Текст книги "Шанс на жизнь, шанс на смерть"

Автор книги: Алена Киселева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Пролог

Люди не хотят жить вечно. Люди просто не хотят умирать.

Станислав Лем

Глава 1

Мне приснился страшный сон:

Тронный зал и приговор,

Перезвон цепей могильный

И дорога на костёр…

Наталья Новикова (Тэм Гринхилл)

Будильник, одиноко стоящий на прикроватном столике, надрывался уже больше получаса. Я лежала на спине, сложив руки на груди, и с мазохистским удовольствием слушала раздражающий звон. Возможно, так однажды утром будильник, исправно сработав, будет звенеть, звенеть, звенеть, до тех пор, пока не сядет батарейка, потому что больше некому станет нажимать на плоскую кнопку, прекращающую его работу… Нервы не выдержали, и я с размаху стукнула по пластмассовой коробочке. Будильник свалился на пол и наконец-то заткнулся. Надеяться, что он сломался, было бы глупо и наивно: уничтожить это творение отечественной промышленности смогла бы разве что машина, прицельно переехав его раз пять. В комнате было темно и холодно, с открытого балкона просачивался запах дождя.

Согнав на пол Матильду – свою серую с полосками кошку, – я села на кровати: босые ноги попали в струю холодного воздуха, заставив поёжиться. Мне надлежало встать больше тридцати минут назад, когда будильник издал свою первую трель, а сейчас было начало девятого и до экзамена оставалось меньше часа… Хотя, зачем мне вообще теперь на него идти?.. Я не успею окончить институт, а если и успею, то не смогу применить знания на практике. Зачем тратить драгоценное время на бесполезную ерунду? Пренебрегая очевидной нелепостью собственного поведения, я торопливо засобиралась. В холодильнике не было ничего, кроме зачерствевшего и изрядно позеленевшего куска сыра. Я с отвращением захлопнула дверцу, сунулась в чайную коробку, но заварки не обнаружила. «После экзамена зайду в магазин», – подумала я, смирившись с вынужденной диетой. В конце концов, теперь можно ни в чём себе не отказывать… Распахнув дверцу шкафа, я наугад выудила из него длинную свободную юбку и мятую футболку (утюг за ненадобностью давно занял законную позицию в самом дальнем углу антресоли). Плюнув на спутанность волос, я не стала тратить время на причёску и, мельком глянув на своё растрёпанное отражение в зеркале, выскочила на лестничную площадку. Успешно забыв запереть дверь, я побежала вниз, проигнорировав лифт. Я ежесекундно рисковала свернуть себе шею, перепрыгивая через две, три, а то и четыре ступеньки. Подъездная дверь после моего удара, нанесённого с разбега, врезалась в стену и на обратном пути меня же чуть не пришибла. Немногочисленные прохожие (в основном, деловые старушки, спешащие в расположенную неподалёку поликлинику) провожали меня выпученными глазами и отвисшими челюстями. Я молнией пронеслась мимо домов, по узкой утоптанной тропинке и еле успела затормозить перед дорогой, едва не попав под колёса серебристо-синей Ауди. Взвизгнули тормоза, машина остановилась; из окна высунулась молодая светловолосая девушка.

– Вы с ума сошли?! Под колёса бросаетесь! – возмущенно выкрикнула она.

Я опёрлась на горячий гладкий капот, тяжело дыша.

– Пожалуйста, довезите меня до МГУ! Здесь недалеко!

– Опаздываете? – уже поспокойней уточнила девушка.

– Да! Пожалуйста, у меня экзамен через пятнадцать минут! – взмолилась я, беспардонно вваливаясь в салон.

– Сначала под колёса бросаются, потом ещё и вози… Ладно, так и быть, мне всё равно в ту сторону.

Девушка смело вдавила педаль газа в пол, и машина рванулась вперёд. Я вжалась в кресло и вцепилась в ручку двери, уже жалея, что села в автомобиль с сумасшедшим водителем за рулём. Ауди мчалась по довольно запруженной трассе быстрее ветра, упорно игнорируя другие машины и отчаянные сигналы светофора. Со всех сторон раздавалось бибиканье – на заднем стекле стоило повесить табличку «Глухой водитель-дальтоник»…

Девушка резко нажала на тормоз – я, будучи не пристёгнута, врезалась лбом в стекло. Хозяйка машины возмущенно охнула:

– Осторожней! Знаете, сколько стоит замена лобового стекла?!

