Текст книги "Тринадцатый апостол. Том II (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Думаешь, мне можно солгать? – натурально изумляюсь я – Мне, Хранителю наследия Хуфу?! А может, стоит предложить начальнику храмовой стражи поклясться именем Сераписа в том, что его подчиненные не причастны к подстрекательству?

– Да, хоть сейчас! Я уверен в своих людях.

Товарищ идет на обострение. Ну что ж… И мы поднимем ставки.

– А если я потом заставлю его поклясться перед скрижалью из Иерусалимского храма, которая сейчас находится во дворце префекта? – вкрадчиво интересуюсь я – Ты же знаешь, благочестивый Никандрос, что рядом с ней солгать совершенно невозможно? Так какое наказание предусмотрено по законам вашего храма за принесение ложной клятвы перед лицом Сераписа?

Верховный открывает рот, чтобы ответить и …затыкается, сверля меня неприязненным взглядом. В кабинете воцаряется тишина. Ага… дошло до него, наконец, с кем связался и в какую ловушку сам себя загнал. Может, и не отдавал он прямого приказа расправиться с неугодным проповедником, но своих охранников явно покрывает. А вот Глава храмовой стражи, стоящий сейчас у дверей, что-то заметно сбледнул с лица. Насколько я знаю, доказанное лжесвидетельство именем Сераписа является страшным богохульством.

– За это можно не только своего лживого языка лишиться, но и жизни – неожиданно подает голос до этого молчавший Тит Сиверус

Я насмешливо развожу руками – мол, ну какие тут еще слова нужны?! Верховный недовольно сопит и продолжает молчать, не желая признавать вину.

– Друзья, друзья… мне кажется, вы неправильно начали свое знакомство! – вмешивается наш великий миротворец Сенека – Давайте попробуем начать сначала и найти решение, которое устроит христиан, и в то же время не нанесет ущерба репутации храма Сераписа.

Дипломат! Нет, надо его в Рим перетягивать. Без вариантов.

– Если уж на то пошло, то неправильно изначально повели себя вы с Марком Луцием Юлием! – прерывает молчание жрец – Почему было сразу не прийти к нам в Серапеум и не рассказать жрецам о появлении в Иудее Мессии? Мы бы и вашего проповедника Матфея с удовольствием послушали. В Мусейон к этим ученым задавакам вы же сочли нужным сходить!

Ах, вот в чем дело… здесь имеет место банальная ревность и соперничество библиотек. Но кто ж знал, что в Александрии нужно сразу раздавать «всем сестрам по серьгам»?! Я-то наивно посчитал, что главная библиотека античного мира все-таки Мусейон, а оказалось, что это звание оспаривает еще и Серапеум. Хотя по совести, на научный центр он никак не тянет, скорее уж на религиозный филиал Мусейона.

Но отношения с Верховным нам, христианам, все равно придется выстраивать, поскольку Серапис входит в «Священную девятку» – так здесь называют главных богов Египта, Дома которых и жрецы тесно связаны между собой незримыми узами. И ссориться еще и с остальными жрецами, особенно с такими могущественными, как служители Амон-Ра или Изиды, в наши планы пока точно не входит. Так что, показав Верховному острые клыки, теперь можно дать и морковку.

– Что ж… будем считать, что возникло недопонимание. Наши свидетельства мы обязательно представим и в Серапеум. И, разумеется, это будут не копии, а подлинники, заверенные уважаемыми членами Синедриона.

Жрец оценил мой жест примирения и заметно смягчился

– Буду с нетерпением ждать их. И снова хочу заверить тебя, Хранитель, что я не давал приказ расправиться с проповедником Матфеем. Приносим ему и вашей общине свои извинения за произошедшее у ворот храма, а также обещаем разобраться во всем.

– И наказать виновных – подсказываю я.

– И наказать виновных – вздыхая, соглашается Никандрос.

– А также выплатить виру

Тут уже даже апостолы смотрят на меня с удивлением.

“Верховный” так и вовсе становится красным как рак. С деньгами никто не любит расставаться.

