Текст книги "Не время почивать на лаврах (СИ)"

Автор книги: Алексей Селютин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Кавохай криво усмехнулся:

– Никого из нас не страшит смерть. Мы с ней давние попутчики. Тут каждый рубака, – он сделал широкий жест рукой, обводя свой лагерь. – Готов к смерти. Тебе ли не знать, аниран, что произошло с нашим миром. Для всех нас смерть – это всего лишь избавление от дальнейших мучений.

Тут уже пришла пора усмехаться мне:

– Мне сложно поверить, что такой человек, как ты, Кавохай, – фаталист, – но он меня не понял. Так что ответная снисходительная усмешка не возымела ожидаемого действия. И я продолжил идти по прямой. – Плодами своего грабежа никому из вас не удастся насладиться. Просто бросьте оружие. Сдайтесь нам. И мы сохраним ваши жизни.

Кавохай рассмеялся:

– Как вы, наверное, сохранили жизни тем, кто ждал нас здесь? Покажи мне хотя бы одного. Пусть даже со связанными руками.

Кривая усмешка не покидала бородатое лицо. Но на попытку сбить меня с пути, я не поддался.

– Передо мной стояла задача застать их врасплох. Мне удалось. И теперь они все до единого ищут место в последних рядах армии Фласэза, – жёстко произнёс я. – У тебя же есть шанс на спасение.

Кавохай презрительно фыркнул:

– Когда начнётся битва, когда одна из сторон пойдёт в наступление – ты поведёшь своих, аниран, или я прикажу своим, – мы начнём убивать пленников. Каждого не пожалеем... Мы взяли большую добычу, – он опять обернулся. – Но если она поможет в борьбе с вами, мы готовы ею пожертвовать. Если ситуация будет развиваться совсем скверно, мы не пощадим даже детей.

Этот выродок говорил уверенно. Без капельки эмоций. И я верил, ведь видел перед собой очередное дитя ужасной эпохи.

– Ты совершаешь большую ошибку, Кавохай, – голос мой звучал глухо. Я чувствовал бурлящую внутри ненависть. – Не стоит злить анирана. Не пробуждай в нём ярость.

Наверное, я сказал нечто важное. В моих словах содержалось нечто такое, что испугало непуганого главаря северных бандюганов. Возможно, он уже видел анирана во гневе.

Иначе я не могу объяснить, почему именно после этих слов он решил, что пришла пора торговаться.

– Впрочем, – страха в чёрных глазах я не рассмотрел, но пальцы, нервно крутившие косичку на бороде, помогли сориентироваться. – Можем и условия обсудить.

– Слушаю.

Зубы пришлось сжать сильнее. А ненависть затолкать аж в сапоги. Ибо даже худой мир лучше доброй ссоры.

– Вы пропускаете нас через мост и не преследуете, – предложил Кавохай. – За это мы оставляем половину пленников.

– Нет.

– Ладно, – с лёгкостью Кавохай увеличил размер взятки. – Мы оставляем всех пленников, кроме детей. Их с нами почти два десятка, аниран. Ты считаешь, что готов рисковать их жизнями?

В этот раз я не ответил ничего. Предложение всё ещё было крайне скудным. К тому же, я почувствовал, что Кавохай даёт слабину. Он слишком быстро уступает. Будто уверен, что у меня на руках, как минимум, "флэш", а у него всего "две пары". Хотя, если хладнокровно оценить расклады, блефовал именно я, а не он.

– Молчишь? Хорошо... Тогда последнее предложение, аниран: мы оставляем здесь всех пленников, кроме детей. Оставляем всё награбленное. Все телеги загружены с верхом. Все полны. И все будут переданы вам нетронутыми.

Я окинул взглядом стоявших позади Кавохая мужиков. Даже заметил, что некоторые опустили арбалеты и луки, ожидая приемлемого для обеих сторон решения.

– Что ты молчишь!? – предводитель потерял терпение. – Думаешь, я предложу что-нибудь ещё? Думаешь, я потерял хватку? За каждого ребёнка на рынке в Кондуке сейчас дают по сорок золотых. По сорок, аниран! Ты представляешь, как это много? Ты представляешь, как сможет жить моя ватага в течение следующий зимы, если мы доставим их на остров? Ты думаешь, я от этого откажусь? Ты думаешь, я отдам тебе это просто так?

– Твоя жизнь, несомненно, стоит дешевле, – зло пробормотал я. Но всё же воздержался от того, чтобы рубить с плеча.

