Текст книги "По запаху крови"

Автор книги: Алексей Ворон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Серасаф вывел свое войско навстречу врагу, жаркая сеча разгорелась под стенами замка. Морейн нервно расхаживала по приемной зале отцовского дворца. Вдруг витражное окно зазвенело и осыпалось сотней разноцветных искр. Мимо Морейн тяжело прогудела случайная вражеская стрела, вслед за которой в залу порвался шум битвы и звериный вой. Даже во дворце становилось опасно. Распахнулась дверь, и вошел Серасаф в забрызганных кровью доспехах, помятых в некоторых местах так, что краска, покрывавшая их, растрескалась и осыпалась. Зеленый цвет Эринира смещался с багровым цветом вражеской крови и тусклым металлическим блеском доспехов.

– Мы проиграли! – крикнул Серасаф на всю залу.

Затем он подошел к принцессе и протянул ей старинный кинжал с зеленой малахитовой рукоятью.

– Когда враги войдут в ворота замка, проткни этим кинжалом свое горло. Не бойся, ты не успеешь почувствовать боль. – Увидев хлынувшие из глаз принцессы слезы, он прижал ее к себе и сказал: – Морейн, они жестоки и кровожадны, если ты попадешься к ним живой, тебя ждет унизительное рабство или страшная смерть. Не забывай о своем происхождении, будь достойной наших предков. Туата де Дананн не сдаются в плен живыми. Я должен быть со своими воинами. Прощай!

И он, поцеловав принцессу в лоб, покинул залу. Ушел, оставив ее одну, поглощенный собственными мыслями о предстоящей последней битве. Принцесса с тоской смотрела вслед родному брату, в венах которого текла та же кровь, что и у нее. В ее руках остался кинжал в золотых ножнах дивной красоты с резной рукоятью, покрытой кровью то ли врагов, то ли родного брата.

Морейн вышла на крепостную стену и выглянула в бойницу. Это было неосторожно, вражеская стрела легко могла пронзить ее. Но завоеватели считали замок уже своим, вопрос о его сдаче был только вопросом времени. Победный колокол уже звучал в их головах, будущая добыча поделена, участь пленников решена. Зачем стрелять по своему добру? Холодный и мокрый ветер больно хлестал ее по лицу. Морейн всматривалась в грязную воду рва, окружающего замок, и чувствовала, что решимость покидает ее.

Вся земля вокруг замка, насколько хватало глаз, бурлила битвой. Все меньше было видно зеленых островков в черном месиве. К главным воротам подъехали трое всадников на жутких огромных конях. Один из них, в ярком алом плаще и шлеме, увенчанном золотыми шипами, зловеще сверкнувшими на солнце, заставил своего коня сделать несколько шагов вперед. Рядом с Морейн послышалось короткое восклицание. Она обернулась и увидела мать, впервые вышедшую из своей комнаты со дня похорон короля Эохайда. Королева постарела и поблекла, но лицо ее выражало решимость. Воин в алом плаще кричал что-то о том, что бой проигран, о сдаче замка, о выдаче короля и королены. Мать приказала Морейн следовать за нею и, бросив последний взгляд на поле битвы, ушла.

Принцесса вернулась под своды дворца и направилась в королевские покои. В коридорах было непривычно тихо, звуки битвы больше не нарушали гробовую тишину дворца. В одной из комнат королевы собрались неск6лько близких к ней женщин, решивших, как и она, не сдаваться в позорное рабство, а принять торжественную и гордую смерть.

Непродолжительное затишье сменилось новой бурей. Король Белин начал штурм замка. Немногочисленные витязи под зелеными знаменами короля Эохайда (Серасаф даже не успел изготовить собственные знаки) отчаянно дрались, уже не надеясь на победу. Все, что им оставалось, – с честью погибнуть на поле боя. Антильские воины во главе с Дореном, привезшим принцессу, сражались в первых рядах эринирцев, и все до одного погибли в самом начале битвы. Их изрубленные тела остались лежать в кровавом месиве, оставленном поэннинцами перед замком.

