Текст книги "Менталисты и Тайная Канцелярия. Дилогия (СИ)"
Автор книги: Алена Кручко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)
Придрейфовали сплетницы из кружка Дарианы:
– Бедная Джегейль, первый бал, и такая неприятность! Однако граф, по-видимому, запаниковал, иначе позвал бы дорогую Эбигейль, та лучше позаботилась бы о милой девочке.
– И все же ваша племянница, дорогая Лециния, зря на себя наговаривала, она отменно танцует и премило себя держит в обществе.
– Но с бедным Никодесом она не станцевала ни разу! Похоже, молодой человек уже пожалел о своем безрассудном пари.
– А скажите, дорогая Лециния, ваш брат уже задумывался о возможной партии для племянницы? Все же она несколько старше наших невест.
Цинни улыбнулась с таинственным видом:
– Не здесь, дамы! И, ах, простите, но я обещала танец послу Тириссы.
Бал продолжался, скорого возвращения Варрена ждать не стоило, а значит, она должна танцевать и держать глаза и уши открытыми! Что бы ни случилось с Джелль, это не отменяет основного направления работы: понять, кто какую рыбку намерен ловить в мутной воде надвигающейся войны.
ГЛАВА 15, в которой Женя отдыхает и принимает гостей
В карете Женю укачало. Головная боль утратила остроту, оставшись лишь мутной тяжестью, какая бывает с недосыпа и от переработки за компьютером. Уткнувшись лбом в дядюшкино плечо, Женя старалась дышать глубоко и ровно, но чертову карету трясло, и от каждой неровности дороги к горлу подкатывал комок, а под закрытыми веками вспыхивали искры.
Граф обнимал ее за плечи, осторожно придерживая, и можно было сосредоточиться на тепле его ладони и на негромком голосе, обещавшем, что осталось недолго, что уже почти приехали, и Заккендаль сейчас на месте, и все будет хорошо. Это помогало. Хотя из кареты Женя все равно вывалилась в почти невменяемом состоянии.
Окончательно она пришла в себя после того, как доктор Заккендаль, уже привычно улыбаясь, суетясь и проговаривая рассуждения себе под нос, чем-то над ней поколдовал, помассировал виски и какие-то точки на голове и напоил водой с мятными, судя по запаху, каплями. Дурнотная муть отступила, и Женя в полной мере оценила взгляд не дядюшки, но начальника Тайной Канцелярии – цепкий и не обещающий ничего хорошего виновникам очередной проблемы. Женя даже поежилась, припомнив их с графом первое знакомство – в этом же, кстати, кабинете.
– Вы так смотрите, аж страшно, – сказала она, – наверное, рабочее место так действует. Доктор, а что со мной было?
– Вам лучше? – спросил граф.
– Да, нормально, – кивнула Женя. – Спать только хочется.
– Это от лекарства, – объяснил Заккендаль, – вам, милая барышня, поспать сейчас не просто нужно, а жизненно, я бы сказал, необходимо. Хотя ничего по-настоящему страшного с вами не стряслось, но нагрузка на мозг едва не превысила критическую.
– Этот несчастный дель Гьяппа, – скривился граф. – Ты стояла рядом с Ларком, когда он подошел, а разговор предполагался весьма деликатного свойства и не для девичьих ушей. Поэтому дель Гьяппа заговорил с принцем на одарском.
– Опять переводческое заклинание? – поняла Женя. – Но в прошлый раз все было совсем не так!
– В прошлый раз, – кинулся объяснять Заккендаль, – вы были, насколько я понял, в гостях, в приятном обществе и спокойной обстановке, и после самого первого применения этого заклинания прошло изрядно времени. Так? А теперь что? Шум, толпа, нервное напряжение – вы ведь не привыкли к таким выходам в свет, верно, милая барышня? И слишком, критично мало времени с прошлого раза! Ваш мозг еще не оправился после одной встряски, ведь чужой язык – это огромный, колоссальный объем информации! Нужно время, чтобы новые связи успокоились, прижились, так сказать. А тут на тебе, снова! Что я вам скажу, господин граф, – развернулся доктор, – здесь и ваша неосторожность! А если бы, предположим, одновременно с одарским банкиром затеял конфиденциальный разговор тирисский посол? Вот тогда, – он ткнул Женю коротким пальчиком в лоб, – ваш мозг попросту вскипел бы!
