Текст книги "Вызов Ланселоту: есть ли нынче рыцари без страха и упрека?"

Автор книги: Алексей Веселов

Соавторы: Валерия Веселова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава 15
Я только горшки леплю

Утро вечера, конечно, мудренее. Ольга проснулась первой, девчонки еще спали. Проснулась, потянулась, улыбнулась и… решила, что ничего ужасного в ее жизни не происходит.

А что случилось-то, собственно?

Девочки обидели, непристойно изобразив ее неглиже? Смешно. Они ведь не ее лично хотели задеть, а воспитку. Да, воспитку вообще. Никого больше они обидеть не могут, живут за забором, а воспитки приходят как с другой планеты и… уходят. А девочки остаются. Да и обидеть, наверное, по большому счету не хотели… просто нервишки пощекотать, проверить реакции. Так уж они устроены. Соловей поет. Рыба плывет. Волк ест всех подряд. И никто не устает быть собой.

Скрипач… Ему вообще надо спасибо сказать. Она уж и забыла, когда за ней кто-то всерьез пытался поухаживать… А приятно сознавать, что ты нравишься! Если бы еще без последствий… Сцену в телевизионной она сама и спровоцировала: нечего рассиживать с молодым мужчиной наедине, да еще среди ночи и к тому же благосклонно выслушивать любезности! Правда, у нее есть оправдание: она давно забыла, чем чреваты подобные ситуации.

Сын… Да, он ведет себя вызывающе и совершает в общем-то невероятные для него поступки. А что, если пришло его время оторваться от пуповины? Ну, задел мать ненароком. Откуда ему знать, что ненароком тоже получается чувствительно?!

Чернов… М-м-м, вот противный тип. Была б ее воля… И что нашел в нем Кирилл?! Хотя… что-то же нашел. И этого великовозрастного обалдуя что-то же притягивает в ее сыне…

Однако… не пора ли вставать?

Ольга выпростала руку из-под одеяла, чтобы посмотреть на часы.

– Ой, Ольга Дмитриевна, вы уже проснулись? – донесся с кровати у окна голосок Маши Цыплаковой. – А мы думали, что вы полдня проспите. Вы ведь поздно вернулись. Наверное, под утро, да?

Хм! Она-то была уверена, что девчонки спали… И что ответить? А ничего!

– Кто рано встает, тому Бог дает, – сказала Ольга и легко поднялась с постели. – Ты, Маша, идешь в душ? Нет? Значит, я первая.

И завертелось…

Завтрак, первенство пансионата по настольному теннису, репетиция конкурса «Мисс Волга»…

Почему-то все у нее сегодня получалось, и к обеду ей стало казаться, что ничего особенного, сверхъестественного не было в воспитании интернатских. Во всяком случае, если их не «воспитывать», а просто заниматься с ними каким-нибудь делом.

Перед обедом ее окружили девчонки и хором принялись извиняться за вчерашнее:

– Не ругайтесь на нас, пожалуйста, и не говорите Елене Игоревне. Вам все равно с нами не работать, а она замучает лекциями про это, как его… искусство карикатуры. Может, оно и интересное, но, когда говорят, говорят, говорят и ничего не показывают, это скучно. Правда? Вы же сами художник, и мы только поэтому…

– Я не художник. Это недоразумение, я всего лишь керамист, я только горшки леплю.

– Здорово! А кукол можете?

Когда выяснилось, что новая воспитка умеет и кукол, девчонки стали требовать, чтобы она им что-нибудь вылепила. Пришлось пообещать. Правда, глины не было, но пластилин, кажется, продается в выездной лавке.

Уложив девчонок после обеда, Ольга заглянула к сыну. Он спал, накрывшись с головой одеялом. Немудрено. Тренер, с которым Оля успела перекинуться парой слов в столовой, сказал, что сегодня Кир буквально выкладывался на тренировке.

Прихватив полотенце, Ольга пошла к реке. Искупаться, позагорать на Волге – это редкая возможность, что ни говори!

Когда возвращалась, до подъема оставалось целых пятнадцать минут. Можно заглянуть в буфет – утром подвезли свежие пирожные.

А в буфете оказалась очередь. Ольга стала в ее конец, но было ясно, что до подъема не успеть. И тут увидела она своего ночного соблазнителя. Скрипач как раз покупал бутерброд с семгой. Конечно, он призывно замахал руками, заметив Ольгу. Он был счастлив угодить, а заодно и извиниться.