– И выплатить виру! – жестко повторяет за мной Тит. “Начальник мастеров” тяжело вздыхает, кивает согласно.

Ну, что ж… на этом пока инцидент можно считать исчерпанным. Теперь посмотрим, кого ты накажешь и как. Понятно, что скорее всего найдут стрелочника. Но уже и это будет большой победой христиан – подозреваю, с другими проповедниками здесь вообще не церемонятся. Плюс деньги. Думаю, они будут не лишними новоявленной александрийской общине.

– Уважаемый Никандрос, а позволь спросить: в вашей библиотеке есть же труды пророка Манефона? – вспомнил я еще об одном деле

– Конечно – важно кивнул жрец

– Но в них же есть прямое указание на явление истинного Спасителя? И разве Манефон не завещал египтянам войти в согласие с учениками Спасителя, которых они узнают по кресту на груди?

– Манефон много чего напророчил – пренебрежительно махнул рукой Верховный – этот богохульник назвал богов Птолемеев ложными, как вообще ему можно верить после этого?

– Но ведь остальные его пророчества уже сбылись?

– Ты Хранитель, про падение Птолемеев? Это было предопределено. Рим набирал мощь, подчиняя себе все новые и новые царства, так что его завоевание им Египта было только вопросом времени.

Ну, понятно. Для жреца Сераписа даже пророчества Манефона не аргумент. Никандрос предпочитает верить только в то, что ему выгодно. Но мое дело – посеять в нем семена сомнений. Пусть для начала перечитает Манефона – может, и прозреет. Пока же нам надо надежно обезопасить положение христианской общины в Александрии, а для этого добиться нейтралитета со стороны жрецов.

– Уважаемый Никандрос, позволь еще раз представить тебе Андрея и Иакова – любимых учеников Спасителя. Андрей знаком со многими иудейскими общинами в восточных провинциях, он будет поддерживает связи Иерусалимской общины христиан со всеми остальными. Матфею, к сожалению, придется вернуться в Кесарию после выздоровления, он возглавит там местную общину христиан. В Александрии же останется проповедовать Иаков. И если вдруг возникнет какое-то недопонимание с местными христианами, обращайся, пожалуйста, к нему. Именно Иакову я передам свои права и обязанности Хранителя, пока сам буду в Риме.

– Хорошо. Благодарю, Марк, что предупредил меня. Но я надеюсь, что христиане не будут смущать своими проповедями людей, верующих в Сераписа.

Иаков выступил вперед и приложил руку к груди

– Никандрос, я обещаю, что не буду проповедовать в стенах Серапеума и других храмов. Но улицы и площади Александрии свободны для любого проповедника, разве не так? Здесь терпимо относятся к любым богам, так почему бы нам не принести людям благую весть о Спасителе?

Визит к Верховному продолжался еще около часа, и вроде бы мы обговорили с ним все спорные моменты. А тот факт, что при этом разговоре присутствовал не только Сенека, но и Тит Сиверус, вселял в меня надежду, что гонений на христиан в Александрии не будет. На прощанье я еще раз выразил настойчивое желание услышать про наказание виновных в избиении Матфея. А Никандрос в ответ снова напомнил мне об обещании передать их библиотеке документы, заверенные Синедрионом.

На том мы и распрощались…

Глава 13

Спускаясь по ступеням величественной лестницы, ведущим из храмового комплекса на шумные улицы Александрии, Андрей тяжело вздыхает и сочувственно смотрит на Иакова

– Непросто здесь тебе будет, брат… жрецы свою паству не уступят.

– Знаю. Но ведь Марку в Риме еще тяжелее придется – смиренно пожимает плечами Алфеев младший – за него я сейчас переживаю гораздо больше, чем за себя. И молюсь. Каждый день.

