Текст книги "33 ступени (СИ)"

Автор книги: Алексей Саянский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

   – Новость, Паны – Магдабург пал.

   Глава 2. «Падение Магдабурга.»

   Магдабург простерся вдоль левого берега Магды на десять лиг. Издревле известный перекресток торговых путей юго-запада, город нередко подвергался набегам и потому по велению умов зодчих и воле правителей был окружен стеной, через равное расстояние, к которой примыкали башни. Их было ровно шесть, и каждая служила достойным стражем, в нужный момент способным ощетиниться луками, арбалетами и отбиться катапультами. Венчал город величественный бастион Тургор, имевший собственную крепкую защиту. Кроме того, Магдабург окружался глубоким рвом, заполненным водой из реки. Через него перекидывались мосты, они выходили к Магде на север и на равнину на запад, пропуская через стальные клепаные ворота, нескончаемые обозы и караваны купцов. Эта защита как никогда нужна была городу в эти темные дни.

   Нынешний рассвет ничем не настораживал горожан, хотя можно было заметить, что западные ворота пустовали. Тракт, ведший к ним серпантином, погруженный в утренний сумрак, был пуст, но в полдень, будто по чьему то велению ожил бесконечной лентой подвод, пеших и конных. К тому времени за два часа до появления люда, де Трой– повелитель Магдабурга уже знал, что его владения подверглись нападению на побережье. Тогда когда еще не померкли звезды, в эти ворота въехали два всадника – вестники из разведывательного гурта капитана Дюка Она. Они на взмыленных конях принесли весть об уничтожении пограничного гарнизона Шаль в одноименном форте, воздвигнутом на гранитном утесе океанического берега. И первыми поведали о полчищах нежити без устали гнавшей жителей равнины к городу.

   Магдабург начал готовиться к войне.

   Во все края владений были разосланы глашатае, призывать защитников. Только из Заречья, прибыло больше тысячи хорошо вооруженных воинов. Они переправлялись баркасами и лодками, в одиночку и отрядами, никто не хотел отстать, ударить в грязь лицом перед повелителем – Алан де Трой пользовался уважением и почетом. В руки взяли оружие и прибывшие беженцы, те же, кто не мог встать под знамена, уходили за стены замка принимать раненых. Каждая улица укреплялась баррикадами, заранее выкладывались кострища, в домах готовились схроны с оружием.

   Врага ждали к закату следующего дня. И он пришел с воем, боем барабанов, темно коричневой массой нежити, смрадом от которого выворачивало наизнанку. Никто такого никогда не видел. Они остановились в лиге от стен и стали чего– то ждать, будто приказа, хотя многие из защищавшихся знали, что никто не может повелевать вновь ожившими, у них никогда не было хозяев, ими всегда правит одно – голод, жажда крови и плоти. Тучи, с которыми пришел враг, на мгновение разошлись, и на чистом вечернем клочке неба обнажилась первая звезда. Мир вздрогнул под натиском животного рева и загробного воя, окатил прибоем и отхлынул. Нежить двинулась вперед. За их спинами заскрипели механизмы осадных орудий. Выпущенные требушетами глыбы обрушились на башни и стены, рои стрел прорезали пунктирами воздух, разя живое ядом. Атака началась. Чья воля, чей перст указал на Магдабург, где он тот, кто сумел объединить этот конгломерат в плотное, стойкое войско? Хотел бы знать ответ каждый из ополченцев, мало того найти и уничтожить как противное богу и природе явление.

   Карабкаясь на стены, стараясь дотянуться до обороняющихся, демоны изнывали от усилий и ненависти. У защитников в ход шло все, что можно было вылить, сбросить, выплеснуть, обрушить – камни и жидкий свинец, стрелы, дротики, багры и горящая смола. Ров заполнился искореженными и обугленными телами, и он ежесекундно пополнялся новыми. За их спинами зарделись пожары – зажженые стрелы искрами пролетали над головами и жгли все, что мог сожрать ненасытный огонь. Этим вечером жизнь и смерть столкнулись в поединке, будто последнем на этом свете. И, наконец, обрушиваемые на кладь защиты валуны выполнили свое предопределение, стена первого рубежа не выдержала и обвалилась под их ударами, и сразу же в пролом через перекинутый мост, хлынула черная, смрадная лавина. Плотный строй защитников дрогнул под натиском врага. Не арбалетные стрелы, не лучшие лучники, не наемные витязи, сейчас уже не могли остановить восставших. Некогда умершие в боях воины недавно вышли из могил и подняли свое ржавое оружие. Ночь за что-то мстила этому процветающему городу.

