Текст книги "Искатель. 1979. Выпуск №2"

Автор книги: Алексей Азаров

Соавторы: Владимир Щербаков,Гюнтер Шпрангер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Шельбаум поздоровался, на что Видингер ответил еле заметным кивком.

– Вчера во второй половине дня я вернулся из Испании, – начал он. – Организация и методы работы тамошней полиции образцовые. Но об этом поговорим позже. Сегодня утром гофрат высказал мне свое неудовольствие: вы ведете восемь дней это дело и ни на шаг не продвинулись вперед!

О том, что его проинформировали из других источников, Видингер умолчал. Накануне вечером его посетил член земельного правления ССА и обязал воспрепятствовать дальнейшему расследованию дела Фридемана.

– Я полагаю, кое-что достигнуто, – возразил Шельбаум. – Разве Маффи об этом не доложил?

Обер-полицайрат сделал вид, что не понял намека.

– В папке содержатся результаты нашего расследования. Мы продвигаемся вперед, продвигаемся медленно, но уверенно, – продолжал обер-комиссар – Теперь мы знаем, что самоубийство Фридемана исключается и что свою жену он не убивал.

Видингер встал и, заложив руки за спину, начал ходить по кабинету.

– Доказательства! Представьте доказательства! – крикнул он. – В нашей профессии признаются только факты, вы это прекрасно знаете.

Шельбаум терпеливо перечислил все пункты, которые подкрепляли его версию. Видингер слушал, безмолвно рассматривая папку. Когда Шельбаум закончил, он спросил с иронией в голосе:

– Ни о чем другом вы доложить не можете?

– Сделано немало, – возразил обер-комиссар, с трудом подавляя раздражение. – Основываясь на этом, мы можем идти дальше.

– Теперь послушайте меня, – сказал Видингер, поднимаясь. – Вы хотите выяснить причины гибели двух человек, смерть которых вам кажется подозрительной. Что вы делаете практически? Сначала санкционируете бессмысленный арест Деттмара, потом задерживаете Бузенбендер.

Шельбаум выпрямился.

– Господин обер-полицайрат, – сказал он. – Деттмар находился под подозрением в совершении преступления. Если теперь все прояснилось, то остаются его связи с террористами…

– Они нас не касаются, – резко оборвал собеседника Видингер.

– Что касается Бузенбендер, – продолжал Шельбаум, – то заведено дело о ее выдаче за пособничество в убийстве, не говоря уже о других правонарушениях.

– У вас на все есть ответ, – раздраженно бросил Видингер. – Продолжайте работать, но ограничивайтесь тем, что непосредственно связано со смертью Фридемана. Почему вы копаетесь в его прошлом? Над ним совершено насилие, все другие обстоятельства несущественны. Для чего вы едете в Пфаффельрид и ворошите старые истории?

Шельбаум пытался понять, почему Видингер так старается вынести за скобки прошлое Фридемана.

– Я не могу провести анализ мотивов, если не буду знать жизни погибших, – сказал он.

– Если даже она никакого отношения к делу не имеет?

– Заранее ничего не известно.

– А я не вижу связи, – упорствовал Видингер.

– Она должна быть, – возразил обер-комиссар. – Прошлое Фридемана крайне противоречиво. Он вел бурную жизнь, совершал преступления, чтобы, вероятно, замести следы прежней жизни, Постепенно проясняется, кем он был в действительности. Он занимался политикой, даже будучи владельцем кредитного бюро. Кража со взломом в его бюро позволяет сделать вывод о наличии соответствующей подоплеки совершенного преступления.

– Каким образом вы хотите это доказать? – настороженно спросил Видингер.

– Вы увидите.

Видингер решил взять быка за рога.

– Господин Шельбаум, – произнес он с угрозой, – я знаю, что такие вещи доставляют вам крайнее удовольствие, потому что они оборачиваются против меня. Вы знаете, что я являюсь членом ССА, а этот Фридеман был связан, к сожалению, с нашей организацией. Не вовлекайте нас в аферу, с которой мы не имеем ничего общего. ССА не позволит запятнать свою честь.

– Я действую в соответствии с указаниями господина гофрата, одобренными также и старшим прокурором, – холодно сказал обер-комиссар.

– Что вы имеете в виду? – оторопело спросил Видингер.