– Да, не учел, – хмуро согласился граф. – Простите, Джегейль.
– Почему на «вы»? – Женя попыталась улыбнуться, и у нее даже получилось. – И вообще, все ведь обошлось, так что давайте посчитаем плюсы. Я знаю еще один язык. Только нужно проверить, точно знаю?
– А вот это не сегодня! – решительно заявил доктор. – Выспаться, отдохнуть, а потом уж проверяйте. Кстати, отдохнуть – это моя строжайшая рекомендация. Как минимум десять дней – дома, с самым узким, проверенным кругом общения, чтобы гарантированно исключить рецидив. Никаких волнений, сон, прогулки в саду…
– Доктор, мы поняли! А то еще пара минут, и вы дойдете до того, что меня нужно завернуть в вату. Читать можно?
– Первые дни нежелательно, – покачал головой Заккендаль. – Но, уверяю вас, барышня, вы сами поймете, что вашей голове еще нужен отдых. Прислушивайтесь к самочувствию и будьте благоразумны.
– Хорошо, доктор.
– Я загляну завтра, проверю, как у вас дела.
– Спасибо, доктор, – на «докторе» Женя сладко зевнула, и граф заторопился: от Тайной Канцелярии ехать до дома было, как помнилось Жене, около получаса.
– Хорошо, что вы со мной, – сказала она, когда карета тронулась с места. Привалилась к плечу графа, закрыла глаза и провалилась в сон – не сон, а легкую, спокойную дрему. По крайней мере, так не укачивало, и голова не болела…
Проснулась Женя в собственной постели, в прекрасном самочувствии, но зверски голодная. За плотно задернутыми шторами угадывался солнечный день, на табуреточке возле кровати кемарила над вязанием старая Солли.
– Это еще сегодня или уже завтра? – зевнув, спросила Женя. – Ой, как же есть хочется.
– Барышня проснулась! – подхватилась Солли. – Вы, барышня, покуда не одевайтесь, я приготовлю ванну с мятой и рябиной. Смоете с себя все дурное, а там уж и покушаете. А я покуда Ланкена пошлю с сообщением к господину графу, тот велел сразу же ему доложить, как проснетесь.
– А он где? – Женя отчетливо вспомнила, как засыпала, привалившись к графскому плечу.
– На службе, где ж ему быть.
«Значит, уже завтра, – сделала вывод Женя, – то есть, где-то сутки я продрыхла. Да уж, сходила на бал, так сходила».
Но тут налетели обе тетушки, взволнованные и разговорчивые, и стало не до мыслей. Зато Женя выслушала расписанное в красках изложение тех вчерашних событий, которые прошли мимо нее. Как тетушка Гелли, получив сообщение о недомогании Джегейль, спешно приехала домой, но дома ни деточки, ни Варрена не оказалось, и до их появления она чего только не передумала. Как граф нес ее на руках из кареты и шипел на слуг, пытавшихся помочь. Как Ларк напросился проводить с бала даму Лецинию, чтобы узнать о состоянии Джегейль, а с ним, услышав тревожную новость, рвались Никодес фор Виттенц и Дастин ди Ланцэ, так что Цинни в итоге отправила всех троих восвояси.
– Вот что у меня за везение, даже на бал не сходить спокойно, – в сердцах пожаловалась Женя. – Спасибо хоть, не покушение и не убийство, а так, чистая случайность.
– А скажи-ка, у тебя дома так же было? – спросила вдруг Цинни.
– В смысле липнувших неприятностей? – уточнила Женя. Честно поразмышляла, считать ли замужество такой вот «налипшей» неприятностью или все же собственной дуростью, и покачала головой: – Ничего подобного. Это здесь началось – сплошные приключения, куда ни попаду, то труп, то покушение, и главное, что вроде со мной оно все никак даже и не связано! Как дядюшкин друг из полиции выразился, «повезло оказаться не в то время не в том месте»…
– Совсем как ты, – обратилась Цинни почему-то к тетушке Гелли.
– Э-э, то есть? – не поняла Женя.
