Текст книги "100 великих казаков"

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц)

Данила Ефремович Ефремов
(около 1690–1760)

Наказной атаман Войска Донского. Герой Северной войны 1700–1721 годов

Происходил из старинной казачьей династии. Данила Ефремович Ефремов родился в Черкасске (ныне станица Старочеркасская Ростовской области) в семье известного старшины Войска Донского Ефрема Петрова, прославившегося в Лифляндском походе 1702 года против шведов и заплатившего головой за преданность царскому престолу. Он был казнён по приказу Кондратия Булавина при взятии бунтовщиками столицы донского казачества города Черкасска.

Данила Ефремов начал службу рядовым казаком во время Северной войны 1700–1721 годов. От отца он унаследовал непоколебимое мужество и природный такт – черты, столь пригодившиеся ему в дальнейшей жизни. То есть ещё в юности он заметно выделялся в кругу донцов, которые прочили атаманскому сыну большое будущее.

На Шведской войне казаку с откровенными командирскими наклонностями довелось отличиться почти сразу, совершив поистине героическое дело. Да ещё какое! 28 января 1707 года он с вверенной ему казачьей командой совершил дерзкое нападение на главную квартиру короля-полководца Карла XII в Галиции. Тогда была перебита вся личная охрана воинственного монарха Швеции, которого судьба в том случае хранила: он спасся благодаря резвости своего коня.

В том же году Данилу Ефремова выбрали походным атаманом отряда донских казаков в деле против шведского корпуса, которым командовал генерал Реншильд. Для совсем молодого старшинского сына это было, несомненно, огромным доверием.

Донцы не ошиблись в выборе. В том сражении при польском городе Калише 6000 казаков упорно бились четыре часа против превосходящих сил шведов Реншильда. Они отступили с поля боя только тогда, когда в их рядах осталось не более тысячи бойцов, способных держать в руках оружие.

В 1726 году Данила Ефремов служит старшиной казаков гарнизона крепости Святой Крест на Северном Кавказе. В 1727 году – в так называемом Низовом корпусе, стоявшим в прикаспийских владениях Персии, которые отошли к России после петровского Каспийского похода. С 1737 года он продолжает служить там же, но уже походным атаманом донских казаков.

В 1738 году он становится походным атаманом казачьих полков, которые входили в состав корпуса генерал-фельдмаршала П. П. Ласси, стоявшего на берегах реки Миус. В том же году Д. Е. Ефремов назначается войсковым атаманом донского казачества. В указе Правительствующего Сената от 4 марта 1738 года по поводу этого назначения говорилось так:

«…Оного (Донского) войска старшину Данилу Ефремова за долговременные и ревностные его Нам и предкам Нашим службы в оный чин Войскового Атамана всемилостивейше жалуем».

Ефремов известен не только как предводитель лёгкой казачьей конницы в походах и войнах, но и как искусный дипломат. В 1736 году, ещё будучи старшиной, он был послан в Закубанье к калмыцкому хану Дундук-Омбо, который решил «отложиться от России» и потому откочевал со своим степным народом за Кубань.

Старшина догнал кочевья калмыков уже за Кубанью. Проявив завидный дипломатический такт, он сумел убедить степного хана добровольно присоединить свои владения к России. Оставив у него в заложниках своего сына Степана с несколькими именитыми казаками, Ефремов сам же отправился в далёкий Санкт-Петербург. Там он убедил императрицу Анну Иоанновну «простить» Дундук-Омбо. Вернувшиеся в приволжские степи калмыки были приведены к присяге на верность Российской империи, а их конница пополняла ряды действующей русской армии на протяжении более полутора столетий.

В тех событиях интересен один немаловажный факт. Данила Ефремов вёл переговоры с ханом калмыцкого кочевого народа по поручению Иностранной коллегии (министерства).

У нового донского атамана виделся несомненный организаторский талант, помноженный в опасных ситуациях на твёрдость воли. В 1838 году крымчаки и кубанские горцы, совершив большой набег на земли Войска Донского, разорили Быстрянскую станицу и напали на соседнюю Каргалинскую станицу.