Со свистом рассекал воздух клинок, выкованный когда-то Гоибниу Кузнецом, его сжимала рука воина из рода Оллатаров. Серасаф в помятых доспехах сражался сразу с несколькими противниками, всей защитой которых были кожаные куртки с нашитыми медными бляхами. Его собственный панцирь защищал его от ударов их боевых топоров, но свой зеленый щит он уже потерял. Все, чего он хотел, это пробраться к кучке нескольких хорошо вооруженных воинов, окруживших короля. Пусть он сможет убить только одного из них, главное, правильно выбрать цель, и он считал бы свою миссию выполненной.

Серасаф заметил, как один из них указывает на него пальцем, что-то поясняя остальным. Вот ему удалось отшвырнуть двух наседавших на него усатых мужланов. Увернувшись еще от одного топора, Серасаф бросился вперед захлебываясь от страшного ощущения: где-то рядом Зверь.

«Кто? Кто?» – стучала мысль, как удары сердца. Но в сече некогда рассматривать врагов с дико размалеванными лицами, они все казались жуткими чудовищами. Наметив в жертву стоящего ближе других рыжего громилу, Серасаф занес меч. Лезвие со звоном ударилось о неожиданно подставленный клинок. Вместо рыжего гиганта перед ним оказался король. Его голубые глаза встретили взгляд Серасафа. Что-то в этих лазурных глазах заставило молодого Туата замешкаться, он потерял мгновение и пропустил удар. Свист воздуха, рассекаемого мечом, оглушил Серасафа, и наступила тишина. Из-под шлема с золотой короной раздался презрительный смех. Король обернулся к воинам, наблюдающим за поединком, и сказал:

– Последний Оллатар оказался мальчишкой!

Воины захохотали и устремились к проломленным воротам вслед за своим завывающим грозным войском.

Женщины в королевских покоях прислушивались к неистовому реву, доносившемуся со стен замка: крики торжества и вой нападавших слились с воплями ужаса и отчаяния побежденных. Королева держала в руке амулет из бирюзы. Все кончено, надежды нет, ждать больше нечего. По приказу королевы пять женщин беспрекословно проткнули себе горло кинжалами. В комнате среди трупов остались только мать и дочь. Морейн сжимала рукоять подаренного братом кинжала, готовая по приказу королевы сделать то же, что и другие. Эринирская королева откинула с лица капюшон траурного плаща, бросила на дочь равнодушный, мимолетный взгляд.

– Тебе рано умирать, – сказала она, ты еще не выполнила свой долг.

Морейн с ужасом посмотрела на мать, уж не лишилась ли она рассудка от горя, как предполагал Серасаф.

– Удар этого клинка предназначается не тебе, – сказала королева и отвела руку с кинжалом от горла дочери.

Потом королева спокойно села в свое кресло и поведала принцессе странную историю. И ни враг, бушевавший на стенах замка, ни ужасные события самой истории не нарушили обычного хладнокровия королевы.

– Ты должна сдаться в плен живой. Пока ты еще не имеешь права на смерть, ее нужно заслужить.

Потрясенная Морейн, с детства привыкшая повиноваться своей деспотичной матери, не смела с ней спорить. Королева презрительно наблюдала за дрожащей девушкой, все еще сжимающей зеленую рукоять кинжала.

– Это твой долг, Морейн, я не оставляю тебе выбора, – жестко произнесла королева, потом продолжила более мягко – Приготовься к тому, что я умру на твоих глазах, и не вини того, кто убьет меня. Я бы все равно последовала за своим королем по окончанию траура. А теперь поклянись, что ты будешь жить, несмотря ни на что.

С этими словами королева поднялась с кресла, подошла к дочери и повесила на ее шею свой бирюзовый амулет. Умереть сейчас, последовать за своим братом казалось принцессе лучшей участью, чем та, которую уготовила ей мать. Морейн, прошептав: «клянусь», опустилась на пол и разрыдалась, оплакивая свою судьбу, завидуя умершим женщинам.

