Текст книги "Конструктор живых систем: С тобой и навсегда! (СИ)"

Автор книги: Алексей Птица

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Обеда, как такового, практически и не было, просто дали полчаса подкрепиться горячей едой и быстро попить кипятка, и вновь отправляли нас на штурм. Закончилась тренировка около пяти часов вечера, когда нас вновь погрузили на грузовики и отправили обратно в расположение полка.

Поздний ужин завершился почти сразу командой «отбой», я уже собирался идти в палатку отдыхать, когда меня неожиданно позвал подполковник, что распределял нас по командам.

– Господин Дегтярёв!

– Слушаю вас, – повернулся я к нему.

– Мне нужно с вами переговорить.

– Хорошо. Где?

– Пойдёмте со мной.

Мы прошли в здание штаба и, поднявшись в кабинет, где и обитал подполковник, расположились там.

– Слушаю вас, ваше превосходительство!

– Господин Дегтярёв, можно я так вас буду называть?

– Да, пожалуйста.

– Как вам команда номер пятнадцать?

– Ничего плохого сказать не могу, мы уже сработались.

– Это радует, вы ведь самый молодой из них?

– Да, вы же это сами знаете?

– Знаю, поэтому у меня к вам есть одна просьба.

– Слушаю вас.

– Дело в том, что вы обладает защитным даром и только потому включены в данную команду, остальные её члены им практически не обладают, и в то же время, это наиболее ценные специалисты, участвующие в штурме. Ценность они имеют разную, но именно ваша команда составляет залог успешного штурма Кроншлота. Боевые действия планируется осуществлять с разных сторон, личный состав разбит на штурмовые команды, у нашего полка основная надежда на вашу группу, но я прошу вас, и даже требую, не дать погибнуть никому из них. Я понимаю, это сложно и не всё окажется в ваших силах, но вы должны знать, что только от вас могут зависеть их жизни.

Подполковник, у которого я не удосужился узнать ни имя, ни фамилию, сделал паузу, внимательно смотря на меня.

– Это от моего дара зависит, но он не работает долго.

– Вас снабдят пищевыми концентратами, обладающими повышенными калориями. Кроме того, вы получите новейшую разработку наших химиков, концентрат эфира. Да-да, сила вашего дара базируется на использовании стихии воздуха, и вам больше подходит чистый эфир. Сейчас уже создан концентрат, что может действовать на ваш дар гораздо лучше обычного очищенного эфира, усиливая и продлевая его действие. Учтите это, когда начнете с ним работать, он даст вам не меньше минуты форы, кроме того, когда ваши силы ослабнут, один приём концентрата восполнит их до максимума, также в течение минуты. Вам нужно только продержаться эту минуту. В некотором смысле это может оказаться опасно для вашего организма, так быстро восстанавливаться, поэтому его рекомендуют использовать в таком режиме не более двух раз, и я предупреждаю вас об этом.

– Я понял, но я даже не знаю, что на это сказать.

– А не надо ничего говорить, вы просто должны знать, что их жизни важнее вашей, и вы должны приложить все свои силы на их защиту, даже если придётся пожертвовать собой.

Выслушав эти слова, я похолодел и молча смотрел в равнодушно-любознательные глаза подполковника, который, по моему мнению, зря так сказал. Точнее, не то, чтобы зря, а подобрал совсем не те слова, которые я готов был услышать и выполнить. Я бы и без его предложения самоотверженно защищал жизни людей, находившихся рядом со мной и зависящих от меня, возможно даже больше, чем меня сейчас просили, но вот после такой просьбы, или даже приказа, мне что-то не хотелось так делать.

– После ваших слов я бы хотел выйти из данной команды и препоручить заботу о ней другим людям, более способным и более ответственным, чем я, – медленно закипая, ответил я.

– То есть вы отказываетесь?

– То есть я собираюсь перейти в другую команду, с вашего позволения, конечно.

– Это исключено.

– Хорошо, но тогда я ТРЕБУЮ перевода в другую штурм-группу!

– Вы не имеете на это права.

