Текст книги "33 ступени (СИ)"

Автор книги: Алексей Саянский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

   -Ты его видишь? -внезапно прокричали где– то поблизости

   -Нет!

   -Он рядом, я его нутром чую

   -Тогда спускай псов, они его быстро...

   «Спускай псов»– эти слова засели в голове, и Первез мак Нил медленно поднялся, он прекрасно знал, что такое травля. Откуда – то издали донесся возбужденный лай. Самое скверное в такой ситуации, что когда ты жертва, ты не знаешь где спрятаться, а загонявшие уже определили то место, куда тебя приведут. Другой вопрос, кто они, зачем это делают и что им вообще нужно? Но явно они не желают пригласить тебя на маленькую гулянку с большим количеством эля. Залаяли собаки, Первез прижался к коре и затаил дыхание, кулак стиснулся до боли, кольца Манифера* (Металлическая перчатка) врезались в кожу, он знал, нет, больше чувствовал – побеги сейчас и свора, что мечется, где -то там, не медля накинется. Будто на зло подул ветер, пахнуло грибами их прело – сырым запахом и он проклял все. Чертовы собаки будто вняли его мыслям и припустили к нему – держа нос по ветру. Мак медленно, точно остерегаясь что кто -то услышит стальной скрежет, вынул клинок. Первый холеный волкодав, рыча появилась из– за ствола, но его время не было столь долгим как у остальных он лишился головы лишь приготовилась к броску, остальная тройка, закружила, вокруг норовя ухватить за ноги.

   Еще один отчаявшись, разрываемый негодованием от запаха крови бросился на спину и тут же рухнул с перерубленным позвоночником. Он отчаянно выл, и остальные отпрыгнули в ужасе, но Первез знал, они, как и волки, не отступят. Ведь рядом запах крови и его страха

   Он отстранился назад к дереву и, обхватив рукоять меча, стал ждать, псы вновь готовились к нападению и ему не пришлось этого делать долго. Они налетели вместе, та собака, что была слева беззвучно рухнула мертвой, та, что была справа все же дотянулась и ухватилась за предплечье, кольчуга заскрежетала под зубами, но и это стремительно окончилось. Вооруженный кулак с ошипованой перчаткой отбросил кабеля с проломленным черепом. А дальше был бег, падения, и снова стремительное изматывающее движение неизвестно куда. Пока снова позади не услышал громкий окрик – Стоять! – будто усмехался преследователь. Похоже, ребята были хорошими охотниками, раз сумели настичь его ночью.

   Принимать бой сейчас, когда уже нет сил, а сна не видел двое суток – сущая смерть. Он запетлял между деревьями, что бы сбить стрелков с цели, неожиданно нога запуталась в папоротнике, и он рухнул, постанывая от боли. Ногу словно стиснуло обручем. Он дотянулся до тонкого ствола и постарался подняться, как незаметно для себя услышал позади тихий предупреждающий мужской голос – Пригнись – сказал этот кто – то и он опустился обратно. Над ним нависали пять серых теней. Над черными накидками виднелись только изгибы изящных тонких инкрустированных камнями луков и коробы колчанов.

   -Кто вы? – ошеломленно и тихо спросил он и был остановлен успокаивающим движением руки. Охотники появились с обратной стороны, их было не больше десятка. В свете, пришедшем с ними, он различил изготовленные топоры и дубины. Они бы не пощадили его, впрочем и новые знакомые не отличились человеколюбием. Луки резко вскинулись в боевую позицию и стрелы лиловыми искрами беззвучно ринулись навстречу недругам. Не успели далеко отлететь те, как за ними последовали другие – потом были предсмертные крики, ранящие, по привычке, до самой души, конвульсии и тишь, которая могла свести с ума.

   – Кто вы, черт подери! – повернулся он, но никого уже не было, все так же шумел верхушками холодный ночной лес, где – то выл волк и старался филин, сквозь небесную хмарь пробился месяц и несколько звезд.

   Он дотянулся до ветки, подался чуть вверх, трава не выпускала.

