Текст книги "Конструктор живых систем: С тобой и навсегда! (СИ)"

Автор книги: Алексей Птица

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Конструктор живых систем: С тобой и навсегда!

Глава 1
Место сбора

Только когда они вошли в поезд, Женевьеву отпустило напряжение, хотя нет, даже позже, когда их пригласили попить чаю в штабной вагон военного состава, на котором они и следовали в Великий Новгород. Оказавшись в более спокойной обстановке, она перестала нервничать и немного отвлеклась от собственных переживаний.

Страх за себя и мать в сложившихся обстоятельствах несколько блек от любовных переживаний, но именно этот страх и толкнул её на решительный поступок. Их жизни угрожала опасность, а что может заставить думать человека о продолжении жизни, как не смертельная опасность?

Стремительный ход неожиданных событий просто захватил её. Разрешение матери, страстный поцелуй, броневик, пахнущий внутри смертью, быстрая езда, ожидание нападения, расставание безо всяких сантиментов, и вот они уже едут домой под мерный перестук колёс. Едва она додумала эту мысль, как вспомнился её первый поцелуй с Дегтярёвым.

Это действительно оказался её первый поцелуй, самый настоящий, самый сладкий. Никогда до этого она ни с кем не целовалась, и даже не тренировалась на кошках, как ей в шутку говорила одна подружка. Жаль, что всё так смазано получилось, и она даже не успела распробовать это новое для себя прекрасное чувство. Вот только они слились устами, и сразу же тревожно забилось сердце, ведь надо спешить. Она очень боялась, что в этот момент может случиться то, что помешает ей уехать из Павлограда, и только поэтому не потеряла голову от любви.

Между тем, в штабном-вагоне все только и обсуждали подавление восстания. Разговоров много, и они пугали её, маман же внимательно вслушивалась, спрашивала, уточняла, делала какие-то замечания, пока они не возвратились обратно в небольшое купе, специально выделенное для них. Когда они улеглись под мирный перестук колёс, мать спросила её.

– О чём ты разговаривала с бароном вчера, дочь?

– Так, ни о чём, а почему ты спрашиваешь?

– Хочу знать, насколько ты окажешься честной со мной.

– Я всегда с тобой честная, мама.

– Тогда рассказывай честно и подробно.

Лёжа пожимать плечами неудобно, да Женевьева и не хотела этого делать, она немного помедлила, собираясь с мыслями, и стала рассказывать. Ей действительно ничего скрывать не требовалось.

– Мы разговаривали обо всём интересном для нас, об искусстве, литературе, учёбе, и в тоже время ни о чём конкретном, что могло бы тебя заинтересовать, маман.

– Гм, верю, и как показал себя барон в роли собеседника?

– Знаний недостаточно у него, чувствуется, что он провинциал, многое и о разном слышал, но мало видел или встречал.

– Это естественно, среда формирует сознание, а гимназия Крестополя, хоть и предоставляет знания на уровне любой другой гимназии Павлограда или другого города, не может дать развитых собеседников вне её. Там встречается мало технической или интеллектуальной элиты, всё больше торгаши, да южные дикари с достатком. Ты целовалась с ним? – вдруг резко перешла на другую тему мать.

– Маман! – возмущённо пискнула Женевьева.

– Что? Ты сказала, что будешь честна с матерью. Так целовались?

– Да, – помедлив, призналась Женевьева.

– Руки распускал?

– Мама!

– И?

– Нет, просто поцеловались и побежали вниз.

– Наверное, не успел, – вдруг насмешливо сказала мать.

– Что, значит, не успел? Он и не пытался, он даже боялся ко мне прикоснуться, если бы я сама не подставила ему губы.

– О, какая у меня, оказывается, решительная дочь. Страшно подумать, что ты могла сотворить, если бы времени у вас оказалось побольше.

– Мама! – опять возмущённо пискнула Женевьева, – как ты можешь обо мне так думать⁈

– Эх, глупышка, ладно, мы обе с тобой напуганы и хотим, чтобы это всё скорее закончилось. Барон, возможно, сейчас уже готовится к бою, и неизвестно, что его ждёт дальше, а так хоть поцеловаться с тобой успел. Тоже, наверное, в первый раз.