– Пошли обедать, – коварно избежала объяснений Цинни. «Ладно, – решила Женя, – я запомнила! Как-нибудь потом расспрошу, о чем это они».
К обеду примчался граф, прихватив с собой Заккендаля, и Женя тут же вспомнила о другом не проясненном вопросе.
– Я вот, доктор, одного не понимаю, мне теперь любая фраза на незнакомом языке может мозги вскипятить? При таких делах ценность этого заклинания, я бы сказала, какая-то сомнительная.
– Это заклинание, барышня, разовое, – объяснил доктор. – То есть каждый раз, когда нужно очень быстро изучить новый язык, его приходится накладывать заново. Воздействие его на вас нетипично из-за огромной дозы магии, которая во время первого применения закрепила его в структуре мозга. Остаточное воздействие продлится до тех пор, пока ваш уровень магии не понизится настолько, чтобы его не хватало для активизации. Я понятно объясняю? – спохватился вдруг он.
– Вполне, – Женя злобно ткнула вилкой в кусок мяса. – А уровень магии вообще можно как-то измерить? А то ведь одно дело, если у меня это через месяц или через год пройдет, и совсем другое, если на полжизни хватит? На магичку учиться меня как-то не тянет.
– Нет-нет, – бодро уверил Заккендаль, – год – это самый максимум, уверяю вас. Точных методик измерения нет, но некоторые – не все! – имеют способность ощущать уровень силы. Так вот, я – ощущаю, хотя сам даже до слабейшего уровня ученика-мага не дотягиваю. Ваш уровень, милая барышня, падает заметно. В те наши встречи, когда вы оказали мне честь рассказами о медицине вашего мира, магия в вас ощущалась куда сильнее, чем сейчас. Полагаю, еще два-три месяца, и спад пойдет лавинообразно. Так что, граф, если желаете, чтобы барышня говорила еще на каком-либо языке, озаботьтесь этим через месяц-полтора.
– Мы решим это позже, – отговорился граф. – Сейчас меня волнует состояние Джегейль на сегодня.
– Намного лучше, чем вчера, – уверила Женя. – Но не могу передать, как меня радует перспектива отдыха от светской жизни.
– Это обманчивая перспектива, – со слегка насмешливым сочувствием сказал граф. – Насколько я понимаю, светская жизнь придет к тебе на дом. Возможно, уже сегодня.
Наверное, лицо у нее стало очень уж красноречивым, потому что тетушки дружно рассмеялись, а потом Цинни весело объяснила:
– Учись, дитя: дома всегда можно сослаться на головную боль и сбежать от гостей, оставив их на нас. Правда, некоторые гости могут понять это неправильно, но тут уж ничего не поделаешь, иные даже в простом «здравствуй» видят двойное дно.
– Или, наоборот, в «доброго вам утречка» не видят никакого двойного дна? – пошутила Женя. Почему-то казалось, что здесь «понять неправильно» хозяйское «у меня болит голова» – это как раз-таки понять буквально, без всякого «я не желаю сейчас вас видеть».
И, судя по тому, как довольно переглянулись ее тетушки, она все поняла правильно…
Первые гости и впрямь заявились почти сразу же после обеда, да еще и компанией – принц Ларк, Никодес фор Виттенц и почему-то Дастин ди Ланцэ, с которым Джегейль на балу и пары слов, кажется, не сказала. Впрочем, он танцевал с Цинни. Забавно, думал граф, приветствуя господ офицеров, неужели капитан решился приударить за графиней ди Скавалль? Он нашел взгляд сестры, та едва заметно качнула головой. Интересно. Возможно ли, что он приглядывается к Джегейль, не афишируя пока своего интереса?
Роль хозяйки взяла на себя Гелли. Но гости, поприветствовав должным образом дам и самого графа, как-то слишком уж дружно развернулись к Джегейль.
Та поплотнее запахнулась в шаль и обвела гостей тем задумчивым и словно оценивающим взглядом, который, кажется, позволяла себе лишь дома.
– Рада приветствовать, господа. Но скажу сразу, и давайте без обид: у меня нет сил на пустую болтовню. Мне все еще не очень хорошо, я с радостью, правда с радостью, проведу время в приятной компании, но на вопросы о самочувствии или, упаси вас небо, комплименты могу ненароком укусить.
