Текст книги "Красная шапочка для босса (СИ)"
Автор книги: Алёна Амурская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
– Давай-ка пошустрей, уберемся с глаз долой, – ворчит баба Рева, оглядываясь на машину. Она полностью сосредоточена на обзоре улицы, как и я.
И это с нами обеими играет очень дурную шутку.
Потому что странная яркость всех, абсолютно всех окон дома Михалыча – самого настоящего маньяка экономии на электричестве, – остается незамеченной. И собственный косяк мы с бабулей осознаем только в сенях.
– Опаньки! – широко оскаливается какой-то шкафоподобный амбал с бычьей шеей. – На ловца и зверь бежит... Эй, Колян! Тут старушенция пожаловала сама, засада запасная отменяется. Бейбарыс уже на месте, дом пошел шмонать. Идем к нему!
– А с девкой чë делать? – выглядывает из соседней комнаты длинный сутулый усач в дождевике.
– Сунь ее в чулан к старому хрычу, потом разберемся! – отмахивается амбал и тянет к бабе Реве свою волосатую лопатоподобную руку. – Давай, двигай скелетом пошустрей, бабуся! Разборки не ждут!
Но мою бабулю не так просто выбить из колеи. В стрессе она даже еще более находчива и ядовита на язык, чем обычно.
– С радостью, голубчик! – хватается она за его локоть и наваливается всем своим немаленьким весом. – Вот свезло так свезло на старости лет, спасибочки! Такое только по телевизору показывают, и то не каждый день. Когда еще энти ваши разборки вживую посмотришь-послушаешь, да ишо и без рекламы!
Амбал на секунду останавливается, уставившись на оживленную бабулю. Потом оглядывается на меня.
– Неадекватная она, что ли? – и, не дожидаясь от меня ответа, поторапливает сообщника: – Че застрял? Ускоряйся, ля, бэтмена давай включай! И Муху там пни, пусть из чулана вылазит.
Усатый кивает и вталкивает меня из сеней в темную каморку. Слышу позади басистый голос бабули:
– Ты, Мариша, там отдохни, обсохни от дождя пока что! Только смотри, в крайнем левом углу дует сильно, там не садись, а то простудишься! Агась? Только не крайний левый угол!
– Слышь, бабуся, хорош уже пургу нести, – ворчит амбал. – Топай давай.
После этого дверь захлопывается. Двойной щелчок замка – и наступает тишина.
***
Читайте про бонусные главы от лица Волчарина во вкладке «Обо мне»
Глава 37. В лесной беседке
Сижу и моргаю в неприглядном мраке, оцепенев от неприятного шока. За бабушку страшно... и за Волчарина..
Но что я сейчас могу сделать?
Пытаясь отвлечься, вспоминаю последние слова бабули и вздыхаю. Если она так настойчиво напоминала про «крайний левый угол», то это однозначно неспроста. Она у меня вообще редко просто так что-то делает и говорит. Тем более в критической ситуации.
Надо проверить, что там. Может, черный выход?
– Маришка, ты..? – кряхтит знакомый голос нашего соседа.
– Да, Потап Михалыч, – сдавленно отвечаю я.
– Ты прости дурака старого, это из-за меня бандюки тут... – тяжко вздыхает он. – Позвонили, понимаешь, сказали, что приедут из службы соцзащиты – какие-то подписи на новое пособие собирать... про Реву Виссарионовну расспрашивали, интересовались, когда она домой вернется... А я возьми и ляпни, что она по пути домой завсегда ко мне заглядывает – проведать по-соседски, не случилось ли чего. Вот и нагрянули, сволочи! Истинные лица показали. Охохонюшки-хохо!..
Не особо вникая в его жалобы, я вытягиваю руки и наощупь продвигаясь вперед. Под ногами хрустит какой-то мусор.
– А у вас тут в левом углу есть какой-то запасной выход?
– Да нету ничего такого... – растерянно бормочет Михалыч. – У меня тут не убрано, да и прогнило всë... осторожней ступай. Давеча Рева Виссарионовна приходила, секатор старый одолжить у меня хотела... сказала, стену обновлять надо, жуки-древоеды доски источили...
– А, ну понятно.