– Извините, ваше превосходительство, но я не состою в армии и сейчас участвую в группе практически на общественных началах, по велению сердца и просьбе отдельного корпуса жандармов, что передали желание императора. Да, желание императора об участии подобных мне людей в штурме. Император хочет сберечь жизни солдат, и я поддерживаю его в этом решении. Поэтому у меня есть право решать, в составе какой команды я пойду в бой.

– Вы, ошибаетесь, господин Дегтярёв.

– Гм, господин подполковник, а почему вы ещё ни разу не произнесли моего титула «барон» и всё время упорно называете меня господином?

– Это к делу не относится, вы совсем недавно стали бароном и, думаю, ещё не привыкли к подобному титулу. Поэтому, чтобы не заострять на нём внимание, я и называю вас господином, господин барон Дегтярёв.

– Ну, хоть какое-то объяснение, но я хотел бы ещё раз повторить, что я не желаю действовать по вашему приказу, это ведь приказ, не так ли?

– Это просьба, а не приказ, – выдавил из себя покрасневший подполковник, понявший, что разговор пошёл не по плану и что он некоторым образом опростоволосился.

– А почему вы тогда запрещаете мне перевестись в другую группу?

– Потому что всё уже согласовано, команды притёрлись, и менять что-либо уже поздно, да и опасно.

– Тогда к чему такой безапелляционный тон, ваше превосходительство? И почему я должен всенепременно погибнуть, спасая других?

– Никто вас не принуждает погибать, спасая других, это вы неправильно поняли мои слова.

– Ммм, а мне послышалось совсем другое.

– Вам послышалось, я просто прошу приложить все силы для защиты любого из вашей команды. Это очень важно, без них наш штурм может пойти совсем не так, как планируется.

– Хорошо, я учту вашу просьбу.

– Учтите, она очень важна для командования, и если у вас нет ко мне вопросов, то вы можете идти отдыхать.

– Вопросов нет, спасибо за разрешение. Честь имею!

Подполковник тоже встал и хмуро ответил в ответ.

– Честь имею! – после чего я вышел из его кабинета.

Глава 3
Штурм

Выйдя из штаба, я не смог сразу успокоиться, а ещё долго ходил кругами, невольно прислушиваясь к разговорам людей, в это время отдыхавших возле палаток либо активно готовящихся ко сну. Кто-то делал вечернюю разминку, кто-то просто курил сигарету или трубку, наслаждаясь не только запахом табачного дыма, но и тёплым влажным ветром, что временами налетал с Петровского залива.

Лёгкий гул разговоров переплетался между собою и превращался в стабильный фон, в котором трудно что-то разобрать, даже если специально вслушиваться, просто набор отрывочных фраз и слов. Да я и не вслушивался, всё и так понятно, о чём говорили сейчас мужчины самых разных возрастов и положения. Немного успокоившись, я подошёл к своей палатке и, откинув полог, очутился внутри.

– О, а вот и наш защитник пришёл, – попав прямо в точку, сказал барон Первых.

Я невольно остановился, подозрительно посмотрев на барона, но судя по его виду, он сказал это без всякой задней мысли, не предполагая того, что совсем недавно мы обсуждали с подполковником. Гм, и это очень хорошо.

– О чём ты с подполковником разговаривал? – продолжил говорить Первых.

– О вас.

– Обо мне? – удивился барон.

– Не только о вас, но и обо всей команде.

– Гм, а почему именно с тобой?

– Потому что меня призвали к самым решительным действиям по защите всей команды.

– Ммм, а ты нас без этой просьбы разве бы не защищал?

– Защищал, конечно, но я могу сделать только то, что в моих силах, и мне не разорваться на всех. В конце концов, я не знаю полностью возможностей своего дара, боюсь, что они могут оказаться несколько преувеличены, в том числе и мною. У меня нет опыта боя, в котором принимают участите больше десятка человек, и взрыв снаряда я не держал, и сколько продлится действие моего дара после того, как смогу его удержать, я не в состоянии понять. Я даже не знаю, смогу ли я вообще защититься от разрыва снаряда – это мне просто неведомо.