   Под звон клинков, брань и вопи вновь оживших, монахи и ополченцы выводили не успевших уйти женщин, стариков и детей за крепкие стены и непроходимые ворота второго рубежа, ближе к храму, замку и повелителю.

   -Дитятко, быстрее – сипел старый инок, он подгонял, пятилетнюю перепуганную девчушку, у которой только что сгинул среди нашествия, отец. Он поднял ее на руки и протянул вверх белобородому Россу, восседавшему в седле могучего Дарнийского скакуна, витязя только что позвал рог из башни «Созыва», лорд собирал наемные отборные войска защищать замок, чтобы те зря не канули у стен уже потерянного города. Воин, крикнул что – то на своем грубом языке, подхватил ребенка, и, подстегнув коня, рванул вверх по улице к воротам.

   Ребенок был последним, кому он, Афанаил, помог уйти от бойни, теперь прихрамывая, он, шел доказать, что не зря пятьдесят лет своей жизни потратил на моления и обеты. Впереди стояла безумное побоище, и он видел, что сила, восставшая против божьих творений, не знала пощады и была велика, столь велика какова, пожалуй, была ненависть самого мастера преисподней. Надо было доказать, что Творец не бросил заступников помирать здесь, доказать подъявшим восставших, что он тоже может быть дланью и перстом божьим.

   -Веруйте братья мои и дети, веруйте! – призывал он, стремясь к сражающимся.

   Но кто-то сбоку прокричал:

   -Уйди монах, убьют ведь!

   Афанаил обернулся и увидел Первеза, фермера из Заречья. Два полу -истлевших мертвеца, живее живых, наседали на крестьянина. Афанаил, в страхе прошептал молитву и перекрестил его, благословляя на ратный подвиг – оставив в покое Первеза в совершенном изумлении, вспыхнувшая огнем нечисть заметалась по улочке, будто их кто-то окатил горящей смолой. Инок никогда не видел такого, никогда, сколько бы не служил пред иконами, было, случались чудеса, и мира текла с ликов святых, и знамения приходили кому – то, и он усердствовал ради того, что бы это предвестие сошло к нему, хоть раз узреть святость, взглянуть на частичку рая, ради собственной веры, большой, но иногда поддающейся сомнениям. Но сейчас он ощущал себя гневом Божьим, и ни одно колебание мира не могло его заставить бросить свою веру, отвернуться.

   Рядом с крыши рухнул иссеченный ратник и, роняя кровавую пену с губ, потянул к нему руку, ужас и мольба стояли в глазах погибающего. Афанаил словно окаменел, он не знал что делать, а рука сама, троеперстием сотворила крест над отдающим душу. Человек сомкнул глаза, его рука упала. Инок, почти рыдая, бросился к бочке с дождевой водой, оглянулся – какого – то бедолагу подняли на копья – и, сорвав с шеи крест, окуная его в мутную воду, зашептал молитву. К нему уже бежали, гремя покореженными латами несколько Тленных. Он довершил молитву и всеми силами навалился на бочку. Хрястнув выпуклым боком, бочка покатилась вниз по улице, разливая мутным потоком освещенную воду. Вода быстро стекла к отступающим, а та шестерка восставших так и не сумела преодолеть поток, они вспыхнули и изошли паром в темных струйках, теперь пока не высохнет камень мостовой, это место будет губительной ловушкой для всех неправедно воскресших. Он все больше чувствовал силу, он уже видел серафимов, прозрачными крылатыми силуэтами паривших под плотным слоем туч, они творили молитву оглушительными голосами, будто хотели, чтобы те, кто даже не верует, услышали их и повторяли за ними. Он пошел к пролому, проговаривая за ними ощутимо древние малопонятные слова и будто почувствовав приближающуюся угрозу, нечисть, прыснула в разные стороны. Согбенная фигурка старца в потрепанной схиме была страхом для вновь оживших, гасила ярость, а значит, несла погибельный для них покой. Те, которые не сумели вовремя избежать встречи, попадали под его три перста и голос, и горели, горели, горели...