Я вынужденно покачала головой, пытаясь развести глаза из кучки.

– Дальше нам не по пути. Я сворачиваю к Минской, так что выходите.

Я послушно открыла дверцу и вылезла из машины, которая тут же тронулась, мгновенно разгоняясь. Автомобили вокруг истерически сигналили, обтекая меня, застывшую в центре перекрёстка, сплошным потоком. Высадили меня прямо на площади Индиры Ганди – машина беззастенчиво остановилась где-то в процессе поворота на Ломоносовский проспект. Я запоздало спохватилась и, не убирая руки с набухающей на лбу шишки, перебежала на тротуар (за моей спиной с грозным гудком пронёсся грузовик – такой не то что раздавил бы – размазал!). Подняв к глазам левую руку, я с ужасом уставилась на часы: до часа «икс» оставалось пять минут. Обгоняя прохожих, я припустила к университету наискосок, дворами. Облаиваемая и преследуемая уличными собаками, я на крейсерской скорости вылетела к зданию, около которого, естественно, уже не наблюдалось ни одного студента. Дорогу ко входу мне преграждал невысокий заборчик из серии «по газонам не ходить», поскольку в надежде сократить путь я бежала по пересечённой местности. Неловко перелезая через него, я уронила сумку; та раскрылась от удара об землю, вываливая всё своё содержимое на асфальт.

– Ёклмн! – душевно выразилась я, сгребая всё барахло в охапку.

Молодые мамаши, сидящие на близстоящей скамейке, ошалело уставились на откатившийся к колёсам их колясок пистолет. Я подобрала его, смущённо улыбнувшись непрошенным свидетелям. Дедушкин пистолет, сохранившийся с войны, я с некоторых пор носила при себе для самообороны, если намеревалась поздно возвращаться домой через районные трущобы (счастье, что этого раритета не видела милиция – разрешение на ношение оружия я, конечно, не получала). С последнего раза я забыла его выложить, вот и опозорилась теперь, перепугав всю улицу… Покраснев до кончиков ушей, я поспешила взбежать по лестнице к дверям и скрыться от подозрительных взглядов за ними. Надеюсь, мамаши не окажутся чрезмерно бдительными и не вызовут милицию… Часы, висящие на стене напротив входа, показывали без одной минуты… нет, без пятидесяти секунд девять. На нужный этаж я почти влетела, а по мрачному коридору со стилизованными под камень стенами побежала со скоростью, ничуть не уступающей гоночному автомобилю. Навстречу шёл наш математик; по мере моего приближения он подозрительно присматривался ко мне.

– Стойте, куда вы так несётесь?! Разве можно так вести себя в стенах университета?!

Несмотря на то, что считала это вполне допустимым, я вынужденно затормозила в нескольких метрах от вожделенной двери, скользнула по полу, разворачиваясь лицом к возмущённому профессору. Не успела я и слова вставить, как он выдал новую тираду:

– И что вообще вы тут делаете?! У вас же экзамен!!!

Я вжала голову в плечи, одновременно пытаясь неопределённо пожать ими.

– Какая безответственность! Образование – это ваше будущее!

Ага, а успешно сданный экзамен – моя стипендия, – мысленно добавила я.

– Да что с вами говорить, уже третий курс кончаете, а на лбу девять классов написано.

– Вы же не будете утверждать, что я не знаю ваш предмет, – робко возразила я.

– До сих пор я так не считал, но экзамен покажет, что к чему.

Своим любимым жестом профессор пригладил усы, и, безнадёжно махнув на меня рукой, двинулся дальше по своим делам. Не отрывая взгляда от его удаляющейся спины и не веря ещё в своё освобождение, я сделала пару шагов назад и из-за своей обычной неуклюжести споткнулась на ровном месте, да так, что грохнулась на твёрдый пол. Голова закружилась, и перед глазами поплыли какие-то белые круги – я зажмурилась, тратя драгоценные секунды на ориентирование в пространстве… Сзади кто-то протяжно ойкнул и, судя по топоту, убежал за угол. Взгляд сфокусировался, я торопливо вскочила, мельком удивляясь тому, что профессор уже исчез из поля зрения, и поспешно дёрнула массивную ручку двери в аудиторию.