– Мама, а если он погибнет?

– Надеюсь, что нет, и ты надейся, глупая девчонка. Как приедем, в церковь сходи, помолись, да свечку ему за здравие поставь. Хорошая он партия для тебя, и видно, что любит всей душой, такое редко случается в нашей среде. Для графини выйти замуж по любви – редкостная удача. Отцу я говорить ничего не стану, но знай, что я на твоей стороне, и не против, если ты с ним начнёшь встречаться, да и если замуж вдруг вздумаешь за него выйти, то я не стану препятствовать. Открыто говорить об этом я не могу, но хочу, чтобы ты знала и понимала. А дальше – всё в руках Божьих.

– Мама, я сейчас заплачу!

– Вот ещё! Всё будет хорошо, не одна ты станешь молиться за своего барона. Ты хоть замуж за него хочешь?

– Хочу, – еле слышно призналась Женевьева.

– Всё, тогда спать, – оборвала разговор мать и демонстративно отвернулась от дочери, принявшись кутаться в одеяло и размышлять о том, не сказала ли она чего лишнего.

А Женевьева ещё долго ворочалась, перебирая в уме события прошедшего дня, пока мерный перестук колёс поезда окончательно не утомил её, погрузив в крепкий, без сновидений сон.

* * *

Добравшись до нужного адреса, я оглядел ничем не примечательно здание, на входе в которое также никто не стоял. Войдя внутрь, я обнаружил неизвестную мне ранее частную контору. В данный момент она не работала, а вместо неё здесь находился пункт по приему и направлению таких, как я, «добровольцев».

Сразу за дверью меня встретили два жандарма, вооружённые револьверами, а немного дальше располагался стол, за которым сидел ещё один жандарм в звании поручика и заполнял документы.

– Барон Дегтярёв, – отрапортовал я, протянув ему заранее вынутый из внутреннего кармана пропуск, – прибыл по поручению ротмистра Радочкина.

– Барон Дегтярёв, – задумчиво произнёс поручик, бегло просматривая списки и сверяя их с моим пропуском.

Поиск длился всего с десяток секунд, так как списки оказались весьма небольшими.

– Проходите на второй этаж, первая дверь справа, там обязательно будут находиться перед ней люди, не ошибётесь.

– Благодарю! – и я отправился наверх.

Я опоздал совсем немного, и приём собранных добровольцев оказался в самом что ни на есть разгаре. Всего в небольшом коридоре стояло человек десять, каждый из которых, согласно стихийно возникшей очереди, заходил в единственный кабинет и через какое-то время покидал его, чтобы пройти в два других, на выбор.

Эти кабинеты располагались дальше по коридору, из них почему-то обратно никто не выходил. Я пока не знал причину, да и не стремился, решив, что вскоре всё равно узнаю, как только дойдет моя очередь. Собравшийся разномастный народ и одет был по-разному, но в мундире не оказалось никого, кроме меня. Никто из ожидающих приёма не пытался разговаривать с другими, каждый сосредоточенно думал о своём, не стал разговаривать и я, также найдя, над чем поразмыслить.

После меня к кабинету подошли ещё два человека, на этом поток добровольцев иссяк. Наконец подошла моя очередь заходить и, решительно потянув дверь за ручку, я шагнул внутрь, с любопытством оглядывая внутреннее убранство открывшегося моим глазам помещения. Большая комната, куда я попал, оказалась выдержанной в спокойных тонах и вмещала в себя два шкафа и два стола, за которыми, соответственно, сидели два человека, рядом с возвышающимися стопками бумаг.

Ближайший ко мне отложил документ, оставшийся от предыдущего посетителя, поднял на меня светло-серые глаза и произнёс.

– Слушаю вас!

– Барон Дегтярёв, – назвался я и протянул всё тот же пропуск.

Человек взглянул на него и почти мгновенно понял, в какой стопке лежат мои документы. Потянувшись к ней, он сразу вынул нужный лист, быстро с ним ознакомился и произнёс.