   Упав на чавкающую грязь, Мак разжал пальцы. Ногу ломило до крика – он сдержался. Разворошил – петля силка хорошо замаскированная, изодрала кожу штанины и впилась до крови. Срезав шнур, боль усилилась и чтобы не вскрикнуть, он закусил рукав. Справившись с раной, он доковылял до погибших, по привычке перекрестился, вспомнив молитву, и приступил к их осмотру. Среди тел он увидел странного человека, тот был чернокожим и его набитое стрелами тело все еще исторгало кровь, значит, он еще был жив. Первез тронул его за плечо и отшатнулся. Чернокожий открыл глаза и, роняя кровавую слюну что – то зашептал на неизвестном языке; рука потрясала в гневе небольшим посохом – заурядным орудием мага. Вновь пришла тревога, нет, пожалуй, предчувствие чего то толкнуло его, и он бросился в чащу подальше от непонятной опасности. Сзади все еще несся сиплый болезненный голос умирающего

   -Чертовы колдуны, чернокнижье долбанное, загадили пол мира! – негодовал он погодя, отплевываясь от камышового пуха, ноги вязли в трясине, заросли чакана* приходилось прорубать мечем, а рана саднила и ныла как напоминание предыдущего поражения. Иногда на небе показывался рожок месяца, он словно мальчишка подглядывал сквозь густые ветви замшелых ив. Давно, тридцать зим и лет назад, он заплутал в таком же лесу и, если бы не отец с братьями то канул бы в той чащобе безвозвратно. Сутки его гнали волки, прятался в заброшенном вороньем гнезде от рыси и с ужасом слушал ночной плеск «Туманного озера», с тех пор леса вызывают какой то старый страх, даже после того как старший брат приручал его к Зареченским гущам частыми охотничьими походами, из него прошлое не ушло. Деревья, будто тела великанов, обступали в эту ночь, хваткое болото старалось засосать в необъемное чрево и тучи невидимого комарья не щадило. Мак Нил в мыслях крыл местность и по кабаньи настойчиво продирался на восток. Тот крюк, который он дал из– за внезапного нападения забрал последние силы. Вырвавшись из топи, он пробрался на обдуваемый всеми ветрами холм, проплешиной зияющем под лунным светом, и окунулся в глубокий тяжелый сон крайне уставшего человека.

   .............................................................................................

   -Капитан, его нигде нет?

   – Искали хорошо?

   -Только по обочинам.

   -Что говорят эти? – кивнул Ксельг на плененных. Пятнадцать человек со связанными за спинами руками стояли на коленях у края дороги. Группа оказалась многонациональной. Здесь были и Монголы и Туры, чернокожие Патхи и русоволосые Стонци, Ксельг сумел определить половину из них – беглые каторжники, мародеры, дезертиры, дикари и работорговцы – хуже нечисти.

   – А что они могут сказать? Сказали, группа отделилась, а дальше их не видели – объяснял мечник

   – И больше не появлялись

   -Так и есть коммадор

   – Ладно, иди – приложив ладонь козырьком, Ксельг посмотрел на восток. Борясь с серыми рваными слоями туч, рождалась заря, будто раздвигала занавеси небосвода, вальяжно восходило солнце – еще такое снулое и неяркое, как в горах... над Альбда Гелем.

   – А чего с этими, коммадор? – добивался солдат

   Ксельг бросил взгляд на пленных

   – Толку от них мало – сказал он– отдели троих, вызнай где их стан... остальных зарой где нибудь, на эту дрянь даже песью жратву жалко.

   Мечник зловеще усмехнулся и отдалился к страже спокойно покуривающих трубки у небольшого костерка. Они уже не смотрели на медленно бредущий люд. Старый ход, будто муравьиная нора, рождал бесконечное число народу, и длилось это уже как полчаса. Долгой бурой гусеницей колонна таяла за поворотом. Люди будто тени углубившиеся в собственную боль, брели, по вытоптанной пыльной тропе и это казалось не кончится, кибитки недавно брошенные у причалов нынче пригодились, из них непрестанно доносились стоны раненых и причитания горюющих – лекари не справлялись, а на обочине уже появились новые могилы. Старая песня побежденных и победителей– хоронить, выть от боли, успокаивать матерей и жен и вспоминать тех кого потерял. Ксельг отвернулся, он участвовал в трех войнах, и всегда была одна и та же картина, уже так надоевшая, до оскомины...