– Вот завтра обо всём и узнаем, господа, – вдруг перебил меня доктор, – и думаю, что нам всем пора уже лечь спать, мы жутко устали, а завтра ждёт неизвестность и, возможно, последний бой в нашей жизни. Тьфу, чтобы этого не случилось, ни при каких обстоятельствах.

– Фёдор, – неожиданно вклинился в разговор Вемин, – а ты же воевал?

– Да, – с удивлением ответил я, повернувшись к нему.

– И сколько ты уже убил человек?

– Человек пятнадцать, наверное, я точно не считал.

В воздухе повисла продолжительная пауза.

– Так ты что, воевал на войне?

– Нет, два раза на меня покушались. Вернее, не то, чтобы на меня, а так получалось, что я находился там, где анархисты готовили покушение на других. Потом на нас напали в военно-полевом лагере, там я и получил шрам, а последний бой произошёл в духовно-инженерной академии, там мне пришлось убить ещё троих анархистов, вот так и набежало такое количество, а что?

– Гм, да так, ничего, хотел просто сказать тебе, чтобы ты заставлял меня применять дар без всякого снисхождения, и лучше, чтобы я не видел никого из тех, по кому стану его применять. Да я это всем говорю: нет у меня желания никого убивать, это противно самой моей сущности, но и отказаться от предстоящего боя я не могу.

– Наверное, так не получится, – растерялся я, – но я понял. Ничего страшного, после первых выстрелов к нам придёт и страх, и гнев, и жажда мести, особенно, когда кого-нибудь рядом убьют или ранят. Не переживайте, я буду рядом и помогу вам.

– Да, будь рядом, Фёдор, я хоть и старше тебя, но в таком деле полагаться на возраст – глупая затея. Я как взглянул на твоё лицо, так сразу понял, что ты побывал в разных жизненных неурядицах и сюсюкать ни с кем не станешь, а то есть у меня такое у самого. Боженька, когда давал мне дар свой, недоглядел, что не тому его выделил, но я не в обиде, как случилось, так и есть, значит, судьба, – проговорив последние слова, Вемин улёгся в кровать и буквально сразу же заснул.

Эта его способность просто поражала. Барон Первых хотел было что-то сказать Вемину, но опоздал, да тот и не хотел почему-то разговаривать именно с ним, то ли не доверял, то ли по другим причинам.

– Я присмотрю за Веминым, Фёдор, а ты займешься другими делами, пока не возникнет необходимость защищать нас, и тогда я тебя позову. Вемин прав, уж такой у него характер.

Мысленно пожав плечами, я стал укладываться спать, доктор с командиром нашего небольшого отряда только переглянулись и, не сговариваясь, вышли из палатки, чтобы переговорить на свежем воздухе и без всяких свидетелей. Да и ладно, а мне бы сейчас только выспаться да Женевьеву ещё раз хоть во сне поцеловать.

Когда они вернулись в палатку, я почти спал, находясь где-то посередине между сном и явью, и через минуту окончательно заснул. Утром нас разбудили чуть свет, последовал быстрый лёгкий завтрак, и вот мы уже стоим все вместе на утренней поверке и строимся согласно штурмовым группам.

Перестроив всех в колонны для предстоящей атаки, состоящие частью из гвардейцев и частью из нас, командир полка, седовласый пожилой полковник обратился к нам с напутственной речью.

– Гвардейцы и те, кто в час испытаний пришёл к нам для того, чтобы спасти империю в разгар предательства и обмана. Я верю в вас и надеюсь, что вы не осрамите старых штандартов нашего полка, прошедших в веках не одно сражение! Я, старый солдат, горжусь оказанной мне честью вести вас в бой лично. Да не посрамим мы величия своих предков и накажем предателей, отдав им в полной мере то, что они заслужили! Не посрамим! – вдруг крикнул он, и в ответ весь строй сорвался на ответный крик.

– Не посрамим!