– Интересный дар. Дар защитный, – бросил он уже своему напарнику, усатому пожилому мужчине. Тот быстро пролистал уже свои бумаги, нашёл нужную и передал её первому.

– Вам в последний кабинет по коридору, бумаги возьмите с собой, там всё скажут и отправят к месту назначения. Спасибо за выполнение вами долга перед империей! А я вас более не задерживаю.

Забрав бумаги, я вышел из комнаты, отправившись в указанный кабинет. Постучавшись в нужную дверь и открыв её, я попал в помещение, где меня ждал всего лишь один человек, который, едва взглянув на меня, сразу же вопросительно-утвердительно произнес.

– Барон Дегтярёв?

– Он самый, – удивился я.

– По фото узнал. Давайте документы, что вам вручили в первом кабинете. Так-так, ага. Посмотрим, в какую команду вас лучше всего определить.

Несколько минут чиновник от жандармов думал, какое решение ему принять, пока видимо не решился на наиболее приемлемый, по его мнению, результат.

– Пойдёте в штурм-команду «Р», вот направление, остальное узнаете и получите на месте, не исключено, что вы можете попасть и в другую команду. Идите вон в ту дверь, через неё попадете в коридор, по нему пройдёте до конца, на выходе вас встретят и определят куда нужно.

Я оглянулся в указанном направлении и с удивлением увидел, что из кабинета вели две двери, помимо той через которую я сюда вошёл. Удивлённо покачав головой, я прошёл мимо чиновника, мимоходом подумав, что ларчик-то просто открывается. Теперь понятно, почему все сюда заходят, а никто не выходит, и очередь тает.

За указанной дверью оказался узкий и пыльный коридор заброшенного служебного помещения, на полу которого виднелись слабые отпечатки ног прошедших сегодня по нему людей. Здесь до этого времени никто не ходил, уж не знаю по каким причинам, а вот сейчас пришлось.

Коридор быстро вывел меня на задний двор, где стоял, почти уткнувшись в крыльцо чёрного выхода, военный грузовик с наращенными с помощью металла бортами. Возле него топтались несколько человек, а внутри кузова сидели ещё пара десятков самого разного возраста и положения, одетых, в основном, в цивильное платье.

Возле кабины курили двое, в которых безошибочно можно было угадать начальников, причём не простых, несмотря на то, что одеты они оказались в ранее невиданную мною форму, без знаков различий.

– Последний или ещё будут? – обратился ко мне тот, что курил тонкую сигарету, другой, сжимающий в руках трубку, вопросительно посмотрел на меня, но ничего не сказал.

– Не знаю, мне сказали, я пошёл, но в коридоре оставалось ещё человек пять.

– Ага, значит, последний. Ладно, докурим, как раз минут пять и пройдёт, и станет ясно, ждать или нет. Давай документы, посмотрю.

Я протянул бумаги.

– Ясно, будешь курить или сразу полезешь в кузов?

Я пожал плечами, я не курил, но и в кузов лезть не хотелось, хотя мы долго стоять здесь всё равно не станем.

– Я не курю.

– Тогда полезай, скоро поедем.

Я кивнул и, подойдя к машине, вытянул вверх руки, подтянувшись, перекинул ногу на борт, после чего одним рывком очутился в кузове. Рядом с бортом имелось свободное место, куда я и уселся, потеснив сидевшего рядом довольно пожилого мужчину.

– Вот и молодёжь подтянули. Эх, куда мы катимся⁈

– Вперёд покатимся, – хмуро бросил другой мужчина, примерного того же возраста, что и говоривший, с бледным, словно выбеленным лицом, покрытым частыми веснушками, разбросанными по его поверхности в хаотичном порядке.

– Не скажите, мы с вами уже пожили, семьи завели, детей, а у юноши даже невесты возможно нет. Ведь нет же?

– Нет, – выдавил я из себя, справедливо полагая, что поцелуй Женевьевы, хоть и исключительно приятный для меня, не нёс ничего, кроме признания взаимной симпатии.

