Текст книги "Игра со Зверем"

Автор книги: Алёна Алексина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Ее не было тут, она не проходила по дороге. Он не чувствовал ее присутствия, ее мысли скрылись от него. Она словно нашла другого Хозяина.

"Убью".

Он ринулся обратно в лес, безошибочно отыскивая в чаще Риэля. Тот стоял, не двигаясь, и внимательно прислушивался к лесу, улавливая даже едва слышный трепет отяжелевшей от росы травы.

– Амон, есть разговор, – ангел выглядел встревоженным, словно чего-то опасался. – Я почуял ее запах.

– Хорошо, – демон плотоядно улыбнулся.

– Следы обрываются вон там, – друг кивком показал в сторону. – Там земля вся словно вырвана... похоже, нам придется либо искать очередную претендентку, либо возвращаться ни с чем. Слетай, посмотри, но... я думаю – ты ее не чувствуешь потому, что она мертва.

Не говоря ни слова, Хозяин беглянки взмыл в небо. Внутри бился, рычал, рвался обезумевший, впервые в жизни испуганный Зверь. Как она посмела бросить его?!

* * *

– Оставайся... Оставайся...

Безумный танец длился и длился. Девушка уже не помнила, ни свое имя, ни сколько времени она танцует. Ей было все равно. Не думать, не говорить – только кружиться под нежную сладкую мелодию, потому что, остановившись, она лишится забвения.

"Кээ-э-эсс!".

Обезумевшая плясунья вздрогнула, сбилась с ритма и замерла. Вокруг клубился туман. Молочная пелена скрывала все – и траву, и деревья – весь мир.

– Оставайся... – прекрасные янтарные глаза лучились лаской и весельем. – Будем танцевать... он не найдет. Я не позволю.

– Зачем я ему? Просто вещь... – она не хотела вспоминать, не хотела снова мучиться. – Девка.

– Послушай... – легкий взмах ресницами.

"Вернись! Я приказываю!".

Отчаянье. Хорошо скрытое, но прорывающееся с рычанием зверя.

"Убью!".

Боль. Настоящая – человеческая ли, животная ли, – но боль!

Кэсс вскинула полный муки взгляд на девушку, стоящую рядом. Та улыбалась, но глаза были печальны.

– Оставайся... он принесет тебе еще много боли. А со мной будет хорошо.

– А с ним... когда-нибудь будет?

Длинные ресницы на миг грустно опустились.

– Если выдержишь... возможно. Только возможно! Но стоит ли призрачная надежда того, чтобы страдать?

* * *

Туман внезапно начал растворяться и оседать, словно его и не было. Амон подобрался для прыжка и зарычал, чуя колдовство.

На поляне стояла Дикая Плясунья – дух леса – могущественное, бессмертное существо. Демон повел плечами, расправляя крылья. Плясунья засвистела и, легко подпрыгнув, отскочила, открывая распростертое на земле, влажной от росы, тело.

– Выбрала тебя, – прошелестело существо и растворилось в воздухе.

Тяжело дышащий Зверь смотрел на девушку лежащую без памяти, и испытывал какое-то странное, не поддающееся объяснению чувство. Ему хотелось разорвать её, растерзать мятежную, упрямую! Но... вместо того, чтобы разметать ее на части, демон осторожно дотронулся до окровавленных ног. Сколько она танцевала? Ступни, щиколотки, голени покрывали многочисленные порезы и ссадины... Амон неслышно прошептал заклинание. Раны на сбитых ногах затягивались медленно, мучительно, но лежавшая без сознания этого не чувствовала.

От Плясуньи невозможно уйти. Она подстерегает своих жертв и вовлекает в бешеную пляску, пока те не упадут замертво. Она питается жизнью и экстазом. Ни разу никто не спасся. А она смогла. Выбрала его. Вернулась.

Не отдаст. Никому. Никогда.

* * *

Кэсс открыла глаза. Было темно. Тепло костра и аромат готовящейся еды влекли её из сна в явь. Девушка села, потерла виски. Что за сон? И не вспомнишь. Она поднялась и побрела к костру, с удивлением отмечая тянущую боль во всем теле. Как будто в спортзале перезанималась.

