Текст книги "Две столицы (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Кстати, я обратил внимание на реакцию солдат собиравших раненых. Далеко не все полки состояли из обстрелянных ветеранов. Полки, что Екатерина придала Орлову для похода на меня, не входили в состав сил, действующих против турок. Для значительной части личного состава это тоже был первый бой. И поле, усеянное телами едва живых и уже мертвых, действовало деморализующе. Это была еще одна причина затеять перемирие. Дать возможность солдатам поразмышлять о своей возможной судьбе.

Противник тоже считал, что перемирие и ему выгодно. Мне доложили, что в ближайшем лесу орловские массово рубят лес и вяжут фашины. Так что атака моего левого фланга через овраг была вполне вероятна.

Обмен пленных, разумеется, состояться не мог по причине отсутствия интересующих меня людей. Но переговоры об этом тоже заняли некоторое время. И в ходе них Касатонов обсудил личную встречу Орлова со мной. Я очень рассчитывал на авантюрность фаворита и его склонность к ярким, неординарным поступкам. И не ошибся. Он согласился на мои условия встречи.

По окончании часа поле между армиями опустело и из группы екатерининских офицеров выдвинулись двое верховых. Я и Касатонов также тронули поводья. Проехав половину расстояния до центра поля, я остановился. Синхронно остановился один из пары всадников противоположной стороны. Мой спутник продолжил движение и поравнявшись с визави осмотрел его на отсутствие оружия. Тот сделал то же самое. После взаимного осмотра они продолжили движение. Касатонов к Орлову, а неизвестный мне офицер лейб – гвардии конного полка ко мне.

Приблизившись, он с нескрываемым любопытством посмотрел на меня, изобразил вежливый поклон и представился:

– Ротмистр Загряжский, позвольте мне осмотреть ваше оружие.

Я кивнул и продемонстрировал пустые ножны и седельные кобуры. А кольчуга на теле не была оружием. Впрочем, в сапоге у меня все – таки был нож, но использовать его я не рассчитывал. Зачем мараться об Орлова?

На случай же неожиданностей со стороны противника, у меня за спиной стояла линия из двух сотен снайперов Мясникова с нарезными стволами, привезенными Баташевым. Их выстрелы были убойны на дистанции в километр. Правда точность оставляла желать лучшего. Но при залпе в двести пуль какие – то обязательно в цель попадут, просто по статистике.

Еще одной страховкой была группа из пленных егерей – разведчиков и их незадачливого капитана Олсуфьева. Орлову дали понять, что их немедленно зарежут, если будет даже попытка нападения на меня.

Я двинулся навстречу второй паре. Загряжский скакал рядом. Навстречу скакали Орлов и Касатонов. За пару десятков метров до встречи мой сопровождающий отклонился вправо и удалился на сотню метров. Касатонов отзеркалил этот маневр и нашей личной беседе с Орловым больше никто не мог помешать.

Мы съехались почти вплотную, Победитель всхрапнул и недовольно тряхнул гривой из – за соседства с незнакомым конем. Вороной Орлова тоже реагировал нервно.

Я всмотрелся в облик очередного исторического персонажа на моем пути. От былой сказочной красоты, якобы вызвавшей страсть Екатерины пятнадцать лет тому назад, мало что осталось. Разгульная жизнь избалованного бездельника не могла не сказаться на внешности фаворита. По крайней мере Григорий уже успел наесть себе изрядную ряху. Что там скрывала кираса и кружева камзола, было непонятно, но вряд ли кубики пресса.

Орлову скоро надоело молча меня рассматривать и он, с подчеркнутым высокомерием произнес:

– Кто же ты такой на самом деле? Может скажешь?

Этот вопрос оказался несколько неожиданным для меня. Я уж думал мне сдаться предложат или шельмовать начнут, а тут такая экзистенциальная тема. Усмехнувшись, я решил сказать чистую правду. Все равно ведь не поверит.

– Я Хранитель.