– Вот видите, как дело обстоит, а нам завтра-послезавтра в бой, да ещё какой? Эх, куда мы катимся…

– Скоро поедем, не унывайте, сударь, мы победим.

– Почему вы так думаете и уверены в том?

– Потому что у нас просто нет другого выхода и, насколько я понял, у вас дар один из самых сильных боевых, так ведь, господин Хорошев?

– О, откуда вы знаете мою фамилию?

– Видел вас на одной научной конференции, посвящённой навыкам применения дара. Вы там выступали с коротким резюме.

– А с кем имею честь разговаривать?

– Доктор Преображенский.

– О! Слышал, слышал.

Доктор ничего на это не сказал, а хмуро взглянул на меня и отвернулся в сторону заканчивающих курить наших начальников.

– Скоро поедем?

– Уже, – сказал один из них и, выбросив окурок в железную декоративную урну, что стояла рядом с крыльцом, пошёл садиться в кабину. Его собеседник, также докурил и, постучав трубкой по той же урне, неспешно выбил из неё сгоревший табак и, надсадно крякнув, полез на место водителя.

Зашелестел стартер, двигатель грузовика сразу же завёлся и затарахтел, выплёвывая через выхлопную трубу удушливые сизые клубы собственного выхлопа. Пока грузовик заводился, все стоявшие рядом с грузовиком стали залазить в кузов и, заняв свои места, приготовились ехать.

Водитель включил заднюю передачу, грузовик тронулся обратным ходом и, развернувшись, въехал в закрытую арку между домами. Притормозив перед выездом на улицу, водитель вдруг резко дал по газам и, выехав на улицу, помчался вперёд, везя нас по неведомому адресу.

Высокие борта грузовика не давали возможности нас рассмотреть с тротуаров и первых этажей, но и мы мало что видели, да мне этого и не сильно хотелось. Откинувшись спиной на борт, я вновь стал вспоминать расставание с Женевьевой. Этих воспоминаний мне хватит надолго, если не возникнут новые, которых я ждал очень сильно.

Вспомнив, ради чего и куда еду, я поморщился, и всё хорошее настроение улетучилось. Оно и понятно, нечему в такой ситуации радоваться, но и горевать пока рано, поживём – увидим. Да, достали всех уже эти анархисты. Пора с ними кончать. Грузовик резко ускорился, и я отвлёкся на дорогу.

Мы выскочили на широкий проспект и, проехав по нему минут пять, свернули на одном из перекрёстков влево. Дорога пошла в сторону Петровского залива, и грузовик ещё больше увеличил скорость, и так гнал до самых ворот одного из гвардейских полков, расквартированных недалеко от Царского села. Нас здесь явно ждали, потому что ворота открылись почти сразу, и мы беспрепятственно въехали на территорию расположения полка.

– Господа, мы на месте, – сказал нам старший машины, борта откинулись, и мы стали выпрыгивать на землю.

Не успели мы слезть с грузовика, как нас сразу же взяли в оборот и повели в сторону одного из зданий, которое оказалось штабом части. А дальше всё завертелось. Собеседование с несколькими офицерами части, получение и подгонка полевого обмундирования и личного оружия, обед, введение в курс дела, где нам кратко рассказали о предстоящем штурме.

Я, как бывалый, к тому же ещё молодой человек, всё это воспринимал как должное и абсолютно для меня приемлемое, а вот дяденьки постарше и потяжелее, в смысле веса, так не считали. Однако они сами согласились на все условия, а поэтому, если и возмущались, то вполголоса и недолго. Всего в нашем полку оказалось около сотни человек, вроде немного, но это для обычных людей с обычным даром. На самом деле – такое скопление дароносцев – уже удивительное событие, но я и сам не знал, каким именно даром обладал тот или иной человек, как не знали и они о свойствах моего дара.

После обеда нас стали делить сначала на десятки, ориентируясь по каким-то параметрам, затем на пятёрки, а потом даже на тройки. Получился странный конгломерат из разных групп, в одних находилось десять человек, в других пять или всего лишь трое. Меня сначала распределили в группу из десяти человек, а через какое-то время из пяти. Я подумал, что на этом моя пертурбация подошла к концу, но всё оказалось намного сложнее.

