Текст книги "Тринадцатый апостол. Том II (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Били всадники в гулкий медный щит, повешенный на перекладине, прикрепленной к столбу. И поначалу все выглядело прилично. Но стоило мне предложить сделать столб поворотным и повесить на него мешок на веревке, имитирующий противника – как все посыпалось. Причем, в буквальном смысле – “рыцари” посыпались на землю.

Фактически, я “изобрел” устройство под названием кинтана. Суть упражнения заключалась в том, чтобы на полном скаку поразить удерживаемым под мышкой копьем щит и, когда перекладина провернется, отразить щитом удар противовеса-мешка.

– Это им сначала пешком поупражняться надо – мрачно констатировал Понтий Пилат, разглядывая падающих легионеров. Ни один не смог удержаться в седле.

– Это небольшая плата за правильный таранный удар тяжелой латной конницы. Доспехи можно усилить, да так, что пехотинец не сможет пробить их. Лошадь тоже можно одеть в стеганную попону.

– Ага, и шлем на морду ей надеть – зло сплюнул на землю префект

– Почему бы нет? Железную маску на лоб. На ней даже можно что-то страшное изобразить, типа третьего глаза, чтобы пугать варваров. Но представь таранный удар сотен таких всадников. Или тысяч. Они словно меч папирус прорвут любые порядки врага.

Мы еще поспорили о деталях подготовки конницы, даже о выведении новой породы крупных лошадей, которые понадобятся для новых рыцарей. Цезарь ведь когда-то вывез тяжеловозов из Галлии, так почему бы не использовать их в селекции?

– Утаить секрет стремян от других народов, особенно кочевых, нам долго не удастся – я внимательно посмотрел на Пилата – Я дарю тебе, префект, не секрет тяжелых конных легионеров. Я дарю тебе секрет быстрой победы над Парфией. Одно главное сражение. Один мощный удар конницы по центру. Самый оглушительный триумф в истории Рима после Цезаря.

Надо было видеть как загорелись глаза Понтия. Вот такой аргумент ему очень даже понятен. Победить старейшего врага одним ударом, повергнуть его в прах, отомстить за погибшие легионы Красса… Может, даже захватить парфянского царя на поле боя.

После этого я с со спокойной душой отправился во дворец.

* * *

По-быстрому пообедав в кругу своих домочадцев, беру с собой Маду и отправляюсь в город. Манифа, услышав, что мы с ним идем к ювелиру, попыталась тоже напроситься с нами. Ага… а то украшений у нее маловато, срочно нужно еще пару-тройку ожерелий прикупить и десятка два колец-браслетов. А заодно и вторую шкатулку для них размером с хороший сундук. Залика тут же на правах старшей по гарему пресекла все ее поползновения

– Манифа, ты бы лучше греческий и романский учила!

– А зачем?

– Чтобы господина нашего перед префектами не позорить! Так и будешь за столом глазами хлопать?

– Это вам с Зэмой надо учить языки – пренебрежительно махнула рукой нахалка – а меня богатый жених в Карене ждет, мы с ним и на египетском поговорим! Конечно, это большой почет – познакомиться с префектом Египта и пожить в его дворце. Но, знаешь ли, подруга, очень обидно побывать в Александрии и не увидеть столицу.

В этом девушка права. Дочери и жены купцов в провинции ведут довольно закрытый образ жизни на женской половине дома – в лучшем случае, отец семейства разрешает им на базар сходить или к соседке в гости. Но даже это, как оказалось, не спасает женщин от похищения – ведь именно на базаре их всех троих и умыкнули жрецы Сэта.

– Ладно… – вздыхаю я – обещаю, что постараюсь показать вам Александрию, пока не пришел приказ отправляться в Рима. Но не сегодня, и скорее всего, даже не завтра – дел слишком много, а без моего сопровождения в город вам слишком опасно выходить.

– Почему это? – надувает губы египтянка

– Потому что один раз вы уже прогулялись по Мемфису. Чем это закончилось, напомнить?