– Кого же хранишь? И от чего? – заломил бровь Орлов

– Россию. От таких как ты – я сознательно пошел на обострение

– Чем же мы тебе не угодили? – не поддался на провокацию фаворит

– Вся твоя дворянская братия всего лишь паразиты в теле России. Но ничего. Я это поправлю. И позволю тем из вас, кто не потерял совести служить стране и дальше. Сложите оружие. Обещаю всем твоим офицерам жизнь и свободу, при условии письменной присяги. Отказавшимся присягать я даже разрешу уехать вон из России. Уж больно мне солдатскую кровь проливать из – за вас дураков неохота.

Тут наконец Орлова проняла. От переизбытка эмоций сдавил коленями бока коня, поскольку тот заплясал и загорячился. Успокаивая его, князь прорычал:

– Ты мне условий не ставь. Я тебя и твоих крестьян в порошок сотру. Кандальники! Не хочешь кровопролития – распускай своих ребеленов и сдавайся. Никаких иных можностей быть не может.

Я в удивлении развел руками.

– Так поздно, Григорий Григорьевич. Даже моя смерть уже не остановит перемен в России. Крестьяне воли добьются так или иначе. Вопрос цены и времени. И если ты не дурак, то со мной нужно договариваться, а не угрожать. Я готов обсудить отречение Екатерины и коронацию Павла. Есть у тебя полномочия обсуждать таковое?

Орлова опять перекосило. Вариант воцарения Павла для него лично ничем не лучше моего собственного правления – тот искренне ненавидит всех фаворитов мамки. А я же всего лишь время тянул. Мне было безразлично что говорить, лишь бы Подуров и Овчинников успели подойти вовремя.

– Так ты Панина человек! – Воскликнул Орлов, – вот оно как! Значит этого дурачка на трон захотели подсадить. И для сей затеи империю с края подожгли. Ума лишенные. Ну да знай, холоп, что хозяин твой уже под охраной сидит. И ничего у вас не выйдет.

Меня наивность и прямолинейность Орлова развеселила, и я захохотал.

– Ох и дурак ты, Гришка. Не зря Катька тебя в отставку отправила. Дураки у трона нужны только для того, чтобы грязную работу за государей делать. А потом вместо них приходят умники вроде Потемкина.

Упоминание потенциального конкурента и мои насмешки окончательно взбесило Орлова, он рефлекторно попытался схватиться за клинок. Но пальцы схватили только воздух. Тогда он резко дернул поводья и дал шпор коню. Тот поднялся на дыбы, молотя копытами. Мой конь, получив неожиданный удар в широкую грудину, заржал и взвился так, что я едва удержался в седле.

Победитель не мог оставить атаку без ответа и приземляясь на все копыта успел от души цапнуть зубами оппонента за шею, вырвав кусок мяса. Конь Орлова крутанулся и несколько раз подпрыгнул, лягаясь в нашу сторону. Правда копыта не доставали до врага. Орлов же, с трудом держась в седле, пытался обуздать разозлившееся животное.

К нам с обеих сторон скакали наши секунданты, а я молил Бога, чтобы Мясников не дал команды на открытие огня. Сдуру и в меня попасть могли. Наконец я совладал с конем и заставил его двигаться прочь от места встречи. Победитель продолжал недовольно фыркать и шёл как – то боком, норовя развернуться и продолжить драку.

Ко мне подскакал Касатонов и мы вместе домчались до позиций. А войско Орлово пришло в движение. Затрубили трубы, застучали барабаны. В ответ загрохотали мои тяжелые гаубицы посылая на головы врага остатки нерасстрелянных шрапнелей. Как мне докладывал Чумаков, припаса порохового и ядер осталось меньше половины. Но я приказал его не беречь. Пусть вырабатывают все до железки. Тут уж либо пан, либо пропал.

Я доскакал до ставки и принял от Никитина свое оружие, а от Почиталина подзорную трубу и свежие новости:

– Государь, только что от Овчинникова гонец прискакал. Полная виктория. Конницу Орлова у Ярымово подловили в засаду и разбили наголову. Андрей Афанасьевич отрядил один полк в погоню за сбежавшими, а сам с драгунами Куропаткина сюда поспешает.