Ларк покачал головой:
– Оказывается, я скучал по вашей прямолинейной манере разговора.
– Сами виноваты, зачем было пропадать так надолго, – фыркнула Джегейль. – Что ж, чаю?
– А может, сядем в библиотеке? – оценив страдальческие физиономии своих товарищей, предложил принц. – Помните, вы обещали мне рассказать кое-что? Если вы, конечно, в силах сегодня.
Джегейль слабо улыбнулась:
– Значит, библиотека и чай для желающих. То есть для меня. На самом деле мы с тетушками уже почаевничали, но я еще хочу. От головы помогает.
– Ты уверена? – спросил граф. – Господа могут прийти и завтра. Помнишь, что доктор говорил? Если голова еще болит, лучше поспи.
– Все так серьезно? – торопливо спросил фор Виттенц. – Я слышал, у вас был просто обморок от духоты?
– Доктор сказал – никаких волнений, – всем сразу объяснила Джегейль. – Так что я оставляю за собой право выбора тем и право сбежать в любой момент. Согласны? И, Никодес, я же просила, без вопросов о самочувствии!
Лицо Нико фор Виттенца отразило живейшее смущение пополам с удовольствием, и Джегейль правильно поняла причину.
– Дорогой граф, вчера мы с вами договорились, что останемся друзьями. У меня есть привычка вне официальной обстановки называть друзей по имени, если вас это смущает, скажите сразу, я учту.
– Мне приятно, – коротко ответил фор Виттенц.
Ларк по-мальчишески шкодливо улыбнулся:
– Я, в таком случае, смею напомнить, что тоже претендую на звание вашего друга, Джегейль.
– Какая чудовищная, э-э, – Джегейль запнулась, – как же это назвать-то? Фамильярность? Нарушение субординации? А в общем, я с удовольствием буду звать вас по имени, Ларк. Спасибо за предложение.
Все рассмеялись, и фор Циррент повел гостей в библиотеку.
Его ждала в кабинете пачка докладов и писем, но, поколебавшись всего мгновение, он решил отложить работу ради намечавшегося разговора. Конечно, за Джегейль прекрасно присмотрят и Гелли с Цинни, но почему-то он не хотел сейчас оставлять девушку без своей опеки. Вчера уже оставил, и вот… К тому же разговор мог оказаться и интересным, и полезным, а над бумагами можно и ночью посидеть.
Прихватив друзей с собой к фор Циррентам, Ларк преследовал сразу несколько целей, и «узнать о самочувствии Джегейль» была вовсе не главной из них. Разговоры с барышней Женей вызывали слишком много идей и мыслей, их нужно было проговорить, обсудить, рассмотреть со всех сторон. Рени все еще болел – не вовремя же угораздило его подставиться под пулю! Да и, как ни крути, серьезного военного опыта было у Реннара все же маловато. Предстоящую войну Ларк мог обсудить с дедом – то, что касалось финансов, купцов, рыбаков и торговцев; с графом фор Циррентом – вопросы безопасности; со старшим фор Гронтешем – флот, хотя там как раз и обсуждать нечего, умней всего положиться всецело на опыт и талант адмирала.
А то, что останется ему – войну в приграничье, в горах, – не со штабными же ослами обговаривать? Но можно взять офицеров потолковей и начать, наконец, подбирать свой штаб. Давно пора, на самом деле.
Нико фор Виттенц и Дастин ди Ланцэ оба уже знакомы с барышней фор Циррент и ее неожиданными высказываниями, так что не станут задаваться вопросом, откуда она такая взялась и почему принц ведет с ней серьезные разговоры. А если вдруг станут, достаточно будет сказать, что дед одобрил. «Настолько одобрил, что даже о женитьбе намекал», – Ларк едва не рассмеялся, представив реакцию приятелей на эдакую новость. Хотелось бы знать, дед оставил эту идею или просто отложил на будущее… После того злосчастного приворота Ларк очень отчетливо понимал, что он не интересует Джегейль как мужчина и возможная пара. Как ни странно, это вовсе не умаляло его в ее глазах, похоже, Джегейль ценила именно дружбу с ним, возможность поболтать без флирта – как и он, впрочем. Любовный интерес лишь испортил бы все.
