда не годится! И нет, господин адмирал, я не только о ваших, мои тоже хороши! Запустить ментальный щуп издалека, через двойную защиту, вы вряд ли представляете, сколько сил на это потребно, так я вам скажу – много! Очень много! – Вальдих на мгновение остановился, развернувшись на пятках, посмотрел в упор и вновь забегал по адмиральской каюте, как ужаленный. Впрочем, Гронтеш его понимал. Отвратительная ситуация. – Не магистерский уровень, но близко к тому. Магу, который на такое способен, ничего не стоит незамеченным пробраться в город, устроить себе потаённое логово и делать свои дела, почти не опасаясь разоблачения. И что мы имеем в итоге? Если бы Тил не начинал учёбу как менталист, его бы прочитали, и никто бы ничего не заметил! А потом подцепили бы на крючок, вывели за ворота, и поминай как звали! Очнулся бы уже на островах. И неизвестно, что этот неведомый нам лазутчик уже успел узнать и где сумел напакостить.
Да, отвратительная ситуация, и адмирал Гронтеш вполне понимал желание Вальдиха спустить пар, сорвать злость, от души высказаться и даже, возможно, кого-нибудь убить. Маг ещё держал себя в руках, все же обязательный для менталистов самоконтроль многого стоит.
– И отчего маг столь высокого уровня занимается опасной и неблагодарной работой диверсанта, а не укрепляет защиту Делла-Виниты? – яда в голосе Реннара могло бы хватить на весь Одар. Ему, в отличие от Вальдиха, самоконтроля недоставало. Покушение на своё любимое детище он воспринял остро и готов был кидаться на любого, не разбирая своих и чужих. Может, и удачно, что под рукой оказался Вальдих – в самом деле, кого ещё обвинить за провал в магической охране?
И все же адмирал ответил сыну сам, остановив движением руки готового взорваться магистра:
– Это как раз понятно. Забыл, Рени? «Первая линия обороны проходит пo базам противника».
Реннар презрительно вздёрнул подбородок:
– Отец, неба ради! Оставь эту мерзость для Тайной канцелярии.
– Если тебе что-то не нравится, глупо закрывать на это глаза. В войне по самой её сути мало благородства, как бы вам, соплякам, ни хотелось обратного. Хочешь побеждать – для начала прими её такой, как есть, грязной и неприглядной, а не благородной и полной славы, как тебе видится в мечтах.
– Именно так, господин адмирал, – вздохнул Вальдих. – Со стыдом должен признать, что я проиграл этот раунд лишь потому, что забыл эту простую истину.
– И что теперь? – Реннар, похоже, предпочёл бы сказать что-нибудь вроде «засуньте ваши сожаления себе…», но воспитания хватило оставить при себе хотя бы откровенное хамство. Адмирал поморщился: все же мало уделял он внимания сыну, а теперь поздно. И задал вопрос иначе:
– И теперь вы, достоуважаемый мэтр, думаете, то ли снимать магов отсюда, чтобы прочесать город, то ли, наоборот, стянуть сюда все силы?
– Нет, – Вальдих усмехнулся так понимающе, что тут же вспомнилось: не стоит слишком громко думать рядом с менталистом. – Сказать откровенно, господа, я просто очень зол. Так же, как и вы. Что я должен предпринять теперь, мне вполне ясно, но для начала требовалось привести себя в подходящее состояние духа. Гнев и досада – крайне плохие помощники для ментальных практик.
– Проще говоря, вы спустили пар, а теперь займётесь делом, – кивнул адмирал. – Могу ли я предположить, что, раз уж вы здесь, вам все же понадобится некая помощь не магического характера?
– Вам случалось наблюдать ментальный поиск?
– Каким образом? Вам ли не знать, насколько ревностно Гильдия охраняет свои секреты.
– Маг, целиком погрузившийся в ментал, крайне уязвим. Не только для врага. Любое резкое внешнее воздействие может привести, так скажем, к трагическим последствиям. Вы занятой человек, господин Гронтеш, ваш сын тоже. Тем не менее я прошу. Пусть кто-то из вас уделит несколько бесценных часов на то, чтобы оградить эту каюту от посетителей и тихо посидеть со мной рядом.