Нет, детей я им не отдам. Я сделаю всё, чтобы спасти их. Даже сам брошусь грудью на копье, если такой поступок сохранит жизнь ребёнка.

Но ведь и вправду: жизнь этого ничтожества не стоит жизни ребёнка. Он и сам это прекрасно понимает. Осталось выяснить, насколько его жизнь важна лично для него. На что он готов согласиться, чтобы сохранить собственную жизнь? И так ли он готов пойти на смерть на самом деле?

Я привстал на цыпочки и попытался рассмотреть, что происходит в глубине лагеря, за широкими гружёнными телегами. И даже увидел, как взлетают и опускаются кирки. Как кто-то продолжает копать.

– Кавохай, сын Амланда, – я полностью взял под контроль эмоции. Я был готов озвучить единственно приемлемое предложение. – Аниран, посланник небес, даёт тебе слово...

– Верить анирану на слово? – опять усмехнулся тот. Но быстро спохватился.

– Я уверен, – продолжил я. – Что живущий на твоём маленьком острове аниран легко нарушит любое данное им слово. Я не такой. Я даю клятву, что сохраню жизнь не только тебе, но и твоим людям. Я отпущу всех вас обратно домой при одном условии: вы оставите здесь всё, что неспособны унести. Вы погрузите на собственные спины столько добра, сколько сможете. И пешком перейдёте через мост. Всех пленников, всех женщин, мужчин и детей вы оставите здесь. Никто из вас не увезёт на остров ни единого жителя Астризии. Отныне и до конца этого мира.

Кавохай нахмурился. Брови сошлись в грозную дугу, а злые глаза смотрели по-настоящему зло.

– Ты переоцениваешь себя, аниран. Я не могу вернуться с пустыми руками. И не позволю тебе стоять у меня на пути.

– Ты главное не забывай, кто ты, а кто я, – спокойно посоветовал я, надеясь, что глубокий смысл, содержащийся в этих словах, до Кавохая дойдёт. – В другое время я бы не стал договариваться тобой ни о чём. Я просто бы убил вас всех. Я, один. Ты ведь видел анирана уже? Значит, догадываешься, на что аниран способен? И пусть тебя больше страшит более страшный аниран, советую не ошибиться в предположениях. Я тоже страшен в гневе. И беспощаден к тем, кто стоит у меня на пути.

– Вы заснёте. И я поведу на прорыв. Хлыстами мы погоним отродье Астризии на заготовленные вами пики, – Кавохай не желал сдаваться. И стал угрожать тем, чего я и так ожидал. – Из моих обязательно кто-то прорвётся. А из ваших погибнут все. Все пленники! Все до единого!

– Ты же знаешь, Кавохай, что ваш мир обречён? – хоть внутри я кипел, старался говорить спокойно. – Карающий огонь снизошёл и покарал вас проклятием бесплодия вполне заслуженно. Станете ли вы ночью убивать пленников или пойдёте на рассвете, прячась за их спинами, по большому счёту, не имеет значения. Жизни обитателей этого мира не имеют значения. Вы – лишь дрова в костёр, который поможет анирану пройти свой путь. Но если твоя жизнь важна лично для тебя, если ты хочешь дожить до момента, когда исцеление придёт, когда аниран выполнит возложенную на него миссию, тебе лучше уйти прямо сейчас. Ты сохранишь свою мало кому нужную шкуру и получишь возможность дождаться спасения. Или же совсем скоро тебе придётся руками расталкивать тех, кто вместе с тобой будет бороться за достойное место в рядах армии Триединого.

Пыхтеть Кавохай не перестал. Но всё же задумался. Я видел, как надуваются бородатые щёки, видел, как бегают глазки. Я не мог видеть мыслительных процессов, но не сомневался, что они происходят.

Кавохай опять оглянулся на свою ватагу. Долго смотрел и повернулся ко мне.

– Предложение анирана невыгодно. Но я обязан его обсудить с остальными. Самоуправства мне не простят.

Я кивнул головой. На это я и надеялся, ведь, в общем и целом, пришёл сюда не торговаться, а выигрывать время.

– На следующий рассвет, я жду вашего ответа, – согласился я, ведь выигрывал почти сутки. А это много. – Подайте сигнал рогом. Поднимите белый флаг. И я приду.

Мрачный Кавохай повернулся вполоборота и одарил меня испуганным взглядом. Таким, будто в его глазах я сейчас выглядел ещё большим ужасом, чем сам Белый Великан.