Ларк надеялся, что дед, с его умением читать в душах, тоже это заметил.
В библиотеке у графа фор Циррента было, пожалуй, уютно. Разительный контраст со строгой обстановкой кабинета, хотя, казалось бы, тоже ничего лишнего. Но шкафы с книгами, глубокие кресла, мягкий свет – создавали, как выражаются маги, свою неповторимую ауру…
Джегейль задержалась, вошла, когда все они уже расселись, с сервированным к чаю подносом. Поймала недоуменные взгляды Никодеса и ди Ланцэ, объяснила с едва заметной усмешкой:
– Знаете, на Огненных островах умение подать чай – непременный атрибут благородного воспитания. Правда, церемония отличается от здешней, так что я, уж извините, вообще без церемоний.
Налила себе в чашку – принц ощутил уже знакомый терпкий аромат того ужаса, который барышня называла «настоящим чаем», – взяла с блюдечка кусок темного сахара. Пожаловалась:
– Без сахара вкуснее, но когда болеешь, сладкий лучше идет. А сейчас, наверное, мозг глюкозы просит. Перенапрягся, и вот только засмейтесь!
– Ах да, – спохватился фор Циррент, – господа, говорим только на андарском. Упаси вас небеса даже от единственного слова на любом другом языке.
– Да что стряслось?! – не удержал любопытства фор Виттенц.
– Издержки магии, – мрачно объяснила Джегейль. – Меня когда сюда перетащило, вы думаете, я хоть слово по-андарски знала? Дядя переводческое заклинание применил. А у меня на тот момент и так мозги были магией перегруженные, вот оно и зацепилось. А вчера еще устала, переволновалась, шумно, непривычно, у меня все же первый в жизни бал был.
– Дель Гьяппа! – понял принц.
– Точно, – кивнула Джегейль. – Так что, ва… э-э, Ларк, о чем вы поговорить хотели?
– Вы обещали мне рассказать, зачем дарить деньги врагу, вместо того, чтобы начеканить новых монет для себя. И то, что просил узнать у вас мой дед: о зомби, ящиках и мнении общества.
– Зомби и ящики? Дарить деньги врагу? – почти одновременно переспросили оба капитана, фор Виттенц и ди Ланцэ. Выражение их таких разных лиц стало почти одинаковым, до крайности ошарашенным и как будто даже обиженным: мол, что за чушь нам тут собираются выдавать? А Джегейль отхлебнула своего ужасного чая, ехидно улыбнулась и спросила:
– Ларк, а правда, что тропы в ваших горах контролируют гномы, и преимущество в войне будет у тех, кто сумеет с ними договориться?
– К сожалению, нет, – вздохнул Ларк. – А может, к счастью. Я не спрашиваю у вас, Джегейль, откуда такие бредовые вопросы: сам не раз скармливал барышням байки о злобном маленьком горном народце. Почему-то они пользуются успехом, не знаете, почему?
– Налет таинственности, наверное, – Джегейль выразительно пожала плечами. – Или котики.
– Котики? – невольно переспросил принц, похоже, лишь на мгновение опередив тот же вопрос от Никодеса и Дастина.
Со стороны старших дам фор Циррент послышался тихий двойной смешок.
– Котики, – с серьезным видом кивнула Джегейль. – Понимаете, котики – они милые и пушистые, а барышни, в большинстве своем, любят что-нибудь милое, маленькое, пушистое, что можно потискать и почесать за ушком. Как это сочетается с любовью к бравым военным, не спрашивайте.
– А то вы ответите, что нас тоже можно потискать, – пробурчал себе под нос ди Ланцэ.
– Заметьте, это будет чистая правда, – все так же серьезно ответила Джегейль.
– И почесать за ушком, – Никодес расхохотался со странно нервозным оттенком, и принц едва успел проглотить вопрос, не вспомнил ли тот какую-нибудь конкретную барышню. Разговор стремительно сдвигался в не слишком приличную для дамского общества сторону.
