355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алексей Ворон » По запаху крови » Текст книги (страница 5)
По запаху крови
  • Текст добавлен: 15 сентября 2016, 02:39

Текст книги "По запаху крови"


Автор книги: Алексей Ворон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Пологие склоны, покрытые пышной растительностью, спускаются к воде, а дальше за озером простираются плодородные поля. К северу тянется неприступный горный хребет Юра, где среди скал затерялось древнее капище, построенное прежней цивилизацией из гигантских камней.

Из узкого горного ущелья Юры высыпали в тихую долину войска поэннинцев. Вой людей и рев боевых рогов оповестили окрестности о грядущей беде, нарушал мирную тишину. Угасы неслись по зеленой равнине к большому селению аллоброгов, разгоняя зазевавшихся пастухов, не успевших скрыться со своими стадами за большими воротами крепостной стены.

Это был первый боевой выезд Харта, и кровь бурлила в нем, как вода в горном водопаде. Харт мчался вслед за предводителями желая во что бы то ни стало проявить себя в этом бою героем и доказать великану Геру и насмешливому принцу Бренну, что, несмотря на свой юный возраст и неопытность, он может сражаться наравне с самыми прославленными витязями.

В Хребтовине Харт почти не видел своего кумира – Поэннинского вождя. Только, когда Бренну представляли новобранца, принц бросил на него беглый взгляд прищуренных глаз и презрительно скривил губы. Тренировал Харта Гер, друг и наставник, обучавший его драться, пить и выживать в этом непростом обществе вспыльчивых и воинственных дикарей. Новые события и друзья закружили юношу веселым вихрем настоящей мужской жизни.

Перед походом Бренн показал себя во всей красе. Он произнес перед воинами такую напыщенную, пламенную речь, что Харту хотелось немедленно броситься в бой и доказать своему предводителю, что он достоин всех тех высокопарных слов, которые были сказаны Бренном. Потом начался поход, жуткий переход сквозь Мглистые Камни, и вот Харт вместе со всем поэннинским воинством мчится по Леманским землям, завывая и вопя от восторга и по-мальчишечьи срываясь на визг. Рядом несся отчаянный вояка Убракий, новый друг Харта.

– О-у-у! – завывал Убракий, рассекая воздух мечом.

– О-у-у! – вторили за ним друзья любимый клич поэннинцев.

Всадники на скаку поджигали жавшиеся друг к другу лачужки местных жителей, срубали боевыми топорами головы мечущихся перед запертыми воротами людей, забрасывали через крепостную стену горящие головни. Когда вся земля перед укреплением уже была залита кровью, а живых врагов не осталось, всадники, разочарованно озираясь вокруг, начали спешиваться и собирать трофеи, так, по мелочи, настоящие богатства ждали их внутри крепости.

Стена из толстых заостренных бревен была раза в полтора выше человека. С обратной стороны к ней были приставлены лестницы, головы осажденных то и дело мелькали над стеной и быстро скрывались.

Угасов отвели к деревьям на противоположной стороне поляны под надзор слуг. Воины готовились к осаде, не длительной и изнуряющей, а молниеносной и разрушительной, как порыв ветра. Такова была тактика Бренна, его войско не способно было вести долгие малоэффективные войны. Его отряды налетали одним мощным набегом и, если им сразу не удавалось сломить врага, чаще всего отступали, чтобы подготовиться к новому удару. Бренн встал напротив ворот крепости, широко расставив ноги, вытащил прославленный Меч Орну и заорал:

– Трусы! Есть среди вас мужчина, способный выйти со мной на бой один на один? Если кто-нибудь из вас победит меня в честном бою, клянусь, мое войско уйдет и больше никогда не будет беспокоить ваши земли. Есть у вас хоть один воин, способный, не намочив штаны, сразиться со мной? Или вы все превратились в женщин, попрятались за эти хилые стены, которые я разнесу одним ударом своего меча. Или вам некого выставить против меня? Тогда всех вас ждут смерть и позор!