– Помнишь, как Учитель говорил нам: Бог каждому дает ношу по силам его! Мы с братьями будем горячо молиться за вас с Марком. А потом за тех, кому только предстоит пойти по миру, неся людям весть о Мессии. Никому не будет легко, всех ждет тернистый путь…

Да. Вот такие они у меня – братья во Христе. Все понимают, знают, что рискуют жизнями, но пастырский долг завещанный Учителем, для них превыше всего. Поэтому судьбу свою они принимают смиренно, не то, что некоторые. А я все ерепенюсь, ввязываюсь в разные заварушки и хватаюсь за меч при малейшей опасности. Размахиваю им как заправский вояка. Начинаю подозревать, что от Марка мне досталось не только тело, но и его боевой норов – что-то я не помню, чтобы раньше был таким воинственным. Хотя… Это Трофим Черкасов был миролюбивым человеком, а Алексей Русин тоже своим недругам спуска не давал. И вот что совсем уж странно: христианство я принял всем сердцем, но об убитых врагах ни разу не пожалел. Ну, вот хоть бы раз в душе раскаянье шевельнулось, так нет! Наверное, я все-таки неправильный христианин…

Вчера поделился этой тревожащей меня мыслью с братьями, и те надолго погрузились в раздумья. Потом Андрей выдал свою версию происходящего, и вот клянусь, в голосе друга не было ни малейшего осуждения!

– Знаешь, Марк… – задумчиво произнес он, – ангелы Господа нашего тоже ведь разные. И среди них есть архангелы, которые не только открывают пророчества и укрепляют в людях веру, просвещая их светом познания Святого Писания. Ведь возглавил же архангел Михаил святое войско в борьбе с Сатаной? Так почему бы и на земле не быть такому? Не только каждый человек имеет своего Ангела Хранителя, но и каждая благочестивая семья, каждое община, даже каждое государство. Вот наш Учитель и выбрал тебя нам в помощь. Помнишь, как ты сам рассказывал Синедриону о «тех, кто удерживает»?

Я удивленно киваю. Еще бы не помнить! Целую теорию о Катехоне тогда развил, лишь бы примирить первосвященников с мыслью о главенстве Рима и власти императора, как оплоте для сдерживания хаоса – силе, не позволяющей антихристу прийти в мир и проявиться во всю силу.

– Так вот я подумал: это, наверное, и есть твой путь, предначертанный Мессией – защищать мир от происков Сатаны. Есть же у пророков слова о том, что сильные духом люди, укрепившись в вере, исходят в уединение и вступают в борьбу с невидимыми демонами, уподобляясь льву, царю диких зверей.

Опять этот лев… Теперь уже и Андрей подводит меня к этой мысли. Ну, и как тут не поверить в промысел божий?! Как там у Цицерона? "Кто настолько глух, что даже от друга не может услышать правды, тот безнадёжен». Надеюсь, это сказано не обо мне.

…На улице мы прощаемся с апостолами до вечера. У меня еще куча дел в городе, а им нужно проведать друзей в еврейском квартале. Тит Сиверус покинул нашу компанию еще раньше – подозреваю, что главу храмовой охраны ждет сейчас о-о-чень неприятный разговор с ним. Ну, а нас для начала ждет один из нескольких рынков столицы – тот, который находится здесь же, в египетском квартале Ракотис. Идти до него от Серапеума сравнительно недалеко – он возле западных ворот Александрии, которые в противовес восточным воротам Солнца называются воротами Луны.

Суета и шум восточного базара слышны задолго до подхода к нему, а многочисленные лавки в нижних этажах домов и легкий морской ветер в лицо, не дают усомниться в том, что мы движемся в правильном направлении. Да и трудно здесь ошибиться – все улицы города идут строго с севера на юг или с востока на запад, двигаясь в сторону моря хочешь, не хочешь, но выйдешь на центральную улицу Виа Конопика.

В пестрой уличной толпе кого здесь только не было – и эллины с сирийцами, и арабы с иудеями и представители иных народов, о которых я даже не имел представления. Вперемешку звучали просторечный койн и грубоватый египетский, арамейский и слегка искаженная на местный манер латынь. Александрия – настоящий разноязыкий Вавилон, только на египетской земле. Но, как ни странно, именно здесь становится понятно, что основной язык провинции – это греческий, а не египетский и не латынь.