– Наша задача – взять Кроншлот с наименьшими потерями. Сдающихся в плен – щадить, оказывающих сопротивление – принуждать к сдаче в плен, а упорно оказывающих сопротивление или отказывающихся сдаваться в плен – уничтожать безжалостно. Если вы видите, что вам оказывают сопротивление люди, не принадлежащие к императорской армии или флоту, то вы должны уничтожать их в первую очередь, и в плен таких не брать. Ответственность за их смерть я беру на себя. Приказываю не щадить шпионов и диверсантов!

Строй громко выдохнул и загудел, начав по-тихому обсуждать эту новость. А полковник продолжал.

– Сегодня мы должны покончить со старой гидрой анархической революции и стереть саму память о ней. Кроншлот нужно взять, а мятежников уничтожить! Это приказ императора! С Богом!

Командиры, получив отмашку, сразу засуетились, выкрикивая команды. Барон Первых тоже принялся командовать, нам придали целый взвод из двадцати пяти человек, а сама штурм-команда влилась в гораздо более крупное подразделение, состоящее уже из сотни человек, вместе с гвардейцами.

Немного позже мы получили оружие и нас начали распределять по грузовикам. В оружейной комнате я получил снайперскую винтовку, но к моему удивлению, прицел в ней оказался совсем иным, намного лучше, чем у той, из которой я стрелял на полигоне. Да и сама винтовка оказалась другой, непохожей на все, что я когда-либо видел.

Её достали из железного ящика, что стоял отдельно, кажется, его привезли специально, не видел я его в прошлый раз, когда получал оружие именно в этой оружейной комнате.

Сама винтовка оказалась короче кавалерийского карабина, но взамен длины она получила на конце ствола решётчатый набалдашник, да и сам дизайн этого чудо-оружия как бы ненавязчиво намекал на то, что это штучный товар, сделанный по спецзаказу и выпущенный в ограниченном количестве. Почему её выдали именно мне, я не знал, но в целом догадывался.

– Пристреливать будешь уже в бою, – напутствовал меня оружейный техник, который находился здесь же. – Перед началом атаки постреляешь и поймёшь, чего она стоит, а вообще, удобная вещь и очень мощная. Патроны зря не трать, у тебя браунинг на то есть, его в ближнем бою используй, а винтовку, то есть карабин, особливо.

– Понял, буду знать.

– Патронов к ней всего тридцать штук боевых, так что, используй с оглядкой. Экспериментальная, после боя расскажешь о ней всё подробно. А для пристрелки, вот, возьми холостые патроны, пять штук, просто, чтобы понять отдачу и всё остальное. Это слабая замена, но лучше такая, чем никакой вообще.

– Хорошо.

Забрав карабин, хотя проще говорить «винтовка», по старой памяти, я встал в общий строй, ожидая, когда все вооружатся. Вскоре, уже разместившись в грузовике, я начал более подробно рассматривать винтовку, держа её перед собой. Магазин я отстегнул, от греха подальше, саму винтовку упёр прикладом в пол и принялся внимательно изучать. Да, досталось же мне чудо-оружие, которое отдали практически наспех, лишь бы проверить. Вот как бы ещё ствол у неё не разорвался в бою, вот будет потеха, и стоит она, наверно, несколько тысяч злотых. М-да…

Винтовка заинтересовала многих сидящих рядом, но вопросов никто задавать не стал, просто рассматривали, пока я крутил её со всех сторон. Во взглядах некоторых солдат читался прямой вопрос: «За что выдали такую цацу?»

Однако мои лычки старшего унтер-офицера не позволяли им это спросить прямо, да и что они бы услышали в ответ? Так что, этот риторический вопрос так и остался невысказанным. Между тем, вереница грузовиков выехала на побережье Петровского залива и, подкатив к неизвестной мне пристани, стала останавливаться.

– К машине! – прозвучала уставная команда, и солдаты посыпались из грузовиков, как горох, спрыгивая один за другим на землю. Немного погодя полезли и мы: я первый, а следом мои великовозрастные сотоварищи.

– Пароходы стоят у пристани, наш называется «Император Константин», – пояснил нам командир роты, и мы, встав в строй позади гвардейцев, направились к нужному пароходу.