Ответа не последовало. Выждав паузу, Бренн бросил многозначительный взгляд на стоящего позади брата Рикка и продолжил:

– Эй ты, трусливый петух, прозвавший себя царьком этой грязной лужи! Перед тобой вождь Великого Поэннина! Ты можешь сдаться и признать власть моего брата Белина, короля Медового Острова. Тогда мы обойдемся без кровопролитий и убийств.

Со стен в оратора полетели куски навоза и грязи. Тогда Бренн приказал своим людям изготовить таран. Мощный ствол дерева, выкорчеванного здесь же, на опушке двумя здоровяками Гером и Рикком, был быстро освобожден от веток и пущен в дело. Десятки рук раскачивали таран, ударяя им в ворота крепости. Со стен в осаждающих летели камни Таран бился о ворота, пока те не рухнули, по их упавшим створкам ворвались внутрь крепости поэннинцы.

Самые возвышенные и геройские намерения Харта были реализованы в обычной кровавой бойне. Противник уступал напавшим витязям и в вооружении, и в силе. Аллоброги не имели ни доспехов, ни кольчуг, ни достаточной воинской выучки, чтобы противостоять такому врагу, как Поэннин.

Харт отчаянно сражался, не жалея собственной жизни. Он уже мог бы привязать к своему седлу не одну дюжину отрубленных вражьих голов. Проехавшись с этим трофеем по Каер Нэппу, он произвел бы невероятное впечатление на его жителей. Он уже был героем. Героем, впервые услышавшим звуки победы: визг женщин, плач детей, стоны умирающих. Харт вновь и вновь мужественно повторял любимое выражение своего предводителя Поэннинского вождя: «Правда – на стороне победителя!»

Сегина, вождя аллоброгов, именовавшего себя царем Лемана, приволокли к Бренну. Круглолицый темноволосый мужчина злобно вращал глазами. Бренн, прославившийся своей невиданной жестокостью, был беспощаден к врагам. Тот, кто не пожелал добровольно признать его власть, должен был поплатиться за свое упрямство в назидание другим. Его размышления о судьбе поверженного врага были прерваны появлением нового персонажа. Рикк тащил за руку упирающуюся и плачущую девушку в дорогом платье. Возмущенный ее непокорностью, Рикк занес хлыст для удара, девушка, вскинув руки, прикрыла лицо. На тонких запястьях зазвенели браслеты. Сегин дернулся в руках державших его воинов и захрипел.

– Это дочь нашего царька, – прогмусавил Рикк, кивнув в сторону пленницы, – красотка пряталась в доме и хотела лишить нас своего общества.

Бренн медленно поднял голову. От его усмешки Харт поежился. Принц подошел, аккуратно убрал с лица девушки непослушные пряди волос и стал с интересом рассматривать ее. Поэннинцы, побросав дела – грабеж и насилие, придвинулись поближе к своему вождю в ожидании развлечений.

– Ты можешь избавить своего отца от мучительной смерти, – проговорил Бреин мягким, кошачьим голосом, – если будешь умной и покорной.

– Негодяй! – завопил Сегин. – Воюй с мужчинами, а не с женщинами.

Бренн расхохотался:

– Кто сказал, что я собираюсь с ней воевать?

На правой руке Бренн носил перстень с огромным необработанным камнем. Его грань была такой острой, что ею можно было царапать дерево. Бренн провел тыльной стороной руки по щеке царевны. Алая полоска взбухла на матовой коже. Девушка отшатнулась и прошептала:

– Пощади моего отца, доблестный воин, я сделаю все, что ты хочешь.

Бренн довольно оскалился и прошипел:

– Всем бы нашим врагам таких любящих дочерей!

Неожиданно, выхватив свой меч, он развернулся и снес голову Сегину. Царевна вскрикнула и застонала, бессильно повиснув в руках Рикка.

– Твой отец умер самой легкой смертью из всех, которые я мог бы ему предложить, – почти ласково произнес Брени и слизал кровь с щеки царевны, – Я рассчитываю на твою благодарность за мою доброту. Теперь я ваш законныЙ правитель! – крикнул Бренн немногочисленным оставшимся в живых аллоброгам, жмуiцимся к стенам своей поверженной крепости.