У огня на замшелом стволе давно рухнувшего дерева сидел Амон и медленно ел, задумчиво глядя в оранжевое пламя. Когда рабыня подошла, он даже не повернулся, словно ее не существовало. Собственно она этому факту весьма обрадовалась. Боязливо приблизившись, Кассандра осмелилась таки положить себе немного еды. Села прямо на землю, как можно дальше от демона, и стала есть, стараясь держать ложку крепче, чтобы та не выпала из ослабевших и ноющих пальцев.

Ночь наполняла воздух загадочными звуками, которые заставляли сердце биться чаще. Веселые яркие искры летали над костром, и, казалось, они исполняют какой-то танец. Она не знала, сколько просидела так безмолвно, пока шорох одежды поднимающегося на ноги Хозяина не разрушил очарования и не вернул ее на грешную землю.

Амон остановился перед невольницей и посмотрел сверху вниз безо всякого интереса – ну, попалось что-то на дороге – пнуть или обойти?

– Пора возвращаться, – холодно сказал он и взглянул такими пустыми глазами, что сжалось сердце.

Во взгляде и голосе не было ни интереса, ни участия, ни жалости – лишь равнодушие, которое было даже страшнее гнева, поскольку полностью исключало чувства. Когда на тебя смотрят вот так – ощущаешь себя ничем и никем, находящимся нигде. Когда-то, в другой жизни, он смотрел на неё так в кошмарах, заставляя сжиматься от ужаса перед тем злом, что нес в себе.

Поставив тарелку на землю, Кассандра поднялась, и, пристально глядя в холодные голубые глаза, спросила:

– Когда ты оставишь меня в покое?

– Еще не решил. Но склоняюсь к варианту, который включает твою долгую и болезненную смерть, – дмон прищурился. – Ты должна бы умолять о прощении.

Возмущенная девушка вздернула брови. Умолять? Она не просила её похищать в этот мир! И не обязана подчиняться! Ладони сами собой сжались в кулаки. Не будет она его умолять. К такому взывать – все равно, что к камню. "Я бы убежала от тебя тысячу раз!" – подумала непокрная рабыня и с опозданием вспомнила, что он без труда читает все её мысли. И он, конечно, прочитал.

Вздернутые брови, мятежно горящие глаза, стиснутые кулаки сказали больше самых пространных объяснений. Она никогда не покорится. Амон мог лишь придумать новое унижение. На миг в его глазах вспыхнула злобная искра, словно он хотел сказать что-то обидное. А, может, в очередной раз ударить? И тогда Кэсс опередила. Он не успел увернуться. Руку опалило болью, но заросшей щетиной скуле, наверняка, пришлось куда как хуже. Рабыня заносчиво вскинула голову. А Хозяин удивленно дотронулся рукой до щеки, словно не верил ощущениям собственного тела.

Но уже через мгновение упоительное замешательство исчезло с его лица, и жёсткая сильная ладонь стиснула шею бунтарки. Девушка не сопротивлялась, даже откинула голову назад, чтобы ему было удобнее. Если это должно случиться, то пусть случится сейчас. Она закрыла глаза. Пусть. Лучше несколько секунд мучений, чем новые унижения, чем этот его взгляд – пустой и равнодушный...

– Это было извинение? – спросил он с недоброй усмешкой.

– Это было: "Всю душу ты мне вымотал, любимый", – прохрипела мятежница, гадая, сколь быстрой будет ее смерть.

Может быть, она погорячилась, рассчитывая на несколько мгновений? Может впереди долгие часы ужаса, за которые она устанет умолять о пощаде и не раз проклянет собственную глупую гордость?

– Любимый? – в низком голосе прозвучал какой-то новый непривычный оттенок чувства, и это заставило Кассандру открыть глаза.

Во взгляде голубых глаз сквозило какое-то болезненное удивление. Стальные пальцы, сжимавшие горло рабыни, медленно разжались.

– Любимый – это тот, кого любят. А ты меня боишься. Я даже сейчас слышу, как у тебя выпрыгивает сердце. Ты трясёшься от ужаса каждый раз, когда я приближаюсь... любимая, – сделав едкое ударение на последнем слове, насмешливо произнёс он.

Но все-таки невольница видела – Хозяин отчаянно пытается вернуть утраченное самообладание. Что, интересно, повергло его в такое смятение? Запоздалое понимание едва не сразило наповал. Да он удивлен! Никто из людей ни разу с ним так не разговаривал! Интересно, а "любимым" его вообще хоть кто-нибудь называл?