– Добре! – Воскликнул я, – А от Подурова вестей нет?

Почиталин развел руками:

– Нет, государь.

– Ну что ж, давай сюда этого гонца. Сам расспрошу.

Казак из первого Яицкого полка, которым командовал Чика – Зарубин, рассказал, как было дело.

Кавалерию Орлова отследили заранее и ждали на готовой позиции. Куропаткин своих поставил в самом узком месте на тракте между Дядьково и Ярымово. Справа и слева от его позиции шли овраги, изрядно заросшие кустарником, так что обойти пехоту у кавалерии не получилось бы. На флангах, как раз в кустарниках, полковник расположил свои орудия и замаскировал их до поры.

Колонна орловской кавалерии растянулась на три версты и пока они все не скопились у препятствия, засада Овчинникова не могла себя проявить. А за это время Куропаткину пришлось выдержать три атаки с нарастающей силой. Но хлопцы у бывшего унтера подобрались бравые и к кавалерийским наскокам привычные, так что устойчивость построения не потеряли и дождались момента, когда из – за холмов, с тыла на орловских яростно обрушился Овчинников со своей ордой, сокрушая порядки кавалерии Орлова и выдавливая ее на расстояние ружейного и картечного огня куропаткинских.

Особенно отличились башкиры Уразова, сработавшие как таран. Половина кавалеристов полка имела кольчуги или легкий доспех. И хоть при этом они выглядели весьма средневеково, в моей армии это был самый тяжелый кавполк. Не кирасиры, конечно, но для дворянского ополчения и гусар вполне себе проблемный противник. Остальные полки, Гурьевский и два Яицких тоже сработали дружно и слажено. И казацкие пики испили дворянской крови.

Потеряв одномоментно большое число убитыми, дворяне, гусары и карабинеры пошли на прорыв. Но Оренбургский полк численностью в семь сотен клинков, оставленный Овчинниковым именно на такой случай, полностью блокировал путь назад и окончательно расстроил всякий порядок у орловских. Началось хаотичное бегство во все стороны разрозненных групп и одиночек.

Поскольку по обе стороны поля были глубокие и поросшие кустарником овраги, далеко убежать не удалось. Часть добили прямо в оврагах, а часть сдалась на милость победителей. Впрочем, на юге местность была не столь непроходима и несколько сотен удачливых беглецов по бездорожью рванула в сторону деревни Черново. Овчинников отрядил первый яицкий полк ловить этих беглецов и караулить пленных, а сам поспешил к Павлово. По прикидкам через час должен был прибыть.

А пока что вокруг Павлово опять грохотал бой. Теряя людей от интенсивного артиллерийского огня, орловские солдаты опять попытались добраться до центральной позиции, но теперь у них этого не получилось. Когда на расстоянии в сто саженей от линии моих войск снова начали рваться бомбы мортир и расплескался огненный цветок негасимого напалмового пламени, пехота дрогнула и побежала назад. И остановить их было некому. Весь командный состав на этот раз был выбит стрелками Мясникова.

Некоторый успех наметился у орловских на моем левом фланге. Отчасти помогли фашины, а отчасти то, что атака шла без соблюдения линии, рассыпным строем и эффективность залпового огня моей пехоты была ниже. Так или иначе, до рукопашной на линии соприкосновения дошло. Но надежды на то, что мои солдаты побегут не выдержав удара, не оправдались.

Взамен выбывшего полковника Ефимовского, вторым оренбургским полком командовал капитан носивший многообещающую литовскую фамилию Василевский. И видимо не зря носивший. Он уловил нужный момент и бросив в бой резерв, сам перешел в атаку. Пехотинцы Шлиссельбургского полка стали откатываться.