Джегейль, видимо, подумала о том же. Улыбнулась лукаво и задорно:
– Так вот, господа, так удивившие вас зомби – они, конечно, не котики, но, пожалуй, из той же категории, что ваши гномы: обеспечивают налет таинственности, красивую формулировку, если хотите. Ключевые слова в той теме – «мнение общества». – Она умолкла ненадолго и продолжила без малейших признаков веселья: – Мы с королем говорили о том, что ваши купцы крайне плохо относятся к идее помочь своей стране в предстоящей войне. И я высказала идею… возможно, странную, не мне судить, я слишком недавно у вас. Открыто давить на их патриотические чувства – неправильно. Любой нормальный человек плохо отнесется к прямому давлению, это лишь прибавит поводов к недовольству. Люди ценят свободу, в том числе и свободу воли. Но если те же патриотические чувства будут капать на мозги вашим купцам исподволь и не от вас? Разговоры на рынке, соседка сказала что-то жене, дети задали вопрос…
– Я понял вашу мысль, – медленно сказал Ларк. – Они должны сами захотеть помочь. А мы должны не приказывать и мобилизовывать силой, а с благодарностью принять искреннюю помощь. Но как это обеспечить?
– Зомби, гномы и котики, – хмыкнула Джегейль. – Есть темы, на которые клюют барышни, а есть – которые цепляют народ на базаре. Есть слухи, которые пропускаешь мимо ушей, а есть и такие, которыми обязательно захочется поделиться со всеми соседками, как следует их обсудить, повозмущаться или посочувствовать. Вот, к примеру… – она задумалась, нахмурившись. – Гипотетически. Представьте себе, что ваша, я не знаю, кухарка, услышала на рынке две новости. Первая – что наш король собирается мобилизовать на службу всех моряков, потому что Одар сейчас слишком силен на море. Ее реакция? Пожмет плечами, если ее лично, то есть ее родных и близких, это не коснется, или испугается, расстроится, возмутится, если это грозит благополучию ее семьи. Я права?
– В целом да, – ответил граф фор Циррент. Он смотрел на «племянницу» с откровенным интересом, и принц понимал, почему: даже все прежние рассказы о чужом мире не подготовили их к тому, что эта милая, слегка неуклюжая и не слишком в себе уверенная барышня станет вдруг рассуждать о таких вещах и давать такие советы.
– И вторая. Ну, например, так… Одар совсем обнаглел, нанял пиратов, они уже нападают на торговые корабли Андара, грабят, режут, и ладно бы корабли, там, по крайней мере, экипаж – мужчины, привычные к риску, способные дать отпор. Но уже были случаи, когда одарские наемники высаживались на наше побережье и вырезали целые деревни! Описания зверств и грабежей добавить по вкусу, но ни в коем случае не пересаливать… то есть, я хотела сказать, подробности нужны в той степени, которая заставит народ ужаснуться и первыми задать вопрос, почему наш король не принимает меры? Дальше выводим людей на споры: а какие вообще меры может принять король? Все побережье не оцепишь войсками, к каждому торговому кораблю не приставишь фрегат для охраны. Потому что нет и не может быть столько свободных войск и кораблей, так? Значит, что? Собирать корабли в конвои? Мобилизовать моряков на службу и отправлять в опасную зону, охранять морские пути? А может, заодно и жителей побережья собрать в ополчение? Чтобы успели хотя бы вызвать помощь при внезапном нападении и продержаться, пока бабы с детьми не убегут в лес? Ну, тут уж, в общем, вам карты в руки, я навскидку накидала. Суть в чем – те меры, которые нужны вам, вы примете как будто под давлением или хотя бы с одобрения возмущенных вражескими зверствами людей. Никто, знаете ли, не хочет, чтобы те мерзавцы, которые вчера сожгли дом соседа, завтра пришли к тебе.
Довольно долго в библиотеке стояла тишина. Нарушил ее, как ни странно, Никодес:
– Вы страшный человек, виконтесса.
– Я выросла в страшном, по вашим меркам, месте, – пожала та плечами. – Простите, если шокировала.
– Но это может сработать, – задумчиво сказал фор Циррент. – Но рискованно. Вызывать бурление народа…
– Это нужно очень тщательно обдумать. И обсудить с дедом, – Ларк поднялся и тут же сел: – Джегейль, вы и в самом деле страшный человек, вы буквально вынудили меня забыть о приличиях и броситься к деду за советом, даже не попрощавшись.
