Текст книги "Тринадцатый апостол. Том II (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Глава 5

За поднявшейся плитой обнаружилась широкая каменная лестница, и легионерам даже не пришлось зажигать принесенные с собой факелы – здесь в нишах горели масляные светильники. Солдаты начали осторожно спускаться, прикрываясь щитами. Первая линия держала наготове пилумы, остальные мечи. Вот только врагов здесь не наблюдалось, и тишина стояла такая, что уши закладывало. Если бы не горящие светильники, то можно было бы поверить, что в подземелье никого нет. Лестница привела нас в еще один зал с черными, антрацитовыми статуями по периметру.

– Проклятье Оркуса! – выругался Лонгин, глядя на омерзительные головы осла, свиньи и даже крокодила, что украшали статуи, представлявшие Сета в разных животных ипостасях. Да уж… умели древние египтяне “польстить” своим богам!

– Тьфу, грязное чудовище… – сплюнул себе под ноги Гней

– Ты, друг, лучше на стену посмотри – нервно хохотнул Дион – чем их боги там занимаются!

Легионеры начали крутить головами по сторонам и вглядываться в изображение на фресках, вскоре послышались их смешки и даже похабные шуточки. И было отчего. Одно из центральных мест на стене занимала большая, хорошо сохранившаяся фреска со сценой, где Сет тр@хает Гора – их обоих легко можно было опознать по головам осла и сокола. Для египтян эта откровенная сцена была всего лишь частью основополагающего мифа о соперничестве Сета и Гора, своеобразной аллегорией наступления пустыни на плодородные земли Египта. А вот моих римлян она немало позабавила, поскольку по их мнению имела крайне оскорбительный характер для Гора.

– А это Сет был парень не промах… – ухмыльнулся Гней. Парни согласно загоготали – Теперь понятно, почему он олицетворяет зло у египтян!

И кажется, никто кроме меня не заметил, как в конце зала появился высокий мужчина в сером балахоне из грубого небеленого льна. Он словно вышел из стены. Его лицо было скрыто капюшоном, кисти рук покоились в широких рукавах.

Я сделал пару шагов вперед, навстречу незнакомцу, вытащил меч из ножен. Но тот не отреагировал на мое молчаливое предупреждение, продолжая спокойно идти по залу в нашу сторону. Парни, наконец, тоже заметили его и напряглись, но незнакомец будто не замечал направленного на него оружия.

– Мы ждали тебя, избранный! – громко произнес человек в балахоне на древнеегипетском.

Господи, да у меня что, на лбу крупно написано “я не от мира сего”?! Ну, почему все египетские жрецы так быстро это понимают? Раздражает. Но держу лицо, пытаясь сохранить на нем маску невозмутимости.

– Да сбудется предначертанное! Время пришло! – жрец откинул капюшон и я увидел, что лицо его и череп гладко выбриты и вымазаны чем-то красным. А густо подведенные черным глаза темнеют пустыми провалами. Он, что – слепец?!

Внезапно у статуй открылись глаза и рты. Из них повалил густой белый дым с резким неприятным запахом.

И тут Лонгин совершил роковую ошибку. Вместо того, чтобы приказать легионерам рассредоточится по залу и бежать – вперед или назад – он закричал:

– В черепаху!

Легионеры на автомате сбились в плотный строй, ощетинились пилумами. Лишь я остался стоять посередине зала в одиночестве, понимая, что обычным оружием с нами никто здесь воевать не будет.

Дым, тем временем, начал скапливаться возле ног и подниматься вверх.

– Бегите! – закричал я, рванув к жрецу. Я почти достал поганца, мне не хватило буквально пары метров. Но увы… В голове зашумело, ноги подогнулись и, споткнувшись, я полетел на пол. Только и успел увидеть, как падают, ранняя с грохотом щиты, легионеры, а в зал заходят новые “балахоны”. Потом наступила темнота…

* * *

Очнулся я оттого, что рядом со мной спорили двое. Голоса были мужскими, молодыми и разговаривали они на древнеегипетском:

– Бадру велел снять с него все!

– Знаю! Но у меня не получается снять кольцо! Оно не слезает с пальца! – Я почувствовал, как кто-то грубо пытается содрать с моей руки перстень Соломона, но у него ничего не выходило.