И вот в момент общего перелома в битве, за спиной орловских войск показалась густая линия казацкой конницы. Причем этот факт противник осознал далеко не сразу. Овчинников проявил иезуитскую хитрость и головные эскадроны его двух ударных групп скакали под развернутыми флагами Санкт – Петербургского легиона и Московского добровольческого полка. Трофейные знамена на какое – то время ввели противника в заблуждение, а потом уже поздно было что – либо делать. Только несколько резервных батальонов и Измайловский полк успели выстроить каре и избежать атаки, а остальные пехотные части получили удар в спину.

Кирасиры лейб – гвардии конного полка, уже сильно потерявшие за сегодня в численности, конечно, пошли в контратаку, но остановить три тысячи легкой конницы они не могли. Казаки просто не вступали в прямой бой. Пользовались длинной своих пик, палили из пистолей и карабинов. Уклонялись. Но грудь в грудь с плотным строем кирасиров биться дураков не было.

Куропаткин спешил своих бойцов напротив центральной позиции и выстроил для удара по вставшим в каре орловским пехотинцам. Пятнадцать пушек полковника тоже развернулись и начали обрабатывать плотный строй екатерининских солдат. Артиллерия Орлова молчала. Те батареи, что у него ещё действовали ко второй фазе битвы, были казачками выбиты в первую очередь.

Наконец солдаты противника начали бросать оружие и поднимать руки. Сначала немногие, но потом это приобрело массовый характер. Немногочисленные офицеры, метавшиеся среди свои своих подчиненных, ничего уже поделать не могли. Дух войска был сломлен.

Орлов, поняв, что потерпел поражение пошел на прорыв в сторону переправы. Стройная колонна кирасир, смяв напоследок одну артиллерийскую батарею Куропаткина поскакала по дороге на Меленки. Вслед за ними, пестрой толпой скакали башкиры Уразова. И я даже вроде бы разглядел Салавата, что арканом выдернул кирасира из заднего ряда строя. Но вскоре все заволокло пылью, поднятой копытами, и больше я не мог наблюдать за лейб – гвардейцами.

А на поле боя творилось приведение к покорности не желавших сдаваться отрядов и одиночек. Зачастую очень кровавыми методами. Спустя час после начала атаки моей конницы, с сопротивлением противника было покончено. За исключением измайловцев и примкнувших к ним солдат и офицеров других полков.

В отличии от остальных, они в плен сдаваться не пожелали и несмотря на потерю почти всех военачальников каре продолжало двигаться к реке, пытаясь сохранить строй. Казаки, не стали ломать об ощетинившуюся штыками пехоту свои зубы и занялись пленением прочих отрядов.

Бригадир Крылов, с момента крушения фронта войск противника развил бешеную активность. Повинуясь его приказам, полки выходили из своих оборонительных позиций и выстраивались в колонны с общей целью преследования противника. Артиллеристы быстро подцепили единороги к упряжкам и поволокли орудия по заваленному телами полю вслед убегающим гвардейцам. Два десятка тяжелых гаубиц должны были стать веским аргументом для прекращения сопротивления упрямцев.

Драматического истребления под корень всего измайловского полка не случилось. Он все – таки сдался после нескольких залпов подоспевших единорогов Чумакова, выкосивших картечью четыре сотни человек. Из каре вышел окровавленный полковник Михельсон в сопровождении барабанщика и знаменосца. После короткого разговора с Куропаткиным полковник отдал ему шпагу и знамя полка.

На этом бой у Павлово окончился. Дорога на Москву была открыта.

Глава 10

Подуров был доволен собой. Победа над томским полком оказалась быстрой и бескровной. Сотня убитых и раненых – это не слишком большая цена за викторию над лучшими правительственными войсками. С другой стороны, имея двукратный перевес в людях и трехкратный в орудиях проиграть было мудрено. Так что после двух часов пальбы и маневров, безответно теряя людей от дальнобойных залпов пехоты Подурова, командир томского полка сложил оружие. У него то убитых и раненых оказалось куда как больше.