Даже черная ночь была рада согреться в пламени костров. Под нестройное, но зато громкое пение гуляла, не зная удержу, дикая свадьба. Стол ломился от еды, которую без устали готовили новые рабы. Толстая стряпуха Тара не отходила от котлов с бурлящим варевом. Один из этих страшных витязей с размалеванным синей краской лицом, узнав, что она готовила для убитого царька еду, пообещал оставить ее в живых, если она угодит вкусам захватчиков. Плача от страха, Тара, несмотря на почтенный возраст, суетилась вокруг котлов, зорко следя за своими помощниками. Таре очень хотелось жить. Она лично подносила Рикку еду, с надеждой заглядывал в глаза усатому обжоре.

Харт пил, подначиваемый Гером, который, несмотря на количество принятой жидкости, все еще отлично держался, обнимая одной рукой Харта, другой пышненькую, как булочка, женщину, доставшуюся ему при дележе добычи вместе с другим хламом.

Бренн, смыв с себя кровь и грязь битвы, переоделся в чистую одежду, найденную в доме Сегина, и сидел теперь за пиршественным столом, увешанный украшениями царя. На его голову был водружен обруч с немыслимыми по размерам драгоценными камнями. Конечно, потом Белин отберет у брата эту царскую корону, но здесь можно было позволить себе все. Таким же нарядным выглядел и Рикк, сидевший по правую руку от брата и с завистью поглядывавший на его невесту. Впрочем, с не меньшим интересом он смотрел и в сторону Харта с Гером, где собралась веселая компания, явно предпочитавшая обществу принца кувшины с горячительным напитком. Бренн, не в пример Геру, пил мало и даже когда был весел, от его веселья веяло холодом, словно из могилы. И хотя Рикк был предан своему брату, незамысловатое общество Гера Огненной Головы и Харта, прослывшего среди бойцов знатным рассказчиком, было ему больше по душе. Слева от Бренна сидела, не шевелясь, в оцепенении его невеста. Царевна ни разу не решилась даже поднять глаза на предводителя дикарей, убившего ее отца. А Бренн насмешливо разглядывал красавицу и, кривя губы, склонялся к ней и шептал ей на ушко шутки, от которых у девушки пробегали мурашки по спине.

Харт уже не чувствовал холода, наслаждаясь подозрительным пойлом, которое поверженное племя почему-то называло вином, а также теплом костра и обществом верных друзей: Гером, Убракием и удравшим из-за свадебного стола Рикком. Место Рикка занял другой брат – Ллеил, который что-то озабоченно говорил Бренну, поднимая на него жалостливые глаза. Тот рассердился, махнул на него рукой, резко встал и, бесцеремонно схватив царевну за руку, под гиканье воинов увел ее в лачугу, служившую царю аллоброгов дворцом. Ллеил остался за столом в грустном одиночестве, выпил остатки вина из кубка жениха, положил голову на руки и заснул.

Костры еще долго горели, но вино и усталость взяли свое, все, кроме дозорных, улеглись спать.

«Теперь я – герой!» – сказал себе Харт, укутываясь в меховое одеяло. Он боялся, что другие воины, слышавшие во время боя его мальчишечий визг, будут смеяться над ним, но никто не смеялся. Вождь сам подошел к нему и, хлопнув по плечу, сказал при всех:

– Я видел, скольких ты уложил, ты настоящий герой!

Все слышали, как Бренн его похвалил. Все знали, не тот мужчина, у кого низкий бас и длинные усы, а тот, кто в бою дерется, как зверь. Харт был достаточно пьян, чтобы не обращать внимание на плач новобрачной и каркающий хохот, переходящий в кашель, доносившийся из царского дома. Но когда плач перешел в вопли, а затем в отчаянный визг, он не выдержал и зажал уши руками.