– Но ведь это важно и срочно, неужели я не понимаю? Идите и обсуждайте. – Джегейль сделала глоток из совсем было позабытой чашки. – Ну вот, чай остыл.
– Мы, пожалуй, и в самом деле пойдем. Граф, вы с нами?
– Само собой, – фор Циррент поднялся и покачал головой: – Это было неожиданно. Наша Джегейль мастерица внезапных тем, верно, ваше высочество?
– О, да, – с чувством согласился принц. – Ваш совет о деньгах мы тоже обсудим, хорошо? В следующий раз.
– Легко. До встречи, и, Ларк, удачи вам. Надеюсь, все получится нормально.
– Я тоже надеюсь, – нервно рассмеялся Ларк.
ГЛАВА 16, в которой донос на адмирала фор Гронтеша оказывается не вполне беспочвенным
Воспользоваться приглашением Гелли «заглядывать по-дружески» адмирал фор Гронтеш решился уже на следующий день. Повод к визиту напрашивался: узнать, все ли в порядке с барышней Джегейль; но, кроме повода, была еще и причина.
Адмирал давно отвык чувствовать ту трепетную нежность к женщине, которая охватила его вчера во время разговора с Гелли. Похожие чувства вызывала когда-то его юная невеста, но лишь в самом начале знакомства, до того, как Оннар фор Гронтеш «распробовал» непростой характер той, которую отец предназначил ему в супруги. Позже они с Миллен выстроили отношения скорее дружеские, чем любовные, а после ее смерти адмирал относился к женщинам с сугубым прагматизмом: есть дочь – ее нужно вырастить и воспитать, есть сестра – она поможет в этом сложном для мужчины деле, есть шлюхи в портах – с ними можно снять напряжение; а больше никого и не нужно.
Право, он слишком стар для подобных чувств! Наверняка все дело в теме вчерашнего разговора: он впал в неуместную ностальгию, а Гелли… Эбигейль фор Циррент слишком хорошо умеет слушать.
Оннар фор Гронтеш чувствовал острую потребность встретиться с Эбигейль фор Циррент. Поговорить с нею и убедиться, что все дело в нахлынувших на него вчера воспоминаниях, а не в ее мягком, понимающем, то печальном, то слегка насмешливом взгляде. Он давно уж не мальчишка, да и она не юная барышня.
По чести сказать, адмирал чувствовал себя не то чтобы мальчишкой, а вовсе дурак дураком. Потому, наверное, и не заметил резкого движения сбоку: слишком погрузился в собственные мысли и сомнения. Но хлопок пистолетного выстрела не заметить трудно, особенно, если пулю отклоняет от твоего виска лишь надежный, контрабандой привезенный амулет-щит.
Хватит ли заряда амулета на еще одну пулю, адмирал проверять не стал: давно уж отучился от дурной привычки почем зря испытывать судьбу. Слетел с коня, кинувшись в направлении стрелявшего и чуть вбок – уходя с наиболее вероятной траектории, на тот случай, что вторым пистолетом убийца запасся, а осторожность забыл дома. Перемахнул кованую ограду, вопреки всем приличиям свалившись во двор чужого особняка… лишь для того, чтобы увидеть, как метнулась скрытая маревом «хамелеона» тень, чуть ли не одновременно с адмиралом перескакивая ограду – на улицу.
Высказав тройным загибом все, что думает о слишком проворных убийцах, бестолковой охране и собственной досадной задумчивости, адмирал решил, что менять планы из-за единственной пролетевшей мимо пули – много чести. Перебрался обратно и теперь уж погнал коня во весь дух, надеясь не столько на амулет, сколько на кривые руки стрелков – не всякий сумеет одним выстрелом снять всадника на галопе.
Но стрелок, похоже, был один и сейчас не искал второй возможности для выстрела, а удирал со всех ног. Так что у особняка фор Циррентов адмирал спешился целым и невредимым, слегка злым и вполне взбодрившимся.
Графа дома не оказалось, а Джегейль отдыхала; впрочем, Гелли и дама Лециния уверили, что с нею все в порядке:
– Просто вы, дорогой адмирал, нынче не первый гость, а доктор запретил деточке излишнее общение.