«Император Константин» оказался небольшим прогулочным пароходиком, на который впереди установили морской станковый пулемёт, больше похожий на худосочную пушку с бронированным щитом, а по бортам навесили толстые листы железа. Собственно, на этом все изменения и закончились.

Поднявшись на его борт, солдаты разместились, кто где, а нам предоставили небольшие тесные каюты, рассчитанные на двоих человек, а не на четверых. Сидеть в тесноте и смотреть в иллюминатор я не хотел и, забрав с собой снайперскую винтовку, поднялся на палубу.

Свежий морской ветер чуть было не сорвал с меня армейскую фуражку и не бросил в свинцовые воды залива, но я в последний момент успел её подхватить и водрузил обратно на голову. Пароходик шёл ходко, выбивая из-под своего носа бело-пенистые буруны, а впереди на нас наплывал серый мрачный форт.

Форт напоминал своей формой огромный торт, залитый сверху чернейшим шоколадом. Его крыша даже отсюда выглядела какой-то обугленной, мрачнея сверху темнотой, стекающей сверху вниз по стенам. Многочисленные амбразуры, расположенные по кругу, в большинстве своём имели следы копоти от бушевавшего внутри пламени, совсем свежие. Тут я вспомнил о винтовке, что лежала у меня в руках, и, упёршись о стенку какой-то надстройки, приложил её к глазам и начал внимательно рассматривать сквозь прицел форт.

– Интересно, а почему не видно следов от пуль и снарядов? – сказал я вслух, отняв от глаз прицел.

– Наши с дирижаблей атаковали его и залили сверху чем-то сильно горючим и дымучим. Выкурили их, получается, как тараканов из щелей, потому и не видно следов от снарядов и крупнокалиберных пуль, не стреляли по форту с моря, – пояснил мне оказавшийся рядом капитан Бесконин, командир роты, плывшей на этом пароходе.

– Тогда ясно.

– Хорошо видно? – кивнул он на винтовку.

– Да, как будто рукой подать.

– Это хорошо, а то, боюсь, что на подходе к Кроншлоту станут по нам стрелять издалека, а мы и не сможем ответить.

Я невольно оглянулся на идущие параллельным курсом и позади нас различные пароходы, самоходные катера и небольшие военные судна. Всего я насчитал около двадцати морских средств, на которых везли войска для штурма.

– Да, могут избирательно палить, а могут и не тронуть, это уж как повезёт, наши на дирижаблях поддержат десант, чтобы не мешали высадке, но кто его знает, как там дальше получится, – продолжал пояснять командир роты.

Я кивнул.

– Буду стрелять отсюда, только вот качка мешает, а мне всего тридцать патронов выделили, винтовка редкая, патронов мало на неё сделали.

– Это я вижу, а чтобы стрелять, можно и на крышу парохода лечь, это, конечно, не очень удобно, зато можно стать единым целым с пароходом и произвести выстрел, взяв упреждение на качку, но лучше бы подождать, когда поближе подойдем. Ветра почти нет, волны слабые, стрелять можно.

– Понял, тогда подожду, когда подойдём ближе.

– Да не жди, я капитану скажу, он даст матроса, который поможет тебе улечься, как следует, снайпер нам нужен, тем более, из числа одарённых, тебе же просто так такую винтовку бы не вручили, так ведь?

– Да, я занимался снайпингом, и много чем занимался, вот и вручили её.

– Я про это и говорю. Подожди, сейчас поможем тебе подняться на крышу.

Минут через пять, опёршись на подстеленную дерюгу, я уже целился в наплывающий на нас берег. Через прицел винтовки я видел, как будто совсем рядом здания, баррикады, расположенные возле них, и перебегающих между ними людей.

Я не торопился стрелять, да и команды на то не имел пока, а просто рассматривал укрепления анархистов и сочувствующих им матросов, созданные на берегу. Пароход и другие плавсредства, на которых мы передвигались, шли быстро, и долго мне лежать в неведенье не пришлось.

Нас заметили уже давно, но не стреляли, ожидая, когда подплывём поближе, и тоже смотрели сквозь прорезь прицельных приспособлений. Не знаю, как на других кораблях, растянувшихся вдоль берега, но мы, в моём лице, были к высадке готовы. Вдоль бортов парохода выставили щиты из толстого металла, что немного укрывали спрятавшихся за ними солдат, выставили пару ручных пулемётов, вкупе станковому, что находился на носу парохода.