Все трое побледнели и испуганно уставились на меня

– Господин, вы хотите сказать, что и в Александрии есть храмы Сэта? – прошептала Зэма.

– Тайные наверняка есть, иначе как бы жрецы Мемфиса обо мне узнали?

– Точно… – прикусывает губу Манифа – я когда связанная в повозке лежала, слышала как один жрец говорил другому, что тело для их божественного Господина уже направляется в Мемфис.

– Вот видите – хмурюсь я – так что без меня ни шагу, и по дворцу без охраны тоже не гулять. А в купальни – только все вместе, и только в сопровождении легионеров.

Девушки дружно прыскают в ладоши, и здесь до меня доходит, что я сейчас ляпнул. Да уж… после такого совместного похода в купальни, «девушки» в моем “гареме” вряд ли уже останутся девушками. Парни-то в центурии далеко не железные, хоть наш 6-ой легион и называется таковым. Посмеялся вместе со всеми и, погрозив на прощанье насмешницам пальцем, отправился к ювелиру.

Сенека тоже увязался с нами – скучно ему в Александрии, а вокруг меня «постоянно кипит жизнь» – это Луций сам так сказал. Философ даже не поленился на утреннюю службу прийти – молиться он, не молился, но очень внимательно выслушал проповедь – христианство вызывает у него неподдельный интерес. Зато Тиллиус от Сенеки после ипподрома уже прячется – это как же человека за одно утро надо достать?! Ну, ничего… сейчас апостолы во дворец вернутся, пусть их теперь вопросами пытает, у братьев моих терпения-то побольше будет, чем у фрументария. Но вообще, натура у Луция о-о-очень деятельная, и понятно, что в Рим ему пора возвращаться – теперь там все самые важные события ожидаются. Как бы мне с собой еще утащить еще и Филона? Этот философ уж слишком сильно “врос” в Александрийскую библиотеку.

* * *

…Лавку Абанта мы нашли довольно легко. В египетской части столицы – Ракотисе – его знала каждая собака, и стоило только Маду обратиться к одному из проходивших мимо египтян, как нам подробно объяснили, где расположен дом ювелира. Ну, а где дом, там и мастерская, и лавка – сейчас у купцов и лавочников редко бывает по-другому.

Нас с Сенекой встречают, как родных. Пробуют накрыть для нас застолье, но мы скромно отказываемся, сославшись, что только пообедали во дворце. Тогда нам предлагают уам – это смесь белого и красного вина с мелко нарезанными фруктами. От него отказываться было уже неприлично. Оказав хозяину уважение, и поговорив с ним немного о том, о сем, я плавно перехожу к делам. И пока сын Абанта занимает Сенеку, показывая ему их ювелирные украшения и разные забавные диковинки, я рассказываю Абанту о своих нуждах.

Во-первых, серебряный карандаш. Ну, задрался я уже писать перьями! Шкрябаю по папирусу, как курица лапой: три строчки напишу – пять клякс поставлю. Видимо, Марк не силен был в письме, оттого и пальцы его пера не слушаются. Хотя чувствительность их и восстанавливается, по мере того, как сходят многолетние мозоли от меча. Я даже в термах пробовал подушечки пальцев немного мелкой пемзой потереть. Но процесс этот видимо, не быстрый, а без меча, как оказалось, здесь мирному римскому легионеру и шагу не ступить. Короче, дайте мне уже карандаш!

Вообще-то, наряду с пером и тушью, а также стилусом и восковыми табличками, карандаши здесь тоже входу, но свинцовые и оловянные. Широкого распространения они не получили из-за недолговечности написанного – уж больно легко все стирается. А вот серебряный карандаш – это уже совсем другое дело! Текст, написанный тонким серебряным стержнем, стереть невозможно, хоть он и меняет со временем цвет с голубовато – серого на коричневый. Зато сам серебряный карандаш практически вечный, правда, по цене удовольствие дорогое. Но мне средневековые излишества в виде украшения инкрустациями, орнаментами и даже статуэтками, не нужны. По мне лишь бы он писал хорошо. И толщина букв при письме должна быть точно такая же, как и у тех, что выходят из-под обычного пера.