– Ой! – поразилась я, едва переступив через порог.

Я не была в этой аудитории месяца два, но вроде не слышала, чтобы здесь делали ремонт. Обстановка теперь стала под старину, нормальные лампы на потолке заменили какие-то странные шарообразные светильники, с кафедры исчезли компьютер и микрофон – небось, установили какую-нибудь современную технику. Новые времена – новый стиль. За столом сидела экзаменационная комиссия – ни одного знакомого лица. Проверка, что ли, какая-то?

– Опаздываете… – несколько неуверенно возмутился один из экзаменаторов – пожилой мужчина, одетый в странный серый балахон (наверняка, новая мода).

Я виновато улыбнулась, в гробовой тишине положила на стол зачётку, с большим трудом выуженную из захламлённой сумки, взяла билет, сделанный из странной тонкой бумаги, и села на один из задних рядов. Бегло осмотревшись, я констатировала, что в аудитории нет ни одного моего однокурсника. В голову закралась мысль, что я что-то напутала. Она нашла подтверждение и в содержании вопросов билета. Может, конечно, это у меня сдвиг по фазе, но я не имела ни малейшего понятия, какое отношение имеет некая теорема Розеро к математике. Вопрос о практическом применении треугольников и пентаграмм тоже привел меня в замешательство. Изучать билет дальше мне расхотелось. Я сощурилась, приподняв одну бровь, и посмотрела на кафедру. Экзаменаторы скучковались и что-то оживленно обсуждали, то и дело кивая, как мне показалось, в мою сторону. Теперь я заметила, что и студенты бросали на меня со всех концов аудитории странные взгляды. В своей самой обычной одежде я действительно смотрелась здесь белой вороной: все вокруг нарядились весьма оригинально – девушки в плотные корсеты на шнуровке или сарафаны, свободные блузки или кофты с рукавом, расходящимся от локтя; юноши – в довольно однообразные рубашки светлых тонов с щеголеватыми кружевами на манжетах у некоторых. Я еще раз пробежалась глазами по тексту билета, написанному кем-то от руки перьевой ручкой, и, подняв уголок губ в кривой ухмылке, уставила тупой взгляд в противоположную стену. Экзаменаторы закончили свой консилиум, и один из них – тот самый седой дедок, что уличил меня в опоздании, – вышел за дверь. Для приличия я достала из сумки листок бумаги и ручку, сунула ее по привычке в зубы, задумчиво погрызла. Вкусно… Пойти, что ли, честно признаться, что не готовилась, да и билет не очень попался?.. Не объяснять же, что я наивно предполагала, что знаю предмет достаточно хорошо! Студенты почти перестали обращать на меня внимание, поглощенные экзаменом. Скрипнула дверь. «Старичок вернулся», – подумала я, лениво обращая взгляд ко входу. Это был действительно экзаменатор, но не он один: с ним вошли трое мужчин, одетых в плотно обтягивающие бёдра изумрудные штаны и такой же расцветки короткий плащ с серебристой оторочкой по краю, развевающийся, как крылья хищной птицы. На головах пришельцы носили береты, лежащие так ровно, словно их одевали по линейке. Маскарадный костюм какой-то! В завершение образа у каждого из них из-под плащей, сколотых на груди серебряной блестящей пряжкой, выглядывали тёмно-зелёные ножны с металлическими узорами, напоминающие по форме и размеру те, что носят офицеры на параде. Мне всегда было интересно, их кортики заточены или несут только декоративную функцию?.. Угрюмая группа выстроилась клином и слаженно поднялась по проходу ровно до моего ряда так, что впереди стоящий, отличный от остальных серебристой звёздочкой на берете, грозно навис надо мной. Я вопросительно посмотрела на него – вроде в параде участвовать не нанималась.

– В чем дело? – осведомилась я.