   Он запрыгнул на скакуна и пустил его вперед к голове колонны. Сегодня впереди в скрипучих телегах ехала городская знать, им повезло как всегда больше всех и как всегда большей частью достанется лучшее и умрут они, в какой– нибудь битве последними, потому что они умеют быстро бегать, больше брать, и перекладывать все на других, даже собственную смерть оттягивать чужими жизнями. Вновь в память вторглось побоище на Альбда геле. Король не знал и, пожалуй, не знает, что всю знать в этом замке– преграде перерезали сами защитники. Трусливые собаки, поджав хвосты, хотели сдать укрепление ради собственных шкур. В ополчении оставалось тридцать защитников и двадцать казаков– бедолаги всего лишь торговали хлопком и судьба закинула этих чудаков в это адское место. Погибли они все, закрыв телами ворота от ярости Хастгарийских волков. Может быть, этот случай и свел его с наемниками. В начале колонны брела за кибитками усталая охрана старейшин, за ними слабой процессией тянулись монахи, будто вьючные животные они влачили на себе свой малый скарб, почасту крестились, бормоча под нос молитвы. Повозка Намуса, лишенная полога, скрежетала ребрами каркаса, редкий ветерок трепал длинные седые волосы и изможденный старец в отличие от своих братьев только лишь молча сидел на краю соломенной подстилки, на которой рядом возлежал израненный монах. Настоятель Намус задумчиво вглядывался в даль пройденной тропы и прикрывал ладонью положенную на колени икону

   – Что скажешь капитан?– спросил старик, его блеклые глаза отражали внутреннюю опустошенность и разочарование.

   – Ничего. Надеюсь, этот фермер последний, кого мы потеряли.

   -Ох уж эти надежды, они даны нам, что бы мы полностью ощутили все прелести их краха, а знаете, воин, почему так?– он тяжело дышал и его голос сипел при каждом вздохе

   – Нет, мне это незачем

   Будто не слыша его слов, Намус ответил:

   -Потому что небеса высоко и, стало быть, далеко, а преисподняя она рядом, можно коснуться и она влияет, сын мой – сокровенно проговорил он, подняв палец – ты даже не представляешь насколько она близка.

   – И я буду с ней воевать, за хорошие деньги разумеется – ответил Ксельг. Он за долгое время впервые улыбнулся

   Круглолицый возничий, с широкой как лопата бородой, дико загоготал и дернул поводья, ускоряя сзади идущую процессию

   Солнце созидало утро, как художник пишет купол храма, так и оно сотворило пурпур неба, дабы потом смыть все ярким шафранным светом, дать небу созреть до глубокого лазурного и не прекращать наслаждаться творением до самого вечера

   Ксельг развернул своего пестрого, поджал ему бока шпорами и рванулся к ходу. Наконец колонна обрела хвост, переход опустел и Вандр с группой лучников затворил лаз кладкой вырубленных бревен, облил их смолой, рядом и внутри расставил огненные ловушки – хорошая неожиданность для «приятельствующих»

   -Рассредоточиться, колонну каждому охранять через пятьдесят шагов, не расслабляться дьяволовы дети, потом отдохнем – крикнул он идущим навстречу войнам

   Только сейчас он увидел с десяток кольев; увенчанных головами тех пленных. Конь задергался под ним, старался встать на дыбы – он знал, кого нанимал, видна была работа Ботуса. Лысый старина или Ботус Уух, как величали его в роте, был когда то экзекутором при лорде Корве Альпийском– лорд загнулся, Ботус пошел на вольные хлеба.

   – Хорошая работа, а? – ухмылялся мечник, громыхая латами

   – Да... неплохое напоминание о нас

   – И главное тихо без единого писка – смеялся ветеран, поправляя каску.

   -Что узнали?

   – С теми Уух работает, увел подальше, тут две бабы на сносях, коммадор, понимаете?