Продается на местном базаре буквально все – начиная от разных продуктов и заканчивая всевозможными амулетами на любой случай – почему-то этого добра здесь особенно хватает. Ну и всяких гадалок – предсказателей весьма экзотической наружности. Кто-то из них в образе пустынных отшельников, этаких загорелых до черноты худющих аскетов в одних набедренных повязках и с черепами в руках, кто-то наоборот – в тюрбанах и пышных одеяниях работает в стиле парфянских волхвов. Что удивительно – без дела никто не сидит, горожане то и дело подходят задать им свои насущные вопросы, сыпят медь в плошки.

Проходя мимо, слышу краем уха, как египтянка средних лет, волнуясь, интересуется у засушенного, как богомол, беззубого старика стоит ли ей соглашаться на брак с каким-то гончаром Яхмисом. Прорицатель с умным видом вытряхивает из потертого кожаного мешочка мелкие кости животных и камушки, начинает над ними что-то бормотать неразборчиво. Женщина испуганно прикрывает рот рукой. Можно только догадываться, что ей этот «кудесник» напророчил! Зато недорого – медная монетка переходит в руки худого старика, и тот снова замирает в ожидании нового клиента.

Луций, смеясь, подтверждает мои наблюдения – египтяне действительно очень суеверны. Над каждой входной дверью, как минимум краской нанесены оберегающие от бед знаки, в домах побогаче на входе уже целый «иконостас» – и фигурки богов в специальных нишах, и гроздья амулетов на балках под крышей развешаны, даже на камне перед порогом что-то загадочное нарисовано. Понятно, что многочисленные местные храмы тут тоже не бедствуют – религиозность и суеверия странным образом крепко переплетены в сознании египтян, и одно совершенно не противоречит другому. В отличие от Рима здесь в Египте с засильем предсказателей и колдунов бороться никто и не думает. Видимо исходя из того принципа, что чем бы народ не тешился, лишь бы за оружие не хватался. И не удивлюсь, если все эти предсказатели стучат по-тихому гродской страже и фрументариям префекта.

– Господин, смотрите, лавка с красками! – скромно подает голос Маду, отвлекая меня от разглядывания этих колоритных персонажей.

– Заходим.

В небольшой лавке обнаруживается настоящий рай для художника – на полках и прилавках расставлены сотни мелких плошек с образцами пигментов всевозможных цветов и оттенков. Даже у меня глаза разбежались, что уж говорить о бедном Маду. Так… похоже, мы с ним надолго здесь застряли – надо спасать девчонок и Сенеку…

– Луций, будь другом – прошу я философа – отведи девушек в соседнюю лавку с тканями и присмотри за ними, пока они будут себе что-нибудь выбирать. А мы, как закончим здесь, придем к вам, и я оплачу их покупки.

Мой гарем, вдохновленный щедростью господина, с веселым щебетом перемещается в соседнюю лавку, философ тоже вроде бы не против слегка покрасоваться в этом цветнике. Ведь если важного римлянина в белоснежной тоге сопровождает стайка таких “райских птичек”, значит, у этого господина, как минимум есть средства на содержание сразу нескольких дорогих наложниц. И по-другому этот “почетный эскорт” здесь даже в голову никому не придет воспринимать.

Мы же с Маду погружаемся в мир красок, кистей и папируса. Торговец, поняв, что перед ним солидный покупатель, имеющий собственного раба-художника, заливается соловьем, расхваливая свой товар. Но Маду, даже получив от меня карт бланш на приобретение всего необходимого, не бросается скупать здесь все подряд. Придирчиво рассматривает товар и спрашивает хозяина, откуда его доставили, иногда недоверчиво качает головой и уверенно вступает в спор с ним. Пигменты тщательно отбирает по одному ему понятным признакам, причем предварительно перетертые до мелкой фракции, он принципиально не берет. На мой вопрос почему, отвечает просто:

– Господин, как я могу быть уверен, что там не намешано что-то еще? Лучше купить краски в их обычном виде, а потом я сам их перетру. Так еще и намного дешевле получится.