Утром Поэннинский вождь вышел, покачиваясь, на крыльцо, растерянно оглянулся по сторонам. Он хотел дать приказ трубить в рог, но передумал и сам начал пинками будить своих воинов, спящих прямо на земле, вкладывая в каждый удар сапога всю свою обиду на любое еще живое существо. Воины просыпались, разбуженные воплями других, и спешно вскакивали, не желая попасть под тяжелый сапог своего взбесившегося вождя.

Богатая добыча, много золота, железного оружия, скота и рабов заставляли Бренна спешить. Все это добро нужно было переправить в Поэннин, пока соседние племена не решили принять участие в его дележе. Но сам он с частью своего войска не собирался покидать крепость. Ее удобная позиция и стены, которые он намеревался дополнительно укрепить, давали ему возможность расположить здесь свой лагерь, откуда было бы удобно совершать набеги на рассеявшиеся по горным склонам незащищенные селения аллоброгов.

Тара уже суетилась среди бурлящих котлов и вертелов с мясом, Рикк вчера похвалил ее, пообещав взять с собой в Поэннинский замок. Она юркнула в царский дом, где в погребе хранились кое-какие запасы специй и старого вина, еще не растащенные новыми хозяевами. К тому же она надеялась проведать дочь убитого Сегина, свою любимицу, которую она нянчила с детства. Как бы плохо ни складывались события, они обе живы и отправятся вслед за новым хозяином на Медовый Остров. И Тара будет, как и прежде, обхаживать свою царевну, ставшую теперь замужней женщиной.

Харт продирал глаза, пытаясь разобраться, что происходит и почему его так бесцеремонно пихает в бок нога Гера.

– Вставай, лежебока, – гудел Гер, – или ты думаешь, что я за тебя буду делать твою работу?

Харт попытался подняться, больно стукнулся головой о крышку стола, под которым он спал, и пополз на четвереньках, путаясь в собственном одеяле из шкур. Выбравшись наружу, он увидел, как толстая Тара вышла из царского дома и обессилено присела на ступеньках. Она хотела закричать, но к горлу подступила рвота, лишив ее голоса. Тара, скорчившись на земле, скребла ногтями холодную влажную почву. Стены в спальне новобрачных были завешаны человеческими внутренностями.

Глава 7
Палящее солнце Антиллы

Что знаете вы, люди, о той дикой звериной страсти, которая полыхала в сердцах нашего племени? Когда усилия разума оказываются тщетны, мы часто бываем склонны в отчаянии доверить свою судьбу воле случая. Как мог я добровольно расстаться с той, чей голос все еще звучал в звездной ночи, наполняя дивными звуками мою душу? Море не могло остановить меня. Это выдумки людей, что мы боимся воды или огня. Мы не обычные волки. Я не прислушался ни к мудрым советам духа ручья, ни к увещаниям обольстительной дриады, ни к ворчанию старой Веды. Я бы не изменил своего решения, даже если бы передо мной возникла сама Великая Богиня, которой поклоняются Туаты, и призвала меня остановиться. Конечно, я бросился вслед за своей мечтой, уплывающей от меня по синим волнам Внешнего океана.

Обнаружив, что принцесса исчезла, я помчался вдогонку. Я шел по запаху ее крови, вслед за яблочным безумием, которое привело меня к западному морскому побережью. Я оказался здесь слишком поздно, чтобы определить ее дальнейший путь. Мне пришлось вернуться домой и выведать у духа воды, живущего в нашем ручье, куда отправился корабль, увезший Эринирскую принцессу. Сень могла это узнать, ведь духи общаются между собой. Она не хотела мне говорить, но потом, решив, видно, что мне все равно не преодолеть море, проболталась. От нее же я узнал, что Антилла расположена на большом острове в нескольких неделях пути на Запад. Я опустил руки в ручей и спросил:

– Скажи мне, Сень, будет ли она когда-нибудь моей?

– Принцессы предпочитают принцев, а не жалких оборванцев милый волк, – Сень обрызгала меня ледяной водой.

– Ну что ж, прощай, Сень. Пожелай мне счастья, – попросил я.