– Да, оно вросло! Может, палец отрезать? Он все равно ничего не почувствует.

– Нет. Тело избранного не должно быть повреждено! Так сказал Бадру.

Я слегка приоткрыл глаза, стараясь ничем не выдать себя. Я голым лежал на деревянном столе в маленькой, темной комнатушке. Скорее даже келье. Доспехи, оружие, одежда, поясная сумка с ключем – все исчезло. Даже крестик и анк эти гады с меня сняли! Скосив глаза я увидел двух молодых жрецов. Их бритые головы блестели от пота в свете пары светильников, что стояли у меня в ногах. Они озадаченно рассматривали кольцо на моей руке, не замечая, что я уже пришел в себя. Я прислушался к внутренним ощущениям… Биение Слова ощущалось, но было очень слабым. Тело оказалось парализованным. Все что я смог – это немного пошевелить пальцами на ногах. Хреново!

–…Так может смазать кольцо маслом?

– Где я тебе возьму сейчас масло?! Надо резать. Да, не бойся ты, никто и не узнает! А кольцо мы себе оставим.

– Нельзя! Донесет кто-нибудь. Память этого римлянина после ритуала Воссоединения достанется нашему Господину вместе с его телом. Думаешь, он не спросит потом, где кольцо и почему изуродована рука?

– Ему не до этого будет. Проснутся римляне, и Господину нужно будет идти к ним, чтобы они ни о чем не догадались…

– Дурак! Давай просто повернем кольцо камнем внутрь, чтобы не мучиться, никто его и не заметит.

Снаружи раздались шаги, дверь открылась, и кто-то громко спросил:

– Эй, вы! Помет скарабеев! У вас все готово?

– Да, учитель!

Один из молодых жрецов быстро повернул кольцо на моем пальце, другой махнул рукой в угол, где на скамье были аккуратно сложены все мои вещи.

– Берите его и несите на алтарь – распорядился начальственный голос – и все вещи его тоже прихватите. Господин сам потом решит, стоит ли их ему надевать.

Меня явно подготовили к какому-то ритуалу. В ходе которого в меня должен вселиться какой-то их Господин. Это Сет что ли?! Или вообще Люцифер?!! От страха по коже побежали мурашки размером с коня. Надо срочно валить отсюда!

В келью тем временем зашли еще два жреца и меня споро, в восемь рук куда-то понесли. Снова накатила дурнота и все поплыло перед глазами. Где-то вдалеке послышались гортанные песнопения, и чем ближе мы подходили, тем хуже мне становилось. Сильно и резко воняло чем-то, казалось, что Тьма, клубившаяся в коридоре, имеет не только запах, но и щупальца, касаясь меня ими и пробуя на вкус. Я через силу пытался запомнить дорогу, подглядывая сквозь полуприкрытые глаза. Сначала две поворота направо, потом третий перекресток налево… Подземелье было обширным, а сеть коридоров оказалась разветвленной.

Наконец, меня внесли в большой зал, своды которого поддерживали грубо высеченные из камня колонны. В центре на потолке был нарисован огромный багровый глаз, под ним на возвышении камень, видимо служивший храмовым алтарем, и несколько саркофагов. Рядом с алтарем необычная скульптура – каменная кобра с раздувшимся “капюшоном” и приподнявшаяся на хвосте. Она словно приготовилась к атаке, угрожающе нависая над каменным ложем. Вокруг стояли жрецы в балахонах. Именно они и пели, если эти жуткие завывания вообще можно было назвать пением. Их голоса, то повышались почти до крика то опускаясь до неразборчивого монотонного бормотания.

Зал был ярко освещен, и детали я смог рассмотреть в подробностях. Но потом меня с размаху кинули на алтарь, и мне уже стало не до чего – еле удалось сдержаться и не зашипеть от боли. Телу возвращалась чувствительность, но двигаться я пока не мог.

Переждав, когда дыхание восстановится, я снова приоткрыл глаза и вздрогнул – голова змеи нависала прямо надо мной, и в глазах твари собиралась тьма. Но чем больше тьмы клубилось в глазах змея, тем громче звучало Слово в моей голове. Попробовал чуть пошевелить пальцами рук – получилось! Я тихонько большим пальцем повернул кольцо камнем наружу и сжал руку в кулак. Просто так я не сдамся!