Руки упираются наконец в шершавую деревянную стену, и я забираю левее. Вот и тот самый угол...
Ощупываю его сверху донизу.
Где-то на уровне колен рука проваливается в широкую щель под свободно болтающимися досками. Сверху они еще как-то крепко сидят на каркасе домовой пристройки, а вот снизу одна труха. Наверное, гвозди просто-напросто провалились в рыхлую массу и перестали выполнять свою функцию.
Небольшое усилие – и хлипкая преграда со скрипом исчезает, открывая узкий, но вполне приличный проем для невысокого человека средней комплекции.
Холодный влажный ветер мгновенно бьет в лицо каплями дождя.
– Ишь ты! – изумляется рядом Михалыч. – Ну и дела... как у меня тут только стенка держалась на таких соплях...
– Давайте выбираться, – предлагаю ему и первая лезу наружу.
Сразу становится чуточку светлее от отблеска уличных фонарей. Михалыч с кряхтением выползает на мокрую траву возле задней стены дома, разгибается и вдруг резво чешет в сторону соседского покосившегося забора.
– Вы куда? – растерянно окликаю его.
– Телефон мой отобрали и в крапиву кинули, поищу!.. – слышу в ответ воодушевленное. – Участковому нашему сигнализировать надо срочно!
Так и хочется резонно спросить, чем нам поможет участковый против группы агрессивных мужиков? Если уж звонить, то прямо по всем известному короткому номеру полиции...
Но сейчас некогда спорить с упрямым пенсионером. Меня прям на части рвет от одинаково сильного желания спрятаться в тихом месте и тяги выяснить, что происходит в бабушкином доме.
Стою, кусаю губы минуты две. И в конце концов принимаю компромиссное решение.
По улице с моей черепашьей скоростью бродить сейчас опасно. Зато задний двор Михалыча, как и у бабули, тоже смотрит на лес. Можно пробраться туда под прикрытием деревьев, и посмотреть издалека с безопасного расстояния, что происходит. А потом уже думать, что делать.
– Потап Михалыч! – торопливо обращаюсь к темному пятну, копошащемуся в зарослях малины и крапивы. – Я на разведку через лес к бабуле пойду!
Он что-то бубнит невнятное в ответ, но я не слушаю – хромаю к дыре в заборе, за которым начинается лес.
Вокруг темно, моросит дождь. Над верхушками деревьев вспыхивают дальние отблески начинающейся грозы, и это мне на руку. Хоть какое-то освещение. Потому что если бы я не знала околодачные тропинки, как свои пять пальцев, то заблудилась бы в темноте сразу же.
Где-то вдали носится эхо сирены, но поначалу я слишком занята тем, чтобы не споткнуться о какой-нибудь сучок под ногами. Только новой травмы еще не хватало... Но звук приближается с каждой секундой. То ли скорая, то ли полиция, попробуй угадай.
Я замираю, прислушиваясь.
Взгляд выхватывает впереди мечущийся отблеск какого-то электрического огонька. И он довольно энергично приближается в мою сторону... Фонарик, что ли?
Первый порыв – крикнуть и попросить о помощи, – я давлю в себе на корню. А вдруг это снова те жуткие типы, приятели Бейбарыса? Но времени порефлексировать особо нет. Что ж – придется на всякий пожарный спрятаться. Хватит уже на наивный авось полагаться.
Отступаю с дачной тропинки в колкую гущу молодого ельника... и с радостью обнаруживаю там знакомые очертания лесной беседки.
Классное место – я не раз здесь останавливалась, чтобы посидеть, послушать птиц и просто побыть одной. Эту беседку дачники-энтузиасты своими руками соорудили. Привязали прямо к веткам роскошной высокой ели крепкий навес от дождя, красиво уложили короткие обтесанные бревна-скамеечки вокруг ствола, а чуть поодаль от дерева поставили мангал для шашлыков и обложили камнями место для костра.
Неловко подныриваю под низкую еловую лапу и с облегчением опускаюсь на бревно. Ждать остается совсем недолго... и когда яркий луч фонаря озаряет тропинку, до меня доходят и мужские голоса.
Их всего два. Один – мягко-вкрадчивый и текучий, а второй – низкий и холодный.
Звуки последнего обжигают сердце радостью. Это Волчарин!