Читал как-то, что у древних египтян вроде бы был прототип современной капиллярной авторучки, когда медную заостренную трубочку наполняли чернилами из чернильного мешка каракатицы. Они потом медленно стекали по волокнам стебля внутри трубочки, и ее заостренный конец оставлял при надавливании на папирусе четкую линию. Ну, не знаю… Может, оно при Тутанхамоне и было когда-то, но сейчас ничего подобного в Египте нет – я у Сенеки интересовался. И Абант никогда не слышал о таком. Видимо, секрет древней «авторучки» давно утерян. Или жрецы его из вредности ото всех скрывают. Так что мне остается только «изобрести» серебряный карандаш, что я и демонстрирую ювелиру. Он долго рассматривает мой неумелый чертеж, уточняет размеры, и спрашивает, зачем его делать шестигранным. Объяснять долго, отвечаю, что для красоты и для экономии металла – а не все ли ему равно, какую отливку делать?

Потом переходим к заказу на изготовление очередной партии нательных крестиков. Ряды христиан ширятся, к нам утром на проповедь даже свободные от службы парни из 3-го Киренаикского сегодня пришли. Правда, пока они еще только присматриваются и прислушиваются, но после случая с Книгой Мертвых и храмом Сэта, в силу Христа поверили многие из них. Конечно, Максимусу Кассию христиане среди его подчиненных не понравятся, но зато префект Галерий нам явно покровительствует. А с тех пор, как я вылечил Луция, еще и жена Галерия стала нашей большой поклонницей.

С крестиком я мудрить не стал, просто принес Абанту образец и попросил сделать таких же штук сто, и обязательно из серебра. Но это только начало. Община Александрии будет увеличиваться, и таких крестиков понадобится много. Еврейская диаспора конечно, со временем подключится к их изготовлению, но пока у Абанта в Египте полный эксклюзив! Объяснил ему, почему крестик у нас самой простой «латинской» формы, рассказал, что это за «ихтис» и аббревиатура такая – «ІС» и «ХС». Ну, и про заветные слова молитвы «Salvare et Conservare» на обратной стороне крестика.

Дальше в моем списке идет самый сложный заказ – новый сигнум для нашей первой центурии 6-го Железного, ее уже по праву можно считать христианской. Я долго думал над внешним видом штандарта, и после Мемфиса решил, что в нем нужно отразить победу над Сетом. А значит, в центре лаврового венка должен быть поверженный змей, проткнутый копьем легионера, крест и монограмма Христа. Ну и ниже на шесте табличка с номером центурии, когорты и легиона. Маду сигнумы легионеров уже видел, когда мы возвращались из Мемфиса на триреме, поэтому об общем их виде представление имеет. Пока он старательно рисует эскиз для ювелира, я рассказываю Абанту о новой игре – шахматах. Сам пытаюсь изобразить на листе папируса все нужные фигуры.

– И их тоже делать из серебра? – изумился ювелир. Наверное, уже подсчитывает в уме общее количество драгметалла, которое понадобится на выполнение моего необычного заказа.

– Ну, нет, зачем же? – успокоил я его – фигурки могут быть вырезаны из камня или из дерева. Кость тоже пойдет. Найдете такого мастера-резчика?

– Конечно, найду. Это совсем нетрудно. Здесь главное – сделать доску, которая будет складываться, и превращаться в плоскую шкатулку для фигурок. Там для клеток нужна будет инкрустация из разных пород дерева.

– Хорошо. Но серебро тоже еще понадобится. Хочу, чтобы вы сделали для меня столовые приборы.

Ювелир непонимающе смотрит на меня. Приходится пояснить

– Ложки двух размеров, вилку и нож, чтобы резать мясо на тарелке. Вот такие – кладу я перед ним заранее приготовленный рисунок на папирусе. Мучился блин, полдня, пока у меня вышло хоть что-то отдаленно похожее на привычные приборы.

– А зачем это нужно, господин?