   – Недурно, заслужили несколько золотых, а теперь выполнять приказ!

   Колонна прошла лесом три версты, пересекли кольчужную речушку по узкому меляку и, наконец, проторенной тропкой вышли на большак – старый, утрамбованный, повозками и тяжеловесами тракт.

   .............................................................................................

   Снов Первез не видел и проснулся все еще уставшим, знобило, и болела голова. Он попробовал подняться, но острейшая боль в ноге не позволила сделать этого сразу. Расшнуровал сапог, спустил портянку, подтянул штанину. Место пореза загноилось, нога опухла до ступни.

   – Дошлялся – посетовал он на себя, поискал глазами нужную траву– подорожник как, кстати рос рядом. Разжевав лист, он приложил мякиш к ране, замотал, травка хотя бы чуть-чуть могла приостановить болезнь дальше. Он боялся больше всего Антонова огня*, потерять ногу– все равно, что лишиться жизни. На первое время сойдет – задернул штанину и, опираясь на меч, встал.

   Солнце уже вовсю припекало, небо было чистым без единого облака, словно кто-то стер весь налет одним движением руки.

   Куда было идти непонятно, кругом лес и топи. Он попытался восстановить в памяти вчерашнее, но то была ночь. Шагнув с пригорка, он двинулся к болоту, первое, что тут же увидел, порубленный камыш и неустанное комарье. Болото вновь зачавкало под сапогами. Продравшись под ивняком, к сухомели, он выбрался на берег и приостановился. Спешить было незачем, да и опасно, кто его знает, кто еще из тех ублюдков болтается здесь, ненароком можно и стрелу в брюхо получить.

   Он шел по оставленным следам и до смеху удивлялся, тому, на сколько много он их оставил. Так «победоносно» и с треском мог драпать слепой медведь; целая просека поломанных веток, ободранных листьев и треснутых молодых сосенок.

   22

   « Кто вывел вас? Где взяли вы лампаду, Чтоб выбраться из глубины земли. Сквозь черноту, разлитую по Аду?» Данте Алегьери «Божественная комедия»

   Книга 1.

   «Набат и яд».

   Глава 1 « Явление»

   Надвигалась ночь, и лес наполнили, голоса сумеречных птиц, но даже они, казалось, напуганы и поют не так свободно как в те далекие мирные времена. Жители Маруна еще помнят добрые годы и порой, чтобы не утонуть в унынии веселятся, будто дразнят тех, кто прячется в темноте ночного Марунийского леса. Вот и сегодня над громадами крепостных стен ярко вспыхивают фейерверки и слышатся веселые голоса.

   ..........................................

   – Э! Э! Кто там ломится? – Старик сторож никак не мог поверить своим ушам, что с другой стороны, давным-давно запертых дверей, объявился некто. Он вцепился сухими, будто вороньи лапы руками в древко алебарды и уставился на окованную сталью дверь, точно ее видел впервые.

   Наконец этот кто-то подал голос, мужской, ведь женщина так молотить не сможет – как думал он

   -Отпирай, черт бы тебя подрал! – прокричал наглец и, вероятно ногой, снова грохнул по оковке

   -Чертями нынче не шутят – ответил сторож, вспоминая наставления привратника, как поступать в том случае если кто-то попробует выйти из башни

   -Назови себя – громко потребовал он, подходя к колокольцу подвешенному на большом, кованом крюке рядом с дверью.

   -Нак Настронимо, поверенный короля Авзавура, Рыцарь янтарного креста Азат. Отопри дверь болван, со мною раненый!

   -Жди! – ответил старик, а про себя проворчал: – Тоже мне рыцарь, вон как чертей поминает, пусть с тобой лучше Гленван разбирается, рыцарь короля тоже мне. -

   Сквозь карнавальный гам пробился звонкий, колокольный, заглушая распевы и бравую брань хмельных горожан.

   – Мокли, если ты оторвал меня от выпивки пустяком, я надеру твою трухлявую задницу – проговорил долговязый, изрядно выпивший привратник южных ворот, Гленван. Он едва держался на ногах, и только стенка, о которую опирался, помогала ему стоять.