   Оставшаяся половина защитников, увидев могущество старца, начали подтягиваться, образовывая вокруг него защитный круг. Древнейшее Варамейское слово, прибывшее из далеких времен вместе с Миссией, звучало громом, Иерихонской трубой, над головами невероятно уставших ополченцев Магдабурга. Больше ни один ворог не мог подойти близко к защитникам, какова бы жажда и ненависть у него не была. Первая волна наступления захлебнулась. На пути восставших замком встал немощный старец– инок, со своим нещадным словом. Спустя какое то время улочки и дворы очистили от вторгшихся, когда со сторожевой башни оповестили о второй волне. Неизвестный их повелитель торопился до рассвета, подчинить город себе. Люди завалили пролом побитыми телегами, балками с крыш полуразрушенных домов, камнями из стенной кладки вышибленными катапультами и стали ждать. В завал три раза угодили из Мангонели*, и брешь заново открыла доступ в город. Разбрызгивая мерзость, гремя костьми, на улицы Магдабурга вновь вторгся враг. Защитники, разорвали круг, выпуская к ним монаха, старик, как и раньше, сотворил крест, и десяток недругов тряпками свалились у ног изготовившихся воинов. За тем десятком появились странные никем раньше не виданные твари с собачьими головами, в руках они держали луки.

   Старец скинул капюшон.

   -Вам нет дороги, возвращайтесь, откуда пришли...! – но его голос дрогнул, три стрелы вонзились в грудь и, осознав что, произошло латники, с силой и яростью, поддерживая друг друга и настрой, бранью, кинулись на врага, который стал последним, кого достало святое слово. Собакоголовые вступили в сражение уже, будучи сильно обоженными и не вынесли гнева людей, их тела вместе с мостом столкнули в ров.

   – Батюшка, ну зачем же ты подставился?–всхлипывал Дилан, сын мясника.

   – Дилан, это ты? – старик не открывал глаз. Его голос стал слабым, каким то бесцветным и паренек казалось вот – вот зарыдает в предчувствии горя.

   – Я батюшка

   – Ты опечален?

   – чему я могу радоваться

   – Это был глупый вопрос,... оставь меня и уходи...

   -Нет – почти вскрикнул Дилан, ему была страшна мысль, что он может пойти на такое

   -Оставь, ты же видишь моя жизнь...– старец закашлялся – она кончена. Подлунный мир больше не моя обитель.

   -Ну, старина ты совсем замечтался– прервал полусвязную речь неизвестно откуда взявшийся Первез, он улыбался.

   – Что ты тут делаешь? – уставился на него Дилан, поднимаясь с колена

   Фермер засмеялся.

   – За тобой пришел... батя твой просил, а вас тут оказывается двое. Дотащить сможешь?

   – ну да..., а куда? – Огляделся паренек

   Когда Афанаил был ранен, в пылу боя некому было поднимать упавшего, кроме юркого мальчишки увидавшего старика. Монаха в любой момент могли растоптать. Дилан протиснулся меж напирающих, и сумел непонятно какими силами унести его вглубь городских кварталов, подальше от угрозы. Он привалил его спиной к стене, потому что ноги уже не держали, весь день он помогал собирать обозы под стрелами, а потом женщинам помогал их таскать к замку.

   – К хозяину, пока ворота совсем не заперли, поторопись! – крикнул Первез. Он не стал пугать паренька тем, что сзади появились двое из теней подворотни. Старые знакомые, он с ними слишком часто имел дело, пока не покинул свой надел. Шаркающий шаг, тихое змеиное шипение, зловоние, отбивающее нюх даже у самой стойкой борзой

   Превознемогая боль в ногах Дилан водрузил на спину, к тому времени потерявшего сознание старика и, опираясь о стену дома, двинулся вверх по улице. Первез дождался до тех пор, пока Дилан уйдет подальше, резко подхватил с земли дротик оставленный парнем и швырнул в приближающиеся силуэты. Копье поразило цель, нечеловеческий крик резанул по ушам, падение тела подтвердило – что попал, точно, Он обнажил саблю, со спины перебросил щит на руку. С Шипунами как называют этих восставших в Заречье, дело плохо, любая рана оставленная этой тварью, долго заживает, а если она серьезная, то можно получить и гангрену.