– Голод и болезни, смерть и скорбь! – на помост взошел дряхлый жрец, воздел костлявые руки вверх – Слепец ведет слепого, весь мир идет к пропасти. И все через проклятых эллинов и римлян! Это они принесли с собой в Египет фальшивых идолов, разврат и порок, отвратили египтян от веры в истинных богов.

Присутствующие прекратили петь, я видел, как жрецы внимательно слушают старца.

– Мы долго терпели захватчиков, но терпению пришел конец! – главный жрец продолжал вещать, накручивая себя и приходя в экзальтацию – Спасти Египет может только Великий Сет – так же, как когда-то он спас божественного Ра! Да свершится воля небес, да пробудится от долгого сна наш бессмертный Господин!

– Сет, Сет! – начали скандировать рядовые жрецы.

Но главным было не это. Только находясь на возвышении каменного ложа, я увидел, что в тех трех саркофагах, окружавших алтарь, и на которые я не обратил поначалу особого внимания, лежали смуглые, обнаженные тела девушек. Живых девушек! Поскольку хоть они и не двигались, но были в полном сознании и смотрели на происходящее безумными глазами. Рты заткнуты кляпами, руки связаны. Я повернул голову и встретился взглядом с одной из девушек – в карих глазах застыли ужас и мольба о помощи.

Вот и нашлась пропажа… Никаких работорговцев – девушек похитили жрецы, чтобы принести в жертву своему Сету.

Так. Для начала нужно успокоиться. Потом обратиться к Господу с искренней молитвой. Иисус не оставит нас без помощи. Жаль, легионеры без сознания, общая молитва сейчас не помешала бы. Стоило мне закрыть глаза и начать молиться, как Слово тихо зазвучало в голове, а потом начало набирать силу, постепенно переходя в мощную токкату. Свет от сердца стал расходиться по всему телу, согревая его теплом и возвращая подвижность мышцам и суставам.

Но дальше мне сосредоточится не дали

– Несите змей! – распорядился слепой жрец.

Глаза мои открылись сами собой. Змей?!! Этого еще не хватало! А жрецы уже тащили плетеные короба к саркофагам и начали вытряхивать из них живых змей прямо на тела девушек. Ужас накрыл меня с головой! Короткий ежик волос стал дыбом, когда я увидел, как десятки кобр в бешенстве начали жалить беззащитные тела. А потратив яд, свились клубками, оборачиваясь вокруг шеи, рук и ног своих несчастных, обезумевших от страха жертв.

Волны ужаса и боли, исходящие от саркофагов, были столь ощутимыми, что я увидел, как они устремились к каменному змею над моей головой, напитывая его темной энергией. У змея полыхнули багровым светом глаза, раздулся капюшон – он словно оживал на моих глазах. Мерзкая тварь выросла в размерах, и с угрожающим шипением склонилась надо мной, высунув из пасти раздвоенный язык. В зале раздался зловещий хохот гиен, обезьяньи вопли и жуткие, потусторонние крики каких-то птиц. Казалось, что сама Тьма прорывается из ада прямо сюда, на Землю.

Чем ближе были глаза каменной змеи, тем сильнее становилось ее шипение. Тварь словно играла со мной, наслаждаясь моей беспомощностью и питаясь тем ужасом и страхом, что царили в зале. Я судорожно собирал Свет внутри себя, концентрируя его энергию в правой руке и готовясь к решающему моменту. Кольцо на руке нагрелось от переполняющей его силы

– Да свершится воля Великого и Бессмертного Сета! – завопил слепец, падая на колени и простираясь ниц. Его примеру последовали все остальные.

Но все это я увидел лишь боковым зрением, не спуская глаз со змея и боясь пропустить его бросок. Время замедлилось и все звуки пропали, словно мы погрузились под воду… И когда змей атаковал меня, я, преодолев оцепенение, ударил кулаком прямо в его морду, впечатывая кольцо Соломона между ноздрями чешуйточаго гада.