– Новая римская мода – выдаю я на голубом глазу. А что я еще могу сказать человеку, который практически все привык есть руками? Да, чудят римляне – имеют на это полное право!

Ну, и в завершение всего снимаю со шнурка на груди кольцо Соломона. Абант, увидев рядом с крестом и кольцом анкх Хранителя, только что в ноги мне не упал. Прикладываю к губам палец, прося сохранить это в тайне – вот только культа личности мне и не хватает для полного счастья!

Кольцо Соломона так и не восстановилось – камень в нем по-прежнему тусклый и его рассекает глубокая трещина. Может, если заменить этот испорченный камень, тогда и сила самого кольца восстановится? Надо попробовать.

Ювелир долго рассматривает кольцо, крутит его и так, и эдак… Наконец, выносит свой вердикт:

– Это очень редкий камень из Нубии. И очень дорогой, потому что их больше не добывают. Я сам один раз в жизни такой видел.

– Цена не имеет значения, это кольцо для меня дорого совсем по другой причине. Найдете такой камень? Возьметесь заменить?

– Попробую. Но при одном условии – на лице его проступает решительность – за работу я ничего не возьму, Хранитель, только за материалы. Это будет моей благодарностью вам за спасение. И пусть ваш раб останется у нас до завтра – его помощь сегодня пригодится.

Я вопросительно смотрю на Маду, тот с готовностью кивает головой. Нет, ну, кто бы сомневался… Его тяга к новым знаниям просто поражает меня!

В мечтах моих еще сделать персональное “кольцо рыбака” для каждого из апостолов, чтобы использовать в качестве печатки. Но с этим надо еще поработать – ведь у каждого кольца должен быть свой индивидуальный рисунок, а еще лучше и камень тоже. С евангелистами и Петром для меня все более или менее понятно – у них уже есть свои символы, о которых никто еще пока не догадывается. А вот с остальными апостолами нужно подумать…

Глава 12

В этот вечер ужин с префектами я пропустил. Правда, попросил Сенеку извиниться за меня перед высокой компанией. Луций не прочь был бы и сам увязаться за мной, но тут я проявил твердость – пообщаться с апостолами хотелось без него. Во-первых, нам с ними надо было обсудить кое-что, не предназначенное для его ушей, а во-вторых, я не хотел смущать своих стеснительных друзей присутствием посторонних. Я даже Тиллиуса с собой не позвал.

Посоветовал Сенеке снова пригласить Гая на ужин. Новостей из Иудеи набралось за месяц много, уверен, что фрументарий найдет что еще им рассказать, вчера он успел поведать далеко не обо всем. Например, на ипподроме я от него узнал, что в Иерусалиме начали уже расчищать обе площадки под наши храмы, а в Кесарийской библиотеке десятки писцов заняты тем, что снимают копии с поступивших из Синедриона наших свитков – спрос на них огромный, греки и сирийцы увозят их на родину. А еще оказалось, что Марон тоже начал заниматься стременами. Конкуренция однако..!.

Апостолы чувствовали себя во дворце скованно, хотя их и поселили далеко не в самых роскошных покоях – братьев напрягало большое количество слуг и охраны. Ну, и римляне. Мои друзья по-прежнему сторонились их, и с этим нужно было что-то делать. Конечно, с большим удовольствием они опять переночевали бы у своих знакомых в еврейском квартале, но пока я не удостоверюсь, что Матфею стало лучше, из дворца его не выпущу.

– Ну, как ты? – захожу я в их комнату и первым долгом направляюсь к раненому другу – Дорогу хорошо перенес, тебя не укачало?

– Нет, Марк, все хорошо – устало улыбается он – спасибо твоим ребятам, что донесли меня до города. Неудобно как-то перед ними…

– А когда ты раненых легионеров лечил, удобно было?! – прерываю я его оправдания – Парни наши перед тобой в неоплатном долгу. Как и префект Пилат, кстати. И вообще, ты мне брось – какие могут быть счеты среди христиан? Мы же все братья.