Возглавляющий процессию мужчина с непроницаемым лицом провёл в ответ у меня перед лицом раскрытой ладонью. Глаза непроизвольно закрылись, сознание ускользнуло, я безвольно уронила голову на сложенные на столе руки…

… Пришла в себя я внезапно – так, словно вынырнула из глубокого омута. Я сидела на неудобном стуле, руки были заведены назад и крепко связаны в запястьях; передо мной стоял широкий деревянный стол, на нём горела яркая свеча толщиной в два сантиметра, слепящая глаза, благодаря металлическому отражателю. Напротив меня в уютном кресле развалился тот самый странный тип со звездой «во лбу», действительно «горевшей» отражённым пламенем. Наверное, у него в кулаке был какой-нибудь дурманящий порошок; он распылил его у меня перед лицом – вот я и отключилась. Рядом у стены на еще одном стуле сидел молодой человек с вытянутым лицом, светло-коричневыми взъерошенными волосами и разбитой губой, его руки были связаны так же, как и у меня. Я из солидарности мысленно посочувствовала ему и остановила наконец взгляд на предполагаемом собеседнике.

– Где я? – глупо спросила я.

– Здесь вопросы задаю я!!! – вызверился мужчина, хищным взглядом пробегая по моему лицу.

– Знаю, знаю, – скучным голосом протянула я, – я тоже смотрела шпионские боевики.

– Не перебивать! – отрезал он. – На кого вы работаете?

– Я ещё не работаю, – осторожно ответила я. – Мне вполне хватает стипендии и переводов от родителей.

– Лжёте!

– Ну, ладно, ладно, вру. Иногда и не хватает – у друзей одалживаю.

Мужчина со всей дури стукнул кулаком о стол, заставив меня замолчать. Сзади – вне поля моего зрения – что-то тихо скрипнуло, послышалось несколько шагов по каменному полу.

– Барвлин, у нас там проблема вышла, подойди на секунду, – сказал кто-то, стоящий за моей спиной.

– Что у вас опять?! Хорошо, сейчас…

Косвенно представленный мне Барвлин (и что надо курить, чтобы так назвать ребёнка?!) неохотно встал и вышел, дверь недовольно хлопнула за его и моей спинами. Я поёрзала на стуле, безуспешно попыталась выдернуть руку из пут – только кожу ободрала. Каменный пол неприятно холодил босые ноги: босоножки бесследно исчезли; сырой сквознячок поддувал под юбку. Помещение, похоже, было подвальным: здесь не имелось ни одного окна, от стен веяло могильным холодом. «Вот примерно так и в гробу будет. Пора привыкать!» – оптимистично подумала я, щурясь от бьющего мне прямо в глаза света свечи. И фильмы, и книги врут всё – вовсе и не лампу на допросе в лицо направляют! Другого освещения в комнате не было, поэтому дальний угол тонул во мраке. От нечего делать я повернулась к собрату по несчастью. Он насмешливо на меня глянул, искривив губы в ухмылке.

– Что хихикаешь? Шпионку никогда не видел? – ехидно осведомилась я.

«Собрат» не ответил на издёвку, и я, быстро потеряв интерес к столь неразговорчивому субъекту, обратила своё внимание к потолку. «Может, это знаменитые подвалы Лубянки?» – размечталась я. Прямо день странностей! Чуть под колёса не попала, на экзамен опоздала – это ещё цветочки. Но кому понадобилось тащить меня в некий подвал, связывать, допрашивать?! Ещё какой-то побитый уголовник сидит в двух шагах и ухмыляется… Быть может, это сон? А что, очень похоже, у меня часто бывают совершенно реалистичные сны…

Извернув пальцы под невероятным углом, я ущипнула себя за ладонь. Эффекта не получила (да не очень-то и хотелось), зато указательный палец левой руки свело – я выпучила глаза, в которых на секунду потемнело, и, сжав зубы, попыталась разогнуть сустав. В этот совсем неподходящий момент вернулся Барвлин (интересно, это кличка, имя или фамилия?), с силой распахнувший дверь так, что она ударилась о стену и самопроизвольно захлопнулась за его спиной. Усевшись на прежнее место, он с донельзя недовольным видом уставился на меня в упор колким взглядом. Страдальческое выражение моего лица (сведённый палец всё не разгибался) явно повысило его настроение.