– И дам тебе совет, Кавохай, сын Амланда, – я решил вбить ещё один гвоздь. – Не стоит резать глотки в ночи. Не стоит пытаться сбежать или идти на прорыв. Подумай о собственной шкуре, а не о барышах. Барышей будет лишь столько, сколько ты унесёшь на своём горбу. Так что лучше с пользой потрать время и доверху набей походную сумку.

Оставив за собой последнее слово, я принялся пятиться, как рак. Ни на секунду я не задумывался о том, чтобы повернуться к этим тварям спиной. И лишь выйдя за радиус прицельного поражения арбалетными болтами, развернулся и облегчённо выдохнул.

Беседа, как по мне, прошла результативно. К собственному удивлению, я вёл в ней главную партию. Не выпускал вожжи из рук и уверенно правил. И это несмотря на то, что совсем не дипломат. Уверен, с таким беспринципным и безжалостным выродком, как Кавохай, не каждый переговорщик справится. Я практически с террористом разговаривал. Но, кажется, мне удалось сделать предложение, от которого он не сможет отказаться. По крайней мере я на его месте крепко бы задумался. Смерть или жизнь? Как-то глупо выбирать первое, когда ближе, чем на горизонте, маячит второе. Он не может быть столь глуп, чтобы отказаться.

Часть 6. Глава 15.

Линия лучников пропустила меня, а затем прикрыла отступление в наш собственный небольшой лагерь. Там меня окружили абсолютно все.

– Как успехи? – первым задал вопрос Сималион.

– Пока не уверен, – ответил я. – Мне кажется, я выиграл сутки... Рассвет, я имею в виду. Я предложил им свободу и возможность уйти в обмен на пленников.

– Что??? – принц Трифин едва челюсть не выронил. Он смотрел на меня, как на того, кто совершил невероятную глупость.

– Там, как минимум, двадцать детей, – тяжко вздохнул я. – Есть старики и женщины. Надо постараться их спасти...

– Да кому какое дело до стариков и баб!? И те, и те – бесполезны в масштабе государства, – Трифин продолжал выражать возмущение. – Может быть, давай просто выкупим детей? Я запросто напишу долговую расписку, дам обещание или поклянусь жизнью матери. Я – принц. Мне поверят. А когда нам передадут детей, мы нападём. Нельзя позволить, чтобы они просто ушли. Это же позор! Что о нас потом при дворе скажут?

Трифин говорил весьма прямолинейно. Я не мог согласиться с ним, но мог понять. И немножко поморщился от перспектив, если бы не я, а он имел право отдавать приказы. С таким командиром количество трупов увеличивалось бы в арифметической прогрессии.

– Мы так поступать не будем. Я дал их предводителю слово. И если они примут моё предложение, мы их отпустим. Мы сбережём не только важные жизни, но и все остальные. Крестьянские, солдатские... Даже, возможно, вашу, Ваше Высочество. Не забывайте, чему вы обучались в Сторожевом Лагере: "если победа достигнута без кровавого столкновения – это великая победа...".

Трифин со мной не согласился, но в этот раз промолчал. Ибо аргументов у него просто не было.

Сималион перехватил инициативу и потребовал подробностей. Я рассказал, как всё прошло, и добавил, что всё же не верю Кавохаю ни на грамм. Поэтому весь день и всю ночь мы будем бодрствовать. Придётся прокопать небольшой ров до самой опушки, заполнить его маслом и облить этим же маслом пару стволов, чтобы возможным пожаром предотвратить потенциальный прорыв по правому флангу. Заготовить множество факелов и установить их практически повсюду, чтобы яркий свет горел всю ночь. Ни на секунду не расслабляться и быть готовыми ко всему. Даже к тому, что эти уроды действительно погонят на нас заложников.

– Но всё же я надеюсь на лучшее, – сказал я напоследок.

До самых сумерек шла непонятная игра: и в нашем, и во вражеском лагере продолжали копать и укрепляться. Я чуть себе правый глаз не стёр, практически весь день не отрываясь от окуляра. Сам не работал, но докладывал, что вижу, и даже на дерево однажды залез, чтобы собрать больше информации. И по мере понимания, что враг действительно укрепляется, что предпочёл готовиться к худшему, усиливались мои опасения.

Я нервничал, бегал туда-сюда и злился, не понимая, почему медлит Вилибальд. По идее, он уже должен быть тут. Он же всё-таки конницей руководит, а не пехотой. Где он? Почему задерживается? Почему зов его рога не проносится над вершинами деревьев?