Ее слова, сказанные со зла, его не взбесили, нет, они... привели его в замешательство, он не знал, как на них реагировать. И, похоже, впервые в жизни оказался в замешательстве.

– Тебя никто не называл любимым?

Амон повел бровью. Это было опасное движение. То ли собирался броситься, то ли ударить, то ли отпустить и уйти. Ждать можно чего угодно. Кэсс напряглась, но все равно не смогла скрыть любопытства. Он растерян? Почему? Коварная улыбка тронула уголки губ и исчезла. Коротенький шажок вперед, лукавый прищур... Слова полились сами собой:

– Когда я смотрю на тебя, мне иногда хочется сказать... что ты очень красивый, – девушка осторожно провела рукой по напряженной шее.

Демон молчал.

– Что без тебя мой мир был бы пустым и тоскливым, – прохладные пальцы скользнули вверх, зарылись в светлые волосы.

Зрачки прозрачных глаз расширились, и он неосознанно отступил.

– А еще хочется постоянно называть тебя ласково: Амошка, – продолжила наступление осмелевшая рабыня.

Мужское лицо и без того не наделенное эмоциями совсем окаменело, лишь в зрачках полыхал дикий огонь: злость, смятение, удивление... Да что с ним? Кассандра наступала, а её мучитель, почему-то внезапно растерявший всю свою уверенность, пятился, пока не упёрся спиной в дерево. Девушка подошла совсем близко, как не осмеливалась ещё ни разу в жизни. Она смотрела в его беспокойные глаза, с торжеством осознавая, что есть ещё несколько слов, которые ранят Амона сильнее.

Упоение победой смешивалось с мстительным наслаждением – она нашла болевую точку у этого жестокого существа! Он не умел быть нежным, нежность его пугала, и сейчас, когда он стоял перед ней, растерянный, напряженный, то был слабее котенка. Осталось немного – пара ласковых слов, жестокая насмешка и все – она выиграла бой! Впервые выиграла!

– Я буду бить тебя так, что ты неделю не сможешь говорить, – хрипло, с мукой в голосе, пригрозил он.

– Любимый мой, дорогой, самый родной... – Кэсс сделала паузу перед последним выпадом и даже нарочно понизила голос, чтобы он звучал проникновеннее. – Единственный...

Она поднялась на носочки и последнее слово прошептала ему в ухо.

Боль в глазах демона мешалась с ненавистью, уязвимостью и... надеждой. Рабыня перевела дыхание, чтобы сказать последнее, что уничтожит её Хозяина, выжжет в нем все то, что ещё способно бояться и доверять: "Ни от кого ты этого больше не услышишь. Запомни. Я первая и последняя, кто тебе такое сказал, да и то не всерьез". Она уже видела, как мертвеет его лицо, как он пытается справиться с собой после её горьких и жестоких слов, как гаснет и остывает в его глазах надежда. Навсегда. Так же, как погасла в ней! Но вместо ожидаемой злобной тирады неожиданно для самой себя сказала совсем другое. Сказала тихо и впервые с мольбой:

– Поцелуй меня.

Она стояла так близко, что даже через одежду чувствовала жар его тела. Кэсс заглянула демону в глаза. Они уже не были человеческими, на заливающемся чернотой лице вспыхнули пламенеющие узоры, но она не боялась. Она стояла и ждала, ругая себя за глупость, но все же надеясь на то, что...

Он наклонился и взял её лицо в ладони. Желтые глаза прожигали свирепым огнём. Девушка не понимала, кто сейчас смотрит на неё – зверь, человек или демон? Но когда жадные руки стиснули её талию, осознала – ей все равно, кто он. Кем бы ни был. Только бы держал, только бы не отпускал. Только бы не причинял боли. Она выбросила из памяти все, что было плохого. Остались его руки, губы, его нежность... Растворяясь в объятьях Амона она поняла, что не боится смерти и не может думать ни о чем, кроме его прикосновений. Ничьих рук на своем теле она не жаждала так отчаянно и страстно, ничьих поцелуев. Выпить его ярость, погасить его жестокость, любить его, несмотря на обиды, несмотря ни на что. Просто любить.

