Текст книги "Помни войну"

Автор книги: Алексей Шишов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

«...С полным убеждением можно сказать, что «Варяг» благодаря удивительной стойкости, беззаветной храбрости и безупречному выполнению воинского долга офицеров и команды с достоинством поддержал честь русского флага...»

Русские корабли в гавани корейского порта Чемульпо оказались в безвыходном положении. Тогда принимается решение потопить сильно поврежденный крейсер в бухте, чтобы он не достался врагу. Но от его взрыва отказались, поскольку могли пострадать стоявшие поблизости иностранные корабли-стационары. На «Варяге» были открыты кингстоны, и в 18 часов 10 минут непобежденный в морском бою русский крейсер погрузился в воду.

Канонерская лодка «Кореец» была взорвана своим экипажем на безопасном расстоянии от стационаров. Пароход «Сунгари», в первый день войны оказавшийся в Чемульпо, – сожжен и потоплен.

Русские моряки перешли на крейсеры-стационары нейтральных стран. Впоследствии они были доставлены на родину, в Одессу. В российской столице героические экипажи «Варяга» и «Корейца» ожидал самый торжественный прием и встреча с императором Николаем П. Прием и званый обед состоялся в Зимнем дворце. О моряках-рудневцах много писали газеты и журналы не только России.

За этот бой командир крейсера «Варяг» Всеволод Федорович Руднев был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени и произведен во флигель-адъютанты. В 1905 году, став командиром 14-го флотского экипажа, он был произведен в контр-адмиралы, до конца своей жизни пользуясь большим уважением и почетом сограждан. Именем Руднева на российской земле названы гора и бухта в заливе Петра Великого.

Боевыми наградами были отмечены все офицеры "Варяга» и «Корейца». Все нижние чины стали Георгиевскими кавалерами, будучи награждены Знаками военного императорского ордена Святого великомученика и победоносца Георгия 4-й степени (Георгиевскими крестами).

10 июля 1904 года была учреждена медаль «За бой «Варяга» и «Корейца» при Чемульпо». Ею были награждены все члены экипажей героических кораблей. Для этой медали была придумана оригинальная как по форме, так и по расцветке лента, из-за чего медаль не могла носиться на колодке. Лента представляла собой расположенный вертикально Андреевский флаг.

В память о героях морского боя при Чемульпо были установлены памятники во Владивостоке на морском кладбище (туда в 1911 году были перевезены из Кореи останки погибших моряков крейсера «Варяг») и в городе Туле, на родине командира корабля-героя В. Ф. Руднева.

«Враждебные действия» японская сторона впервые начала не под Порт-Артуром и Чемульпо. 24 января в Корейском проливе, в трех милях от берега и в шести милях от корейского порта Фузан (современный Пусан), японцы захватили гражданский пароход российского добровольческого флота «Екатеринослав». В самом Фузане был захвачен пароход Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД) «Мукден». Такая же участь постигает и другие русские торговые суда, волей судьбы оказавшиеся в те дни в Корейском проливе («Россия» и «Аргунь») и на рейде японского торгового порта Нагасаки.

Еще до начала войны японскими военнослужащими были захвачены русские почтовые учреждения в корейских городах Фузане и Мозампо.

Итог первого дня войны был таков: эскадренные броненосцы «Цесаревич» и «Ретвизан», крейсер «Паллада» по лучи ли серьезные повреждения в ходе вражеской торпедной атаки и надолго вышли из строя. Россия лишилась легкого крейсера «Варяг», канонерской лодки «Кореец» и парохода «Сунгари». Япония понесла потери гораздо меньшие. Так что война на море началась для нее успешно, чего совсем нельзя было сказать о противной стороне. К макаровским предостережениям о грозящей беде все же придет признание. Впоследствии комиссия Морского генерального штаба проводила специальное расследование значения письма флотоводца от 26 января. Расследование явилось результатом требований российской общественности. Комиссия постаралась быть максимально объективной и сочла необходимым особо подчеркнуть в деле о названном письме следующее:

«(Письмо) навсегда останется свидетельством ума и проницательности светлой личности С. О. Макарова, ярким примером для грядущего поколения понимания адмиралом долга службы не за страх, а за совесть».