– Что ж, продолжим, – воодушевлённо сказал Барвлин. – Мы, кажется, остановились на вопросе, кто вас послал.

– Я общаюсь исключительно с приличными людьми, они меня никогда не посылали, – честно ответила я, делая всё более кислую рожу.

– Хватит юлить! Из какой вы Школы?!

Палец наконец отошёл, и я, со вздохом облегчения ответила:

– Из тысяча второй. Но я её уже три года как закончила.

Барвлин недоумённо посмотрел на мою внезапно ставшую довольной физиономию, на которой чуть ли не растянулась счастливая улыбка.

– Никогда о такой не слышал. Нелегалы, что ли?

– Да нет, вроде. Аттестат-то государственного образца выдавали…

– Прекратите нести бред! – окончательно вышел из себя Барвлин. – К какому течению принадлежит ваша Школа?

Я задумчиво прикусила губу и прищурилась.

– Да ни к какому, кажется…

– Ха! – возликовал он, радостно хлопнув ладонью по столу. – Значит, нейтралы! Вот вы и раскололись – плохой же из вас шпион вышел!

От такого заявления у меня отвисла челюсть. С какой стати такие обвинения?! Я и в разведчики-то ещё не записывалась, а уже шпионкой обзывают… Что самое интересное, я же не соврала ни слова! Впрочем, стоит ли волноваться? Какое-никакое приключение напоследок… Барвлин отвел от меня сосредоточенный взгляд и усмехнулся.

– А вы знаете, какое наказание полагается за шпионаж? – ни с того ни с сего спросил он, облокачиваясь на резную спинку и закидывая ногу на ногу.

Что, сам не знает? Или издевается?

– Расстрел! – с нездоровой радостью в голосе воскликнула я с интонацией, с какой на параде выкрикивают «Ура!».

– Значит, вы уже в курсе, – неподдельно расстроился моей «удивительной» осведомлённости Барвлин. – Мы думали, никому ещё не известно об этом нововведении.

– Полистайте учебник истории – там знаете, сколько ещё интересного!

Барвлин скривился, окончательно сник и резко встал. Тут же, словно по мановению волшебной палочки, дверь вновь раскрылась. В поле моего зрения появился дюжий мужик, форменный изумрудный наряд на котором смотрелся как на пугале, поскольку едва не трещал по швам на бугрящихся мышцами руках и ногах. Сзади подошёл ещё один; грубо схватив меня за предплечье, он стянул меня со стула и поволок в коридор. Сидящего рядом молодого человека постигла та же участь: конвоиров, как оказалось, было трое. Я любопытно обернулась, наблюдая за процессом его полунасильного перемещения, но, заглядевшись на эту картину, ощутимо приложилась боком о косяк и стала смотреть перед собой. В мрачном, ничем не примечательном коридоре пахло затхлой сыростью и гарью. Наверно, у них денег нет за электричество платить, или санитарные нормы не позволяют его провести… Несколько чадящих факелов словно бы неохотно разгоняли коридорный сумрак; я пару раз споткнулась на неровном полу, но цепкая хватка конвоира не дала мне упасть. Не мудрствуя лукаво, нас проводили метров на сто, никуда не сворачивая, до мощной двери со смотровым окошком, перекрытым тюремной решёткой. Возглавлявший процессию конвоир, не обременённый грузом в виде пленника, снял с пояса внушительную связку ключей на железном кольце, выбрал самый массивный из них и уверенно вставил в замочную скважину. Взяв со стены один из факелов, он вошёл в блёклую темноту помещения. От порога начиналась крутая лестница с высокими щербатыми ступеньками; я тут же неуклюже навернулась, повисая на руке невозмутимого конвоира, как селёдка на крючке рыбака. Болтаться так, не имея опоры под ногами и выворачивая плечо, было не слишком приятно, но я никак не могла поймать ступеньку, и посему меня тащили до самого пола. Камера была довольно просторной; широкие стальные полукольца, вделанные в стену напротив входа примерно на уровне метра, играли роль кандалов. Меня усадили на пол (точнее говоря, повалили на него, но тотчас заставили приподняться, чтобы сподручнее было перерезать верёвку, стягивающую запястья), освободили от пут мои руки и приковали каждую к стене – замки на оковах надёжно щёлкнули. Конвоиры на секунду задержались в центре камеры, любуясь на свою работу, а затем ушли, унеся с собой и факел – единственный источник света. Правда, оставалось еще миниатюрное зарешеченное окошко, расположенное на высоте пяти метров в стене справа, но поступающие через него солнечные лучи так робко разгоняли мрак, словно сами боялись темноты. Я покосилась на сокамерника, аналогично прикованного слева от меня. Тот в свою очередь с усмешкой глянул в мою сторону.