   – Ну, давай... подходи – засмеялся Первез – Давно железа не жрал? Он крутанул саблей и выставил щит.

   Исходящим будто из глубокого колодца голосом, могильным как сама смерть мертвец позвал:

   – подойди... ко мне – показался он в свете пожаров, и, не дожидаясь, иззубренным, обагренным клинком атаковал. Движение было настолько резким, что фермер едва успел подставить щит. Иссушеная, где – то истлевшая плоть на лице мертвого, отобразила оскал, и на фермера посыпалась невероятной силы, серия ударов. Он поспел отразить шесть, от нескольких увернулся, два пришлись в плече, но броня выдержала. Скорее всего, сообразив, что живой не так прост, Шипун приостановился, обдумывая как можно его достать. Эти мгновения Первезу сыграли на руку. Пара отточенных ударов, которые демонизированный едва сумел парировать, на втором сломал меч, и третий, который уже нечем было отражать, отнял голову. Тело рухнуло на колени, конвульсивно дернулось и откинулось на спину. «Сдохни» – прорычал Первез. Он осмотрелся, гадливо плюнул на рассеченный труп и поспешил за парнишкой.

   ...

   -Мой Лорд, послушайте совет разума, уходите, уберегите людей, оставаться здесь чистое самоубийство – сдержанно проговорил настоятель Намус

   Алан де Трой обернулся к охране

   – Вандр, Ксельг – уберите с моих глаз этого упрямца– с ложной ленцой промолвил он

   Мечник и командор наемных войск лорда, Ксельг, посмел сказать слово.

   – Он же священник, капитан?

   Просторную тронную залу огласил звук удара посоха по полу, отчего заметались голуби под глубоким, писаным куполом. Седые брови наставника сошлись к переносице.

   – Вы просто обезумели Милорд, вы больше не можете повелевать людом! Оставить их здесь чистое...

   – Да как ты смеешь мне такое говорить? Ты, жалкий монах, живший на моих податях и на моей земле !– перебил мгновенно разозлившийся де Трой– Ни капли благодарности, сколько раз я вызволял тебя и твоих жирных послушек, забыл?

   Намус едва не задохнулся от гнева. Его голос стал резким, властным

   – Молчи! Люди больше не пойдут за тобой, ни кто, ни один, ни сделает и шагу! Ты предаешь их, это ты понимаешь? Чего ты без них стоишь?

   Трой вскочил с трона. Пылающий взгляд из – под густых бровей, поднятый упрямый подбородок, львиная грива седеющих волос и шрам, пролегающий по щеке, полученный в бою на Рубиконе выдавали его неистовый характер воина. Казалось он вот – вот извлечет меч и поведет войска как в те недавние времена своих побед. Но что– то в нем пряталось чуждое, никому непонятное, то ли движения, то ли выражение лица выдавали в нем это.

   – Кому я плачу? Убрать этого старого болтуна из моего замка! – указал он рукой на выход

   Вандр было, шагнул, вперед вынимая меч, но твердая рука командира преградила путь – Он священник милорд – заговорил Ксельг – никто не вправе его трогать и гнать.

   – Что это значит? – Взгляд повелителя горел – неужто я мало вам заплатил?

   – Вы были очень щедры, служить вам было честью! – чуть с поклоном сказал Ксельг

   -Было?

   – Именно так милорд. Мы уходим. Я хочу использовать те золотые, что здесь заработал, а не подохнуть в осаде голодной собакой. Сэр, вы опытный воин, вы должны видеть, что город не удержать, а замок и подавно – нужно уходить мой лорд!

   – Это твое последнее слово?

   -О, да, милорд!

   Иссеченная шрамом щека повелителя невольно задергалась.

   Двадцать два поколения моего рода жили в этой крепости. Здесь похоронены мои предки, прадеды, мать, отец... сын – он сошел со ступеней и устремился к окну. Откинул гардину.