К сожалению, все сиреи были задействованы. Я не мог ни получить обновлённой информации, ни отправить за новой. К тому же Иберик засомневался, что в этом был бы какой-то смысл: он сказал, что вражеские лучники несомненно наблюдают за небом. И по-любому попытаются сбить посланца, как ранее проделали мы.

Так прошёл весь день. Потом вечер. В лагере Кавохая разожгли костры. Оттуда раздавались странные крики, смех и ругань. Как, в принципе, в нашем лагере. Только в нашем лишь ругались, в большинстве считая, что надо нападать глубокой ночью, когда самый сон. Часть заложников бы мы потеряли, но точно нивелировали бы преимущество врага в живой силе.

Всю ночь на нашей стороне горели множественные факелы. Весь мост был освещён. Пространство метров на сто вперёд тоже. Никто из нас не сомкнул глаз, потому что каждый не раз зачерпнул спасительный отвар из общего котла. Еды практически не осталось, но кипячёной воды было хоть отбавляй.

Ранним-ранним утром, заставив меня вздрогнуть, раздался звук темиспарского рога. Враг призывал на очередные переговоры.

Нервы мои были напряжены, как струна. Я искренне желал, чтобы Кавохай согласился. Я очень хотел защитить и спасти тех бедолаг, кого равнодушная судьба привела к этому мосту.

– Всем быть готовыми! – скомандовал я солдатам. – Момент истины. Если пойдут на прорыв, рубить всех!

В этот раз к телегам направился не только я, но и мои друзья. Только их я предусмотрительно остановил на значительном расстоянии.

– Кавохай, сын Амланда! – закричал я. – Я жду твоего ответа!

Две телеги опять разъехались. Только делегация в этот раз состояла лишь из одного человека.

Кавохай шёл, шатаясь. На мгновение меня посетило предположение, что он ранен. Что подельники низложили бывшего командира при помощи острого кинжала.

Но всё оказалось гораздо прозаичнее – Кавохай хорошенько поддал. Когда он приблизится, от него разило на километр.

– Ты что пьян? – удивлению моему не было предела.

– В горах не принято обсуждать с ватагой судьбоносные вопросы без чарки доброй браги, – он стоял на ногах некрепко, но говорил вполне уверенно. – Если ты неспособен доказать, что лучший во всём, тебя не станут слушать. Меня стали...

– И к чему вы пришли? – подобный подход мне был непонятен, ведь эти балбесы, напившись, рисковали абсолютно всем. А вдруг мы сейчас ворвёмся и начнём убивать без разбору? У этих бородатых дикарей чувство самосохранения есть вообще? Или атрофировано?

– Ватага согласна на твоё предложение, аниран, – в этот раз Кавохай удивил меня, потому что без лишних движений прикоснулся к груди и поклонился, как положено поступать в Астризии. – Ночь выдалась непростой, но к рассвету мы решили. Твоя взяла.

Я едва сдержался, чтобы через нос не начать стравливать пар, как настоящий паровоз. Облегчению моему не было предела.

– Весьма разумное решение, – я пытался говорить с определённой долей равнодушия. Так, будто и не сомневался, что дикари поступят как цивилизованные люди. – В смерти нет величия. Величие – жить дальше и сражаться за жизнь.

Пафосная фраза заставила Кавохая неопределённо хмыкнуть.

– Признаюсь, аниран, ты меня удивил. Я знаю другого анирана. Шального, грубого, неуправляемого. А о силе его в горах слагают легенды. На твоём месте он бы не испытывал сомнений. Тракт бы уже был залит кровью. Чужой, своей... Но ты почему-то принял решение поступить именно так. Причины ускользают от меня...

– Потому что я хочу спасти вас всех. Я хочу, чтобы вы жили. Хоть вы веками уничтожали себя и себе подобных, всё же не заслуживаете такого наказания. Я знаю, на что способен человек и какую цивилизацию может построить. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы и у вас был шанс её построить.

Кавохай поморщился:

– Я мало понял из того, что ты говоришь. Просто не забывай: ты дал клятву. Если принял решение, что сегодня никто не погибнет, так тому и быть. Ватага согласилась.

– Я рад, что ты способен мыслить рационально, Кавохай, – я протянул руку, всё ещё немного опасаясь. Но тот без страха пожал её в ответ.

– Мы почти собрались. Ещё чуть-чуть и будем готовы уходить.

– У-у-у-у-у-у-у! – перебив Кавохая, где-то вдали зазвучал столь знакомый рог. Значит, Вилибальд на подходе.