– Почему эту каюту? – спросил Реннар.
– Удобная точка для начала поиска. В вашем доке было бы ещё удобней, но там магический фон будет мешать.
– Полагаю, сын, я сейчас немного посвободнее тебя. К вашим услугам, мэтр. Что я должен делать?
– Я пойду тогда, – поднялся Реннар. – Надеюсь, ваш поиск будет успешным, господин верховный магистр. Мне, черт бы все побрал, нужен Тил в нормальном состоянии, а не как сейчас.
– Приятно видеть, что вы готовы драться со мной за моего же человека, – усмехнулся Вальдих. – Впрочем, признаю, Тил сейчас больше ваш, чем мой. Не тревожьтесь, к завтрашнему утру он должен быть в порядке.
– Надеюсь, – дверь за Реннаром хлопнула слишком сильно, и адмирал покачал головой:
– Простите, магистр. Я уделял воспитанию сына меньше времени, чем следовало. Пять минут. Отдам распоряжения и буду всецело к вашим услугам.
– Благодарю, господин адмирал. Признаться, я рад, что охранять меня будете именно вы, – Вальдих глубоко вздохнул и чуть заметно поморщился. – У вас есть четверть часа. Мне нужно настроиться. Признаюсь только вам, у меня отвратительное предчувствие. Вроде бы все идёт куда лучше, чем ожидалось, побережье наше, Линдэнэ захвачен почти без потерь, и мы даже знаем, что ждёт нас на подступах к островам. Но отчего-то кажется, что это все – дым, мираж. Что на самом деле дела обстоят – хуже некуда, и мы почти безнадёжно опаздываем. Знакомо вам это чувство, господин Гронтеш?
– Меня оно обычно обманывает. Но я слышал, предчувствиям менталистов следует верить?
– Именно, господин адмирал. Именно.
Предчувствиям менталистов следует верить. Но предчувствия слишком эфемерны для того, чтобы принимать их как руководство к действию. Знать бы точно, где и что идёт не так, куда бежать и что исправлять – другой был бы разговор! Вчера… да что вчера, даже нынче утром Вальдих ничего особенно тревожащего не чувствовал. Как будто все изменилось в один миг, от единственного неправильного шага. Или, наоборот, от удачного шага противника?
Разорваться бы сейчас на десяток, а то и дюжину Вальдихов! Чтобы трое или четверо быстро проверили Линдэнэ и окрестности, ещё двое-трое проехались вдоль побережья, одного заслать на базу близ Неттуэ, одного отправить в столицу на помощь королю и графу фор Цирренту, а прочие занялись бы наконец тем, чем прежде всего обязан заниматься любой магистр – учениками. Что за Гильдия, в которой сильных магов осталось дай небо с десяток? А ведь есть молодежь с хорошими задатками, вот только где те задатки, а где положенное обучение? Хоть того же Тила взять, ведь едва не загубили талант.
Вспомнив Тила, который отлёживался сейчас в лекарской палатке, обвешанный защитными и восстанавливающими амулетами, Вальдих зло выругался. Хватит. Прочь, бестолковые мысли, пора заняться делом. Он, к сожалению, не един в десяти лицах, а просто один, придётся успевать самому.
Вернулся старший Гронтеш, плотно закрыл дверь, сказал:
– Никто не войдёт. Срочные донесения, если они вдруг будут, примет мой ординарец. В случае совсем уж острой необходимости он заглянет, и я выйду к нему.
– Отлично.
– Надеюсь, шуршание бумаги вам не помешает? Мне, видите ли, тоже весьма кстати несколько часов тишины, нужно подумать над картами.
– Ничуть не помешает, господин адмирал.
– Есть ещё что-то, что я должен знать?
Странно все же – с чего бы Огненному Гронтешу тревожиться за верховного магистра? А отчего-то именно тревога ощущается отчётливей прочего. У Гронтешей нет в роду магов, но на их землях – сильный древний источник. Может ли так быть, что… хотя нет, он же сказал, что его дурные предчувствия обычно не оправдываются.
И все же Вальдих изменил принципу не привлекать к своим делам людей магически не одарённых.