Хозяин зарычал, подхватил рабыню и, резко развернувшись, впечатал ее в ствол дерева. Кассандра ослабла в его руках. Она не могла уже ни отвечать на поцелуи, ни отзываться на ласки. Тело таяло под его прикосновениями, мысли путались. Молочная кожа, мерцающая в свете угасающего костра, казалась мраморной и прохладной.

Демон отстранился. А невольница запрокинула голову, словно распятая. Он смотрел на неё – нежную, белую, трепещущую, такую хрупкую, такую слабую... Хотелось рвать, терзать, причинять боль. Как она могла доверять ему? Как могла закрыть глаза и распахнуться для ласк? Отдать это нежное сливочное тело ему – черному, звероподобному? Амон снова зарычал и прильнул поцелуем к прохладной девичьей шее. Кассандра выгнулась, чувствуя, как гуляет по телу огонь его прикосновений. Неистовый Зверь сжигал ее в своем пламени, а она хотела сгореть! Обжечься и исчезнуть – это лучше, чем едва тлеть. Она выдержит, все выдержит, только бы также обнимал, только бы не смотрел пустыми глазами... Он оторвался от нее на мгновение и хрипло спросил, потянув за волосы:

– Единственный?

– Да.

– Первый?

– Да.

На человеческое лицо стремительно наползала тень, внутри глаз мелькнула тьма.

– Тогда почему сбежала?

Она не хотела говорить, но от взора желтых глаз ничего нельзя было скрыть. Он узнает, так или иначе. Вспомнился случайно подслушанный разговор, ее отчаяние, слезы и непролазная чаща.

– Я... заблудилась, – Кассандра не смогла бы сказать больше, даже пытай он ее, но демону это было не нужно – увидев ее воспоминания, хищник ринулся прочь.

Вожделенная добыча... Собственность... Забава... Она подалась вперёд, обвивая ногами яростное горячее тело. Амон снова впился губами в нежную шею. Мир померк.

Они упали в траву – прохладную и мягкую. Девушка перекатилась, чтобы быть ближе. Зверь снова издал утробный рык и вот она уже подмята, впечатана в землю. Она попыталась, вновь найти его губы, но её грубо перевернули на живот, в лицо ударил запах влажной лесной травы и прелой земли. Животное начало этого свирепого существа не позволит ей быть на равных. Только полное подчинение. Только унижение. Что ж, она ведь сама хотела.

Жесткие горячие ладони легли на бедра и резко дернули.

Не о таком мечтает девушка, не знавшая мужских ласк. Не о таком. Но ничего другого ей не предлагалось. И бессмысленно, наверное, было ждать от него нежности и тепла. Только опаляющий жар, мучительно обжигающий, только пламя и боль.

Демон рванул девушку на себя. Зверь был в своем праве, как это всегда и случалось – он поглотил человека и рвался удовлетворить дикую жадность. Амон видел, как стремительно наливаются чернотой его руки, как на месте человеческих ногтей вырастают длинные когти. Она не переживет эту ночь, если он не сможет удержать Зверя. Другие выживали, но она не сможет, потому что никого и никогда он не желал так исступленно, так яростно.

Никогда прежде ему не приходилось сдерживать себя.

Хищник внутри рвался, рычал, задыхался от жадности и хотел получить своё.

Черные руки рванули одежду. Ткань с треском расползлась, обнажая белую спину с трогательно выступающим позвоночником. В другое время он бы разодрал эту спину на десятки кровоточащих борозд, ведь чудовище, живущее внутри, требовало боли и ужаса.

Он чувствовал испуг доверившейся ему по глупости девушки. Она сжалась, наконец, понимая, что сказки не будет. Не будет нежных поцелуев, не будет ласк, не будет упоительных объятий. Будут только страдание и страх. Зверь ликовал.

Но вот девушка, словно смирилась, положила голову на скрещенные руки и доверчиво прижалась к своему странному избраннику, позволяя делать то, что он хочет. Амон застыл. Он не мог дать волю хищной половине своего естества. Не мог причинить боль. Не этому хрупкому доверчивому существу.

Горячие пальцы скользнули вдоль позвоночника. По телу побежали мурашки. Кэсс не видела лица Амона, только чувствовала неожиданную ласку, и из груди рвался глухой благодарный стон.