   -Целый род снабжал королевство, самый справедливый из всех в Эбисане, честный и благородный, не запятнанный кровавыми интригами и не порочащий себя сплетнями и наветами, и сейчас вы предлагаете мне бежать? – де Трой резко обернулся – Этому не быть... НИКОГДА! Слышите вы!

   – Сын мой...

   – Я тебе не сын богомолец! – яростно сверкнул глазами Алан

   -Как вам угодно лорд – смирился настоятель с отчаянием упрямца – может наступить день, когда ваш родовой склеп сам восстанет, сатана и его волшба протянет лапу и в это святое место, он умеет порочить.

   – Кто из нас безумец? Этот склеп слышал столько молитв, сколько не слышала ни одна твоя икона– лицо Лорда отражало внутреннее смятение

   -Люди хотят жить! Покажи им, что ты готов ради них пожертвовать всем, и они дадут тебе больше, чем ты имел.

   Крик де Троя сорвался на хрип

   – Пожертвовать замком? Ради этого сброда? Вечно ноющего, дай денег, дай еды, милостыню им? Я делал для них немало добра и раньше. НЕМАЛО! а теперь пришло их время пожертвовать ради меня, хотя бы чем ни будь. Все останутся здесь! ЗДЕСЬ! И даже если мне суждено сгинуть в преисподней вместе с мертвецами, то и они уйдут со мной, они должны своему повелителю!

   Намус опустил глаза

   -Пожертвовать жизнями милорд

   Ранее молчавший оруженосец, поднялся со стула. Он сидел у окна и наблюдал за гостями и своим хозяином неподвижным силуэтом

   – Милорд подумайте об Эрике

   -И ты Гарольд? Я думал ты не встанешь на сторону трусов, может, ты испугался?

   -Нет, милорд. Вы прекрасно знаете, страх мне неведом, есть одна загвоздка – личная

   -И что же это такое?

   -Все просто милорд. Когда я отдам богу душу. Ведь так будет, останься я с вами, мне бы очень не хотелось, чтобы мое бренное тело бродило по этому замку жаждущим человечины.

   – И ты говоришь у тебя нет страха?

   -Еще подумайте об Эрике. Я не зря это сказал, ваш сын милорд, узнай, что вы не сумели преодолеть свое властолюбие и упрямство отдались врагу ради холодного камня родового замка, уйдет в монахи и тогда ваш род точно канет во времени.

   -Пугаешь меня, жалкий изменник. Едва ли не зашипел де Трой – Палача мне! Где мой палач?

   – Он не придет. Его видели мертвым у городских стен, Лорд – Зычным голосом проговорил Вандр

   Гарольд не останавливался, изредка повышая голос

   -Я сызмальства, служу вам господин, и никогда не говорил то, что посмел сказать вам сегодня. Не знаю, простите вы меня или нет, но я больше молчать не буду. Пока мы здесь ломаем пики о вашу гордыню, на улицах вашего же города гибнут ваши подданные, ни в чем не повинные люди, отдайте приказ отхода Сэр!

   Трой прежде не слышал такого тона от своего оруженосца, и рука потянулась к Квилону*

   – Нет, предатель – вскрикнул он, выхватил кинжал и обрушился на слугу, но уже немолодой оруженосец кошкой увернулся от смертельного жала и отскочил к трону

   – Я убью тебя! – кричал Лорд, вновь устремившись к Гарольду. Вмешался Ксельг. Он ударил Троя по руке, выбив клинок, и резким движением, плеча, щитом отбросил безумца в сторону

   – Оставим его здесь, с его чертями – грубо и отрывисто обронил он – пусть сам с ними бьется

   -Я заплатил вам! – спугнув чуть успокоившихся птиц, закричал с пола де Трой. У него из носа обильно шла кровь – Вы все обязаны мне! ... Должны! ... Я ваш Лорд! -

   Эти крики еще долго слышались и даже тогда, когда все покинули опустевший тронный зал. Лишь Гарольд, выходя последним, оглянулся, будто попрощался с тем, кому отдал большую часть своей жизни.

   ..................................................................................

   И колокол ударил

   -Сэр сегодняшний день, полон вестей, вы не могли знать про Настронимо – Шогес уже не отрицал полномочий мага.