– ИЗЫДИ, тварь!

Мой отчаянный вопль разнесся по храму, взламывая вязкую тишину. И вслед за ним полыхнул беззвучный, ослепляющий взрыв – Тьма столкнулась со Светом…

* * *

—…Любезный Кокцей! Как же я рад, что ты нашел возможность навестить меня! – Из дверей атриума, радостно улыбаясь, навстречу гостю вышел хозяин виллы.

Тиберий Клавдий Друз Нерон Германик – сын покойного брата нынешнего императора – носил с ним одно имя и был назван своими родителями в его честь. Но чтобы не путаться в именах и не раздражать лишний раз Принцепса, племянника все называли просто Клавдием, поскольку после смерти своего отца Друза, он формально стал главой старшей фамильной ветви рода Клавдиев. Сам Тиберий откровенно презирал чудаковатого, болезненного родственника, считая его человеком недалеким, совершенно негодным для государственной службы, и оттого безобидным. Клавдий не только не интересовался политикой, он еще и всячески избегал Рим, подобно самому Тиберию. Жил попеременно, на своих виллах – летом в Кампании, зимой в пригороде столицы, появляясь в Риме только по мере надобности.

Вот сюда, на виллу, расположенную в Капуе неподалеку от Неаполя, и заглянул по дороге из Рима на Капри Марк Кокцей Нерва – ближайший, а по существу единственный друг императора Тиберия. Высокий, худощавый, с густыми волнистыми волосами, он выглядел моложе своего царственного друга, хоть они и были с ним практически ровесниками.

– Приветствую тебя, дорогой Клавдий! Как ты здесь поживаешь?

Лицо хозяина озарила добродушная улыбка

– Мне не на что жаловаться, Кокцей. Боги милостивы ко мне и кроме бесконечных испытаний со здоровьем, посылают иногда на мою долю и небольшие радости. Вот ты сегодня приехал, дорогой мой гость, доставив огромное удовольствие скромному отшельнику, недавно жена Элия родила мне дочь Клавдию Антонию. Так что все вроде бы неплохо, мне не в чем, упрекнуть богов.

Нерва сочувствующим взглядом окинул племянника императора. Этот несчастный, больной человек никогда ни на что не жаловался, хотя был глух на одно ухо, сильно хромал из-за перенесенного в детстве паралича и испытывал временами сердечные приступы, доводящие его до полного отчаяния. Если прибавить к этому дрожание рук, подергивание головы и заикание, с детства ставшее предметом насмешек в семье, а потом и во всем Риме, то картина складывалась совсем безрадостная. Но Клавдий не унывал.

Не допущенный Августом, а потом и Тиберием до государственной службы, он нашел себя в написании исторических трактатов и прослыл в Риме человеком начитанным и незлобивым. Пользовался уважением всадников – при появлении Клавдия они всегда вставали и даже выбрали его главой посольства к консулам, когда просили дозволения перенести тело Августа в Рим на своих плечах. А сенаторы и вовсе причислили его потом к жрецам Августа сверх установленного числа гаруспиков.

Приезд гостя стал большой неожиданностью для Клавдия. Приятной, или нет – он еще не решил. Но то, что близкий друг и родственник Тиберия приехал к нему в Капую не просто так, было понятно и без слов. Сам по себе Марк Кокцей Нерва вызывал у Клавдия только симпатию. Он был человеком благородным и великодушным, абсолютно правдивым и не способным ни на какой обман, даже если это могло принести ему выгоду. Кроме того Нерва являлся знатоком законов и величайшим авторитетом по части контрактов, о которых написал несколько юридических трудов, что не могло не вызывать у Клавдия огромного уважения.

Но при этом Нерва был мягким, рассеянным и не слишком наблюдательным. Он смело говорил Тиберию все, что считал нужным, но лишь наедине, чтобы не поставить того в неловкое положение, и был, пожалуй, единственным человеком в мире, верящим в великодушие и добродетель императора. Тиберий высоко ценил своего друга, и Нерва был одним из немногих, кого Принцепс взял с собой на Капри. Например, ни Ливию, ни Антонию, ни самого Клавдия, никогда даже не приглашали на остров, где располагалась резиденция императора. И сам всемогущий Сеян не мог явиться туда без разрешения Тиберия. А Кокцей Нерва мог – у него на Капри был свободный доступ.