Потом был марш в сторону Меленок, к месту высадки армии Орлова. Ветер доносил звук канонады со стороны Павлово, и генерал волновался – как там государь и Крылов? Справятся ли? На военном совете он был за то, чтобы силы не разделять и встречать Орлова всеми полками сразу, но государь настоял отрядить силы для захвата переправы и лодок. И в случае отступления Орлова эта часть армии должна была связать его боем до подхода сил из Павлово и конницы Овчинникова. Потому и маленьким это крыло армии быть не могло. Так и поделили войско. Царь остался оборонять Павлово, Овчинников готовить удар с тыла, а Подуров ловить возможный отряд отправленный на тракт и занимать берег после начала битвы.

На берегу Оки войско Подурова встречал поднятый по тревоге батальон Черниговского полка. Только увидев разворачивающуюся напротив них трехтысячную армию и почти полсотни орудий – особого сопротивления они не оказали. Кроме того, в это же время к переправе подошли с низовий четыре галеры и очень убедительно наказали группу солдат и офицеров, что попытались уйти на лодках.

После долгих переговоров батальон сложил оружие. Повезло что капитан Енко Дмитрий Михайлович сам был родом из казацкой старшины. И особого желания умирать за Екатерину и Орлова не имел. А в приватном разговоре с Подуровым намотал себе на ус, что карьеру ему легче будет делать под рукой нового государя. И для начала не стоит ему особо сопротивляться и сразу же присягнуть на верность.

Разоружение батальона произошло очень вовремя. Вестовой принес новость о том, что от Павлово скачут кирасиры. Подуров построил своих на самом берегу напротив широкого и пологого спуска со стороны Меленок. По которому, собственно, и поднималась от воды армия Орлова. Выстроил и пушки, готовясь принять конницу на картечь и ружейные залпы.

Но убегающий Орлов оказался хитрее. Конница вышла на береговой плес на пол версты ниже по течению и появилась с фланга. Двигаясь в своем плотном построении, всадники не стали врубаться в пехотное каре, а только мимоходом разогнали артиллерийскую прислугу у орудий, выстроенных в ряд напротив склона.

Причина их спешки вылетела на берег визжа и улюлюкая. Уразовские башкиры отстали из – за самоубийственной атаки одного эскадрона, развернувшегося против преследователей на узкой лесной дороге и принявшей азиатов в палаши. Пока эту сотню удалось разгромить, остальная колонна изрядно оторвалась

Конечно, пехота и артиллерия Подурова успели взять некоторую плату с гвардии. Залпы ружей с короткой дистанции, да ещё и заряженных новой пулей пробивали кирасы, ранили людей и лошадей. Несколько пушек тоже успели развернутся и картечь в упор выкосила целый ряд кирасир. Но тем не менее, после того как лейб – гвардейцы проскакали мимо, на песке осталось лежать только сотня тел. А восемь сотен конных ринулись на мост.

Как корил себя Подуров, за то, что не приказал его разобрать! Хотя бы частично. Ох уж эта самонадеянность. И теперь самые лютые враги государя вместе со своим вождем уходили на левый берег.

Но за ситуацией наблюдали не только на берегу, но и с воды. С галер начали палить по переправе, но ядра либо не попадали в узкую полосу моста, либо выбивали из настила облака щепок не разрушая его радикально.

Когда колонна кирасир начала втягиваться на переправу по четыре всадника в ряд, весла на галере «Казань» дружно вспенили воду. Её капитан, убедился что обстрел бесполезен принял решение идти на таран. Разогнавшись, насколько было возможно, судно врезалось в мост и, с треском и скрежетом выбила из его полотна один из плотов. От удара по мосту пробежала сильная волна, раздались крики и в воду полетело множество всадников.

Галеру развернуло и заклинило между соседними плотами и она не смогла сдать назад. Корпус повредили обломки бревен и он начал принимать воду. Гребцы пытались отталкиваться от настила веслами, чтобы высвободить свое судно из западни, но не успели. На борт галеры полезли спешившиеся кирасиры и закипела абордажная схватка.