– Ты что, действительно шпионка нейтралов? – спросил он, дружелюбно улыбаясь.

– А где же раньше было твоё красноречие? – вместо ответа поинтересовалась я. – Или ты приберегал его для приватной беседы?

Сокамерник невозмутимо пожал плечами, продолжая выжидательно на меня пялиться. Я вздохнула и всё же ответила:

– Конечно, нет. Я даже не поняла, о чём шла речь. Шпионаж на уровне среднего образования – я не слышала никогда о таком.

– А что же тогда ты не опротестовала обвинение? – искренне удивился он.

– Кто бы стал меня слушать?!

Сокамерник странно на меня посмотрел, недоумённо подняв брови, но промолчал. Подозрительный тип какой-то, но за неимением лучшего…

– А ты здесь за что? – спросила я.

– За профессиональную принадлежность.

– Тоже шпионил где-то?

– Нет. Кое-где воровал.

Интересно, у кого и что он такое спёр, если его после этого в одну камеру со шпионкой посадили?

– И долго нас будут здесь держать?

– О, не волнуйся, не долго. Казнь проведут завтра в полдень, – на диво хладнокровно объяснил мой сокамерник.

– С каких это пор за воровство расстреливают?! – поразилась я.

Мне вообще-то всегда казалось, что смертную казнь отменили еще в конце прошлого века… Ладно ещё для шпионов – им (или нам?) закон не писан. Или он украл секретные чертежи нового вида термоядерной боеголовки – тогда всё сходится…

– Меня не будут расстреливать – просто повесят.

Сокамерник сказал это таким тоном будто возникшая ситуация – само собой разумеющееся, и я решила не задавать больше глупых вопросов. В конце концов, мне-то что? За себя я не волновалась, поскольку с недавних пор относилась к жизни пофигистически: днём раньше, днём позже – какая разница?! Жаль только, что такое интересное приключение столь быстро закончится – даже в тюрьме толком не посижу! «А могли бы, между прочим, хоть соломку подстелить», – не в тему подумала я, поёрзав на жёстком полу и окончательно утвердившись в том, что отсидела себе всё и такими темпами скоро заработаю геморрой.

Из-под лестницы вылезла тощая крыса; подбежав почти к самым моим ногам, она любопытно принюхалась, шевеля носом и блестя в полумраке глазами-точечками. Я проводила её равнодушным взглядом. Ну надо же, в последние часы жизни совершенно нечем заняться – хоть в потолок плюй! Я задумчиво посмотрела вверх и, прикинув, что до высокого свода всё равно не доплюну, оставила эту идею. Мой сокамерник, кажется, спал, прислонившись к стене. Нашёл время дрыхнуть! Я согнула ноги, притянула их к себе – от долгого пребывания в одной позе тело затекло. Было довольно прохладно: начало июня для Москвы – не лето; свет уже практически не поступал из узкого окошка. Время шло медленно: я привыкла растягивать каждую минуту, чувствуя, как жизнь – моя жизнь – утекает с каждой секундой. Что такое четыре месяца, когда мы, в суматохе города не замечаем, как пролетают года?..