– Мне поручено особо заняться прошлым Фридемана, – ответил Шельбаум.

Видингеру потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить создавшуюся ситуацию.

– Прекрасно, – сказал он наконец. – Я не знаю всех обстоятельств, которые могут оказаться нужными при такого рода расследовании. Вы же занимаетесь всем слишком педантично. Это крохоборство. Нет нужды предугадывать нечто большее, чем заслуживает дело. Согласен, речь идет не о трагедии ревности, как предполагалось сначала, но это могло быть припадком, близким к умопомешательству. Вы не считаете, что дело можно истолковать таким образом?

Шельбаум покачал головой. Он не мог от возмущения говорить.

Видингер принял его молчание за попытку скрыть неуверенность.

– Попытайтесь подойти к расследованию с этой стороны, – предложил он. – Тогда все пойдет как по маслу… Войдите! – крикнул он, услышав стук в дверь.

Вошел Маффи, держа в руке письмо.

– Для господина Шельбаума, – доложил он, демонстрируя служебное рвение. – Наказано вручить немедленно.

– Кто его передал? – спросил Шельбаум.

– Девчонка лет десяти, в дежурке, – ответил Маффи и по знаку Видингера вышел.

Шельбаум вынул две записки, лежавшие в конверте, и прочел их. Затем одну он передал обер-полицайрату. Текст, отпечатанный на машинке, гласил: «Фрагмент из проекта письма Фридемана другу».

– На этот раз не из блокнота, – сказал обер-комиссар, передавая Видингеру вторую записку.

Фридеман писал: «…Прежде всего ССА не хватает строгой организации. Политика, проводимая дилетантами и невеждами, не может привести к успеху. Все, что они предпринимают, – недостаточно… Так много целей и так мало исполнителей. Объединение глупцов и слабоумных, с которыми поневоле надо идти вместе. Оно изживет себя, когда наступит время…»

Видингер опустил записку и, покрываясь пятнами, проговорил:

– Какая мерзкая свинья! Надо разыскать девчонку.

– К своему хозяину она нас все равно не приведет, – произнес Шельбаум без всякого выражения. – Обратите внимание на приписку с обратной стороны записки.

Обер-полицайрат повернул ее и прочитал отпечатанную на машинке странную фразу: «Не забывайте доску!»

– Что еще такое? – спросил он.

– За разъяснением мы должны обратиться к автору, – ответил Шельбаум.

* * *

Фазольд положил карандаш и отодвинул рисунок. Из комнаты рядом с верандой послышался шум. «Я начинаю повсюду видеть призраки», – подумал он, берясь за кисточку. Однако он едва не опрокинул пузырек с зеленой тушью, когда внезапно распахнулась дверь.

На пороге стоял Деттмар, в руке которого был все тот же пистолет. Его жирное лицо выражало дикую решимость.

– Давайте его сюда! – глухо сказал он. – Я должен его заполучить…

Фазольд медленно поднялся.

– Что вы хотите от меня? – глухо спросил художник, уставившись на пистолет.

– Блокнот! – потребовал Деттмар.

– Какой блокнот?

– Не прикидывайтесь дурачком! – крикнул Деттмар. – Или он у вас, или у Карин Фридеман! Думаю, что скорее у вас!

Он угрожающе поднял пистолет.

– У меня нет, – сказал Фазольд трясущимися губами. – Поверьте, у меня его нет.

Деттмар подошел к этажерке и сбросил с нее на пол бумажные рулоны и папки. Затем оттеснил Фазольда от письменного стола и стал лихорадочно выдергивать из него ящики. Он заставил художника показать ему другие помещения, но и там его поиски оказались безрезультатными. Деттмар стоял с Фазольдом в прихожей и только что хотел спросить о входе в подвал, как вдруг раздался звонок. Десяток секунд никто из них не рискнул пошевелиться. Затем Деттмар прошептал:

– Откройте! Проведите гостя на веранду. Скажите ему все, что придет на ум о причине беспорядка в квартире, но ни слова, что я был здесь. Если полиция зацапает меня, то и вам несдобровать.

Он исчез в уборной. Фазольд не трогался с места. Лишь когда вновь зазвонили, он пошел к двери и открыл ее. У входа стоял Маффи. Он вежливо сказал:

– Извините меня за столь поздний визит, но у нас, как говорится, дым коромыслом. Мне нужны еще некоторые сведения.