– Я не должен уйти.
– То есть?
– Если я, будучи в трансе, сорвусь с места и попытаюсь куда-то идти, остановите меня. Любой ценой.
– То есть… – Гронтеш нахмурился. – Хорошо, что вы сказали. Признаться, случись такое, я решил бы, что вы идёте по следу.
– Нет уж, по следу я пойду при полном осознании окружающего мира. А такое… это будет означать, что меня взяли под контроль. Маловероятно, но враг силён, лучше быть готовым к неприятным неожиданностям.
– Понял. Сделаю.
«И хватит разговоров…»
Вальдих закрыл глаза, сосредоточился. Вздох – и его нет. Остался лишь чистый разум, один среди многих, ничтожная песчинка среди скопления тысяч разноцветных, сияющих, шепчущих песчинок, которые закручиваются немыслимыми вихрями, смешиваются и рассыпаются, сливаются, не давая найти и разглядеть в непредсказуемом хаосе единственную нужную.
К счастью, Вальдих довольно точно представлял, кого ищет, спасибо Пэрриту и все тому же Тилу: ментальный слепок противника сняли оба, а два свидетеля всегда лучше одного. Изматывающая, требующая скрупулёзной точности работа, куда там иголке в стоге сена. До рези в закрытых глазах, до колючего песка под веками.
И время – как песок сквозь пальцы…
Но он должен успеть. Пока не случилось непоправимое.
До рези в закрытых глазах, до колючего песка под веками, до звона в ушах. Уген фор Ганц, ученик магистра Вальдиха, хорошо запомнил слова учителя: «Не жалей себя, если не собираешься остаться подмастерьем-недоучкой и всю жизнь клепать дешёвку для ярмарок. Сила приходит лишь тогда, когда из раза в раз поднимаешь больше, чем можешь поднять». И потому, война там или не война, тренировок он не бросал. Вот и сейчас – учитель говорил, что вечером для него будет задание, но до вечера ещё уйма времени, он успеет отдохнуть и восстановить силы.
Зато как завораживает мельтешение радужных всполохов чувств, сияние мыслей, дрожь натянутых струн намерений… Уген считал, что ему повезло. Все ведь магию по-разному видят, или не видят, а ощущают как-то иначе. Звуками, запахом, прикосновениями… Учитель как-то сказал, что для него люди в ментале кажутся песчинками. Сумел бы он, Уген, найти одну песчинку из тысяч и тысяч? Или опознать человека по запаху мыслей? А так – все на виду, все понятно.
Привычно потянувшись к учителю, он быстро нашёл его темно-лиловую, с золотыми бликами ауру. Учитель был озабочен и… и тоже был в ментале, искал кого-то! Вот так случай!
Всего однажды магистр Вальдих позволил ученику всерьёз помочь себе в поиске. Учить – учил, но так, чтоб по-настоящему… Говорил: «Тебе пока не по силам, рискуешь до дна исчерпаться». Может, Уген и теперь бы не полез, уж если учитель, напрочь лишённый глупой жалости к ученикам, и то считает, что это опасно. Но…
Но он, во-первых, отлично умел распознавать состояние учителя – на нем и обучался, в конце-то концов! И сейчас видел, что мэтр и сам выкладывается до дна, как раз то и делает, от чего учеников остерегал. А значит, ставки высоки, и отступиться он не может. Потому что, и это во-вторых, идёт война. И маги так же воюют, как коронные гвардейцы, горные стрелки, артиллеристы, флотские и все прочие. А в третьих – он, Уген, не какая-то там шантрапа без чести, он фор Ганц и должен быть достоин не только учителя, но и своей семьи! Так что и думать не о чем.
Его ярко-синее – к лиловому с золотом, плеснуть силы, потянуться следом, подхватить нити поиска. Не обязательно знать, кого ищет второй, нужно просто держать нити и делиться силой, чтобы он мог тянуться дальше и видеть больше. Держать и вливать силу, пока учитель перебирает цветные всполохи, словно струны, листает их, как страницы в книге, тянется все дальше…
Держать до тех пор, пока не вспыхнет перед внутренним взором алая струна, тонкая, едва заметная, далёкая, и учитель скомандует: «Лови след!»