Глава 38. Основной инстинкт
Оба увлечены разговором, и до меня наконец доносятся внятные обрывки.
– ...слово, если вы не станете претендовать на флешку, Максим Романович, – уверенно вещает азиат. Его плавные кошачьи интонации невозможно перепутать. – И ваша помощница с бабушкой не пострадают. Ваши люди против моих... никому из нас лишний шум не нужен. Вы же понимаете наше затруднение? Вы не можете тронуть меня из-за Германа Юрьевича, да и у меня руки связаны. Никто в своем уме не пойдет против Бати по такому жалкому поводу... так что наши силы равны.
– Ошибаешься, Бейбарыс, – равнодушно отвечает Волчарин. – Ты ведь слышал сирену, не юли. Потому так охотно и согласился прогуляться со мной через черный ход... Думаю, это Котов решил поучаствовать. Только у полиции свои, совсем другие резоны, и ты это отлично знаешь.
Наступает молчание, в течение которого собеседники слегка притормаживают возле ограды Михалыча.
– Максим Романович, давайте всë же будем с вами рациональными и последовательными, – гибко предлагает азиат. – Сначала вы своими глазами увидите, что девушка ваша цела и невредима... а потом вернемся к вопросу о флешке... Кстати, здесь можно пройти напрямик.
Луч фонаря прыгает в сторону дома, который я только что покинула.
Волчарин слегка медлит с ответом, и у меня возникает странное ощущение. Как будто он блефует.
Не знаю, откуда взялось это чувство... возможно, из-за того, что я всегда слушала этого мужчину и впитывала его манеру общения с особым, очень заинтересованным вниманием. И прекрасно научилась улавливать момент, когда он реально на что-то нацелился.
Так вот сейчас у меня абсолютно отсутствует ощущение, что Волчарин хочет каких-то переговоров. Только чего тогда он ждет от своего собеседника? Ничего не понимаю...
– Согласен, – вдруг пожимает плечами Волчарин и неосмотрительно поворачивается к Бейбарысу спиной, чтобы шагнуть на участок Михалыча.
«Осторожней!» – рвется у меня запоздалое предостережение. О чем он только думает?!
Как в воду глядела.
Х-хек!
Фонарик отлетает в сторону одновременно со смачным звуком удара. Такое часто слышишь в кино, когда чей-то кулак врезается в противника – резкий хекающий выдох и шум падения поверженного тела.
От ужаса у меня аж волосы на затылке шевелятся. Стою под елью ни жива ни мертва, таращусь в темноту расширенными глазами.
Блин, что происходит? Ничего не видно! И почему... почему Волчарин молчит?! Господи, что же с ним...
Свет от фонарика мечется на тропинке туда-сюда, и единственное, что я могу расслышать – это шорох и частое дыхание человека, который куда-то торопится. Тихий довольный шепот:
– Вот она...
А затем хруст веток под быстро удаляющимися шагами. И непрерывный шелест осеннего дождя в ночной тишине холодного леса.
Некоторое время я еще напряженно прислушиваюсь, гадая, как далеко убрался кошмарный азиат. Но страх за Волчарина и нетерпение подстегивают к действиям, глуша инстинкт самосохранения.
Закусив губу, хромаю в сторону тропинки. Она убегает в темноту сероватой змейкой и хорошо просматривается под ногами. Но буквально через несколько шагов я натыкаюсь на что-то...
Это Волчарин.
Боже мой..!
Зажимаю рот ладонью, глуша всхлип. Хочу медленно опуститься на землю... но колени подгибаются, как сырой картон, и я скорее падаю рядом с ним в чавкнувшую от влаги траву.
– Максим Романович..! – шепчу, задыхаясь от тревоги. Сердце колотится так, что пульс в горле вибрацией отдается. – Максим...
Он не отвечает и даже не шевелится.
Чуть не плача, распахиваю его черную кожаную куртку и прижимаюсь ухом к широкой груди. Ловлю сильный, уверенный стук и длинно, протяжно выдыхаю. Жив! Надеюсь, ничего серьезного...
Но какой же он идиот – поворачиваться спиной к настоящему убийце! Слов цензурных нет просто!