– Опять сведения? – спросил Фазольд.

Маффи сожалеюще пожал плечами и последовал за художником на веранду.

– Что тут у вас творится? – спросил он, увидев беспорядок.

– Я кое-что искал, – заикаясь, ответил Фазольд.

– Надеюсь, не очень ценное…

– Свою чековую книжку.

Маффи повернулся к двери – ему послышался шум.

– Вы не один?

Фазольд с усилием улыбнулся.

– Не думаю, чтобы здесь еще кто-то был.

– Есть ли у вас связь с людьми, с которыми вы и Фридеман были в концлагере? – спросил он.

– Кроме Рингельблюма из США, еще с двумя… нет, подождите, с тремя – ответил Фазольд. – Если обмен почтовыми открытками раз в год вы считаете связью.

– Где они проживают?

– Один в Швеции, один в Новой Зеландии… третий где-то в Западной Африке.

– Дайте мне их адреса.

Фазольд назвал их, а Маффи записал. Человек в Западной Африке имел лишь абонементный почтовый ящик во Фритауне.

– Был ли с ними в переписке Фридеман, вы не знаете? Ну хорошо.

Маффи распрощался. Фазольд пошел на кухню и достал из холодильника бутылку пива. Потягивая пиво, он думал, как бы вел себя Маффи, встретившись здесь с Деттмаром.

Но Маффи занимали совершенно другие проблемы.

– На тот берег, – приказал он шоферу.

Эвелин открыла дверь и в первое мгновение подумала, что Маффи пришел извиняться за свое поведение. Горечь, переполнявшая ее, уступила место страстному желанию вновь увидеть его. Она любила и готова была извинить. Но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что ничего не изменилось.

– Вот твой ключ, – произнес Маффи. – Кажется, все?

– Ты хочешь меня покинуть? – спросила Эвелин дрогнувшим голосом. – И все из-за этих скачек? Я думала, ты любишь меня.

– Это было заблуждением, – холодно произнес он.

– Ты не хочешь войти? – пригласила она.

– Чтобы ты опять рассказывала чепуху, будто я имею какое то отношение к смерти обоих Фридеманов?

– Я же хотела помочь тебе, – сказала она жалобно.

– Ты? Помочь мне? Кто натравил тебя?

Она заплакала.

– Теперь все равно…

– Я вовсе не хочу знать, кто обо мне сплетничает, – высокомерно сказал Маффи. – Не доверяя мне, ты говоришь о любви?…

Новое оскорбление пробудило у Эвелин чувство гордости.

– Достаточно. Ты можешь уходить, – сказала она. – Ты не тот человек, которого я могу уважать. Сомневаюсь, что ты можешь быть и хорошим полицейским. Ведь и ему следует обладать человеческими качествами. Ты любишь только себя.

– Что это значит?

– Если встретишь господина Фазольда, передай ему привет, – с горечью сказала она. – Он слоняется вокруг уже несколько вечеров.

Выпроводив Маффи, она в изнеможении прислонилась к запертой двери. Нет, теперь уж нет, думала она. Если бы он показал себя другим, то она, возможно, сходила бы к этому Фазольду, но теперь с этим навсегда покончено.

* * *

Дверная ручка щелкнула неожиданно громко, и Деттмар, испугавшись, бросился опрометью прочь от дома Фазольда. Прячась в уборной, он услышал голос и тотчас узнал его. То, что служащий уголовной полиции приходил в такое время к художнику, испугало его. Не сказал ли чего лишнего Фазольд? Надо было намекнуть ему, что он слышал от Фридемана немало любопытного. Ведь Фазольд не всегда занимался безобидными афишами, и он явно не заинтересован, чтобы о его прошлых грехах пронюхала полиция.

Деттмар остановился и посмотрел на темную воду Дуная. Что делать? Границу ему не перейти. Полиция в любой момент может схватить его. Может ли он спастись? Его мысли вертелись вокруг то одной, то другой версии. Самой надежной ему показалась идея разыскать блокнот.

Это решение его обрадовало. Теперь он знал, что должен – делать.