Кавохай резко обернулся. Лоб покрылся морщинами. Видимо, бородатый предводитель этих горных баранов обо всём догадался.

– Ты дал слово! – он испуганно посмотрел на меня.

– И я его сдержу... Сообщи своим. Подготовь пленников и начинай выводить.

Далёкий рог подстегнул ватагу к действиям. А я быстро сбегал в лагерь, собрал всех солдат и торопливо повёл к лагерю противника. Задача была в том, чтобы как можно быстрее оттуда вывести всех пленников. А то хрен его знает, что начнётся, когда конница подойдёт. Мало ли. Возможно, запаникует кто. К ножнам потянется.

Острые колья падали направо и налево, когда мы расчищали дорогу. Лунки засыпались землёй, а вылитое масло – прибрежным песком. Я же вместе со своими соратниками поспешил в лагерь. Телеги, заменяющие врата, столкнули с дороги. Бородатые мужики с тяжёлыми заплечными сумками выстраивались коридором и давали дорогу тем, кого несколько дней тащили за собой чуть ли не на цепи.

– Оружие! Оружие на землю! – громовым басом проорал Сималион из-за моей спины. Я, то ли по глупости, то ли по невнимательности, даже не посмотрел, что бородачи, превратившиеся во вьючных животных, с острыми мечами расставаться не спешили. – Лучники – взять цели!.. Бросайте! Бросайте на землю!

Я выругался себе под нос и повторил приказ за Сималионом. Без страха растолкал особо недружелюбных мужиков и даже пару мечей выбил ногой.

– Все бросайте! Никто вас не тронет!

Кавохай, ненадолго ставший моим гидом, помог разоружить свою шайку. Я лично не опасался внезапного нападения, но вооружённые воины нервировали и Сималиона, и моих солдат.

Затем потянулись понурые пленники.

Первыми, обнимая и помогая друг другу, шли мужчина и женщина лет шестидесяти. На лице мужчины были видны следы побоев, а женщина помогала ему идти. Женщина бросила на меня обеспокоенный взгляд. А мужчина не поднимал взгляда от дороги и кряхтел при каждом шаге. Молча они прошли мимо.

– Проводите их в лагерь. Воды дайте. Или отвара. Срочно!

И так продолжалось далее. Люди испуганно косились по сторонам, словно не верили, что всё закончилось. Они прижимались друг к другу и пялились на меня, двигаясь через коридор. И лишь последние трое сильно избитых мужиков остановились и попытались слабыми руками осенить себя знамениями.

– Спасибо Триединому, что прислал тебя, избавитель, – пробормотал один из них. – До конца жизни не забудем тебя.

– В лагерь. В лагерь их живо! – я помог одному из них, чтобы не упал и передал в другие руки. А затем подозрительно уставился на Кавохая. – Это все? Всего лишь восемьдесят три человека? – я считал каждую голову и ни разу не сбился со счёта.

– Нет, – Кавохай замотал головой. – Главная добыча ещё.

Он подал знак своим людям, и один из них потащил на верёвке вереницу ребятишек подросткового возраста. Они выглядели перепуганными, но не измождёнными. Никто не упал, никто не оступился. Они лишь пригибались к земле, когда проходили между рядов бородатых мужиков, опасаясь получить удар ниже поясницы.

Слёзы на глазах последней девчонки в разорванных одеждах, которые постоянно опадали с плеча и которые она безуспешно пыталась удержать, заставили мои зубы скрежетать. Не догадаться, что ей пришлось пережить, мог только полный идиот.

Я бесцеремонно оттолкнул поводыря, потянулся к испуганной девушке и помог подтянуть одежды.

– Не бойся, дитя. Иди. Славные воины Астризии защитят тебя.

Она посмотрела на меня не менее испуганным взглядом, чем на бородатых мужиков, ничего не сказала и понуро побрела дальше.

– Феилин, быстро там всё организуй. Накорми всех, – отдал я приказ, а затем опять уставился на Кавохая. – Это все? Всего восемнадцать?

– Все, – ни на секунду не задержавшись с ответом, сказал тот. А затем добавил: – Не веришь, можешь убедиться сам.

На приглашающий жест я ответил согласием.

– Не спускайте с них глаз, – отдал я приказ Сималиону и двинулся вслед за Кавохаем.