Ольга едва дослушала его пространную речь, сводившуюся к тому, что она, Ольга, удивительная и нежная, а он, со своей стороны, готов ей помочь: понять, разобраться, выжить в этом террариуме. Она убежала из буфета, на ходу давясь крошками пирожного.

Сдаваться Ольга не собирается. Пока в мире есть кондитеры, ее не положишь на обе лопатки.

Глава 16
Фишка в том, чтобы не предать

Спальный корпус встретил ее запахом гари и дымом, выбивавшимся из игровой комнаты на первом этаже. Пожар?! Этого еще не хватало! Утром Ольга играла там с младшими в дартс. А рядом, у игровых автоматов, толпились не только дети, но и взрослые.

Она зачем-то бросилась вверх по лестнице – спасать своих подопечных, наверное, но вдруг увидела спускающегося сверху мужчину, который вел за руку ее Кирилла. Следом за ними шел Чернов.

– Сынок… Что случилось?

– А, так это ваш отпрыск? Следуйте за мной, мамаша!

Ну вот… Похоже, Кирилл снова что-то натворил. И Чернов этот…

Все вместе они прошли в административный корпус. Их ждала Роза Яковлевна, администратор «Волжанки». Здесь уже была и Елена Игоревна.

После настойчивых расспросов, понуканий и угроз Чернов и Рукавишников сознались в следующих деяниях.

Им понадобились деньги. Ну, на всякие мужские расходы. А где взять? Пресловутая тысяча рублей, погнавшая родителей Кирилла в дорогу, накрылась. Бильярдные доходы тоже. Кирилл дал слово тренеру, что играть на деньги он не станет.

И Чернов предложил: пока суд да дело, займемся игровыми автоматами. Чтобы выиграть нужную сумму. Но и здесь необходим стартовый капитал! Чернов сказал: обойдемся! Автомат нам и так деньги отдаст, надо только выбрать время, когда рядом никого не будет.

– То есть тайно, – подчеркнула администратор.

И немножко разобрать автомат: всего-то делов – что-то там законтачить.

– Сломать! – сказала администратор.

И автомат будет играть без жетонов! Они пришли в тихий час. Никто не хотел, чтоб горело, – а кто может этого хотеть?! Автомат уступил крестовой отвертке, но не сдался окончательно.

– Система безопасности, – усмехнулась администратор.

Он задымил… этот проклятый автомат. Наверное, из-за короткого замыкания – свет вырубило во всем корпусе.

Роза Яковлевна выдвинула очень неприятную версию, усугублявшую и без того тяжелое положение мальчишек:

– Как же, так я и поверила: чтобы играл без денег! Да они просто хотели разобрать автомат и снять кассу!

– Это неправда! – выкрикнул Кирилл.

Администратор хмыкнула:

– Как же!

Ольга хлопнула рукой по столу так, что все вздрогнули.

– Кирилл не умеет врать! – громко сказала она. – И не станет!

Тут уж администратор перекинулась на Ольгу:

– А вы-то откуда взялись? Я вам вчера ясно сказала: мест нет. Что же вы у нас в пансионате делаете?

Ольга взглянула на Елену Игоревну и сказала:

– Я работаю с интернатскими детьми, если вам так интересно. Вот мой руководитель. А это мой сын.

– Очень хорошо. Значит, ваш сын не врет? Значит, бесплатно поиграть – это не воровство? Очень хорошо! Я пока не вызывала милицию. Сейчас придет наш мастер. Он специалист, и он скажет, чего стоит шалость ваших правдивых деток. Видите ли, шалить дети могут бесплатно, а расплачиваться за последствия придется деньгами. И вы нам в двухдневный срок все оплатите. А уж кто, сколько и в каких долях, думаю, решите сами. По-семейному.

И мастер действительно пришел. Он сказал, что последствия пожара, на удивление, оказались невелики. Сгорели все сопротивления, изоляция – «ну и вонь!». Еще кое-что выгорело – придется заменить весь блок, подкрасить кое-что – словом, в тридцатку можно уложиться.

– Какую еще тридцатку? – грозно переспросила администратор.