С безоблачного неба светила луна, но в качестве ориентира он мог воспользоваться и светом фонаря перед виллой Фридемана. Садовая калитка виллы была заперта, и он перелез через ограду. Сжимая пистолет в кармане, медленно обошел виллу. В доме было темно, только из окна над террасой пробивался слабый свет. Он поднялся на террасу и осторожно заглянул в окно. Карин Фридеман сидела в кресле спиной к нему и перелистывала альбом.

«Она одна», – удовлетворенно подумал Деттмар и смело вошел в дом. Перед гостиной он остановился, вынул из кармана пистолет и лишь тогда открыл дверь. От неожиданности Карин вздрогнула.

– Не пугайтесь, фрейлейн Фридеман, – хрипло сказал он. – У вашего дяди должен быть блокнот, который я разыскиваю.

Но Карин быстро овладела собой.

– Никакого блокнота у меня нет. Если бы он и существовал, его давно бы конфисковала полиция.

– Вы вынуждаете меня прибегнуть к насилию, – сказал Деттмар, приближаясь к ней. – Мне нужен блокнот.

Он поднял пистолет. Девушка отступила за кресло.

– Если вы будете благоразумны, – сказал он, – то я вам…

Он быстро обернулся. Позади него стоял Петер Ланцендорф со стулом в руках.

– Вы хотите ударить меня! – взвизгнул Деттмар. – Вам не удастся! Отойдите! Встаньте рядом с ней!

Ланцендорф заслонил Карин, не выпуская стула из рук.

– Радуйтесь, что вы ее не тронули. – произнес он угрожающе – Тогда бы вам не уйти живым. Вам нужен блокнот? – он двинулся к Деттмару ни на секунду не забывая о защите Карин. – Нет здесь никакого блокнота! Если вы думаете, что можно угрожать безоружным людям, то я вам покажу…

– Петер! – вскрикнула Карин.

Раздался выстрел. Одновременно полетел стул, выбивший из рук Деттмара пистолет. Деттмар бросился из комнаты, громко хлопнув дверью.

Ланцендорф оглянулся: он испугался, что пуля попала в Карин Когда он увидел, с какой боязнью Карин смотрела на него, то облегченно вздохнул.

– Как ты оказался здесь? – спросила Карин.

– Случайность, – произнес Петер не совсем уверенно.

…Деттмар выбежал на луговую тропинку, которая вела вниз, к Дунаю. Убедившись, что за ним никто не гонится, он замедлил шаг. Возле моста остановился, услышав шаги, и в тревоге обернулся.

– Что вы здесь делаете? – удивленно спросил он. – Разве вы не…

В это мгновение что-то острое ударило ему в грудь, и он закричал от жгучей рвущей боли…

* * *

– Кофе, господин обер-комиссар.

– Поставьте на письменный стол, Зуси.

После ее ухода он продолжал стоять у окна. «В моем возрасте постепенно замечаешь, что своими силами надо распоряжаться экономно, – думал он. – Слишком много пришлось вчера поработать. Сегодня предстоит не меньше… Да, надо переходить к другому шефу… Видингер, которого я должен здесь ожидать и которого я освободил от всей работы, оказывается, имеет важные общественные обязанности. Для него я оказался «дорогим Шельбаумом», когда вчера вечером позвонил на виллу генерального директора «Ферайнигте Штальверке».

«Дорогой Шельбаум, – сказал он, – без меня здесь не обойтись. Если бы я и захотел уйти, то мои друзья, поддерживающие полицию, попросту запретили бы мне. По всем могущим возникнуть вопросам вы представляете меня. Завтра в десять утра я буду в отделе». Шельбаум просто лишился дара речи. Что это – насмешка или попытка грубой лестью сделать его более покладистым? Что бы ни было, но отказаться от поручения Видингера он не имел права.

С утра Шельбаум работал в отделе вместе с Маффи. Видингер исчез вскоре после обеда, а Нидла они отослали отдохнуть, поскольку ему предстояло ночное дежурство. В половине девятого вечера позвонил инспектор и сообщил, что в Пойсбруннене вместо Деттмара задержан по ошибке другой человек. После этого раздался телефонный звонок с виллы Фридемана, и Ланцендорф сообщил о нападении на Карин.