Лавочнику остается только, молча, проглотить слова юного художника. Но набираем мы много – судя по хищному блеску в глазах торговца, это его недельная выручка как минимум, а может и вся месячная. Маду глаз с торговца не спускает и строго следит, чтобы все выбранные им пигменты аккуратно взвесили на весах, а потом сложили по отдельности в полотняные мешочки. Набралось их столько, что в руках нам не унести – счастливый лавочник обещает доставить все по указанному адресу.

А вот когда дело доходит до египетских чернил – тут уже свои познания и принципы проявляю я

– Маду, эти чернила, которые ты мне так нахваливаешь – они не расплываются по папирусу, потому что в них добавлен свинец?

– Конечно, господин! Этим они и отличаются от остальных, поэтому и дороже.

– А еще они быстро сохнут! – гордо добавляет хозяин лавки

– Свинец смертельно опасен, уж ты поверь мне, Маду! И одно дело – написать письмо раз в месяц, а совсем другое – рисовать ими каждый день, как делаешь ты, и постоянно дышать испарениями свинца. Нет, ты мне нужен живым и здоровым.

Оба египтянина смотрят на меня, открыв рот, но я неумолим. Вот только отравления тяжелыми металлами нам до кучи не хватает! Мало того, что кругом антисанитария, так еще и эта античная напасть. И в вино этот металл суют, и в краски, и еще бог знает куда.

Может, у меня психопатия развилась, но только от одного подозрения, что вода во дворец префекта подается по свинцовым трубам, волосы уже на голове шевелятся! Еще и добровольно себя риску подвергать? Нет уж! Вкратце описываю им последствия такого отравления – египтяне впечатлены…

Перепробовав все черные чернила, представленные в лавке – а их оказалось больше десятка – мы с Маду останавливаемся на недорогих, зато, надеюсь, безопасных. Торговец заверяет нас, что кроме сажи, воды и клейкого сока папируса в них ничего больше нет. Приходится поверить ему на слово. Заодно берем редкие и дорогие красные чернила, а также фиолетовые. На этом пока все – на первое время хватит. У нынешних египтян в изготовлении чернил эксклюзива нет, так что нечего зря здесь тратить деньги. Уж с дубовыми рощами и с растущими на листьях дуба «чернильными орешками» в Риме точно полный порядок. И каракатицы со своими мешками не перевелись. А еще можно будет с разными пережженными косточками поэкспериментировать. Ставлю себе мысленную галочку вспомнить потом, что я вообще знаю про изготовление чернил – надеюсь, что рецептов в моей голове найдется достаточно.

Папируса мы закупаем много – он здесь значительно дешевле, чем в Риме. А бумага там сейчас еще дороже, чем папирус. Не удивлюсь, если пергамент дешевле ее стоит. Да, и качество нынешней бумаги под большим вопросом. Этим мне тоже придется заняться. Написанному тексту римляне и греки верят более охотно, чем просто услышанному слову, и это нужно учитывать при распространении христианства в Риме – все-таки процент грамотных там достаточно велик. Ну, а для тех, кто пока не разумеет грамоты, на стенах нашего будущего храма будут многочисленные фрески, на которых Маду изобразит житие Христа. Важную роль наглядной агитации никто еще не отменял.

Расплачиваемся с торговцем и дожидаемся, пока двое рабов не подхватывают покупки, упакованные в большие мешки. На наших глазах все богатство отправляется прямиком во дворец, а там уж легионеры Лонгина сами сообразят перенести все в мою комнату. Будь его воля, Маду бы не оставил свои сокровища без присмотра и отправился бы вслед за рабами, но нам с ним еще нужно проведать Абанта. Так что проводив мешки взглядом, он вздыхает и следует за мной в соседнюю лавку, где наши девушки заняты выбором тканей.

– Ну, как…? Вы уже определились?

Мои красавицы дружно оборачиваются на мой голос и так же дружно кивают головами. Глаза Манифы уже горят от радостного предвкушения, Залика и Зэма улыбаются более сдержанно.

– Показывайте, красавицы, кто из вас что выбрал!