– Ну, тысяч. Рублей, конечно. Я позвоню на фирму, узнаю, сколько потянет замена. Ну, будет около того. Еще повезло, что не в долларах, – прибавил мастер, с сочувствием глядя на растерянных взрослых.

Для кого как, а для Рукавишниковых и эта сумма была ощутимой. Без денег они никогда не сидели, но это были деньги на жизнь – «на горшок с кашей», как пошучивал Иван. Не переводились у них и доллары, числом ровно сто, причем одной бумажкой. Банкнота появилась в незапамятные времена и, естественно, не тратилась и в долг никому не давалась. Лежала себе и лежала. На всякий случай. Ольга еще переживала, что год выпуска 1994-й и банкнота устареет, а Иван успокаивал: не лопнут, не лопнут «президенты».

Елена Игоревна тоже пребывала в растерянности. Сумма, особенно если поделить ее пополам, не слишком большая для интерната. И не такое переживали. Да вот беда: Чернов уже не был интернатским. Официально они распрощались друг с другом. Но здесь-то он по такой же путевке, как и остальные! В свое время она радовалась, что удалось договориться. А теперь… Теперь не отвертишься – он их.

Но как неправильно все это! Елена Игоревна спиной ощутила холод в предчувствии предстоящих разбирательств по этому поводу. И еще эта Рукавишникова неофициально работает…

Поскольку заинтересованные лица никаких возражений относительно расплаты за порчу имущества не высказали, администратор закончила обсуждение ЧП.

Оказавшись на свободе, все четверо в нерешительности остановились у выхода из административного корпуса. Чернов и Кирилл смотрели на взрослых, а они, похоже, и сами не знали, что делать. Наконец Кир не выдержал:

– Ма, можно я на тренировку пойду?

Ольга неопределенно пожала плечами. Кирилл мгновенно исчез. Лениво переставляя ноги, ушел и Чернов – в столовую на полдник.

– С Черновым надо срочно что-то делать! – сказала Елена Игоревна. – Он до конца смены нам и не такое устроит. Хоть бы в Москве комнату поскорее выделили! Надо связываться с жилотделом. Ну а вы… Вы-то что собираетесь делать, Ольга?

– Не знаю. Придется звонить отцу. У него зарплата неплохая.

– Он что, министр?

– Да нет. Оператором на телевидении работает.

Телевидение? Какая-то идея смутно забрезжила в голове Елены Игоревны…

– А ваш отец не мог бы нам с комнатой посодействовать? СМИ все-таки. Ну, для Чернова…

А что? Попытка не пытка. Получив всю нужную информацию из досье на Чернова, Ольга пошла на переговорный, звонить отцу. Мобильник-то до сих пор не работает – кредит действительно кончился. Ольга не расспрашивала сына, куда он его расфукал. И так ясно, что трубку, полученную для экстренных звонков домой, он давал направо и налево.

После разговора с отцом Ольга немного успокоилась. Молодец ее папка! Он, ни слова не говоря, пообещал сегодня же выслать на ее имя деньги, оплатить телефон и насчет комнаты тоже пообещал.

Но главное беспокойство не отпускало – что делать с сыном?

Тренировка у него… Гений фехтования после дружеской вечеринки в трактире на страже добра и справедливости со шпагой в руках.

Дождавшись окончания тренировки, Ольга зашла за Кириллом. Они примостились на скамеечке тут же, в опустевшем спортзале.

– Что будем с тобой делать, Кирилл?

На этот раз сын не хорохорился. Граница допустимого была перейдена, и он это чувствовал.

Они говорили долго. Ольга рассказала, что в детстве и сама, бывало, дружила «не с теми» (так, во всяком случае, считали ее родители). Правда, Оля была тогда постарше Кира. И при всех обстоятельствах и дружбах она-то всегда оставалась сама собой. А вот у Кира это, похоже, не получилось.

– Почему ты думаешь, что не получилось? – с обидой спросил Кирилл.

– А ты как считаешь? Разве ты ни в чем не изменил себе прежнему? Вот ни на столечко?

Ольга показала кончик ногтя на мизинце. Ответом было молчание.

– Но ты, наверное, не виноват, – продолжила мать. – Ты просто не знал: чтобы построить новое, нельзя разрушать старое.

– Разве я что разрушаю?