Шельбаум и Нидл занялись расследованием в доме на Старом Дунае. То, что Деттмар получил новую одежду и имел при себе оружие, свидетельствовало о том, что у него был помощник. Шельбаум решил зайти к Эвелин Дзуре. Рассказ девушки оказался для него неожиданным. Нет, нападения на Карин она не заметила, у нее другие заботы, и ей не до того, чтобы наблюдать за соседним участком. Обер-комиссар насторожился. Тогда она выложила ему накопившееся за последние дни. Шельбаум узнал, что у нее был Маффи и порвал с ней. Правда, она ничего не сказала о подозрении, высказанном Коваловой в отношении Маффи, потому что сердце ее все еще принадлежало ему, но об истории на ипподроме, о внезапном приступе гнева Маффи и о своем горьком разочаровании рассказала все.

Едва вернувшись в отдел, Шельбаум получил от дежурного поста сообщение, что Деттмар найден мертвым. Нидл созвал следственную комиссию, и полчаса спустя все они, за исключением Видингера, собрались на берегу.

Следствие продолжалось до двух часов ночи. Орудием убийства оказался медный нож для разрезания бумаги, которым Деттмар был поражен прямо в сердце. Маффи и Нидл опросили жителей близлежащих домов, но никто ничего не заметил. Никаких следов, кроме орудия убийства, не было. Да и о ноже надо было ждать заключения криминалистов.

Сообщение об убийстве Деттмара и его фотоснимок в утренних газетах привели к первому успеху. От владельца торговой лавки поступила краткая записка о том, что во второй половине субботы Деттмар делал у него покупки.

…В кабинет постучали, и в приоткрытую дверь заглянул Маффи.

– Здесь ждет один человек, который хотел бы с вами пере говорить.

– Кто? – сухо спросил Шельбаум. После последней беседы с Эвелин Маффи не казался ему симпатичным.

– Он говорит, что вы его знаете.

– Пусть войдет.

В кабинет вошел Рудольф Кёрнер. В старом плаще, черном берете и потрескавшихся лаковых туфлях он имел довольно потертый вид. Шельбаум поморщился: только Ловкого еще не хватало. Дождавшись, когда выйдет Маффи, Кёрнер сказал:

– Я согласен с вашим предложением. Сдаюсь властям.

– По какому поводу?

– Я совершил кражу со взломом в кредитном бюро «Деньги для каждого».

Шельбаум в упор посмотрел на Ловкого.

– Надо ли, Кёрнер? Вас обманули, пусть так. Но вы действительно хотите пойти в тюрьму?

– Пускай расплатятся за свинство, – с ненавистью произнес Ловкий.

Шельбаум глубоко вздохнул.

– Идите, Кёрнер, – сказал он. – Пусть это будет не более как самообвинение. Оно тоже наказуемо, но мы посмотрим сквозь пальцы.

– Я думал, вы представляете закон, – не трогаясь с места, возразил Ловкий.

Шельбаум какое-то мгновение пристально смотрел на него. Затем он резко повернулся к двери, открыл ее и крикнул:

– Маффи! Протокол! – И, когда Маффи вошел, добавил: – Этот человек совершил кражу со взломом в кредитном бюро.

Едва Кёрнер подписал протокол, Шельбаум приказал увести его. У двери Ловкий встретился с входившим обер-полицайратом.

– Что это за птичку вы поймали? – поинтересовался Видингер, оставшись вдвоем с Шельбаумом.

Шельбаум доложил. Обер-полицайрат молчал. Он старался не выдать своих чувств, но обер-комиссар отлично понимал, что с ним творилось в данную минуту. Арест Ловкого грозил скандалом, а ССА надо было принимать меры, чтобы предотвратить его. Что значило это для самого Кёрнера, Шельбаум даже не хотел и думать.

Видингер потребовал доложить ему о событиях последней ночи. Теперь обер-комиссар «дорогим Шельбаумом» не был. То, что арестован человек, в руках которого одно время находилась переписка между Фридеманом и ССА, Видингер рассматривал как личное оскорбление.

– Вы знаете, что в министерстве вами недовольны? – ворчливо спросил он, когда Шельбаум закончил свой доклад.

– Не могу понять почему, – удивился обер-комиссар.

– Вы посылали Нидла в министерство за получением сведений о Коваловой, – раздраженно сказал Видингер. – Ему ничего не дали. Вам посоветовали фрау Ковалову оставить в покое. Вы этому совету не последовали.