…Так всегда бывает. Когда всё хорошо: университет, недавно сданная зимняя сессия и кажущаяся столь далёкой летняя, развлечения, надежды, мечты… Всегда случается что-нибудь, в той или иной мере заменяющее ложку, ведро или бочку дёгтя. Случайность, глупая проверка – и приговор, диагноз… Четыре месяца… Ничто – по сравнению с вечностью… Всё – рядом с человеческой жизнью…

Я развлекалась тем, что вспоминала цитаты из любимых книг, и глупо над ними хихикала. Со стороны блуждающая у меня по губам идиотская улыбка выглядела, наверное, как гримаса удавшегося самоубийцы. По полу неспешно скользил бледно-жёлтый квадратик, расчерченный на ровные крупные клетки серыми полосками, – это светлая лунная ночь протягивала любопытные щупальца-лучи в мрачную камеру через единственное окошко. Я повернула голову налево. Мой сокамерник соизволил проснуться и смотрел перед собой широко открытыми глазами; лунный свет падал на его лицо, выверяя профиль на фоне темнеющих стен. За смотровым окошком в двери на секунду показался огонь факела: кто-то бдительно заглянул в камеру, проверяя наличие арестантов и, удовлетворённый увиденным, быстро ушёл. Я прикрыла уставшие за день глаза, прислонилась затылком к холодному камню. Сбоку раздался шорох. «Опять крыса», – лениво подумала я, открывая один глаз – и тут же резко распахнула второй, от удивления стукнувшись головой о стену. Мой сокамерник стоял на ногах, спокойно отряхиваясь.

– Профессиональные навыки, – небрежно ответил он на не заданный мной вопрос.

– Те, которые отмычками зовутся? – скептически уточнила я.

– Не совсем, но близко.

– И что теперь?

Я представила, как бывший узник застревает в чрезмерно узком для него окне, а я советую ему, как Кролик Винни-Пуху, подождать, пока похудеет. С трудом сдержав неуместный в данной ситуации смех, я скорчила кислую рожицу, соответствующую положению вещей.

– Теперь я собираюсь сбежать, естественно. Виселица ждала меня до сегодняшнего дня, подождёт и ещё лет – дцать. Могу и тебя с собой захватить, если хочешь, конечно.

– В окно лезть – я пас.

Мы синхронно повернули лица к зарешеченному проёму: я – пессимистично-оценивающе, сокамерник – с вящим ужасом.

– Не-е, туда мы точно не полезем, – обнадёжил меня он. – Так что, тебя освобождать или как?

Я ограничилась кивком. Умереть-то я всегда успею, куда торопиться… Как ни старалась, я не смогла понять, что сделал с оковами так удачно попавшийся мне сокамерник, но уже через минуту смогла расправить затёкшие плечи.

– И как зовут моего спасителя? – саркастическим тоном спросила я.

– Кейрен, – рассеянно представился он, увлечённо роясь в карманах.

Иностранец, что ли? Наконец, на свет был извлечён плоский кусочек мела. Кейрен деловито расчертил пол, изобразив кривоватую пятиконечную звезду.

– По-моему, сейчас не время упражняться в изобразительном искусстве! – возмутилась я, неприязненно оглядывая антихудожественное творение.

Кейрен лишь загадочно улыбнулся, запасливо сунул мелок в карман (вообще-то, мимо оного) и занялся чем-то совсем уж бесполезным (а именно, стал махать руками, словно в попытке взлететь, закатывать глаза и бубнить что-то себе под нос). Может, он медитирует? Что ж, его право. Я подобрала мелок и положила его себе в карман, дабы не отвлекать Кейрена от процесса нашего спасения, который, к моему удивлению, действительно продвигался. Прямо в воздухе появилась небольшая молочно-белая воронка, медленно развернувшаяся в диск. До чего техника дошла! Я никогда и не слышала ни о чём подобном, хотя интересовалась современными достижениями.

– Что это? – восхищённо спросила я, подходя поближе к чудесному диску, висящему в десяти сантиметрах над полом.

– Путь к свободе! – патетично ответил Кейрен. – Залезай!