– Вообще-то, да. Даже пожар устроил. Но я не об этом. Я о том, сынок, что, кажется, пришло время твоего взросления. А это значит, что у тебя должны появиться свои собственные ценности. Свой особый мир. Может, тесно тебе стало среди нас? Может, ты увидел, что вокруг много равноправных миров? Мне это понятно. Но только ты не учел одного: у тебя есть прошлое – мысли, поступки, люди, которых ты любил. И уважал. Ты как-то жил все эти годы, чем-то дорожил. Вся фишка в том, чтобы в погоне за собой, таким взрослым и таким новым, не предать…

– Я ничего и никого не предавал, – твердо сказал Кирилл.

– Это ты так думаешь. А я считаю иначе: вышло, что ты просто так, за здорово живешь, взял и отдал все прежнее на откуп этому самому Чернову. То есть, конечно, не просто так – взамен ты получил его ценности и представления о мире. Стоило ли?

Кирилл хотел что-то возразить, но теперь уже Ольга перебила его:

– Подумай, сынок. Я сказала тебе об очень сложных вещах. И не жду ответа прямо сейчас. Крепко подумай. И решай.

– Что решать, мам?

– Как – что? Мы же с этого начали: что нам делать, Кир? Потому что, признаюсь по секрету, без твоего решения я теперь никогда и ничего для тебя сделать не смогу. Ни памперс поменять, ни соску дать.

– Мне и не нужен памперс.

– Я догадалась.

Ольга улыбнулась и переменила тему:

– Пойдем после ужина купаться?

– Да я в бильярд… – начал было Кирилл, но посмотрел матери в глаза и сказал: – Лучше на дальний пляж. Я покажу тебе.

Глава 17
Головой о стену или как рыба об лед

Вечер выдался теплый и тихий. И так же удивительно тихо было на душе у Ольги.

Они хорошо провели время вместе. Сначала Кир собирал для нее землянику на том самом дальнем пляже. Потом они купались. Потом вместе пришли на ужин. А вечером, на конкурсе «Мисс Волга», Кир сидел рядом с матерью и вместе с ней болел за интернатских девчонок.

Показался и Чернов. Наверное, рыскал по территории, не обнаружив Кира на привычном месте у бильярда. Заметив Ольгу, он тут же растворился.

А теперь ее Кир, наверное, засыпает: спортсмены ложатся в десять, на полчаса раньше интернатских.

С Волги потянуло ветерком. Ольга вдохнула полной грудью.

– Хорошо как!.. Но – пора! – скомандовала она себе, встала и направилась к спальному корпусу. Нужно было укладывать девчонок.

Обойдя сорок шестую, сорок седьмую и сорок восьмую, Ольга зашла в последнюю, сорок девятую комнату, где спали младшие. Кровать Тани Лапшиной, милой девочки с рыжими хвостиками, была пуста.

– А где Таня?

Все молчали, выглядывая из-под натянутых до подбородков одеял.

– Барышни, где Таня? – повторила Ольга. – Вы что, откусили язычки? Ну-ка, отвечайте, куда она подевалась!

– Она в сорок третьей комнате, у мальчиков. Ее Юр Юрыч забрал.

– Скрипач? То есть как забрал? Зачем? А спать?

Вопросы сыпались, а девочки отмалчивались, и было ясно: не станут отвечать.

Тогда Ольга сказала: «Я сейчас» – и поспешила в сорок третью.

Дверь была приоткрыта, и, подходя, Ольга услышала:

– Двести пятьдесят два, двести пятьдесят три, двести пятьдесят четыре… Говори, Лапшина! Говори! Ты будешь говорить?

Ольга распахнула двери.

Таня Лапшина в трусиках и маечке приседала посреди комнаты мальчишек. По ее щекам текли слезы. Юрий Юрьевич, он же Ричард Гир, он же Скрипач без скрипки, стоял, прислонившись к подоконнику, и размеренно считал:

– Двести пятьдесят пять, двести пятьдесят… Вы? Это вы?! – только и смог сказать он, увидев Ольгу.

– Что здесь происходит?

– Н-ничего… То есть я хочу узнать, кто нарисовал ваш гнусный портрет. Мне только после ужина показали… Представляю, каково вам было, Ольга! А вот эта дрянь не хочет говорить… Как они смели!