– Мы ведем следствие по делу о насильственной смерти людей, господин обер-полицайрат, – спокойно сказал Шельбаум. – Разве в министерстве не знают, что такое убийство?

– Разве вы не понимаете, что здесь нужен совсем иной подход? – крикнул Видингер. – Кроме того, Нидл пытался узнать о состоянии хода расследования по делу Плиссира. Вы можете мне сказать, почему оно его интересует?

Обер-комиссар подумал о допросе Эвелин Дзуры в прошлую среду.

– Плиссира знал Фридеман, – медленно сказал он. – Пройти и мимо этого?

– Я должен пойти на совещание, – сказал Видингер с раздражением. – Поговорим потом.

* * *

Фазольд враждебно смотрел на Ковалову, стоявшую в дверях.

– Уважаемый мастер, – сказала она. – Не будьте букой, впустите меня.

Она направилась прямо на веранду, которую Фазольд несколько прибрал.

– Я так и думала, – удовлетворенно произнесла она, взглянув на бутылку коньяка и полупустую рюмку на письменном столе. – Время от времени вы нуждаетесь во взбадривании. Много этой жидкости не употребляю, но против одной рюмочки я бы не стала возражать.

Фазольд взялся за бутылку, рука его дрожала.

– Вы нервничаете, благородный художник, – сочувственно заметила Ковалова. – Видит бог, у вас есть основания к этому. Уверена, что полиция навестила вас по поводу нашего общего друга Деттмара. У меня она тоже была. У вас определенно есть неопровержимое алиби, у меня, к сожалению, нет.

Художник наполнил свою рюмку до краев и выпил ее одним глотком. Он уперся локтями в письменный стол, подперев подбородок руками.

– Зачем вы пришли? – жмурясь, спросил он. – Афишу я еще не сдавал.

– Время есть, мастер, – с иронией произнесла Ковалова. – Открытие состоится через четыре дня.

Под ворохом бумаг Фазольд отыскал свою трубку.

– Чем могу служить?

Ковалова полунасмешливо посмотрела на него.

– Я охотно бы поговорила с вами о господине Плиссире, – сказала она. – Вы ведь знаете господина Плиссира?

Фазольд энергично покачал головой.

– Так ли?! – мягко воскликнула Ковалова. – Два года назад вы резвились в Провансе, потом сделали небольшую вылазку в Париж.

– Какое это имеет отношение… к Плиссиру? – запинаясь спросил Фазольд.

– На первый взгляд не должно было бы иметь к нему отношения, – сказала она. – Но на самом деле имеет, я это знаю.

Лицо Фазольда начало подергиваться.

– Никакого Плиссира я не видел.

– В последние месяцы, конечно, нет, он ведь мертв. А почему он мертв, вам, пожалуй, все же известно.

– Очень любопытно, – Фазольд овладел собой.

– Скучно рассказывать собеседнику о знакомых вещах, – сказала Ковалова, – но иногда приходится. Итак, Плиссир несколько необычным способом раздобыл документ с намерением передать его – естественно, за соответствующую сумму – кому-то другому. Будучи человеком опытным, он снял копию. Вы успеваете следить за рассказом?

Фазольд успевал, но, казалось, с большим трудом. Он сидел точно кролик под гипнотизирующим взглядом удава.

– Обнаружив пропажу оригинала, – продолжала Ковалова, – его владельцы не обрадовались. Они добились возвращения документа. К сожалению, Плиссир оказался не на высоте и приказал долго жить. Точка!

Художник вспылил.

– К чему вы клоните?

Ковалова громко расхохоталась.

– Вы просто шутник. Ведь была же копия. Плиссир намеревался заработать еще больше, но не знал меры. Копию кто-то для него сохранил, кто-то имеет ее и сейчас и думает теперь подработать самостоятельно, без Плиссира. Кто-то выжидает, пока уляжется общее возбуждение. Но, к сожалению, подобные вещи никогда нельзя сохранить в полной тайне.

Фазольд склонил свою большую голову, будто она вдруг стала неимоверно тяжелой.

– Целите в меня? – глухо спросил он.

– В кого же иного дорогой мастер? Вы прекрасно знаете, сколько стоит эта копия. Она будет венцом всей вашей деятельности на фоне многих грязных делишек, которые вы провертывали для Фридемана и которые приносили вам не очень-то большой доход.