   Сэдрик слегка помрачнел, поднялся, бегло взглянул на Хастгарийца

   – Настронимо, был первым, очень жаль, что он ушел. Славный рыцарь

   – Вы знаете, что с ним? – чуть скрывая удивление, спросил Августо

   -Я много чего знаю – маг вышел из-за стола, прошелся по комнате, сказал– с ним должен был быть медальон– лазурит в серебряной оправе, пусть мне его принесут

   -Изволите, что-то еще?

   -Сядьте капитан, не утруждайте себя долгим стоянием.

   В комнату вбежал сонный служка, быстренько осмотрелся, поклонился, поставил полный поднос снеди. Выслушал наставления капитана и исчез, как появился.

   Княжич расслабленно привалился спиной к стене, оторвал от кроличьей тушки ногу, и недолго осматривая ее, надкусил, роняя сочащийся жир на блюдо.

   -Простите магистр, у меня сложилось такое впечатление, что смерть Настронимо вас не трогает– с ложным равнодушием спросил Шогес.

   Маг прошелся к окну, обернулся

   – Сегодня пал Магдабург, целый город погиб, а вы говорите мне об одном человеке.

   Шогес отвернулся

   -Мы следующие? Что думает король?

   маг некоторое время молчал, потом, словно вышел из забытьи и ответил

   -О... да, Марун должен быть следующим

   Потом он проплыл из– за спины градоначальника сел на стул у его стола, скинул капюшон.

   -Не ждите завтра – сказал он -У них все силы были брошены на Магдабург. Минимум придут через два дня

   Шогес опустил глаза

   – Нам придется сдаться без боя. Думайте что хотите, но я хочу сохранить хоть какую то часть горожан

   Из угла донесся смех

   -Храбрецы! У вас большое количество людей, что бы отбиться, а вы руки на груди складываете – ухмыльнулся Златогор, утер рукавом губы – а может, положите монеты на глаза. Это тоже выход

   -Не смейте так говорить. У Магдабурга было больше возможностей сохраниться, чем есть у нас. И какой итог?

   – Твои предки смеются над тобой – загоготал Златогор

   Взглянув исподлобья ван Фаррел сказал

   -Речи о сдачи Маруна нет, король не одобрит вашего решения -

   -Авзавур сидит там – указал Авгсто на окно – далеко, он не чувствует всего того, что происходит. Мне все равно, что он думает. Я поступлю по-своему!

   Маг искривился в усмешке

   -Люди, как вы все похожи и предсказуемы. Уже когда будете на дыбе вы посожалеете о своих словах.

   -Да хоть на кол – апатично отозвался Шогес – и не думайте, что я упрямлюсь. У нас все равно нет надежды, вы оба не без глаз

   -Нет, друг, я бы с тобой в бой не пошел... верная смерть. Да ты уже заранее умер от уныния и стонов – сказал Хастгариец все еще улыбаясь

   -А вы не хотели бы остаться? Как никак полномочия править городом на себя беру я – спросил ван Фаррел у Златогора

   -Нет, у меня другой путь.

   Шогес насторожился

   – А кто вам давал такие полномочия?

   – Вы плохо читали документ, советую взглянуть в него еще раз. Не отчаивайтесь так, я не долго буду править здесь, меня больше интересует башня порталов

   -Так значит, вы не будете решать нашу главную проблему

   -Ну что вы так переживаете за свой город. Эта проблема решима и я ее быстро улажу, мне потребуется пять человек добровольцев

   – За свой город?– съязвил Шогес– да мне на него начихать, мне моих людей жалко

   Златогор гомерически засмеялся.

   -Вот это ты сказал!

   Маг посмотрел на варвара

   -Вам не кажется, что вы слишком стали цивилизованным. Сбрили бороду

   Хастгариец насторожился

   – Что ты несешь?

   -Я предлагаю вам выполнить перед богами ваш долг воина, а вы откладываете. Вылазка принесет неплохой доход в золоте, и вы опять отмахиваетесь. Что с вами? Или кровь дикого воина сделалась голубой и холодной?

   – Пошел ты к чертям со своими намеками – рыкнул Злат

   Сэдрик усмехнулся

   – Если бы черти водили со мной дружбу – его глаза сделались зелеными, зрачки по кошачьи узкими – на самом деле, они меня боятся.