Атаман Ефремов собрал войско, «сколько онаго из оставшихся за командированием в армии казаков в домах найтиться могло», разбил налётчиков в бою и прогнал их обратно к Кубани. В следующем году набег повторился: на этот раз удар из степи пришёлся на казачьи станицы в верховьях реки Грушёвки. Конница крымского хана тогда вновь была разбита казачьим ополчением, быстро собранным войсковым атаманом.

После этих двух вражеских нашествий Ефремов усилил защиту окраинных станиц, наиболее часто подверженных набегам крымчаков, присланными на Дон от правительства 67 пушками. Станичным атаманам были даны строжайшие инструкции, как действовать в подобных случаях.

Чтобы обезопасить столицу Войска Черкасск от нападений конницы крымского хана и часто случающихся наводнений (город стоял на низменном берегу Дона), Данила Ефремович задумал обнести его каменной стеной. Из крепости Святого Димитрия тогда комендант донёс в Санкт-Петербург, что казачий атаман укрепляет Черкасск от правительственных войск.

Ефремов был вызван в Санкт-Петербург, где ему пришлось объясняться. Заслушав его объяснения, атаману разрешили достроить стену, прикрывавшую город «лишь с турецкой стороны» из дерева, а со стороны российской никаких каменных укреплений не производить.

12 августа страшный пожар испепелил донскую столицу. Сгорела и соборная церковь, в которой хранились все войсковые реликвии, жалованные грамоты и клейноды, богатая ризница и казна. Докладывая об этом несчастье в столицу, атаман Д. Е. Ефремов просил императрицу Елизавету Петровну прислать новые клейноды взамен сгоревших. Через два года новые клейноды (знаки атаманского достоинства) и жалованные грамоты были вновь пожалованы Войску Донскому, но уже от имени царствующей матушки-государыни.

В 1749 году императрица Елизавета Петровна пожаловала Д. Е. Ефремову свой драгоценный портрет, украшенный бриллиантами, для ношения на груди. В старой России, начиная с Петра I, это был особый вид высочайшего пожалования.

Пробыв войсковым атаманом пятнадцать лет, Данила Ефремович ушёл в отставку, сам попросив об увольнении и назначении на его место сына Степана Даниловича. Императрица исполнила его просьбу, наградив чином генерал-майора. Ефремов-младший назначался на отцовскую должность, но с тем условием, чтобы он:

«…В нужных делах, случающихся по (по)граничному месту и во внезапных приключениях по ордерам и наставлениям отца поступал».

В том высочайшем указе новому войсковому атаману Степану Даниловичу Ефремову далее говорилось следующее:

«Для отправления же секретных дел, кои на него положены, дать ему, Даниле Ефремову, писаря и адъютанта, такоже 100 человек казаков из Донских, кого он сам к тому способных выберет».

Так была основана «сотная» команда, послужившая основанием для образования в 1775 году казачьего Атаманского полка, со временем ставшего вторым (после лейб-гвардии Казачьего) гвардейским полком, который выставляло Войско Донское.

В 1755 году императрица Елизавета Петровна вновь повелела (подтвердила ранее указанное) как войсковому атаману С. Д. Ефремову, так и всему Войску Донскому «состоять под главным начальством Данилы Ефремова».

Данило Ефремовичу Ефремову, которому было уже более семи десятков лет, в последний раз довелось послужить России на поле брани в ходе Семилетней войны 1756–1763 годов. Он принял на себя командование казачьими «лёгкими» войсками, наряжёнными на театр войны в Померанию (север современной Польши). Там его казаки отличились в действиях против прусской армии короля Фридриха II Великого.

В 1759 году Ефремов-старший был пожалован высоким титулом тайного советника «за добропорядочный поход через Польшу, за оказанные во время Померанской кампании дела мужества и особенно за весьма исправную в войске дисциплину».

В следующем году Данило Ефремович скончался. Прославленный атаман был похоронен в родном для него Черкасске у правой стены Ратниковской Преображенской церкви. Среди его наград, помимо носимого на груди драгоценного портрета императрицы Елизаветы Петровны, значатся две золотые медали и именная сабля.

К этому обязательно следует сказать, что Д. Е. Ефремов первым на Дону получил чин генерал-майора.