– Если я скажу, что никакой копии у меня нет?

– Я знаю лучше. Не станете же вы утверждать, что отдали ее нотариусу или заперли в банковском сейфе? У меня есть своя информация. Копия здесь, и вы должны отдать ее мне. Естественно, безвозмездно.

– Если вы все же ошибаетесь?

Ковалова презрительно усмехнулась.

– Я нет, но вы – да.

– Как вас понимать? – Фазольд вновь наполнил рюмки.

Теперь они стояли в коньячных лужицах.

– Вы забываете о судьбе вашего бедного друга Плиссира.

Художник впервые отважился улыбнуться.

– Но таким путем вам копию не получить.

Ковалова посмотрела на вьющийся дымок своей сигареты.

– Согласна, но она тогда никому не причинит и вреда. Единственный, кто знает, где она спрятана, перестанет существовать.

Фазольд какое-то мгновение смотрел на нее настороженно, затем вновь улыбнулся.

– Но ее могут найти и после моей смерти.

– Почему вы так кокетничаете со своей смертью? – раздраженно спросила Ковалова. – Имеется много видов смерти, которые не очень-то приятны. Не исключено, что перед своим концом вы добровольно поведаете все, что от вас ждут.

– Я мог бы вас опередить.

– Тогда ваш тихий маленький домик пал бы жертвой пожара. Дело могло быть разрешено и так.

– А если копия не сгорит?

Ковалова бросила окурок на пол и раздавила его ногой.

– Вы смотрите на дело слишком односторонне, – холодно произнесла она. – Возможно, сегодня или завтра вас посетит фрейлейн Эвелин Дзура.

– Я вас не понимаю.

– Фрейлейн Дзура дружит со служащим криминальной полиции, которого вы тоже знаете, с неким господином Маффи. Он был у нее в ту ночь, когда умерли Фридеман и его жена. Фрейлейн живет в домике рядом с виллой. Некоторые наблюдения заставили ее задуматься…

– Откуда вам о них известно? – спросил Фазольд.

– Фрейлейн Дзура сама рассказала мне.

– Почему об этом не знает полиция?

– Фрейлейн Дзура боится за своего друга. Глупая гусыня думает, что он запутан в афере, и хочет его защитить. Конечно, это чепуха, но именно поэтому она и появится у вас.

– Что ей нужно? – отрешенным голосом спросил Фазольд.

– Если вы не знаете, то кто же тогда знает, – сказала Ковалова, пожимая плечами. – Возможно, она хочет разузнать о господине Ортвайне. Его-то вы уж, конечно, знаете?

– Вы просто ведьма! – крикнул художник.

– Вы переоцениваете меня, уважаемый мастер, – скромно, но не без гордости сказала Ковалова. – Я всего лишь обладаю некоторыми сведениями. Мне ничего не надо, кроме копии известного документа.

– Анонимные письма. Вы сами их рассылали, – прохрипел Фазольд. – Блокнот Фридемана у вас!

Ковалова встала.

– Возьмите себя в руки, – строго произнесла она. – Конец вашего друга Плиссира вас не пугает, а когда вам рассказывают о малоизвестных фактах, вы начинаете нервничать. Давайте-ка сюда копию. И кончим по-хорошему.

Фазольд, пошатываясь, поднялся. Она точно знала, что он думает.

– Бесцельно гробить меня, – сказала она. – Вы завязли сами.

Художник повернулся и шагнул в темную комнату. Ковалова ожидала его возвращения с некоторой тревогой. Конечно, он имел еще возможность убежать, но для этого он был слишком труслив. Его угроза покончить с собой была блефом: своей жизнью он дорожил.

Три минуты спустя он вернулся с конвертом в руке. Она открыла его и заглянула внутрь. В конверте лежала фотокопия документа на пяти листах и пленка.

– Других копий у вас нет?

– Зачем они мне? – с горечью сказал он.

Она сунула конверт в сумочку и собралась уходить, но он загородил ей путь.

– Блокнот! Отдайте блокнот!

– На вашем месте я больше бы заботилась об афише, – сказала она, легко отстранила его и исчезла.

* * *

Когда Ковалова возле своего дома выходила из машины, на противоположной стороне улицы остановился полицейский «джип». Она первой заметила обер-комиссара и остановилась.