– Ты делаешь глупость, волк, – сказала Сень, – я желаю тебе вернуться живым.

Сесть на корабль, отбывающий в Антиллу, практически невозможно. Все необходимые контакты с внешним миром антильцы поддерживают сами, иноземные корабли не принимают, опасаясь вторжения. И немудрено, слава о богатствах этой страны превосходит даже легенды о племенах Дивного Народа.

Антильские корабли, пришвартованные в западном порту, имели непревзойденную охрану, и я отчаялся пробраться туда. Однако мне удалось узнать, что антильские судовладельцы с удовольствием покупают рабов, которых свозили в этот порт желающие получить антильское золото. Я не строил планов, как мне добраться до Морейн, для начала нужно было просто попасть в Город Солнца.

По моей просьбе мой товарищ Шеу продал меня в рабство антильскому купцу. Работорговец, предварительно ощупав мои мышцы и осмотрев зубы, остался вполне доволен сделкой, тем более что плату за меня Шеу взял не золотом, которое он не мог даже держать в руках, а тканями и безделушками. Шеу понял меня и не осудил, уже зная, что отговаривать бесполезно. Полученное за меня добро он должен был отдать нашему племени в качестве компенсации за то, что я покинул своих.

Таким образом, я, по собственной беспечности, оказался среди рабов на длинном и узком антильском корабле. Трудность заключалась в том, что путешествие на корабле длится много недель, а это слишком большой срок. Людям моего племени необходимо перевоплощаться в зверя хотя бы один раз в лунный месяц. Но есть старый способ, достаточно вредный для организма и труднодоступный для раба. В ночь полнолуния, когда я бы непременно сорвался, я напился до бесчувствия, что стоило мне наутро десяти ударов розгами, которыми здесь наказывали ослушников. С трудом я дотянул до конца путешествия, потому что, кроме необходимости преображения, я испытывал еще и панический страх перед безбрежной гладью воды, присущий всем моим сородичам. Морская болезнь сделала меня совершенно непригодным к работе, и я валялся в трюме, оглашая корабль жалобным воем.

Вдоль длинных бортов судна гребцы на скамьях орудовали тяжелыми веслами под монотонные песни, распеваемые рулевым на носу днями и ночами напролет. Это длинное плаванье прошло в полузабытье, словно кошмарный сон.

Я очнулся от оцепенения только тогда, когда после долгого и мучительного путешествия меня выставили на невольничьем рынке Города Солнца – столицы Антиллы. Палящие лучи прожигали мою непривычную к жаре кожу насквозь. Горло пересохло, а голова гудела. Вокруг я видел множество довольных, жирных, лоснящихся лиц, разглядывающих меня, словно редкую диковину. Покупатели торговались с купцом, привезшим меня на корабле. Он, недовольный ценой, ткнул меня палкой с хлыстом в спину, заставляя повернуться перед публикой. Тут я не выдержал и сорвался, преобразившись в зверя. Вопреки моему убеждению, что меня тут же прикончат, как только узнают, что я оборотень, моя трансформация вызвала в толпе ажиотаж и восхищенные вопли, цена взлетела. Работорговец был в восторге, ему удалось продать меня за десятикратную цену, а заодно и избавиться от неблагонадежного раба.

Мой покупатель по имени Кхот благодаря своему сходству с жирненьким кабанчиком вызвал у меня симпатию. Приземистый и лысый человек с большим пузом и блестящими маленькими глазками на смуглом лице оказался держат чем столичного цирка, где проходили бои гладиаторов. Мои способности к перевоплощению показались ему достойными для развлечения местной публики. Как я потом узнал, в Антилле не было оборотней, и я оказался редким экземпляром, который можно демонстрировать за деньги.