Осторожно ощупываю голову Волчарина и нахожу заметную припухлость на месте удара. От моего прикосновения он вздрагивает и приоткрывает глаза, блеснувшие в полумраке отраженным светом далеких дачных фонарей.
– Марина...
– Да-да, это я, – шепчу ему быстро, – давайте от дождя в беседке спрячемся. Тут недалеко. А потом позвоним куда надо.
Он молчит, странно-пристально рассматривая мое лицо. И даже слегка улыбается, что совсем на него не похоже!
– Максим Романович, вы...
– Нет.
– Что – нет? – теряюсь под его взглядом. – Не надо никуда звонить?
– Не надо мне выкать... – огорошивает он. – Это бесит. Зови меня – Максим или Макс.
Я тупо моргаю, переваривая это несвоевременное, да и не очень логичное предложение. Потом делаю новую попытку:
– Ладно, надо хотя бы убраться в укрытие, Максим Ро... э-э... Максим.
Тяну Волчарина наверх и с облегчением чувствую, что он хоть и медленно, но вполне активно помогает мне с этим. И вдвоем мы довольно быстро перемещаемся в сухую дачную беседку.
Успех так воодушевляет меня, что я чувствую небывалый прилив сил и энергии. И начинаю командовать Волчариным. Очень уж он заторможенный – видимо, от сотрясения после удара.
– Так, – решительно усаживаю его на бревно. – Вы пока здесь посидите, а я на ушиб взгляну. Где ваш телефон? Фонарик включу.
Не дожидаясь разрешения, вытягиваю его мобильник из внутреннего кармана куртки, и Волчарин мне это легко позволяет. Хотя я то и дело подсознательно жду от него какого-нибудь холодного замечания. Например, о том, что перехожу границы.
Хотя в принципе он-то явно понимает, что ситуация у нас – форс-мажор...
Вспыхнувший лучик мобильного фонарика озаряет низкий хвойный шатер золотистым светом. Волчарин сидит на бревне, чуть склонившись вперед и тяжело опираясь рукой о свое бедро. Трет пальцами переносицу.
Чтобы оценить место удара, надо встать к нему очень близко. Это неловко, но я делаю шаг вперед, почти не задумывпясь.
– Я посмотрю, – говорю тихо, переключая на себя тяжелый серый взгляд исподлобья.
И погружаю пальцы в жесткие темные волосы.
Колкая щекотка наполняет мои ладони целиком, и это смущающе приятно. А неотрывный взгляд наблюдающего за мной Волчарина обостряет чувствительность вдвойне. Я старательно осматриваю шишку на месте удара и одновременно ловлю себя на мысли, что мужчина под моими руками чем-то напоминает настоящего оборотня-вервольфа. Только не дикого, а... прирученного, что ли.
Но это не делает его менее опасным, чем обычно. Наоборот...
Меня преследует впечатление, что малейшее неверное движение грозит какой-то сильной эмоциональной реакцией с его стороны. Только дай ему повод.
Я тихонько сглатываю, стараясь не показывать своего напряжения. Смотрю строго на травмированное место.
– Выглядит не так страшно, как я думала, крови нет... – сообщаю взволнованно. – Но гематома приличная, как и шишка!
– Так и должно быть, – чуть морщится Волчарин. Его взгляд сползает с моего лица ниже, и при свете фонарика я замечаю, как вспыхивают его зрачки.
Блин... да у меня же грудь на уровне его глаз! Одежда, конечно, без выреза, но очертания очень даже выразительные. Ох...
– Вам повезло, – поспешно подытоживаю я и делаю шаг назад, но Волчарин вдруг стремительно обхватывает меня ладонями за талию, не давая отодвинуться.
– Повезло..? – медленно повторяет он и зачем-то делает глубокий вдох, почти касаясь носом моего живота, словно действительно... оборотень. – Не думаю. Я всë рассчитал. Скажем, с точностью до восьмидесяти процентов.
– В-в смысле..?
– Я подставился под удар. Было необходимо убедить Бейбарыса, что копию компромата он добыл с боем, а значит, скопировать ее в третий раз я не успел.
– Подставился?! – в шоке повторяю я, и от возмущения такой самоуверенностью в благоприятном исходе «подставы» у меня аж всë вскипает внутри. – Да вы просто... просто... идиот!