И только потом, запомнив направление и ментальный слепок, открыть глаза, подивиться круговерти цветных искр под веками и упасть, где сидел. Заснуть, успев лишь подумать о том, как влетит, наверное, от учителя… да и пусть себе влетит, главное, что у них получилось!
– У нас есть направление и ментальный слепок, очень много серьёзных опасений, мало достоверных фактов и совсем нет времени, – магистр Вальдих заговорил ни с того ни с сего, нарушив тишину, и Дастин ди Ланцэ придержал коня и удивлённо обернулся к попутчику. – Вы уж простите, Дастин, что я вытребовал вас у его высочества, не спросив вашего на то согласия, но вы меня устраиваете, это сейчас главное.
Кони шли резвой рысью. Дастин помнил эту дорогу разбитой, опасным месивом из глины, воды и грязи, теперь же она поросла жёсткой короткой травой, в которой двумя тускло-рыжими полосами выделялись колеи от тележных колёс. Стрекот кузнечиков, трели жаворонков в вышине и далёкие крики чаек лишь глубже делали царившую здесь тишину.
Но тишина вовсе не обещала безопасности. В конце концов, те же одарские пираты в любой момент могут высадиться в любой бухте побережья. Отправляться в путь втроём было не лучшим решением, но кто такой Дастин ди Ланцэ, чтобы спорить с верховным магистром? Если даже Ларк спорить не стал?
И все же Дастин не мог вовсе не показывать недовольства.
– Право, мэтр Вальдих, я решительно не понимаю ваших извинений. Вы получили нужный вам приказ, о чем речь теперь? Счастлив, однако, слышать, что я чем-то устраиваю самого верховного магистра.
– Это значит, что он тебе доверяет, – нахально влез Уген. – И ещё, что у тебя подходящий склад разума для того, чтобы сопровождать менталиста. Если тебя возьмут под контроль наши враги, он сможет с этим справиться.
– Ты уж помолчи, умник.
– Юноша абсолютно прав, – в голосе магистра мелькнула почти отеческая гордость. – А ещё это значит, что из всех офицеров, которые могли бы меня сопровождать, я выбрал родственника своего ученика, и поверьте, господин ди Ланцэ, это имеет значение.
– Потому что я замечу, если с тобой что-то не так, – снова встрял мальчишка. – Я ведь знаю, какой ты обычно. И вообще, родственники лучше чувствуются.
– Вы, господин магистр, только что называли меня по имени, – буркнул Дастин. – Чего уж, можете продолжать. Я преотлично помню ваши разъяснения о необходимом доверии.
– Вот и хорошо, – примирительно отозвался Вальдих. – А то мне, знаете ли, почудилось, что вы недовольны этим поручением.
«Почудилось»! Как будто Дастин не знает, что менталисты чувствуют эмоции окружающих, не прилагая к тому никаких усилий! А он и в самом деле недоволен, чего таить. «Сопровождать магистра Вальдиха с учеником на источник к Неттуэ, а возможно, и дальше, всюду, куда укажет господин маг», – весёленькое поручение! В то время как флот со дня на день двинется к Одарским островам! А Никодес бросил полк ради чести покорять небеса вместе с Рени фор Гронтешем! И хотя Дастин ди Ланцэ никогда не рвался бездумно навстречу подвигам, как его приятели, вот так оказаться за бортом накануне решающего наступления было до крайности досадно.
Однако верховный магистр тоже вряд ли станет заниматься ерундой в такое время.
Именно эту мысль то и дело повторял себе Дастин, пока они гнали коней по дороге к Неттуэ, пока, забравшись под вечер с дороги в предгорья, обустраивали место под ночлег, и Уген, его нахальный младший кузен, изображал из себя опытного менталиста, проверяя, все ли вокруг спокойно. Смешно, на самом деле: посидел минут пять, прикрыв глаза, и выдал вердикт, словно настоящий взрослый маг, а не ученик сопливый:
– Ни души до ближайшей деревни!
Но магистр кивнул одобрительно, потянулся и сказал:
– Значит, отдыхаем, ужинаем, а потом смотрим след. Задача – определить, один ли он, далеко ли ушёл, уточнить направление.