В сопровождении четырех солдат я со связанными руками волочился рядом с паланкином своего нового хозяина. Кхот, возбужденный предстоящей наживой, взахлеб рассказывал мне о своих недостойных конкурентах, которые теперь, конечно, умрут от зависти. Он благодушно выглядывал из белого паланкина, раскачивающегося в такт шагам четырех загорелых рабов, несших его. К своему ужасу, я разглядел на шеях рабов железные ошейники. Несколько поразмыслив, я, как мог с моими начальными знаниями антильского языка, объяснил владельцу цирка, что ошейник и другие металлические предметы, охватывающие мое тело, помешают преображению. Отчасти это было правдой, металл не останавливает трансформацию оборотней, но существенно мешает ей, делая этот процесс неконтролируемым и прерывистым. Кхот серьезно выслушал меня, покачал головой, повздыхал и сказал:

– Что ж, я не знаю, в чем нуждаются оборотни. Но, будь уверен, я предоставлю тебе все необходимые условия, чтобы ты мог зарабатывать для меня деньги.

Тогда, набравшись наглости, я ответил на ломаном антильском:

– Мясо, женщина, прогулки.

Кхот захохотал, и его живот, видневшийся в окно паланкина, долго колыхался в такт смеху, вызывая у меня самые аппетитные ассоциации – из-за морской болезни я давно не ел.

Пока мы шли, я, пользуясь случаем, с интересом разглядывал столицу Антиллы. Город Солнца – поистине прекраснейшее и величественнейшее зрелище! Город Солнца вожделенная мечта многих воинственных государств из-за легенд о его несметных богатствах – превзошел на деле самые невероятные рассказы.

Снаружи он был опоясан тройным кольцом высоких крепостных стен. Вокруг внешней стены проходил широкий ров, наполненный водой, по которому сновали бесчисленные лодки с местными жителями. Стены эти были отделаны орихалком и медью, сверкающими на солнце, вероятно, специально, чтобы дразнить иноземцев своим откровенным богатством. Еще два водных кольца проходили на некотором расстоянии друг от друга в середине города, деля его на три части. В центре располагался большой остров, на котором находились царские дворцы, главный храм и какие-то правительственные здания. В средней части между двумя кольцевыми каналами был жилой район для зажиточных граждан с прекрасно отделанными большими зданиями из белого, красного и черного камня.

Внешнее кольцо города, примыкавшее к внутренней крепостной стене, было отдано под различные хозяйственные, увеселительные и прочие строения. Здесь размещались трущобы ремесленников и бедных жителей, казармы военных, охранявших город, общественные купальни, лавки торговцев и рынки, самые различные мастерские и кузницы, таверны и гостиницы, тюрьма, а также несколько цирков, один из которых принадлежал моему упитанному хозяину. Внешний и внутренние рвы были соединены каналами, по которым осуществлялась доставка грузов. Множество мостов, переброшенных через эти каналы, тщательно охранялись заставами, не позволяющими праздному люду беспокоить зажиточных горожан из средней части города.

Когда мы, наконец, добрались до обширных владений Кхота, первым детом он направил меня в купальню для рабов. Там я испытал сильнейший шок – меня попытались побрить! Все они здесь старательно брились, и я понимал, что в такой жаркой стране в этом был определенный смысл. Но я не мог этого вынести, как и любой зверь, с которым бы попытались так поступить. Два раба-цирюльника, погибшие от моих клыков, вполне убедили в этом господина Кхота, который со знанием дела разглядывал их растерзанные тела, после чего сообщил мне, на какую сумму я нанес ему ущерб и с живостью поинтересовался:

– А на сцене перед зрителями ты сможешь это повторить?

– Я повторю это где угодно, только оставь меня в покое, – поспешно пообещал я, с ужасом посматривая на железные ножи, служившие антильцам бритвами. Но, видя в маленьких глазках Кхота сомнение, я прорычал ему в лицо: – Я дикий зверь, а не девушка! Побрить меня ты сможешь, только убив!

К моему удивлению, он не только позволил мне остаться в моем первоначальном виде, но и не наказал меня за убийство. Потом я понял, что на фоне других, чисто выбритых и намазанных сверкающей золотой краской гладиаторов, мои волосатые ноги и нечесаные космы придавали мне особый колорит, подчеркивая в глазах антильцев мое варварское происхождение. Впрочем, все дальнейшие месяцы Кхот не переставал ворчать, что я распространяю по его цирку блох, которые плодятся в моей шерсти, а другие гладиаторы начинали подозрительно воротить носы при моем появлении, хотя меня, как и других, заставляли ежедневно мыться.