– Ну я же сказал, – с досадой тянет Волчарин. – Давай общаться на «ты». Уже давно пора.
– Хорошо, – со злой любезностью киваю я и, на волне эмоций абсолютно не задумываясь о субординации, тут же реализую предложение: – Ты, Максим, прости за прямоту... идиот! Так рисковать своей жизнью из-за какой-то флешки! Еще не известно, какие будут последствия, надо в больницу..!
– Марин, ты не могла бы орать потише? – глухо говорит он мне по-прежнему куда-то в живот, и я запоздало каменею, ощущая глубоко внутри мурашки от вибраций его низкого голоса. – У меня сотрясение мозга, так что истерикой ты мне точно не поможешь. А вот негативные процессы спровоцируешь запросто. Мне сейчас нужны положительные ощущения, а не вопли.
Он говорит вроде бы со знанием дела, но так равнодушно и буднично, как будто на самом деле ему плевать на свое здоровье. И внезапно такая самонаплевательская реакция настораживает меня.
А что, если у него это как раз из-за сотрясения? В области черепно-мозговой травмы даже медики не могут дать никаких четких прогнозов и гарантий – не то, что незнайки, вроде меня.
– Ох, извините... извини, пожалуйста... – бормочу сбивчиво. – Я совсем не хотела навредить!..
Окончательно перепугавшись за него, быстро заключаю его в кольцо рук и делаю попытку погладить по голове, минуя шишку. Но это не слишком удобно, так что я переключаюсь на его затылок – скорее даже шею. И отчаянно надеюсь, что это наладит его самочувствие хотя бы в моменте.
Но от сочувственных поглаживаний Волчарин, наоборот, напрягается и то ли просто глубоко вздыхает, то ли опять втягивает мой запах носом. И в этом вздохе мне чудится жадный голод.
– Марина... – произносит он шепотом, и кольцо его рук на моей спине сжимается, вынуждая встать еще ближе.
– Да..? – откликаюсь, затаив дыхание.
От ощущения его сдержанной мужской силы по моему телу пробегает трепет. Легкий и сладкий.
– Ты тоже меня извини, – огорошивает он низким вибрирующим голосом.
– За что? – растерянно замираю, переставая гладить его затылок.
– За то, что больше не могу это терпеть.
Его странное заявление переварить я не успеваю.
Крупные ладони Волчарина перемещаются с моей талии на бедра и подхватывают их, насаживая на себя верхом. А затем он рывком поднимается с места вместе со мной... делает несколько стремительных шагов вперед...
...и припечатывает меня спиной к шершавому стволу мощной ели!
Глава 39. Сладкое ненастье в лесу
– Максим..! – вскрикиваю я, в шоке роняя телефон.
Луч фонарика гаснет.
Темнота обрушивается на нас невесомым черным бархатом, и почти сразу же мои губы накрывает поцелуй Волчарина. Такой жадный... требовательный... обжигающе-ненасытный...
Изумление вперемешку с испугом теснятся в моей груди под суматошное биение сердца. Я барахтаюсь в сладком смятении и тону, тону, тону... потому что ощущений слишком много!
Вся трепещу в сильных мужских руках и ошалело чувствую...
...ритм его языка, жарко и ритмично проникающего в мой рот...
О-ох, какой же он... напористый!
...мощь тренированного жесткого пресса, полирующего мое тело короткими вдавливающими движениями...
...клещи его рук, сжимающих мои ягодицы и-и-и...
Он на мне синяки оставит...
И пусть! Только бы не останавливался! Только бы не... о-о... Боже!
... внушительный стояк, вклинившийся между бедер.
Он такой твердый, что это остро чувствуется даже сквозь преграду нашей одежды. Наверное там у него ширинка колом стоит... и таранит меня пока только одним своим наличием.
Такой бешеный, это сводит с ума...
Внезапно он отрывается от моих истерзанных губ и утыкается колючим подбородком в чувствительный изгиб моей шеи. Дышит тяжело, обжигающе... но из рук не выпускает.
В голове у меня немного проясняется, но почему-то вместо трезвого и разумного побуждения вырваться поверх всех мыслей распускается одна-единственная.