– Так-то оно так, но…

Ну, снова деление по национальному признаку пошло… Хоть что ты с ними делай! Иудеи у нас правоверные, а все остальные народы по святости до них не дотягивают. Закончится все это тем, что появится Павел из Тарса и окончательно отделит христианское учение от иудаизма и иудеев-христиан. Я одариваю Андрея и Иакова строгим взглядом

– И вы, братья, тоже считаете, что римляне не достойны вашего доверия? А как же вы проповедовать здесь собрались? Только среди своей иудейской общины?

Друзья смущенно отводят глаза. Нет, ну так я и знал – опять эти местечковые замашки!

– Учитель нам велел нести Истину всем народам. И я вам скажу, что самая благодатная почва для этого – греки. Сирийцы. Римляне. А вот среди тех же египтян неофитов будет немного, и только если здесь – в столице Александрии, где они более терпимы к чужим небожителям. Но в древних Фивах и Луксоре народ по-прежнему верит исключительно в своих мертвых богов. Даже династии Птолемеев за три века царствования не сильно удалось переломить ситуацию в египетской глубинке.

– И что же – нам не проповедовать там?! – возмущается Иаков.

– Не знаю – вздыхаю я – Мне, кажется, пока это бесполезно. Вот будет в Александрии крепкая христианская община, тогда можно и в провинции Египта отправиться.

– И в Мемфис?

– А вот про Мемфис будет отдельный разговор. Там люди наглядно увидели Силу Иешуа, которая повергла Сатану снова в ад. Давайте, я вам сейчас расскажу, что на самом деле произошло в храме Сета…

Мой обстоятельный рассказ поверг апостолов в шок. К такой встрече с самим Сатаной никто из нас не был готов, ни физически, ни морально. Страшно представить, что бы там случилось, если бы не кольцо Соломона. И кстати, про кольцо:

– Братья, а вы не можете попробовать влить силу в него?

– Давай попробуем… – неуверенно кивает Андрей

Я снимаю древний артефакт со шнурка, отдаю его друзьям – они склоняются над ним. Я даже вижу, как потоки силы охватывают кольцо… Проходит минута, другая, третья… Иаков, который уже хорошо научился работать с этой энергией, расстроенно вздыхает

– Марк, сила уходит в него, как в песок. Бесполезно.

Ну… я особенно ни на что и не надеялся. Значит, дело все-таки в треснувшем камне, который служил в этом артефакте своеобразным накопителем.

– Не расстраивайся, Иаков, это было ожидаемо… Просто я хотел попробовать разные способы спасти его.

– Но как же ты теперь без Силы? – сочувственно спрашивает Матфей

– Ну, …жил же я как-то раньше. Гораздо важнее, что при мне остались все мои знания – теперь я снова буду рассчитывать только на себя и свои умения.

Все печально замолкают. Это их минорное настроение мне совершенно не нравится – все же живы, все здоровы… ну практически все. Чего из этого трагедию делать?

– А давайте я лучше вам расскажу, как ко мне анкх Хранителя попал, и что он значит для всех египтян.

…И снова я окунаюсь с головой в недавние события. Перед глазами Гиза, пирамида Хуфу и мертвый Хесир, которого я оставил в центральном зале гробницы у источника. А я все рассказываю, рассказываю, вспоминая, как это было…

– …Получается, что их Манефон тоже был пророком, если он предсказал Иешуа и наш приход в Египет?

– Получается так. И мы теперь с вами наследники Хранителя.

– Хранитель ты, Марк.

– Нет, Хранитель – любой из нас. И когда я отправлюсь в Рим, этот анкх я передам тому, кто останется в Александрии, чтобы возглавить христианскую общину. Эту защиту я вам, братья, доверяю безоговорочно. Просто попрошу быть осторожными здесь, особенно с египтянами. Сделайте, пожалуйста, вывод из произошедшего с Матфеем в Серапеуме – нельзя просто так заявиться в чужой храм и устанавливать там свои порядки. Это не сработает. Представьте, что жрецы Сераписа заявились в наш Иерусалимский храм. Или Тиберий велел установить там свою статую в Зале Камней.