На макаровском «предупредительном» письме сделали весьма красноречивую служебную пометку, которая и определила его дальнейшую судьбу:

«Хранить весьма секретно, копий не снимать». ...С самого начала Русско-японской войны Россию преследовали фатальные неудачи, особенно на море, на подступах к порт-артурской крепости. Общественное мнение страны в такой ситуации оказалось на редкость единодушным:

– Адмирала Макарова в Порт-Артур!

– Только Макаров сможет победить японцев на море!

– Доверить Тихоокеанский флот коменданту Кронштадта! Он настоящий флотоводец...

Даже императорское окружение теперь ясно видело, что в Кронштадте сидит человек в адмиральских эполетах, . который способен изменить обстановку в войне на море в пользу России. Другого такого флотоводца тогда просто, к сожалению, не было.

Макаров сам считал, что с началом войны его место на Востоке, а не при исполнении должностей генерал-губернатора Кронштадта и командира Кронштадтского порта, пусть даже и высоко значимых в адмиральской иерархии Российского Императорского флота. Он с горечью говорил окружающим:

– Сегодня я предпочел бы служить не в Кронштадте, а в Порт– Артуре...

– Меня пошлют туда, когда дела наши станут совсем плохи...

Последние слова донес до нас биограф Степана Осиповича Ф. Ф. Врангель. Продолжение этого абзаца, не опубликованного по приказанию генерал-адмирала великого князя Алексея Александровича, было следующим:

«...Наш флот и без того слабее японского, а с устройством военного порта в Порт-Артуре наши морские силы раз-биты надвое, и между ними находится неприятель. Самая важная стратегическая задача – разделить неприятельские силы – решена нами в пользу Японии.

Да и притом, что бы я нашел там? Мой тактические взгляды известны: я сторонник многочисленных, однородных по типу судов и подавляющего превосходства в числе миноносцев, – я нашел бы в Порт-Артуре разнородную по составу эскадру, с несколькими броненосными колоссами, при числе минных судов, во много раз уступающем японцам.

Я всегда ратовал за необходимость флотоводцу лично много плавать в мирное время со своим флотом, чтобы вселить во всех подчиненных сознательное усвоение его тактических взглядов, а адмирала познакомить с качествами судов и с характером их командиров; получил бы я эскадру, обученную другим начальником, да притом ради сбережения угля исполнявшую скорее гарнизонную службу, чем морскую».

Пока на Дальнем Востоке окончательно вызревала война, Степан Осипович между служебными делами в Кронштадте, написанием «предупредительных записок» выше продолжал заниматься и делами науки. Это были последние его научные заботы. Макаров пророчески скажет своему биографу Ф. Ф. Врангелю перед отъездом на Дальний Восток, в Порт-Артур:

– Неужели мои полные неудачи в организации научных исследований последних двух лет станут предвестниками бед на войне?..

Действительно, великого ученого в адмиральском мундире последние годы преследовали болезненные неудачи. Хотя все обычно начиналось хорошо. Так, газета «Русские ведомости» информировала своих читателей в июле 1902 года:

«Главным Командиром Кронштадта С. О. Макаровым разрабатывается проект новой организации беспроволочного телеграфа на судах флота».

Радиосвязь, с легкой руки вице-адмирала Макарова, получила новое развитие. Однако ему было отказано в желании установить телеграфный аппарат Попова на ледоколе«Ермак» за неимением казенных средств. А радиостанция тех лет так была необходима экипажу ледокольного судна.

Полярный исследователь пытается издать свои новый труд – «Плавание «Ермака» на Новую Землю и Землю Франца-Иосифа в 1901 году», но средств нигде не находит.

Морское ведомство на такую просьбу ответило отказом:

– Денег на печатание частных трудов пока нет. Государство ведет крупные кораблестроительные программы. Да к тому же идет война...

Еще 17 мая 1902 года флотоводец получает прием у императора Николая П. Он пытается увлечь монарха планами освоения Северного морского пути, но получает вежливый отказ:

– Я с интересом выслушал ваш рассказ, но в моих глазах вам не нужно защищать вашу мысль, ибо я остаюсь при прежних убеждениях...

Макаров старается возбудить интерес российской общественности, прежде всего научной, к изучению проблем арктического Севера. С этой целью он обращается к председателю Географического общества П. П. Семенову-Тян-Шанскому. Он пытается убедить прославленного ученого в правильности пути исследования Северного Ледовитого океана. Но тот и ранее не верил в макаровские арктические экспедиции на ледоколе «Ермак».