Ольга задохнулась от гнева:

– Да как вы смели? И еще мной прикрываетесь! Да вы… Вы сами дрянь! Скрипач без скрипки! – Размахнувшись, она залепила воспитателю пощечину. Потом еще одну.

Очки Скрипача слетели с его изящного носа. Они ударились об оконное стекло, проехались по подоконнику и свалились на пол. Юрий схватился за щеку и присел на корточки, шаря по старому вытертому линолеуму.

– Сумасшедшая! Да я на эти очки две зарплаты потратил!

– Жаль, что не десять, – отрезала Ольга, притягивая к себе Таню.

Та дрожала и едва держалась на ногах.

– Иди ко мне. Ты почему раздетая?

Девочка всхлипнула, а с угловой кровати донесся смешок.

Только сейчас Ольга заметила головы мальчишек, выглядывающие из-под одеял.

– А ну, отвернитесь! Тоже мне! Чем вы лучше его?!

И тут девочку прорвало. Она зарыдала, уткнувшись Ольге в живот, и сквозь рыдания та услышала: «Он заставил».

Ольга развернулась к Гиру:

– Зарплату, говоришь? Да ты не зарплату – работу потеряешь! И это как минимум. Я тебе гарантирую!

Обняв Таню, она шагнула к выходу.

– Оля! Подождите! Да послушайте же!

Скрипач выскочил за Ольгой в коридор. Он еще хотел объясниться!

– Не желаю слушать!

– А я не отстану, пока не выслушаете! Ольга!

Их голоса разносились по всему коридору.

– Не кричите! Всех перебудите.

– А вы послушайте! Иначе буду кричать.

Ольга посмотрела на него. А ведь и вправду будет кричать.

– Ультиматумы он еще ставит… Ладно. Уложу детей и выслушаю. В телекомнате. Только вряд ли сможете что-то путное сказать. И, надеюсь, обойдется без глупостей! Ну, уйдите с дороги!

Ольга оттолкнула Юрия плечом и повела Таню к себе.

Умывшись и успокоившись, девочка рассказала, что перед отбоем Юрий Юрьевич вдруг стал дознаваться, кто разрисовал вчера простыню. Не добившись ответа от старших, он взял Таню, самую младшую из всех, и заставил почти голышом приседать на глазах у мальчишек. Пока не признается или она, или мальчишки. Но мальчишки только хихикали.

– Я ему ничего не сказала, – шмыгнула носом Таня. – Я вам скажу. Это Чернов простыню разрисовал. Он вас не любит. Из-за того, что вы мама Кирилла.

В дверь постучали. Это был Скрипач. Бледный, но настырный, отметила Ольга.

– Ольга, вы обещали. Я не отстану. Когда вы придете?

Не обращая на Скрипача внимания, она укладывала Таню.

– Ложись на мою постель, Танюша. И спи. Больше он такого никогда не сделает. Ни с кем. А я скоро приду.

…Ольга села на тот самый потертый диванчик, на котором прошлой ночью выслушивала такие правильные слова Юрия о книгах и о детях. Что он там еще говорил… Хорошо овцам… Нет, другое, что-то из Пушкина. Моцарт, Сальери… Как же после всего он мог? Как вообще человек может творить такое? Пародия ходячая – вот он кто! Сквозь дыры на фраке просвечивает убожество!

– Я вам объясняю, Оля: это звереныши. Я ничего такого от них не требовал. Только элементарное: кто сделал эту подлость – я про портрет ваш, Оля! Хоть это вы не забыли?

Ольга не ответила.

– Мне показали это произведение, по секрету… И вот ради вас, Оля, я, как последний олух, бьюсь головой о стену… или как рыба об лед… Кто сотворил? Неужели вам это безразлично? Такие вещи надо искоренять в зародыше!

– Девочки здесь ни при чем… – тихо сказала Ольга. И уже громче прибавила: – Все! Хватит об этом!

Дверь отворилась. Ну, кто еще?!

Сын… На пороге стоял Кирилл. За его спиной маячила фигура Чернова.

– Кирилл!

– Мама, что ты делаешь здесь? С этим…

Ольга мигом поняла, в чем дело. Она угрожающе посмотрела на Чернова:

– Что ты сказал моему сыну? Что я с Юрием?..

– Что сказал, что сказал… То и сказал!

В глазах Чернова читался вызов, и все-таки он отступил от надвигавшейся на него Ольги за спину Кирилла.