Сегодня вечером Волчарин мог погибнуть.
А значит, я могла никогда... никогда в жизни не узнать, каково это – быть с ним вот таким, страстным, искренним и эмоциональным. Господи, это было бы действительно невыносимо больно!
Сожалеть о несбыточном...
Нет, нет, нет. Не хочу об этом думать! Потому что в свете таких размышлений для меня уже совсем неважно, что он потом опять холодно заявит, что действовал на каких-то там основных инстинктах... а для серьезных отношений я недостаточно хороша...
Но мысль никак не уходит.
Волчарин... Максим... мог погибнуть. Исчезнуть из моей жизни навсегда. Раствориться во времени и пространстве, оставив в моем сердце только горькие сожаления да боль потери... и глубоко несчастную, бессильную любовь к его незабываемому холодному образу.
Эта ужасная перспектива вызывает дрожь тихого внутреннего отчаяния.
– Марина... – шепчет мне в шею Волчарин. – Девочка... самая сладкая...
Он болезненно прикусывает там мою нежную кожу и слегка втягивает сквозь зубы. Я замираю в его объятиях настороженным зверьком и только в следующую секунду понимаю, что он делает. Ставит на мне засос – современный аналог клейма.
По сути – свою личную отметину.
...а потом крепче вжимает меня своим телом в ствол дерева... и медленно, скользнув одной рукой вверх через мою каким-то чудом расстегнувшуюся одежду, накрывает большой ладонью полушарие моей груди.
Вся серьезность и неотвратимость происходящего бьет меня по нервам, словно удар электротоком.
Кажется, он действительно собрался взять и... трахнуть меня прямо здесь и сейчас. В лесу!..
У него точно сотрясение мозга.
– Я хочу тебя... – откровенно и жарко шепчет он, не переставая бесстыдно-ритмично вжимать меня всем телом в ствол дерева.
От каждого его движения спина остро ощущает шершавую неровность старой еловой коры сквозь ткань плаща. Я инстинктивно выгибаюсь, цепляясь за шею Волчарина, чтобы избавиться от болезненного ощущения, и он ошибочно воспринимает мой порыв как поощрение.
– Никогда никого так сильно не хотел... Марина... ну же... скажи, что тоже меня хочешь...
Его рука хозяйски-любовно обводит всей пятерней мою грудь и вдруг стремительно ныряет вниз, пробираясь всë дальше и дальше через хлипкую защиту одежды.
...а затем властно ложится на низ живота поверх моих простых хлопковых трусиков.
Я непроизвольно ахаю:
– Максим Романович!
– Максим, – поправляет он на выдохе, жарко покусывая мою шею, и его пальцы начинают умело наглаживать чувствительное местечко между ног прямо через трусики. – Я же сказал... зови меня по имени, Марин...
– Максим, ты не... – я судорожно пытаюсь сомкнуть ноги, но мое тело слишком плотно пришпилено к дереву. – Это не... о-о... Боже...
Яркие, безумно сладкие судороги прошивают меня словно крохотными электрическими разрядами, заставляя терять разум. Волчарин играет на мне виртуозно и властно, как пианист экстра-класса, и его пальцы творят между моих ног что-то совершенно невообразимое... играют и играют лихо закрученную мелодию под грохот пульса в ушах и звездные всполохи перед моими полузакрытыми глазами...
Я уже ничего не соображаю. Тихо постанываю, извиваясь в его руках, и упиваюсь самыми сладостными ощущениями, какие когда-либо испытывала в своей жизни.
Настоящая симфония страсти...
И она прекрасна.
Когда способность внятно мыслить возвращается ко мне, Волчарин уже дергает молнию застежки на моем поясе, чтобы получить наконец доступ к сокровенному безо всяких преград.
Я беспомощно хватаю его за руки, пытаясь остановить.
– Максим, нет! Я... я не могу... пожалуйста, не надо...
– Почему нет?.. – он дышит тяжело, как спринтер на длинной дистанции, а кол в его ширинке по моим ощущениям уже приобрел размеры устрашающих масштабов. – Ты тоже хочешь меня. Это из-за моего правила? Выброси его из головы, оно аннулировано.