– Барон Дегтярёв? – спросил меня моложавый и подтянутый подполковник, что и занимался перераспределением.

– Так точно!

– Понятно, интересный у вас дар, сколько держать его способны?

– Сейчас около пяти минут.

– Отличный показатель! А скольких человек сможете прикрыть им?

– Не знаю, я не пробовал.

– А радиус действия вашего щита какой?

Я задумался, начал припоминать, потом высчитывать и, наконец, выдал ответ.

– До двух метров в диаметре, не больше.

– Ясно, неплохой результат, то есть под вашу охрану могут попасть не более трёх человек?

Я опять задумался над нелепой задачей, которая никогда передо мной не стояла.

– Скорее двоих, чем троих, или если трое, но небольшого роста и комплекции.

– Понятно, что же, постараемся подобрать специально под вас команду.

– Зачем? – вырвался из меня глупый ответ.

– Потому что ни у кого из всех присутствующих нет такого сильного защитного дара с таким большим радиусом действия и продолжительностью. Вот и выходит, что нам нужно подбирать под вас команду. Пятёрка для вас окажется слишком большой группой, а тройка из вас и ещё двоих штурмовиков слишком слабой. Нужно делать четвёрку, а это нетипично для военной науки, но придётся. Как говорил генералиссимус Суворов в своей «Науке побеждать»: «Воюют уменьем, а не числом, а от уменья происходит согласие».

На это у меня не нашлось, что возразить, да и смысла в моём ответе всё равно никакого не имелось, раз подполковник сам всё решил, тут командует он, а не я.

– Согласны работать в четвёрке и прикрывать щитом троих штурмовиков с боевым даром?

– Как скажете, – нейтрально отозвался я, чем вызвал у подполковника кривую улыбку. Судя по всему, он ожидал от меня геройского выкрика и фанатичного блеска в глазах.

Однако сильного желания воевать у меня не имелось. Одно дело, когда ты защищаешь свою жизнь или жизнь других в результате подлого, а подчас и неожиданного нападения, и совсем другое, когда приходится идти в атаку самому, да ещё и в наспех собранной команде, где ты а) никого не знаешь и б) никогда не стоял плечом к плечу перед ликом смерти.

Подполковник это понял и не стал «пытать» меня и развивать тему, а переключился на остальных присутствующих, задавая им вопросы и уточняя ответы. Это длилось ещё около часа, пока он со всеми не разобрался и не отпустил нас на ужин. А вот после ужина всех определили уже в окончательные группы, о чём и объявили на вечерней поверке.

Глава 2
Подготовка к штурму

– Барон Дегтярёв!

– Я!

– Вы назначаетесь в штурмовую группу № 15.

– Есть!

– Доктор Преображенский!

– Я! – отозвался мужчина с рыжей шевелюрой, что ехал со мной в кузове грузовика.

– Группа №15.

– Слушаюсь!

– Господин Вемин!

– Я! – отозвался худой и нескладный мужчина среднего возраста, обладатель тёмно-карих глаз и кудрявой русой шевелюры, что торчала на его голове во все стороны непричёсанными прядями. Одетый в мундир чиновника тринадцатого класса он производил впечатления человека науки, а не войны. И уж тем более не того, кто готов идти воевать и убивать.

– То же самое, группа №15.

– Слушаюсь.

– Барон Первых!

– Я!

– Вы назначаетесь командиром группы 15.

– Есть!

Я оглянулся посмотреть на новоиспечённого командира своей группы и наткнулся на внимательный взгляд свинцово-серых глаз человека среднего роста, с довольно приятным лицом, крепкого телосложения и, судя по решительному выражению лица, умеющего командовать. С первого взгляда я не смог определить, сколько ему лет, главное, что он старше меня, а чем он занимался до этого момента, я не мог догадаться, так как он уже переоделся в полевую форму, в отличие от всех нас.