Тогда кронштадтский военный губернатор обращается за поддержкой в российское Физико-химическое общество. Он пишет в письме его секретарю Н. Г. Егорову:

«Не исследована часть Ледовитого океана, лежащая между путем Нансена и северным берегом Сибири. Длина этой области – 800 мор. миль, ширина – от 250 до 350 миль. То же к северу от Земли Франца-Иосифа и Шпицбер-гена – область длиной 400 миль, шириной 250 миль. На-конец, не исследован весь простор Ледовитого океана, длиной приблизительно 1300 миль и шириной 1100 миль.

На всех этих пространствах не известны ни глубины моря, ни всякие другие океанографические подробности. Так же неизвестно, существуют ли в этих местах земли и острова, или же пространства эти заполнены плавучим, льдом».

Макаровские предложения заинтересовали Физико-химическое общество. Стала разрабатываться программа третьей арктической экспедиции во главе с вице-адмиралом Макаровым. Однако совет Географического общества по настоянию Семенова-Тян-Шанского не поддержал этот полярный проект.

Из-за нежелания Российской Академии наук тратиться на «дела арктические» оказалось отвергнутым и предложение послать Макарова на «Ермаке» для поисков пропавшей экспедиции барона Толя. Академия совсем от поисков не отказывалась, но была против посылки для этой цели дорогостоящего ледокольного корабля.

В скором времени Макаров совсем отказался от составления научных проектов по изучению Арктики. Все помыслы его были теперь прикованы к Дальнему Востоку.

На военном флоте, в самых различных столичных кругах, где обсуждались внешнеполитические проблемы России на Дальнем Востоке, все чаще и чаще стала звучать фамилия Макарова. Все сходились на том, что именно главному командиру Кронштадта надо менять на посту командующего флотом Тихого океана царского наместника адмирала Алексеева. Тот явно оказался не на своем месте.

Государь знал о таком мнении сановитых чинов Морского и Военного ведомства, Министерства иностранных дел. К такому мнению склонилось и большинство членов большого семейства великих князей Романовых:

– На посту командующего флотом Тихого океана должен быть способный на волевые действия адмирал.

– На такое способен сегодня только Макаров. За ним слава парохода «Константина» и ледокола «Ермак».

– Макаров и никто иной среди прочих российских адмиралов.

– Сам Бог указал ему быть в Порт-Артуре. Чтобы воодушевить там воинов и приблизить победу нашей империи над Японией...

Назначение Степана Осиповича Макарова на должность командующего морскими силами России в Русско-японской войне имеет в отечественной истории схожий пример. Примерно в такой же непростой для себя ситуации, в которой оказался император Николай II, был в 1812 году император Александр I, когда решался вопрос о назначении главнокомандующим русской армией генерала от инфантерии Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова. Тогда тоже общественное мнение требовало:

– Только Кутузова! Только его одного! И никого другого во главе русской армии!

Но все же император Николай II колебался. На должность нового командующего флотом Тихого океана у него имелась другая кандидатура – начальник Главного морского штаба вице-адмирал 3. П. Рожественский, бесспорно талантливый флотский командир. Но за Макарова говорило общественное мнение и то, что он прекрасно знал Дальний Восток с его морями.

«Спор при дворе» между двумя вице-адмиралами – Рожественским и Макаровым закончился в пользу последнего. Ему суждено было попытаться совершить перелом в войне на море в пользу России.

1 февраля 1904 года находившийся в Кронштадте вице-адмирал Макаров специальным нарочным из Зимнего дворца получил высочайшее уведомление о том, что всероссийский государь император Николай II именным указом назначил его командующим флотом Тихого океана.

К официальному приказу о назначении следовало весьма существенное прибавление, которое в трудный час для России давало флотоводцу свободу действий:

«Ввиду же возможности перерыва сообщений между Порт-Артуром и главной квартирой Его Императорское Величество повелеть соизволил предоставить вице-адмиралу Макарову все права командующего флотом, предусмотренные Морским уставом, и права главного командира портов Тихого океана».

Новый командующий флотом Тихого океана представился морскому министру. Разговор между ними велся только о делах порт-артурских, войне на море:

– Ваше превосходительство, я, к сожалению, не имею точных данных о составе сил порт-артурской эскадры.

– Степан Осипович, тогда я имею честь объявить их вам лично.

– Премного благодарен, ваше превосходительство.