   Шогес незаметно перекрестился

   Ван Фаррел встал. Сделал новый круг по комнате и заново обратил свое внимание к Хастгарийцу.

   -Вчера из «пещерной ямы»* исчезли двое, канули. Знаете что такое «пещерная яма»?

   У Златогора загорелся взгляд

   -Продолжай – потребовал он, снизив голос

   Они были вождями кланов Хастгарда. Лиса и Волков.

   Златогор медленно встал. Его кулаки сжались

   -Почему ты молчал?

   -Я предполагаю вашу реакцию, княжич. Потому я и прибыл в Марун, а не в Магдабург. Моя задача выяснить, что могло случиться с порталами

   -Вы пришли ради башни? – переспросил Шогес

   -Только ради нее, ваш город уже не существует на нынешних картах Эбисана, сожалею.

   -Ты лжешь!– взъярился капитан

   Сэдрик смеялся

   – Нет. Вы уже давно вне планов лордов и короля. Какая ирония, не правда ли?

   Казалось Шогес захлебнется воздухом. Он вскочил.

   -Предательство! Мы столько положили жизней, целый гвардейский полк был отдан на убой! Я не верю в это, Авзавур никогда бы на это не пошел!

   Ван Фаррел иронично улыбнулся

   -Он делал и более жуткие вещи. Не все так плохо для Эбисана, вы малая жертва ради спасения целой империи – оттягивается время для сбора сил. Что– то будет, не могу сказать что.

   Златогор как будто вынырнул из ступора

   -Куда их могло занести?

   Сэдрик взглянул на Хастгарийца

   -Никаких резких движений Барберианин

   -Не зови меня так!

   -Простите. Ради этого король и послал меня сюда. Кланы Хастгарда важная часть его планов,...но я немного их подправлю...Марун будет спасен

   -Мне все равно какой мор возьмет этот городишко, где мой отец?– не унимался Злат

   -Этого я не ведаю

   От новостей пришедших сквозь темный Марунийский лес вместе с магом, Шогес будто побывал под пресом маслобойщика

   -Какая несправедливость, шесть сотен лучших воинов, на заклание как баранов, я этого не могу простить и понять. А как же тогда наемники? Настронимо?

   -Настронимо был послан прикрывать меня в случае провала ... Я отказывался от такой услуги. Авзавур упрямец.

   -Глупо, абсолютная глупость – отчаянно замотал головой Августо, прижимая ладонями виски.

   -Мне надо поговорить с вашим магом. Где он?– спросил Сэдрик.

   Шогес некоторое время молчал, будто собирался с силами

   -У епископа, они в храме – мрачно проговорил он

   Златогор затянул ремни наплечников, оправил полы кольчуги. Сунул руки в перчатки. Короткий взгляд на мага. Его взяла привычная ярость. Резким движением руки он сбросил посуду, схватил топоры и быстро вышел прочь.

   В комнате повисла тишина, которую спустя какое то время разрушил Сэдрик ван Фаррел.

   Глупая импульсивность. Он еще ко мне придет.

   .................................................................................

   Мокли, долго приходил в себя после внезапного появления гостей, и Гленван не очень – то учтиво себя вел, мог бы старость уважить – обидно.

   Старик отпил вина, загодя припрятанного за валуном у ограды – ему его принес Хайнц – неплохой мужик, малословный, но неплохой. Положил обратно. Его взгляд уперся в исторгающие снег тучи, но внезапно вздрогнул от резкого окрика.

   – Отпирай дед, мне некогда!-

   «Опять этот бесноватый язычник»– жалобно подумал Мокли, и быстро вскочил, да подвела поясница и он, ойкнув, хватаясь за спину, потрусил ко входу башни. Дверь, как и в тот раз, едва поддалась малым старческим силам, упершись ногой и вцепившись в ручку, он едва оттянул ее, огласив стоном петель темное нутро нечестивого строения.

   – Я бы на твоем месте не ходил туда сынок – посоветовал он – опорочено там все.

   Только бешеный взгляд разъяренного великана заставил отстраниться. Злат сорвал с крюка фонарь и, взглянув еще раз, но как – то с болью, ступил внутрь.

   Все та же годовая комканая пыль, все та же сырость и осклизлый камень уходящих спиралью вверх ступень. Темнота и мрак мыслей как все единое и только ярость позволяет чувствовать себя по настоящему живым.