– Я тебя как человека спрашиваю!

Ольга сделала шаг к Чернову.

– Ну, пошутил… Пошутил я про шуры-муры! – ретировался он. – Никто шуток не понимает.

– Скажи это Кириллу!

– Кирилл, я пошутил!

– Я так ему сразу и сказал, что он врет! – сказал Кирилл, обращаясь к матери. – Но тогда что ты здесь делаешь?

– Так. Выясняю кое-что. По поводу одного портрета!

И Ольга снова метнула молнию в Чернова.

– Какого портрета? – Кирилл ничего не знал.

– А ты спроси у этого… у друга своего, – посоветовала мать.

Но спрашивать было уже не у кого. Дима Чернов был уже у лестницы и быстро-быстро сбегал по ступенькам вниз.

– Пойдем, сынище, я сама тебе все расскажу.

Ольга вздохнула. Не хотелось ей ничего никому рассказывать. Даже Кириллу. И думать больше ни о каких гнусностях не хотелось.

А тут еще этот Гир. Сидит как побитый… А все зачем-то пыжился, что-то доказывал… Неужели и вправду не понял?

– Надеюсь, с вами мы больше никогда не увидимся, – сказала она Скрипачу и, обняв сына, вышла из телевизионной.

Глава 18
Смешное имя для зверя

На следующий день Ольга открыла глаза – и кожей ощутила: все переменилось. Кончилось. Ее перестал тащить за собой мутный и грязный поток, в котором она барахталась с момента приезда сюда, на Волгу. А может, она попала в него раньше – когда получила телеграмму от сына? Или еще раньше – когда тренер позвонил? Кто знает…

Никто не знает, когда ударит гром, после которого крестятся мужики, отмечая нежданный поворот судьбы.

И никто не знает, почему кончается гроза.

Утро началось с того, что Ольга, еще до подъема, столкнулась с Анной Михайловной. Та, как и Ольга, вышла к Волге полюбоваться восходом.

– Я слышала, у вас вчера произошел инцидент с Юрием. Вообще-то я не любопытна, но вы так кричали…

Ольга рассказала ей все: и про портрет, и про Чернова, и про приседания в маечке… И даже про Сальери как-то само собой получилось рассказать. А еще про то, что она собирается к Елене Игоревне: требовать, чтобы Юрия отправили из пансионата. И уволили из интерната, конечно. Анна Михайловна выслушала ее очень внимательно.

– А знаете, Оля, – сказала она, – давайте лучше я к Елене Игоревне подойду. Если, конечно, вы мне доверяете. Не думаю, что она так легко согласится с вами. Ну, кто вы такая для нее, подумайте! А с этим Юрием она работает не первый год. И я подозреваю, что многому была свидетелем. А Юрий работает себе и работает… Да и кого на его место? Ведь в эту систему при наших-то зарплатах мало кто идет. Тем более из мужчин. И кстати, кто вместо него здесь останется? Мальчишки бесхозные будут. Валентина в больнице. Ситуация патовая. Даже если припереть Елену Игоревну к стенке – и то… Вы, как я понимаю, теперь уедете? Ведь с Кириллом у вас все наладилось, верно?

Ольга пожала плечами. Да, с сыном, наверное, наладилось. То есть не наверное, а она точно знает: все теперь будет хорошо с ее ланселотиком. И все же… Пока здесь Чернов, Кириллу не помешают лишние пара-тройка дней, проведенные рядом с матерью. Но самое главное – девчонки. Таня Лапшина… Ведь это ей Ольга обещала, что Скрипач больше ни за что и никогда…

– Я бы осталась. До выздоровления Валентины Федоровны. Только согласится ли директор?

– Это уж моя забота. Я знаю, на какие рычажки нажать, если заартачится. Слава Богу, в системе образования хватает нормальных людей. Думаю, покрывать такого типа им не захочется.

Анна Михайловна как в воду смотрела: Елена Игоревна действительно согласилась. Похоже, Анна Михайловна умела быть убедительной или действительно знала такие рычажки в системе, до которых Елене Игоревне дотягиваться еще не приходилось…

А потом заработал мобильный телефон. Звонил Ольгин отец. Он бодро сообщил, что деньги выслал, а с квартирой для Чернова и вовсе удачно вышло. Почти все решилось – и теперь Чернову надо срочно, просто немедленно ехать в Москву.