– Но вы ведь меня не погоните, верно? – почему-то, взглянув в глаза Гелли, Оннар фор Гронтеш напрочь забыл все свои рассуждения о ностальгии. – Я даже согласен на тирисский чай ради вашего общества.
Гелли негромко рассмеялась:
– Ловлю вас на слове, дорогой адмирал. Хотя, не скрою, ваше общество так приятно, что и я согласилась бы на ужасный напиток, который называете чаем вы и Джегейль.
За что, помимо прочего, Ларк считал деда великим правителем – тот никогда не тратил времени на пустые разговоры и никогда не перегружал важной информацией тех, кому она, строго говоря, не нужна. И терпеть не мог, когда к нему приходили с какой-либо проблемой, но без единой мысли о возможностях ее решения.
Потому, как ни хотелось бежать к деду немедленно, Ларк все же завернул друзей и примкнувшего графа фор Циррента к себе: «На первое совещание моего личного штаба, и даже не спорьте!» – обсудить достоинства и недостатки почти безумной идеи, родившейся из разговора с Джегейль, понять самим, стоит ли выигрыш риска, и уж затем идти с этой авантюрой к королю.
– Граф, есть свежие сводки с побережья? – первым делом спросил Ларк. – Там можно нарыть хоть какие-нибудь реальные нападения, или придется запускать слухи на ровном месте?
– Запускать слухи на ровном месте – занятие, увы, бесперспективное. Запомните, ваше высочество, дыма без огня не бывает, и люди, как правило, прекрасно это понимают, – официальный тон графа ясно давал понять Ларку, что тот сказал глупость. Ладно, ему простительно, работа со слухами – дело Тайной Канцелярии, а не военных. Но все же Ларку захотелось уколоть в ответ.
– А как же слух о вызове дьявола в Чародейном саду?
– Хотите сказать, у изрядно подвыпивших магов, наблюдавших некий ритуал и получивших в итоге ритуала некий труп, не было повода для подобных разговоров? Впрочем, пример весьма удачен, – граф неожиданно улыбнулся. – Прекрасно показывает разницу между реальным событием и тем, что можно из него извлечь, запустив в народ неясный, но тревожащий слух. Возвращаясь к вашему вопросу, принц, серьезных нападений пока не было, жертвы и прочие зверства исчисляются разве что парой-тройкой прирезанных коз. Но искра, из которой можно раздуть пожар, найдется. Я смогу обеспечить нужные нам слухи за два-три дня. Однако не гарантирую, что мои агенты сумеют удержать в приемлемых рамках панику, возмущение и прочие проявления народных чувств.
– А их нужно удерживать? – уточнил ди Ланцэ. – Насколько я понял, чем громче будут возмущаться и требовать возмездия и защиты, тем лучше?
– До тех пор, пока возмущаться будут пиратами и натравившим их на мирный берег Одаром, а не нашим королем, не сумевшим защитить своих подданных, – объяснил принц. – Насколько я понимаю, деду придется очень точно поймать время для выступления, чтобы показать себя защитником, а не проспавшим нападение стариком.
– Именно, – подтвердил фор Циррент. – Хотя здесь можно, даже нужно, кое-что сделать заранее. Нападение, господа офицеры, должно быть отбито. Героически и совершенно случайно отбито… ну, скажем, неким офицером с небольшим отрядом, который как раз проезжал мимо со срочным поручением. Или, что даже лучше, патрулировал побережье, собирая для короля сведения об активности врага. Здесь мы вступаем на скользкий путь инсценировки, но, в конце концов, мало ли разбойников, по которым давно веревка плачет?
– Как-то это… неблагородно, – Никодес почесал в затылке.
– С пиратами? – поддел фор Циррент. – Или вы, капитан, ни разу не охотились на контрабандистов?
– Военная хитрость, – ди Ланцэ хлопнул друга по плечу. – Держу пари, неблагородным тебе кажется совсем не то, что придется показательно повесить какого-нибудь вора, а идея приписать ему чужие грехи. Ну так давай добудем настоящего одарского прихвостня, долго ли. И честнее, и на пользу делу пойдет, вызнаем что-нибудь полезное.