Шум, крики и лязг металла приближались, и принцесса, дрожа всем телом, вжалась в угол комнаты, ожидая врагов. Двери разлетелись в щепки, в комнату ввалились огромные люди в рогатых шлемах. Их возглавлял витязь в алом плаще с окровавленным мечом в руках. Старая королева рванулась ему навстречу и наткнулась грудью на выставленный вперед меч. Витязь удивленно извлек лезвие из обмякшего тела, с головы до ног закутанного в серый траурный плащ. Воины наполнили помещение, отшвыривали мертвые тела, срывали со стен расшитые золотом и серебром гобелены. Крушили и ломали все, что попадалось им под руки, пока, наконец, один из них не обнаружил среди парчовых занавесей и бархатных подушек перепуганную и заплаканную женщину. Предварительно сдернув с ее шеи украшение и засунув его в свой карман, воин вытащил визжащую от страха Морейн в центр комнаты и швырнул в ноги своему Предводителю.

– Неужели у старика была такая молодая жена? А он не дурак! – воскликнул вожак. Острием меча, перепачканным в крови королевы, он убрал волосы с лица принцессы, чтобы получше рассмотреть ее.

– Я дочь короля Эохайда, – пролепетала Морейн, поднимая глаза на варвара.

Он расхохотался, из-под густых бровей сверкнули голубые глаза.

– Какой приятный сюрприз! – насмешливо воскликнул Белин. – А мы и не надеялись застать тебя в замке.

Воины радостно загоготали. Подхватив принцессу под руки, ее рынком поставили на ноги. Король огляделся и, остановив взгляд на одном из воинов, воскликнул:

– Харт! А ты как здесь оказался? Разве твое место не в свите Бренна? Или ты опять решил быть поближе к плененным красоткам? – Он мечом задрал юбку принцессы, обнажив колени, и рассмеялся: – Хвоста нет, бояться нечего. Давай, забирай девку, отведи ее к брату, да смотри, отвечаешь за нее головой. А то эти Туаты такие прыткие. – И он указал на залитые кровью тела мертвых женщин.

Лицо того, с кем разговаривал предводитель, оскалилось в улыбке под черепом какого-то животного. Схватив принцессу за локоть, Рыбий Хвост повел ее по коридорам замка.

Морейн с надеждой вглядывалась в непроницаемое лицо сурового воина. Но если антильцы скрывали свои чувства под масками, то кельты научились и без масок делать свое лицо непроницаемым, в совершенстве овладев этим искусством. Ни слезы, ни мольбы принцессы отпустить ее не вызвали на лице Харта никаких эмоций.

— Стан! Где наш вождь? – спросил Харт, остановив одного из воинов, который вместе с приятелем тащил золотую статую, стоявшую прежде посреди фонтана во внутреннем дворе.

– Все собираются в тронном зале, там будут делить добычу. Пойдем с нами, все идут туда. – Стан с завистью оглядел добычу Харта.

– Где ты подцепил такую красотку? 3десь их полно, но все с окровавленными шеями.

– Эта, наверное, не успела.

– Рыбий Хвост, давай меняться. Я тебе золотую девку, а ты мне живую.

– Ну, нет, – захохотал Харт, – моя меньше весит, и к тому же идет сама.

Ведя принцессу между рядами поэннинцев и думнонов, Харт расталкивал любопытных копьем, освобождая дорогу. Воины, видя непривычно легкое, облегающее платье Морейн, улюлюкали ей вслед и выкрикивали непристойности. Они оттесняли друг друга, стараясь пролезть вперед и посмотреть на живую эринирскую принцессу. Присутствие Харта, конвоирующего женщину, вызывало новый всплеск эмоций.

Морейн с трудом понимала речь этих людей. Они разговаривали на кельтском наречии, несколько отличающемся от того, которое использовал народ Эринира. Воины произносили множество слов, о значении которых Морейн хотя и догадывалась, но никогда прежде не слышала их.

Морейн была потрясена ужасными изменениями, произошедшими в тронном зале ее отца. Теперь зал поистине представлял собой картину войны. Свирепые воины-варвары, победившие в кровавой битве, не имеющие ни капли жалости, беспощадно разоряли прекраснейшие творения людей и Туатов, собранные в этом зале, и делили добычу.