– Как жаль, что я не знал заранее о твоем визите и не мог достойно подготовиться к нему – сокрушался Клавдий, ведя Кокцея Нерву через анфиладу внутренних помещений и безуспешно гадая, зачем же тот явился в Капую.

– О, не беспокойся! Я совсем непритязателен в еде и буду рад самому скромному угощению – заверил его гость – К тому же это моя вина, что приехал не предупредив тебя. Просто я не хотел привлекать к своему визиту сюда лишнее внимание.

– Что-то случилось? – напрягся Клавдий

– Нет, нет… Ничего такого, о чем тебе стоит беспокоиться. Давай, поговорим за ужином.

Клавдий кивнул, но предчувствие грядущих неприятностей с этой минуты поселилось в его душе. Проводив Нерву до дверей гостевой комнаты, он подозвал раба и отдал ему распоряжения к ужину. Второго отправил в ближайший городок, предупредить своих местных приятелей, что их привычные встречи придется перенести на пару дней.

Вилла в Капуе была небольшой, но ему вполне хватало ее для уединенного проживания вдали от римской суеты и интриг. Ни у жены Элии, ни у матери Антонии даже мысли не возникало навестить его в этой глуши, и поэтому здесь Клавдий жил так, как сам считал нужным. Много читал и размышлял, писал статьи на самые разные темы, и не отказывал себе в невинных слабостях – водил знакомство с людьми самого низкого сословия, играл с ними в азартные игры, а по вечерам пил столько вина, сколько просила его душа.

Разговор с Нервой, который состоялся у них за ужином, поверг Клавдия в шок.

– В Риме заговор?!!

Нет, что-то такое он предполагал, уж больно огромную власть получил Сеян в последнее время. Тиберий явно испытывал его, добавляя ему все новые и новые полномочия, и разрешая сенату воздавать префекту все новые и новые почести.

– Зачем ты рассказал мне об этом, Кокцей?

– Чтобы предостеречь тебя. Сеян не успокоится, пока не уберет всех Клавдиев. С семьей Германика он, считай, уже разделался, остался один Гай. Теперь он расправляется с их друзьями и сторонниками. Ты можешь стать следующим, потому что был дружен и с Германиком, и с Агриппиной, и с Нероном.

– Из-за моей свадьбы с Элией произошло охлаждение наших отношений с Агриппиной и с Нероном. Они почему-то решили, что я буду все подряд рассказывать своей жене, а она передавать Сеяну то, что удастся узнать от меня. И я постепенно перестал навещать их, чтобы не ставить в неловкое положение. Только вот я совсем не уверен в том, что наше нынешнее родство с Сеяном послужит мне защитой, ты же знаешь, как легко нынче расторгаются браки.

– Знаю. И скажу тебе больше: Тиберий уже развел Нерона со своей внучкой Еленой и теперь предложил Сеяну жениться на ней.

– О боги…! Сестрица Ливилла верно с ума от злости сходит – отдать дочь в жены своему любовнику, за которого она сама не прочь выйти замуж!

– К тому же в Риме ходят упорные слухи, что ты здесь ведешь недостойную римлянина жизнь игрока и пьяницы – с мягким укором продолжил Нерва – и водишь дружбу со всяким отребьем. Эти люди, Клавдий, могут легко подставить тебя, написав донос о твоем поведении, а то и оболгать, приписав оскорбление величия Принцепса.

– Ох, Кокцей… да, в Риме существует целое сословие профессиональных доносчиков, и они возбудят дело против любого честного человека, если у него есть чем поживиться!

– Ну, так прояви благоразумие, не давай врагам лишнего повода. Затаись, пока заговор не будет раскрыт. И осторожно выбирай друзей.

– Кокцей, у меня нет друзей. Вернее они были, но умерли. Германик, Постум… похоже, и Нерона уже нет в живых.