Вечным шефом 14-го Донского казачьего полка, известного своими боевыми традициями, он стал по указу императора Николая II Александровича от 26 августа 1904 года.

Алексей Григорьевич Разумовский
(1709–1771)

Реестровый малороссийский казак. Генерал-фельдмаршал. Граф

Сын малороссийского реестрового казака Григория Разума. Даже возвысясь при дворе, никогда не скрывал своего простого происхождения, хотя специально для него и была создана фантастическая генеалогия, выводившая фамилию Разумовских от польского шляхтича Рожинского.

Мальчиком был сельским пастухом, обучался грамоте и духовному пению у дьячка села Чемер. В 1731 году проезжий придворный, полковник Ф. С. Вишневский, услышав голос 22-летнего Алексея Разума в церковном хоре, взял его с собой в Санкт-Петербург.

Обер-гофмаршал двора императрицы Анны Иоанновны К. Г. Левенвольде принял казака в придворный хор, где на него обратила внимание цесаревна Елизавета Петровна. С этого времени началось его быстрое возвышение, и казак Разум превратился в Разумовского. После ссылки любимца цесаревны А. Я. Шубина Разумовский занял его место.

Хотя к тому времени Алексей Разумовский «потерял» голос, он остался при дворе Анны Иоанновны камер-юнкером цесаревны, управляющим её имений, а затем и всего состоявшего при ней небольшого двора.

В государственном перевороте в ноябре 1741 года, возведшем на престол Елизавету Петровну, её фаворит Алексей Разумовский играл видную роль. После этого на него посыпался золотой дождь высочайших пожалований: звание действительного камергера и производство в поручики Лейб-кампании с чином генерал-поручика, орден Святой Анны.

При коронации императрицы Елизаветы Петровны в апреле 1742 года в Москве фаворит нёс её шлейф, исполнял должности обер-шенка и был пожалован обер-егермейстером и награждён орденом Святого Андрея Первозванного. Ему были пожалованы большие имения в Малороссии и Московской губернии, несколько домов в Санкт-Петербурге и Москве (в том числе Аничков дворец).

В Москву была вызвана мать Алексея Разума со всем своим семейством. Но жизнь во дворце простой селянке не приглянулась, и она вскоре вернулась, оставив младшего сына Кирилла при старшем брате.

Разумовский старался не вмешиваться в политику и в противостояние различных партий при дворе. Но на него, как на сильного фаворита государыни, опирались такие представители русской партии (боровшейся с немецкой и прочими партиями), как, например, канцлер Бестужев-Рюмин.

…Существует предание, что в подмосковном селе Перово 24 ноября 1742 состоялось тайное венчание императрицы Елизаветы Петровны и Алексея Разумовского. После этого на него стали смотреть при дворе как на супруга самодержавной государыни. А она, словно подтверждая слухи, во время болезни фаворита даже обедала в его покоях.

В 1744 году сын реестрового казака из Малороссии возводится в графское достоинство Римской империи. Тогда и была составлена для него «новая» родословная. Через некоторое время братья Алексей и Кирилл становятся графами Российской империи.

Граф Алексей Григорьевич Разумовский жалуется и чином генерал-фельдмаршала, не имея на то никаких военных заслуг, не служа в армии и ни разу не побывав на поле брани. Но того желала императрица Елизавета Петровна: она не знала пределов в пожалованиях своему фавориту.

Известно, что свой голос при дворе он «подавал» только в двух случаях: когда речь шла о просьбах за духовенство и за родную Малороссию. Благодаря его настоянию государыня посетила Малороссию, где самодержице был оказан торжественный и вместе с тем сердечный приём. Она довольно долго гостила в доме Разумовских, в городе Козельце, и познакомилась там со всей его многочисленной роднёй.

Малороссийские казаки, решив воспользоваться таким случаем, подали через Алексея Разумовского прошение о восстановлении гетманства в Малороссии. Так младший брат фаворита Кирилл Григорьевич стал гетманом.