Подполковник, что проводил поверку, перешёл к другой группе, также называя всех пофамильно, назначая в другие группы с разными порядковыми номерами, но я его уже не слушал. Меня назначили, и дальше я пойду в бой вместе с этими людьми, каждый из которых, как минимум, в полтора раза старше, чем я. Мне поручается их защищать в бою, как странно это на самом деле, они старше меня, а защищать их придётся мне.

– Всё, господа штурмовики, всем отбой, завтра вас ждёт боевое слаживание, тренировка и инструктаж перед началом двухдневных тренировок. А сейчас вы все можете отдыхать.

Строй, получив команду разойтись, сразу же зашевелился и распался. Отдыхать нам пришлось в палатках, что стояли недалеко от казарм. Палатки небольшие, всего на пару-тройку человек, иногда больше, но нам и находиться в них придётся всего пару ночей, поэтому большего и не нужно. Но оказалось, что для нас четверых выделили одну большую палатку, в ней мы и разместились.

– Ну, что же, теперь мы одна команда, или как говорят здесь, одна штурмовая группа. У нас есть целый час, чтобы наскоро познакомится и отойти ко сну, – сказал барон Первых, как представил его подполковник.

– Почему только час? – спросил доктор Преображенский, – у нас вся ночь впереди.

– Ночью нам необходимо выспаться, – пояснил Первых, – поэтому есть время не больше двух часов, а дальше, кто как заснёт, над этим я уже не волен. Меня зовут Анатолий Степанович Первых, я отставной пограничник в чине капитана, имею личное дворянство и титул барона, выслуженный за годы безупречной службы. Имею весьма интересный дар, как, наверное, и все в этой команде. Я умею скрытно передвигаться и находить различные лазейки и тайные ходы, ну и всё, сопутствующее этому. Стрелять и, собственно, воевать тоже, хотя всё больше в мелких, скоротечных стычках, в крупных не довелось. Комиссован по ранению, и вот Родина вновь призвала меня на свою защиту. Теперь прошу каждого высказаться о себе.

– Ну, раз так, тогда я следующий, – вызвался рыжий веснушчатый доктор Преображенский.

– Доктор Преображенский Вениамин Витальевич, земский врач, обладаю даром целителя, в частности, легко останавливаю кровь и произвожу прочие манипуляции. Воевал в последнюю войну, но недолго, больше в госпитале находился, но стрелять умею. Обладаю слабым защитным даром, но он действует недолго и закрывает едва ли всё тело.

Выслушав доктора, Первых повернулся к худому и нескладному чиновнику, проигнорировав меня.

– Вемин Пётр Александрович, инженер-химик, в данном случае даже не знаю, в каком качестве меня решат использовать, обладаю сильным боевым даром, бью электрическим разрядом на большие расстояния. Обращению со стрелковым оружием не обучен, не воевал.

Первых кивнул и, наконец, оборотился в мою сторону.

– Ну-с, молодой человек, а что скажете вы?

– Барон Дегтярёв Фёдор Васильевич, год назад выслужил титул барона, наследуемого дворянство лично, стрелять умею, воевать не воевал, но в стычках опыт имеется против бандитов и террористов, вынужденно.

– Доводилось убивать?

– Да, доводилось.

– Шрам заработали в подобном случае?

– Да, недавно получил после военно-полевых сборов.

– Да, я слышал об этих нападениях, там вас и ранило, получается?

– Да.

– Угу, я ещё удивился, увидев ваш шрам, слишком юный возраст, ещё и студент, да инженерной академии.

– Так получилось.

– Ну ладно, раз мы всё выяснили, то…

– Вы про дар не спросили.

– Ах, да, совсем забыл, и какой у вас дар, молодой человек? – не ожидая услышать чего-то серьёзного, спросил Первых.

– Защита от прямых воздействий любого вида оружия. Я формирую воздушный щит, что отражает все летящие в него снаряды и любые другие воздействия, или почти любые, я пока не знаю точно, всё не проверял на личном опыте. Не знаю, смогу ли я препятствовать удару электрическим разрядом, скорее всего, нет, но пули и энергию взрыва он останавливает.