Я не стала подозрительно тыкать в туманную поверхность – сразу шагнула внутрь диска. Ощущение было подобно нырянию в прорубь: в лицо дохнуло сыроватым холодом, закружилась голова. Но длилось это недолго – уже через пару секунд я вывалилась из точно такого же диска в каком-то другом месте. Н-да, кое-что разработчики не додумали… «Выходной» диск висел на высоте трёх метров; вылетев из него, я взвизгнула и тут же повисла в центре кроны раскидистого дуба. Поза, в которой я оказалась, была весьма оригинальной: правая нога застряла между ветвями, другая – частично свесилась вниз; от падения меня удерживало лишь то, что спиной я лежала на крепком толстом суку. Юбка порвалась удачно, так что особого стриптиза я не показывала: задранная вверх правая нога как раз попадала в импровизированный разрез. Кейрен почти повторил траекторию моего полёта, но, в отличие от меня, не позорно застрял, а предумышленно поймал надёжную ветку и оседлал её с таким профессионализмом, что сомнений в наличии горького опыта не возникало.

– Ну вот, опять у меня не вышел нормальный портал… – сокрушённо повинился Кейрен.

– Мог бы раньше предупредить! – тихо возмутилась я, опасаясь лишний раз пошевелиться.

– Я же не знал, что конкретно пойдёт не так на этот раз!

Сук подо мной недовольно скрипнул. Когда он сломается (да, именно не «если», а «когда»!), я полечу на землю вниз головой и непременно сломаю себе шею.

– Кстати, ты не сказала, как тебя зовут.

– Полесия. Только не спрашивай, что за имя такое странное.

– Да не буду. Имя как имя.

Первый человек, если не считать моих родителей, который не считает, что меня зовут как-то странно! Мама с папой до последнего не могли договориться, как назвать будущую меня – Полиной или Олесей. Если бы я могла тогда иметь своё мнение, то однозначно выбрала бы второй вариант… Но судьба распорядилась иначе. На девятом месяце моих родителей понесло в отпуск в Шотландию – там-то я и родилась. После родов медсестра опрометчиво спросила, как назовут новорожденную. Родители ответили хором – каждый свой вариант. После секундного замешательства сестра вновь просветлела лицом. «Oh, Polesia!» – догадалась она. На моё несчастье, маме с папой жутко понравилось это редкое шотландское имя…

– Кейрен, где мы? – спросила я и чуть не свалилась с ветки при попытке осмотреться.

– Э-э… – подозрительно замялся он. – А тебе зачем?

– Никогда не слышала более глупого вопроса. Должна же я тебя проинструктировать, в каком направлении тащить моё тело после падения!

– А, ну, я точно не знаю, – смутился моим пессимистичным планом Кейрен. – В версте-двух от моего убежища. Но ты не волнуйся, нам скоро помогут: я связался с дедом.

– Измерять расстояние вёрстами – это профессиональный сленг? – удивилась я, не спросив даже, как он связался с неким дедом и кто это вообще такой.

– Не понял вопроса. Что же, прикажешь всё шагами измерять или саженями?

– Метрами… – неуверенно протянула я. – Ты, наверное, из деревни какой-нибудь, образование не получал…

– Я, конечно, действительно родился в небольшом селении, но это вовсе не значит, что я безграмотный неуч! – оскорбился Кейрен. – Это вы, горожане, любите выдумывать бесполезные глупости.

– Если метр для тебя – бесполезная глупость, ты явно не знаком с системой «Си».

– Первый раз слышу, – рассеянно признался он, глядя куда-то вправо. – А вот и дед! Наконец-то!

Я скосила глаза вниз. Несмотря на то, что уже была глубокая ночь, местность вокруг освещалась яркой луной и звёздами. Я без труда могла разглядеть ту часть земли, которую не скрывали кроны соседних деревьев. По тропинке метрах в десяти от нашего дерева ехал самый колоритный всадник, какого я когда-либо видела. На лохматой лошадёнке вроде тех, что впрягают в телеги, сидел (точнее, восседал) ДЕД. Несмотря на летнюю погоду, одет он был в телогрейку, на ногах носил лапти; его спутанная седая борода длиной сантиметров в пятнадцать могла бы стать замечательным материалом для валенка, вкупе с пушистой шевелюрой и бесформенными усами. У меня тотчас промелькнула мысль, что мы всё-таки за городом – где ещё будут перемещаться верхом? Я тяжело вздохнула и тут же об этом пожалела – ветка опасно затрещала. И как же этот субъект послепенсионного возраста поможет нам слезть с высоченного дерева?! Хотя, возможно, у них всё продумано: мягкий матрасик или удобный гробик…