Пожалования продолжали сыпаться на Алексея Разумовского. В 1745 году он становится капитан-лейтенантом Лейб-кампании. В 1747 году получает землю в Капорском уезде, погост и мызы, ранее принадлежавшие светлейшему князю А. Д. Меншикову. В 1748 году назначается подполковником Конной гвардии, приняв команду над этим полком.

Алексей Разумовский удерживал своё высокое положение при дворе до самой смерти императрицы Елизаветы Петровны, хотя в последние годы её жизни место фаворита занял граф И. И. Шувалов. Разумовский же остался её самым доверенным человеком и другом. Отношения между ними продолжали оставаться искренними и сердечными.

После смерти «дщери Петровой» и воцарения сперва Петра III, а потом – Екатерины II, Алексей Разумовский жил в своём доме в Москве, на Покровке. Здесь, по преданию, и состоялась та историческая сцена, когда он в присутствии графа М. И. Воронцова сжёг брачное свидетельство с Елизаветой Петровной, сказав при этом екатерининскому посланцу такие слова:

«Я не был ничем более, чем верным рабом её величества, покойной императрицы Елизаветы Петровны, осыпавшей меня благодеяниями превыше заслуг моих…

Теперь вы видите, что у меня нет никаких документов…»

Генерал-фельдмаршал граф А. Г. Разумовский умер бездетным. Хотя в истории и имеется версия, что от тайного брака с императрицей он имел дочь княжну Тараканову. Она же, со всей очевидностью, была просто талантливой самозванкой, сумевшей вселить тревогу в душе венценосной Екатерины Великой.

Всё своё громадное состояние Разумовский оставил своему младшему брату – Кириллу Разумовскому, последнему гетману Малороссии.

Современники отзывались об Алексее Григорьевиче Разумовском довольно тепло и единодушно. Так, А. А. Васильчиков дал ему такую довольно лестную характеристику:

«Разумовский… чуждался гордости, ненавидел коварство и, не имея никакого образования, но одарённый от природы умом основательным, был ласков, снисходителен, приветлив в обращении с младшими, любил представительствовать за несчастных и пользовался общей любовью».

Фёдор Иванович Краснощёков
(1710–1764)

Генерал-майор. Герой Семилетней войны 1756–1763 годов

Иван Матвеевич Краснощёков «подарил» Дону сына Фёдора, который стал и войсковым атаманом, и не менее отца легендарной песенной личностью. Краснощёков-младший дослужился до чина генерал-майора, начав службу в семнадцать лет, в 1727 году, во многом повторив отцовский жизненный путь.

Уже в первые годы он получил богатую боевую практику, участвуя в походах против закубанских татар, в военных экспедициях в Кабарду и Персию. Он рано стал казачьим офицером, получив под своё начало небольшую команду. С ней он стал героем Войска Донского: в 1733 году его казаки близ урочища Мажар на реке Куме трое суток мужественно отбивались от «полчища персов, кубанцев и крымцев», пока не подоспела выручка.

Принял деятельное участие в Русско-турецкой войне 1735–1739 годов. В 1738 году Краснощёков-младший дважды посылался в походы в Крым. Там он захватил в плен самого крымского хана из рода Гиреев, что заметно повлияло на желательный для российской стороны ход трудных мирных переговоров.

Вместе с отцом «примерно» действовал в ходе Русско-шведской войны 1741–1743 годов, в которой погиб Краснощёков-старший. В боях на территории Финляндии не раз отличался, особенно под Фридрихсгамом и Борго. В этих двух делах шведы ничего не смогли противопоставить действиям казачьей конницы. После той войны Ф. И. Краснощёков уже значился в числе донских военачальников.

В 1746–1751 годах во главе сводного шеститысячного казачьего отряда нёс службу в тогда пограничном городе-крепости Смоленске на «польском рубеже» и в Лифляндии.

Боевые и пограничные заслуги Краснощёкова-младшего незамеченными при дворе не остались. В 1755 году ему был пожалован чин бригадира. В высочайшем указе императрицы Елизаветы Петровны о том говорилось следующее:

«…За службы отца ево, також и ево, Фёдора Краснощёкова, добропорядочные и усердные службы».