Мне с готовностью показывают отложенные отрезы тканей. Большого ума не нужно, чтобы понять, кто и что выбрал. Самая яркая и пестрая из тонкого льна – это однозначно выбор Манифы. Нежно-голубой виссон, со вкусом вышитый по краю цветами лотоса, конечно же, выбрала Залика. Значит, самый скромный отрез бледно-персикового цвета – выбор Зэмы. В сомнении прикладываю ткань к ее лицу, но должен признать, что этот редкий цвет идет ей необыкновенно. О чем я честно и сообщаю юной прелестнице. Она смущенно зардевшись, опускает глаза

– Господин, а …это не слишком дорого для подарка?

– Нет, Зэма, все хорошо. Я же сам предложил вам выбрать на свой вкус.

Радостный хозяин тут же упаковывает ткань и называет мне цену. Эх, недешево обошелся мой широкий жест! Но девчонки так сияют, что никаких денег не жалко. Да, и в соседней лавке мы с Маду оставили сейчас гораздо больше.

Дальше мы с Луцием решили побаловать себя любимых – зашли в лавку с готовой одеждой. Вернее пошив ее там нужно было заказывать швеям, но срок изготовления был небольшим – всего два дня, а выбор тканей очень хорошим. Образцы тоже порадовали – по местной моде ткань у ворота мужских туник стягивалась несколькими стежками красной, синей или пурпурной шерсти, отчего сама туника держалась на теле ровно и не съезжала на плечо. Сенека заказал себе туники из шелка, я же снова ограничился хлопком и тонким льном разных цветов. Пусть они скромнее шелка, зато мне гораздо привычнее.

Интересно, что шерстяные ткани в Египте вообще не в почете, хотя зимой тут и бывает довольно холодно. Овец египтяне выращивают, но овечья шерсть считается ритуально нечистой. Почему? Луций так и не смог мне этого объяснить – видимо какие-то местные заморочки. Заказал еще пару туник попроще для Маду, отчего моего художника чуть удар не хватил – он начал с жаром уговаривать меня, что прекрасно обойдется и без них. Пришлось «включить начальника»

– У нас в Риме о хозяине судят по тому, насколько хорошо одеты и накормлены его рабы. Маду, ты хочешь опозорить меня на весь Рим? Чтобы меня считали жадным?

Воспользовавшись тем, что сопротивление Маду временно подавлено, чуть дальше по улице покупаю ему еще и сандалии. Они здесь настолько дешевые, что даже и говорить не о чем. А вот зимней одеждой нам с ним придется озаботиться уже в Риме, и сделать это надо будет заранее, до начала холодов. Маду зимой в римском климате будет сильно мерзнуть, да и сам я не собираюсь выпендриваться, как гордые римляне, и ходить в холода без штанов и в сандалиях. Сошлюсь на наследственную мерзлявость – помнится Октавиан наш Август Цезарь тоже сильно мерз и оттого, не взирая на римские традиции, носил зимой короткие штаны и надевал на себя сразу несколько туник. А я чем хуже?

От рыночного шума у меня уже начинает побаливать голова, да и перекусить бы не мешало. Я даже останавливаю уличного разносчика еды, торгующего какими-то тонкими лепешками с начинкой, сильно напоминающими восточные кутабы.

– Дай-ка нам шесть штук – распоряжаюсь я и лезу уже за монетами в кошель на поясе… Как вдруг мой взгляд падает на руки продавца, и меня буквально передергивает от брезгливости. Мало того, что они у него грязные, а под ногтями виден жирный слой «чернозема», так еще и болячки какие-то на коже! Мерзость… Просто отвратительно!

– Иди отсюда, порождение болота… – прогоняю я грязнулю

Сенека непонимающе смотрит на мое перекошенное лицо

– Марк, да чем он тебе не угодил?