Итак, мне предстояло выходить на бой с таким же, как я, рабом, и убивать его под свист и улюлюканье публики. Я был молод и самоуверен, и встреча с противником один на один – кто бы он ни был – меня не пугала. Что же до убийства, то мы, волки, привычны к мысли, что в любом бою с врагом один из нас должен погибнуть, либо он, либо я. Мне нужно было найти Морейн, поэтому я должен был жить.

Гладиаторы располагались в хороших сухих помещениях с выбеленными стенами и деревянными полами, спали на настоящих кроватях, которые я впервые увидел здесь в Антилле, сытно ели, ежедневно ходили в купальни – антильцы были просто помешаны на чистоте. В таких роскошных условиях мне не приходилось жить никогда. После моей пещеры рабские казармы антильского цирка казались мне царскими апартаментами. В свободное от тренировок и выступлений время мы могли заниматься чем угодно, конечно, в пределах циркового поместья. За его стены впускали только некоторых, пользующихся особым доверием гладиаторов. Я долго не мог попасть в их число.

Мои товарищи меня не любили и сторонились. Слава волколака сделала свое дело, никто не хотел общаться с оборотнем. Все знали, что тот, кто выходит со мной на бой, не имеет шансов выжить. По их мнению, это был нечестный бой. Зато у зрителей я пользовался неизменным успехом, а уж если им удавалось увидеть мое преображение, вырастающие клыки, проступающую шерсть, то овации длились бесконечно. Цирк Кхота затмил собой все другие и стал приносить ему огромные барыши.

Я побеждал безоружного человека только за счет лучшей реакции, стремительного прыжка и острых, словно кинжалы, зубов, которые неминуемо смыкались на шее противника. Кхот убеждал меня:

– Что за брезгливость? Разрезал горло, и все. Ты должен разодрать его, выпотрошить, сожрать на глазах у зрителей. Вот это будет зрелище! – и, видя мою насмешку, добавил: – Смотри, не подчинишься, я перестану тебя кормить, и тебе придется удовлетворить свой аппетит на арене.

Эта идея очень нравилась Кхоту, хотя он так никогда ее и не воплотил. Я ел много мяса, и он жаловался, что я его разорю, но все же не ограничивал меня в еде.

Спустя несколько месяцев мой номер успел надоесть зрителям. Кхот начал выставлять против меня вооруженных противников, и мне стало труднее. Хотя мой рост выше среднего, но рядом с огромными, играющими мышцами силачами я производил впечатление подростка. Впрочем мое преимущество заключалось не в силе мускулов а в молниеносной реакции, в угадывании удара и умении ловко уходить от него. Я могу долго выматывать противника обманутого моей кажущейся уязвимостью, вкладывающего всю свою энергию в каждый удар. Как бы силен ни был боец, когда-нибудь и он устает и начинает ошибаться. Моя же выносливость значительно превосходит человеческую.

Зато я, наконец, приобретя определенное доверие Кхота смог свободно разгуливать по городу, изучая все его чудеса. Город Солнца открывался передо мной, как волшебная шкатулка, таящая в себе самые невиданные сокровища.

За время, проведенное в обществе Кхота и его рабов, я приобрел некоторый налет цивилизованности и уже не пялился изумленно на окружающих, как это было в первый день моего приезда в Антиллу. Я важно прохаживался между рядами торговцев, сопровождаемый любопытными взглядами. Несмотря на антильскую одежду, я резко отличался от местных жителей. Меня узнавали, приглашали зайти, пообщаться. Как я уже говорил, в этой стране не водились оборотни, и поэтому антильцы не испытывали к ним ненависти или страха, как кельты. Меня воспринимали скорее как ловкого фокусника или шарлатана, просили развлечь их, продемонстрирован один из моих трюков. Нередко меня приглашали и в таверны, где в веселой компании всегда находился кто-нибудь, готовый поставить мне кувшин вина, ведь мне нечем было расплатиться.