Многозначительно замолкаю, давая им возможность представить это безобразие, потом продолжаю:

– Поэтому, даже если сами вы уверены, что это лжебог, и что он давно мертв – не лезьте в его храм. Для проповедей есть площади, есть парки и набережные, есть молельные дома в еврейском квартале. А я завтра схожу в Серапеум и поговорю с главным жрецом – надо предупредить его о последствиях таких нападений на христиан. С этим мириться нельзя.

Матфей виновато отводит глаза. Андрей с Иаковом сидят, насупившись, но молчат. Потому что возразить им по существу нечего.

– Поверьте мне, что греки в силу своей образованности и широты взглядов, это самая благодарная публика, открытая всему новому. Вот с них и нужно начинать. И с еврейских общин в провинциях. А с греков потом и римляне пример брать будут, и те же сирийцы. Я отправлюсь в Рим, кто-то из вас останется здесь, в Александрии, кто-то вернется на корабле в Кесарию. Но основные усилия нам сейчас надо сосредоточить на восточных провинциях, где большая часть населения сирийцы и греки.

– Напиши письмо об этом Петру, мы его передадим.

– Обязательно напишу. В Риме вы пока не появляйтесь – там сейчас такие страшные события начнутся, что не до проповедей будет.

Я тяжело вздохнул. Так не хотелось во всем этом кровавом кошмаре участвовать…

– Но как только все закончится и успокоится – я жду в гости, братья. Кого вы отправите – решите сами, буду рад видеть каждого из вас. Но обязательно возьмите с собой Иоанна Заведеева – он самый молодой из нас, ему нужно набираться опыта и побывать во всех провинциях империи.

На самом деле, Иоанн Заведеев, прозванный Богословом, одна из важнейших фигур в христианстве, и этот евангелист единственный, кто доживет до глубокой старости. Любимый ученик Христа – он был очевидцем многих событий, описанных им потом в своем наиболее полном изо всех Евангелий. И его свидетельства очень важны для будущей истории этого мира. Хочу, чтобы он честно и подробно написал в Евангелие про то, что сам увидит в Риме. А уж я прослежу за этим, и постараюсь его труд издать.

Я процитировал про себя стихотворение Волхонского “Город золотой”:

“…Тебя там встретят огнегривый лев

И синий вол, исполненный очей.

С ними золотой орел небесный,

Чей так светел взор незабываемый…”

Это ведь аллегорические образы евангелистов из видения ветхозаветного пророка Иезекииля. Марку соответствует крылатый Лев, Луке – Телец, Иоанна Богослова символизирует Орел, а евангелист Матфей – который сейчас незаметно морщится, потирая руку в гипсе – будет изображаться рядом с Ангелом. Поэтому с рисунками на печатках Петра, Матфея и Иоанна абсолютно все понятно: рыбак с сетью, ангел и орел – можно хоть завтра их заказывать.

Евангелист Лука уже появлялся в Иерусалиме, еще при жизни Учителя, братья его знают. Но потом этот образованный грек вернулся в свою Антиохию и Воскресение Мессии он пропустил. Теперь он вскоре станет сподвижником Павла, будет сопровождать его в миссионерском путешествии.

А вот личность евангелиста Марка, чьим символом станет крылатый лев, вызывает у меня все больше и больше вопросов. У Петра здесь нет ученика с таким именем. И кроме меня в окружении апостолов никакого другого Марка нет! Хотя уже должен быть. Значит ли, что в этой реальности евангелистом Марком стану я? Даже что-то страшно становится от такой огромной ответственности!

Но с другой стороны, многое уже совпадает. Не понятно, где я родился – и сам не знаю. Самым первым появился в Александрии – на пару с Матфеем. Заложил здесь основы первой общины, начав крестить легионеров 3-го Киренаикского. А кто стал Хранителем Гизы, кто уничтожил полоумных жрецов Сета? Все я. Ух-х, аж мурашки по коже…!