– Пусть сначала руки свои отмоет и вылечит, а потом еду людям продает! Нет, ты видел его руки, Луций?! – закипаю я

О моей помешанности на чистоте окружающие скоро уже легенды слагать начнут. А может, и анекдоты друг другу рассказывать – кто их знает! Как недавно пошутил острый на язык Сенека, я тайно поклоняюсь богине Санитарии, потому что о ней и о inficio я говорю так же часто, как и о Мессии. Шутка, конечно, так себе – довольно сомнительная, но доля правды в ней есть. Под моим осуждающим взглядом за столом, перед началом трапезы, все теперь тщательно моют руки. И ведь как быстро привыкли-то! Ничего, скоро еще приучу их пользоваться вилкой и столовым ножом. Неудобно с ними есть лежа? А вот не надо обезьянничать за греками и этрусками – сядьте уже по-человечески за стол, как завещали нам предки римляне, и ешьте нормально!

В общем, настроение мое испортилось, и аппетит разом пропал.

– Все, пойдемте к Абанту, надоел этот грязный рынок!

Луций насмешливо фыркает, остальные безропотно подчиняются. И правильно, мне в таком состоянии лучше не возражать. Уже на выходе с базара вижу сирийского купца, торгующего какими-то заморскими травами и специями. Подошел полюбопытствовать и не пожалел об этом. Цены, конечно, ого-го, так ведь в Риме еще дороже будет – к бабке не ходи! Названия непривычные, но на вид многие специи вполне узнаваемые – тут вам и черный перец, и гвоздика, и корни куркумы, и даже «палочки» корицы. Просто праздник для глаз и души!

– Благородный господин хорошо разбирается в заморских специях – уважительно склоняет голову купец, наблюдая, как я уверенно отбираю корицу и закатываю от удовольствия глаза, вдыхая ее пряный запах.

– А скажи, уважаемый – приходит мне на ум одна светлая мысль – не возишь ли ты из дальних стран чай? Знаешь, такие скрученные и высушенные листья, которые заваривают кипятком?

Слово «чай» я сначала произношу на русский манер, перенятый с хинди. Когда купец недоуменно качает головой, я, коверкая язык, перебираю все эти «тцай-е» и «те». Но нет, он не знает такого. Выжимаю из себя последние знания

– Люй ча..? Хун ча…? Хей ча…? Улун?

Торговец задумывается, потом неуверенно говорит

– Кажется, меня недавно угощали таким заморским отваром, но сказать честно, я не получил никакого удовольствия и не понял его вкуса. Трава травой!

– А кто тебя им угощал?! – я аж подпрыгиваю от нетерпения. И это было ошибкой. Купец, поняв мой сильнейший интерес к чаю, и почуяв крупную наживу, начал тут же юлить

– Приходи завтра, благородный господин, я добуду для тебя эти сушеные листья.

– А сейчас нельзя за ними сходить?

– Моего знакомого нет на базаре, вечером к нему домой зайду.

Деваться некуда… Сам виноват, показав свой интерес. А искать сейчас этого человека по всему рынку? Нет. Время жалко. И не факт, что вообще найду его в такой толчее. Так что расплачиваюсь золотом за специи, окончательно облегчая свой кошель, и обещаю купцу придти завтра. Как говорится, и на том спасибо. Посмотрим еще, что он мне притащит.

Уже уходя, вспоминаю кое-что и возвращаюсь

– А торгуют ли на базаре плодами эфиопского дерева…куахва? – выворачиваю я язык, стараясь произнести это как можно ближе к оригиналу, потому что голландское слово “кофе” здесь точно никто не поймет.

На пальцах пытаюсь объяснить купцу, как выглядят нужные мне зерна. И открываю рот от удивления, когда купец вдруг понятливо кивает и машет рукой в ту сторону, где продают скот и живую птицу

– Конечно торгуют. Но это ты, господин, у скотоводов спрашивай. Они этими плодами кормят своих животных, чтобы те были выносливыми, когда их надо перегнать на большие расстояния. Тебе же это, наверное, нужно для мула или лошади?

Я заторможено киваю. Ага… для мула одного. Который перед тобой сейчас стоит.

И отойдя в сторону, начинаю ржать, как тот мул под непонимающим взглядом Сенеки. Вот же… Я думал, что здесь кофе продают, как специи – на вес золота, а они его скоту в пищу добавляют для бодрости! И продают видимо мешками по цене овса. А то может, и еще дешевле. Нужно срочно брать. Обжарить зерна – фигня вопрос. Помнится, в 80-е, в эпоху тотального дефицита, знакомые моряки возили сырые зерна кофе из Бразилии – сам у них не раз покупал. Да, до фабричной обжарки моей домашней в духовке, было далеко, но как говорится: на безрыбье и рак рыба. Пили же тогда и не жаловались. А не нравится – переходи на цикорий.