– Не совсем, – честно отвечаю я, переводя дыхание. Изо всех сил стараюсь не обращать внимания, как сильно он напирает на меня между ног своей эрекцией. – Просто... понимаешь, я еще никогда не занималась этим.
Он застывает. Потом, после короткой паузы, неестественно ровным голосом уточняет:
– Ты – девственница?
– Да, – напряженно киваю я.
И чувствую, как он моментально отступает прочь, оставив меня стоять на дрожащих ногах возле дерева в полном смятении... и в безумном смущении от того, что между нами только что произошло.
Глава 40. «Романтика» с попкорном
– Теперича наш участковый нос больше от моих заявлений воротить не станет, – удовлетворенно говорит баба Рева, ставя на следующее утро передо мной тарелку горячих оладушков со сметаной. – Супротив самого начальника милиции не посмеет пикнуть, морда хитровыделанная!
– Поздравляю, бабуль, – бледно улыбаюсь я и прячу свое невеселое настроение за кружкой домашнего травяного чая.
Бабушку действительно есть с чем поздравить.
Вчера, когда пугающе замкнутый Волчарин проводил меня обратно к дому, там уже стояло несколько полицейских машин. Патрульные вытащили из подпола Сусаева с очень грязной головой из-за облепившей ее паутины и пыли. Сначала он гневно бормотал что-то насчет полицейского произвола и нарушения его прав... но когда за ним следом вышла баба Рева в компании неожиданно объявившегося майора Котова и обвинила его в нападении на внучку с кражей мобильника, он быстро заткнулся.
А через полчаса прилетел и заспанный участковый.
Ох, бабуля и оторвалась в тот момент!
Она высказала все свои претензии снисходительно внимающему ей Котову, пока сам участковый переминался неподалеку – красный, как рак, от неловкости перед своим высшим руководством.
Я даже в тот момент посочувствовала бедняге, потому что баба Рева во всех подробностях – и реальных, и надуманных, – перечислила всë, что ее волновало последние два месяца.
И то, что участковый не принимал ее заявления всерьез...
И жалобы на плохое социальное обслуживание дачного поселка, включая постоянное оттягивание властями дорожного ремонта...
И, конечно же, претензии на огромное количество маньяков, необычайно расплодившихся в нашем лесу! С намеком не только на недавно арестованного соседа, но и на самого Сусаева...
Правда, при этом бабуля скромно умолчала, что Волчарин до недавнего времени тоже у нее ошибочно числился в маньяках.
Обычно в ответ на ее напор умные чиновники старались аккуратно переключить ее на кого-нибудь другого и тихо слиться, но майор Котов умудрился всех удивить.
Он внимательно выслушал поток гневно-пламенных обличений, а потом спокойно сказал:
– Понимаю вас, Рева Виссарионовна. Вы человек с высокой гражданской ответственностью. Поэтому предлагаю вам по-прежнему лично курировать проблемные вопросы вашего поселка, – и добавил, бросив выразительный взгляд на вытянувшегося в струнку участкового: – А Николай Алексеевич, в свою очередь, проявит максимальную сознательность. Верно я говорю?
– Так точно, товарищ майор! – пролепетал тот.
– Да, и я посмотрю, что можно сделать, чтобы обеспечить безопасность и комфорт для владельцев участков, – подытожил Котов и глянул в сторону молчаливого Волчарина. – Максим Романыч, с тобой и Бояровым мне придется побеседовать отдельно... и лучше конфиденциально. Прямо сейчас.
– Как скажешь, – пожал плечами Волчарин и, бросив на меня нечитаемо странный, пристальный взгляд, направился к полицейской машине.
С тех пор от него пока что не было ни слуху, ни духу. А учитывая, что сегодня наступили выходные... новостей придется ждать до самого понедельника. Если, конечно, он не соизволил сам позвонить. Сама я не решусь проявить инициативу – слишком боюсь открытого игнора. Ведь его молчание и без того не выглядит обнадеживающим...
Тяжело вздохнув, смотрю на оладушки, но аппетита нет. Поэтому на звонок конюха Толика переключаюсь даже с некоторым оживлением.
– Ну что, готова к свиданию, красотка? – восклицает он в трубке вместо приветствия. – Я купил билеты на крутой триллер сегодня вечером!