   Он был облачен в кожаные штаны, давно не стираную холщовую рубашку с мятым, бесформенным, воротником, поверх которой, позвякивала легкая кольчуга с чуть выделяющимся на ней изображением грифона синего цвета, покрытый царапинами и вмятинами бронзовый шлем съехал на затылок и держался только за счет ремешка под подбородком. На боку, тренькая в ножнах, болтался увесистый Харунийский ятаган, в руке он держал крупную кубышку, наполненную вином, судя по всему, он все-таки добрался до винного погреба капитана Шогеса.

   – Там кто-то пришел – испугано глянув на дверь, проговорил, Мокли указуя на дверь

   -Сколько ты выпил?

   -Ни капельки, вот тебе крест! – осенил он себя

   -Чтоб тебя разнесло, Мокли! Если еще раз меня побеспокоишь, я тебя вздерну, Богом клянусь – пошатнулся он

   – Но это же, правда – обиделся седенький сторож, поправляя щит, и что бы ложных упреков потом не последовало, пару раз ударил им в дверь – Эй, ты там?

   – Там, что бы тебя крысы сожрали! – рявкнул кто -то из башни

   -Ну а я что говорил – досадливо глядя на пьяного стража и отдаляясь от двери, сказал, Мокли.

   Гленван потерял хмель, будто выпустил ее из рук.

   – Иен, Хайнц, сюда!

   Из непорченой рыжим светом факелов темноты подворотни, появились два усталых гвардейца с арбалетами наготове.

   – Мокли – обратился он к удрученному сторожу – Откроешь и отбегай, а вы держите под прицелом, посмотрим, кого там лихая принесла – сказал он, утер бородку и приготовился – Отпирай-

   Старик, семеня ногами, подбежал к двери и всем своим малым весом надавил на древний заржавевший засов. Под гневным взглядом командира, он пыхтел около минуты и, исчерпав силы, наконец, сумел сдвинуть неподатливую железяку, потом еще несколько сильных толчков и дверь, скрипя петлями, тихо отворилась. Мокли, сломя голову, бросился за спину привратника.

   – Эй, можешь выходить, только не дергайся, иначе слова не, скажем, приколем как жуков и дело с концом – пригрозил Гленван, потряхивая оружием.

   Из Темноты утробы башни донесся болезненный стон и плохо разбираемая брань, потом под фонарный свет вылетела измазанная кровью попона, а за ней показались ее хозяева.

   Варвар, гигант из Хастгарских гор и раненый в живот крестоносец, у последнего кираса была пробита в трех местах. На боку, на спине, все же самой страшной была чуть ниже груди.

   – Помогите мне! – крикнул варвар, из последних сил таща на себе паладина. Громила был нагружен как караванный мул. Кроме раненого он нес два полных вьюка, двуручный меч, пару боевых топоров, Русский щит и арбалет с болтами, к тому же на нем позвякивала кольцами, богато отделанная длиннополая кольчужная рубашка, а на голове был крепкий расписанный золотыми рунами и украшенный крупными топазами двурогий шлем, под этим весом сгибалась даже его могучая спина.

   Гвардейцы не пошевелились.

   – Кто ты такой? – требовал Гленван

   Варвар не отреагировал, он обернулся, к старику:

   – Подержи его старина, я сейчас разговаривать буду.

   Ошарашенный сторож подставил плечо раненому и тут же крякнул, крестоносец нещадно навалился на него, и Мокли, стоило больших сил, чтобы устоять самому. Тем временем Хастгариец стряхнул с себя всю остальную ношу и бросился к долговязому привратнику, ловким движением рук повалил его на землю, схватил за ворот и прокричал:

   – Когда тебе говорят, значит открывай!

   – Кто ты такой? – взъярился Гленван – стараясь оторвать руки охальника от своей одежды.

   Арбалетчики нерешительно приблизились, нацелив на незнакомца острия болтов.

   – Я разобью твою голову о мостовую, чертов дурак, а мозги брошу воронам, может, тогда сможешь лучше соображать, кого ты здесь задерживаешь! – бушевал незнакомец.