…Однако подлинную атаманскую славу Краснощёков-младший получил в ходе Семилетней европейской войны 1756–1763 годов, в которой русская армия сражалась на стороне антипрусской коалиции. В первый год войны он был назначен походным казачьим атаманом Дона вместе с Данилой Ефремовичем Ефремовым. Воевать же ему на сей раз пришлось против лучшей европейской армии прусского короля Фридриха II Великого.

Об этом в одной из исторических народных песен той поры пелось:

«…Князь Краснощёков с казаками шёл Померанией».

Один из авторов сочинений тех лет, известный под псевдонимом «Рижский вояжёр», оставил нам пропитанный антипатией портрет атамана Фёдора Краснощёкова, самого известного и популярного из казачьих командиров в Семилетней войне:

«Вся его наука состоит в том, чтобы нападать издали с помощью копья или стрел. Как говорят, он никогда не даёт пощады. Из боевых действий он участвовал только в осаде Очакова (?!), но, как мне известно, оказался неспособен командовать даже разведкой. Он и слышать не желает о действиях ночью, ссылаясь на то, что это очень опасно, поскольку в темноте чёрт может всех запутать…

Своим возвышением он обязан родством с Разумовским (?!)…

Сами русские называют его колдуном, в этом уверял меня даже генерал Лопухин, а когда я возразил, что в Германии не верят в колдунов, он сказал:

„Как же можно не верить столь несомнительной вещи?“»

Однако благодаря этому злому растиражированному берлинскими властями памфлету прусского капитана Ламберта в Европе получили хождения первые легенды о донском походном атамане Фёдоре Краснощёкове, «столь распространённые в русских народных песнях». Французский историк Альфред Рамбо по этому поводу замечает:

«…Он (Краснощёков) выступает как отважный и находчивый герой, Ахилл и Улисс русского эпоса, взявший Берлин и похитивший „пруссачку“ – не то жену, не то дочь Фридриха II, которая служит олицетворением вражеской столицы.

Переодевшись купцом, он проникает к самому королю и требует себе водки. Король расспрашивает его про героя Краснощёкова, и тогда казачий вождь открывается, выскакивает из окна и уходит от преследователей.

Но для русского народа и сам Фридрих был колдуном: он мог принимать обличье сизого голубя, серого кота, ястреба, чёрного ворона, утки и таким образом ускользать от своих врагов. Для этих простодушных умов „злой король“ – настоящий колдун и оборотень».

Из всего вышесказанного Альфред Рамбо делает интересный для читателей вывод:

«Соперничать с ним (прусским королём Фридрихом Великим. – А. Ш.) может только один Краснощёков».

…19 августа 1757 года на земле Восточной Пруссии состоялось большое сражение при Гросс-Егерсдорфе, в которой прусская армия фельдмаршала Ганса фон Левальда оказалась разбитой русской армией под командованием генерал-фельдмаршала Степана Фёдоровича Апраксина.

Донские казаки во главе со своим походным атаманом Фёдором Краснощёковым оказались в числе героев того дня. Они применили свой излюбленный тактический приём «вентерь» и сумели в тумане и пороховом дыму заманить прусскую кавалерию – драгунов генералов Шорлемера и принца Голштинского – под ружейный огонь 18 батальонов русской пехоты и картечные залпы 40 полковых пушек. Разгром королевских драгун довершили «сабли драгун, конногренадеров и калмыков».

Как известно, генерал-фельдмаршал С. Ф. Апраксин не воспользовался плодами убедительной победы при Гросс-Егерсдорфе. Он увёл русскую армию из побеждённой Восточной Пруссии…

…Императрица Елизавета Петровна, недовольная этим, заменила Апраксина на посту главнокомандующего генерал-аншефом Вилимом Вилимовичем Фермором. Перед ним была поставлена задача полного завоевания Восточной Пруссии.

Фермор вновь повёл наступление. В авангарде русской армии двигались полки донских казаков атамана Фёдора Краснощёкова. Им была предоставлена свобода действий. Один из мемуаристов писал о том:

«…Постоянно, при каждом появлении казаков в междуречье Мемеля и Немана поднималась тревога. Богатые жители Кёнигсберга бежали в Данциг, а обитатели окрестностей – в Кёнигсберг».