И Рим. Если кто и будет рядом с Петром в Риме, то действительно Марк. То есть опять я. Это теперь что – мне и свое Евангелие придется писать?! Что-то я к этому не готов… Хотя хорошие журналистские навыки у меня с прошлой жизни безусловно остались. К тому же мощный и сильный лев – это однозначно перекликается с образом римского легионера. Ну, что, Марк?!! Заказываем тебе печатку с крылатым львом…?

* * *

…Измученный Матфей уже давно уснул, а мы все никак не могли наговориться с Андреем и Иаковом – просидели до поздней ночи. Давно мне не было так спокойно и душевно, словно со своей семьей воссоединился. Не нужно контролировать каждое слово, не нужно соблюдать осторожность в поступках – все мы открыты душой навстречу друг другу. И мою подозрительную осведомленность в разных областях знаний эти апостолы тоже воспринимают без удивления, как должное. Думаю, они считают эти знания даром Христа римскому солдату, первым уверовавшему в его учение и в Единого Бога. Для братьев это обыденное чудо. Гораздо более обыденное, чем скажем, сошествие Святого Духа на ближайших учеников Мессии.

А вот с друзьями из контуберния, которые хорошо знали прежнего Марка, мне постоянно приходится следить за своим языком, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего – иначе эти любопытные парни вопросами завалят. Да, и манеры приходилось изображать попроще, как принято среди рядовых легионеров. Ну, а за столом у префекта Галерия – там уже можно было и не притворяться особо. Единственное, что до сих пор сильно напрягало – это еда руками или с ножа, вот к этому мне привыкнуть по-настоящему трудно. Нет, в походных условиях, в каструме или на марше – это еще как-то можно понять, но в триклинии дворца, среди аристократов?! А чего стоит их мерзкая привычка вытирать руки о волосы рабов?! Это же вообще дикость, от которой меня до сих пор вымораживает! Воды и полотенец им что ли не хватает?

Спал я в эту ночь на удивление спокойно, и сны мне снились хорошие – про Кесарию. Я снова гулял по ее улицам, залитым солнечным светом, разглядывал белокаменные дома и храмы иудейской столицы, снова ужинал в компании своих друзей в таверне Патрокла, любуясь красотой предзакатного неба над синим зеркалом моря. А потом в одиночестве бродил по анфиладе залов во дворце Великого Ирода и даже плавал в бассейне с минеральной водой, слушая шум волн, бьющихся о рифы.

Слово молчало и ничем не напоминало о себе, даря душе умиротворение. Понятно, что в покое меня не оставят и прожить здесь оставшуюся жизнь вряд ли позволят – не для того они сюда забрасывали диверсанта из будущего.

…После совместного утреннего молебна, на котором кроме легионеров присутствовали сегодня еще и почетные гости – Андрей с Иаковом, мы отправляемся в город. Планов громадье. Но главным пунктом идет официальный визит в Серапеум. Компания наша выглядит, конечно, колоритно, даже по местным меркам. Два иудея с характерной для этого народа внешностью и в скромных хитонах, римлянин Луций Анней Сенека в белоснежной тоге, я – римский легионер при полном параде, плюс один из чиновников префекта Галерия – Тит Сиверус. Как я понял, в его обязанности входил негласный присмотр за отрядом городской стражи, который формально подчиняется магистрату Александрии. За нашими спинами семенит мой прекрасный «гарем» а шествие замыкает египтянин Маду с большой холщовой сумкой на плече, в которой у него сложены все рисовальные принадлежности и запас листов папируса.

На улице сегодня очень тепло и солнечно – и это пока еще утро. Похоже, что к полудню Александрию накроет настоящая летняя жара. Мои красавицы уже щеголяют в легких хитонах из тонкого льна и в покрывалах из полупрозрачного виссона, из-под которых блестят любопытные девичьи глаза. Да, паллу, первоначально купленную для Клавдии, я этим утром подарил Зэме, и сейчас юная египтянка выглядит ничуть не хуже своих старших подруг. Наряд ее, правда, немного поскромнее, но это дело поправимое – после визита в храм мы собираемся прогуляться по базару и торговым лавкам. А пока мой “гарем” послушно следует за мной, заставляя встречных мужчин останавливаться и провожать девушек восхищенным взглядом.