– К началу осады в гавани Порт-Артура находились нижеследующие суда: броненосцы «Петропавловск», «Полтава», «Пересвет», «Ретвизан», «Победа» и «Цесаревич». Kpeйсеров первого ранга пять – «Баян», «Варяг», «Аскольд», «Паллада» и «Диана». Крейсеров второго ранга два – «Новик» и «Боярин». Четыре канонерские лодки: «Отважный», «Гремящий», «Бобр» и «Кореец». Думаю, что вы со мной согласитесь – немалые силы.

– Да, согласен. На Тихом океане Россия еще никогда не держала столько броненосных кораблей.

– К сожалению, Тихий океан не Балтика. Там нет такой морской крепости, как Кронштадт.

– Ваше превосходительство, а какими минными силами располагает эскадра в Порт-Артуре?

– Два минных крейсера – «Всадник» и «Гайдамак». Миноносцев восемь: «Бесшумный», «Беспощадный», «Бдительный», «Внушительный», «Выносливый», «Властный», «Бурный» и «Бойкий». О их пополнении вам уже докладывал помощник начальника Морского штаба.

– Да, он мне представил докладную записку. Что можно использовать еще из эскадренных судов для постановки минных заграждений?

– Три военных транспорта – «Амур», «Енисей» и «Ангара». Команды их имеют опытных офицеров нижних чинов минного дела.

– Значит, в Порт-Артуре было тридцать два военных судна. Почти весь флот Тихого океана, если не считать владивостокский отряд крейсеров.

– Крейсера, базирующиеся во Владивостоке, Степан Осипович, находятся в вашем оперативном подчинении.

– Это хорошо. Но только как с ними можно будет связаться, если крепость лишится, не дай бог, телеграфной связи с Россией?

– На войне возможно и такое. Тогда сами изыскивайте средства для связи с владивостокскими крейсерами.

– Об этом будем думать уже на месте, ваше превосходительство. Надеюсь, что наместник адмирал Алексеев мне в таком деле поможет своей властью.

– И я надеюсь, что между двумя адмиралами будет полное взаимопонимание. Степан Осипович, я вам зачитал списочный состав наших морских сил в Порт-Артуре на начало войны. Из газет вам известно, что их число сократилось.

–

Да, столичным газетам и нашему «Кронштадтскому вестнику» в оперативности получения печальной информации никак не откажешь.

– Что делать. Телеграф – чудо машинной эпохи, дублирует сообщения из Порт-Артура сразу многим адресатам. Газеты словно повторяют донесения в Морской штаб.

– Значит, от порт-артурской эскадры в боевом составе осталось немного вымпелов. Нет «Варяга», «Корейца». Залечивают раны другие броненосные суда.

– Что делать. Первые дни войны принесли нам только потери в кораблях. И немалые.

– Этого уже не исправишь. Но флот на Тихом океане остается при всем при том боевым флотом. Он способен поддержать честь Андреевского флага.

– На то, Степан Осипович, и надеется наш государь. Еще больше он надеется на Дальнем Востоке на способности адмирала Макарова. Постарайтесь не оплошать. Война с Японией получается тяжелая.

– Ваше превосходительство, при случае выразите лично от меня государю императору признательность за высокое доверие и оказанную честь.

– Непременно исполню вашу просьбу...

С минуты получения высочайшего рескрипта о новом назначении все мысли Макарова были там, на Востоке. Степан Осипович не изменял себе даже в малом, если речь шла о делах служебных. Сборы были короткие, прощания с семьей краткие. Через три дня новый командующий флотом Тихого океана уже ехал сибирским экспрессом в крепость Порт-Артур. Весть о его назначении телеграфной строкой уже дошла до Мукдена, Порт-Артура и Владивостока:

«Командующим флотом Тихого океана назначен адмирал Макаров. Все донесения по службе флота адресуйте на его имя и штабу наместника адмирала Алексеева».

С первых же дней отъезда на Дальний Восток у вице-адмирала Макарова начались серьезные недоразумения с петербургским начальством. Дело заключалось в том, что Степан Осипович взял с собой несколько ближайших помощников, составивших импровизированный штаб командующего флотом на колесах. Среди них был и бывший командир ледокола «Ермак» капитан 2-го ранга М. П. Васильев.