Клавдий помолчал, печально разглядывая вино в кубке, сделал пару больших глотков

– Гражданские войны, проскрипции и доносы унесли жизни самых лучших и храбрых, а те, кто выжил, затерялись среди новой знати. Но в любом случае, остались родные и друзья тех, кто был убит Сеяном или покрыт позором. Думаешь, они не будут мстить? Значит, впереди новая свара и новые жертвы. Я сейчас чувствую себя человеком, находящимся на склоне вулкана, когда тот внезапно просыпается и начинает извергать пепел и раскаленные камни.

– Мы все так себя чувствуем. И поверь, Тиберию сейчас ничуть не легче. Но сторонники в Риме у нас есть – те кто не прогнулся перед Сеяном и готовы противостоять ему.

– А такие еще остались? – усмехнулся Клавдий

– Нумерий Аттик за нас, плохо отзывается об Сеяне Луций Отон. Ну и Сервий Гальба, разумеется. Ты же помнишь его ссору с префектом за того гальского жеребца?

– Сеян, кажется, перекупил его у какого-то варвара, который вел лошадь Гальбе?

– Именно.

– А что насмешник Азиний Галл?

– И этот сенатор с нами. Сеяна он недолюбливает еще больше, чем Тиберия. А враг нашего врага… Так что наша партия немногочисленна, но она есть. Присоединяйся! Риму как никогда сейчас нужно твое мудрое слово на Форуме. Только остерегайся своей сестры, Ливилла скорее всего тоже заодно с Сеяном – Нерва осмотрелся по сторонам и понизил голос до шепота – Ходят слухи, что не все Юлии по мужской линии погибли…

Клавдий ошарашенно посмотрел на Кокцея.

– Это, конечно, все меняет. Завтра же выезжаю в столицу! И обещаю – я буду крайне осторожен.

* * *

Во второй раз я очнулся с сильной головной болью. Ощущение такое, что я пил целую неделю, и теперь у меня сильнейшее похмелье.

Еле-еле чадили светильники, по залу сломанными куклами валялись тела мертвых жрецов. Каменного гада над моей головой больше не было – зато алтарь и пространство вокруг него были засыпаны мелкой гранитной крошкой. Я тихо застонал и с трудом сел, опираясь дрожащей рукой на камень. С моей груди с тихим шорохом осыпалась мелкая каменная пыль – это видимо все, что осталось от Сета. Воплотиться во мне он не смог и теперь уже никогда, ни в кого не сможет. Слева у алтаря я увидел труп слепца – он так и сдох, распростертым в молитвенной позе. Его голову размозжило большим осколком гранита.

Поднеся правую руку к глазам, я взглянул на кольцо Соломона и тяжело вздохнул. Оно перестало светиться и покрылось мелкими трещинами, из него пропала вся энергия. И во мне тоже пропала. Сколько бы я не прислушивался к себе – во мне не было ни Света, ни силы. И Слово умолкло.

Скосив взгляд на саркофаги, я к своему величайшему изумлению обнаружил, что девушки еще живы и дышат. Чудо…! Видимо, вырвавшийся Свет уничтожил не только Сета и его жрецов, но и сжег змей в саркофагах. Тела девушек были припорошены полосками серого пепла, повторяющими очертания кобр, но следы их укусов затягивались прямо на глазах.

Я сполз с алтаря и, встав на ноги, пошатываясь, побрел к ближайшему саркофагу. В нем лежала черноволосая, невысокая девушка. Совсем юная, почти ребенок. Ее длинные ресницы чуть подрагивали, но глаза были закрыты. Она явно была без сознания. И что мне с ней теперь делать?

Для начала вытащил египтянку из каменного гроба, стряхнул с нее пепел и уложил на пол. Легонько похлопал девушку по щекам, надеясь, что искусственное дыхание или массаж сердца мне делать не придется. Девушка вскоре застонала и открыла свои карие глаза. Секунда, и в них отразился животный ужас. Я тут же отстранился и, успокаивающе, поднял руки, показывая ей пустые ладони

– Кто…ты?! Как тебя зовут?

– А тебя? – уклонился я от ответа

– Зэма. Жрецы, что – все мертвы?! – ее взгляд наткнулся на трупы.

– Да.