– Моя. Не отдам, – хрипло выдохнул он.

"Не отдавай".

Демон замер, услышав ее мысли. Зверь зарычал от удовольствия.

Короткий взгляд на руки. Нечеловеческие, страшные. Он не мог перевернуть Кэсс, пока не вернет человеческий облик. А чтобы вернуть человеческий облик, нужно было подавить в себе жадного хищника. Но она, доверчиво жавшаяся к нему, не позволяла это сделать. Усилием воли демон совладал с собой. Он это умел. И раньше всегда получалось. Но сейчас... Так нельзя. Что с ним происходит? Он не раз и не два бывал с человеческими женщинами, однако никогда не чувствовал ничего подобного. Никогда не хотел сдерживаться.

Тело медленно, тяжело и неохотно отзывалось на приказ рассудка, но все-таки антрацитовая чернота отступала. Амон осторожно потянул девушку за плечо. Она обернулась, и демон мягко уложил её на спину.

– Ты боишься? – хриплый, полный голода и желания голос.

– Да.

– Не бойся... – эти слова он выдохнул во впадинку на её плече.

Кэсс будто обожгло огнём. По телу вновь затанцевало пламя. Она едва могла дышать. От его прикосновений горела кожа. Девушка возвращала поцелуи, стонала, обмирая, а по телу бежала дрожь, словно все оно превратилось в оголенный нерв. Демон ловил губами тени, скользящие по белой груди, животу, бедрам. И нигде на этом сливочно-нежном лакомстве не осталось места, которого бы он не коснулся.

"Моя, моя, моя!"

Он вновь оторвался от неё и посмотрел на свои руки. Человеческие руки. Нельзя позволить, чтобы нежного подсвеченного огнем тела касались черные когтистые лапы, но Зверь бесился, и сдерживать его было очень трудно. Он закрыл глаза. Он не позволит своему животному началу уничтожить то странное и хрупкое, что появилось в душе, не сейчас. Позже.

В миг, когда их тела сплелись воедино, воздух словно задрожал.

Короткая вспышка боли. Стон. Наслаждение. Кассандра кусала губы, впивалась ногтями в напряженные плечи, а потом, уже не умея сдерживаться, кричала в тихую сонную тьму... С каждым новым движением, с каждой новой лаской ослепительное пламя охватывало переплетенные тела, согревая. Это же пламя светилось в темных глазах рабыни и отражалось в узких зрачках Хозяина. Оно струилось по жилам, превращая кровь в ревущий огонь.

Он все же не был ласков. Не умел. Его никто никогда не ласкал, и ему нечем было поделиться. Но он смог самое главное – он не убил её. И, хотя, наверное, его прикосновения причиняли боль, девушке ничего не грозило. И хорошо, что она обо всем этом не знала. Под приливом острого, хмельного наслаждения Кэсс закричала, изогнувшись в жадных объятиях, и поляну охватило пламя...

Пробуждение было уютным. Вчерашняя беглянка и мятежница лежала в теплом кольце рук. Вот она сладко потянулась, и случайно коснулась горячего, словно высеченного из камня тела. Он рядом... Но стоило открыть глаза, как блаженная нега улетучилась: взгляд демона был страшен. В зрачках плескалось что-то темное и жуткое, по лицу ходили тени, вспыхивали, и тут же пропадали багровые узоры. Он словно ненавидел ее, и такая ярость полыхала в желтых глазах, что Кэсс инстинктивно рванулась прочь. Руки со стальными когтями тут же сжались, царапая кожу. Он смотрел на нее долго, словно решая что-то для себя, а потом резко раскрыл крылья, отшвырнул рабыню прочь и взмыл вверх.

Оказывается, уже наступило утро, и, пока она спала, Амон перенес её в лагерь. Тут же подбежал всегда услужливый Шлец, и помог подняться на ноги, стал вытирать слезы, которые почему-то катились по ее щекам.

– Что... это было? – стуча зубами, спросила девушка.

– Господин рассердился, когда ты убежала, – парень оглядел девушку и наметанным глазом сразу же отметил Хозяйскую рубаху, прикрывавшую наготу, синяки и ссадины по телу. – Он тебя наказал?