У входа в храмовый комплекс нас встречает лично глава местной стражи, из чего я делаю закономерный вывод, что мои угрозы были своевременно доведены до начальства и не остались без внимания. Меня тут явно ждали, но вряд ли с такой многочисленной делегацией. Появление племянника префекта и Тита Сиверуса уж точно стало для этого «главнюка» неприятным сюрпризом. Что ж… никто и не обещал, что жрецам Сераписа удастся отделаться легким испугом – избиение Матфея я им спускать не собирался.

Девушки и Маду остаются во внутреннем дворе храма – нас заверяют, что они здесь будут в полной безопасности, и охрана присмотрит, чтобы их никто не беспокоил. Маду, получив от меня задание нарисовать статую Сераписа, тут же усаживается в тени колоннады и, не откладывая, берется за работу. На соседней скамье располагаются девчонки. Здесь есть на что поглазеть, такого огромного храма они еще никогда не видели, так что скучать им не придется. Ну, а нас приглашают пройти в резиденцию Верховного жреца.

«Начальником мастеров» оказывается вовсе не египтянин, как можно было бы ожидать, а толстый одышливый грек лет шестидесяти по имени Никандрос. Правда, одет он все же скорее по египетской моде, чем по греческой – его свободный льняной хитон яркого терракотового цвета богато украшен золотой вышивкой по горловине и краям рукавов. Но глаза толстяка подведены черным, как у египетских жрецов, отчего выглядит он несколько …своеобразно. Но это на мой неискушенный взгляд, а вот все остальные воспринимают такое смешение стилей и традиций совершенно нормально.

– Приветствую тебя, благочестивый Никандрос! – склоняет голову в уважительном поклоне Сенека – Да, продлят Боги твои дни.

Все остальные следуют его примеру.

– Давно не виделись, благородный Луций! Как поживает твоя высокородная тетушка? Здоров ли префект Галерий?

– Боги милостивы к ним – Сенека снова склоняет голову и тут же переходит от политесов к делу – Уважаемый Никандрос, позволь представить тебе своих спутников. С Титом Сиверусом ты наверняка уже знаком, а это наши гости из Иудеи – Андрей и Иаков, они лишь вчера прибыли в Александрию из Кесарии. Так же хочу представить тебе моего хорошего друга Марка Луция Юлия – он сопровождает префекта Иудеи Понтия Пилата в его поездке в Рим.

– Познакомиться с тобой большая честь, высокородный Марк. Наслышан о тебе и твоих героических подвигах.

Я коротко киваю жрецу, мысленно выстраивая в голове стратегию своего общения с ним. Не сомневаюсь ни секунды, что ему известно обо всем, что происходит в этом городе и вообще на древней земле Египта. Иначе не был бы этот пожилой грек Верховным жрецом Сераписа. Но вот так демонстративно игнорировать моих братьев – это он зря сделал. Не стоило ему злить меня своим пренебрежением к апостолам Христа. Так что обойдется жрец без моих предварительных реверансов.

– Благочестивый Никандрос, мы пришли по важному делу. Думаю, тебе уже доложили о возмутительном нападении на нашего брата Матфея прямо перед храмом Сераписа? – сразу перехожу я к претензиям – Хотелось бы понимать, как нам, последователям Иисуса Христа, расценивать такое враждебное отношение служителей храма к человеку, который проповедует мир и братскую любовь между людьми?

Жрец недовольно поджимает губы и выдает явно заготовленный ответ.

– Храм не имеет ни малейшего отношения к этому, благородный Марк. Ссора горожан с проповедником, о котором ты упомянул, произошла не на территории нашего храмового комплекса, а на улице города.

– Неужели? – насмешливо поднимаю я бровь – А вот свидетели, с которыми я говорил, утверждают, что горожан на брата Матфея натравили именно ваши стражники.

– Эти свидетели лгут! – повышает голос Верховный – Где доказательства?!