Разрубленные деревянные статуи лучших ваятелей, куски прекрасных мраморных скульптур, осколки ваз валялись вдоль стен зала, куда их сгребли воины, как мусор, Чтобы они не мешались с ценностями: золотом, драгоценными камнями, оружием. Мелкие украшения, такие, как гривны и браслеты, делились сразу, по мере обнаружения. В том самом зале, где всегда царил благоговейный покой, куда в прежние времена съезжались лучшие люди из самых разных стран, чтобы постичь мудрость Туатов, теперь царил дикий, неистовый разгул, сопровождаемый жутким воем, возбужденными криками победителей и воплями пленников.

Проведя принцессу через весь зал, воин подвел ее к возвышению, на котором стоял Королевский трон – трон, на который так и не успел сесть ее бедный брат. Теперь на нем восседал другой человек, тот самый, что убил ее мать. Он сидел в полном, тяжелом вооружении, на плечах у него был алый плащ, разорванный и заляпанный грязью, а на голове красовалась одна из золотых корон властителя Эринира. Рассыпанные по плечам темные волосы с серебряными прядями придавали красивому лицу победителя налет грубого благородства, так часто вводившего в заблуждение его жертвы. Морейн было нетрудно догадаться, что это и есть Белин, король Медового Острова. Он что-то бурно обсуждал со склонившимися к нему людьми. Увидев приближающуюся принцессу, он указал им на нее. Они обернулись, радостно скалясь. Лишь один из них продолжал что-то раздраженно говорить королю, нервно жестикулируя. Девушку поставили за его спиной и ждали, когда он удосужится обратить на нее внимание. Морейн бессмысленно разглядывала его сутулую спину в грязном плаще, стянутые в хвост кожаной лентой белесые волосы, потерявшие свой первоначальный цвет то ли от пыли, то ли от возраста.

Принцесса не стала дожидаться, пока к ней обратятся. Картины варварских разрушений, жестоких убийств и Пьяного буйства вызвали в ней прилив такого отчаянного гнева, что она не могла уже сдерживаться. Решив нарушить материнский указ, Морейн призналась себе, что не сможет провести свою жизнь среди таких ублюдков, вступив с ними в смертельную игру. Гордо выпрямившись, она сделала последнее отчаянное усилие, чтобы придать себе вид спокойного достоинства, подобающего дочери великого короля, и гневно обратилась к восседающему на троне главарю:

– Ты, именующий себя королем этой своры грязных свиней, ты, лжец, нарушивший свое слово о ненападении, как осмелился ты надеть на свою недостойную голову корону светлейшего из королей, когда-либо правивших в этом мире, как посмел ты осквернить этот трон?

В зале наступило молчание. Брови короля изумленно поползли вверх при виде ярости этой беззащитной маленькой женщины. Морейн стояла, прямая как стрела, в ожидании смертельного удара в наказание за свою дерзость, готовая открыто принять его.

Стоявший к ней спиной человек, слушавший ее речь не шевелясь, теперь начал медленно поворачиваться. Морейн встретила взгляд его светлых прищуренных глаз, вздрогнула, увидев, как его губы расползлись в змеиной улыбке. Он больше не был красив, но она сразу узнала его. Видение из огня, разожженного много лет назад старой Ведой, явилось перед принцессой, зловеще усмехаясь. Вместо привлекательного златовласого витязя, каким он казался ей прежде, перед ней стоял жуткий альбинос. В его белом, как саван, лице было что-то хищное и отталкивающее. Морейн достаточно было недолгого взгляда на Поэннинского вождя, чтобы понять, что перед ней человек, терзаемый душевными муками и находящийся в вечном раздоре с самим собой. Она усмехнулась, вспомнив слова Веды о наивных юных сердцах, видевших в будущем только счастье. «Оно и к лучшему», – заключила для себя Морейн.

– Ты закончила? – сухо спросил король, которого ничуть не задела гневная речь девушки.

Но мужество уже покинуло Морейн, и она окончательно растеряла свой пыл. Вместо громкого возмущения, она смогла выдавить из себя только жалкое лепетание.