   -Я делаю свою работу! – вытаращив глаза, во все горло заорал Гленван

   – отпусти его Злат, он прав, это его служба – послышался сзади наполненный болью голос – уймись.

   Рыцарь держал голову поднятой, и чувствовалось, что он делает это с большим усилием.

   Чужеземец посмотрел на паладина, нахмурился, выпустил поверженного и спокойно сказал:

   -Прости дружище, трудный день выдался-

   – Чувствуется – буркнул гвардеец, с трудом поднимаясь – что у вас там, покажите? Просто так я вас все равно не пущу.

   Злат вынул из кармашка ремня сверток пергамента и, развернув, протянул Гленвану, который вправлял свое оружие назад в ножны. Острым взглядом привратник проверил написанное и обернулся к Иену.

   -Сбегай к Шогесу, доложи, что у нас посланцы короля, дальше забеги к Хо передай, что у нас один раненый, он сильно плохой, и найди где ни будь телегу, не стой как вкопанный, мать твою!

   Подстелив под спину чепрак, рыцаря опустили на землю, щит положили под голову. На Настронимо нельзя было смотреть без содрогания и, хотя люди окружающие его повидали в этой жизни на десяток поколений вперед, но даже они не могли глядеть равнодушно на то, как медленно уходит жизнь из человека.

   – Держись – присев рядом, сказал Злат.

   – Не знаю, получиться ли, слишком много жизни отведено мне, пора бы и отдохнуть – едва шевеля синими губами, и все же улыбаясь, проговорил Нак

   -Сэр, что вы такое говорите? – возмутился Гленван.

   Улыбка не сходила с уст рыцаря.

   – Думаю, свет простит мне такую маленькую шутку -

   -Восстановись, я видел, ты умеешь – тихо проговорил варвар, с

   несвойственной ему мольбой. – Сил нету

   -Соберись!

   – Я их слишком долго брал.

   Златогор сжал челюсти до скрипа зубов

   -Где же этот ваш чертов лекарь?

   – Он скоро будет, потерпите – поднявшись с колена, ответил привратник и тут же смущенно спросил – Что случилось?

   Злат взглянул на гвардейцев, секунду помолчал, будто обдумывал, что ответить.

   – Их вышвырнуло не там где нужно, мало кого туда понесет. Что там демоны наколдовали, не знаю, небесные ходы совсем разладились. Он шел к вам..., в Марун, с тремя ротами наемников из Норграда, пропали все, кровавая пляска, кругом одно мясо и нутря. Рок подрал бы этих трупоедов... Он единственный выжил– кивнул он на лежащего – и то из– за того, что мне не повезло в дороге, не пойму, как я там очутился, шел ходами на запад. Еще бы чуть – чуть и сам бы там костьми лег– нахмурился он, вдумчиво посмотрел в булыжник мостовой немигающим взглядом – боги спасли.

   -Значит, подмоги не будет? – со страхом глядя на Хастгарийского гиганта, спросил угрюмый Хайнц

   Златогор бросил взгляд на закрывшего глаза Паладина:

   – Он лучше знает

   – И где это вас так? – Стараясь не потревожить громким голосом спросил, Гленван.

   -Тронбург, дьявольская паства, чтобы их всех там разнесло.

   То ли представилось то ли наяву, но от этого сказанного вслух слова завыл ветер и, будто от ужаса вздохнул ночной лес. Тронбург был тем самым местом, где разверзлась земля, открыв лоно ада, откуда в Подлунный мир пришел ужас, был тем самым местом, откуда ринулись легионы демонов и потворщиков хаоса под синее мирное небо, тогда, еще безмятежное и радостное. Тронбург и по сей день является самым проклятым и неспокойным местом, как было и столетие назад в этом истерзанном мирке под вечным оком Луны. И как думают, многие именно оттуда снова ступил кошмар, более уродливый, более всепоглощающий, чем старый ход дьявольского сонмища с его черной, как антрацитовые недра ада магией. Кто– то шепчет о пробуждении древних богов хаоса, к которому приложил свою руку некий чернокнижник и бывает, называют его имена, коих больше сотни. Все блуждают в догадках, однако ни кто не знает истины полностью, есть только те, кто к ней приблизился.