Большего сделать в кратчайшие сроки, скорее всего, и не оказалось возможным.

Мы постепенно подплывали на расстояние прямого выстрела, и все отчётливо напряглись, ожидая чего угодно. И всё же, начало боя оказалось неожиданным для всех. Внезапно окно на втором этажа берегового здания разлетелось на куски, и оттуда высунулось тупое жерло короткоствольного трёхдюймового орудия. Здание находилось практически напротив нас, и выстрел явно предназначался для нашего парохода.

Разбив окно, ствол качнулся, пушку поставили на место, наскоро прицелились, и почти сразу же прогремел выстрел. В оптический прицел мне хорошо было видно, как жерло орудия выплеснуло из себя огонь и сразу же окуталось пороховым дымом от выстрела.

Снаряд пролетел над нами и плюхнулся в воду где-то позади, грянул взрыв, что поднял со дна белый султан пены, ила и собственно морской воды. Оказалось, что снаряд разорвался между судами, накрыв более мелкий корабль, шедший за нами, струями уже опадавшей воды и мелкими осколками. Пострадал ли кто-то на нём, я не знал, и не собирался узнавать, потому как всецело занялся выслеживанием обслуги орудия.

Буквально сразу же после выстрела (скорее всего, это оказался сигнал) со всех сторон Кроншлота послышались пулемётные очереди, и огненные «шмели» потянулись в сторону идущих к острову кораблей.

Я быстро приложил винтовку к плечу и, почти не целясь, выстрелил холостым. Винтовка дрогнула, выплюнув из ствола пороховые газы, больно ударив меня в плечо. Я быстро передёрнул затвор, отметив про себя то, насколько это легко получилось сделать, и, уже прицелившись гораздо лучше, выстрелил вновь. На этот раз я приготовился к тому, что винтовка вновь взбрыкнёт, и удержал её, вновь перезарядил и выстрелил.

Пулемётная очередь с берега, выбивая фонтанчики воды перед собой, заспешила наперерез нашему судну. А для меня во всей внезапности открылась картина многочисленных целей, которые необходимо поразить в первую очередь. В прицеле ясно появился щит пулемета, торчащего из окна, но он надёжно закрывал свою прислугу, что сейчас перезаряжала орудие.

Я беспомощно скользил по нему взглядом, но не мог увидеть никого из тех, кто прятался за орудием. Как они целились, и делали ли это вообще, интересный вопрос, на который у меня не имелось ответа. Отстегнув магазин с оставшимися двумя холостыми патронами, я перезарядил винтовку боевыми и вновь прицелился.

В это время все три пулемёта нашего корабля начали бить по острову. Поднялся невообразимый грохот от выстрелов, застучали по палубе пустые гильзы, выкидываемые затворами пулемётов. Штурм начался!

– Я не могу поразить орудие! – крикнул я изо всех сил, но меня никто не слушал, а пушка вновь выстрелила. На сей раз гораздо удачнее, чуть не попав в идущий параллельным курсом к берегу катер.

Фонтан воды взмыл к небу справа от нас и стал медленно опадать, рассеивая вокруг себя водяную пыль, а я вновь приник к окуляру оптического прицела и, рассмотрев на баррикаде наиболее активного пулемётчика, тщательно прицелился и, плавно нажав на спуск, выстрелил.

Как раз в момент выстрела палуба пошла вверх, и я немного промахнулся, попав не в голову, а в плечо пулемётчика, однако этого ему хватило, чтобы отпрянуть от пушки, а я стал искать следующую цель и внезапно понял, как прицеливается орудие.

В соседнем окне, рядом с тем, откуда стреляла пушка, сидел с биноклем какой-то человек, одетый в гражданскую одежду, и активно командовал, выкрикивая распоряжения в соседнюю комнату. Орудие уже успели перезарядить, и оно вновь гулко выстрелило. Снаряд взорвался вновь позади, не причинив никому вреда, но так долго продолжаться не могло и, взяв на прицел наблюдателя, я плавно нажал на спуск.