– Дорогая принцесса, – заговорил Бренн, растягивая слова, как будто пробуя их на вкус, – какой сюрприз ты преподнесла нам. Если бы мы знали, что застанем здесь тебя, мы бы не мешкали под стенами этого замка. Жаль только, что мы недолго сможем наслаждаться твоим приятным обществом. Такие разговорчивые женщины долго не живут. Посмотрим, так ли мужественно ты умеешь переносить наказания за свои поступки, как безрассудно и смело их совершать.

Король, перебив своего брата, спросил принцессу, откуда она взялась и почему ему не было известно о ее нахождении в замке.

– Я приехала из Антиллы неделю назад на похороны короля, – тихо промолвила принцесса.

– Из Антиллы? – воскликнул король одновременно со жрецом, стоящим подле трона. Что же ты там делала?

– Я была замужем за царевичем Ахетоном, сыном антильской царицы.

– Вот так удача! – обрадовался король. – Мы поймали невестку Антильской ведьмы. А почему ты сказала «была»?

– Царевич умер полтора года назад.

– Ну что ж, значит, на нас некому будет обижаться за то, что мы захватили пленницу, – весело сказал альбинос своим братьям.

– Осторожнее с ней, брат, – предостерег Гвидион, – она могла многому научиться у своей свекрови.

Бренн отступил на шаг, нервно дернув рукой. Подошел огненно-рыжий великан с огромной палицей наперевес, скользнул по Морейн маслянистым взглядом и проговорил раскатистым, как гром, голосом:

– Я вижу, вы все-таки умудрились найти хоть одного живого пленника в этом замке мертвецов.

– Не зарься, Гер, эта добыча уже поделена, – ответил ему один из стоящих у трона воинов.

– Да я и не зарюсь, – усмехнулся Гер. – Ты же знаешь, Рикк, такие тощие меня не интересуют.

– Что с моим пленником, которого я тебе доверил? – перебил его король, раздраженный фамильярностью Гера. – Почему ты его не привел?

– Я как раз и собирался сказать: Эринирский принц умер.

Морейн почувствовала горький ком в горле. Бедный Серасаф, он умер не сразу, ему пришлось испытать на себе грубое обращение этих варваров. Позволят ли ей хотя бы похоронить его? Слезы побежали по ее щекам.

– Как умер? Я же приказал связать его и отобрать у него оружие! – возмущенно завопил король. – Неужели вы позволили ему покончить с собой?

– Но он не перерезал себе горло, нет, – прогудел Гер, оправдываясь и делая жуткие гримасы. – Он умер от раны, нанесенной тобой, мой король.

Король растерянно оглянулся на брата-жреца, стоящего в тени позади тропа:

– Как же наша клятва принести Оллатара на жертвенник богам?

Гвидион посмотрел на дрожащую, словно осиповый лист, принцессу и тихо произнес:

– У нас осталось еще одно отродье из этого проклятого семейства. Мы принесем ее в жертву нашим богам в благодарность за победу. Надеюсь, они не погнушаются женщиной.

Бренн подошел к принцессе вплотную, обдав ее запахом нота и крови.

– Теперь ты мне особенно дорога, – сказал он, нежно убрав непослушную прядь с ее лица. – Надеюсь, ты не умрешь раньше времени и не разочаруешь меня, как твой отец, умерший от страха еще до нашего прихода, и братец, не вынесший легкой царапины. Моему богу нужен живой Оллатар!

– Нет! – воскликнул король, вставая со своего места. – Ее нужно сначала допросить. У нас наконец-то есть хотьодин живой человек, побывавшей при дворе Гелионы. Может быть, она пригодится нам, как заложница.

Морейн, увидев в короле защитника, обратила к нему все свое внимание, но того больше не занимала эта тема.

– Наши боги умеют ждать, – сказал ей Бренн и провел по ее шее тыльной стороной ладони. Острый камень на перстне принца оставил на нежной коже кровавую царапину.

– Надо же! – воскликнул Бренн. – А еще говорят, что у Туатов кровь белая.

– Туаты любят называть себя белыми, чтобы подчеркнуть свое превосходство, – пояснил Гвидион, – но вообще – то они ничем не отличаются от нас.