И тогда Дастин впервые подумал – может, шалопай-кузен и впрямь научился чему-то большему, чем розы в тётушкином саду выращивать? Он ведь давно не тот десятилетка, который помнился по юношеским визитам в тётушкин дом. Вон как вымахал, того и гляди усы отращивать попытается. Сколько же ему сейчас? Пятнадцать? С этой ветвью своего многочисленного семейства Дастин пересекался редко; по чести говоря, даже тётушкиного дня рождения не помнил, а на мелких кузенов прежде и вовсе не обращал внимания. Это они липли к бравому офицеру, таскались следом, расспрашивали. И, к слову сказать, по тем расспросам куда лучше запомнился старший, Джардан. Учился стрелять из пистолета, недурно для своего возраста фехтовал и мечтал о гвардии. А Уген уже тогда проявлял магический дар.
Нет, надо же, ученик верховного магистра! Есть чем гордиться.
Сам Дастин в магических делах не разбирался и никогда не хотел разбираться. Сейчас его дело – стеречь и защищать в пути магистра и его ученика, только и всего. Он даже не знал толком, за кем охота – так, слышал краем уха о каком-то особо вредном лазутчике. А не прост, видно, лазутчик, раз его сам верховный маг ловит. Может, и впрямь дело стоит того, чтобы пропустить наступление?
– Не жалейте, Дастин, – эхом от его мыслей сказал магистр. – Поверьте, от успеха нашей миссии победа зависит не меньше, чем от всей армии его высочества.
– Не слышал, чтобы победу определяли маги, – исключительно из чувства противоречия возразил Дастин.
– Потому что никогда ещё маги одной стороны не были настолько сильнее, чем их противники. Не знаю, что за гений объявился в Одаре, но уже несколько раз нас спасало лишь чудо. Запомните, Дастин, когда мы настигнем того, за кем сейчас гонимся, не вздумайте счесть его лёгкой добычей. Он крайне силён. Не исключаю даже, что нам придётся прикончить его, не допросив, хотя это крайне нежелательно.
– Я могу помочь?
Магистр задумался ненадолго.
– А пожалуй что и можете. Держите ваши пистолеты наготове и по моей команде бейте по ногам. Чтобы не смертельно, но болезненно. Нам пригодится любое преимущество.
– Сделаю, – пообещал Дастин. – Легко.
Мог бы ещё добавить «с превеликим удовольствием». Если к своим магам гвардейцы испытывали всего лишь неприязнь, то вражеских от души ненавидели, и Дастин ди Ланцэ отнюдь не был исключением.
ГЛАВА 14, в которой Ржавый Боше получает предложение, от которого сложно отказаться
«Летучая бабочка» шла в Неттуэ: договариваясь о фрахте, ни капитан Тензоне, ни Лодиас Шоррент не могли предположить, что за время плавания Линдэнэ перейдёт под руку Андара. Пришлось пережить несколько тревожных минут, когда с далёких береговых укреплений донёсся тройной выстрел – требование зайти в порт, а впереди по курсу замаячили чужие паруса.
Брать фрахты на юг тирисские капитаны не любили даже в мирное время, а когда вялая вражда между Андаром и Одаром вспыхивала очередной войной – и вовсе ненавидели. Капитан Тензоне отнюдь не был исключением. Пусть Тирисса и не воюет, но даже небольшая задержка может обернуться для «Летучей бабочки» весьма болезненными последствиями. Фрахт есть фрахт, опоздаешь к оговорённому сроку – премии не видать, а то и самому неустойку платить придётся. А чем чревато для нейтрала попасть между двумя воюющими сторонами, капитан Тензоне отлично знал. Отберут груз и не поморщатся – не врагу же отдавать, самим пригодится. Сунут взамен бумажку о конфискации, а она только и годится, что подтереться. Не было ещё случая, чтобы по той бумажульке хоть медяшку компенсации кому-то выплатили.