Кассандра оглядела себя. Её одежда лежала разодранная в клочья там, где... Не думать. Не вспоминать – иначе будет больнее. Но в памяти против воли всплыло, как демон натягивал на нее свою рубаху, и, расстелив крылья, укладывал спать, коротко приказав отдыхать. Не выдержит. Не сможет.

– Наказал, – хрипло согласилась она. – Шлец, дай мне что-нибудь из одежды.

– Сейчас принесу, – деланно огорченно протянул воришка, оглядывая стройные девичьи лодыжки. – Завтракать будешь?

– Д-да, – стиснув зубы, она шумно выдохнула и взяла из рук раба кружку с горячим питьем. – А г-где Риэль?

– Хозяин ушел к воде, – махнул рукой невольник. – Он любит чистоту.

Кэсс скрипнула зубами. Чистюля...

– Красава, не противься господину Амону. Чем меньше противишься, тем больше шансов не лишиться рассудка, когда он с тобой закончит.

Девушка едва не поперхнулась, услышав эти слова.

– Обойдется, – очень тихо сказала она, пряча лицо за кружкой.

Сама не понимая причины внутреннего мятежа, она все же животным чутьем осознавала, что подчиниться демону будет самой большой ошибкой в ее жизни. И, скорее всего, последней.

– Шлец, расскажи мне ещё о вашем мире. Почему в той деревне, – попробовала Кэсс перевести разговор на другую тему, – с неба падал пепел, а за воротами светило солнце?

– Наш мир проклят, – улыбнулся юноша. – Не могу сказать, что проклятье осложняет нам жизнь, но легенды не врут.

– Проклят? Как?

– Женщина. Человеческая женщина прокляла всех – и ангелов, и демонов, и людей. Каждая раса лишилась того, что, по мнению озлобившейся чародейки, испортило ей жизнь. Ангелы потеряли Свет – и вместе с ним сострадание, понимание добра и зла. Теперь для них все едино.

– То есть, они не видят разницы?

– Нет, – парень равнодушно пожал плечами. – Как говорит господин Риэль: "Я вижу цель, вижу средства. Мне этого достаточно".

Кэсс вспомнила подслушанный разговор и сжала зубы. "Аукнется тебе еще моя несостоявшаяся казнь...".

– А люди? – спросила она вслух.

– Мы, как говорят, лишились права выбора, став рабами – одно из самых страшных наказаний. Только вот мы счастливы, довольны, особенно если угодили своим добрым Хозяевам, – Шлец вздохнул. – Не знаю, где тут проклятье – мы всегда сыты, при деле, Хозяин заботится о нас, если мы хорошо выполняем свои обязанности. Говорят, раньше люди могли пользоваться магией, но где это видано?! Магией имеют право пользоваться только Хозяева!

– Ты... правда, так думаешь? – со страхом спросила девушка.

– Да! – ее собеседник энергично кивнул головой. – Когда чародейка плела свое заклинание, то не рассчитала силы, и поэтому теперь во всех людских квардах падает пепел – это отголоски её магии. Если у человека нет Хозяина, то он работает в своем кварде и не имеет права покидать его даже в случае смертельной опасности. Когда же Хозяин забирает кого-то из нас в услужение, мы путешествуем вместе с ним и получаем поблажки за хорошую работу. Я, например, всегда получаю выпивку и женщин, чему очень рад.

– А демоны? – последовал еле слышный вопрос.

– Демоны потеряли чувства. Они не умеют любить. Они равнодушны, жестоки и расчетливы. Всегда были такими. Но после проклятия из всех эмоций им остались только две: ярость и жадность. На самом деле, демоны, наверное, счастливы – их лишили слабостей.

– Всех прокляли и все счастливы?

Это просто не укладывалось в голове. А еще настойчиво сверлила висок мысль, затмившая все остальное: демоны не умеют любить. Амон... вот она и получила ответ на свой вопрос: кто он – Зверь или человек. Зверь. Что она для него? Добыча? Возможно. Кот играет с мышкой – то выпустит когти, царапая бедную жертву, то слегка придерживает мягкой лапкой, не давая убежать, но и не обижая. Вчера с его мышкой играл кто-то другой, и ему это не понравилось, только и всего. Никаких чувств.