Экипаж судна не был вооружен личным оружием. Его набирали из крестьян пришедших к Пугачеву и не заставших того в Казани. Поэтому в качестве оружия пошли в ход топоры, багры и прочие подручные предметы что нашлись на судне. Но против гвардейцев это было смешно.

Орудие галеры до того, как его захватили, успело сделать выстрел в конных на мосту. Заряжено оно было ядром, а не картечью, и потому результат оказался менее сокрушительный чем мог бы быть. Но и ядро наделало бед, пробив в толпе просеку.

Но ни выстрел судовой пушки, ни сопротивление гребцов не могли остановить настоящих головорезов Орлова, разъяренных препятствием на пути к свободе. Все больше и больше их взбиралось на борт галеры и все меньше оставалось её защитников.

Но галера была не единственной. Её три товарки, может быть не столь решительные, но более предусмотрительные разделились. «Волга» направилась к участку моста чуть ближе к левому берегу реки и не стала его таранить, а высадила четверых мужиков с топорами и ломами. Они быстро перерубили трос, удерживавший мост от дрейфа и вырвали ломами скобы, соединявшие его части. Освобожденный плот поплыли вниз по реке, а мужики остались на нем делая неприличные жесты гвардейцам, перелезшим через захваченную галеру и чуть – чуть не успевшим вмешаться в их диверсию.

А тем временем корабельные орудия оставшихся галер открыли убийственный огонь по пробке на мосту. Картечь превращала и людей и лошадей в мясной фарш. Пушки и пехотинцы Подурова присоединились к обстрелу с берега. Палили и гребцы с «Твери». На царской галере был арсенал из десятка абордажных мушкетонов как раз предназначенных для боя накоротке.

Осознавшие, что попали в ловушку, избиваемые гвардейцы начали массово прыгать в воду, пытаясь плыть, держась за своих коней. Те же, кто захватил галеру пытались воспользоваться ею, но судно стало заметно погружаться в воду, ещё больше насаживаясь на бревна разломанного моста.

С «Твери» и «Ярославля» принялись поливать картечью палубу захваченной «Казани» и те, кто уцелел от этого свинцового вихря тоже посыпались в воду. Кто не успевал снять кирасу и ботфорты, уже не выныривали. Иные успевали и как могли гребли к спасительному берегу.

Бойцы Подурова не стояли без дела. Столкнув в воду лодки и барки они бросились в погоню за плывущим. В плен брали только лошадей. Людей же, просто били веслами по головам, гогоча над тем, как они захлебывались водой. Некоторых хватали за шкирку, давали вздохнуть и тут же опять топили.

Через час после начала атаки кирасир все было кончено. Два десятка живых пленников все – таки взяли, а остальные так и полегли на этой переправе. Тысяча знатнейших дворян империи отправилась на корм рыбам. Поскольку Подуров хоронить убитых не собирался. Всех, кто сам не упал в воду, туда просто столкнули. Разумеется, раздев предварительно.

Одно печалило генерала. Среди этой горы трупов не оказалось Орлова. Пленные, после интенсивного полевого допроса, показали, что во время атаки по берегу, Орлова в колонне на обычном месте не было. Они его вообще с начала атаки не видели.

Это могло значить только одно. У гниды оказался целый час форы. И он мог переправиться где – то выше или ниже по течению. Подуров тут же отправил поисковые партии башкир по обоим берегам и добавил к ним две галеры осматривать берег с воды. Упускать кровопийцу ох как не хотелось.

* * *

По дороге на Владимир ехал возок в сопровождении десятка конных преображенцев. Солнце вскарабкалось в зенит и беспощадно припекало людей и лошадей. Особенно страдали от жары пятеро узников, запертых в тесном возке с крохотным зарешеченным оконцем, почти не пропускавшим свежего воздуха. Позади было уже почти двадцать верст дороги от Мурома, а впереди вдоль тракта и речки Унурки лежала деревенька Афанасово.