Но, развернувшись и обогнув мыс, капитан «Летучей бабочки» увидел на рейде фрегаты под андарскими флагами, а на берегу – следы короткого, но, несомненно, яростного сражения. А это меняло дело; это, дьявол побери, одним махом превращало досадную задержку в удачу! Груз-то для андарского флота, а флот – вот он! Да ещё после сражения, когда и канаты, и бортовая древесина, и боеприпас – как раз ко времени. Осталось найти того, кто наделён полномочиями принять груз, и попытаться выжать из него премию за доставку прежде оговорённого срока. Ах да, и с «пассажиром» разобраться.
Сказать по правде, хотя Ржавый Боше сидел себе тише мыши в трюме, само его присутствие делало капитана Тензоне злым и нервным. Есть люди, с которыми лучше не иметь дел даже краем, и, если бы не настоятельная просьба ди Скавалля, никогда бы он не взял на борт «Бабочки» наёмника-убийцу. Поди знай, не возьмёт ли тот через месяц или год заказ на самого Тензоне? Но с андарской Тайной канцелярией тоже лучше оставаться в добрых отношениях, вот и пришлось выбрать меньшее зло.
Что ж, уже сегодня Боше отправится на берег, а куда там его занесёт дальше, капитан Тензоне знать не желал. Лишь бы подальше от него и его «Бабочки».
Сидеть тише мыши в вонючем трюме Ржавому Боше надоело до зубовного скрежета. Скорей бы уж прибыть на место! Куда именно они должны прибыть, Боше не знал и знать не желал. Куда бы его ни занесло дурным ветром перемены судьбы, лишь бы подальше от Шоррентова дружка Тензоне и его «Летучей бабочки».
Чем дальше оставался Линд, тем больше забывался страх, заставивший почти бездумно согласиться на бегство, и тем мрачней казалось собственное будущее. Ладно, в Линде он выпутался, но уж навряд ли на юге его ждут с распростёртыми объятиями лишь для того, чтобы отпустить на все четыре стороны. Дьяволов сын Шоррент почти прямо сказал, что работа для него найдётся, и не похоже, чтобы возможность отказаться входила в договор. Не сбежал в Линде, пошёл, куда Шоррент велел, как телок на верёвочке – значит, сам себе злобный дурень. Чего уж теперь. Придётся на новом месте смотреть, получится ли соскочить с поводка.
И вот… приплыли. В своём закутке в трюме Боше прекрасно слышал и пушечные выстрелы, и лязг якорной цепи, и скрип лебёдки: с «Бабочки» спускали шлюпку. Не потопили сразу, и то спасибо; Боше не гадал, кто именно остановил корабль и где они сейчас, гораздо больше его занимал другой вопрос: долго ли ещё придётся сидеть по соседству с корабельными крысами?
Оказалось – недолго. Часа не прошло, как матрос, приносивший обычно еду, сказал, что его ждут наверху. И уж будьте спокойны, Ржавый Боше не стал медлить! Трюмом он был сыт по горло.
От воздуха и простора закружилась голова. Над морем горел кровавым золотом закат, орали чайки, даже осточертевший скрип снастей и плеск волн о борт слышались здесь иначе. И совсем рядом шумел на берегу город. Привычный, родной портовый гомон – будь Боше сентиментален, прослезился бы.
Но сентиментальность была ему чужда, а потому Ржавый Боше потянулся, с хрустом размял шею, заодно словно ненароком осмотревшись, и с превеликим удовольствием спустился в шлюпку, искренне надеясь, что возвращаться на корабль не придётся.
На пристани его ждали. Капитан «Бабочки» передал пассажира с рук на руки мрачному коренастому типу в незнакомом Боше мундире, тот на дурном тирисском с резким южным акцентом сообщил, что отвезёт к человеку, который намерен с ним поговорить, А пока предложил помалкивать и по сторонам не смотреть. Да и как посмотришь, если шторки в экипаже наглухо задёрнуты.