   У башни собрался народ, почти все жители укрепленного города. Их было немного для такого большого поселения, все кто остались в живых и, забыв о празднике каждый, хотел посмотреть на человека извне, потому что уже полгода длится блокада, и все ждут новостей... хороших новостей. Но по виду гостей было понятно, что все меняется далеко не в лучшую сторону. Пока Рыцаря везли к лекарю, Злат не успевал отвечать на вопросы, сыпавшиеся со всех сторон. Люди узнали о том, что рыцари янтарного креста потерпели поражение у переправы на Пряной реке и теперь нечисть правит в тех местах. О том, что король Авзавур, как и они, граждане Маруна находится в блокаде и старается сделать все, дабы сохранить людей и королевство, и даже будучи в таком нелегком положении ухитряется заключать договора с правителями соседних стран. Что церковь идет на огромные уступки и теперь инквизиция больше не преследует людей– магов, а иногда и наоборот заключает с ними сделки. Что Хастгардские вожди объединились вместе с горными вождями Ториада и предложили свою помощь королю Авзавуру и сейчас Варвары считаются полноправными гражданами Эбизана*.

   – А подмога будет? ... Нам главное подмога! ... скоро полнолуние... о чем король думает?! – кричали вокруг люди, распаляясь, будто он был виной их бедственного положения.

   -Отвечай! – заорал хриплым голосом, прокопченный сажей и изрядно выпивший кузнец

   Уже была -тихо отозвался Злат, готовый ради избавления от досаждающих, запрячься вместо того мула, так медленно волочившего скрипучую телегу с раненым

   -Заткнись Кандид ! – На встречу «процессии» из– за угла трехэтажного дома вышел капитан и трое его сопровождающих. Капитан был Плотным, коренастым мужчиной, сорока лет, небольшого роста, одетый в форму королевского гвардейца с обязательной эмблемой на нагрудном щитке кольчуги, синего грифона. Рядом с ним по булыжнику улочки, сунув руки в рукава сиреневого длиннополого халата, семенил азиат, его голову украшала островерхая тюбетейка такого же цвета с серебряными узорами, на лице застыла слабая понятная только ему самому улыбка. Позади него лениво шествовали двое гвардейцев, при парадном убранстве с алебардами на плечах и факелами.

   – Да пошел ты Шогес! – подняв над головой масляный фонарь, нисколько не снижая силу голоса, кинул ему кузнец Кандид – Мне надо знать, сколько я еще протяну, мы все это хотим знать! Пусть он нам скажет, когда нам подыхать!

   -Да!... Да! – подтвердила толпа, и в капитана полетел первый, гнилой кочан

   – Балваны! – отмахнулся Шогес от пущенного в него «снаряда»– Вы что думаете, я буду терпеть бунт? Кто вам сказал, что я потерплю панику, накануне сражения? – грозно вопросил он – любой сеющий смятение, будет повешен на площади за ноги!

   Он растолкал вставших на его пути и приблизился к Злату

   – Капитан Августо Шогес, седьмой гвардейский королевский полк – представился он, все еще задыхаясь от гнева, и отдал честь – возглавляю местный гарнизон и город в целом, что бы вы все лопнули – бросил он раздасадованно за плече.

   Златогору почему– то всегда было смешно, как это делают имперские служаки, но, взявши на себя ответственность за нового знакомого, не счел противным ответить:

   – Златогор, княжеский сын, за него пока поверенный короля– протянул ему пергаментный сверток, некогда переданный ему Наком

   В толпе пробежал ропот, Злат даже сумел уловить краем уха уже надоевшее, дарованное западным людом его народу имя– Язычник

   – Сколько времени он ранен? – вдруг спросил азиат, обратив на себя внимание.

   Пока остальные выясняли полномочия и пялили глаза на «дикого» Варвара, Гленван и представитель далекой азиатской земли сняли с раненого кирасу.

   -Два или три часа – ответил Злат

   – Плохо, очень плохо – покачал головой азиат – много яда в ране, погибнет, ой погибнет!