Глухое отчаянье стукнулось в ребра, отозвалось резкой болью в сердце. Глупая, глупая Мышка. Обманывай себя, кричи, что ненавидишь, не обращай внимания на боль оттого, что ты для него пустое место. Сжав зубы, она заставила себя слушать Шлеца, который рад был поговорить.

– ...и во всех городах были образованы кварды. Правда, названия есть только у квардов столицы – Антар – квард ангелов, Ад – демонов, квард для людей, не имеющих хозяина – Вильен. Говорят, Антар весь в тумане, нас туда не пускают, так что не знаю, чего там да как. Ад – вечный праздник... когда Хозяин отпускает отдохнуть, лучше всего это получается сделать именно в Аду. Красава, там столько всего! И выпивка, и карты, и женщины, и... выпивка!

Кэсс невольно усмехнулась. Раб он или нет, но, похоже, его все устраивает.

– А... Вильен?

Улыбка юноши поблекла.

– Работа и пепел. Там скучно, поэтому надо показывать Хозяину, что ты полезен, чтобы он не вернул тебя в квард. Если правильно себя вести, раб может быть счастлив очень долго! А вот спорить с Хозяевами плохо, убегать от них тоже нельзя. К тому же, когда господин Амон в ярости, он запросто может убить... Э, красава, скольких таких вот – глазастых, он уже почикал...

– Ты хочешь сказать... – нахмурилась девушка.

– Да. Веди себя тихо, – ее собеседник бросил мимолетный взгляд по сторонам. – Если хочешь жить, подчиняйся. Когда Хозяин тебя захочет – будь покорна и все выдержишь.

Перед глазами мелькнули воспоминания. Нет. Не думать!

– Неужели это так страшно?

– На тебя когда-нибудь нападал дикий зверь? – вопросом на вопрос ответил парень. – Можешь себе это представить?

Кассандра вспомнила фотографии, на которые иногда натыкалась в Сети, и медленно кивнула.

– Так вот, наших женщин учат, что демоны гораздо более жестокие, поэтому никогда нельзя перечить. Если они что-то приказали – нужно подчиняться беспрекословно.

В памяти той, с кем бывалый невольник делился мудростями жизни, сразу всплыло сегодняшнее утро и свирепый взгляд желтых нечеловеческих глаз. Несчастная инстинктивно сжалась, стараясь сделаться меньше, чем есть. Зверем он стал потом... когда отшвырнул ее прочь. Девушка опустила глаза и потерла испачканную в траве щиколотку. Подчиниться?

– Спасибо за предупреждение, но я не буду ему подчиняться.

– Ему это не понравится.

– Плевать, – она вскочила, развернулась, и уткнулась лицом в широкую грудь. Амон.

Он стиснул ее плечи, и тёплая волна прокатилась по телу вместе с этим прикосновением.

– Давно тут стоишь? – неприветливо буркнула рабыня, не поднимая глаз.

– Достаточно. Шлец, ты много болтаешь. Слишком много.

От скрытой угрозы в голосе демона Кэсс сжалась, и почувствовала, как отяжелели его руки на ее плечах.

– Поищи подходящее платье, – демон кивнул на ворох одежды, небрежно сваленный у старого изогнутого дуба. – И помойся – снова вся в грязи.

– Господин, мне проследить? – раболепно склонился провинившийся прислужник.

Девушка вздрогнула.

– Ты уже один раз проследил, дурак, – ответил ему господин. – Собирай лагерь – скоро выезжаем.

– Я не пойду... – тихо сказала Кэсс. – Там Риэль.

Её Хозяин какое-то время молчал, потом приблизился, и, схватив рабыню за руку, поволок к воде. На берегу сделал пасс руками и повернулся к застывшей в ужасе жертве:

– Никто не увидит – даже если рядом пройдет. Вода теплая. Мойся и не смей больше спорить. Понятно?

– Отвернись, – хрипло сказала она.

– Там есть что-то, что я ещё не видел? – он прищурился.

Лицо вспыхнуло, как лампочка. Уши и щёки, словно натерли жестким полотенцем.

– Отвернись.

Он хмыкнул, но все-таки уступил. Однако Кассандра не тронулась с места, пока демон не стал к ней спиной.

"Сволочь бездушная".