– Как тебе удалось?

– Факс туда, факс обратно. Даже говорить практически ни с кем не пришлось. Выделена ему комната, не волнуйся, Олюшка. Просто в интернат почему-то не сообщили. Пятнадцать метров, в Бибиреве. Окно, кажется, на юг. Ну, это я так просто… шучу. И, кстати, место в училище твоему Чернову зарезервировано. Хотя… он, конечно, свободный человек. Может и на работу пойти. Записывай, к кому и куда этому твоему Чернову явиться. И будь, дочка!

Просто замечательно! Ольга поспешила к Елене Игоревне, чтобы сообщить добрые известия. Но не успела сделать и двух шагов, как столкнулась с Таней Лапшиной.

Девочка протянула ей мехового зайца с розовыми лапками:

– Возьмите, Ольга Дмитриевна. Это Лева.

Ольга потрепала игрушку за мягонькие ушки.

– А почему Лева? Странное имя для такого зверя.

– Просто. Если зайца назовут Лев, он перестанет бояться.

– Интересно… – Ольга улыбнулась. – И ты хочешь, чтобы теперь он жил у меня?

– Пусть он поедет с вами. Только не надо его в чемодан. И пусть он помашет мне, когда сядете в автобус.

– У меня нет чемодана, Танюш. И не волнуйся, я никуда не еду, – сказала Ольга, поправляя сбившийся хвостик на голове девочки. – Я побуду с вами, пока Валентина Федоровна не вернется. А за Леву спасибо. Думаю, мы с ним подружимся.

Девочка недоуменно посмотрела на Ольгу:

– Но ведь Валентина Федоровна приехала.

– С чего ты взяла?

– Да, она зашла во все комнаты, а потом пошла к Елене Игоревне.

Вот это новость! Значит, она, Ольга, теперь свободна?! И Чернов уезжает!

Почти приплясывая, шла она к директрисе.

Елена Игоревна приняла ее настороженно. Да, Валентина Федоровна вернулась, это так. Но все же на всех детей маловато одного воспитателя! И раз в таком плачевном положении они оказались по ее, Ольгиной, прихоти, может, она снизойдет и останется?

– Чернову комнату выделили, – вместо ответа сказала Ольга.

Она знала, чем сразить директрису! Та моментально оттаяла. Чернов уедет!

Елена Игоревна расплылась в улыбке.

– Что ж, раз так, у меня для вас тоже добрые новости. Я переговорила с директором пансионата. Он согласился зачесть деньги, что остались от проплаченной путевки Юрия Юрьевича, в счет долга за сгоревший автомат. Ему сто лет в обед, автомату этому, как выяснилось… Может, и вообще спишут. Директору ведь и о следующем сезоне думать надо. Что, если мы откажемся? Ищи тогда клиентов… Так, значит, наш великий и ужасный Чернов уезжает! Значит, можно и от его путевки остаточек туда же…

Елена Игоревна запнулась.

– А как же Чернов доедет? То есть он доедет-то куда хочешь, но надо, чтобы в Москву. И чтоб в жилотдел. Порядок есть порядок… Как не вовремя Юрий Юрьевич уехал – и надо же было Анне Михайловне такую спешку устраивать!

Директриса с невольной неприязнью посмотрела на Ольгу, а Ольга, не задумываясь («Прям как пионерка какая-то!» – рассказывала она Ивану уже в Родниках), предложила:

– А я и поеду с ним. Мне и так надо в Москву – по работе и в консульство. Вот я Чернова и захвачу…

– Зачем ему в консульство? – растерянно спросила Елена Игоревна.

– Да ни за чем! Это мне надо. Но сначала я по всем адресам, нужным для получения квартиры, с ним за ручку пройду. А сегодня у нас переночует, в Ясеневе.

– Это после всего? Ну, знаете… Что ж, дело ваше. Вы сказали – я не против. Скорей бы избавиться. А переночевать он и в интернате сможет. Я предупрежу. Впрочем, сами решайте.

Чернов оказался легок на помине. Он постучал в дверь комнаты, где Ольга собирала свои немногочисленные пожитки. Оказывается, он давно в коридоре околачивался – ждал ее.