– Надо же, вы меня удивили и одновременно обрадовали. Действительно, очень редкий дар. Выходит, нас собрали в группу, где есть обладатель сильного защитного дара, обладатель не менее сильного боевого дара, а кроме того, присутствует доктор и человек, умеющий прекрасно искать обходные пути и всевозможные подземелья, то есть я. Правда, доктор в команде из четырёх человек несколько жирно, я считаю, для нас.

– Вы забываете, господин Первых, что мы пойдём на задание в составе штурмовой группы гвардейцев, а их будет не меньше пары десятков, если не больше, и вот там-то я и окажусь весьма полезен, – тут же откликнулся на это доктор Преображенский.

– Да, действительно, я совсем забыл про них, тогда всё объяснимо. Что же, господа, мы узнали друг о друге самое главное, завтра предстоит тяжёлый день, поэтому предлагаю всем отдыхать.

Вемин только кивнул головой и, наскоро раздевшись, улёгся на свой топчан, явно не желая продолжать дальнейший разговор. Я с ним оказался солидарен и тоже стал укладываться спать, потому как мои мысли сейчас крутились только вокруг Женевьевы, а чтобы спокойно подумать о ней, мне нужно перестать общаться с другими и погрузиться в собственные фантазии, что давал лишь только сон.

А вот доктор не желал просто так ложиться спать без своего последнего слова.

– Сон должен быть крепким, тогда он приносит отдых и уму, и сердцу, а если ум занят делом, а сердце переживаниями, то они не дадут сразу заснуть, а значит, человек станет засыпать плохо и в итоге не выспится. Поэтому нужно обсуждать тему, пока не устанешь, чтобы легче заснуть.

– Да чего уж тут обсуждать, спать пора. Я всё для себя выяснил, а завтра узнаем и остальное, вон, уже химик спит, и юноша почти.

И действительно, Вемин уже тихо посапывал, временами откровенно похрапывая.

– Ну, что же, ваша правда, тогда спокойной ночи нам всем.

Первых улыбнулся, сказав: «Спокойной ночи», я повторил за ним, а химик громко всхрапнул и, поелозив на месте, перевернулся на другой бок.

Заснул я практически сразу, даже неожиданно быстро для себя самого. В тот момент, когда я вновь целовался с Женевьевой, спускаясь губами от её лица к шее и ниже, к началу груди, меня и вырубило, разом погрузив в сон.

Спал я крепко и практически без сновидений, разбудила меня, как и всех моих товарищей, утренняя побудка. Откинув тонкое шерстяное одеяло, я принялся продирать глаза и одеваться, делая то же, что и остальные. Нам дали время, чтобы умыться и позавтракать, после чего собрали на общем построении и передали в штурмовые отряды.

Началось так называемое боевое слаживание, переодетые в полевую форму мы со стороны представляли достаточно неоднозначное зрелище. Подтянутые и сухопарые военные, и вперемежку с ними мужчины явно не строевой выправки. Я особо не выделялся среди военных, так как соответствовал своей комплекцией обычному унтер-офицеру или солдату, а вот остальные…

Нам выдали оружие, я получил хороший карабин со снайперским прицелом, так как у меня в личном деле оказалась запись о кратковременном обучении снайпингу. Получив карабин, я обрадовался, прицел на нём хоть и примитивный, но позволял увидеть на большом расстоянии даже мышь. Вкупе с моим острым зрением я получал хорошее преимущество в бою. Остальным моим напарникам дали в руки по обычному револьверу системы Нагана.

Дальше нас повели на стрельбище для занятий стрелковой тренировкой и проведения боевого слаживания. После этого нас сразу бросили на штурм какого-то кирпичного каземата, который мы должны были взять быстро и без подготовки. Из него стреляли, как оказалось, холостыми, но это мы поняли слишком поздно, и Вемин, которого мы стали называть за глаза химиком, влупил такой разряд в стену, что по ней пошла трещина, а внутри оказались пострадавшие, получившие слабый удар током.