Таким образом, командующий флотом с помощью «личного» штаба, не предусмотренного никакими штатами, на чал исполнять обязанности по службе еще в поезде, который спешил на Восток через российские просторы, через Маньчжурию. Макаров по телеграфу и письменно буквально засыпал Морское министерство предложениями и настоятельными требованиями о самом, на его взгляд, насущном.

Он знал о слабой тактической подготовке командного состава порт-артурской эскадры. Поэтому командующий просит Санкт-Петербург спешно переиздать «Рассуждения по вопросам морской тактики». Именно они, считает адмирал, помогут в самый короткий срок обучить флотских командиров-единоначальников воевать по-современному.

По сему поводу во время остановки сибирского экспресса на одной из станций Пермской губернии у флотоводца состоялся телеграфный разговор с вице-адмиралом Авеланом:

– Вы уже получили мою настоятельную просьбу издать для капитанских чинов Тихоокеанской эскадры мои «Рассуждения по вопросам морской тактики»?

– Да, такая телеграмма в министерстве получена.

– Каково же на нее решение?

– Пока переиздать «Рассуждения» возможности не имеем.

– В чем кроется причина такого решения?

– В бюджете министерства таких средств не предусмотрено сметой на 1904 год.

– Но ведь для такого нужного дела требуется всего 500 рублей ассигнациями.

– Повторяю, издание невозможно за неимением сметного ассигнования.

– Тогда позвольте заметить, что война на море не ждет. Командиры кораблей должны знать тактику сего дня, а не последней Русско-турецкой войны на Черном море.

– Уважаемый Степан Осипович, придется подождать. Будем изыскивать средства.

– Сделайте срочный запрос в Министерство финансов.

– Такая задача офицерам Главного морского штаба уже поставлена. Будем ждать решения.

– Убедительно прошу вас ускорить прохождение запроса, в крайнем случае искомую сумму можно взять из моего жалованья.

– Это лишнее. Министерство финансов не может отказать просьбе командующего воюющим флотом.

– Надеюсь. Но у нашего Министерства финансов выбить что-то всегда было трудно. Нужен толкач...

Макаров понимал, что под отказом «за неимением сметного ассигнования» скрывается обычная бюрократическая уловка. Но не таков был он, чтобы так просто отказаться от задуманного и крайне необходимого. Степан Осипович со следующей железнодорожной станции телеграфирует в столицу, что видит в таком отказе недоверие к себе и просит его отозвать с новой должности. Такая угроза подействовала сразу.

Телеграфная «перепалка» командующего флотом Тихого океана с управляющим Морским министерством адмиралом Авеланом утихла во многом благодаря царскому наместнику на Дальнем Востоке и пока главнокомандующему адмиралу Е. И. Алексееву. Он после беседы с Макаровым поспешил «закрыть» это дело.

Алексеев признал всю правоту требований Степана Осиповича, хотя и относился к нему без особой доброжелательности. Наместник телеграфировал Авелану:

«Из разговоров с адмиралом Макаровым отказ издать его тактику он считает обидным служебному самолюбию и признаком недоверия. При настоящем положении признаю необходимым устранить это вероятное недоразумение нашим согласием исполнить его просьбу».

Деньги на переиздание небольшим тиражом макаровских «Рассуждений по вопросам морской тактики» нашлись. Но изданные в российской столице книги прибыли на флот Тихого океана уже после трагической гибели его командующего. Ни один из командиров кораблей порт-артурской эскадры не получил макаровские «Рассуждения по вопросам морской тактики». Хотя, разумеется, большинство с ними были знакомы: работа после своего первого выхода в свет вызвала в офицерской флотской среде несомненный интерес.

Макаровский труд «Рассуждения по вопросам морской тактики» руководители российского Адмиралтейства, откровенно говоря, преступно «проглядели». Его же значение для флота, и прежде всего броненосного, хорошо известно в Стране восходящего солнца. Внимание японских морских начальников самых разных рангов сразу при влекли только одни названия глав научного труда о современной войне на море:

Глава 1-я посвящалась рассуждениям о месте морской тактики в ряду других морских наук;

Глава 2-я – влиянию морального элемента на успех морского боя;

Глава 3-я – военно-морской педагогике;

Глава 4-я – самообразованию и самовоспитанию военно-морских чинов;

Глава 5-я – обучению личного состава кораблей в плавании;

Главы 6, 7 и 8-я соответственно – использованию в войне на море артиллерии, мин и тарана;

Глава 9-я – приготовлению кораблей к бою;

Глава 10-я – разным действиям на флоте в условиях военного времени;

Глава 11-я – одиночному бою кораблей;

Глава 12-я – эскадренному морскому сражению броненосцев;

Глава 13-я – ночной минной, то есть торпедной, атаке и

Глава 14-я посвящалась значению различных морских наук для подготовки флотских командиров к ведению войны на море.