– Кровь Туатов так сладко пахнет, – произнес Бренн мечтательно и, обхватив принцессу одной рукой за плечи, начал слизывать кровь с ее шеи. Морейн почувствовала приступ тошноты и передернулась от отвращения.

Гвидион, бросив на Бренна и его жертву встревоженный взгляд, наклонился к королю и озабоченно прошептал:

– Нужно убить ее, пока не поздно. Зачем ты его остановил?

– Разве не ты, мой добрый брат, бредишь тайнами антильских дворцов? – спросил Белин.

– Но я не хочу рисковать, оставляя в живых Оллатара, – ответил Гвидион.

Король хмыкнул, пожав плечами:

– Я убил ее брата одним ударом, а он был хорошим воином. Так неужто нам страшиться какой-то девчонки. Посмотри – она сейчас сама умрет от страха.

Но хвастливая бравада короля не успокоила Гвидиона:

– Мой король, ты, слишком доверчив. Лучше принести ее в жертву и быть уверенными, что нам уже ничто не угрожает.

– Мы успеем сделать это позже, – раздраженно возразил король. – А пока золото Антиллы еще не в наших сундуках, нам лучше иметь заложницу.

Глаза Гвидиона чуть потемнели, как бывало всегда, когда он сердился. Недальновидность венценосного брата давно стала источником его тревог.

– Прикажи хотя бы изъять все древние клинки, мой король – произнес Гвидион спокойным ровным голосом, – а я пойду взгляну на труп Оллатара.

Харт отвел принцессу к небольшой кучке пленников, дожидавшихся своей участи. Морейн опустилась на пол рядом с ними. Пленников одного за другим подводили к трону. Посреди королевского чертога на мраморном полу в растекающейся луже крови воины складывали отрубленные головы побежденных врагов. Морейн с ужасом смотрела на этот кошмар и думала: «Конечно, со мной они так не поступят. Никто не осмелится убить принцессу Оллатаров». Но что-то ныло под сердцем, подсказывал ей, что королевское происхождение вряд ли послужит ей надежной защитой.

Морейн тайком разглядывала завоевателей. Обильное возлияние и возбуждение в преддверии дележа добычи придавали их лицам еще больше свирепости. Их разговоры и песни, которые они орали во все горло, не слушая и перебивая друг друга, были полны непристойностей и кощунства.

Воинственное и дисциплинированное обычно воинство превратилось в стадо разъяренных и потерявших человеческий облик разбойников. Но Бренн, который видел в этом диком разгуле лишь доказательство молодецкой отваги, снисходительно позволял своим воинам отпраздновать победу и отдохнуть после сражения.

На следующий день, когда воинство проспалось после вчерашней попойки, рабов и пленников отправили пешими по старому разбитому тракту. Морейн позволили ехать в телеге с высокими плетеными бортами, куда посадили еще нескольких женщин, отобранных для короля и его братьев. Одна из женщин узнала принцессу и вцепилась в нее, заливаясь слезами. Морейн уже выплакала все слезы и теперь, когда близкая опасность миновала, погрузилась в размышления о своей горькой судьбе. В том, что королева приказала ей жить не из-за материнской любви, принцесса не сомневалась. Ни одна мать не пожелает своему ребенку такой участи, на которую королева обрекла дочь. Она направила свое дитя в эту жуткую страну, как жертву на алтарь своей богине.

Повозку нещадно трясло, и к концу дня все женщины были в ужасном состоянии. А впереди был еще долгий путь. Единственным утешением для Морейн было то, что ей не пришлось идти пешком, как остальным пленникам. Она бы не выдержала такой трудной дороги по горным ущельям и болотным гатям.

Спустя несколько дней они подъехали к Черным Горам, за которыми начинались владения поэннинцев. Сквозь прутья повозки женщины видели большие и маленькие селения, жители которых приветствовали возвращение своей армии. К середине седьмого дня отряды с пленниками вошли в столицу Поэннина. Спутниц Морейн увели, а перед ней самой вновь возникла довольная и раскрасневшаяся физиономия Харта.