Барон Фридрих Адольф фон Штайнвер мерно покачивался в седле и размышлял об удаче. Первой удачей в его жизни было то, что он родился в знатной бранденбургской дворянской семье, а не каким – нибудь нищим пейзанином. И пусть он третий сын и владения унаследовать ему не светит, все равно большое счастье быть титулованным аристократом, а не простолюдином.

Второй удачей он считал близкое знакомство его отца с бароном Карлом Фридрихом Иеронимом фон Мюнхгаузеном, долгое время служившим в русской армии и вышедшим в отставку в чине ротмистра лейб – гвардии кирасирского полка. Его головокружительные истории заразили юного Фридриха тягой к приключениям и интересом к России. Когда пришло время он воспользовался связями и протекцией Мюнхгаузена и поступил на русскую службу, причем сразу в Преображенский полк. Его карьера была не быстрой, но совершенно предопределенной. Он уже был прапорщиком и рассчитывал через год стать подпоручиком. Но крестьянский бунт внес существенные коррективы в планы.

Под Муромом он пережил ужасные мгновения во время всех этих безответных расстрелов их строя из – за стены огня. Потом он надышался серным дымом вместе с множеством сослуживцев и чуть не отдал Богу душу. Потери среди офицеров были столь велики, что он совершил прыжок через чин и сразу оказался поручиком и исполняющим обязанности помощника командира роты.

Казалось бы, карьера сделала головокружительный рывок, надо радоваться. Но умный и осторожный немец остро почувствовал приближение катастрофы. Разговоры солдат, крики из темноты, листовки, попадающиеся в лагере, ничего хорошего не предвещали. И тут случилась третья удача. В гвардейские полки выдали новые пулелейки под те пули, которыми их безнаказанно обстреливали ребелены. И их эффективность более чем подтвердилась.

Одну из пулелеек он тут же припрятал и стал искать возможности легально покинуть лагерь. И снова ему повезло. Их полк оставили в Муроме прикрывать переправу, а его лично назначили командиром конвоя и обязали доставить захваченных офицеров – ренегатов в Москву. Это было просто воплощение его желания. Он собирался честно доставить пленников по назначению, но вот потом его путь лежал в Пруссию.

Тот медный сюрприз, что он привезет Старому Фрицу, сделает его минимум капитаном прусской армии. А если еще рассказать о воздушном шаре…. Фридрих зажмурился от удовольствия. Он станет очень состоятельным человеком. А Россия может гореть в аду, вместе со всеми её самозванцами.

Мирное течение его мыслей прервали крики. Впереди на мосту застряла телега с сеном и передовой дозор его преображенцев весело переругивался с возницей, которой оказалась молодая смазливая девка. Перед мостом скопилось ещё четыре телеги, сдавших на обочину при виде возка и вооруженного конвоя. Ими правили три бабы и подросток лет четырнадцати.

Конвой подъехал к мосту и барону стало ясно видно, что колесо телеги проломило доску настила и застряло. Барон дал команду остановиться и приказал своим солдатам освободить дорогу. Преображенцы спешились и, отпуская сальные шутки, обступили телегу. Молодуха спрыгнула с возка и взяла коня в повод, скрываясь за повозкой. Остальные крестьянки тоже слезли с возов.

Солдаты на «раз – два» стали раскачивать телегу, как вдруг раздался звонкий свист. Барон обернулся на звук и увидел, как мальчишка возничий нырнул под телегу, а у всех возов откидываются створки, замаскированные под сено, и на преображенцев направляется множество стволов. Раздалась команда «Пли!» и дружный залп заволок дымом все пространство перед мостом.

Барону опять повезло. Пуля, предназначенная ему, сначала попала в голову его коня. Прямо в глазницу. И вырвав заднюю стенку черепной коробки, уже ослабленная, ударила барона в нагрудную офицерскую бляху, обдав его лошадиными кровью и мозгами. От удара он вылетел из седла, больно ударился.