В «Рассуждениях» Степан Осипович впервые определил, что «морская тактика есть наука о морском бое. Она исследует элементы, составляющие боевую силу судов, и способы наивыгоднейшего их употребления в различных случаях на войне ».

Большое значение автором труда придавалось нравственному элементу. Макаров писал:

«...Бодрость духа на кораблях по преимуществу находится в руках строевых чинов, а потому изучение способов, как достигнуть успеха в этом направлении, составляет их прямую обязанность».

В работе высказано много советов по вопросам воинской педагогики, самообразования, самовоспитания и обучения личного состава кораблей в плавании. Макаров требовательно писал, обращаясь к своим читателям из числа флотских командиров всех степеней:

«Плавание в мирное время есть школа для войны». В «Рассуждениях по вопросам морской тактики» Степан Осипович требовал поощрять инициативу, как это в свое время требовали генералиссимус Суворов-Рымникский и адмирал Ушаков. О первом из них автор книги писал так:

«Суворов близок к нам потому, что он понял дух русского человека и сумел из этой цельной и богатой натуры создать армию богатырей, удивлявших всю Европу».

Интересно отметить то обстоятельство, что Макаров в своем труде по морской тактике часто ссылается на известного уже в то время военного мыслителя Михаила Ивановича Драгомирова, ставшего впоследствии генералом от инфантерии и членом Государственного совета. Драгомиров был убежденным сторонником суворовской «Науки побеждать» и стремился связать ее положения с военным делом конца XIX столетия.

По поводу драгомировских рассуждений в поезде, который вез нового командующего флотом Тихого океана и его штаб в Маньчжурию, не раз проходили оживленные дискуссии:

– Степан Осипович, вы лично знакомы с генералом Драгомировым, на которого так часто ссылаетесь в книге?

– К сожалению, нет. Но на турецкой войне был о нем наслышан. Командовал 14-й пехотной дивизией, которая первой форсировала Дунай у Зимницы. Был награжден за это дело Георгиевским крестом сразу 3-й степени. Но после шипкинского ранения ему пришлось оставить действующую армию. Сам хирург Пирогов высказывался за ампутацию ему ноги, но Бог миловал, все уладилось.

– А что вы читали у него впервые?

– Одну удивительную книжечку под названием «Памятка чинам 14-й пехотной дивизии».

– Чем же она вас так поразила тогда?

– Своим суворовским духом. Хотя бы такое наставление, как «тяжело в ученье – легко в походе, легко в ученье – тяжело в походе».

– Но ведь это соотносится к армейской жизни. Как такое можно увязать с жизнью флота, которая вся размерена Морским уставом?

– Не скажите. Действительно, военное судно живет все 24 часа дня по Морскому уставу. Но любую учебную тревогу на корабле начальники могут усложнить до почти невозможного к исполнению.

– Наверное, такое есть и у генерала Драгомирова?

– Да, он, например, пишет, что вредно учить солдата в мирное время тому, что будет бесполезно на войне. Какова скажите, мысль!

– Это же одно из положений его «Учебника тактики».

– Оттуда. Там есть и еще одна мудрая для военного воспитателя мысль.

– Какая?

– Чем устав тоньше, тем солдат толще. К флоту это тоже прямое отношение имеет.

– И вы Драгомирова в своих «Рассуждения» цитируете?

– Конечно. Хотя бы такую мысль: воспитание есть чувство долга и выносливость. Или другая мысль: образование есть действие оружием, согласование движений и действий с товарищами, ловкость в преодолении местных преград и пользование ими для собственного укрытия, но без ущерба действию оружием.

– Как же можно использовать местные укрытия в морском бою? Никак.

– Отчего же никак. Укрытие может быть чисто тактическим маневрированием не только ночью, но и днем. А штормовая, дождливая погода? А острова? К слову сказать, их в Желтом море предостаточно.

– Значит, в самом ближайшем времени порт-артурским морякам придется познакомиться с драгомировской тактикой, Степан Осипович?

– Нельзя так ставить вопрос. Лучшей тактикой войны на море с японцами должна быть тактика суворовская. Она в истории Отечества самая непобедимая...