Винтовка вздрогнула от выстрела, больно ударив меня в плечо, так как я забылся, и в этот момент я увидел, как пуля ударила в голову наблюдателю и откинула его назад. Передёрнув затвор, я загнал следующий патрон в патронник, продолжая следить за этой комнатой. Там царила суета, кто-то забежал, подставившись под следующий мой выстрел, и остался лежать рядом.

В это время наш пароход содрогался всем корпусом от ответных выстрелов. В нас начали попадать, вскрикнул кто-то из солдат, поймав пулю, кто-то заматерился, а пулемёты с берега открыли бешеный огонь. Почти сразу к ним добавились хлёсткие винтовочные выстрелы, а вскоре затрещали и револьверы, под таким огнём нечего было и думать высаживаться, слишком большие потери могли случиться, и в это время меня громко окрикнули, да так, что я услышал сквозь горячку боя.

– Дегтярёв!!!

Я приподнял голову и увидел барона Первых.

– Слезай мигом, Вемин ударить должен даром, а ты прикрывать его будешь.

Не став прицеливаться в очередного врага, я встал и, зажав винтовку в правой руке, как мог, быстро спустился с крыши, ведь я совсем забыл про Вемина и своё обещание. Да и как тут вспомнить, когда вокруг такое творится!

Берег стремительно приближался, а накал неприятельского огня не ослабевал, пули так и летели вокруг, цокая то об обшивку, то об выставленные вдоль бортов щиты. Вемин сидел под защитой одного из щитов, отсюда кричал и барон Первых, и как он смог докричаться до меня в такой грохот⁈

– Выставляй щит! – скомандовал он.

– Есть! – я задействовал щит, встав во весь рост, – всё работает! – крикнул я уже Вемину, – можно встать возле меня, я прикрою.

Вемин кивнул, встал, шагнул ко мне, поднял руки и резким мощным выбросом энергии своего дара ударил по берегу, не разбирая, куда именно. Колоссальной силы молния сорвалась с его рук и, ударив по ближайшей баррикаде, зазмеилась по всему берегу, достав даже до здания, откуда по-прежнему торчал ствол пушки. Я никогда не видел такой огромной молнии и никогда не встречался с настолько сильным боевым даром.

Молния буквально прожгла ближайшую баррикаду и прошла дальше, поражая электрическим током всё живое. Мы подплыли достаточно быстро, чтобы увидеть, как люди, к которым прикоснулся разряд, падали замертво или корчились от удара, если повезло его частично изолировать. На берегу стоял сплошной треск электрических разрядов, они ударяли во всё живое, обездвиживая его или убивая наповал, и мало кому на берегу удалось уцелеть от этого удара. Не хотел бы я попасть под него и, наверное, мой щит тоже не смог выдержать удар такой силы. Да что там думать да гадать, конечно же, не смог! В лучшем случае, я просто случайно выжил и всё.

С берега прекратился огонь, и лишь одна пуля, выпущенная в самом начале атаки, успела попасть в выставленный мной щит, на этом всё, а после удара Вемина массовая стрельба с берега просто прекратилась. Вемин пошатнулся и открыл глаза. Взглянув на дело рук своих, он резко отвернулся, чуть не упав, отчего его пришлось подхватить барону Первых. Не отпуская товарища, он быстро повёл его в каюту. Через несколько секунд они исчезли внутри парохода, оставив меня в глубочайшем удивлении. Впрочем, дело он своё сделал, но нам бы и дальше пригодилось его дар использовать, но видно не судьба, а ведь он предупреждал нас…

Пароход резко ускорил ход, затем также резко его сбросил и стал разворачиваться бортом, чтобы дать возможность команде высадиться на берег. Это оказалось не так-то и просто: вокруг острова имелись лишь только пристани, остальная береговая линия имела довольно глубокий уровень воды, необходимый для удобства судоходства. Пляжей здесь вообще не наблюдалось, как и мелководья возле берега. Впрочем, изначально он и планировался как крепость на пути к столице.