...Что ж, выбор одежды из вороха совершенно неподходящих вещей, оказывается, может отвлечь от грустных мыслей. Натянув серую блузу со шнуровкой вместо пуговиц, девушка поежилась, когда грубая ткань коснулась еще чувствительной кожи. Штаны оказались великоваты, и пришлось подвязать их веревкой. Но все равно лучше, чем ничего. С обувью дело обстояло сложнее – хотя с размером повезло и в этот раз, ботинки оказались уж очень тяжелыми. Такими если ударишь – синяк месяц не пройдет.

Озадаченный взгляд на ноги, а затем на Риэля, который поглаживал уже взнузданную и готовую к дороге лошадь, навел на интересные мысли... Хм. Снова взгляд на ноги – на этот раз заинтересованный. Затем – испуганный – на Амона. Тот с закрытыми глазами сидел, привалившись спиной к стволу дерева, и просто ждал, пока остальные соберутся. Хотя, какие остальные? Только Кэсс. Ведь это она уже битый час шуршала за кустами, облачаясь в приготовленные Шлецом наряды. Вот выглянула из своего укрытия, покусала губу, задумчиво потерла подбородок. В голове быстро сложилась картина последующих действий.

Она подошла почти неслышно, но все же ангел обернулся и посмотрел с недоумением.

– Что?

Демон открыл глаза, иронически поднял бровь.

– Господин, – дрожащим голосом сказала девушка, сцепив руки в замок и подняв их в умоляющем жесте. – Мне сказали, что я расстроила вас, и за этот проступок едва не казнили.

– И? – Андриэль с усмешкой смотрел на рабыню.

Расплачется? Спросит, как загладить вину? Упадет в ноги? Обычная невольница, ничего больше. Его друг не прав – она безнадежна. Но тут левую голень обожгло внезапной и яростной болью. Это Кэсс со всей силы ударила туда тяжелым ботинком. Нога подогнулась, ангел припал на колено, а мятежница размахнулась сцепленными руками и обрушила их на темноволосую голову. Удар соскользнул и пришелся в ухо, но Кэсс не оплошала и, не мешкая, еще раз влепила ангелу ногой. Тот опрокинулся на спину.

– И надо бы тебе извиниться, – прошипела девушка, возвышаясь над поверженным Хозяином. – Если здоровьем дорожишь.

Риэль взвился с земли, и бросился на бунтарку.

– Девка... – он уже змахнулся, чтобы как следует врезать ей, но отведенную для удара руку перехватили в воздухе.

Амон напомнил:

– Моя. Дотронешься – убью!

– Тогда накажи ее сам! Она посмела... – разгневанный господин оттолкнул бросившегося ему на помощь Шлеца. – Дрянь.

– Ничтожество, – парировала с земли рабыня и обернулась к демону. – Давай, ударь! Сволочь бездушная...

Он посмотрел безмятежно, повернулся к разъяренному другу, сказал:

– Пора ехать. Полетишь или верхом?

– Верхом... – болезненно морщась, ответил тот.

– Я так и думал.

Девушка вскрикнула, когда ее вздернули на ноги, стремительно развернули и потащили к лошади. Она думала, демон и правда замыслил расправу, но вот он подсадил ее в седло, а через мгновенье и сам устроился рядом, подвинув Кэсс ближе к конской холке.

– А одна я ехать не в состоянии? – стараясь не расплакаться, спросила без вины виноватая.

– Свою состоятельность ты уже доказала. Поэтому сиди и помалкивай, – спокойно ответил он и стегнул коня.

Все попытки Кассандры выстроить между собой и своим спутником ледяную стену пошли крахом. Глупое сердце билось в суматошном ритме только от осознания близости демона. Почему? Да что в нём такого?! Зачем посадил с собой? Заботится? Не хочет, чтобы снова сбежала? А может... да брось, глупая! Приди в себя.

Амон спокойно выпрямился, даже не подозревая, в каком состоянии находится сейчас его жертва, а может, подозревая, но, не обращая внимания. Одна его рука тяжело лежала на ее талии, и от горячей ладони бежали жгучие токи по всему телу. Может, ему доставляет удовольствие так ехать? Нет. Девушка запретила себе об этом думать. Демоны бесчувственные и жестокие создания.

– Как ты нашел меня? – спросила она, потому что не могла ехать молча – слишком много вопросов мельтешило в голове, раздражая любопытство.