И не сказать, чтобы Боше не мог сбежать – да его, пожалуй, и останавливать бы не стали, если он верно понял намёки Шоррента. Но куда он приткнётся в чужом городе без единого медяка в кармане, без оружия, без заслуженной упорным трудом репутации? Нет уж, послушаем, чего предложат, а тогда можно и решать…
Экипаж трясся и подпрыгивал на неровной мостовой. Боше попробовал было со скуки считать повороты, но вскоре бросил. Никогда прежде он не гадал заранее, что за клиент попадётся, какую работу предложат, но сейчас неопределённость взвинчивала, держала за глотку и не отпускала. Сейчас Ржавый Боше не чувствовал себя, как прежде, хозяином положения. По сути, он ничем не отличался от арестанта, разве что кандалов не нацепили. Да к дьяволу, зачем кандалы, если и без них не дёрнуться?
После очередного поворота экипаж остановился, Боже собрался уж выпрыгнуть наружу, но сопровождающий – или все же конвоир? – приказал:
– Сидеть.
Как собаке. И в морду не дашь, вот ведь… Боше мысленно выругался, и тут дверца распахнулась, на несколько мгновений впустив в душное нутро экипажа свет фонаря и непривычно пряный, свежий ветер. На скамью напротив Боше опустился… знамо дело, заказчик. У всех у них одна манера – кутаться в плащи, лица прикрывать капюшонами, а руки в фамильных перстнях упрятывать в дорогие перчатки. Спросил:
– Господин Боше, я не ошибаюсь?
– Можно без «господина», – Боше ухмыльнулся. – С кем имею?
– Свободен, – бросил тот небрежно, и стороживший Боше тип тут же испарился, лишь дверца хлопнула. Экипаж тронулся с места, и лишь тогда заказчик заговорил: – Вы всегда интересуетесь личностью тех, кто желает дать вам работу?
Этот, в отличие от прежнего конвоира, на тирисском говорил чисто и даже с некоторым шиком, словно учился языку в столичных салонах. Не то чтобы Ржавый Боше представлял, как выражаются в этих самых салонах, но аристократическую нарочитую тягучесть определял на раз – случались среди его заказчиков такое вот аристократишки. Среди «клиентов», впрочем, тоже, и кровь у них была такая же красная, а кишки такие же вонючие, как у последнего портового отребья.
– Вы так говорите, будто я эту работу на коленях вымаливал, – как только запахло переговорами, Боше успокоился: дело-то привычное. – Обычно, представьте, не я ищу покупателей на свои услуги, а они меня.
– Что не отменяет естественного желания сохранить инкогнито.
Такой вот зауми Боше на дух не переносил, но язвить в ответ было бы адовой глупостью, а потому он лишь усмехнулся молча. Когда услышит чего-нибудь ближе к делу, тогда и поговорить можно будет.
– Итак, – заказчик небрежно откинулся на спинку сиденья и закинул ногу на ногу, словно в кресле угнездился где-нибудь в парадном кабинете, а не в тряской коробке извозчика. – Вы, я слыхал, отменный мастер своего дела, хотя последнее своё задание провалили. Ну да господин Шоррент тоже человек разносторонний, не всякому с ним тягаться.
Боше опять промолчал, потому как о разносторонности Сушёной Воблы мог выразиться разве что с тройным боцманским переподвыподвертом. Стучали и скрипели колеса, Неторопливо перебирали копытами кони, донеслась откуда-то пьяная песня, и почти тут же её перебил возмущённый бабский вопль. После трюма – слушал бы и слушал, так что первым молчать надоело заказчику.
– И вот что хочу я у вас, дорогой мой Боше, спросить: понимаете ли вы всю сложность своего нынешнего положения?
– Да уж не вчера родился, – буркнул Боше. Но дьяволов сын словно бы и не услышал. Неторопливо и выразительно, эдак с расстановочкой, с деланным сочувствием, разве что руками не разводя, он рассуждал обо всем том, что Боше и без него очень даже ясно понимал. О чужом городе в чужой стране, где мастеров вроде Ржавого Боше своих хватает, и заезжих конкурентов ой как не любят. О том, что спешное бегство из Линда наверняка не позволило ему взять с собой хотя бы денег на первое время, не говоря уж о запрятанных где-нибудь в укромном месте накоплениях. О том, наконец, что даже ужин и ночлег станут сейчас проблемой, потому как на чужаков в только что завоёванном городе смотрят косо.