Король Фридрих II Великий отказался защищать Восточную Пруссию силами своей вымуштрованной армии. Провинция была занята русскими войсками, а её население присягнуло на верность всероссийской императрице Елизавете Петровне.

Русская армия двинулась «в Европу» через приморскую Померанию (через север современной Польши). В авангарде её шла лёгкая иррегулярная конница – полки донцов походного атамана Краснощёкова. Они с налёта взяли город Кониц.

Когда русская армия осадила сильную вражескую крепость Кюстрин, казачья конница стала совершать рейды по неприятельской территории по обоим берегам реки Одер. Добывался провиант и фураж, разрушались коммуникационные линии пруссаков, их армейские магазины (склады).

14 августа 1758 года состоялось сражение при Цорндорфе. Прусской армией командовал сам король, спешивший на помощь осаждённому Кюстрину. И хотя Фридрих II старался сохранить все свои приготовления и переправу на левый берег Одера в величайшей тайне, разъезды донцов, начиная с 10 августа, стали отслеживать путь неприятеля к Кюстрину.

Сражение кончилось тем, что прусская армия 15 августа отступила к Тамзелю, тревожимая весь день наскоками русской иррегулярной конницы – казаками и калмыками. Русская армия по воле В. В. Фермора на время отказалась от активных действий, прикрывшись от неприятеля казачьими кордонами.

…Императрица Елизавета Петровна вновь сменила главнокомандующего действующей армией. Теперь этот пост занял генерал-фельдмаршал граф Пётр Семёнович Салтыков. Генерал Фермор, вызывавший у Санкт-Петербурга более чем достаточно причин для недовольства, был смещён с поста, который оказался ему не по плечу.

Новое большое сражение не заставило себя ждать: оно состоялось 12 июня 1759 года у Пальцига. Новый главнокомандующий сразу приказал атаману Краснощёкову провести активные разведывательные действия на левом и правом берегах реки Варты. Перед началом сражения казачья конница, как и большая часть армейской кавалерии, оказалась сосредоточенной на правом фланге русской армии под общим командованием графа Панина. Часть донцов охраняла крайний левый фланг.

При Пальциге прусскую армию ожидала полная катастрофа: проиграв битву, она обратилась в бегство. Иррегулярная и регулярная конница русских ринулась в преследование, захватив при этом немало пленных и трофеев. Преследование бежавших пруссаков прекратилось только на берегу Одера, переправы через который находились в руках короля. Был занят важный для театра военных действий город Франкфурт.

После Пальцигского сражения донцы бригадира Фёдора Краснощёкова оказываются в рядах осадных войск у сильной приморской крепости Кольберг. 6 октября они «имели сражение с 500 неприятельскими гусарами», в котором одержали победу. То есть речь шла о кавалерийском бое.

В начале 1759 года на казаков Краснощёкова возлагается несение аванпостов вокруг расположения русской армии и рассылка в «неприятельскую сторону разведывательных партий». Такие посылки часто заканчивались стычками с пруссаками. Сам бригадир был непременным участником таких боевых дел.

…1 августа того же 1759 года состоялась новая большая баталия – при Кунерсдорфе. Хотя казакам не довелось, как пехоте и артиллерии, участвовать в схватке за три высоты на поле битвы – Юденберг, Шпицберг (Большой Шпиц) и Мюльберг, лепту в общую победу они всё же внесли весомую, отличившись в преследовании разбитой королевской армии. В одном случае они загнали в болото кирасирский эскадрон, который был «побит и пленён». Граф П. С. Салтыков доносил на берега Невы:

«…Засвидетельствована храбрость и неустрашимость бригадира Краснощёкова».

В плен к казакам едва не попал сам Фридрих II, на какое-то время оставшийся почти один. Он уже слышал крики «Ура!» скакавших прямо на него русских всадников. Однако поручику Притвицу удалось собрать человек сорок гусар, которые в сабельном бою прикрыли бегство своего монарха.