   Эхо шагов вспугнуло нетопырей осенней листвой умчавшихся вниз. Посмотрел под ноги, что -то хрустнуло, приостановился. Старик был прав – место было действительно опороченным. Подошва надвое раздробила полу изгнивший череп, какой– то хищной гадины с невероятно острыми зубами, но кажется чей – то клинок успокоил ее навечно. Иссеченное разложившееся тело лежало на шесть ступеней выше. Спихнув носком останки Злато продолжил подьем.

   Он смутно помнил тот день когда портал выкинул его в Тронбурге– сеча, напряжение, стук в висках, и немыслимое неистовство, когда даже боль ран отступает перед буйством берсерка– вот все то что было и оставалось в его памяти, даже окровавленное лицо раненого крестоносца вспоминалось туманно, лишь когда появился на улицах Маруна память позволила себя использовать– Башня была темной шахтой и ничем более, оставшимся в голове мгновением

   Златогор шагнул на каменный помост, прошел к стене. Скорый подъем вынудил глубоко дышать. Ровно сотня рун, где каждая обозначает какой то портал, многие путешественники их знали все, были написаны карты, только последнее время многое поменялось. Какие – то руны уже считались исчезнувшими, какие то просто опасными, а некоторые вели напрямую к неминуемой смерти, такой отсев выделял только тридцать три портала ничем не угрожающих пилигримам, паломникам и купцам. Среди этой древней таблицы, будто вырезанной каким – то мудрецом на каменной поверхности следовало выделить нужную. Пещерная яма – обозначалась руной Гекта, ее смысл давно утерялся во времени и в современности приобрел иной с иным названием – полностью сопряженным с порталом Хастгардских гор.

   Ладонь мягко коснулась гладкой поверхности гранита и в кожу, будто вонзилась сотня мелких иголок. Нет, не то что бы боль, но рука сама непроизвольно отдернулась назад – вырубленная кем – то руна сделалась красной, обрела соломенный цвет раскаленного железа и в конце ослепила голубоватым ярчайшим светом, заполонившим все черную утробу башни. Златогор сощурился и отвернулся, ожидая следующего действа магической природы. Под потолком зашевелились снулые нетопыри, запищали, задергались. Воздух пробудился, закружил вихрем, взвевая все что, давно осело, пол, словно ожил, стал податливым как будто зыбун и вдруг вспышка, и абсолютное отсутствие веса – ему всегда нравился этот момент, видимо так чувствует себя птица, когда парит над горами, высматривая добычу.

   Как только он вынырнул из Небесного хода, тошнота отпустила, откатилась, оставив небольшое головокружение. Прежде надо было осмотреться, осторожность с магией древних колдунов должна быть всегда, а в эти времена особенно.

   Злат расставил руки, и ладони сразу же обнаружили опору. Кожу грело дерево. ГРЕЛО! Тут все присутствовало, что должно быть у портала, но было и иное, очень важное, какой то злой дух камня древней Марунийской башни выбросил его не там, где было необходимо.

   Он потихоньку шагнул вперед. Спереди препятствий не было. Еще шаг... еще. Глаза определили свет. Темно бардовый, едва видный, но все же свет. Он пошел на него, все больше принюхиваясь к странным запахам – много гари. Нет, здесь не горело дерево, запах был, словно в кузне, когда потные от жара кузнецы раскаляют сталь в горниле. И, наконец, пройдя путь сквозь темноту неведомого коридора, мрак выпустил его. Злат понял, что лучше бы не высовывался, остался там, где был, никогда не видел того, что предстало его глазам. Потресканная, буро – кровавая равнина, покрытая сетью трещин исторгающих дым, жар и рыжий свет расплавленного камня, утыканная скалами похожими на гнилые зубы, какого то гигантского зверя. Небо было черным, словно его залили жидким никогда не остывающим, клокочущим асфальтом. Там высоко ворчал нескончаемый гром, на горизонте блистали зарницы. Он обернулся, задрал голову. Пещера, из которой он только что вышел, являлась ничем иным как глубоким дуплом неправдоподобно большого мертвого дерева черными ветвями утопающего в плотных беспросветных тучах.