Увидев действие его дара, я изрядно подивился и даже начал завидовать этому учёному чудаку. Обладать таким мощным даром и нисколько этим не кичиться, это сильно. На этом, собственно, штурм закончился, и нас повели на обед, после чего последовал разбор событий сегодняшнего дня, обмен впечатлениями, инструктаж и подведение главных итогов, плавно переходящих в задачи на завтра.

Следующий день оказался завершающим в нашем обучении перед штурмом Кроншлота. Нас просто собирались вывезти на штурм похожей цитадели, впрочем, весьма условно похожей, но это лучше, чем ничего перед таким сложным боем.

– Вот и ещё один день прошёл, – подытожил наш штатный командир Первых, когда мы стали укладываться спать – завтра решающий, перед битвой, и я желаю всем остаться в живых в этом кровавом деле.

– Мы справимся, – слишком бравурно отозвался на это доктор Преображенский.

– Не сомневаюсь, но чем меньше будут потери, тем лучше для всех, я бы хотел, чтобы потери оказались минимальные с обеих сторон.

– Это уж, как получится.

– Как бы ни получилось, но мы должны постараться сократить их.

– Послушайте, доктор, вы с этим весьма ценным предложением можете обратиться к командованию, и всё им доходчиво объяснить, а я могу отвечать лишь за свою команду, и то временно, поэтому я не стану лезть в подобные дебри, и не советую никому. Вон, Вемин уже спит, а юноша опять о чём-то грезит.

– Эх, молодёжь, – покачал головой доктор Преображенский и начал тоже укладываться спать.

Я ещё не спал и поэтому ответил.

– Нам нужно думать о других, господа, и тогда всё получится. Я смогу держать щит недолго и закрою лишь только нас четверых, а лучше, если нас будет трое или всего двое, тогда вероятность нашего поражения вообще может оказаться равной нулю, пока действует мой дар. Самое лучшее, если мы пойдём парой с Веминым, а вы уже вместе с остальными, на подхвате.

– Хорошее решение, вот только Вемин никогда не воевал, и не убивал, ему окажется сложно.

– Не знаю, но у нас всё равно нет другого выхода. Ладно, я спать.

Мне никто не ответил, каждый обдумывал свои и мои слова.

Утро следующего дня началось точно так же, как и предыдущего. Утренняя побудка, проверка, завтрак и марш-бросок в сторону расположения объекта учебной атаки. С последним нам повезло. В связи с тем, что в рядах свежесформованных штурмовых групп присутствовало много людей пожилого или среднего возраста с плохой физической подготовкой, нас повезли на грузовиках.

Сидя в грузовике на откинутой от борта деревянной скамейке, я молча трясся, погружённый в свои мысли, вспоминая то мать, то Женевьеву, то все свои схватки с анархистами и бандитами. Мысли клубились самые чёрные, а на душе словно повис тяжким грузом кусок гранита.

Мне хотелось любить, жить, сжимать в объятиях любимую девушку. Пусть это даже окажется не графиня, а обычная мещанка, а мне предстояло идти в бой. Затем эта мысль, казалось, дойдя до логического конца, переходила на другой круг, наполняя меня воспоминаниями о матери.

Что чувствовала она и за что погибла при покушении? Чем мешал анархистам генерал-губернатор? Не самый, кстати, плохой, много сделавший для Крестопольской губернии, однако череда покушений с завидной регулярностью процветала в империи, и вот теперь настал очередной бой с теми, кто это всё организовал и сагитировал исполнителей.

Что же, я не стремился и не хотел участвовать в войне с анархистами, но они меня и не спрашивали, поставив просто перед очевидным фактом, оболванив кучу людей и насытив свои ряды всяким отпетым отребьем, вроде уголовников и иностранных шпионов. А раз так, то придётся с этим разбираться всем, в том числе и мне.

Грузовик тем временем подъехал к месту, где нам предстояло учиться штурму, и мы стали спрыгивать с бортов. Этот день запомнился бесконечными тренировками. Мы штурмовали крепость не один десяток раз, дойдя практически до изнеможения, растрачивая энергию своего дара до последних крох, то и дело подкрепляясь неизвестными мне концентратами и чистым эфиром.