– Разумеется, вы ко мне? – спросила она полуутвердительно.

– Разумеется.

Еще полчаса назад он не предполагал, что ему еще раз придется посетить Ковалову. Решив идти к ней, он надеялся добиться сдвига в деле Фридемана, прежде чем Видингер сможет затормозить или даже сорвать следствие.

Положение казалось безнадежным. Нидл возвратился и ничего существенного не узнал. Торговец продовольственными товарами смог лишь назвать ему покупку Деттмара. В это время Маффи принял по телефону сообщение доктора Дамбека, который сожалел, что расследование затягивается. Хотя они и не обнаружили на оружии отпечатков пальцев, но зато натолкнулись на нечто другое. Речь идет о микроскопических пятнах в рисках на рукоятке ножа, химический состав которых, по-видимому, поможет кое-что прояснить.

– К сожалению, вы побывали в тех местах несколько рановато, – заметил Шельбаум докладывавшему ему Маффи. – Четвертью часа позднее вы наверное, столкнулись бы с убийцей.

Маффи удивленно вскинул брови.

– Не посетили ли вы фрейлейн Дзуру незадолго до появления Деттмара?

Лицо Маффи приняло надменное выражение.

– Да, я был там, – скачал он. – Но я полагаю, мои личные дела касаются только меня, господин обер-комиссар.

Впервые Маффи позволил себе подобный тон. Это отчасти объяснял подписанный формуляр, лежавший в его кармане и предназначавшийся Видингеру.

Шельбаум догадался о причинах такого неуважения. Он подумал о том, что Маффи наверняка покинул девушку.

– Вы правы, господин Маффи, – сказал он. – Ваши личные дела меня не касаются, но лишь в том случае, если они не касаются уголовного расследования.

Ирония обер-комиссара привела к неожиданному результату. Маффи зло рассмеялся.

– Она вам уже рассказала об этой идиотской истории?

– О какой истории? – Обер-комиссар с удивлением посмотрел на него.

– Будто я ночью, когда погибли Фридеманы, разговаривал в саду с одним человеком.

– Этого не было?

– Тогда бы я сказал вам.

– Откуда взялась ее идея?

– Ей кто-то нашептал, – в крайнем раздражении сказал Маффи.

– Может быть, она хотела вам помочь? – спросил Шельбаум.

– Помочь? В чем? Ни в какой помощи я не нуждаюсь. Нет, с ней покончено…

Маффи замолчал. Он чувствовал себя неловко, затронув свои отношения с Эвелин.

Она действительно ему не помощница, думал Шельбаум. Конечно, бессмысленно подозревать Маффи. Но если кто-то внушил ей эту мысль, то тому должны быть определенные причины. Сейчас Видингер на совещании у гофрата. Возможно, это последний шанс действовать самостоятельно.

Он позвонил в магазин мужской одежды и попросил к телефону Эвелин. Та не могла вымолвить ни слова, но затем рассказала о своем посещении Коваловой. Шельбаум немедленно собрался в путь.

…Ковалова молча поднялась на второй этаж, где размещались жилые комнаты. Не снимая пальто и шляпы, она спросила:.

– Чему я обязана такой честью?

– Полагаю, вы знаете некую Эвелин Дзуру, – начал обер комиссар. – Она живет вблизи Дунайского парка.

– Вы можете спокойно сказать: рядом с виллой Фридемана, – произнесла Ковалова. – Да, знаю.

– Фрейлейн Дзура была здесь в воскресенье?

– Да, была.

– Накануне вы разговаривали с ней на кладбище и пригласили ее посетить вас.

– Разве это запрещено?

– Вы хотели поговорить с ней о господние Маффи?

– О господине Маффи? Почему вы так решили?

Шельбаум подался вперед. Какой ход предпримет она на сей раз?

– В воскресенье вы рассказали фрейлейн Дзуре, будто той ночью, когда были убиты Фридеманы, господин Маффи встречался в саду с одним человеком. Вы даже намекнули, что господин Маффи замешан в деле Фридеманов.

– Я еще не сошла с ума, – весело произнесла. Ковалова, – У меня нет никаких оснований так утверждать.

– Зачем вы приглашали девушку?

– Малышка фантазирует, – холодно произнесла Ковалова. – У нее хорошая внешность, а для таких девиц в моем заведении дело найдется.