Нападающие посыпались из возов с саблями наизготовку, и набросились на недобитых солдат. Барон, оттирая глаза от брызг крови погибшей лошади, бросился к седельной кобуре, из которой торчал пистолет. И только он ухватился за рукоять как до его слуха донесся щелчок и характерный шипящий звук загорающегося затравочного пороха.

Все что он успел, это увидеть подростка – возницу под телегой, двумя руками сжимающего пистолет, направленный ему в лицо. После этого полыхнула вспышка выстрела и везение покинуло барона навсегда.

За минуту с конвоем было покончено. Разбойной наружности мужики, добив раненых солдат, начали закидывать трупы внутрь замаскированных под сено телег. Разбежавшихся коней догнали, а парочку раненых добили чтобы не мучались. Конские трупы тоже загрузили в телегу по приказу предводителя. И, дабы никаких следов бойни не осталось, присыпали песком пятна крови на дороге.

Предводитель подошел к телу офицера с обезображенным пулей лицом и начал обыскивать. Из – под телеги выбрался подросток с дымящимся пистолетом.

– Откуда пистоль взял, дурень?

Проворчал командир, выуживая из кармана офицерского камзола небольшой медный ключик. Пацан, пялясь на окровавленный труп, несколько заторможенно ответил:

– В лагере преображенцев спер. Давно уже.

Глава «разбойников» нахмурился.

– Это когда за записками бегал?

Парень сначала кивнул, а потом резко замотал головой в жесте отрицания.

– Не! Ночью. До записок.

– Смотри мне, – погрозил кулаком предводитель, – сначала надо дело выполнять, а все что может тому помешать делать не должно. Но все равно молодец. Удачный выстрел. С почином тебя боец!

И направился к арестантскому возку. А парень расцвел в счастливой улыбке и зрелище убитого офицера стало ему казаться самым прекрасным на свете. Ведь он теперь не просто сигнальщик и посыльный, а самый настоящий солдат. Вот все парни ему теперь завидовать будут. И наверно даже сам Васька Каин.

Перед тем как открыть возок, командир на всякий случай зарядил свои пистолеты и кликнул парочку подчиненных. Когда открылась дверь, из темноты повозки появились настороженные лица Ефимовского и Чекальского. Предводитель нападавших слегка поклонился разведя руки.

– Выходите паны офицеры. Вы свободны!

Ефимовский вышел первым и помог выбраться изможденному спутнику. К застонавшему от боли поляку тут же подскочили бойцы и, подхватив под руки, осторожно повели к телегам. Ефимовский обратился к командиру.

– Милостивый государь! Кому я обязан своей свободой?

– Мясникова мы люди. Меня зовут Савельев Карп Силыч, – он кивнул на возок. – Там ещё есть кто.

Ефимовский криво улыбнулся.

– Как не быть. Конечно есть. Три иуды там. Чернышов и его подельники.

Савельев повторил ухмылку бывшего графа, и всмотрелся в темноту возка. Оттуда таращились три пары испуганных глаз. Командир отряда молча захлопнул дверь и закрыл её на ключ.

– Ну и ладненько. Отвезем их на правеж к государю, тама он с ними разберется по закону. Вы в седле держаться можете?

Ефимовский поморщился.

– Боюсь, что последствия орловского гостеприимства мне не позволят ехать верхом.

– Ну тогда устраивайтесь в телеге. Нам надо убраться отсюда поскорее.

Через пол часа около моста не осталось никого. А несколько местных крестьян, издали наблюдавших всю эту сцену, и не подумали бы доносить об увиденном.

* * *

Солнце уже клонилось к линии горизонта. Этот бесконечно длинный и напряженный день наконец закончился. Передо мной ленту реки пересекал наплавной мост, с которого уже убрали трупы людей и лошадей. Из воды торчали мачты утонувшей галеры. Плотники из подразделений Павлония закончили ремонт настила, заменив временные заплатки, наложенные по приказу Подурова, дабы пропустить на тот берег конные поисковые группы под руководством Салавата.