– Что, ограбить решил в довершение всего? Или извиняться вздумал? – наугад спросила Ольга, сурово нахмурившись.

Чернов опасливо поежился и сказал с заметной ноткой протеста в голосе:

– А что, попытка не пытка. Вам, может, и неохота метать бисер перед нами, свиньями, а нам не привыкать, мы люди простые, из алкоголиков, и нам прощения просить не стыдно.

Ольга с интересом смотрела на него. Теперь, когда этот мальчишка не представлял для нее и для сына угрозы, она готова была признать, что парень не глуп. И вообще… забавный немного.

– А про вас и Скрипача я Профессору, ну, Кирке в смысле, и сказать-то ничего не успел. Говорю: вот ты про любовь интересовался, а ты, брат, как сам смотришь, если… Ну, короче, почти ничего не сказал, а он как взовьется, как закричит, типа: «врешь, неправда!» – и как побежит…

– Куда глаза глядят, – уточнила Ольга.

– Зачем куда глаза… Я подсказал, где искать. А то бегал бы везде, людей нервировал. Ну, так что? – Чернов вопросительно посмотрел на Ольгу.

– Что «что»?

– Извинять будете?

– A-а, так ты уже извинился? Прости, не поняла. Что ж, почему не извинить за детские шалости в песочнице…

– Я серьезно. Вы нормальная… Все бы такие… Зачем бы я хотел вас обидеть? Глупо.

– Ты просто шутил.

– Нет. Вы поймите: я хотел, чтобы вы оставили нас с Кириллом в покое, ну, уехали бы – и все дела.

Изумлению Ольги не было предела. Так вот оно что… Не может быть! Этот пятнадцатилетний раздолбай, оказывается, просто-напросто ревновал к ней Кирилла! Значит, он ему дорог? Но почему? Что между ними может быть общего? И что с этим делать?

– А знаешь что, Чернов? Господь услышал твои молитвы: я уезжаю. Но ты не радуйся. Или наоборот – радуйся. Да, Чернов, радуйся и удивляйся: ты едешь со мной. В Москву. Тебе квартиру выделили. Так что собирай манатки. Автобус в половине третьего, и мы успеем на четырехчасовую электричку. Давай-давай! Не болтайся тут под ногами…

Ольга собрала вещи. Села на кровать. Хорошо, что все ушли. Валентина молодец, сразу на пляж всех потащила… Ольга достала письмо с Ланселотом. Пригляделась к марке. Прекрасное, мужественное лицо. Такое юное… Какие еще сюрпризы преподнесет ей рыцарь? Скоро многое прояснится. Но узнать – еще не прожить.

Завтра трудный день. Что еще осталось сегодня? Сын… Тренировка, кажется, закончилась.

Кирилл сам нашел мать. Он прибежал возбужденный. Чернов… Опять Чернов?! Да, Чернов только что виделся с ним и… извинялся…

– А ты?

– Не знаю. Если бы это касалось одного меня, я бы простил. Но он оскорбил тебя этим рисунком, и еще это вранье про Скрипача…

– Он и передо мной извинился. И я простила его. И знаешь, что я тебе скажу: не понимаю, как так у вас получилось, но ему очень важно, что ты ответишь. Ты, кстати, что ему сказал?

– Что тороплюсь. Что после поговорим. Если успеем…

– Если, если… Жить одними «если» – все равно что строить дом из песка. Как ни склеивай, все равно рассыплется. Помнишь, мы говорили, что нельзя предавать свое прошлое? У этого правила есть продолжение, сын: будь открыт своему будущему! Имей мужество встречать его открытым сердцем, и оно тебя не предаст.

Ольга еще что-то хотела сказать, но вдруг замолчала. Ей пришло в голову, что слишком многие люди – нормальные, хорошие люди – строят свою жизнь из одних только слов, вроде бы нормальных и очень хороших… Но по-настоящему жить им и некогда.

– Я знаю, что надо простить, – сказал Кирилл. – Я и сам хотел. Я только из-за тебя. Но, мама, а дальше? Дима уедет, я уеду, и все?

– Не думаю, что вы потеряетесь. Это уж ты поверь матери. Мы вот с квартирой поможем ему обустроиться. И в Родники он будет к нам приезжать. Иди, сын, иди к своему другу, и знаешь еще что… Больше не теряйся, пожалуйста.