   -Хо, что ты такое несешь? – уставился на него Шогес, отвлекшись от перебранки с кузнецом – ты в своем уме? – Он как никогда нам нужен, ты сделаешь все возможное и невозможное или готовь шею палачу! – стиснув кулак с документом, рявкнул он,

   – Как скажете – поклонившись, сдержанно проговорил Хо, и недобро сверкнул глазами.

   В небе блеснули молнии, и над городом возник несвойственный грозе странный звук, похожий на предсмертный крик какого то животного, следом, на крышу соседнего дома что– то упало, и повисла тишина. Гвардейцы, сопровождавшие Шогеса, тотчас исчезли в темноте улочек. Судя по всему, они знали, что случилось.

   – Еще одна – злорадно засмеялся Кандид, глядя в ту сторону.

   – Вот так и живем, как в бочке, ни тебе наружу, ни тебе внутрь – ступая за повозкой, философски и с усмешкой изрек Шогес.

   – Хорошо, что живем – согласился варвар

   Паладин вдруг заговорил:

   – Подмога будет, ждите у северных ворот, это будет... – Его слова могли услышать только те, кто находился рядом, слишком слабым был его голос.

   – Сколько их? – вцепившись в борта, прокричал капитан

   Крестоносец закатил глаза и потерял сознание.

   – Хо, сделай, что ни будь! – опять зыркнул исподлобья на лекаря Шогес

   – Все что могу господин – не отрываясь от осмотра раны, ответил Хо. В руке он держал полный сосуд красной жидкости. Этот эликсир был знаком Злату, его иногда используют Варяги и называют «Лиав», что кажется, на их языке означает жизнь. Великолепная вещь при обработке ран.

   Люди впервые за дорогу замолчали. Пошел крупный дождь и Хо засуетился, сетуя на медлительность старого мула. Он смачивал снадобьем бинты и прикладывал их к ране, однако даже по его маловыразительному лицу было понятно, что дело неважное и рана гораздо тяжелее, чем полагал сам.

   – Злат! – снова послышался голос раненого

   Златогор склонился над рыцарем, пытаясь услышать сквозь галдеж толпы – Злат -повторил он, не открывая глаз

   – Я тебя слышу – отозвался Хастгариец

   – Он будет один или со спутником, не так важно. Он могущественный маг и мой добрый друг, окажи ему честь, когда он придет, прими его и помогай ему, как помогал мне... он последняя надежда короля и Маруна ... Злат, найди четвертого... он...

   – Какого четвертого?

   – Я был первый... четвертый нужен... он может...

   – Что это все значит? – напрягся он, но с губ паладина сорвался последний выдох, он смежил веки, и вздымающаяся грудь остановилась.

   – Он умер – накрыв рогожей с головой тело крестоносца сказал Хо – не довезли – и с досады вышвырнул бутыль.

   Ночь взорвалась злорадным смехом лесной нечисти, а воздух словно ожил и заговорил, его единственное слово пришло с ветром и оно оглушило – Первый... первый... первый. Кто– то упал на колени, кто-то в панике побежал, кто – то закричал о проклятии. Но Злат остался, спокойно стоять он уже знал, о ком заговорил мир.

   ..................................

   – С ним я познакомился только сегодня, но потому как он бился, могу сказать, что он был могущественным воином, достойным уважения – сказал Златогор, поставил фужер на стол и поднялся.

   – Н да, потеря большая, о Настронимо я еще слышал в детстве от отца. Тогда я думал, что он сказочный герой, этакий борец со злом, вечно в поиске, вечно в дороге. Сегодня я увидел как он почил... -молвил Шогес

   Злат прошелся по комнате, поправил наплечники, обернулся.

   -Я должен сообщить королю

   – Я вообще то думал, что это мой долг

   – Что ж, если ты так хочешь...

   -Воля ваша княжич, препятствовать не буду, еще подумаете, что хочу выслужиться. Хастгариец горько усмехнулся.

   -О чем твои мысли? Мне нет дела до ваших проблем, я шел на созыв, сам видишь, что из всего вышло.