Телеграфная «война» с Морским министерством шла на всем пути от Санкт-Петербурга до Порт-Артура. Командующий флотом Тихого океана среди прочего просит, чтобы броненосная эскадра контр-адмирала А. А. Вирениуса немедленно шла на Дальний Восток. Эта эскадра в составе броненосца «Ослябля», крейсеров 1-го ранга «Аврора» и «Дмитрий Донской», семи эскадренных миноносцев находилась в Индийском океане.

Отказом запрашивающей стороне стал приказ из столицы Вирениусу возвратиться под благовидным предлогом из Джибути в Кронштадт. В российской столице не хотели рисковать эскадрой Вирениуса.

По телеграфу Макаров добивается улучшения снабжения порт-артурской крепости углем для корабельных топок, боевыми припасами, хорошо зарекомендовавшими себя на других флотах корабельными офицерами – артиллеристами, минерами, штурманами...

Макаров уже четко видит собственный план войны с адмиралом Того, командующим вражеским флотом на Тихоокеанском театре военных действий. В предчувствии большой войны на Востоке он столько раз проигрывал план в мыслях, что сумел утвердиться в собственных выводах.

Чтобы надежно перекрыть для вражеских сухопутных армий морские коммуникации, требовались, в первую очередь, быстроходные, мобильные миноносцы. Не зря ведь Георгиевского кавалера Макарова, героя Русско-турецкой войны 1877-1878 годов, считали «отцом минной войны».

Находясь еще в пути, он предлагает правительству развернутый план строительства миноносцев. По его мнению, только для Тихого океана в самом срочном порядке требовалось 40 малых миноносок водоизмещением по 20 тонн. Но их в России изготовили уже после Русско-японской войны.

Блестящий по таланту кораблестроитель мог заглядывать далеко вперед. Он просит, в частности, о присылке на Дальний Восток по железной дороге миноносцев в разобранном виде (подобные примеры уже были), без которых флот Тихого океана как «без рук и без глаз». Такая возможность тогда была.

Макаров просил прислать в Порт-Артур для сборки там 8 миноносцев типа «Циклоп» и составляющие для постройки там 40 малых миноносцев. Эти минные корабли он предполагал использовать для охраны портов и защиты морского побережья, борьбы с десантными судами неприятеля.

Просьба командующего повисает в воздухе. Морской технический комитет признает такое макаровское требование просто невозможным.

Морское же министерство словно забыло о том, что на Дальнем Востоке у России имелось всего 24 миноносца. Более того, исправны из них на начало войны оказались только шесть. Остальные были неисправны и нуждались либо текущем ремонте, либо и в более основательном.

Пока колеса пассажирского поезда «наматывали» тысячи верст пути, с Тихого океана, из Маньчжурии шли в Рос сию безрадостные телеграфные строки. Флот японского императора-микадо блокировал порт-артурскую крепость со стороны моря.

Больше всего вице-адмирала Макарова обеспокоило сообщение о том, что японская армия (одна из четырех!) высаживается в Корее и идет на север к китайской границе по суше. В походном штабе командующего флотом состоялся на сей счет разговор:

– Степан Осипович, что вы думаете о таком стратегическом ходе японцев? По суше пустили на войну только одну армию.

– Маршал Ояма и адмирал Того поступают совершенно правильно. Лучше, чем морем, им три другие армии в Маньчжурию не перебросить.

– Но при наличии в Порт-Артуре броненосной эскадры и отрядов миноносцев им это будет сделать нелегко. Не так ли?

– Все это так. Дело теперь в командовании нашей эскадрой. Вопрос в том, будет ли оно искать противника в море?

– А если наши в Порт-Артуре активность не проявят? Тогда что?

– Тогда мы даем японцам прекрасный шанс избежать потерь при десантировании трех армий на китайский берег. И они им непременно воспользуются. Будьте в этом уверены.

– Степан Осипович. Можно ли этому воспрепятствовать?

– Можно. Инициативу в войне на море неприятелю отдавать никак нельзя...

Макарова больше всего огорчала в поступающих в Россию с театра войны телеграфных сообщениях одно-единственное. Флот Тихого океана, мощная броненосная порт-артурская эскадра продолжали бездействовать. Причем не японцы закрывали для русских броненосцев и крейсеров «море на замок», а собственное флотское начальство.