«Сложности»! Сам Боше выразился бы куда как хлеще – если бы сам сидел сейчас на месте этого хлыща в капюшоне. Ну да хочет пугать, пусть. За Ржавым Боше не заржавеет выслушать. Зато хоть узнал, куда дьявол занёс. Линдэнэ, надо ж так! Да ещё и Андаром захваченный буквально на днях!
Как себя держать с такими вот говорливыми да шибко умными, Боше знал преотлично. Слушать да помалкивать. Пусть распинаются, ежели язык молоть привык, глядишь, чего полезного сболтнут, лишь бы о деле за болтовнёй не забыли. Ну да этот не забудет, иначе зачем бы ему вообще тратить вечер на болтовню с наёмным убийцей? Не развлечения же ради.
– Так вот, любезный мой Боше, – дьяволов сын многозначительно кашлянул и умолк, и Боше наконец не выдержал:
– Неужто к делу перейдём?
– Куда-то торопитесь? – яда в вопросе было – так и слышалось: «На тот свет успеете».
– Жрать охота, – честно сказал Боше. – И спать.
– Хорошо, к делу так к делу. Готов поспорить, что такого дела вам ещё не поручали и такой награды не предлагали.
– Я весь внимание, – ухмыльнулся Боше. На самом деле даже интересно стало, потому как и клиенты у него случались всякие, и платили, бывало, так щедро, что можно было год пить, жрать, спать и ни о чем не думать. И если этот дьяволов сын знает о Шорренте, то, скорей всего, осведомлён и о том, какие делишки и за какое золотишко случалось проворачивать Ржавому Боше.
– Я полагаю, к вам довольно часто приходят со словами «некий господин перешёл дорогу весьма серьёзным людям». Наша ситуация отличается разве что тем, что «некий господин» весьма опасен даже по сравнению с известным вам Шоррентом, убрать его следует в глубокой тайне, а люди, которым он мешает, готовы заплатить за его голову так, что вы до конца жизни не будете ни в чем нуждаться.
– Главное, – медленно и раздельно заговорил Боше, – чтобы той жизни не осталось ровно до ближнего тихого угла, где можно приложить чарами и перерезать глотку. А то, может, ваши весьма серьёзные люди предпочитают убирать не только врагов, но и свидетелей вражды? «До конца жизни», ишь как. Очень уж сладко, ровно сыр в мышеловке.
– Хотите гарантий?
– Кто бы не захотел?
– И каким же гарантиям вы поверите?
Дьяволов сын точно угадал суть вопроса: после Шоррента Боше и сам не знал, каких гарантий требовать и как проверять их соблюдение. Тем более от людей, которые не то что имени своего не скажут, а даже лиц не покажут.
– Не знаете, – кивнул заказчик. – А я знаю, представьте. Больше скажу, те гарантии, которые я вам предложу, целиком отвечают и нашим интересом. Вы, любезный мой Боше, не должны убивать вашу, хм, цель. Она должна умереть от совершенно естественных причин, а вы должны стать тому свидетелем. И не только вы, да что уж там, чем больше окажется свидетелей, тем лучше. И вот тогда нам окажется выгодным, чтобы вы жили себе спокойно и в любой миг могли подтвердить как собственную невиновность, так и нашу.
– А в ваши «естественные причины» не входит «зашёл в кабак, нарвался на драку»? – на всякий случай уточнил Боше.
– Ни в коей мере! – вскинул руки заказчик. – Как и прочие естественные последствия, м-м-м, дурного характера и прискорбной склонности к авантюрам. Нам нужна чистая, понятная смерть. Повод принести соболезнования, а не начинать расследование. А если расследование все же будет – что, скажу честно, весьма вероятно, – то закончиться оно должно ничем. Никаких ужасающих открытий, никаких сенсаций для прессы, досадная случайность, с кем не бывает.
– Ну так знамо дело, цветы на могилку, некролог, безутешные родственнички радуются наследству?
– О, поверьте, не в наследстве дело, – тихий смех прозвучал, как показалось Боше, одобрительно. – Господин, которого мы хотим поручить вашему вниманию, затрагивает государственные интересы. И награда, если вы обставите дело так, как я сказал, будет тоже… на государственном уровне.