Затем последовала «диверсия» русских войск на Берлин, в результате которого столица Прусского королевства была взята, пусть и не на столь продолжительное время. Атаман Фёдор Краснощёков отличился и здесь. При наступлении на Берлин он «во весь дух» преследовал пруссаков до самого Потсдама, пригорода королевской столицы. Подойдя к ней, донцы заняли позицию на лесистом и болотистом правом берегу реки Шпрее.

Берлин капитулировал, не ожидая штурма русских и союзным им австрийских войск. Однако королевский гарнизон смог беспрепятственно покинуть город. По приказу генерал-поручика графа Захара Григорьевича Чернышёва (будущего генерал-фельдмаршала) казаки бригадира Краснощёкова вместе с молдавскими гусарами поскакали по дороге на Шпандау и смогли настичь неприятельский арьергард и обоз.

Пруссаков оказалось немало: десять кирасирских эскадронов, один пехотный полк, батальон волонтёров и несколько егерских рот – всего три тысячи человек. Преследователи отважно бросились на королевских кирасир и опрокинули их с дороги. Однако вражеская пехота, засевшая в придорожном дефиле, сдержала натиск конников. Однако когда к Краснощёкову подоспела помощь, арьергард берлинского гарнизона сложил своё оружие. Эта немалая победа была достигнута самыми минимальными потерями в людях: убито было 32 молдавских гусара и 15 казаков. Раненых донцов набралось 21 человек, в том числе четыре офицера.

В рапорте генерал-поручика З. Г. Чернышёва о взятии Берлина и разгроме русской лёгкой конницей прусского арьергарда донской походный атаман отмечается особо в отличие от других военачальников:

«…Сие столь удачное дело предписать можно особливо храбрости нашего лёгкого войска, которое пехоту и кавалерию весьма мужественно атаковали.

Я примаю смелость вашему сиятельству оное рекомендовать, а особливо по всем известиям, которые я получил, весьма отлично в храбрости себя оказали: бригадир Краснощёков…»

…Генерал-фельдмаршал Салтыков, понимая всю значимость лёгкой конницы в войне на территории неприятеля, «пожелал довести число донцов до шести тысяч». На Дону был объявлен новый набор, но в действующую армию до выхода России из Семилетней войны успело прибыть только пять тысяч всадников. Большая часть их поступила под команду войскового походного атамана.

К тому времени его атаманский «мундир» украшала знатная награда. Это была большая золотая медаль с драгоценным портретом императрицы Елизаветы Петровны.

…В 1761 году походный атаман со своими донцами оказался в Померании. Два казачьих полка с Грузинским гусарским полком были оставлены там для «охранения заведённых немалых в Померании магазинов» в «пристойных местах». То есть речь шла о защите на севере современной Польши армейских тылов от набегов неприятельской кавалерии.

В сентябре того года бригадир Фёдор Краснощёков получает полную свободу действий. Ему было «подтверждено от неприятеля не отступать и всегда его обеспокаивать».

Екатерина II, вступившая на престол в ходе дворцового переворота, участие Российской империи в большой и продолжительной континентальной войне не продолжила. Она приказала действующей русской армии незамедлительно вернуться домой.

На Дон возвращались и поредевшие казачьи полки. Их походному атаману пришлось «завернуть» в Санкт-Петербург за наградами от новой матушки-государыни. Ему была пожалована при особой Высочайшей грамоте драгоценная (золотая) сабля, которая стала семейной реликвией казачьего рода Краснощёковых.

…В 1763 году, за год до своей смерти, Фёдор Иванович Краснощёков первым из донских казаков удостоился чина генерал-майора. В казачьих войсках вводились армейские генеральские звания. Он как бы повторил высочайшую честь, оказанную его прославленному отцу, ставшего первым на Дону бригадиром.

В следующем, 1764 году, Краснощёков-младший ушёл из жизни. История сохранила для потомков песенный портрет героя Семилетней войны, да и не только её:

«Он лицом-то смугловат, волосами кудреват, глаза точно сокола, как вот этого орла…»

…Немалые заслуги героя Дона перед российским Отечеством послужили основанием для присвоения 26 августа 1904 года первоочередному 6-му Донскому казачьему полку имени вечного полкового шефа генерала Краснощёкова. Полку, который был обладателем почётного Георгиевского знамени за Отечественную войну 1812 года.