Я, пользуясь расположением горожан, старательно собирал сведения о жизни в царском дворце. Узнать какие-нибудь подробности о Морейн было довольно трудно. В отличие от большинства других стран, в Антилле не существовало сплетен и пустословий, у его жителей не было желания почесать языки и обсудить жизнь дворца. Даже наоборот, при упоминании о царице люди испуганно оглядывались и замыкались в себе. Мне удалось узнать только то, что антильская царевна живет во дворце на центральном острове Города Солнца. А потом пришла весть, что Ахетон, сын царицы Гелионы, скончался. Я потерял сон покой, стал хуже драться, Изводясь мыслями, что Морейн может вернуться на Медовый Остров, а я навеки останусь под палящим солнцем Антиллы. Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы однажды посмотреть бой не явилась сама царица в сопровождении свиты.

Этот бой не был особо примечателен, если не считать того, что я, пытаясь разглядеть царскую свиту, отвлекался и пропустил один-два скользящих удара, оставивших на моем теле несколько царапин, а в конце, убив своего врага, несмотря на убедительные знаки, подаваемые мне Кхотом, наотрез отказался перевоплощаться в волка и терзатъ несчастное тело убитого. Мысль о том, что среди царской свиты может находиться Морейн, которая увидит меня за таким кровожадным занятием, была мне невыносима. Вряд ли после этого я мог бы рассчитывать на ее взаимность.

Возмущенный Кхот не находил слов, чтобы выразить мне свое негодование, измышляя всевозможные наказания, которым он подвергнет меня за ослушание. Но вечером того же дня он с прискорбием сообщил мне, что получи за меня от царицы огромный выкуп и вынужден со мной расстаться. Гелиона пожелала видеть меня в своей личной охране.

Этой же ночью я оказался во дворце, где сбылась давняя мечта Кхота, меня безжалостно побрили и так долго мыли в купальнях, что я был близок к обмороку. Масла и благовония, которыми пропитались вода и воздух, так пронзительно и тоiвнотворно пахли, что надолго отбили у меня нюх. Единственным утешением было то, что мыли меня прелестные рабыни. Впрочем, я и прежде не был лишен женского общества. Кхот тщательно следил за тем, чтобы его гладиаторы ни в чем не нуждались.

Итак, я, чистый, выбритый и благоухающий, как девушка в борделе, предстал перед командиром царских телохранителей – здоровым детиной с бычьей шеей по имени Друз, который, глядя сверху вниз, недовольно осмотрел меня и недоуменно пожал плечами, не понимая, чем я смог привлечь его царицу.

– Возможно, ее заинтересовала моя способность перевоплощаться в волка, подсказал я ему.

– Твои способности оборотня здесь никому не интересны, лениво сообщил Друз. – Кстати, по приказу царицы ты должен ежедневно принимать напиток, подавляющий трансформацию.

Друз предупредил меня, что любая попытка отказаться от напитка или перевоплотиться будет наказана смертной казнью. Пожалуй, если бы не Морейн, ради которой мне необходимо было оставаться во дворце, я прямо сейчас попытался бы обратиться в волка и вырваться отсюда до того, как в меня вольют первую порцию этой вонючей жидкости.

– Ты знаешь, что, ежедневно принимая напиток, я протяну только несколько лет? – спросил я Друза.

Он сочувственно покачал головой – царские приказы не обсуждаются.

– Но ты мне не очень подходишь, – обнадежил он меня. – Возможно, мне удастся убедить царицу, что ты недостаточно силен для телохранителя, и она вернет тебя обратно в цирк.

Поскольку это не входило в мои планы, мне пришлось в человеческом облике доказывать, что я достоин быть в царской охране. На первом же обучении мне удалось убедить Друза, что, несмотря на мои не слишком крупные габариты, я все же достаточно силен и могу представлять существенную угрозу врагу. Через две недели я уже был включен в график дежурств царских телохранителей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю