Текст книги "Возвращение на Остров Мечты"

Автор книги: Алексей Тихонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Понятно, – кивнул Шагалан. – Ты сядь, брат, не маячь. Не ровен час, с соседней сопки заприметят чужаков, обеспокоятся. Хлеб будешь? У первого краюху нашел, пока вас ждал.

– Н-нет уж, благодарствую. От мертвяков подарков не надобно.

– Как хочешь. Так вот, брат, раз уж охрану все равно убрали, следует к Сегешу отправляться немедля.

– Ну и пойдем, чего теперь-то здесь делать?

– А я, однако, повременю. Тебе же дорога кругом, через те рощицы. Торопись, но и по сторонам зыркай, имперские посты могут и там сыскаться. Дойдешь до лошадей, дальше верхом. И опять же с опаской. Если ничего в пути не стряслось, ватага давно на месте.

– И сразу в бой, да?

– Никакого боя, – жестко осадил товарища Шагалан. – Приведешь Сегеша вон в тот лесок, видишь? Отсюда с полмили. Там пускай до поры прячется, а тебя пошлет обратно ко мне. И снова не прямиком, а вокруг, скрытно. На подступах к сопке замри, вслушайся, чтоб сгоряча в засаду не влететь. Уразумел, брат?

– Ясно, – вздохнул Эркол. – А если кто увяжется со мной?

– Кабо? Ему позволительно, остальных удержи. Не стоит себя раньше срока обнаруживать.

Когда, пригнувшись, музыкант зашуршал вниз по склону, Шагалан вернулся к своим наблюдениям. Море, по-прежнему безжизненное, трепетало мелкой зыбью. Даже извечные чайки покинули его, будто предчувствуя грозные события. А может, просто предпочли многотрудной охоте блаженное купание в солнечном тепле. После долгой зимы оно еще казалось ласковым, еще не превратилось в испепеляющий жар, что летом загонит всех в тень. Правда, на голом пятачке ощутимо припекало и сейчас, но после сидения под землей это было приятно. Соседние сопки тоже казались мертвенно пустынными. Теперь-то Шагалан точно знал – впечатление обманчиво, вот только момент безвозвратно упущен. Предупреждение опоздало, ныне оставалось лишь уважительно оценивать затаившегося врага да готовить свой ответный ход. Ход требовался единственный и определяющий.

У каждого, в том числе искушенного противника, случаются промахи. Время шло, солнечный диск полз по небосводу, а никто так и не озаботился проверить расставленные с утра посты. Юноша чуть ли не желал появления мелонгов, но они в подобном удовольствии ему упорно отказывали. Оба трупа Шагалан оттащил на северный склон, освободившуюся вершину занял самолично. Он умел ждать, разведчику это порой нужнее боевого мастерства. Прошло еще два часа. Безжизненное море, вымершие сопки перед его взором, робкое стрекотание пичуг по песчаным проплешинам. Бесконечное небесное тепло приходилось уже терпеть, изредка вытирая набегающий на глаза пот.

Гостей он заметил еще издалека, хоть те и хоронились с особой тщательностью. Две фигуры, помелькав в ближайшей рощице, наконец вынырнули из нее и побежали к сопке. Опознать их было нетрудно, Шагалан даже не стал подниматься с земли.

– Вот! – выпалил запыхавшийся и до крайности довольный собой Эркол. – Всех привел…

Хмурый Кабо прервал его жестом. Опустился рядом с другом, посмотрел в одну с ним сторону – на идиллическую бухту.

– Что здесь? – спросил коротко.

– Западня, брат, – отозвался Шагалан. – Как мы и подозревали. На сопках наблюдатели, за ними – войска. Очень целеустремленно ждут, будто лучше нас в курсе часа высадки.

– Много народу?

– Видел две сотни. Всего наверняка не меньше шести. Отборные латники, подлинный цвет варваров.

– Выходит, уважительно к нам отнесся старик Гонсет, – хмыкнул Кабо невесело. – И встречу приготовил самую что ни на есть парадную. Куда он их попрятал?

– Думаю, стянул к тем трем сопкам, господствующим над бухтой. Если уж дожидаться высадки, то именно там.

– Гонсет обязан понимать – его хваленых латников ребята, так или иначе, перемелют.

Шагалан кивнул, не отводя взгляда от морской дали.

– Да, он-то с хардаями сталкивался. А потому, уверен, побеспокоится и о каких-нибудь пакостных сюрпризах.

– Что, стрелки на склонах?

– Может, и еще чего-нибудь изобретет. С него станется.

– Точно, – поморщился Кабо. – Как бы самого мерзавца узреть? Вот бы кого, брат, следовало вырезать в первую очередь, тогда и войска его непременно дрогнут.

– Заметим – вырежем, разумеется. Правда, сомневаюсь я, что господин наместник вообще появится сегодня на поле брани. При своих многочисленных талантах в герои сражений он, кажется, не рвется.

– Речь не о героизме. Здесь решится судьба его владений, власти Империи в Гердонезе. Ведь это он должен осознавать? Как же не почтить присутствием такое событие?

– Гонсет уже сделал больше, чем от него ожидали. Кстати, и чем мы ожидали также, брат. Он нашел место, выведал время, наверняка подсказал план баталии. А лично распоряжаться на поле… Великого полководца он никогда из себя и не корчил. Поручит командование опытному воину, а сам отсидится в безопасности.

– Чтобы при неудаче первым пуститься наутек? – усмехнулся хромец. – Скорее напоминает заурядную трусость.

– Возможно и так, оттого не легче. Сейчас, брат, давай прикинем наши с тобой действия. Воевать-то, похоже, придется за всех ребят.

– А чего тут мудрить? – Кабо пожал плечами. – Выбор скромен, силы ограничены и… не особо могучи. – Он покосился на застывшего в почтительном молчании Эркола. – Один удар. В критический момент, с тыла, на кураже. Если повезет – повернем битву в свою пользу.

– Это правильно. – Шагалан вовсе не отрывался от морского пейзажа. – Вопрос лишь в том, как нащупать сей критический момент. Не поторопиться, но и не опоздать.

Заинтригованный поведением друга, Кабо тоже вперился в даль.

– Они? – спросил через минуту хрипло.

– Они, – подтвердил Шагалан. – Наши. Аккурат к твоему приходу. Все шесть посудин.

– Какого же дьявола прямо с моря-то зашли? Только слепой их не углядит.

– Не горячись, брат. И вдоль берега ползти не безопасно. Путь длиннее, а глаз больше.

– Зато на берег в любом месте выскочишь, – буркнул хромец. – А ныне как по площади в пасть врагам топают.

– Не все так плохо. Пока. Ты слышал про устроенную мелонгами облаву?

– Эркол рассказывал дорогой. В том числе и про ваше закапывание в землю.

– Так вот мы бы никак не успели спрятаться, но на южных сопках вспыхнула схватка. Полагаю, брат, там попался Дайсар. И сигнала к высадке он, очевидно, уже не подаст.

Кабо, потемнев лицом, обернулся к другу.

– Думаешь… погиб?

– Кто бы знал, – вздохнул Шагалан. – Хотелось бы верить, будто сумел отбиться и выскользнуть… хотя шума погони я не заметил… Как бы то ни было, сигнала не последует, то есть не должна случиться и высадка.

– А что же? Подойдут к берегу, постоят и повернут вспять, так?

– Надеюсь, так. Если, конечно, Гонсет позволит себя одурачить. Потерпим, брат, недолго еще.

Теперь они замерли на вершине втроем. Чудилось, замерло и все побережье, сосредоточенно наблюдая за творящемся на море. Мало-помалу капельные букашки в туманной дали обрисовывались яснее, вскоре их удавалось рассмотреть отчетливо: два больших, неповоротливых баркаса грузно переваливались на мелкой волне, понукаемые непривычными для себя парусами. Оба часто усеяны щитами и копейными древками. Четыре крошечные рыбацкие лодки стремительно сновали вокруг, точно рыбы-лоцманы, сопровождающие серьезных хищников. Свой бег им приходилось даже сдерживать, то поджидая медлительных хозяев, то порывисто отклоняясь куда-нибудь в сторону. Заложив широкую дугу, крохи неизменно возвращались назад, удостоверяя отсутствие опасности.

– Где же Эскобар намерен стопорить? – спросил в пустоту Кабо, когда каравану оставалось до цели около мили. – Или он вообще решил наплевать на сигнал?

Шагалан пожал плечами, но ответить не успел – крутившаяся поодаль лодчонка вдруг как-то особенно резво сорвалась с места, спеша обратно к баркасам. С сопки пока ничего видно не было, однако вскипевшая в море суета говорила о каком-то неожиданном и, вероятно, нерадостном повороте. Разведчики переглянулись: теперь все четыре лодки перепуганными детьми сбились в кучу с основными силами.

– Обещанный сюрприз Гонсета? – скривился Кабо. – Еще понять бы, в чем он, черт подери, состоит.

– Туда смотри, брат! – Шагалан ткнул пальцем вправо.

Из-за поросших едва зазеленевшей растительностью холмов, в изобилии усыпавших побережье, выдвигалось нечто темное и длинное. Поначалу это смахивало бы даже на безобидное бревно, если б не циклопические размеры и не четкая нацеленность. Нацеленность на приближающихся ребят. Наперерез каравану выползала боевая галера. Неизвестно, в каких кустах прятали ее до срока мелонги, но прятали добротно и в действие ввели в самый неподходящий момент. Разведчики уже полтора года бороздили пролив, ни разу не столкнувшись с подобными чудовищами. Причем отгадка таилась вовсе не в милости Творца – морские рубежи Гердонеза просто не стремились тщательно охранять. В конце концов, о военном вторжении соседи не помышляли, а пиратов и контрабандистов нехитро выловить и на суше. Лишь пару раз где-то вдалеке, на горизонте мелькал этот остроносый силуэт, однако до мелких посудин ему явно не было никакого дела.

На сей раз все было иначе – узкая, длинная стрела галеры тягуче набирала ход, но пенящие воду ряды весел обещали нешуточную скорость. Если легкие лодки еще могли надеяться оторваться от зверя, то баркасам не стоило и мечтать. Галера шла боевым ускорением, с такого обычно таранят вражеские корабли, сразу решая исход битвы. Нынче таранить некого, самый крупный из баркасов все же маловат для разрезающего волны грозного оружия. Зато на палубе темно от оружия других видов: множество лучников, пращников, арбалетчиков, прочих воинов толпилось вдоль бортов, нетерпеливо заглядывая вперед.

– А сюда смотри! – Кабо дернул Шагалана за рукав.

Слева на караван заходила вторая галера, так же обильно нагруженная солдатами. Эта оказалась ближе к северным сопкам, но высокий берег до поры укрывал ее от глаз. Теперь же до разведчиков долетело даже частое уханье задававшего ритм барабана.

– Как тебе задумка нашего гениального противника, брат? – тихо спросил Шагалан.

Хромец скрипнул зубами.

– Мне бы только добыть этого умника. Нашел бы у него место, куда загнать его же чертову гениальность.

– Судя по народу на палубах, топить ребят мелонги не собираются. Слишком сложно для таких громадин.

– Расстреливать на дистанции?

– Да. Заметил, у них и большие самострелы на кораблях имеются? В придачу арбалеты, от которых вряд ли что убережет. Паршивое положение, брат, Гонсет постарался на совесть, сочиняя его. Сейчас же все зависит от Эскобара.

Ситуация вправду складывалась отвратная, почти катастрофическая. Горстка людей на лодках еще могла бы спастись бегством, но основная часть отряда, по сути, обрекалась на истребление – путь назад ныне превращался для них в череду жутких часов обстрела. Как бы ни был эффективен подобный обстрел, рано или поздно мелонги выбьют всех. Самое же гнусное – враг при этом ничем не рисковал. Луков в отряде мало, да и какой от них прок, если на каждую твою стрелу отвечают десятком? Быстроходность позволит галерам держаться поодаль от баркасов, методично уничтожая их. Невиданные в Гердонезе бойцы полягут от рук заурядных стрелков, будучи не в состоянии даже огрызнуться! Впору выть от бессильной ярости! Мерзавец Гонсет, кажется, учел все, одним маневром обратив в дым могучие козыри противника.

К чести командора, с решением он не заставил себя долго ждать. На обоих баркасах разом погрузили в воду весла и навалились на них, устремляя тяжеловесные посудины к берегу. К берегу, где их, несомненно, тоже подстерегал коварный враг, – выбор теперь делался между врагом недоступным и тем, с которым таки мыслимо сшибиться грудь в грудь. Впрочем, набравшие ход галеры упускать добычу, пусть и метнувшуюся в неожиданную сторону, вовсе не собирались. Подруливая, они проворно сближались на дистанцию стрельбы, баркасы в этой гонке были им не соперники. Глухой рокот барабанов сливался в сплошной гул, ряды весел, словно сказочные перепончатые крылья, ритмично взмывали над водой и вновь обрушивались в нее. Рывок исключительно штурмовой, долго гребцы не выдержали бы бешеного темпа, а на галерах для пущей прыти еще сняли мачты, меченосные имперские штандарты развевались на корме. Однако пока столь изматывающее ускорение себя оправдывало – расстояние между противниками таяло на глазах. Разумеется, до гердонезского берега путь гораздо короче, чем до валестийского, но серьезный урон можно постараться нанести и на нем. С тугим шипением северная галера выплюнула первый снаряд – копье из самострела, способное проломить не только доспехи, а, пожалуй, и борта. Выстрел, торопливый, неточный, тем не менее приветствовали на кораблях радостным воем и улюлюканьем – охотникам не терпелось загарпунить беспомощную жертву.

Упивающиеся погоней мелонги даже не сразу заметили, как у них появились новые недруги. Слишком уж нелепое противостояние: навстречу разогнавшимся монстрам бросились какие-то утлые лодчонки, в каждой всего по три человека. Чем могли угрожать эти крохи боевым исполинам, что походя обратили бы любую из них в щепу взмахом весла? Похоже, именно такие размышления подарили смельчакам несколько мгновений для сближения. Поймав слабый ветер, они уверенно неслись на врага, будто готовые сами протаранить великанов. Теперь в растерянности оказались мелонги. Дерзни на подобный маневр баркасы, корабли, очевидно, уклонились бы, предпочитая обстрел абордажной рубке. Но увильнуть от резвых лодок, вдобавок близко подпущенных, крайне сложно, а всякое лавирование давало шанс уцелеть основным силам вторжения. Как бы то ни было, истомившиеся охотники себе добычу получили.

По рыбацким скорлупкам ударили разом все и всем, что подвернулось под руку. Тучи стрел, копий, арбалетных жал частым дождем накрыли безумцев, кто-то швырял даже топоры. Затрепетали вспарываемые в десятках мест паруса. Чудилось, и речи нет о выживании под таким градом, самим лодкам следовало тотчас пойти ко дну перегруженными чужим железом. Тем не менее тучи рассеялись, а скорлупки продолжали свою шальную атаку. Пожалуй, они чуть сдали в скорости и верткости, но курс держали твердо. Лишь одна из тех, что схватились с южной галерой, повалилась куда-то в сторону, теряя ветер. Шагалан разглядел в ней единственного человека, поднявшегося на ноги и пытавшегося сладить с управлением. Разглядев, едва не застонал в голос: его друзья начали гибнуть, и неизвестно, скольким суждено увидеть грядущий день…

На других лодках тоже заметно убавилось людей, но двигаться они не прекращали. Галеры, в свою очередь, упрямо не желали отпускать баркасы, а потому стремительно наползали на путающихся по дороге смельчаков. Стрелки, разочарованные результатами первого залпа, работали безостановочно. Вскоре лодки уже напоминали ежей, столь обильно утыкали их разнообразные снаряды. Ребята загораживались круглыми деревянными щитами, но и те переносили не всякий удар – на глазах разведчиков одного из парней вышибло арбалетной стрелой за борт вместе со щитом. Получив сразу несколько стрел, тяжело кувыркнулся в воду последний из команды сбившейся с курса лодки. Теперь она вовсе, сиротливая, покачивалась на волне и печально хлопала истерзанным парусом.

Тем временем промежуток между противниками практически исчез. Даже обстрел ослаб – некоторые лучники потеряли цель из виду. Возможно, кое-кто не особо и старался, настолько несуразной выглядела предпринятая на них атака. Северной галеры достигли обе лодчонки, хотя уцелело в них, похоже, трое. Для южной галеры все обстояло еще лучше – одна полузатопленная лодка и один человек. Что сейчас намеревается изобразить эта горстка безумцев? Подмять их тушей корабля непросто, а вот любой удар весла… Однако разгоряченные охотой мелонги, вероятно, забыли предостережения многоопытного командующего. Бойцы, заслонявшие собой друзей, вовсе не собирались отступать или маневрировать вдоль бортов. Притиснувшись к могучим бревнам таранов, юноши один за другим вспрыгнули на них и немедленно стали отважными букашками карабкаться на нос галер. Их встретили новые стрелы и гребень из копий, но то были уже знакомые, привычные трудности. Цепляясь за мельчайшие выступы и отмахиваясь одновременно от врагов, бойцы упорно ползли вперед. На кораблях вспыхнуло смятение. Кто-то пытался отскочить от надвигавшейся угрозы, иные, наоборот, воинственно проталкивались на нос, возникшая свалка лишь усугубляла дело.

Галеры по-прежнему неслись по пятам баркасов. По-прежнему ритмично бубнили барабаны, шевелились тяжелые весла, копошилась темная масса солдат. Изменилось совсем чуть-чуть – на борт проникла погибель. Так некоторые насекомые подкладывают гигантской гусенице безобидное яйцо. Кто в эту минуту поверит, будто крошечный вылупившийся червячок сожрет великана изнутри без остатка? Как понял Шагалан, на кораблях размещались главным образом стрелки, рукопашная схватка в их планы не входила. Иначе как объяснить то опустошение, что учинили на палубах одинокие бойцы? Мелонгов было в десяток раз больше, они сплошной стеной наваливались на смельчаков, захлестывали их… и рассыпались в стороны. Северная галера скользила уже сравнительно недалеко от сопки разведчиков. Шагалан наблюдал, как ребята, окруженные сферами мерцающей стали, сами наседают на варваров, алча их гнусной плоти. Показалось, он даже различил русоволосую голову Скохи. Смятение среди мелонгов превратилось в панику. Те, кто еще дерзал противиться страшным бойцам, кидались в бой и находили там смерть, остальные начали откатываться на корму.

Судя по отдельным контратакам, кто-то на кораблях тщился организовать отпор, но силы были явно неподходящие. Есть разница между расстрелом безответного врага и бросанием на мечи, не знающие устали и поражения. Впрочем, и поражения случались. Кого-то из ребят зацепили копьем в отчаянном наскоке, сшибли на палубу, накрыли толпой. Товарищи тотчас развернулись и очистили место, разметав трупы, но, очевидно, не успели. На южной же галере… Когда Шагалан глянул туда, бой кончился. Орда мелонгов весьма поредела, едва ли не ополовинилась, однако сохранила некоторый порядок. И преследовать добычу галера продолжала, хотя создавалось впечатление, что шок, полученный уцелевшими солдатами, легко не пройдет. Они не столько победили, сколько смогли отбиться, чудом укротили одиночку, рвавшего их в клочья. Каково теперь было схлестнуться с множеством подобных воинов?

На севере тоже вскоре все завершилось. Правда, в пользу другой стороны. Неистовый натиск лишь двух бойцов превратил имперцев в стадо трусливых тварей. Отчаявшись выстоять, варвары пытались молить о пощаде, жуткие противники не обращали на это никакого внимания, рубили и сдающихся, и сражающихся. Последние, загнанные на корму, в ужасе сами прыгали в воду, надеясь так спасти жизни. Смолк надрывавшийся барабан. Ряды весел по инерции еще двигались, но единый ритм надломился и принялся рушиться, чем дальше, тем заметнее. Огромная масса галеры неуклонно теряла скорость. На черной от тел и крови палубе двое победителей да насмерть перепуганный кормщик. Русый парень, в котором уже сложно было не признать Скоху, что-то кричал моряку, размахивая руками. Вероятно, они пробовали вновь разогнать корабль для атаки на вторую галеру. Получалось плохо, точнее сказать, не получалось совсем. Скоха прекрасно управлялся со своей рыбацкой лодкой, но командование тяжелым монстром, кажется, требовало несколько иных навыков.

Такие маневры и схватки заняли не более четверти часа. И все это время оба баркаса, вспенивая воду, выгребали к берегу. Наверняка, налегая на весла, ребята то и дело посматривали назад, туда, где братья вели за них неравный бой. Каждая жертва отзывалась в сердцах, но помочь дерущимся было нельзя. Наоборот, дабы жертвы не стали напрасными, следовало как можно скорее достичь суши. Любой понимал – их битва только начинается. Шагах в двухстах от цели южная галера таки сблизилась на расстояние выстрела. Снова заполнили воздух стрелы и копья, хотя с первыми залпами их было не сравнить. Похоже, лучники отныне примитивно боялись слишком тесно сходиться с противником, поливая его с предельных дистанций. Стрелы ложились неточно, редко и серьезных проблем не доставляли. Да и до берега уже рукой подать…

– Вот теперь смотри в оба, брат, – тихо произнес Шагалан. Разворачивающиеся страсти заворожили укрывшихся на сопке, лишь привычка разведчика понуждала регулярно озирать окрестности.

Передовой баркас еще не успел нащупать днищем насыщенный галькой песок, как ребята, взметая тучи брызг, посыпались из него в воду. И в ту же секунду сопки ожили. Будто из подземных убежищ, вроде того, что спасло Шагалана с Эрколом, поднялись ряды воинов в кожаных доспехах. По трем ближайшим к бухте холмам зазмеились цепи. Взвыли рога, и все дружно вскинули оружие.

– Лучники, – прорычал Кабо. – Сотни две. А где же основные рубаки Гонсета?

– Подоспеют и они, брат, не сомневайся, – отозвался Шагалан. – Вот только ребятам бы сейчас не глупить, не колотить в приготовленную для них стену, а рвануть вдоль побережья. Хоть бы и сюда, к нам. Ведь у мелонгов здесь никого, они вынужденно потянутся следом, теряя строй и позиции.

– Вольно рассуждать, брат. То, что здесь шаром покати, известно тебе, но не Эскобару. Он-то вправе подозревать засаду на всех сопках, а как действовать тогда?

Командор, чья фигура в черном плаще и черненых латах появилась из моря в числе первых, не колебался ни мгновения. Сзади наползала громада галеры, впереди цепи стрелков – заминка с пребыванием в подобном окружении обещала верную гибель. И прорываться надлежало немедля, не позволяя опомниться, одним ударом. Впрочем, возможно, командор и не утруждал себя размышлениями, а просто, узрев долгожданного доступного врага, воспылал жаждой боя. Так или иначе, приказ его, подкрепленный жестом, был очевиден. Сразу из воды отряд, разворачиваясь на бегу, устремился к сопкам.

– Черт подери! – не сдержался Шагалан.

Атакующих встретил дождь стрел. Большая часть засела в поднятых щитах, но пара человек упала. За первым залпом последовал второй, третий. Обстрел малочисленного, рассеянного по берегу противника серьезных результатов не давал, однако и не прекращался. Лучники столь спокойно и методично выполняли свою работу, что Шагалан понял – их настраивали именно на такой поворот событий. И выходит, Эскобар со всем бесстрашием ведет отряд прямиком в могилу.

Очередной трубный сигнал прозвучал, когда бежать до неприятеля оставалось шагов пятьдесят. Ребята уже заносили мечи, дабы опустить их на головы вражеских стрелков, но в планах мелонгов значилось иное. На сей раз всколыхнулись самые вершины сопок, едва затянутые кустарником и чахлыми деревцами. И оттуда сверху вниз потекли, разгоняясь, черные реки. Сомкнутые ряды имперской пехоты, лучшего из имевшегося в распоряжении Гонсета, с многоголосым ревом кинулись в бой. Лучники расступились, пропуская поток. А он все тек и тек, на вершинах появлялись все новые шеренги, тотчас бросавшиеся в атаку.

– Сколько же их там, дьявольщина?! – Кабо скривился, словно от боли.

– Сотен восемь, – сухо ответил Шагалан. – Или десять. Какая теперь разница? Мы пришли сюда биться и будем делать это до конца. Поторопимся, брат.

Под громовой ор передние ряды мелонгов накатились на приостановившихся у подножия ребят. Прозрачный весенний воздух содрогнулся от грохота сшибающегося железа.

– Немедленно отправляйся к Сегешу. – Шагалан вытряхнул из мешка сверток с кольчугой. – Готовьтесь в нужный момент напасть на сопки с тыла.

– Хорошо бы, – буркнул хромец. – Только как нам такой момент-то нащупать? Поспешим – без толку ватагу положим, опоздаем – помогать некому будет.

– А вот для этого, брат, надо поближе к бою подойти, вплотную понаблюдать.

– Сам туда, чую, собрался? – нахмурился Кабо.

– Собрался. Пока враг увлечен сражением, ему хоть на шею садись. А потом и ударить удобно.

– Посты все еще там, учти, брат. Ну и, допустим, приметишь ты нужный момент. И что? Как нам-то подашь сигнал, не всполошив мелонгов?

– Сигнал? – Шагалан на секунду замер. Вдалеке закипала невообразимая по накалу битва, а они до сих пор лишь болтали. – Да придумаю чего-нибудь. Вон, к примеру, Эркола пошлю.

Музыкант, безмолвной тенью проведший последний час, побледнел, но привстал порывисто.

– Исключено, – мотнул головой мрачный Кабо. – Ты разве его с собой в пекло потащишь? Опомнись, брат. Где ты ужом проскользнешь, парня обязательно засекут. Сам сгинет и тебя раскроет.

Возмущенную реплику Эркола Шагалан задавил в зародыше одним взглядом.

– Пожалуй, правда… – Он приладил за спиной перначи. – Тогда заберешь его с собой. А сигнал я на месте сочиню, может, просто выбегу на склон, руками помашу. Пойдет? Главное – присматривайте за берегом внимательнее. И двинулись, друзья, двинулись! Засиделись мы в тиши, а там ребята гибнут.

Кабо с Эрколом, пригнувшись, поспешили обратно кружной дорогой. Шагалан лишний раз проверил оружие, окинул взором путь, доставшийся ему. Привычную, обжитую северную сопку отделяли от поля боя три ее родных сестры. Наверняка их тоже украшали посты дозорных, ладно, если по два человека. Разведчику пригодилась бы последняя из этих сопок, а времени на замысловатые маневры нет. «Птенцы Иигуира», разумеется, нахрапом себя подмять не позволят, биться будут упорно и долго, но все-таки не беспредельно. Кроме того, залегший на отшибе наблюдатель не столь поглощен баталией, потому зачастую приметит то, что не нужно. И вообще… пора наконец драться, а не только умствовать.

На первой сопке в самом деле обнаружились двое. Бесшумно возникший рядом Шагалан застал их врасплох и тут же умертвил короткими ударами меча. На второй его углядели, но, видимо, не сразу поверили, будто этот откровенно торопящийся к ним человек и есть грозный враг. Когда сомнения рассеялись, один мелонг оказался уже мертв, а другой – обречен. И все нее, вероятно, какую-то тревогу они породить сумели – на последней, желанной сопке юношу поджидали трое готовых к бою солдат. Положение, правда, осложнялось не столько количеством противников, сколько требованием сохранить схватку с ними в тайне – неизвестно, как много публики топчется еще на холмах и что она предпримет в ответ на призыв о помощи. А посему Шагалан, едва скрестив клинки, быстро попятился назад. Должно быть, он достоверно разыграл собственную слабость: искушенные воины с охотой пустились вдогон, норовя окружить нахального парнишку. Когда основательно скрылось из виду поле боя, приспело время сбрасывать маски. Шагалан метнулся к ближнему из широко разошедшихся загонщиков и покончил с ним единственным выверенным ударом. В тонкостях доспехов этих наблюдателей он начинал разбираться. Не давая мелонгам опомниться, юноша рванулся через брешь по склону, отрезая путь к помощи. На трусость и не рассчитывал – пара солдат плечом к плечу приняла вызов. Совладать с опытными мечниками непросто, но он смог…

Медленно восстанавливая дыхание, Шагалан отер краем плаща мокрое лицо, затем – потемневший от крови клинок. Поморщился, нащупав пальцем новую зазубрину на безупречном лезвии. В решающую минуту такая сталь рубила все, однако после иногда приходила в полную негодность. Реставрации произведения далеких мастеров не подлежали. Юноша спрятал меч в ножны, мельком покосился на поверженных врагов и поспешил наверх. У самой вершины он уже полз, осторожно раздвигая пересохший бурьян.

Место и вправду оказалось удачным. Прямо перед ним кипела, ярилась битва, жаркая и упорная. Численность противников была столь несоразмерной, что чудилось – это лишь громоздкая черная каша мелонгов копошится, переваливается из стороны в сторону, волнами перетекает, по таинственным причинам, из одного конца в другой. Только присмотревшись, можно было различить крошечные источники таких волнений. Ребята работали неистово и самозабвенно. Около каждого по два круга: из бездыханных тел и из ощетинившегося оружия. Немногие сохранили рядом товарища, способного прикрыть спину, валы покойников тогда были заметно выше.

Над полем боя висел непрерывный вой, заглушавший иногда даже лязг стали. «Птенцы» встретили достойных противников, Гонсет действительно собрал здесь лучших, дав им шанс совершить невозможное. Исступленно вопя, мелонги, словно одурманенные, лезли и лезли на смертоносные клыки. Среди них имелось немало отличных рубак. Учителя как-то рассказывали о подобных героях, почитаемых у себя на родине наравне с богами. Говорили, будто накануне сражения их поят настоем неких северных грибов, после чего подготовленные люди превращаются в диких и ужасных зверей, не ведающих страха или жалости. Такие ходили в атаку впереди строя, поскольку в пылу битвы не различали ни своих, ни чужих. Вооруженные огромными топорами, они опустошали ряды врагов, ломая их как оружием, так и бешеным напором. Сейчас Шагалан мог разглядеть легендарных богатырей: не меньше полудюжины великанов с топорами возвышалось над толпой в самых жарких местах. Они не прятались за спинами солдат, нередко первыми кидались в схватку, правда, успехов особых не достигали. И вообще на этих перекошенных физиономиях отражалась скорее растерянность, чем кровожадность. Прочие предпочитали брать массой. Слепо тыча оружием, они накатывали на врага, надеясь если не поразить его, то хотя бы сковать или сшибить с ног бронированной волной. Таких требовалось избивать почти до последнего, остатки отползали вспять. Впрочем, и тогда об отдыхе не думалось: рассевшиеся по близким склонам лучники сразу начинали выцеливать устоявшего юношу. Хорошему бойцу нетрудно парировать несколько стрел, но тут в каждого их летели десятки. Спасения искали только среди врагов, прижимались к их разнородным жалам, что провоцировало новую атаку. Стрелки не очень опасались попасть по своим, зато увешанная железом толпа прикрывала лучше всякого щита. Следовало лишь выжить под бременем такой защиты.

Кого-то из ребят Шагалан даже узнавал, однако все они тотчас окунались обратно в сечу, чтобы вынырнуть совсем в ином месте. Или не вынырнуть вовсе. Разведчик чуть не застонал, когда черное месиво сомкнулось над головой кого-то из друзей.

Ноги сами напряглись, готовые нести хозяина в бой, но разум и на сей раз взял верх. Пока сражение шло с переменным успехом – ни одна сторона не обнаруживала слабости, продолжая упрямо перемалывать другую. Не меньше четверти вступивших в баталию варваров ныне покоилось на земле, противоборствовало же врагу два десятка человек. В любой битве такое соотношение потерь смотрелось бы победным, сегодня от него сжимало сердце.