А вот сделаю-ка я себе сразу годовой запас. Увезу его в Рим и буду там по утрам, как белый человек, пить кофе…

* * *

С собой беру только Маду, всех остальных отправляю к Абанту – встретимся у него. Запахи в рядах, где торгуют скотом, витают такие, что нечего там девчонкам делать, мне самому приходится нос зажимать. И если бы здесь пахло только навозом…

Разыскивая нужных мне торговцев, я думаю о том, что с покупкой кофе ни за что не допущу такой опрометчивой ошибки, как с чаем. Очень надеюсь, покупка зерен будет носить долгосрочный характер, так что нечего с самого начала портить своих будущих поставщиков, взращивая в них алчность. Найдя, наконец, людей, о которых говорил купец, я делаю вид мало заинтересованного человека и равнодушно спрашиваю, нет ли у них плодов дерева куахва?

– Позвольте узнать, уважаемый, зачем они вам нужны? – сильно удивляется загорелый до черноты парень

– Конь у меня приболел – на голубом глазу выдаю я – устает быстро, мало ест… а коновал уверяет, что с ним все в порядке. Услышал от местных торговцев, что эти зерна придают вашим животным бодрости, может, они и моему коню помогут?

– Продать-то не жалко, господин. Но я должен честно предупредить, что это не лекарство.

– Но ведь вреда от них животному тоже не будет? Отчего же не попробовать, если недорого зерна продашь. Много у тебя их осталось?

– Нет, всего лишь небольшой мешок. Его же помногу животным не дают, так зачем нам лишнее назад с собой везти?

– Ну, тащи что есть – скучающе пожимаю я плечами, а внутри у меня уже все звенит от предвкушения – хоть посмотрю, что это такое.

Парень с готовностью кивает – покупатель им предупрежден, дальше уже его проблемы. Просит подождать меня немного, а сам отходит к седому старику, сидящему в тени повозки – он у них видимо за главного. Они о чем-то коротко переговариваются, бросая взгляды в мою сторону. Старейшина тоже удивленно поднимает брови, но добро дает, и парень исчезает за повозкой.

– Римлянин, ты знаешь, как эти зерна надо использовать? – старик поднимается, опираясь на палку и подходит ко мне. Говорит он, кстати, на коэне и вполне чисто.

– Нет, не знаю, я сегодня вообще первый раз о них услышал – включаю дурака – мне сказали только, что вроде бы их из Береники привозят. Это дерево там растет?

Старику явно скучно сидеть одному в теньке без дела, и он решает просветить меня

– Нет, это дерево растет намного дальше – в лесах Аксумского царства. А в Беренику попадает уже через аксумский порт Адулис – до него от столицы Аксума пять дней пути. Ты, наверное, знаешь, что через Адулис возят товары из далекой Индии.

– Пряности и шелк? Слышал что-то такое… – продолжаю я прикидываться недалеким воякой – пока мы ждем, сделай одолжение, развлеки меня рассказом о далекой стране: кто в этом Аксуме правит, чем богато это царство?

Поговорить старику хочется – это видно по тому, как довольно блеснули его глаза. Степенно огладив седую бороду, он берется за просвещение латинянина

– Говорят, что царство это древнее, его еще сабатеи основали – те, что из Сабейского царства туда пришли. И нынешний царь Зоскал свой род ведет от их царицы и царя Соломона. Греки-то всех темнокожих эфиопами зовут, но там народ совсем другой – и обычаи у них иные, и язык больше на арамейский похож. Хотя сейчас в Адулисе и греки живут, и даже римляне встречаются. Сам я ни в Аксуме, ни в Адулисе не был, но слышал от знаомых купцов, что там большой рынок слоновой кости, а еще торгуют драгоценными камнями, редкими дикими зверями и птицами.