– Э-э... – глубокомысленно изрекаю я, немного смущенная тем, что он даже мнением моим не поинтересовался перед покупкой. – Слушай, а ты уверен насчет выбора фильма..?
Странно, но, видимо, паренек не очень разбирается в девичьих кинематографических предпочтениях. В моих так точно ничего не понимает. Потому что экшена мне и в жизни хватает.
Вчера, например, был тот еще триллер...
– Да конечно, уверен, Марин, не парься ты, – отмахивается Толик. – Охренительно интересная новинка, всем моим знакомым зашла... Короче, я за тобой на такси заеду, жди! В четыре.
И он отключается.
Я досадливо морщусь и ловлю на себе цепкий взгляд бабы Ревы. Все это время она сидела напротив меня, подперев ладонью щеку, и бесхитростно подслушивала разговор.
– Это что еще за кавалер у тебя новый, Мариша? – скептически любопытствует она. – Как звать-то?
– Толик.
– Ишь, бедолага, не повезло с именем. Небось в школе его Толиком-алкоголиком обзывали, – зачем-то небрежно сообщает она. – Есть у меня целых два знакомых Толика, и оба спились. Потому как если сто раз телëнка обозвать свиньей, то на сотый раз он захрюкает...
Что за абсурдные сравнения она несет?
– Бабуль! – я закатываю глаза и поднимаюсь из-за стола. – Этот Толик точно не такой. Он на конюшне работает. Очень сомневаюсь, что туда пьющих берут.
– Собралась куда ли с ним?
– В кино сходим.
Вижу, что эта идея у бабули одобрения не вызывает.
– А Максим Романыч тебя не хватится? – сварливо спрашивает она.
От одного его имени у меня сердце в груди подпрыгивает, а пульс несется вскачь. Я смотрю куда угодно, только не на бабушку. Только бы не просекла, что вчера у меня стряслось что-то интимное!
– Вряд ли. Сегодня выходной, да и после вчерашнего он наверняка решил дать мне отдых. Тем более у меня растяжение еще не прошло...
– Вот-вот, самое время по кинам со всякими толиками-алкоголиками бегать! – сердито припечатывает бабуля и поворачивается ко мне спиной, продолжая ворчать: – Смотри, чтоб немощью твоей не воспользовался, Мариша! Знаю я эти ваши киносеансы. Полезет со слюнями своими к тебе лобызаться... а то и под юбку! – и без паузы уточняет: – Во сколько, говоришь, в кино собралась?
– В четыре, – моргаю я, немного удивляясь ее чересчур обвиняющему тону. Как будто я ее чем-то сильно разочаровала.
– Ну сходи-сходи, – непонятным тоном роняет она и величественно уплывает за дверь в сторону огорода.
***
Как и обещал, Толик заезжает за мной на такси. Правда, не ровно в четыре, а на полчаса позже. А таксист, который вынужден везти нас по разбитой лесной дороге, поглядывает по сторонам с такой красноречивой злостью, что и ежу понятно – на уме у него одни маты.
Я трясусь на заднем сиденье и старательно пытаюсь убедить себя, что вечер получится отличным.
А что, разве нет..?
Меня пригласил на свидание симпатичный парень, вроде неплохой. Цветочки подарил даже. Правда букетик выглядит подозрительно чахлым и мелким, как будто Толик второпях надрал растительность с какой-то клумбы... но это уже мелочи. Может, он вообще настолько бедный студент, что всех его денег только и хватает, что на билеты да попкорн для двоих? К тому же он еще и на такси потратился ради моей ноги.
Но все мои попытки поймать нужное позитивное настроение летят коту под хвост. Потому что когда мы с небольшим опозданием вваливаемся в кинозал и садимся на предпоследний ряд, я вижу заставку фильма...
« Космические маньяки ».
Романтический триллер оказался фантастическим ужастиком в духе «Техасской резни бензопилой», и вся разница заключалась только во внеземном антураже.
Но это ещё не всë.
Нам так «повезло» с местами, что позади нас сидит парочка подвыпивших гопников. Они дико шумят – ржут, бурно обсуждают сюжет, хрустят пакетами из-под чипсов и постоянно задевают ногами наши сиденья. Причем похоже, что специально.