Быстро собранный лагерь темиспаровских выродков являлся синонимом слова "беспорядок": разбросанные повсюду щепки и ветви сухих деревьев, куски рваного тряпья и выпотрошенные тюки с добротными шкурами, деревянная и медная посуда, лежащая в грязи, перевёрнутый котёл, распряжённые кони, собранные вместе и равнодушно дожиравшие зелёные побеги у самого края лагеря. У тлеющих углей огромного костра, где, видимо, состоялась ночная дискуссия на тему капитуляции, валялись обглоданные кости. Скорее всего, лошадиные. Перевёрнутый деревянный бочонок. Деревянные кружки. Несколько брёвен вокруг костра забрызганы блевотиной.

Общая мерзопакостная картина вызывала отвращение. Я шёл, смотрел по сторонам, заглядывал под каждую телегу, шевелил ногой каждое нагромождение тряпья. Даже презрительно поморщился, когда увидел очередного бородача, шустро набивавшего походную сумку. Он копошился, что-то доставал, что-то перекладывал. А затем задумался, когда в одной руке держал серебряный подсвечник, а в другой – серебряный бокал. Мыслительные процессы быстро завершились и, в итоге, оба предмета он принялся яростно запихивать в и так уже заполненную сумку.

Я сплюнул и осмотрелся. Вроде бы, я проделал весь путь. В конце наспех сооружённого лагеря бортами наружу стояли ещё две телеги. И оттуда шла просто ужасная вонь.

– Боже мой, – я зажал нос и прошёл ещё пару метров, ожидая увидеть отхожий ров.

Но дело оказалось не только в этом.

Я облокотился на борт телеги, заглянул в ров и чуть сам не сблевал: рой насекомых кружился над горами фекалий и несколькими неподвижными телами. Одетые в абсолютное рваньё, друг на друге лежали четыре человека: две пожилых женщины и два пожилых мужчины. Без видимых следов побоев или надругательств.

Едва удержав под контролем эмоции, я обернулся и хмуро посмотрел на Кавохая.

– Это те, кто не выдержал пути, – простодушно пожал он плечами. – Да и работать вчера пришлось... Не справились. Со стариками такое бывает.

Успокоился я лишь с трудом. Смотрел на тела бедолаг и поносил последними словами не Кавохая, не его головорезов, а себя. Если бы я отдал приказ предыдущим днём, если бы скомандовал "на штурм!", возможно, сейчас эти люди были бы живы. Я промедлил. Я допустил того, чего мог бы не допускать.

По странному стечению обстоятельств, одно из тел, что лежало сверху, начало сползать вниз. И утянуло за собой ещё одно. Соскользнуло и открыло моему взгляду ещё одно тело, которое я не заметил ранее. Пятое тело.

Это был молодой мужчина. Парень, я бы сказал. Его шея была неестественно вывернута, открывая возможность видеть измученное лицо. А спина в рваной рубахе, которую я тоже видел, покрыта выпуклыми шрамами. Зигзагообразными такими. Такими, которые оставляют плеть или хлыст, а не острый меч или сабля. И узрев этого бедолагу, узрев парнишку, я полностью утратил над собой контроль.

Я не успел спасти и его, хотя обязан был. Я мог уничтожить здесь всё ещё вчера. Пройти со щитом и убить каждого, кто осмелится не опуститься на колени.

И я опоздал...

– А это тот, кому недоставало почтения, – пробурчал за моей спиной Кавохай.

Но я уже его не слушал. Вернее, не слышал. Гнев пробудился. Я долго пытался сдерживать этот гнев, я не хотел поддаваться ярости. Я знал, к чему это может привести.

Но и здесь я не справился.

Правда, в этот раз спусковым крючком стал не гнев сидящей внутри сущности. Это был мой гнев. Гнев человеческий.

Глаза начали покрываться пеленой. Сжатые кулаки тряслись. Я уже практически ничего не видел и не слышал. Самоконтроля хватило лишь на то, чтобы обернуться и посмотреть в глаза Кавохая. Тот, как бы извиняясь, пожимал плечами.

Но его извинения я не стал принимать.

Последнее, что я помню – мастерский удар в челюсть. Я никогда не был драчуном. Так, в начальной школе или в спортивном интернате приходилось "помахаться". И никогда с одного удара я никого не валил. Но здесь получилось: косички на бороде разлетелись в разные стороны, и тело осело моментально. Чистейший нокаут.

Но слова, которые последовали дальше, уже произносил не я. Под аккомпанемент появляющегося у левой руки энергетического щита, из моих недр вырвался тот самый незнакомый Голос, которым я уже орал ранее:

– Убить их всех! Смерть безродным рабам!

Дальше я не помнил ничего...