Раз спрашивает, значит уже ожила. Я поднялся на ноги и перешел к следующей пленнице. Эта девушка была постарше, по крайней мере, фигура у нее сформировавшаяся – высокая грудь, широкие бедра. И она довольно быстро очнулась, стоило мне достать ее из саркофага – даже хлопать по щекам не пришлось.

– Как твое имя?

– Монифа…

– Удачливая? – покачал я головой – Ну, какая же ты удачливая, если тут оказалась…

Не дожидаясь ее ответа на свой риторический вопрос, я направился к третьей пленнице. Та уже сама успела очнуться и, схватившись рукой за край саркофага, села. Выглядела она очень необычно для Египта – светлокожая, с голубыми глазами и длинными волосами пшеничного цвета. Умный взгляд, и никакой паники на бледном, аристократическом лице с вполне европейскими чертами.

– Я Залика, из рода Кариев – не дожидаясь вопроса, представилась она, стыдливо прикрывая грудь рукой – А ты?

– Что за род? – поинтересовался я, стаскивая с ближайшего жреца хламиду. Встряхнул ее от каменной крошки и бросил Залике – Держи, прикройся!

Дождавшись, пока она накинет хламиду, подал ей руку, помогая выбраться из саркофага.

– Мы не египтяне, мы гиксосы… – просветила меня блондинка, испуганно обводя глазами разрушенный зал.

– Нехорошо обряжаться в одежды, отобранные у мертвых – неуверенно произнесла Зэма

– А хорошо змеями травить людей? – пожал я плечами – Не хочешь, ходи голой. Но где-то здесь в храме находятся сорок молодых легионеров, и не говори потом, что я вас об этом не предупреждал.

Странно, но после моих слов никто из них голой оставаться не захотел…!

Египтянки быстро нашли во что им одеться, и про отобранное у мертвых больше никто не заикался. Я тем временем, огляделся, вспомнив, что жрец велел послушникам принести в зал мои вещи. А вот и они… лежат себе, аккуратно сложенные, на каменной скамье у дальней стены. Здесь же стоят и мои калиги. Каменной пылью их, конечно, припорошило после взрыва, но слава богу, все вещи целы.

Не испытывая ни малейшего смущения, я прошел к скамье под любопытными взглядами девушек и начал спокойно одеваться. А чего мне стесняться? Я не юная девственница и не урод. И мы давно уже успели с ними рассмотреть друг друга, поздно изображать из себя скромника.

Я облачился в свою тунику и лорику, зашнуровал калиги, поставив ногу на скамью. Под одеждой нашлись не только мои меч с кинжалом, но и поясная сумка: с крестиком, анкхом и кошелем с систерциями. А самое главное – ключ хранителя тоже оказался на месте. Взял в руки шлем, выпрямился, поправляя пояс и уже привычным жестом сдвигая ножны с мечом на бедро. Обвел взглядом подруг по несчастью, и наконец, представился им:

– Меня зовут Марк. Я римский легионер, жрец нового, истинного Бога. Вы сами видели его силу – я показал девушкам крестик – это он дал мне ее, чтобы окончательно уничтожить Сета, которого хотели воскресить жрецы.

А скорее всего, они призвали бы Люцифера из ада, как одно из его воплощений. Только девушкам этого знать не нужно.

– Это та каменная змея? – сообразила Залика. Она оказалась самой сметливой среди девушек – А твой бог действительно сильный, римлянин. Как его зовут?

– Христос – на греческий манер представил я Иисуса, благодарно поднося крестик к губам – Он Бог-сын. Есть еще Бог-отец и Святой Дух.

– Как-то сложно – вздохнула Монифа

– Как-будто ваш пантеон проще – пожал я плечами – или греческий.

– У тебя же наш анх – заметила глазастая Зема – Откуда он? Ты новый Хранитель?!

Нет, ну до чего же любопытные, все-то им расскажи! Обойдутся.

– Это подарок.

– А ты знаешь, что человек с таким анхом может приказать что угодно любому египтянину в Гизе и Мемфисе? И тот с радостью выполнит повеление Хранителя.

– Знаю.

Поняв, что на эту тему я говорить с ними не собираюсь, они тут же вспомнили о другом

– Но почему жрецы похитили для ритуала нас? – удивилась Монифа – Неужели мало рабов и рабынь в Мемфисе?

Хороший вопрос… я и сам бы хотел знать ответ на него. Ну, ладно еще мы, римляне – заклятые враги. Но своих-то за что?! И ведь даже не рабынь похищали, а свободных и молодых египтянок. А наши ученые-египтологи с пеной у рта доказывали, что еще при Птолемеях в жертву египтяне приносили уже исключительно животных. Ага… как же. Знали, видимо, и эллины, и римляне, что делали, когда уничтожали египетские древние культы. Просто не додавили этих темных тварей до конца.

А вообще-то эти лысые мерзавцы ловко все придумали… сначала заманили римлян в храм, обездвижили, потом подселили бы в тело Марка своего темного бога. И ведь никто об этом даже не догадался бы! Из храма вышел бы все тот же Марк Луций Юлий Цезарь Випсаниан. И можно только представить, что устроил бы Сет-Люцифер здесь в Египте, а потом и в Риме, обладая моими знаниями и телом потомка Августа. По сравнению с ним психопат Калигула показался бы милым ангелом, несмышленым малышом!

– Ну, откуда я знаю…! – недовольно огрызнулся я. Тут решаются вопросы вселенского масштаба, а эти курицы все о своем… Собери трех женщин вместе и сразу начнется базар-вокзал

– Думаю, у рабынь кровь неподходящая – грязная, да и порченные все они – неуверенно произнесла Залика – Для ритуала жрецам нужны были девственницы из древних родов

Девушки оценивающе переглянулись. А что…? Вполне похоже на правду.

Внезапно лицо Зэмы исказилось от ужасной догадки:

– Всемилостивый Осирис! Род же теперь откажется от меня! Мы все осквернены темным ритуалом.

Она зарыдала первой. К ней быстро присоединились Залика с Монифой. Ну вот, и женская истерика подъехала. Долго ждать не пришлось.

Я сплюнул с досады и решительно пошел на выход. В таких ситуациях, лучше вообще не обращать внимания на бабские рыдания и уж точно не кидаться к ним с утешениями. Быстрее сами успокоятся.

– Куда ты, Марк?! – бросились за мной все три девушки.

– Искать своих людей.

* * *

Хоть я и старался запомнить дорогу в зал, нам все равно пришлось поблуждать по подземелью. Сначала свернули не туда и забрели в тупик. Пришлось вернуться в зал и поискать келью, где меня раздевали. В подземном храме было тихо, похоже на ритуале присутствовали все жрецы – и старшие, и послушники. И все они к счастью сдохли. Тем не менее, в слабо освещенных коридорах было жутковато – девушки, всхлипывая, то и дело испуганно оглядывались, жались ко мне и старались ни на шаг не отставать.

А после кельи найти выход было уже проще, благо оттуда к выходу шел всего один коридор, и он, наконец-то, привел нас в тот первый зал, с фресками и скульптурами, прославляющими Сета. Где на плитах пола вповалку лежала моя родная центурия.

– Спасибо тебе, Господи! – шепотом возблагодарил я Иисуса. Жрецы ведь вполне могли перерезать горло римлянам, находящимся в отключке. Или просто переборщить с сонным газом. Но похоже, у адептов Сета была свои планы и на мою центурию.

Я громко постучал мечом по ближайшему щиту. Некоторые легионеры от резкого звука сразу зашевелились и открыли глаза. Девушки испуганно ойкнули и спрятались за мою спину, но потом начали с любопытством выглядывать оттуда. Сначала очнулся Дион. За ним все остальные из контуберния Гнея. Громко и нецензурно выругался сотник Лонгин, ощупывая себя. Кто-то еще рядом ругнулся, потирая ушибы. Похоже, парни набили себе синяков, но главное, все живы.

– Вот это да…! – протер единственный глаз Дион, удивленно разглядывая нас – Пока мы здесь валялись, Марк нам баб привел!

– Не баб, а пленниц жрецов Сета! – сразу расставил я акценты. Подошел ближе, помог встать одному из легионеров с зеленым лицом. Парень не сдержался, и его тут же вырвало. Многих тоже явно мутило после “местной анестезии”.

– Нас отравили что-ли? – сообразил Лонгин, поднимая с пола меч