Пароход вывернул, как и остальные, что шли рядом с нами или за нами, и стал подходить к пристани. Немного не рассчитав, он сильно стукнулся бортом о бетонный волнолом, отчего многие попадали, и дальше началась высадка. Кто-то выпрыгивал на ходу, некоторые спустили с другого борта шлюпку и, разместившись в ней, поплыл к берегу, но основная масса ожидала, когда бросят трап, по которому можно сбежать на берег.

Всё это происходило быстро, с криками, грохотом выстрелов и прочим шабашом, что всегда сопровождает практически любой бой, а уж морской, так и подавно. Канонады с берега почти не раздавалось, только лишь отдельные револьверные выстрелы, зато все три наших пулемёта работали безостановочно, поливая окрестности дождём из пуль и не экономя на патронах.

Чтобы не мешать высадке, я отошел в сторону, взял на прицел окна ближайшего здания, но в них пока никто не появлялся. Между тем весь берег оказался подконтролен солдатам гвардейских полков, в том числе и нашей штурмовой группе, и, разбившись на тройки и пятёрки, они стали захватывать не только баррикады, ломая слабое сопротивление, но и окрестные дома.

Я оглянулся на пароход и увидел доктора Преображенского, что уже оказывал помощь нашим солдатами, и даже некоторым выжившим после электрического удара анархистам и морякам. Подойдя к нему, в готовности закрыть щитом, я стал ждать, когда появится Первых и Вемин. Приказ закрывать щитом у меня был только на них, да пока гвардейцы и сами справлялись. Лишь минут через пять, когда гвардейцы практически скрылись впереди, появился Первых, буквально таща за собою химика.

– Полегчало? – спросил доктор Преображенский, что, оказав первую помощь всем вокруг, в том числе и Вемину, стоял возле меня.

– Полегчало, но ненамного. Наш товарищ не хотел никого убивать, это для него шок, его дар очень сильный, а теперь он увидел последствия, какие и предполагал вчера, прося нас помочь ему.

– А как же он решился на бой, если знал, что так произойдет?

– У него тоже есть личные счёты с анархистами, как и у тебя, Фёдор.

Я невольно глянул на бледного, как смерть, Вемина, и покачал головой, поверив полностью этому человеку. Да, не позавидуешь такому.

– Со мной всё в порядке, мне всё равно требовалось восстановить энергию, и я готов дальше воевать, но уже не с таким размахом, – вдруг сказал Вемин.

– Вот и отлично! – тут же отреагировал доктор и, схватив его за запястье, начал считать пульс, а я автоматически закрыл нас щитом, задействовав его на четверть силы, просто на всякий случай.

Мы двинулись вперёд, и вдруг со стороны баррикады, казалось бы, оставленной всеми, кроме трупов и тяжелораненых, прозвучал револьверный выстрел. Стреляли в нас, в кого именно, я не понял, но мой щит мгновенно обрёл стопроцентную прочность, как только я услышал звук выстрела. Пуля, уже попав в него, почти пробила конструкцию, когда я успел увеличить мощность.

Первых оглянулся, увидел, откуда стреляли, и разрядил полбарабана в ту сторону. Оставив нас втроём, он быстро побежал, убедился, что попал и, махнув револьвером, пошёл вперёд, туда, куда убежали гвардейцы нашей штурмовой группы.

– Я считаю, что наша группа уже выполнила возложенную задачу, но штурм ещё продолжается, поэтому нам стоит поторопиться и спасти ещё несколько солдатских жизней, пока всё не закончилось. Приказ нам дан однозначный, поэтому, господа, прошу вас поторопиться за мной, – сказал он нам уже на ходу.

Я пожал плечами, и без этих напутствий всё понятно, а вот как быть с защитой? Я сейчас прикрыл всех, но бежать за другими вприпрыжку и держать щит над каждым я, увы, не способен. Мне бы себя защитить, а тут то доктор отбегает оказывать помощь, то Вемин прячется, да и сам Первых лезет вперёд, не спрашивая у меня на то разрешения. Это разозлило меня.